Текст книги "Слепой (СИ)"
Автор книги: Yukimi
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
День первый. Тепло.
– Мир, думаю, спать ты будешь на том же месте, что и в прошлый раз. Диван и вся гостиная в твоем распоряжении, – стоило нам зайти в квартиру, как слепой боязливо поежился. Он настолько мне не доверяет, что даже после слов о том, что мы начнем все с начала, боится. Трус какой, аж противно.
– Ага, спасибо, – русый сгрузил на пол коридора свое барахло, стягивая старую куртку и ботинки – куртку ему надо новую купить, а вот с обувью Аристарх все же постарался.
– Про… проводить? – спросил я, дожидаясь его с пакетами. Куда вот этот мусор девать, не представляю.
– Нет, сам, – ну, собственно, другого ответа я и не ожидал. Потому развернулся, уходя в гостиную. Все же хорошо, что я успел прибраться, иначе он бы непременно споткнулся о бутылки и прочий хлам, что я тут раскидывал. Интересно, осталось у меня что из еды или придется заказывать? Сложив пакеты у дивана теперь уже Мира, я собрался выйти из комнаты, но столкнулся с Мирославом в дверях. Парень тут же отшатнулся назад, будто бы пропуская меня, сжимая в руках трость и рюкзак. Какой же он… трус. Будто бы я маньяк и убийца, наброшусь сейчас…
– Располагайся, – я махнул рукой в сторону комнаты, уходя на кухню. Так и знал – мышь повесилась. Я съел все, что было, потому сейчас быстро набрал номер знакомой пиццерии, чтобы сделать заказ, – Мир? – прижимая трубку к уху, возвращаюсь в гостиную. – Ты пиццу с чем будешь?
– Пиццу? – недоуменно смотрит мимо меня. Нет, постойте, не знает, что это?!
– Ну, кусок теста тонкого, а на нем начинка. Сыр там, ветчина, грибы обычно, – терпеливо разъяснил я. В трубке на том конце кто-то заржал, да так, что чуть меня не оглушил. Мир поджал губы. Забыл, что у него превосходный слух.
– Ни с чем, – заявил он, – никакую пиццу не хочу, – он отвернулся, продолжая вслепую разбирать вещи.
– Тогда две как обычно, – проговорил я, бросая трубку и улыбаясь. Надо же, забавненько. Сам бы поржал, но обидится этот, еще чего. Я подошел ближе, практически вплотную, – Мир, ты не знаешь, что такое пицца? Правда что ли?
– Нет, не знаю! – он резко развернулся, чувствуя, что я смеюсь над ним. – Отвали, а? Я в приюте вырос, я даже цветов не различаю!
– То есть… Подожди, – я нахмурился, – а как же ты отличаешь одно от другого?
– На ощупь, блять! Ты тупой? – он вконец разозлился, морща лоб и поджимая губы.
– Да нет, просто… Странно тогда, что ты одеваешься нормально, – протянул я, беззастенчиво рассматривая парня. Он же не видит.
– Мне обычно помогают, – вздохнул обреченно парень, видно, решив, что я конченный человек и абсолютно глупый. Ой нет, мальчик, я поумнее тебя буду в некоторых вопросах.
– А я слышал, что слепые могут различать цвета, некоторые, красный там, синий. Типа энергетика цвета и так далее…
– Не всегда, но иногда могу, – Мир нахмурился, явно не желая продолжать эту тему. Я понял давно, что к своей слепоте он относится очень болезненно, буквально до кулаков и слез доходит. Поменьше бы накручивал себя, и жизнь проще бы стала. Как у меня.
– Ладно. Помочь чем? – давай, соглашайся, пока я добрый и у меня хорошее настроение. Мирослав привычно отрицательно покачал головой. Вот же упрямый балбесина, никогда не согласится. Весь из себя самостоятельный и гордый. Я, может, тоже гордый, но ради тебя перешагиваю…
Я ушел к себе наверх, оставив парня одного, наблюдая за ним сверху. Кажется, я начинаю понимать, что второй этаж – просто идеальное место. Меня и не слышно, а мне все видно.
