Текст книги "99-й (СИ)"

Автор книги: Zezuo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

«Братья! Сестры! Мы поклялись защищать друг друга! Стоять стеной! Мы – семья! И раз уж это так, то мы не должны склоняться перед чужими людьми! Надо идти против них, сражаться за будущее наших братьев и сестер! Младших и Старших!» – моя сестра… Я был так рад слышать ее голос, выходящий через динамики в коридоре. Даже ее слова внушали мне, что я на что-то способен. Возможно… это не ее решимость и целеустремленность я чувствовал, но это заставило меня сконцентрироваться на своей цели. Я забрал у Нулевого пистолет, пытаясь стрелять им через дыру в его щите, в одну единственную, слабую точку. В центр солдатского щита. Я выпустил всю обойму в самый центр, разрывая материю щита, и как только в нем образовалась широкая дыра, я быстро навесил винтовку на своем запястье, даже не отпуская пистолета из другой руки. Выстрел пришелся точно в руку солдата. Прямо устройство щита. Их щит пал, а солдаты остались беззащитны. На заднем плане я начал замечать движение. Это были мои братья и сестры, которые решались на помощь. Я продолжал двигаться вперед с Нулевым, вслушиваясь в слова моей сестры. – «Мой братик, который младше всех вас, сражается за ваши жизни! Прямо сейчас! Неужели вы трусливее младшего брата? Слабее младшего брата?! Он не боится пожертвовать собой ради вашего будущего! Так пожертвуйте же собой! Ради будущего семьи! Его будущего! Будущего каждой сестры и каждего брата! Вместе вы можете одолеть любого! Если это правда – то покажите всем это! Я верю в ваши силы так же сильно, как и в силы моего братика! Верьте в себя! Братья! Сестры! Деритесь!»

Наш план сработал! Братья начали рваться в бой, до смерти забивая поваленных ими солдат и забирая их оружие. Вход в столовую был расчищен и закреплен Нулевым, но братья из первого и второго рядов внесли в битву стол, закрыв им вход, сделав из него самодельную баррикаду. Даже некоторые сестры решили взяться за оружие и выбежать к братьям, охраняя вход в столовую и отстреливая всех, кто выходил из-за угла. Нулевому предлагали помощь, но он отказывался, отмахиваясь рукой, продолжая держать щит, прикрывая вход в столовую. Я же решил «поймать» свое дыхание и вернуться в норму, пока меня окружали братья и сестры, восхваляя меня с дикими, но очень энергичными и радостными криками. Спустя несколько секунд, все стихли, пропустив вперед Вторую. Она знала о том, что я сделал. Все знали о том, что я сделал. Кто стал причиной всего этого. Я ожидал от нее грубых слов… Но она ничего не сделала. Встала на колено и осмотрела меня, выискивая раны или порезы, отодвинув мою винтовку куда подальше. Даже в ее глазах… я мог увидеть кипящую ярость, но она все еще проявляла ко мне нежность, внимательно рассматривая меня со всех сторон и ракурсов. Ничего не найдя, кроме пары ссадин, она вздохнула с облегчением, хлопнув меня по плечу.

«Никогда бы не подумала, что самый младший из нас… убьет человека. Наверное… это уже давно осталось в твоей крови. Ты даже не представляешь, в каком я гневе. Как сильно ты обманул всех нас, братец. Как ты подорвал мое доверие… Но об этом мы поговорим потом. Наедине.» – С этими словами, она встала с колена, продолжая смотреть на меня с той-же яростью в глазах. Я даже смог заметить взгляд Трицатой, которая пыталась вырваться вперед, сквозь толпу братьев и сестер. Либо она хотела помочь мне, либо сказать что-то Второй. Тем не менее, она побоялась прерывать ее, замерев на месте. Вторая протянула мне руку, помогая мне встать с пола. Ее твердый тон и строгий голос вышел мгновенно из ее уст. Все слышали ее слова – «Что теперь, братец?» У меня был только один план на уме. Одна цель.

«Найти Первого и покончить со всем этим безумием.» – произнес я, едва слышно. И даже когда Первая услышала меня, я повторил свою цель так громко и четко, как только можно. Чтобы каждый брат… каждая сестра услышала меня.

