Текст книги "99-й (СИ)"

Автор книги: Zezuo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Я переживал каждый момент вновь и вновь. Каждая деталь и мгновение повторялась. Все, что было смешано в моей голове… Все мои воспоминания, слова, моменты, как хорошие, так и плохие. Они вставали на свои места. Я осознал свои ошибки и страхи. Теперь я хотел осознать то, что произошло со мной. Пытаясь ускорить процесс, я повторял все, что я делал в прошлом. Испытывал все, что испытывал в прошлом. Семьдесят восьмой. Семьдесят третья. Восемьдесят третий. Шестьдесят второй… Все они умирали на моих глазах, и я не был удивлен. Я был уверен в том, что это сон. Даже когда мои уши начали кровоточить от громкого писка, я продолжал смотреть на все это. Всю эту кровь… в которой я утопал. Я искал не это! Я ищу не…

«…я могу это сделать и сделаю! Либо ты впускаешь меня внутрь, либо я заставлю впустить меня!» – тишина закрыла меня, пока я вслушивался в знакомый, заглушенный голос. Я все еще витал где-то в пустоте, не в состоянии пошевелиться, сказать что-либо… Проснуться. Я услышал громкий звук и грохот, после чего по моему телу прошлось приятное тепло, и прошлые звуки снова повторились. Я слышал чье-то дыхание, пока по моему телу проходили приятные, теплые ощущения. Шипящий звук прозвучал в моих ушах, и голос Тридцатой, приглушенный и искаженный, произнес что-то… либо мне, либо кому-то еще.

– «У тебя есть несколько минут. Если ничего не получится, то мне придется вытащить тебя оттуда.»

Я стал заполняться волнением и неудобством. Такое ощущение, что что-то лежало на мне. Двинуться я не мог, как и видеть. Мне оставалось только прислушиваться к легким вздохам, которые казались мне знакомыми.

«Братик. Проснись… Пожалуйста.» – Девяносто восьмая тихо говорила мне просыпаться. Ее тон был мягким, едва слышным. Я даже чувствовал тепло ее дыхания, когда она произносила слова. Я все еще не понимал, что происходит со мной, но я не сопротивлялся. Я поддавался теплу, пока она произносила слова. – «Прошу тебя. Я… хочу услышать твой голос. Почувствовать твои крепкие руки, обнимающие меня… Вернись к нам. П-пожалуйста…»

Я не понимал, что происходит. Приятное тепло проходило по моему телу, но я мог слышать, как Девяносто восьмая тихо хныкала. Я даже почувствовал, как ее слеза упала на мою шею, но она аккуратно вытерла ее рукой или даже пальцами. Это продолжалась долго, пока я пытался разобраться в том, что со мной происходит. Это сон? Это реальность? Я слышу и чувствую ее во сне… или наяву?

«П-помнишь… когда мы были… совсем маленькими, мы играли в «Камень, ножницы, бумага»? Мы всегда… В-всегда выходили в ничью. Но нам ведь н-нравилось играть вместе, верно?» – я слышал дрожь в ее голосе. Я чувствовал биение ее сердца, которое становилось все сильнее и сильнее. Даже ее тело начинало дрожать. Но даже если так, она не останавливалась. Девяносто восьмая продолжала делиться со мной воспоминаниями, поглаживая меня кончиками пальцев. – «А еще мы… придумали песенку. Обещание. Я… Это было т-так давно, что я… з-забыла слова. Мы обещали не покидать друг друга, да? Я… я-я все еще… с-стараюсь держать обещание. Но ты… н-наверное… и не помнишь этого.» Я едва верил в то, что слышал. Я помню это! Я все еще помню это! Из моего рта должен был выйти крик, но я даже вздохнуть не мог. Словно меня не существует. Словно моего тела не существует. Сам того не понимая, я старался вернуть над собой контроль. Сопротивляться, сражаться, вырываться из невидимых оков. Но как бы я не старался… я был бессилен.