Мир не торопясь разобрал вещи, сложив все в аккуратную кучку на диване, на ощупь добрался до тумбы, что я ему предоставил, принимаясь складывать туда все свои мелкие вещи. Одежду он пока оставил, но потом, видно, замучившись с мелкими вещами, что постоянно выскальзывали из цепких пальцев, попросту ссыпал все в ящики и задвинул их. Уселся на пол рядом с диваном, мельком оглянувшись наверх, прислушиваясь. Я замер, практически перестав дышать. Не нужно ему знать, что я наблюдаю. Слепой вытащил из кармашка крестик (о чем я лишь догадался, потому что парень уселся ко мне спиной), расправляя цепочку и поднимая в воздух. Бездумно покрутил. Мне кажется, что ему было грустно, потому что он очень хотел его увидеть. Он вообще хочет видеть, не только слышать, но и смотреть на всех. Этого ему жутко не хватает. На людях Мир совершенно другой: гордый, самоуверенный, язвительный, резкий, но ведь… Вот в такие редкие моменты (второй раз лишь вижу) понимаешь, насколько глубоко он несчастен. Парень посидел немного, потом все же убрал крестик, громко позвав меня.
Выждав пару мгновений, я затопал, спускаясь, изображая недоумение.
– Чего?
– Куда мне одежду сложить? – спросил Мир чуть хрипло после долгого молчания. Странный он, безумно странный. Вроде и ненавидит меня где-то глубоко в душе, вроде и ненавидит всех вокруг, а столь задумчив и несчастен.
– Вот сюда, тут комод, можешь занять его, – я взял его за локоть, подводя к стене комнаты, заставляя натолкнуться на небольшой шкаф.
– Ага, я понял, можешь отпустить меня, – я немедленно убрал руку, чуть злясь на такое презрение моей помощи. Достал с этим. Я же правда помочь хочу.
– Разбирайся сам, как хочешь, – я поджал губы, выходя в коридор – как раз позвонили в дверь. Парень протянул мне пиццу, я расплатился, выпроваживая его. Тот еще что-то выискивал, словно силился рассмотреть, кто это такой, кто пиццу никогда не видел. Вот это меня неслабо разозлило. По какой-то причине, право измываться и подшучивать над слепым я оставлял только себе, остальные же этого делать не посмели бы.
– Кто-то пришел? – русый мигом обернулся ко мне, когда я вернулся. Он в это время укладывал вещи в комод, аккуратно складывая.
– Как пришел, так и ушел, – отозвался я, падая с коробками на диван. Постельное белье я все равно давно убрал, можно и тут поесть, – пицца. Не будешь? – я приоткрыл одну коробку, распространяя аромат сыра и ветчины.
– М-м-м… – парень явно хотел следовать своим принципам и дальше, но запах тут же заставил его живот заурчать. Блять, он покраснел! Честное слово! Покраснел оттого, что в животе заурчало. Ну не баба ли? И какого хуя это кажется мне милым? – Ладно, – он медленно подошел, осторожно присел на диван, чуть не промахнувшись, но ощупывая все руками. Случайно сел слишком близко ко мне, задевая коленкой мою ногу.
– Можешь даже чуть-чуть отодвинуться, – ненавязчиво предложил я. Сидеть так близко как-то напрягало. Мира тут же отнесло на противоположный край дивана. Вот же… Я чуть зубами не заскрежетал. Мне просто надо успокоиться и перестать переживать по каждому поводу из-за него. Я и так слишком дерганным с ним стал, нервничаю по каждому поводу, не могу спокойно жить. Раздражает.
Я открыл одну из коробок, поставив пока вторую на пол; запах тут же ударил в нос – восхитительно. Я и сам жутко проголодался, все же почти неделю нормально не ел, лишь полуфабрикаты и дрянь какую-то. Хорошо, что пицца уже порезана: я достал один кусок, протягивая Миру:
– Бери, – парень вскинул пустые глаза, которые до этого смотрели в пол, поднял руку, промахиваясь и задевая мою, отчего я чуть не выронил горячий кусочек, – неуклюжий, – это даже показалось мне забавным, я схватил Мирослава за запястье, вкладывая в ладонь кусок.
– Спасибо, – хмуро ответил он, впиваясь зубами в тесто и прикрывая от удовольствия глаза. Нравится… Я тоже принялся за еду, а Мир, съев один, потянулся за другим. Словом, пиццу мы умяли довольно быстро, как и вторую, а вот потом уже я почувствовал, что не голоден. Лег спиной на диван, закидывая руки за голову.