– «Пора бороться за нашу независимость! Начать войну с „Белыми“!»

========== Часть 13. Истинный смысл слова “семья”. ==========

Семья разразилась гневом и яростью. Каждый, кто был силен духом и мыслью, был готов постоять за себя и своих близких. Даже я, взяв себя в руки, присоединился к своим братьям и сестрам, не опуская винтовки и не убирая глаз с прицела. Командование должно было перейти ко Второй, но она поступила иначе. Она дала мне шанс провести всех к Медицинскому отсеку, двигаясь вперед под прикрытием щита Нулевого. Братья, оставшиеся без оружия, двигали столы по коридорам, выстраивая баррикады и укрытия. Это не поможет нам против солдат «Белых», но отговаривать их в подобные моменты я не мог. Нам нужно было продвигать оборону и закреплять позиции. Я мог слышать громкие хлопки и звон, глухим эхом проходящий по коридорам. Моя сестра и Девяностый старались отбиться от наступающей волны солдат. Двери в Медицинский отсек были открыты. К сожалению… мы появились с опозданием. Девяностый помогал нам привлекать на себя внимание солдат и отстреливаться из пистолета, но наше появление не повлияло на внимание солдат и их приоритетные цели. Они сосредотачивали свой огонь на дверях Медицинского отсека, и Девяностый не смог сменить укрытия, попав под прицелы солдат «Белых». Его тело превратилось в дуршлаг. Кровь окрасила его халат, пока пули и лучи энергии пролетали сквозь него и разрезали все, что попадалось на их пути. Никто бы не выжил после подобного. Моя сестра… она тоже была в опасности. Она тоже могла присоединиться к нему… если бы я не выбежал вперед. Мне пришлось ринуться вперед, расстреливая солдат на своем пути, пытаясь пробить их строй и заставить их отступить. Мою глупость приняли за наступление. Братья и сестры, с криками и непристойными высказываниями, ринулись вперед, следуя моему примеру. Они спасли меня от моей же собственной глупости. Я успел получить пулю в бок и плечо, перегреть винтовку, врезать прикладом в лицо солдата и застрелить четверых солдат. Пока я лежал на полу, крича от боли и стискивая зубы, битва продолжалась. Ко мне начали присоединяться братья и сестры, падая на пол и истекая кровью, но никто не отступал и не убегал. Все продолжали сражение.

«Братик!» – Сестренка оказалась рядом со мной, стараясь перевести дыхание, осматривая меня с ужасом в глазах. Она отдавала все свои силы, чтобы оттащить меня к Медицинскому отсеку, не замечая ничего и никого вокруг. У нее не было сил смотреть на мои раны и мое лицо, наполненное страданиями и болью. Даже когда Тридцатая и Нулевой оказались в отсеке и положили меня на медицинский стол, она не отрывала от меня глаз, закрывая мои раны, выливая, как мне казалось, неограниченное количество слез. Ее крики безжалостно прорезались в мои уши. – «Н-не умирай! Прошу… Прошу тебя!»

«Да успокойся же ты! Убери руки! С ним все будет в порядке! Все будет… Сестра, черт тебя возьми! Успокойся!» – Я мог расслышать голос Тридцатой, гневно отводящей мою сестренку подальше от меня, пока она сопротивлялась и вырывалась, держась за мою руку. Даже Нулевой начинал помогать ей в этом. Тридцатая успела воспользоваться инъектором и вколоть что-то в мою шею. Мои глаза начали медленно закрываться, а все голоса и звуки медленно потухали. Последнее что я помнил – лицо моей сестренки, изливающуюся слезами.

Мой сон прошел довольно быстро. Так быстро, что я даже удивился внезапной смене окружения. Я все еще лежал на медицинском столе, но сам отсек был оживленнее обычного. Братья и сестры, куда не посмотри. Даже моя сестренка держала меня и прижималась щекой к ладони, стоя рядом со мной. Она не сразу поняла, что я проснулся, но когда она увидела свет в моих глазах, то ее тело вздрогнуло, а на глазах начали набираться слезы.