«Братик… Даже если… Даже если ты з-забудешь меня. Забудешь все об-бещания… Я все еще останусь с тобой. Я буду рядом, как я и… об-ещала! Просто… Проснись, братик! Это я! Твоя любимая сестра! Сестричка, которая тебя так сильно любит! Проснись!» – ее голос становился громче. Шепот перерастал в громкие мольбы. И даже когда она старалась разбудить меня, я был… не в состоянии. Я был слаб. Беспомощен. Мне была неясна сущность, в которой я нахожусь. Принцип этого места, в котором я застрял. Я даже не понимаю, что случилось со мной. Что реально? Чему я должен верить? Что мне даст сражение и сопротивление? Мои размышления прервал плач Девяносто восьмой. Я мог чувствовать ее слезы на своем плече, скатывающиеся к моей груди, по руке, по плечу. Я ничего не мог сделать. Я даже не мог сказать ей: «Прости.» Пока я сожалел о прошлом, о своих поступках и характере, плач Девяносто восьмой медленно утихал. Она не шептала. Теперь она говорила огорченным тоном. Поверженным тоном. Девяносто восьмая начала говорить не со мной, но с собой.

– «Я… я плохая сестра. Я совсем забыла про нас и… ушла к другой семье. Лгала и причиняла больно. Себе… и другим… И я… Я пыталась сдерживать свои эмоции и… говорить: «Все хорошо». Все это – иллюзия. Твоя фраза… она имеет смысл, братик. «Мир есть иллюзия, в которую мы верим.» Я больше… не верю в эту иллюзию. Я не хочу…»

Я повторил ее слова в своей голове. Одна фаза начала вбиваться в глубины моего разума. «Мир есть иллюзия, в которую мы верим.» Мир, в котором я нахожусь… живу… Это фанера. Занавес. Я просто закрыл себя от реальности мира, окунувшись в более… приятный мне мир. Я приручил себя к этому! Я есть причина! Я есть проблема! Из-за меня моя сестра пострадала! Из-за меня она нашла для себя другую семью! Из-за меня… наше обещание нарушилось… У меня нету права называть ее числом! Именем! Она моя сестра! Сестра – близнец! Моя половина! Сестренка! Каждое мое восклицание заставляло меня раскаляться. Я начал чувствовать слабость и беспомощность, но я быстро сделал рывок вперед, стараясь ухватиться за нить, которой была правда. Истина! И только я начал делать прыжки вперед, разрывая пустоту на клочки…

Я схватил что-то. Обнял так крепко, как только можно. Не отпускал, не ослаблял хватки! Я держался так крепко, что мои руки начали неметь. Мое зрение начало медленно восстанавливаться, и первое, что я увидел… Лицо моей сестры. Сестренка, заливающаяся слезами, рассматривающая меня в шоке. Я чувствовал биение ее сердца, которое билось сильнее и быстрее. Мое сердце билось так же. В такт. Один в один. На глазах появлялись слезы. Такие-же, как и у нее. Сестра обнимала меня так же сильно, как и я. В миг, она обняла меня сильнее, вжавшись лицом в мое плечо, после чего начала покрывать поцелуями мою шею, щеки, плечи и прочие части тела, до которых она могла достать. Я мог бы сделать тоже самое, но я едва мог пошевелиться.

«Братик… Б-братик…» – она не переставала заливаться слезами счастья, погрузившись и вцепившись в мои волосы пальцами, произнося эти слова снова и снова, не останавливаясь. Я пытался отвечать ей взаимностью, но у меня не хватало сил и реакции, чтобы хоть слегка коснуться ее губами или рукой. После, полностью оставшись без сил, она снова взглянула на меня, разглядывая мое лицо. Я даже взглянул на свое отражение в ее глазах. Чем я отличаюсь от человека, на которого я смотрю? Мы – две капли воды. Настоящая семья.

«Сестренка…» – только я произнес это слово с усталой улыбкой на лице, она… начала смотреть на меня иначе. Она раскрыла свой глаз шире, вздрогнула, ослабив хватку, а ее сердечко пропустило ход, заставив ее застыть на месте. Я начал чувствовать ее спокойствие… и тепло внутри нее. Это тепло… что грело мою душу и тело всю мою жизнь.

