Текст книги "Слепой (СИ)"

Автор книги: Yukimi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

День второй. Шаг вперед – шаг назад?

Мир молчал. Упорно, долго, не отзываясь на мои вопросы и предложения. Словно замкнулся в себе. А все из-за чего? Конечно, из-за меня, идиота, что спросил, отчего он боится прикосновений.

– Да что здесь такого? – снова произнес я, продолжая шагать по улице, сжимая в одной руке ладонь слепого, во второй пакет. – Ну, скажи, я хоть буду знать, чего не делать.

– Заткнись, – резко и зло оборвал меня блондин, с силой выдергивая руку из моей, словно опомнившись. Ну, все, закончилась передышка, Мир снова со мной. В материальном смысле, потому что мыслями он был где-то далеко, морщась от чего-то неприятного. Да знаю я, что он подвергался насилию, но, господи, сколько в жизни я сам дрался? И ничего! Я почему-то не замыкаюсь в себе, как Мирослав, не становлюсь злюкой и колючкой, которую только тронешь – либо шипы, либо слезы. Ненавижу слезы.

Покрасневшие пустые глаза Кантемирова бездумно шарили по серому асфальту под ногами, одна рука в кармане, вторая ритмично постукивает тростью перед собой. Слишком обычно выглядит, словно ничего и не произошло. Я отчего-то украдкой наблюдаю за тростью, как ее белый кончик подскакивает на выбоинах, и снова опускается вниз. Быстрое, отточенное движение… Мир, кажется, слушает тоже только его.

На улицах удивительно тихо – словно и не будний день, словно не всего-то три дня. Цок-цок… Точно, вот что мне напоминает этот звук – цоканье копыт лошади. Хах, я невольно усмехнулся, снова поглядывая на Мирослава. Редкие листья, попадающие под ноги, заманчиво хрустят, потом поднимаются и летят дальше, подхваченные редкими порывами промозглого ветра. По дороге проскальзывают немногие машины, стремглав спеша куда-то. Мир осторожно обходит лужу, которую определил по «бульку» кончика трости. Наверное, это очень тяжело – вот так жить, когда тебе даже прогуляться никак в незнакомом месте, как, для Мира, например, тут. Он же явно растерян, не знает, где находится, да еще и испуган недавним происшествием. Благо, до дома совсем недалеко, а собирается дождь…

– Мир, надо чуть поторопиться, а то под дождь попадем, – тихо, в тон осени, говорю я. Блондин невозмутимо кивает, неожиданно второй, незанятой рукой хватаясь за край моего пальто.

– Поторопись, – хмыкает он как-то тоскливо и совершенно не в его стиле. Мне кажется, что после ссоры или раздора у нас с ним всегда так: не о чем поговорить, нечего добавить, да и настроение убитое в хлам, так, что совершенно нет желания болтать. Собственно, как я уже сказал, и не о чем. И это Мира совершенно не волнует. Хотя вот сейчас… ему явно нужна моя помощь, но какая-то презрительная эта немая просьба. Отбивает все желание идти быстрее, хочется назло встать и стоять, а еще накатывает злость. Он специально меня выводит из себя?

– Слушай, ты заколебал, правда. Можешь нормально общаться?! – правда, достал. Неожиданно мне стало глубоко плевать на то, что подумают окружающие и сам Мир. Я, вообще-то, живой, вполне себе понимающий человек! А не зверь. И я предложил нормально общаться! Я, блять! Так какого хера я получаю?! За что уже? Собственно, это я ему и высказал, остановившись и резко развернувшись.