«Братик…» – вышло из ее дрожащих губ шепотом, пока слезы вновь начали скатываться по ее румяным щекам. У меня было такое ощущение, что я и не спал вовсе, а все прошедшие моменты были лишь предсказанием… или сном. Мне не составило труда поднять руку и погладить ее щеку, стараясь хоть как-то успокоить ее. Я не сразу заметил это, но я поднял именно ту руку, плечо которой мне прострелили. Никакого неудобства или боли. Пока я водил пальцами по щеке сестры, медленно переходя к ее покрытию, на моем лице появлялась сонная улыбка. Не все заметили мое пробуждение, но Тридцатая, оказавшаяся рядом с моей сестренкой, даже не удивилась моему сонному, но вполне здоровому виду. Она же и разгласила всем о моем пробуждении, со спокойным тоном оглядывая мои раны.

«Говорила же тебе. Все с ним будет в порядке. Для такого мужчины, подобные раны – царапины.» – Я не знаю, шутила ли Тридцатая, или же она сказала это на полном серьезе, но ее слова сильно повлияли на меня. Назвать своего младшего брата Мужчиной… Может я понимал ее слова в ином свете, но легкий смех моих братьев и сестер, медленно собирающихся вокруг стола, лишь сильнее толкал меня к моему мнению. Даже сестра начала покрываться моими красками, отведя глаза в сторону. Сказать ей что-либо в ответ я просто не мог. Я слишком стыдился своих дальнейших слов и действий. Небольшая пауза помогла мне прийти в себя и собраться с мыслями.

«Сколько я спал? Что произошло?» – меня очень сильно интересовал ход нашей небольшой Кампании, а точнее – ее результаты. Ответ на мой вопрос не был… радостным. Восьмой делился со мной результатами прошедшей битвы.

«Перестрелка с „Белыми“ не была длинной. Мы слегка их оттеснили, но наша работа еще не закончена. Сейчас под нашим контролем находится небольшой уголок комплекса, и мы не собираемся отдавать его обратно. Не без битвы. Вот только… этот „уголок“ стоил нам жизни девяти человек. Шесть братьев и три сестры, если быть точным.» – когда речь зашла о потерях, тон Восьмого погас, а братья, стоявшие рядом с нами, склонили головы и взгляды. Вести о смерти их братьев и сестер повлияли и на меня. Ведь я видел Девяностого… Его истерзанное, покрытое багровыми красками и едва заметными дырами, тело, оставленное рядом с другими погибшими… и среди подобных жертв могла бы быть и моя сестра. Но она сидела рядом, разглядывая меня с тревогой, сжимая мою руку. Пока она жива – мне плевать на все и всех. Разве не из-за нее я ринулся вперед? Пока я водил большим пальцем по ее покрытию, разглядывая ее слабую, слегка искривленную улыбку, Восьмой быстро сменил настрой и заговорил со мной на более звонкой и светлой ноте. – «Зато многие из нас, включая нашего младшего братца, живы и целы! И все благодаря ему. Даже ринулся… сестричку спасать. Разве это не мужественный поступок?» Его слова вызвали настоящую волну оптимизма со стороны сестер и братьев в отсеке. Торжественные крики и возгласы слились во едино, и даже эхо этих криков не утихало среди пустых, безграничных коридоров. Я не был рад этому. Я не был рад тому, что меня восхваляют. Все они знают о том, что я сделал в прошлом. Сколько лжи я наговорил и бед причинил. Мне было плевать на их жизни. Тогда и сейчас. А ринувшись вперед за мной, принимая мою глупость за храбрость… Я не стал сдерживать свои чувства в себе. Мое мнение, мои взгляды, эмоции… Я выпустил это все наружу.

