Текст книги "Последний император (СИ)"

Автор книги: Weirdlock

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

… Впрочем, ни очередной Великий пожар в Риме, ни чрезмерная усталость солдат, не сумели остановить Юлиана, предводителя республиканцев, от похода в сторону летнего дворца с целью блокировать императора и его семью…

– Что значит «Покушение не удалось, император сумел бежать из дворца ещё несколько часов назад»!? – выяснить то, что Валентиниан сбежал из своего дворца ещё несколько часов назад, осаждающие смогли только сейчас, допросив конюха-перебежчика.

– … – естественно, один из главных зачинщиков восстания, отправившийся осаждать императорский дворец, Юлиан, был в ярости от того, что посланный каким-то идиотом убийца не просто провалился, но ещё и стал причиной, по которой его план блокады императора во дворце буквально развалился на части, обернувшись в прах. Командир, сообщивший ему эту новость, очевидно, не сильно горел желанием отвечать и уж тем более перечить руководителю восстания, а потому просто молчал.

– Глубокий вздох, Пускай два батальона и 8 пушек останутся здесь под моим началом, для продолжения осады, а ты ступай с остальными силами к Анцию, чтобы либо перехватить императора в пути, либо навязать ему сражение за пределами города. Если не сумеешь осуществить ни первое, ни второе, то начни осаду. Я, как закончу с осадой дворца, двинусь к тебе с подкреплениями, а теперь иди… – впрочем, времени для промедления не было. Юлиан, отдав приказ своему полководцу, приступил к бурной деятельности. Не теряя и минуты, он приказал своим солдатам соорудить лестницы для скорейшего штурма.

Пока они их готовили, а укреплённые галереи дворцового комплекса методично обстреливали новенькие пушки прямиком из римского арсенала, он принялся издавать указание за указанием в Рим, дабы организовать эффективное восстановление обороны города, ставшего столицей «новой» Республики.

Разумеется, было также и указание, согласно которой та часть Сената, что осталась до конца верной императору, объявлялась предателями, коих подлежало подвергнуть проскрипциям…

… Император, тем временем, уже достиг Анция, где его встретил Аэций, уже успевший получить новости о том, что в Риме случилось восстание…

– Ваше Величество, вы в порядке? – Аэций, который недавно справлял свой 53-летний юбилей, давно уже ставший закоренелым монархистом, был глубоко потрясён тем, что на императора совершили покушение, и ещё больше тем, что против него восстали многие гарнизонные части.

– Да, в порядке, но мне нужно, чтобы ты приготовил корпус к выходу. Нам необходимо сейчас же выступать и бить эту скотобазу… – разъярённый, Валентиниан был не похож на себя обычного. Он рубил с плеча и из него буквально сочилась жажда крови, которую отчётливо ощущал каждый, кто находился рядом.

Обычный он бы подослал убийц к зачинщикам или попробовал бы их подкупить, попытался бы убедить солдат сложить оружие, действовал бы хитростью, а не силой, говоря проще, но это был не тот случай.

Беспокойство, причинённое его близким, он простить не мог, и уж тем более подобное оскорбление, нанесённое его гордости. Он не для того растил с нуля лучшую в мире гвардию, чтобы она восстала против него, не для того он строил военные академии, чтобы офицеры, взращённые в них, восстали против него, поддавшись уговорам лжецов и предателей. Не для того он эту страну вытаскивал из недр глубокой бездны заднего прохода, чтобы она его так гнусно предала во имя каких-то там «республиканских» идеалов.

Сам факт подобного гнусного предательства был для него столь страшным оскорблением, что он решился на корню УНИЧТОЖИТЬ всех предателей, повесив каждого аристократишку, участвовавшего в этой «революции», на виселице, а если придётся – отрубив голову на гильотине, будто какого-то пойманного за руку вора.

Не слушая уговоров Аэция и Бонифация, не веря их словам о том, что гвардия вынуждена участвовать в восстании и что она тут же предаст своих руководителей, стоит ей обещать помилование (пускай даже с разжалованием). Не найдя понимания, они были вынуждены лишь молча повиноваться приказам Валентиниана…

– Бонифаций, приступай к блокаде портов под контролем повстанцев. Если мы прямо сейчас блокируем Рим с моря, то мы прервём их сообщение с остальной Империей. Кроме того, лишённый поставок зерна извне, он быстро сдастся, будучи не в силах прокормить себя самостоятельно, – разумеется, не сможет. Как трёхмиллионный город вообще может прокормить себя самостоятельно? Другое дело, простит ли ему Империя голодную смерть тысяч людей…

– Будет сделано, Ваше Величество! – впрочем, кого это вообще когда-либо смущало?