– Знаешь, я не обещал тебе ни разу, что смогу нормально к тебе относиться! – слепой, оказывается, и так был на взводе, потому что резкие слова тут же вырвались из-за его тонких губ. – У меня могут быть свои тайны? Или кто ты мне, чтобы я рассказывал все о своей жизни? Ну? Кто?! – пустые глаза презрительно сузились. Скотина. Вот же… И кто из нас больший урод? Хотя, пожалуй, после следующего действия, я…

– Нахуй рот закрыл, понял! – заорал я, встряхивая блондина. Тот качнулся, поджал губы, полупрозрачные глаза неуловимо быстро наполнились слезами. – Что ты ревешь опять?! Ты мужик или баба сопливая?! – кулак прилетел в скулу, заставив меня чуть отстраниться. Мир отошел на шаг, тряся ушибленной рукой и матерясь сквозь зубы. Смотрелось довольно необычно в контрасте с заплаканными глазами. Блять, что же я опять делаю… Какого хуя я вообще терплю подобное?! Я в ярости сплюнул на землю, доставая сигарету и, только когда прикурил, успокоился. Мирослав не двигался с места, глядя в землю.

На асфальт упали первые капли, оставляя темные круглые следы. На макушку приземлилась еще одна капля, заставив меня вздрогнуть. Ну, бля-я-ять… Сигарета быстро промокла под нарастающим ливнем, а я бесцеремонно схватив парня за запястье и подхватив уроненный пакет, понесся к ближайшему козырьку дома. Мы встали около подъезда, мокрые, со стекающими дорожками мутноватой воды на лицах. Мир либо уже перестал рыдать, либо дождевая вода смешивалась с его собственными слезами, отчего он выглядел как несчастный… зверек? Котенок? Тьфу, бред какой. Хотя, на секунд… десять?.. мне стало его жаль.

– Слушай, Мир, знаешь, у нас ничего не выходит. Мы даже разговаривать не можем, как обычные адекватные люди, – произнес я, глядя на нарастающий ливень, сплошной стеной отрезающий нас от города.

– Пожалуй, ты прав, – а скула-то болит, я только сейчас заметил, поднимая руку и потирая ее. Ну и что? Вот так и разойдемся? Нет, конечно, это просто, мы же, как тонко заметил блондин, никто друг другу. Но отчего-то не хочется его отпускать. Я и правда какой-то одержимый, больной придурок, раз практически насильно удерживаю слепого рядом с собой. Я тоскливо взглянул на парня перед собой. Вот что в нем такого? Не понимаю… Что за бред вообще? И чего я, в самом деле, привязался к нему, ведь видно же, что он-то этого активно не хочет…

– Вот так просто? – не знаю, что мне делать. Обычно я всегда легко принимаю решения, но тут… Не могу решиться, как мелкий тринадцатилетний подросток перед первым поцелуем…Стоп. Решиться на что? Я поставил пакет на землю, все равно нам стоять тут еще достаточно долго. Может, снова покурить? Я потянулся за пачкой, шуршанием разрушая повисшую тишину. Погано как-то на душе. Пачка, к сожалению, оказалась пуста – я неожиданно осознал, что стал курить намного больше. Это херово, откровенно херово. Это уже что-то да значит. Например, то, что я настолько больной, что искренне, кажется, впервые в жизни так привязался к кому-то, кто меня отталкивает.

Блять, вот это самый настоящий финиш. Катастрофа. Это еще хуже, чем осознать, что я просто не могу его отпустить – эта хрень сопливая мне нравится. Со всеми своими ебучими заморочками и скандалами. Я, блять, даже спокойствие сохранить не могу, когда он ревет, а я знаю, что из-за меня.

И те парни… Я бы даже не стал смотреть на них, не трогай они МОЕГО слепого. Да, блять, мой слепой. Докатился. Охрененно. Я гребанный пидарас.