«Даже если он убил целый ряд сестер и братьев? Даже если он… и не брат вовсе?» – Для меня… Я должен был высказать всю правду. Они и так знали мои истинные намерения и что я сделал с этой семьей. Возможно они даже знают о поступках моей сестры, или даже об их истинной «крови». Об их предназначении. И, если судить по их лицам – они помнят все это. Они знают об этом. Все позитивные эмоции на их лицах были размолоты в кучу и выкинуты прочь, словно кучка пыли. Я не остановился на вопросах. У меня были доказательства своей вины и «черноты» моей души… Если у меня такая… имеется. Стараясь выбраться из оков и повернуться, я ерзал и извивался на столе, словно пойманный змей, повышая голос. – «Я заслужил больше, чем удары плетью. Я заслужил больше, чем избиение до полусмерти. Черт! Я заслужи больше, чем расстрел на месте! Все, что я сделал за свою никчемную жизнь – убивал людей! Вся моя спина покрыта шрамами! Из-за убийства одного человека! Разве этого недостаточно, чтобы раскрыть вам глаза? Я – убийца! Неужели это так трудно понять?!»

Каждый, кто стоял около стола со мной… Каждый, кто слышал меня. Все оцепенели, не подавая никаких эмоций. Статуи, устремившие на меня свои взоры. Обращая свое внимание на меня и только на меня. Никто не смел издать и звука. Никто… не двигался, наблюдая за моими попытками освободиться от оков. Даже моя сестра, прикрыв рот руками, шокировано отходила назад, не веря в происходящее. Когда я успокоился, вглядываясь в ее глаза… В моем левом ухе внезапно начало звенеть, а по щеке прошлась дикая боль, которую мне никогда еще не приходилось испытывать. Тридцатая дала мне очень сильную, быструю, практически молниеносную пощечину.

«Неблагодарная сволочь!» – прокричала она в мое оглушенное ухо, после чего сделала очередную пощечину, но тыльной стороной ладони, по другой щеке – «Мы, твоя семья, встали за тебя стеной! Отдали за тебя свои жизни! И вот так ты нас благодаришь? Подобными словами?! Даже я, полностью ломая все правила и логику, решила дать тебе возможность…»

«Какую возможность?! Возможность убить еще кого-нибудь?!» – гнев в моем голосе пробирал до костей. Я повысил голос на Тридцатую, даже не задумываясь о последствиях. Вся «семья» могла разорвать меня на куски, словно стая разъяренных собак. И даже тогда – я продолжил. Устремив свой взор… в глаза самой смерти. – «Если да, то поздравляю! Я продолжаю убивать людей! А семья? Какая семья?! Здесь нету братьев! Здесь нету сестер! Мы даже не одной кро…» На этот раз, я полностью заглох. Остыл. Закрыл свой рот и прикусил язык. Вторая аккуратно отодвинула Тридцатую в сторону и ударила меня прямо в горло, заставив потерять возможность дышать, после чего она сильно ударила меня прикладом пистолета в грудь. Я даже не мог вскрикнуть от боли, так как весь воздух из моих легких вылетел моментально. В мгновение. Даже сестренка чувствовала мою боль, схватившись за горло и грудь, начиная кашлять вместе со мной.

«Прекращай психовать и слушай меня, Девяносто девятый. Да, мы не одной крови. Да, мы не являемся кровными братьями и сестрами. Ни тебе, ни Девяносто восьмой. И знаешь что? Мне насрать. Тридцатая мне не сестра – Мне насрать. Первый мне не брат – Мне насрать. Даже ты, твоя сестра-близнец… Вся, чтоб ее, семья – не семья мне! Мне насрать!» – ее голос, тон… каждый звук, выходящий из ее горла… был невыносимо громким. Вторая оглушила меня. Вывела из равновесия. Полностью отняла мою способность думать и размышлять. И пока она пронзала мои уши своим звонким и громким тоном, она рассматривала всех вокруг, не утихая. – «Я прожила достаточно, чтобы узнать каждого из вас! Я прожила свою жизнь так, что привязалась к каждому из вас! Да чтоб вас… Я даже готова переспать с каждым из вас, если на то будет причина! И если вы думаете, что кровь и родословная – важная часть семьи… Вы будете хуже Первого! Вы будете хуже того говножора и троглодита Первого, вылизывающего ботинки тупоголового старикашки DS8! Мы все росли семьей, мы все сражаемся семьей, мы умрем, чтоб вас, семьей! Убил ли ты своего близкого или нет – мне по боку! Сейчас, в этот самый момент… Вы либо будете сражаться семьей, либо сдохните без нее! Третьего не дано!»