– Аэций, ты уже подготовил к выходу корпус? Нам нужно ударить сейчас, пока их солдаты ещё не успели отдохнуть, после чего тут же снять осаду с дворца и приступить к штурму столицы, пока они ещё не организовали там оборону… – с одной стороны, Валентиниан прав – подавить восстание нужно было как можно быстрее, тем более что повстанцы угрожают семье императора. С другой стороны…

– Ваше Величество, я подготовил корпус, но… – были определённые НО, которые ставили императора в невыгодное тактическое и стратегическое расположение.

– Но..? – о которых Аэций не побоялся рассказать императору.

– Мой гвардейский корпус состоит почти целиком из кавалерии. Мои солдаты, конечно, обучены пешему бою в линейном строю, но, объективно, они не ровня римской гвардии. Я прекрасно знаю, что в схватке линия на линию с гвардией эти бойцы, при всём моём уважении к ним, как к превосходным всадникам, они проиграют без шансов, я это знаю. В конце-то концов, я сам командовал ими, я ручаюсь головой за то, что это лучшие бойцы во всей известной мне вселенной, пытаться победить их спешенным кавалерийским корпусом – безумие. Тем более что у врага серьёзное, почти двукратное, преимущество в артиллерии. Кроме того, у нас вообще нет осадных орудий, так что даже в случае победы мы не сумеем не то что штурмовать, просто осадить Рим, который охраняют несколько мощнейших бастионов и его толстенные крепостные стены… – а их было много, очень много, и эти «но» ставили под очень большое сомнение успех предприятия Валентиниана. Впрочем, из уважения к Аэцию он выслушал их все. Другое дело, что большую часть из них он итак уже знал. Кроме того, он был к ним готов. Он знал, что победит и на то, по его мнению, было две причины.

Во-первых, в римском арсенале, из которого, очевидно, и заимствовали восставшие артиллерию, не были представлены все последние имперские военные разработки, там была лишь новенькая артиллерия. Например, там не были представлены новейшие достижения технической мысли империи, такие как танк и биплан…

========== Глава 58. Бой оркестра. ==========

Впрочем, «танк» и «самолёт» – слишком громкие слова для того, что подразумевается под этими словами. Под первым словом пряталась далёкая от завершения разработка простейшего танка времён первой мировой войны вроде британского «Mark V». Проблем при его разработке было очень много.

Во-первых, просто в силу ещё не раскрутившейся (в умах людей) индустриальной революции очень многие вещи приходилось придумывать с нуля, имея при себе лишь концепцию.

Например, прежде чем приступить к деятельной разработке танка, учёные Валентиниана несколько лет ломали голову над индустриальным производством простых заклёпок, гусеничной ленты танка, его пушечным и пулемётным вооружением, а также двигателем.

Больше всего проблем возникло, естественно, с двигателем танка. Император подал им идею карбюраторного двигателя, но помочь хотя бы чуть-чуть больше уже попросту не мог, ибо отсутствовало необходимое образование и, соответственно, знания.

В результате его создание затянулось на 4 года, да и то он всё ещё был слишком сырой для промышленного производства и массового использования. Он часто самовозгорался, глох и всячески измывался над своим экипажем и, в частности, техником. Императора это, впрочем, не смущало. Он приказал изготовить за баснословные деньги 28 образцов, на основе которых и будут создаваться будущие модификации.

Они не были предназначены для боевых столкновений, но всё же были оснащены постоянным и опытным, благодаря бесчисленным испытаниям и доработкам, экипажем, а также снарядами, пулемётными лентами и топливом. По сути, если не обращать внимания на крайне низкую надёжность танков, то их можно использовать, с оговорками, в бою. Так как ситуация была критической, император их реквизировал для боя.

Благо, находились эти танки на испытательном полигоне Имперского завода тяжёлого машиностроения №2, расположенного в Анциуме и созданного исключительно для производства танков. Естественно, был также произведён заказ на дополнительные 22 единицы танков в «рамках общеимперской программы перевооружения».