Я сплюнул на асфальт еще раз, потирая скулу и глядя на блондина, что прислонился к стене и кусал губы. Может, я все же не пидарас? Не гомик? Нет, я же был нормальным… Все этот, точно. Это же… блять, опять я ищу виноватого. Чем это поможет лично мне?! Вот именно, ничем. Если меня будет продолжать тянуть к этому блондину, то тут только два выхода: либо я плюю на все и отступаюсь окончательно, ухожу в запой, на крайний случай, а там будь что будет, либо…

Я шагнул к Миру, вжимая его в стену. Он возмущенно открыл рот, пытаясь отпихнуть, но я уже прихватил его губы, выдыхая ему в рот горьковатый привкус сигарет, сразу целуя глубоко и быстро, перехватывая руки, что пытаются меня ударить. Довел, не могу больше. Не могу…

Мир всхлипнул, не в силах противостоять мне и задыхаясь от поцелуя, судорожно вдыхая влажный воздух через нос, сопя и забавно жмурясь. Не надо, я же вижу, что тебе нравится. Сколько можно сопротивляться? Словно корабль, который идет ко дну, неистово заколачивает огромные пробоины. Ты, Мир, наивный, если подумал, что мы вот так разойдемся своими путями. Если разойдемся – я сделаю это так, что ты никогда не забудешь. И останешься со мной. Во что бы мне это не обошлось. Мир тоскливо втянул воздух носом, расслабляясь и словно сдаваясь. Вот так, только доверься…

День второй. Хрупкость доверия.

Вокруг вовсю хлестал дождь. Капли залетали под козырек, нещадно промокала обувь и джинсы снизу, дождь доставал даже до пальцев, что я судорожно сжимал на плечах блондина, не давая тому вырываться, да он и не пытался – понял ли, что это бесполезно, или просто-напросто сдался, я не знал, продолжая впиваться жестким поцелуем в мягкие податливые губы, вылизывая небо и лаская язык Мира. Он подрагивал то ли от холода, то ли от страха, вжимаясь в кирпичную стену, которая была за ним, своим тощим телом, словно стараясь убраться от меня подальше, но, между тем, продолжал забавно жмуриться.

Я прижался ближе, распаляясь и постепенно входя во вкус – мягкие, со вкусом мяты губы слепого казались мне необычными – так я еще не целовался. И это мне нравилось. Омрачала весь момент только смутная мысль, что я долбоеб. В прямом и переносном смысле, а еще кретин. Я вообще придурок и гомик, кажется. Вот что печально.

Мир уже задыхался, влажно шмыгая носом и смаргивая капли слез или дождя с ресниц. Тогда я отстранился, невольно облизываясь, глядя на покрасневшее от поцелуя лицо блондина. Правда, не долго – в лицо мне прилетел очередной удар, смазано скользнув по носу и разбивая губы. Тут же последовал другой – Мир бил наотмашь, не целясь, стараясь вслепую попасть хотя бы по мне, ударяя по груди, по рукам, по лицу, стиснув зубы в злой гримасе и изо всех сил сдерживая слезы.

– Скотина!.. Какая же ты скотина!.. Урод! Моральный урод! Ненави-и-и-и-ижу! – взвыл Кантемиров, когда я перехватил его запястья, заколебавшись стоять, как истукан. – Пусти меня! Да кто тебе дал право? Кто? Как ты смеешь вообще?! Думаешь, тебе все можно? Кто тебе это сказал? Гребанный тупой наркоман! Мажор и пустослов! Да кто тебе поверит? Своло-о-очь! – парень вывернулся, ударяя меня с неожиданной силой, отчего я согнулся, хватаясь за живот, а парень уже метнулся из-под козырька под дождь, цепляясь тонкими пальцами за стену. Далеко он, однако, не ушел, спотыкаясь и чуть не падая, но все же успевая снова уцепиться за стену. Я же быстро очнулся, метнувшись за ним и буквально затаскивая упирающегося и чуть ли не кусающегося парня обратно.

– Заболеешь же, придурок, – он мокрой побитой собакой глядел пустыми влажными глазами исподлобья, силясь оттолкнуть. – Не ори, ты на улице, успокойся. Я просто не отпущу тебя, понимаешь?

– Да как ты смеешь? – прошипел он, царапая короткими ногтями мои плечи. – Пусти меня! Хватит, прекрати это, понял? Не смешно, совсем.