Речи Второй закрепили… веру семьи. Все до единого согласились с ее словами, хором выкрикивая свое мнение. Никто не шел против течения. Даже моя сестра, которая была не в состоянии плакать, вжимаясь в мою грудь лицом, обнимая так крепко, как только это возможно, старалась удержать меня в этом течении. Она хотела молить о пощаде, но вся ее сущность шла против этой идеи. Она хотела бороться за меня. Защитить меня и показать всем свою серьезность. Забрать меня и убежать. Но как бы она не пыталась докричаться до Второй – она не слушала. Лишь смотрела, не отрывая глаз. По крайней мере… она так думала.

«Мольбы оставь для солдат, сестренка. И Девяносто девятого… можешь полностью забрать себе. Пока вы являетесь частью семьи – я все пойму. Пойму также, как и ваши прошлые преступления.» – Вторая говорила спокойным, тихим голосом, позволив братьям и сестрам притихнуть, вслушиваясь в ее слова. Она обращалась не только к нам, но и ко всем остальным. – «Я поняла, зачем ты убила брата Семьдесят восьмого, стараясь удержать тайну от ушей Первого. Я поняла и приняла тот факт, что ты собиралась убить всех, кто мог сдать тебя Старшему брату. Ты хотела пожертвовать своим братом-близнецом ради этой цели. Даже Тридцать третья решилась на убийство, лишь бы не дать Первому шанс уничтожить нашу семью целиком и полностью. Я смирилась с потерями. И, честно говоря… Я бы сама поступила подобным образом, если бы подобные тайны достигли моих ушей. Сама пыталась бы вывести его на публичный обзор и выбить из него всю гниль, которую он прятал от нас. Сейчас… все, что я могу сделать – дать вам покой и отдых. Вы свое дело сделали. Настал наш черед.»

Я не знаю, что хотела сделать Вторая. Какой был ее следующий шаг? Все, что она сделала с нами – заперла меня и сестренку в медицинской капсуле. Я не слышал криков, разговоров, шумов и звуков… Ничего, кроме медленно окутывающей тишины. Я лежал в капсуле и громко кашлял, закрыв глаза от боли, пока моя сестренка, на лице которой все еще сохранялись оттенки кошмара и испуга, крепко обнимала меня, стараясь успокоиться. Мы оба были напряжены. Не могли сомкнуть глаз или спокойно вздохнуть. А как же еще? Кто бы мог оставаться спокойным в окружении стольких людей, готовых убить тебя за любое плохое слово в сторону своей семьи? Кто бы мог оставаться в своем уме… после таких объемов насилия, стресса, агонии и страха? Один раз мне уже довелось окончательно обезуметь, и я понимал всю суть насилия. Все чувства, от боли до дрожи… Я все это испытываю без остановки. Мое тело помнит все, что со мной произошло. И… даже сейчас, в тишине и спокойствии… Я не сразу понял своих ошибок. Мои губы могли бы быть закрыты всегда, удерживая в себе страшную правду. Я должен был молчать. Но, признаю… После всего, что произошло со мной… Логика исчезла. Испарилась. Я делал то, что считал нужным. Что считал правильным. В этом случае – решением, которое меня прикончит. Окончательно. Я не задумывался над последствиями. Лишь шел вперед, вслепую. Только Вторая дала мне… истинный шанс на искупление. Она доказала мне истинную суть «семьи». Я высказал свою правду, а она – свою. Остается только смириться с этим и принять во внимание. Люди, с которыми я рос, остаются мне семьей. Братьями и сестрами. И пока я принимал этот факт, вбивая его в свою израненную голову, моя сестренка сильнее и сильнее обнимала меня, нашептывая что-то.