Впрочем, ввиду необходимости срочного развёртывания отдельной танковой тактической единицы, из уже имеющихся 28 танков был сформирован 1-ый экспериментальный механизированный корпус, в рамках которого к каждому танку была также приписана группа тяжёлой пехоты, оснащённая миномётами и пулемётами. В предстоящем столкновении она должна будет выступить как оружие шока.

Танковые клинья при поддержке тяжёлой пехоты, для которой выступят мобильным щитом, будучи абсолютно неприступными для пуль и сабель врагов, врежутся во вражескую линию, полностью расстроив её. Понеся серьёзные потери, расстроенные порядки врага обратятся в бегство, не найдя ни единой возможности нанести вред танковым соединениям. Помогут им в этом, естественно, самолёты.

Если быть точнее, то они нанесут несколько воздушных атак по артиллерийским позициям мятежников, ликвидировав, таким образом, единственную возможную угрозу танкам или, по крайней мере, выиграет некоторое время.

В отличие от танков, первые эксперименты с самолётами император решил инициировать лишь совсем недавно, когда был наработан определённый опыт при проектировании танков. Наработки по пулемётному вооружению и двигателям легли в основу первого самолёта империи – «Икара».

Единственной проблемой при начале конвейерного производства «Икаров» стало то, что у империи попросту не было серьёзных источников резины. Решением проблемы стал вывоз гевеи бразильской, главного источника резины на планете, в Мадагаскар.

Обширные плантации гевеи, созданные там, пока что не могли давать значительного выхлопа (вернее, не давали его вообще в данный момент), так что обошлись несколькими экспедициями в дельту Амазонки для сбора сока гевеи. Возможно, это бы и вовсе закончилось колонизацией Южной Америки, но потребность в резине, возникшая при создании пробной партии самолётов, исчезла также внезапно, как и появилась.

Да, впоследствии она появится вновь, это очевидно, но к тому моменту будут уже и заводы по производству синтетического каучука, и обширные плантации гевеи бразильской в экваториальных колониях Империи. Сейчас же у империи в наличии целых 20 бипланов с пулемётами и бомбами, объединённых в две экспериментальные авиагруппы, каждая по 10 человек…

– Ваше Величество, неужели вы считаете, что эти «железные кони» и «деревянные птицы» – оружие будущего? Нет, не подумайте, что я ставлю под сомнение ваши слова. Нет, наоборот, я верю вам, но всё же… мне тяжело это говорить, Ваше Величество, но мне кажется, что не стоит полагаться на подобные игрушки… – Аэция охватывали двоякие чувства. С одной стороны, он очень беспокоился по поводу той спешки, с которой император собирал все доступные ему силы в Анциуме, пускай он и понимал причины его беспокойства.

С другой стороны, он знал, что император редко когда ошибается. Репутация императора была такова среди его ближайших сподвижников, что если бы он им сказал, что свиньи полетят по его свисту, то никто бы, абсолютно никто, не засомневался в его словах.

Однако так было бы день назад. Сегодня же, с учётом произошедшего восстания, Аэций уже не был столь уверен в абсолютной правоте императора…

– Конечно. Поверь мне, за этими малышками будущее. Все эти дурацкие и неповоротливые линии уйдут в прошлое, также как и привычная для нас кавалерия, и забудутся, как страшный сон.

В будущем, кроме традиционных театров войны, таких как море и суша, появится ещё одно, новое – небо… и тот будет владеть миром, кто сильнее прочих укрепит своё превосходство в бесконечных воздушных пространствах нашей необъятной планеты, – в отличие от самого Валентиниана, буквально сияющего уверенностью в победе.

– Ваше Величество, разве не вы стояли за победой линейной тактики? Разве не вы внедрили ружья, разве не вы внедрили пушки? К чему это было тогда? Зачем вы разрушали старую военную традицию и внедряли в умы военных новую, если и её решили уничтожить? – тем не менее, ни пламенные речи императора, ни рёв танков, ни тряска под седлом, не могли отвлечь Аэция от тревожных мыслей, коими он послушно делился со своим единственным и непосредственным начальником…

– Ох, надеюсь, я ещё успею пару раз повторить этот опыт, ха-ха! Друг мой, видишь ли, любое развитие представляет собой бесконечное строительство.