– Ты… – я изумленно уставился на него, – думаешь, что я шучу?

– А как иначе? Издеваешься специально, изводишь, уж не знаю, чем я тебе дорогу перешел, что ты снова ко мне пристал! Я думал тогда после Аристарха, что больше никогда тебя не увижу и – поверь!.. – я был счастлив! Так нет – снова заявляешься ты, да еще и предлагаешь жить с тобой. Ладно, я посчитал, что ты одумался и больше не полезешь после всего, ведь нам еще вместе работать, хотя куда такому болвану и богатенькому мальчику работать! Тебе только с папашей своим скандалить и место выпрашивать! А потом… потом ты стал настойчиво выпрашивать мое доверие, методично выводя меня из себя. Знаешь, мне, вообще-то тяжело понять, смеешься ты или нет! Я слепой, твою мать! Я, блять, даже не знаю, как ты выглядишь! Почему я должен пускать ТЕБЯ в свою жизнь?! Ну что… что тебе надо? Почему не отпускаешь? Ну… ты же не гей… Ты же так орал об этом… Что? Что ты хочешь? – он уже совсем тихим бездушным голосом закончил, устало опуская руки и прекращая бороться. – Я устал, Максим. Устал. Понимаешь? Я хочу лишь одного – спокойной жизни, что получаю? Пожалуйста, я прошу, просто уйди сейчас, пока я действительно не поверил, что ты не ищешь выгоды, а хочешь добиться моего искреннего доверия… Мне так надоело бояться. Бояться поверить, бояться твоих действий, опасаться, когда ты рядом… Я попросту устал. Я не верю тебе. Не могу, ни единому слову. Ты дважды сделал так, чтобы я не смог поверить тебе никогда. Я пытался, правда, но это бесполезно. Потому… пока у меня не получилось, отпусти. У нас ничего не выйдет. Ты мне… ты мне даже не нравишься, – он сглотнул, убирая вязкую слюну, – я не гей. Мне никогда не нравились парни. И я не собирался вообще с кем-либо заводить отношения. Я не хочу никого обременять своей слепотой…

Из всего сказанного им я понимал лишь то, что он почти мне верит. Почти… мне надо лишь перешагнуть через это «почти», и я одержу победу. Он не верит, что я не ради выгоды, а ради чего-то другого.

– Думаешь, я все из-за выгоды делаю? – звенящим от напряжения голосом спросил я, холодея где-то внутри.

– Да, – коротко отозвался блондин, еле заметно качнув головой. Он мелко подрагивал, словно боялся чего-то, хотя, зная мой несдержанный характер…

– Хочешь… – а впрочем, можно и без этого… Я схватил Мирослава за руку, приближая к своему лицу. Слепые же так распознают лица? Ощупывают их, обводя и воспроизводя в сознании все черты лица. Главное – иметь фантазию. Блять, это, наверное, и правда страшно – двадцать четыре часа в сутки находиться рядом с человеком, которого ты не знаешь и у которого вместо лица большое черное пятно. Мир вздрогнул, отдергивая руку, но я не дал, заставляя начать, так сказать, «обследование». – Ну же, ты же хочешь узнать, как я выгляжу? – подначивал я, еле заметно ухмыляясь. Слепой сглотнул, поднимая вторую руку, закусывая губу и принимаясь аккуратно обводить каждую черточку, запоминая где-то у себя внутри. Я закрыл глаза, хотя было довольно интересно наблюдать за напряженным лицом парня. Длинные холодные пальцы провели по носу, скулам, останавливаясь на секунду на веках, выше, на лоб, а потом все же спускаясь обратно и нерешительно застывая невдалеке от губ. Те сами собой расплылись в какой-то наверняка глупой улыбке. Кретин. Мне нра-а-авится это, не могу не признать. Мир тут же, почувствовав то, что я расслабился, отпрянул, отдергивая руки и пряча их за спиной. Я открыл глаза, заинтересованно глядя на явно что-то обдумывающего блондина.