– Красота-а-а, – выдохнул я. Хотелось бы встать и покурить, но настолько лень.
– Пицца – это вкусно, – неожиданно нарушил тишину слепой. Неужто хочешь поговорить со мной? Я думал, между нами твердая такая каменная стена, которую ничто не разрушит, – спасибо, – уже, во всяком случае, не так мрачно. Ну и славно. Я промолчал, лениво зевая. Наверное, пойду уже спать – достаточно поздно, а завтра первый рабочий день. Надо еще с универом что-то решить… Наверное, переведусь на вечернее, потому что доучиться все равно надо. Не так уж и много осталось.
– В душ пойдешь? – задумчиво спросил я, не отвлекаясь от собственных мыслей. Слепой сидел, поджав под себя колени, и молчал. Интересно, о чем же он может думать?
– Нет! – последовал резкий ответ, парень для убедительности еще и головой покачал.
– Ну, как хочешь, ходи грязный, – я пожал плечами. Надо бы вставать, постель ему стелить, к себе идти, самому в душ сходить… Эх, лень.
– Ага, – он, кажется, покраснел. Наверное, вспомнил прошлый раз… Придурок, выбесил тогда сильно, сам не понял, что меня тогда так возмутило.
– Завтра рано вставать, я спать пойду, – я еще раз широко зевнул, потягиваясь. Диван чуть покачнулся от этого, и Мир впился ногтями в обивку.
– Иди, – у меня впечатление, что он чувствует рядом со мной что-то неловкое. У нас даже молчание тягучее, липкое, такое противное. Сейчас. Как и в тот раз, когда я его… О да, я такой балбес. «Мразь».
– Я правда мразь? – не удержался, прости. А слепой вздрогнул. Наверное, атмосфера такая же, как в тот раз. Что-то неприятное у меня снова на душе: коктейль ненависти, презрения, злости на себя и на него, и что-то еще… Что не дает мне покоя.
– Ну… сейчас, во всяком случае, нет, – коротко ответил Мир, поджимая губы. Не кусай их, блять. Не кусай. Я перевернулся на бок, чтобы было удобнее говорить.
– А тогда был слишком мразь, да? Совсем урод? – зачем я мучаю сам себя, ведь мне это так неприятно слышать, словно хочу сейчас, чтобы он разубедил меня, сказал, что это не так, что я не настолько плохой.
– Тогда да, – он вздрагивает, обдумывает мои слова и выдает фразу, – я, знаешь, ошибся. Нельзя возненавидеть человека за день. Это слишком сильное чувство, чтобы им разбрасываться.
– То есть? – приподнимаю брови. Что он имеет в виду? Блин, он и так слишком непонятный для меня, так и еще путает. – Что ты хочешь сказать?
– Что не ненавижу тебя, – выдыхает он, – хотя… Не знаю. Я не могу решить. Слишком быстро ты меняешься.
– Знаешь, я же тоже тебя почти возненавидел, – странно и неприятно говорить о таких вещах с ним, но я продолжаю, – что ты вот такой: вредный, гадкий, язва. Что совершенно возмутил всю мою жизнь, – разбрасываюсь громкими словами? Пожалуй. Но я так думаю.
– К слову, ты тоже, – огрызается он, – пришел такой молодец, довел меня не пойми до чего, похитил, п-п-поцеловал… – на этом месте он затих и смутился. Блять, что опять за чувство? Ну, вот сейчас. Что-то теплое. Не пойму. Говнюк какой, ха-ха. Я молодец? О да-а, молодец из молодцов.
– А ты не довел, нет? Я, блять, напился даже, – достаточно миролюбиво парирую. Забавно с ним спорить.
– Ну, это не мои проблемы! – воскликнул слепой, отворачиваясь от меня и садясь спиной. Как маленький, ха-ха. Не могу. Я заржал в голос, переворачиваясь на живот. Какой же он, пизде-ец. Даже ругаться и злиться не хочется.
– Спать давай, пиздуй в душ. Даже не буду туда заходить, – предложил я безапелляционно, поднимаясь с дивана. Парень не шелохнулся, – правда. Теперь ты тут живешь, будешь сам разбираться в квартире. «Сам» – как ты любишь, – усмехнулся. Мир обернулся, спуская ноги с кровати.