«Что у тебя там происходит? Сестра? Что ты там делаешь?» – Тридцатая пыталась связаться с ней через интерком в капсуле, но сестра даже не замечала этого. Она полностью отдалась своим… сестринским чувствам и аккуратно поцеловала мои губы, забыв про все и вся. Я даже не стал сопротивляться, повторяя все за ней. После, она повторила это. Множество раз. Я даже не заметил, как уснул, обхватив ее талию, слушая ее тихое, слегка усталое дыхание.

Не знаю, сон ли это… Я лишь хочу, чтобы этот сон остался нетронутым. Как ее брат, я должен заботиться о ней. И сейчас… именно этой заботы ей не хватает. Братской.

========== Часть 10. Миг и вечность спустя. ==========

Мой сон был коротким. Длинной в несколько минут. Я провел во сне достаточно времени и мое тело полностью отказывалось от возможности отдыха. И даже если бы я хотел уснуть, в обнимку с моей сестрой, в этот момент меня бы прервала Тридцатая. Капсула открылась, а в мои глаза ударил яркий свет. Я не сразу привык к этому свету, прикрывая глаза свободной рукой, после чего я прищурился, разглядывая знакомую фигуру. Тридцатая разглядывала нас с сестрой, которая тихо спала на мне, положив голову на мое плечо. Вновь взглянув на меня, Тридцатая прижала палец к губам, после чего начала двигать ладонью в свою сторону. Она звала меня. Честно… мне не хотелось покидать свою сестренку в подобные моменты, но Тридцатая звала меня не просто так. Я все еще задавался вопросами. Вопросами настолько огромными, что одному человеку отвечать на них придется часами, если не днями. Она была одним из тех людей, у которых ужe готовы ответы на них. Я аккуратно выбрался из капсулы, поудобнее расположив в ней свою сестру, после чего закрыл двери капсулы. Теперь… меня ожидали ответы.

Я расположился на медицинском столе, рассматривая странные отметки и графы на экранах, прикрепленных к клешням. И пока я лежал на столе, Тридцатая обследовала меня и отвечала на мои вопросы. Отвечала прямо, спокойно, словно она уже давно была готова к этому.

«Тебя принесли в тяжелом состоянии. Ты не реагировал на источники света, тепла, боль, холод… Ты не слышал и не чувствовал, хотя твои глаза были открыты. Все твое тело находилось… в глубокой коме, если оценивать по шкале Глазго. Если говорить простым языком, то ты был близок к состоянию… «Овоща». Твое тело работало, нервные клетки подавали нужные сигналы, но твой мозг был… отключен. Полностью.» – каждое ее слово лишь сильнее вгоняло в меня страх. Я не мог поверить тому, что я был… полумертвым. Все это было правдоподобным и имело смысл, но я не мог понять одной вещи. Что стало причиной? Не успел я воспользоваться паузой для подобного вопроса, как Тридцать третья, отведя глаза на экран, рассматривая графики и показатели жизнедеятельности, продолжала рассказывать мне о всем, что произошло со мной и почему. – «Ты пролежал в подобном состоянии около четырех дней… И я очень сильно рада тому, что все прояснилось и наладилось. Весь твой стресс, накопленный после увиденного в сауне, сильно навредил твоему психическому и ментальному состоянию. Вернуть тебя «к жизни» в подобных случаях… Это можно приравнять к невозможному.»

Четыре дня! Я пролежал в капсуле так долго, и даже не замечал этого. Я начал волноваться за себя, ведь много чего могло произойти за подобный срок. К счастью, моя сестра была жива и здорова. Для меня это было… важнее всего на свете. Пока Тридцатая проверяла мое состояние и пользовалась всеми возможными устройствами, я задался вопросом. Я ведь оказался в коме по одной, единственной причине…

«А что с…» – я хотел произнести: «Тридцать третьей», но взгляд Тридцатой заставил меня замолчать. Она смотрела на меня с гневом в глазах. Этот гнев буквально полыхал в ней, но она была спокойной и тихой. Отодвинув клешню с инструментом к моему лицу, она приблизилась ко мне, обращаясь ко мне с диким, сдержанным шепотом.