Сегодня ты сделал одну стену, а завтра, чтобы сделать другую, более прочную и красивую, тебе нужно снести старую, уже успевшую прийти в негодность, и так по кругу. Раз за разом, в надежде на улучшение результата, каждый человек, сознательно или нет, будет ломать одну стену, чтобы возвести другую.

Одно неизменно – несущая стена, стержень всего. Если мы говорим о «железных конях», как ты их назвал, то для них в качестве оной будет выступать физика. Если мы говорим о людях, то для них это будет их воспитание.

В конце концов, если плох сам фундамент дома, то, какую бы пристройку или надстройку ты не сделал, всё пустое. Гнилой человек никогда не станет хорошим, его максимум – не причинять вреда другим, соблюдая закон… – под изумлённый вид Аэция, удивлённого столь резкой сменой темы обсуждения, император рассказывал свою точку зрения по поводу всего, что ему попадалось под руку. Возможно, так Валентиниан раскрывал себя настоящего, скрытого за толстенным панцирем, пластинка за пластинкой, но этого мы никогда не узнаем, полагаю.

– … – Аэций, разумеется, продолжил молчать, не найдя слов для достойного ответа императору.

– Одышка лошади… Ваше Величество! Одышка лошади, Ваше Величество!!! – неловкое молчание, образовавшееся вследствие этого, прервал гонец.

– Докладывай, – воспользовавшись прибытием гонца, Валентиниан отошёл от прошлой дискуссии.

– Так точно! Разведчики докладывают, что вражеские силы расположились дальше по дороге, всего в двух днях пути от нашей колонны. По всей видимости, они встали лагерем для отдыха и даже не подозревают о нашем текущем местоположении! – отдав честь вышестоящим офицерам, солдат приступил к лаконичному изложению своего доклада, который он сумел выпалить буквально на одном дыхании.

– Их численность? – впрочем, император, видимо, был не в настроении слушать его речь от начала до конца, так что сразу же задал ему главный вопрос.

– Приблизительно 30 тысяч солдат при 100 орудиях! – он, естественно, не сопротивлялся.

– Хорошо, а теперь ступай отдыхать – ты этого заслужил, – за что и был вознаграждён.

– Император, вы уверены в том, что будет лучше принять сражение тут? В нашем распоряжении всего 2 тысячи морской пехоты, 8 тысяч кавалергардов Пурпурного креста, 3 тысячи отборных африканских застрельщиков и 1 тысяча егерей из Норика.

То есть, всего 14 тысяч солдат при 64 орудиях. Ваше Величество, у них двукратное преимущество, выступать против них в чистом поле прямо сейчас – чистое безумие! – разумеется, Аэций был прав, но только с точки зрения устоявшейся военной традиции.

– Не беспокойся, друг мой… РАЗВЕРНУТЬ ЛАГЕРЬ! – уставший после длительного марша, Валентиниан не обратил внимания на слова своего верного помощника. В конце концов, как не объясняй ему, уверенность императора в победе он не разделит, пока не увидит новинки в деле. Стоит ли ему, в таком случае, что-либо объяснять?

– Надеюсь, вы правы, Ваше Величество… – повинуясь команде, Аэций покинул своего императора, чтобы заняться строительством лагеря.

– Ох, чуть не забыл! Пусть инженеры первым делом приступят к возведению аэродрома! – но перед тем, как полководец покинул его окончательно, исчезнув с горизонта, император ему сообщил самое главное.

– Так точно, Ваше Величество! – на что был дан чёткий ответ.

… Спустя день…

– Готово? – спросил император?

– Да… мы всё подготовили. Ваши «эскадрильи» готовы к взлёту! – ответил ему командующий сапёрного батальона.

– Отлично! Господа, запомните этот момент, ведь он войдёт в историю! А теперь… ОТ ВИНТА! – Валентиниан, надев довольную лыбу, отдал приказ о взлёте.

– Так точно! – лётчики, услышав слова одобрения от самого императора, завели двигатели. Взревев, бипланы начали постепенно набирать скорость и отрываться от земли. Спустя полчаса полёта они настигли колонн врага. Обнаружив артиллерийский обоз, обе эскадрильи тут же устремились к нему.