«Убью… Всех… До единого…» – моя сестренка была готова сойти с ума, судя по ее тихим, едва различимым словам, дрожи в теле, легкому покачиванию и плотно закрытому глазу. Я не хотел спрашивать о том, что у нее на уме. Все было ясно, даже если прочитать ее мысли. Спокойно выдохнув, я поцеловал ее в висок, перехватив ее внимание. Она хотела видеть лишь меня. Счастливого. Живого. Здорового. Я тоже этого хотел. Наше желание было… одним целым. И если мы оба хотим его исполнить – надо держаться вместе. Не падать духом. Не терять надежд. Стараясь ее успокоить, я прижимал ее голову к своему плечу, поглаживая большим пальцем ее покрытие, нашептывая ей лишь несколько слов. Снова и снова, не останавливаясь.

– «Скоро это все закончится. Я обещаю.»

Мой сон не был долгим. Яркий свет разбудил меня, заставив прикрыть глаза рукой, стараясь разглядеть темноватую фигуру, оказавшуюся у меня перед глазами. Это был Нулевой. Он хотел поговорить со мной. Даже сквозь его шлем я мог увидеть его эмоции, которых у него не было. Он смотрел на меня и мою сестру. Оценивал наше состояние. Легким взмахом руки, он попросил меня присоединиться к нему и обсудить что-то важное. Отказывать ему в этом я не смел, ведь Нулевой стал для меня одним из тех, кому я старался доверять и верил каждому плану или слову. Он был единственным, кто знает все об Инкубаторе. О том, как все работает и движется. Без него… ничего бы этого не случилось. Никто бы не смог пойти против «Белых». Я аккуратно вылез из капсулы, стараясь не разбудить свою спящую сестренку, после чего закрыл капсулу, оставив ее в ней. Нулевой уже написал все в планшете, передавая его мне. Читая все его записи, я заметил, что Медицинский отсек был менее оживленным. В основном все отдыхали в капсулах, или даже на медицинских столах. Некоторые занимались своими делами, вырезая что-то из обеденных столов, стульев и прочих металлических объектов плазменным резаком. На чтение записки Нулевого у мене не ушло много времени:

«Мне нужна твоя помощь. Я поговорил со Второй и поделился с ней моими планами, тем самым создав проблему для нас обоих. Она разделила семью на группы, а группами управляют Старшие братья и сестры, включая ее саму. Тебе нужно встать на место Командира… на некоторое время. Ты можешь отказаться, если хочешь.»

Я никогда не жаждал подобных привилегий. Сейчас, когда мы идем войной против «Белых»… Меня хотят поставить на место Первого.

«Если под словом „Командир“ ты подразумеваешь Старшего в семье – то я против.» – Нулевой никак не отреагировал на мои слова. Возможно он старался показать мне то, что я не прав. Что он подразумевает нечто иное. После небольшой паузы, не увидев никаких жестов и действий от него, я добавил несколько слов в сторону его предложения. – «Если же ты хочешь сделать меня ответственным за жизни семьи, пока мы не выберемся отсюда… Это будет сложно, но я постараюсь.»

Нулевой кивнул в мою сторону, отобрав у меня планшет. Сделав одно движение пальцем, просмотрев содержимое планшета, он передал его мне. Он заранее записал все в планшете, на тот случай, если я соглашусь. В планшете были написаны его планы и стратегия:

«Тогда позволь мне объяснить план действий. Вторая разделила нас на несколько групп, которые сейчас занимаются своими делами. Собирают снаряжение солдат „Белых“, создают оружие и щиты… В общем, у каждого есть работа. Мы используем самодельную взрывчатку, сделанную по твоему рецепту, дабы разбить сафиритовые стены. Таким образом, никто не сможет пользоваться маскировкой и смежными комнатами для засад, наблюдения и подкреплений. Ни мы, ни „Белые“, не сможем воспользоваться возможностями сафиритовых пластин для превосходства в битве. Два отряда решили вооружиться оружием ближнего боя и щитами. Довольно мудро с их стороны, ведь амуниции у нас нету. Приходится пользоваться добытым оружием до тех пор, пока в нем не закончится заряд или патроны. Как только все пластины будут разбиты – у солдат будет только один вход в комплекс. Этот вход должен быть общедоступен. Что-то вроде замаскированных ворот или дверей. И как только они воспользуются ими – мы нападем. Потому тебе нужно контролировать все семь отрядов, когда мы найдем выход из комплекса. Шестьдесят пять человек, если не включать тебя и твою сестру. Я буду направлять твое внимание и стоять в передних рядах. Сможешь справиться с этой задачей?»