– «А как ты думаешь, братец? Что могло произойти с моей любимой сестренкой? Как мне описать то, что ТЫ с ней сделал?»

Дыхание учащалось, сердце билось быстрее. Я ожидал от нее чего-то… болезненного. Она пододвинула инструмент не просто так, и она была готова им воспользоваться. Тридцатая не причинила мне никаких увечий. Она лишь прижимала меня к столу ладонью, надавливая на мою грудь сильнее с каждой секундой, а ее голос становился тише. Свирепее.

«Даже если я буду винить тебя во всем… Это был ее выбор. Она пожертвовала собой ради твоего и моего будущего. А ты помог ей в этом. Ты заставил ее пойти на это. И я не скажу тебе: «Спасибо» за это. Я буду проклинать тебя до тех пор, пока сама не сдохну.» – после этих гневных фраз, она убрала руку с моей груди и выпрямилась, вновь обратив внимание на экран. Ее лицо все еще держало в себе ее гнев и злость, но ее тон был более спокойным. Переведя дыхание и успокоившись, она все еже поделилась со мной новостями. – «Весь Третий ряд, не включая меня, получил серьезные повреждения и травмы. Тридцать третья, Тридцать шестая и Тридцать девятый умерли в момент взрыва. Остальные погибли от серьезных увечий и ран. Произошедшее назвали «терактом», а в случившимся начинают обвинять «Белых», если судить по словам Девяносто восьмой. Подтвердишь ее слова– снимешь с себя подозрения.» Тридцатая была на моей стороне, но ее отношение ко мне могло измениться в любую минуту. Я могу согласиться с тем, что я являюсь причиной смерти Тридцать третьей, но она не может отрицать тот факт, что она сама помогла ей в этом, не говоря уже про то, что она знала о ее плане и намерениях. Раз уж мы зашли на эту тему, я хотел разъяснить ей несколько деталей. Важных деталей.

«Сестра права. Частично. В создании взрывчатки мне помог «Белый». Он словно… следил за мной. Даже показывался на глаза несколько раз.» – как бы серьезно я не говорил ей об этом, Тридцатая не верила и единому моему слову. Она ухмыльнулась, отвернувшись в сторону и взмахнув рукой.

«Брехня. «Белые» никогда не будут показываться перед Младшими рядами.» – Даже когда она утверждала этот факт, я продолжал доказывать ей обратное. Стараясь доказать свою правоту, я лишь спровоцировал ее на гнев и злость. Даже если я сказал ей, что: «Это правда», она лишь фыркала, косо поглядывая на меня. К счастью, она дала мне шанс доказать свою правоту, задав очень подходящий вопрос. – «По какому это поводу «Белый» будет помогать младшему ряду? Как он вообще может тебе помочь, если тебе запрещено даже разговаривать с ними, не говоря уже про визуальный контакт?»

«Тогда как ты мне объяснишь… Как и где я достал реактив, который находится в антикоррозийном порошке, если Ремесленный отдел был закрыт?» – Тридцатая не была дурой. Она знала как использовать логику, и мой ответ был вполне логичен. Что я не мог достать антикоррозийный порошок в тот момент без чьей-либо помощи. И даже если я был прав, она отказывалась мне верить. Тогда я пошел еще дальше. – «При нашей второй встрече, когда я оказался у дверей в Ремесленный отсек, он исчез, оставив за собой маленькую упаковку с порошком Od6 – нужный мне реагент.» После моих слов, Тридцатая вновь махнула рукой, словно отрицая все мои слова.

«Да, да… Я все поняла. Ты умный и все такое.» – Она даже не смотрела на меня. В ее голосе звучала обида, и я понимал почему. Я лишь намекал ей о случившемся, чего я не должен был делать. Она потеряла самого дорогого ей человека, или даже нескольких, и все это – лишь часть моей вины. Пока я смотрел на спину Тридцатой, которая, судя по звукам, старалась сдерживать слезы, в моей голове начали появляться мысли. Они не были моими, но я нашел в них долю смысла и решил воспользоваться ими, дабы облегчить ситуацию.