Странно, но вот сейчас мне даже злиться не хочется, потому что все кажется забавным. Не по-настоящему. Ну, не может же он просто взять и уйти, это смешно. От меня? Уйти? Ха-ха!..

– Ну и как? Теперь ты знаешь, как я выгляжу. Что скажешь? – я еле сдерживал себя, чтобы мой голос звучал серьезнее.

– Не скажу… что ты мне понравился… – медленно произнес Мирослав, – ты не особенный. Понял? Обычный, совершенно обычный. Потому… знаешь, ничего это не измени…

– Ты мне нравишься, – серьезным голосом оборвал я парня. Почему я так уверен? А просто так. Ну, то, что я педик… Над этим еще надо подумать, хорошо так, с пачкой сигарет и бутылкой коньяка, а вот то, что он мне нравится, как человек… Правда. Ну, нравится, и что? Не педик же от этого? Бисексуал. Да. Я не пидарас, это еще ничего не значит. Но в своих словах я уверен.

– Чт… что? Бредишь? – как-то тоскливо и безнадежно спросил он, словно осознавая, наконец, что это невозможно – вырваться из моих когтей.

– Нет, серьезен. Мог бы сам понять – я просто так парней не целую. Я не гей, нет, и ты не гей. Мы оба не геи совершенно. Но это не мешает мне говорить то, что ты мне нравишься, – по мере произношения этих слов я становился уверенней сам в себе. Вот так, правильно, одно исключение – не фатальная ошибка. Я люблю девушек, сиськи, люблю их гибкие тела и длинные волосы, но… Мир это Мир. Это другое. Это же не любовь какая-то, ведь так? Это просто «нравишься». А одержимость – она пройдет.

– Хватит, заткнись. Прекрати это, – жалобно попросил он, забито уставившись в землю, поджимая тонкие покрасневшие губы, – хватит…

Не нравится, когда происходит что-то не так, как ты хочешь? А не в этом ли ты укорял меня же? Мне тоже не нравится. Я люблю получать свое, и я получу. Тебя получу. А потом все пройдет, я уверен. Просто сейчас мне это надо, потом обязательно остынет.

– Нет, не хватит. Ты. Мне. Нравишься. Я прошу поверить мне, – я все также отчаянно сражаюсь за доверие – кажется, еще чуть-чуть и он сломается, сдастся и опустит руки. И тогда придет мой черед.

– Нет, не могу, – с болью смотрит прямо, не двигая зрачками, в которых все равно ничего не отражается.

– Да почему? Я обещаю, я не причиню тебе боль. Я, правда… все будет хорошо, – давать подобные обещания для меня невероятно легко, потому что я сдержу их. Но я же не назвал срока. Какая разница-то? Главное, не соврал. Все всегда будет хорошо. Рано или поздно, так или иначе. Потому что все заканчивается смертью.

– Я… я… – у блондина не осталось, казалось, больше аргументов противостоять мне. Ну и правильно. Уже почти вижу, как ломается корка льда вокруг него. – Нет, – я ошибся, лед снова сомкнулся. Никогда бы не подумал, что добиваться доверия настолько сложно, причем, доверия, возникшего однажды и разбитого вдребезги мной же. Я в ярости сжал ладони в кулаки, еле сдерживаясь, чтобы не закричать от злости. Что за несносный мальчишка! Что я делаю не так?

– Почему «нет»? – уныло, сдерживая гнев внутри, спросил я. Мир пожевал губы, подбирая слова для ответа, чуть помолчал и лишь потом начал говорить:

– Никогда в жизни я никому не доверял да и не собирался. Мне это просто не нужно. Я прекрасно проживу один, без тебя и всех вас. Я же… я же слепой, как ты не понимаешь? Как не осознаешь, чего хочешь? Просишь довериться, а я же… я же влюблюсь. Не хочу этого. Я прошу, сейчас, пока я не привязался к тебе, отпустишь? – он поднял на меня глаза, прикусывая губы. Придурок, вообще меня слышал? Я же сказал «нет». Я же… искренен.