Дико вереща, они, подобно пчёлам, обрушили всю мощь своих жал на него, пока император, наблюдавший через трубу за происходящим, жутко хохотал. Он, напевая себе под нос известную мелодию Рихарда Вагнера, наблюдал за тем, как бипланы пикируют, производя знаменитую сирену Штуки.

Буквально за секунду до взрыва Валентиниан бросил трубу, чтобы насладиться им собственными глазами. Для него это было самое прекрасное и великолепное зрелище – наблюдать за тем, как его детище уничтожает в дребезги всю вражескую артиллерию.

Одновременный мощный удар сразу 20 пикирующих бомбардировщиков в одну сравнительно небольшую точку, несмотря на лёгкий вес носимых ими бомб, нанёс артиллерии врага урон, несовместимый с жизнью (хотя едва ли стальные орудия можно назвать живыми)…

– Начать операцию «Багратион», – сразу же после этого он отдал хладнокровный приказ о начале операции, предполагающей мощный танковый удар в центр противника.

Дезориентированный, лишённый своей основной огневой мощи и подавленный морально, враг, всё ещё выстроенный в плотную колонну, враг, познавший на себе всю мощь смертоносного сочетания артиллерии, авиации и танков, будет сметён.

Как результат, лишённые всякой организации, духа и, следовательно, возможности как-либо защититься, пехотные массы противника окружит кавалерия, начавшая постепенное окружение врага ещё тогда, когда все эскадрильи были ещё на земле. Наконец, дело завершит пехота, главной задачей которой станет разоружение вражеских сил…

========== Глава 59. Убить еретиков! ==========

…Неподалёку раздавались грохот многочисленных взрывов, свист фюзеляжей, рёв моторов и сирены моторчиков, внёсшие немало хаоса в стан врага, но они не колебали новых героев Рима. Они знали, что это их крылатые союзники обеспечивают им победу ещё до начала битвы…

– Ну что, скоро там? – спрашивал бородатый мужчина в лёгком шлеме из плотного сукна.

– Сигналят стартовать! – на что ему криком ответил неприглядный офицер, едва различимый в достаточно тёмном пространстве.

– Так чего же мы ждём? По коням и погнали! – задорный удалец, бывший механиком-водителем «Беты», естественно, давно уже был на мандраже…

– Ну, вроде как, всё в порядке, так что я закрываю люк! – и, судя по дрожащим рукам офицера, не он один. Впрочем, стоит ли их винить в этом? Как-никак, это не просто их первый бой, это исторический момент – первое участие танков в войне. Тут разве что холодный мертвец не будет на мандраже…

– Стартуем!!! – и тут же раздался рёв машинный. Поколения спустя люди будут вспоминать этот момент со словами на губах – «…то было лишь начало…». Пока что, правда, только их медленного движения в сторону врага. Прежде скрытые за холмом, эти машины, методично вытаптывая всю землю под своими мощными гусеницами, постепенно открывали свой грозный и устрашающий вид на всеобщее обозрение.

– Тит, ты что-нибудь видишь!? – кричал наводчику механик-водитель, пытаясь перекричать страшный рёв машины и многочисленные взрывы.

– Что я вижу!? Бесконечные клубы дыма и пыли, вот что! – с шестой (или седьмой?) попытки он таки услышал постоянно повторяющийся вопрос, после чего попытки докричаться друг до друга начались по новой, но уже в обратную сторону.

– Ну, тогда будем надеяться, что идём мы в правильном направлении, так как я никого не вижу! – естественно, нулевая видимость и постоянный грохот не были причинами останавливаться. Тем не менее, небольшая нервозность всего экипажа давали о себе знать. Лучше всего это было видно по заряжающим танка, чьи руки были заняты не боеприпасами, а чётками, в то время как уста – молитвами.

– Не бойтесь, победа обязательно будет за нами! – капитан, тем временем, тщетно пытался ободрить своих парней. Тщетно потому, что к тому моменту постоянный грохот взрывов стал столь мощным, что любой крик, даже самый громкий, уходил в пустоту, полностью заглушённый оными.

– Вижу врага! Флавий, заряжай! – через некоторое время танки, наконец-то, вышли из плотной завесы пыли и дыма. Грохот взрывов прекратился примерно в то же самое время. По итогу, остались лишь крики вражеских солдат, страшно дерущих себе глотки от невыносимой боли, причинённой им авиацией и артиллерией, а также шум самих танков.