От меня требовали… практически невозможное. Направлять и командовать семьей. Вести их в бой и быть ответственным за их жизни. На моих плечах будет висеть судьба не только моей семьи, но и моя собственная. Я ничего не мог поделать с собой.

«Я… справлюсь. Если ты будешь направлять меня в нужную сторону – я определенно справлюсь.» – Услышав мои слова, некоторые братья и сестры обратили на меня внимание. Мой серьезный тон, спокойствие, громкость и звонкость – вот что их привлекло. Они еще не знают, на что я согласился. Похлопав меня по плечу и кивнув в мою сторону, Нулевой быстро стер все с планшета и легким движением руки написал на планшете: «Спокойной ночи.» после чего – ушел, покинув Медицинский отсек. Я же, раздумывая над тем, что меня ждет, лег обратно в свою капсулу, аккуратно подвинувшись к сестре и расположив ее на себе. Мне оставалось только ждать начала атаки. Когда меня разбудят. Когда меня поставят во главе всего и вся. Все, что я могу сделать – это обнять свою сестренку и обещать себе, что все будет в порядке.

Все было готово. Каждая сестра и брат были вооружены и готовы к битве. Некоторые охраняли вход в Медицинский отсек, пока Вторая делилась планом со всеми остальными.

«Итак, нам удалось найти вход в комплекс. Сейчас солдаты „Белых“ пытаются закрепиться у него и напасть на нас всеми доступными силами. Нам надо сделать это первыми. Выход из комплекса находится в зале. Солдаты не пытаются закрыть входы и выходы из зала, но они пользуются размерами зала в свою пользу. Нам нужно пробиться в зал, покрывая их плотным огнем.» – Она громко и четко разъясняла план всем братьям и сестрам, собравшихся около нее. После, она обратила на меня внимание и указала на меня пальцем, оглядывая толпу братьев и сестер. – «Я отдам командование нашему брату Девяносто девятому. Как только мы начнем движение в сторону зала – все приоритеты уйдут к нему. Слушайтесь и повинуйтесь каждому его слову, даже если его приказы будут сравнимы с самоубийством.»

Я был удивлен ее словам. Она доверилась мне и доверила мне жизнь всей семьи. Доверие – хрупкая вещь. И сейчас она могла с легкостью сломаться, если я сделаю что-то не так. Я мог лишь смириться с тем, что может произойти. Мои глаза оглядели каждого брата и каждую сестру в отсеке. Некоторые были одеты в броню солдат «Белых», на которой можно было увидеть странные рисунки и линии, нарисованные кровью. Некоторые держали в руках энергетическое оружие, пока все остальные рассматривали в руках пистолеты и винтовки. И только восемнадцать человек держали в своих руках самодельные щиты и оружие ближнего боя. Щиты были сделаны из столов, а ножки столов уходили на вооружение. Из ножек были сделаны колы, копья, дубины и даже… что-то схожее с клинками. Я лишь осматривал их и говорил себе: «Ничего не выйдет». Говорить о том, на сколько это плохая идея, я не стал. Я лишь вздохнул, кивнув в сторону Второй.

«Настал час показать „Белым“ нашу силу!» – Вскрикнула она, направив свой пистолет в сторону выхода. Ее речь поддержали радостными криками и кличем.

– «Мы будем сражаться, как одна семья! Мы умрем, как одна семья!»