«Я… пытался уговорить ее. Да и поступить иначе я тоже не мог, ведь она могла бы сказать… что угодно про нас с сестрой! Мы могли бы прибегнуть к другим вариантам, но она не слушалась ни меня, ни…» – на мои слова она отреагировала с гневом, моментально повернувшись ко мне, ударив руками по столу.

«Да за…!» – в миг, она застыла, а ее громкий тон исчез. Она… успокоилась. В мгновение ока. Выпрямившись, она продолжила стирать слезы с своих щек и глаз рукавом. – «Я знаю. Она специально оставила мне сообщение, когда меня не было на месте. Прощальное. Просто у меня в голове не укладывается… Как можно довести человека до убийства себе подобных? Почему мы вообще… созданы для экспериментов? Я заранее знаю кого винить. Даже если здравый смысл и логика называют тебя виновным во всем этом дерьме, мое сердце всегда будет указывать на Первого. Он не прислушался к нашим мнениям и навредил мне, Тридцать третьей и… тебе, братец.» Мне было сложно понять ее намерений. Еще сложнее мне было понять ее мысли. Тридцатая винила меня в убийстве своей сестры, но Первый оставался для нее корнем всех проблем. И если рассуждать логически – она права. Не я заставил Тридцать третью пойти на убийства. Я лишь помог ей в этом.

Мое обследование не занимало много времени, но пролежал я на столе около часа, ожидая окончания дополнительных процедур. Тридцатая лишь хотела удостовериться в том, что я полностью восстановился после состояния комы, а также проверила некоторые показатели, сверив их с показателями моей сестры, которая все еще спала в капсуле. Она была удивлена статистикой, но ее любопытство сделало ее более… радостной. Она убедилась в чем-то феноменальном, и это открытие очень сильно повлияло на нее

«Твоя сестра – чудотворец! Взгляни на это.» – Она повернула два экрана в мою сторону, но я не замечал ничего подозрительного. График сердцебиения, Частота дыхания, Ментальный и нервный сигнал… Я не видел в этом ничего особенного. Даже подумал о том, что она показывает мне два экрана с одинаковой статистикой. Она раздвинула экраны с легкой улыбкой, взглянув на меня. – «Не видишь ничего необычного? Твоя сестра не просто вернула тебя к жизни. Она восстановила родственно-ментальную связь!» Я ничего не понял из того, что она говорила мне, но судя по выражению ее лица… Это было что-то очень серьезное.

«Родственно-ментальная связь? Это… что, прости?» – Тридцатая даже не сомневалась в том, что я не знаю ничего об этом. Отодвинув клешни с экранами в стороны, она показала пальцем на нижнюю часть экрана, показывая на статус Ментальных сигналов.

«Как ты уже знаешь… а если и не знаешь, то я повторю: Ментальная связь – это что-то, что позволяет людям ощущать или чувствовать, не используя никаких стандартных форм чувств, вроде обаяния или осязания. «Шестое чувство», если говорить простым языком. Ментальная связь может быть признаком «привязанности» одного человека к другому. Как родному: мать – сын, так и к чужому: жена – муж.» – Лекция Тридцатой была довольно интересной и завораживающей, но я все еще не понимал причин ее радости. Что такого сделала моя сестра и что является… Родственно-ментальной связью? Она перешла к этому вопросу моментально, только я подумал об этом. – «Родственно-ментальная связь образуется между членами одной семьи, но обычно ее предписывают к близнецам. Между ними связь бывает настолько крепкой, что они могут говорить между собой, не произнося и звука, читать мысли… Эффекты можно перечислять долго, но самый известный из них, подтверждающий наличие подобной связи – Одинаковые жизненные показатели, такие как сердцебиение или дыхание. Порой даже чувства передаются между близнецами!»

Соглашусь, подобная «связь» удивит каждого, если описывать ее подобными эффектами, но я не совсем понимал ее причин радоваться. Она радовалась за меня, да, но что изменилось? Разве у меня не было это связи, или же… она пропала по какой-то причине? Возможно, что это так, но я не был в этом уверен.