– Есть! – благодаря чему какая-никакая передача сигналов между членами экипажа стала возможной. Мигом зарядив орудие, он тут же приготовился заряжать по новой. Прежде, правда, оное прогремело под непрекращающиеся крики солдат врага, плоть и кости которых нещадно перемалывались всё стремящимися вперёд танками.

– Попал! – незамедлительно возрадовался Тит, наводчик левого орудия, которому теперь принадлежал первый танковый выстрел в истории. Впрочем, не столько он был страшен для врага, сколь пулемётные очереди его коллег, буквально выкашивавшие живую силу врага.

– Есть! – впрочем, ни его, ни заряжающего, это не волновало. Сейчас он думал только о том, что он, собственными же руками, вершит историю. Это потом он будет вспоминать разорванные в клочья тушки, где с оторванной челюстью, а где и вовсе без головы, а пока, раз уж он во власти куража, дадим ему вдоволь насладиться моментом, за который ему предстоит сполна расплатиться собственным душевным спокойствием…

…Тем временем, Валентиниан, вернувший себе привычное состояние прагматичного хладнокровия, пытался изо всех сил разглядеть, что же происходит на поле битвы.

Имея первый в своей жизни опыт общевойсковых операций с применением военной техники, он не строил иллюзий по поводу эффективность придуманного им плана, но, всё же, не сомневался в его успехе.

Потому, кстати, всё, что его сейчас волновало –реальные детали происходящего. Удивительно, но люди подобного ему склада ума всегда стараются извлечь ценный опыт, даже из побед…

– Ну, что думаешь? – спрашивал император у Аэция, что стоял на наблюдательной возвышенности вместе с ним.

– В одни ворота, а если быть проще – натуральная резня. Ваши «танки» просто втоптали лучшую пехоту в империи, не оставив ей и шанса. Даже отсюда я могу слышать крики этих бедняг… – в ответ он произнёс тихим голосом тремя короткими предложениями, прежде чем повернуться спиной к говорящему с ним императору (что считалось страшным оскорблением). Закрыв глаза, он глубоко вдохнул и выдохнул, после чего, собравшись с силами, ударил Валентиниана.

– Чёрт, Флавий, какая муха тебя укусила? – очевидно, подобного не ожидал абсолютно никто, тем более сам император.

– Ваше Величество, оглянитесь! Разве вы не видите, что творите? Оглядитесь, вы взращиваете ненависть по признаку принадлежности к тому или иному народу, по цвету кожи. Вы уничтожаете десятки тысяч людей, если не сотни тысяч. Чего вы ожидали? Что вас все за это будут любить и целовать в попку? Да вы же натуральный псих! Когда очередное ваше орудие массового уничтожения людского рода рвало в клочья ваших же сыновей, которых вы взрастили собственными же руками, вы лишь смеялись! – пока Валентиниан медленно возвращал свою голову в то положение, в котором она находилась буквально за мгновение до удара, Аэция схватила его личная охрана. Император же, отойдя от мощного удара бывалого вояки, вытер кровь на губе и лишь затем приказал своей страже отпустить бедного старика.

– Понимаешь, Аэций, тут такое дело… я никогда не клялся сохранить Рим таким, каким принял. Я поклялся его спасти… и я его спас! Но мало спасти больного от смерти, его надо ещё и вылечить. Этим я и занялся сразу же после того, как ликвидировал все угрозы внутри границ МОЕЙ Империи. Налоговая, административная, монетная реформы, создание регулируемого банковского сектора, многочисленных обрабатывающих предприятий, расширение и модернизация добывающих, создание мощнейшей науки… всё это я сделал для того, чтобы солнце никогда не заходило над МОЕЙ империей. Разве ты не видишь? Сотни, тысячи кораблей снуют по все океанам, расширяя заморские владения Рима, принося им свет знаний и цивилизации. Сотни тысяч солдат несут имперское знамя через земли германцев, сарматов, даков и славян. Империя в зените своего могущества и не далёк тот день, когда она охватит территорию всего земного шара! Всё это произошло благодаря мне! – то ли по старой дружбе, то ли из уважения к старому вояке, он не наказал его прилюдно тут же, на месте. Нет, вместо этого он решил, что хотя бы попробует его убедить в своей правоте, пускай и понимал, что, скорее всего, это невозможно.