– Ладно… хорошо, так и быть, – и улыбнулся, какой-то беззаботной улыбкой. Тепло.
День второй. Души.
Он и правда отлично справился без меня – принял самостоятельно душ, вытерся и по стеночке вышел обратно в гостиную. Кажется мне, что он уже привыкает и осваивается в новой квартире. Ну и славно. Не нравится мне ходить за ним хвостиком – не такой я человек. Да, я могу при особом настроении поухаживать за кем-то, но… это не свойственно для меня. Совершенно. Я грубый, резкий и эгоистичный. И признаю это.
Я уже постелил ему, когда он вернулся – к слову, тоже совершенно неожиданно для меня. Я вообще с ним какой-то не такой.
Мир аккуратно прошел в комнату, оттягивая края футболки вниз и жмурясь от воды, что капала с волос.
– Мир, что это?! – грозно спросил я, когда на пол упали первые капли. Нет, ну нормально вытереться никак? Надо мне все закапать водой?
– Что? – он испуганно поджал губы, остановившись посреди комнаты и совершенно не понимая, в чем он виноват на этот раз. У меня дежавю… Слепой натянул ту футболку ниже, силясь прикрыть тонкие худые ноги со сбитыми коленками – уже осень, первый лед, видно, часто падает…
– Да ты волосы плохо вытер. И капаешь. Самому не противно? – я поморщился, поднимаясь с места. Слепой насторожился, сжимая руки в кулаки. Тоже знакомая ситуация? Понимаю. У меня такое ощущение, что я сейчас снова сорвусь и буду кричать на тебя. – Проходи, чего стоишь, – надеюсь, как-то разрядил атмосферу.
Я вышел из комнаты, отправившись за полотенцем, заодно и расческу прихватил.
– Вытирай давай, только нормально, – я кинул ему полотенце, отчего он вздрогнул и не поймал, конечно. Пришлось подойти ближе и поднимать, снова подавая ему. До чего он беспомощный иногда…
Мир принялся тереть волосы, жмурясь от воды, пока, наконец, ему не показалось, что они более-менее хорошо просушены. Я сел рядом на диван, протягивая ему расческу.
– Зачем? – хмуро спросил он, вертя в руках предмет. Видно было, что ему неловко рядом со мной. Да мне и самому неудобно вот так сидеть. Я подавил в себе желание отодвинуться как можно дальше.
– Потому что как одуванчик выглядишь. Не будь неряхой, – я усмехнулся, глядя на распушившиеся после мытья волосы парня. Мир подобрал ноги под себя, принимаясь расчесываться и морщиться от колтунов. Блять… Нереально милый, почему я так думаю? У меня недотрах, наверное, спермотоксикоз… Уж не знаю что, раз я на Мира заглядываюсь. Сука, не кусай губы. Надо валить, срочно.
– Я пошел спать, – резко подскочил, отходя на пару шагов. Удивительно, до какой степени будоражит меня этот парень. И противно.
– Иди, – он несколько удивленно приподнял брови, но облегченно вздохнул, что я больше не рядом. Боится… Не хочет, чтобы я был рядом. Какой же ты лицемер.
– Ага, – отзываюсь, сдерживая в себе новый приступ злости. Постоянно злюсь, не могу держать себя в руках. Мне бы девушку. Точно. Или выпить… Нет, стоп, я больше не пью. По крайней мере, на этой неделе. Хватит того, что я весь буквально насквозь пропах алкоголем, хватит того, что голова до сих пор тяжелая, а вены на руках слишком синие и видные. Хватит. Не стоит это того.
– Спокойной ночи, – тихо-тихо добавил он, когда я уже почти поднялся. Я резко остановился, чуть не задохнувшись. Насмешка? Издевка? Нет, не вижу его лица – он уже шмыгнул под одеяло, укутываясь с головой. Неожиданно стало неприятно на душе – еще гаже, чем раньше. Спокойной? Когда кто-то последний раз желал мне доброй ночи? Мать… В детстве… Когда это было? Где теперь она? На небесах? Ха-ха, нет Бога, нет Рая, нет и небес. Тучи воды и газа – вот ваши небеса! Атмосфера и солнце – вот ваши небеса! Не более. Где же тогда мать? В земле на кладбище, больше нигде.