«А разве у меня ее не было? Раз у близнецов эта связь есть заранее, то почему…» – Тридцатая перебила меня моментально.

«В том то и дело! Она была заглушена! Обрезана! Это могли сделать «Белые», или же произойти в результате появления в нашей «семье», но, как ни крути, это произошло. И восстановление подобной связи… С этим не может справиться никакие оборудование! А сейчас твоя ментальная связь с Девяносто восьмой… растет без остановки! Потому я и восхищена!» – Вот теперь мне все стало ясно. Почему я чувствую спокойствие своей сестры, почему я прочел чужие мысли… Почему все мое тело повторяет за ней. Хоть мы и близнецы, но именно эта связь делает нас одинаковыми. Может мы и отличаемся внешне, хоть и едва заметно, но внутри нас – все одинаково. Идентично! Все эти чувства возвращали меня назад, когда я был совсем маленьким. Тогда… единственным человеком, с которым я ел, учился, играл, спал и разговаривал… была моя сестра. Все осталось бы прежним, если бы нас не оставили… тут. Среди людей, которые называли себя «семьей». Теперь я точно не отвернусь от нее. Особенно когда она спасла меня и вернула меня к жизни.

Я провел еще несколько часов с Тридцатой, разговаривая с ней обо всем, что произошло в семье, пока я находился в коме. Особых изменений не было, а истории о моей сестре никак не удивляли меня. Но одна вещь все же повлияла на меня. И не просто повлияла, но… напугала меня. То, что делала со мной моя сестра, было ее последней попыткой достучаться до моего сознания и вернуть меня в реальность. Если бы она не смогла это сделать, то Первый отдал бы мое тело «Белым», даже если бы процент моего выживания был выше восьмидесяти. Тридцатая включила мне запись их разговора, который поймал интерком капсулы. Некоторые отрывки казались мне знакомыми, но я не помнил ничего об этом разговоре. Я не мог помнить этого, судя по словам Тридцатой. Тогда… мое состояние было… наихудшим.

«Лечение Девяносто девятого может занять не одну неделю! Его состояние можно назвать стабильным, но оно становится хуже и хуже с каждым часом, что я и стараюсь исправить! Как ты не поймешь этого?! Он не мертв! Он спит! Его мозг, сознание, тело… Кто вообще дал тебе выбор? Кто дал тебе право управлять жизнью человека?» – голос Тридцатой на записи звучал довольно странно, но он становился четче с каждой прошедшей секундой. Я мог услышать ее гнев, возмущение… и даже ужас. Спустя несколько секунд, пауза прервалась. Я услышал голос Первого.

«Он – мертвый груз. Нам такие не нужны. «Белые» найдут ему пользу, если у тебя ничего не выйдет.» – голос Первого звучал иначе. Такое ощущение, что он был доволен чем-то в этот момент. Но запись не остановилась на этом. Первый продолжал общение с Тридцатой, переходя на угрозы. – «А если будешь заступаться за него, то я и тебя к нему присоединю, на пару с Девяносто восьмой. Решай, Сестра.»

Слушая эту запись вместе со мной, настрой Тридцатой изменился. Она была напугана. Даже если она и хотела заступиться за меня, она боялась за жизнь моей сестры, не говоря уже про свою собственную. Еще одна причина идти против воли Первого.

«Ты можешь сохранить эту запись где-нибудь? Спрятать, чтобы никто не мог найти в случае проверки?» – Тридцатая ответила на мой вопрос кивком, направившись к ближайшему планшету. Эта запись может стать вывести Первого на чистую воду, если вдруг у меня появится возможность рассказать о истинных намерениях Старшего брата всем в семье. Подобный план требует хорошей подготовки и улик, а эта запись может стать одной из этих улик. Если у меня появится еще пара-тройка подобных записей, то этого будет вполне достаточно для самого настоящего восстания. Братья и сестры уже успели потерять к нему свое доверие, и… если за четыре дня их доверие к Старшему брату не изменилось, то подобный план точно может сработать. Оставалось только найти момент…