– Нет, повторяю. Я просил дать мне шанс, но ты, кажется, подумал, что я его недостоин. Да, я резок, груб и отчасти недостоин этого, но я честен с тобой. Здесь совершенно не место для подобных разговоров, – неожиданно понимаю я, сворачивая ставший слишком серьезным разговор. Внутри до сих пор трепещет от этого, от чувства какого-то волнения и недовольства.

– Л… ладно. Я постараюсь, правда…

– Надеюсь, не как в прошлый раз? – я сдвинул брови к переносице, хмурясь.

– Нет. Правда, постараюсь. Тогда не хотел. Но ты… ты не трогай меня. Я же сказал, ты мне не нравишься… – было немного обидно услышать эти слова, но шанс! Уже сам шанс многое значил.

– Пошли домой. Пошли, – я мягко взял блондина за чуть дрогнувшую руку, – ты влюбишься. Я уверен. Я умею быть обольстительным, – я легко хохотнул, сбрасывая с себя гнев и злость. Все же, мне стоит быть более сдержанным с этим упрямцем.

– Не сомневаюсь, – зло прошипел он. Что опять не нравится? – Только попробуй меня обмануть, я чувствую. Только попробуй. И ты пожалеешь, сильно пожалеешь.

– Это угроза? – я расхохотался в голос, подхватывая с земли многострадальный пакет с продуктами. Дождь постепенно затихал, стало светлее… Пожалуй, можно идти.

– Да, – в противовес своим словам Мир неожиданно крепко вцепился в мою ладонь, боясь и не смея поверить, но уже чуточку доверяя. Он точно мне доверится. Я не позволю снова разорваться связывающей нас нити.

__________________________________________________________________

у автора проблемы с интернетом, потому не знаю, когда будет следующая глава...

День второй. Сопротивление.

– Стягивай эти мокрые шмотки, живо, – буквально приказал я, заходя в гостиную с полотенцем. Мир поежился в насквозь промокшей одежде, безропотно стягивая с себя футболку, оголяя худощавый жилистый торс. Помедлил с джинсами, но стянул и их, мягко переступая через одежду и садясь на кровать в одних трусах. Покраснел, неуловимо, почти незаметно, но видно было, что ему неловко находиться в полуголом виде в одной комнате со мной. Оно и правильно. Я неторопливо подошел ближе, кидая слепому полотенце. – В душ давай, быстрее. Не хочется тебя лечить потом, – несколько грубовато произнес я, ухмыляясь и разглядывая бледное тело рядом. Мир словно почувствовал мой взгляд, тут же поднимаясь и вдоль стеночки выходя, даже не попросив помощи.

Ладно. Смирится-стерпится. Благо пока мне не следует его трогать, хотя, чего лгать, хотелось. Кажется, у меня и правда слишком давно не было девушки, раз я пристаю к парню да еще и в симпатии к нему признаюсь. Нет, он правда мне понравился, но не похоть ли это обычная? У меня бывает…

В ванной что-то грохнуло, а я тут же сорвался с места, прекратив задумчиво разглядывать оконную раму. Мир, слава Богу, был цел, сидел в ванной, но беспомощно взирал вниз, на кафельный пол, на котором был разлит шампунь вперемешку с расплескавшейся водой.

– Бля-я-я… – протянул я, заставив блондина вздрогнуть и поджать ноги к себе, что не укрылось от моего внимания, – ну ты же не безруки-ий… – уныло и безнадежно добавил я, предпочитая не думать о том, каково мне будет весь этот бардак потом убирать.

– Прости, – тускло произнес Кантемиров, тонкими руками обхватывая коленки, – скользкий. Из рук выскочил… – он выглядел как-то слишком жалостливо, что мне на миг стало совестно за невольно вырвавшиеся слова.