========== Часть 14. Сражайся с семьей. Умри с семьей. ==========

Наше время пришло. Семья была в полной боевой готовности. Наши эмоции вели нас в агрессивную схватку с нашими «хозяевами» в белых халатах. Срывая их цепи и оковы, каждый брат, каждая сестра… Все мы взялись за оружие и шли вперед. В сторону нашей свободы. В моем сердце пряталось сомнение. Недоверие и страх. Я боялся, что вся семья пойдет против меня, когда это все закончится. Что я стану очередным «Первым» в их глазах. Что все те окровавленные руки и лица, что проливают кровь «Белых», вскоре дотянутся и до меня. Дальнейшие смерти моих братьев и сестер будут лежать на моих плечах. Я буду виновен в том, что подарил своей семье свободу, которая так была нужна всем нам. Я раскрыл им правду, показал им дорогу и готов принять жертвы. Но они…? Я не уверен в этом. Одна правда оставалась на моем сердце. Мой единственный союзник, доверие к которому у меня не порвется – моя сестренка. Я боюсь за нее, но в то же время, я благодарен ей. Она всегда рядом со мной. Готова поддержать меня и навести меня на верный путь. Даже сейчас, когда мы идем на нашу, возможно, последнюю битву, она стоит за моей спиной, не отходя от меня ни на шаг. Она поможет мне, если я усомнюсь в своем выборе. Я уверен в этом. Абсолютно.

Наше продвижение к залу было хорошо спланировано. В комплексе есть множество подходов и путей, ведущих в определенные места, такие как столовая и зал. Дверь одна, но подходов к ней может быть несколько. Мы воспользовались планом Нулевого и разделились на три группы, которые должны были продвигаться к залу разными путями. Я состоял в самой маленькой группе, состоящей из двух отрядов. Особой защиты у нас не было, но Нулевой представлял для нас укрытие, за которым мы могли спрятаться. Другие группы тоже были не беззащитны. В каждой группе был один отряд ближнего боя с самодельными щитами, а также мы имели несколько устройств развертывания защитной материи. Самодельные щиты и Развертыватель материи – это более чем достаточно для полной защиты. Мы же могли полагаться только на Нулевого, ведь только он имел при себе Развертыватель. К счастью, его план был направлен на безопасность именно нашего продвижения. Путями, которыми мы идем, солдаты «Белых» не могут застать нас врасплох и устроить засаду. Мы контролировали окружение, продвигаясь вперед. Спустя несколько минут, отстреливаясь от небольших отрядов солдат, заставших врасплох наши медленно продвигающиеся отряды, мы встретились с нашим отрядом на перекрестке путей. Все шло так, как и планировалось. Солдаты «Белых» стараются передислоцироваться, медленно отступая к залу. Их засады устраняются, а продвижение вперед становится невозможным. Я даже и не представлял, что все будет так просто. Тем не менее, наш вход в зал не был спланирован. Мы не знаем, чего ждать от нашего противника. Мы встретились с третьей группой у входа в зал, подготавливаясь к возможному сопротивлению. К счастью для нас, мы обошлись без особых потерь в семье. Лишь небольшие ранения, с которыми наши сестры успели позаботиться. Вторая удерживала свою руку над своей головой, приостанавливая наше продвижения. Она взглянула на меня, не опуская руки.

«Настал твой черед, братец. С этого момента все будут слушаться твоих указаний и твоих указаний только.» – он произнесла это в довольно спокойном тоне, не показывая никаких ярких, заметных эмоций, медленно делая шаг назад, встав за моей спиной. – «Не подведи нас.»

«Не стреляйте первыми!» – таков был мой первый приказ. Я хотел изъять из нашей войны небольшую пользу и уменьшить риск провала. Слова для меня были эффективнее действий. Я хотел запугать и деморализовать «Белых», а также дать нам шанс продвинуться вперед, без сильного сопротивления и больших потерь. Даже если моя попытка будет тщетной… Я попытаюсь, так или иначе. Кивнув Второй, я дал согласие на продвижение. Ее рука опустилась. Двери распахнулись перед нами. Мы двинулись вперед, следом за нашими братьями – щитоносами, прицеливаясь в каждый угол зала, ожидая засады. Но все оказалось… чуть проще.

Едва различимая белая полоса закрывала угол зала. Длинный строй солдат «Белых» прикрывал своими спинами что-то, чего мы не могли увидеть. Все они стояли смирно. Первые ряды, стоявшие впереди, встали на колено, открывая вид на очередной ряд позади них, возводящих винтовки в боевую готовность. Нам тоже нужно было занять более эффективные позиции.