Даже если моя проверка и обследования давно прошли, я не собирался выходить наружу. Время было позднее, и все, кроме меня и Тридцатой, находились в своих капсулах и спали. Я мог продолжить разговоры с ней, но даже она не могла устоять перед постоянно возрастающими волнами усталости, потому я решил вернуться в капсулу медицинского отсека и пролежать там несколько часов, выжидая утра. Тридцатая решила не покидать медицинский отсек и воспользовалась соседней капсулой, уснув прямо в ней. Я же, поглаживая спину своей дремавшей сестры, читал статьи и книги в компьютере капсулы, дожидаясь утра. Я был бодр и чувствовал себя полным сил, потому уснуть у меня никак не выходило. Пока я находился в одной капсуле с сестрой, мне довелось несколько раз проверить правдивость… семейно-ментальных уз. Я и вправду чувствовал то, что чувствовала она. Каждое биение сердца, каждый вдох и выдох… Мое тело автоматом повторяло за ней все, что она делала. Естественно… если я специально начинал дышать чаще, или если мое сердце начинало биться чаще из-за того, что я затаил дыхание… то у нее ничего не менялось. Я не мог заставить ее сердце биться чаще или заставить ее дышать чаще, если это происходит по какой-то определенной причине. Возможно она чувствует это, но повторять это она не будет. Справедливо, иначе бы я заливался потом и жадно глотал воздух, без особой на то причины, пока она устраивает пробежку или спарринг на полигоне. Один раз, когда я был увлечен чтением, сестра пробубнила что-то под нос и крепко обняла меня. На ее лице, на пару секунд, появилась довольная улыбка, но потом она вновь вернулась в свое нормальное состояние, продолжая тихо сопеть. Может ей снится что-то приятное… или она ощущает мои впечатления от книги и как-то читает ее вместе со мной, что мало вероятно… Если уж моя сестренка довольна чем-то – я только рад за нее. Именно по этой причине я старался не делать лишних движений и не прерывать ее сон.

Отдаленный гул, едва различимый шум, исходящий из динамиков… Начало утра.

«Проснитесь и пойте, братья и сестры! Очередное утро станет началом прелестного дня!» – Оптимистичный голос, давно ставший для меня звуками сирены, разбудил мою сестру и Тридцатую. Не успела моя полусонная сестренка подарить мне легкую улыбку и сказать мне: «Доброе утро», как Тридцатая моментально открыла двери капсулы, подгоняя нас.

«Лучше вам не опаздывать и умыться как можно быстрее. Ждать сегодня нас никто не будет. И братец…» – Голос Тридцатой, перелившийся из командного тона в более нежный, заставил меня дрогнуть. Эта дрожь повлияла и на мою сестру, потому мы оба начали прислушиваться к ее следующим пожеланиям… или даже приказам. – «Старайся не показывать себя в полном здравии. Играй на чувствах… как ты всегда это делал.» Ее слова меня насторожили. «Как ты всегда это делал». Вопросами я задаваться не стал, ведь мне многое предстоит сделать сегодня. Взяв сестру за руку, я быстро вывел нас из Медицинского отсека и направился умываться. Для меня все еще было необычно… чувствовать все, что чувствует моя сестра. Иногда мимо меня пролетали ее мысли, но в основном они касались лишь меня. Мы шли синхронно, повторяя каждый свой шаг, и я уже успел привыкнуть к этому. Даже когда мы умывались, наши движения ничем не отличались… в первые секунды. Когда рядом с нами начали появляться наши братья и сестры… Удивлению не было конца. Все они были шокированы и невероятно рады моему появлению. Многие из них даже успели поверить в то, что я мертв. Что меня уже не вернуть. Еще одно доказательство моей слабой веры в эту семью. В настоящей семье, все надеются на здравие каждого члена своей семьи, от мала до велика. Даже если проблемы не избежать – надежда не угасает. Не исчезает ни на секунду. Они же… Разве я назову этих людей моей семьей? Все они забыли про меня, только я оказался в Медицинской капсуле. Парализованный. Готовый умереть. Я прошелся глазами по их лицам. Лицам каждого человека, каждой сестры и каждого брата. И пока я разглядывал их, в моей голове пролетела чужая мне мысль. «Не доверяй им.» – мысль моей сестры, с которой я никак не мог не согласиться. Эта мысль заставила обратить на нее внимание. Сестра смотрела на меня с легкой улыбкой, вытирая свой глаз рукавом, потягиваясь и вставая на носочки. Именно в этот момент… Я осознал свою цель, свой путь, и мое решение было непоколебимо. Только этого человека я могу назвать своей семьей. Своей сестрой. И если моя сестра хочет убить каждого человека в это комнате… Выбраться из клетки и увидеть того, кого может и не существовать вовсе… Так и будет.