– Да Господи, забей. Все нормально, – заверил я парня, поднимая упавший флакон шампуня с тем, что еще осталось, и протянул блондину. Он тут же вслепую ухватился за воздух, промазав, тогда я просто вставил бутылочку ему в растопыренную пятерню. – П-помочь, может? – Мир тут же отрицательно качнул головой, отчего-то покрываясь густой краской. Что-то я слегка не понял? Не надо – так не надо, я покинул ванную, оставив слепого наедине с самим собой, сказав напоследок, чтоб крикнул меня, когда будет выходить – пол скользкий, упадет же. Нет, ему я, конечно, сказал, что просто не хочу еще и кровь отскабливать с пола, так что лучше сам за всем прослежу.

Выкурив из заначки пару сигарет и окончательно успокоившись, невольно прислушиваясь к тихим всплескам из ванной. С головой накатывало ощущение дежавю и еще чего-то неизбежно приближающегося, а вот чего – хоть убей, я не мог понять. Что же происходит? Кажется, мне и правда следует сходить сегодня в клуб, да к отцу зайти и забрать тачку обратно. Надоело на своих двоих расхаживать. Но за окном продолжал хлестать несильный дождь, капли стучали в окно кухни, где я курил, нарушая все мои только что выстроенные планы. Хотя, ну их к черту, никуда не пойду. Слишком ленивое состояние у меня всегда в дождь – сил не то что ехать куда-то – двигаться нет!

– Ма-а-а-ой!.. – послышался крик, а затем грохот. Ну блять, что он, подождать не мог?! Я тут же затушил очередную сигарету, вылетая с кухни в ванную. Мир полусидел на мокром полу, потирая затылок.

– Придурок, – произнес я, опираясь на косяк двери. Вид голого, мокрого парня, вытянувшего ноги в моей ванной… отчего-то будоражил. – Ударился?

– Нет, – упрямо ответил он, тут же кривясь от боли в затылке. Подтянул под себя ноги, скрывая свое достоинство и явно не желая, чтобы я видел его таким, – выйди, я сейчас, – он оперся на стену, неловко поднимаясь и демонстрируя мне тощую задницу, правда тут же оборачиваясь полотенцем. Я даже с места не сдвинулся, скептически наблюдая, как кривится блондин. Сам виноват – я просил позвать меня и подождать. Спина Мира напряглась, когда я насмешливо хмыкнул, скользя взглядом по тонким мокрым ногам.

– Выйди, я же сказал, – каменным тоном попросил он, оборачиваясь и тут же поскальзываясь. Благо, я тут же подхватил этого неумеху под руки.

– Ага, выхожу, – я хохотнул, потянув несопротивляющегося, но унылого парня из ванной. Он лишь активно придерживал полотенце да старался не упасть. Таким образом я сопроводил его в комнату. – Ужинать будешь? Пельмени там твои же…

– Пельмени? – он встрепенулся, прекратив рыться в вещах в поисках труселей. – Оставь сырыми. Парочку… – он нахмурился, видно, отрезвляя самого себя, только не пойму, от чего. – Как хочешь, в общем, – в конце концов выдал он.

– Я спрашиваю, как ТЫ хочешь? – отличным терпением я похвастаться никогда не мог, потому уже был слегка так раздражен.

– Я?.. Я сырые… люблю, – он неожиданно снова сконфузился, опуская голову вниз. Мокрая челка тут же закрыла глаза.

– Окей, оставлю тебе сырых, но и сварю. Отравишься еще от сырых, потому много не дам, – что за херню я выдал сейчас? Только когда я вышел из комнаты, осознал, что отчего-то слишком заботливо себя веду. Потому это казалось мне странным. Обо мне же никто никогда не заботился, да и я этого не умею… Но точно знаю, что сейчас мне хочется сделать что-то не для себя, для этого придурка упрямого. Ну не бред ли? Я тряхнул головой, отбрасывая ненужные мысли. Мне бы еще с готовкой управиться – надо же! Готовить не только себе. И уже не в первый раз, однако…

* * *

– Пельмени готовы, – когда я в следующий раз зашел в гостиную, Мир, уже одетый в домашнюю футболку и штаны, сидел на кровати по-турецки, поставив перед собой машинку и методично что-то набирая. Надо будет как-нибудь попробовать прочитать, что он там строчит, подумал я. Книгу, что ли?