Может, я циничный атеист, но где ваш Бог, люди? Почему он оставляет вас в самый нужный час, бросает на произвол судьбы? Судьба… Ха-ха-ха!
– Спокойной, – отзываюсь, прекращая задумываться над этими вопросами, которые всколыхнуло в моей душе пожелание Мира. Уж тебе-то, слепой, спокойствие только снится.
* * *
– Мир, просыпайся, – громко спускаюсь, потягиваясь и беспрестанно зевая. Каково же было мое удивление, что он уже не спит, а просто сидит на кровати и что-то печатает на машинке. А ведь всего девять утра. Хотя, он, наверное, привык вставать рано в своем приюте.
– Доброе, – блекло отозвался Мирослав, постукивая по клавишам. Подхожу ближе, рассматривая разбросанные в каком-то хаотичном для меня порядке точки, продавленные на листе.
– Вот и что это за хуйня? – я сел на край дивана, Мир же даже не вздрогнул. Прогресс налицо, так сказать – почти не шугается.
– Письмо. Система Брайля, – будто тупому разъясняет русый, – как ты вообще со слепыми работаешь, если этого не знаешь даже?
– Я и не работал. Мне бы только дать отцу понять, что я чего-то стою, а на остальное плевать, – Мир поджимает губы в ответ на мои слова. Помнит, все помнит. Сколько же обид я ему сделал?
– Вот иди и давай, – резко произнес он, отодвигаясь. Поддавшись неожиданному порыву, щекочу его голую пятку. Он тут же отдергивает ее, как ребенок! Щекочу еще раз, он сдавленно хихикает, пытаясь отстраниться, но я придвигаюсь ближе, наваливаясь на него и щекоча уже бока. Мир извивается, хохочет, мигом растеряв весь свой серьезный и хмурый облик. Забавно, никогда бы не подумал, но мне это нравится.
Я прекратил также резко, как и начал. Оказывается, я уже лежу на нем, вжимая в диван. Футболка его задралась, открывая впалый мягкий живот и тонкие ноги ниже. Блять-блять-блять… Мир настороженно замер, пытаясь отдышаться.
– Придурок. Слезь, – кидает он, неуловимый румянец на щеках показывает, что ему безумно неловко. Тянется руками вниз, даже не оттолкнуть, а хоть футболку натянуть ниже, но я перехватываю тонкие запястья, фиксируя их над его головой, – пусти! – он уже не так спокоен, смотрит пустыми глазами, хмуря брови в легком испуге.
– Да не сделаю я тебе ничего. Успокойся, правда. Может, уже начнешь мне хоть чуть-чуть доверять? – тоже хмурюсь, рассматривая тонкие губы, покусанные, кровоточащие местами.
– Я сам это решу, нет?! – Мир взбесился, дергаясь, стараясь вырвать руки. Я, может, дико пожалею об этом вскоре, но… склоняюсь, мягко лизнув теплые губы. Парень тут же кусается, шипя проклятья на мою голову, дергается, стараясь скинуть меня. Я же склоняюсь ниже, проходясь языком по его губам, проникая в сопротивляющийся рот языком. Мне это нравится, как это ни ужасно. Пиздец. Нравится целовать мягкие податливые губы, не нравится только, что Мир сопротивляется. Продолжаю мягкий неспешный поцелуй, даже не вынуждая его отвечать, а слепой лежит настороженно, вытянувшись в струнку, боится.
– Продолжить? – тихо спрашиваю я. Пизде-е-ец, что творится в моей голове?!
– Нет! – обретя способность говорить, а не мычать, выкрикивает русый, снова начиная дергаться.
– Я так ужасно целуюсь? – ехидно спросил я, вглядываясь в пустые глаза. Лицо Мира тут же закраснелось. Значит, не так отвратительно. Может, ему это даже нравится, раз он краснеет и мало сопротивляется…
– Пусти меня, – жалобно просит он, смаргивая выступающие слезы. Ну что за пиздец опять? Что я за урод? Мигом отпускаю его руки, ладонью он тут же бьет наотмашь мне по лицу. Больно. Этот слепой постоянно дает мне почувствовать себя уродом.
– Прости меня, – думаю, извинения не помогут. Он слишком горд, чтобы что-то с него требовать, слишком горд, чтобы сдаться и простить.