Семья собиралась на очередное собрание, и я следовал за ними. Это может показаться странным, но наши ряды казались мне… маленькими. Даже если в Третьем ряду стояла только Тридцатая, мне все еще казалось, что семья потеряла гораздо больше людей. Вся семья переглядывалась между собой, подобно потерянным детям. Пока Старший ряд не появился на сцене – все были в замешательстве. Множество вопросов пролетало по залу, а некоторые даже выкрикивали имена пропащих. Ровно выстроенные ряды были готовы превратиться в тотальную неразбериху. И только у лекторной стойки появился Первый – ряды выровнялись. Сестры и братья замолчали, ожидая новостей и ответов на вопросы. За четыре дня многое успело измениться, и не просто измениться… Но перевернуться с ног на голову! Случай в сауне очень сильно повлиял на семью, вызвав настоящий накал стресса, который было невозможно усмирить. Первый, даже не дожидаясь переклички, молчаливо оглядел зал. Мое появление в Девятом ряде стало для него легким сюрпризом, но он не показывал своей реакции. Вместо этого, он взял планшет в руки, показав рукой в мою сторону.

«Хорошие новости, братья и сестры! Наш Младший брат вернулся к нам в полном здравии! Все мы отдавали наши надежды и желали его выздоровления, и у нас это получилось! С возвращением, братец.» – его фальшивый тон мог различить любой идиот. Он не был честен не с самим собой, не с остальными. Всем было плевать на меня. Все это знают. Тем не менее, это была единственная хорошая новость, но она никак не повлияло на настрой семьи. Откашлявшись, Первый взглянул в планшет, хмуро разглядывая его. Его тон стал грубее, тише… Словно его оптимистичный настрой начал медленно иссыхать. – «А теперь к плохим новостям. Мы потеряли еще несколько членов нашей семьи. Как вы уже помните, Пятьдесят пятый, Сорок вторая и Шестьдесят первая покончили с собой два дня назад… И сегодня к ним присоединяются еще пять человек.»

Многие были удивлены его заявлением, но сильнее всего был удивлен я. И не просто новостью, но легким признанием моей сестры. Она взглянула на меня со всей серьезностью, дернув меня за рукав, но я уже мог почувствовать ее желание улыбнуться так широко, как только возможно. Я мог прочитать единственную мысль в ее голове – «У меня получилось. Получилось!» Но что у нее получилось? Подталкивать людей к самоубийству? Или же она убила так, что это стало похоже на самоубийство? Если же это действительно ее рук дело… Я разузнаю об этом позднее, когда мы окажемся наедине. Первый продолжил свою новость, в деталях рассказав о жертвах и произошедшем.

«Пятьдесят шестой и Пятьдесят четвертый повесились на рукавах своих рубашек в мужской уборной. Сорок седьмая застрелила Восемнадцатого в одном из полигонов из пистолета, после чего застрелилась сама. Ей удалось каким-то образом отключить барьер и заполучить пистолет, вынеся его за пределы полигона. Сорок шестой покончил с собой после этой трагедии, вскрыв свое горло с помощью сафиритового осколка…» – он мог бы рассказывать и дальше, но ситуация могла бы стать намного хуже, если бы он продолжал воспроизведение деталей. Первый остановился, тяжело вздохнув, положив планшет обратно. Он даже не горел желанием поддержать, успокоить, или даже поднять настроение своей семьи. Он просто направился к дверям зала, отдав нас в распоряжение Второй. Она знала что делать и быстро взяла контроль на себя.