– Окей, – отозвался блондин, на миг отвлекаясь и с силой ударяя в последний раз, смещая верхнюю часть вправо заученным жестом. Вздохнул, выгибая спину и поднимая руки, потягиваясь, встал, относительно нормально прошел по середине комнаты, даже не опираясь на стену, но зато впечатался в нее чуть левее дверного проема. Я не выдержал и хохотнул, потянув блондина за руку в правильном направлении. Тот недовольно поморщился, злобно рыкнул, потирая ушибленный нос, но безропотно позволяя тащить себя в сторону кухни, откуда доносился восхитительный, на мой взгляд, аромат.

– Твои сырые пельмешки, а тут обычные, – я посадил парня, сам усаживаясь напротив и принимаясь за еду. Впрочем, я в основном наблюдал за слепым, что с каким-то восторгом, непонятным мне, съел сырые пельмени (меня чуть не подташнивало во время этого), а потом принялся за сваренные, как за какое-то лакомство.

– Так любишь пельмени? – удивленно спросил я, заставив парня почти подавиться. Свою порцию я уже съел и теперь ждал его.

– Люблю, – сдержанно ответил он, отправляя последний себе в рот и облизывая тонкие губы. Ну блять, заче-ем? Я поднялся со своего места, отбирая тарелку у блондина и с грохотом сгружая все в посудомоечную машину.

– Все, ужин окончен, – сказал я, – чай? Кофе? Потанцуем? – я не мог не ухмыльнуться, глядя на смешливую улыбку на лице Мира.

– Пожалуй, откажусь, – хмыкнул тот, поднимаясь со своего места, – спасибо за ужин.

– Да, пожалуйста, – отозвался я, понимая, что отчего-то все барьеры мои летят в ебеня, когда этот парень так искренне улыбается. Точно в клуб. Завтра же. И с Никитой пересечься, вдруг, чего нового предложит, или развеяться…

Пожалуй, я ненавижу, когда он облизывает свои тонкие бледные губы. От этого его какое-то неправильное лицо выглядит слишком невинно, хотя, по идее, должно опошлиться. Но куда этому стать пошлым? Он же… как невинная девственница. Хотя, откуда я знаю, трахался он с кем-то или нет? Этого в его резюме не написано, а сам он точно не станет на подобные темы говорить. Да и как-то это… Мы же парни, нахер нам о таком говорить?

– Мир, ты такой… блять, – не выдерживаю, произнося эти слова, когда он в очередной раз теребит край футболки, но почему-то не уходит с кухни. Медленно подхожу к блондину, заставляя того чуть отпрянуть назад, когда я оказался слишком близко. Дыхание Кантемирова сбилось, влажные волосы забавно топорщились… Милый. Нет, правда, это ужасно, но мне так кажется, что он милый.

– Отстань… – тихо и неуверенно произнес слепой, жмуря пустые глаза, – отойди… – его ладони упираются мне в грудь, отталкивая, словно не настаивая, но прося прекратить, пока не поздно.

– Угу, – наклоняюсь, щекоча своим дыханием ухо слепого, скольжу языком ниже, по скулам, руками обвивая парня. Так хочется, хоть и нельзя… Мягко припадаю к влажным теплым губам, которые как-то покорно раздвигаются, хотя ладони стискивают футболку на груди, пытаясь отстраниться, но я все целую, мягко, неторопливо, видя, как ломается его сопротивление. Хочется – значит, бери же, да? У меня всегда так было. Прижимаю парня к себе ближе, углубляя поцелуй и глядя полузакрытыми глазами на подрагивающие ресницы зажмурившегося слепого. Мило, да.