– Нет, – резко отвечает Мир. Я слезаю с него, сажусь, просто мягко обнимаю, притягивая к себе, пока он тихо всхлипывает, против воли утыкаясь мне в грудь лицом, словно весь его барьер против меня полетел к чертям. А уж он постарался его возвести, эту непроницаемую сцену ненависти и недоверия.
– Прости…
– Не прощу, просто отвали. Я… хочу в приют. Пожалуйста… – тихо всхлипывает он, упираясь ладонями мне в грудь. Нет уж, не отпущу.
– Нет, – моя очередь говорить это противное слово, – не могу, понимаешь? Блять, что же ты со мной делаешь? – чуть не взвыл я, осознавая всю дурость моих поступков. Как же это ломает. Зачем он так меня ломает? – Что ты наделал? Ну вот… зачем?
– Я-то что?! – крикнул Мир, снова ударяя меня, уже по плечу кулаком. – Ты кретин, да?! Сам же предложил все начать по новой, перестать такое делать… А ты… Урод, кретин. Как же я ненавижу тебя! – он снова заходится слезами. Теперь это настоящая истерика. Не знаю, что мне делать, кроме как продолжать обнимать его и чуть покачиваться, поглаживая русого по волосам.
– Прости за эти слова. Пожалуйста, мне так нужна хоть капля твоего доверия. Пожалуйста… – что я говорю? Мне и правда нужно его доверие. Дико, до боли в груди я хочу, чтобы мне хоть кто-то доверял. Потому что никто, ни одна живая душа не считает меня достойным доверия. Из-за Мира я это чувствую особенно остро. И ненавижу его за это. Но не отпущу. Это уже как кислород, как воздух, без которого не жить – чувство, от которого не избавиться. Те, кто хоть однажды испытал адреналин в крови, не прочь повторить это. Наркоманы не могут слезть с иглы, потому что это кайф, адреналин, счастье.
– Я… я не могу. Я пытаюсь… и не могу, просто отпусти… – повторяет он, неразборчиво, глухо, царапая ногтями мою кожу, но не отталкивая.
– Да ты уже как наркотик, Мир. Знаешь, что такое наркотик? Знаешь… Я пил по-страшному неделю… И все равно вернулся. Мир, я прошу, последний шанс, – глупости-глупости я говорю. Какой шанс? Кому – мне? Я недостоин ничего, в первую очередь – доверия. И Мир это понимает, как нельзя остро. И отец это понимает. Все вокруг.
Почему такая душа, как у Мира, так меня зацепила? Что это за наркотическая зависимость от него? Пиздец, господа. Макс, тебе полный пиздец. Кажется, ты… что… как это назвать? Одержим парнем? Одержим до боли в груди, до дрожащих коленок? Как справиться с этим, не сломав себя? Не сломав его?
– Шанс? – Мир глухо, страшно смеется. – А что еще тебе отдать? Дьявол тебя дери, как же я ненавижу тебя. Ужас, до чего ты довел меня.
– А ты погляди, до чего ты, а? Как я жил… А теперь?! – мне, знаешь ли, тоже непросто. Очень непросто. Не знаю, что мучает твою душу, кроме приставаний парня, но вот мою выворачивает. Наизнанку, напоказ тебе, обнажая все до подробностей.
– Шанс… Ты пропал уже. Ты настолько пропал для меня. Не знаю, как я вообще могу находиться рядом. Отпусти, я прошу в последний раз, – он сильно упирается мне в грудь руками. Да когда же ты сдашься?
– Последний? – хохочу, как сумасшедший. Я псих, самый настоящий, я схожу с ума. – А дальше что?
– Я попробую еще раз… – тихо отвечает Мир. Сдаться?
_____________________________________________________________
Я совершенно точно не ожидала, что все дойдет до такого. Я уже сейчас не понимаю, к чему приведет все это. Только какое-то чувство неизбежности остается. Словно я веду эти две души к такому перелому, потому что даже сейчас, когда мне так тяжело писать, я вижу, как их ломает. Ломает страшно, Макс уже настолько не поверхностный герой, как раньше. Наверное, видите, что ему правда тяжело. Сторону Мира я так не раскрываю, но он тоже на грани. И тут либо уже ненависть навсегда, либо любовь. И я еще не решила, чью сторону приму здесь...