– А как же жертвы? Считал ли вы, скольких сынов Рима отправили на убой? Вам-то хорошо там, в собственной резиденции далеко за городом. Вы не видели смог в городах, вы им не дышали… правда ведь, какое вам дело, что младенцы в Риме болеют от нехватки солнечного света, отвратительной вони и ужасного воздуха! – Аэций, вошедший в раж, схватил императора за его жакет, после чего, нервозно оглядев бездействующих стражей Валентиниана, тут же его отпустил.

– Ты думаешь, что я слеп и глух? Я прекрасно знаю об экологической катастрофе во многих крупных городах империи. Я работаю над их решением. У меня уже лежал на столе план по реконструкции, модернизации и расширению центральной городской канализации и водопровода в Риме, созданию системы резервуаров и водоочистных станций. Я уже подготовил кадры и оборудование для очищения реки. Я уже организовал сбор твёрдого мусора в городе, я построил несметное число новых терм, бассейнов, парков, фонтанов! Да я один для Рима сделал больше, чем все императоры, консулы и цари вместе взятые! – Император не боялся грозного вида Аэция, всем своим видом показывавшего, что он готов применить насилие в любой момент, после любого некрасивого словца Его Величества.

– … – Аэций же не мог вымолвить и слова. Он стоял с поднятой рукой, пока его указательный палец, направленный на Валентиниана, подрагивал от мощнейшего напряжения. Ему нечего было сказать. Император сделал очень многое для Рима, но Флавия волновало только то, сколько жертв было угрохано ради этого прогресса. В его глазах Валентиниан шёл по дороге благих намерений, устланной прямиком в ад.

– Нечего сказать, да? Уведите его, пусть он немного успокоится, а то на него слишком плохо влияет вид того, как МОИ танки перемалывают в труху родных ему ребят из гвардии, – сам он, естественно, поспорил бы с этим утверждением. Как можно прийти по дороге благих намерений в ад, если ты уже его бессмертный владыка?

… Тем временем, бой в долине уже завершался. Те жалкие остатки, что выжили после танковой атаки, поддержанной пехотой, были схвачены и казнены кавалергардами, давно соперничавшими с пехотной гвардией за доверие императора и близость к нему.

Пехотные офицеры, конечно, попытались воспрепятствовать этому, но не преуспели, ввиду своей малочисленности. Им было жалко своих бывших коллег, многие из которых им были друзьями и братьями, если не по крови, то по службе, и им стоит отдать должное за проявленную смелость сопротивляться кавалергардам самого императора, но, увы, их попытки были тщетны. Поляна, усеянная изуродованными трупами, полнившаяся от уже начавшей гнить плоти, вынуждена была принять новых гостей.

Битва при Неми завершилась полным окружением и уничтожением главных сил мятежников. Теперь они были лишены своей главной и, что самое важное, наиболее хорошо вооружённой и отлично дисциплинированной военной силы.

Всё, что осталось теперь у сенаторов-мятежников теперь – гарнизон Рима и кучка оборванцев, экстренно поставленных под ружьё в условиях тяжёлой борьбы с императором. Императора и победу в гражданской войне разделяли лишь непокорённый и не покаранный Рим, а также осаждённый дворец.

========== Глава 60. Мирный динамит. ==========

– Что они там делают, Тит? – вопрошал мужчина, одетый в насквозь пропитанный потом комбинезон, измазанный, к тому же, в машинном масле. Да-да, теперь он был уже не юнцом, но настоящим «мужчиной», коли уж он участвовал в битве, пускай и за неприступной для врага металлической стеной.

– Четвертуют, – коротко ответил ему наводчик.

– Четвертуют..? А кого, да и зачем? – естественно, интереса взбудораженного механика-водителя подобный ответ не удовлетворил, да и не мог.

– Недобитых. За то, что они выжили в этой мясорубке, – тем не менее, развязывать свой язык Тит не спешил.

– Странное дело, скажу я тебе так, – чем его собеседник был явно недоволен, но виду не подал, быстро оставив попытки разговорить уставшего танкиста.

– Не бойся, Ливий, нас тёрки между гвардейцами и кавалергардами не касаются… – чем и воспользовался Тит, мигом закрыв тему.

– Верно, – но, внезапно, в их уже завершённую беседу ворвался один из объектов обсуждения – кирасир из лейб-гвардии.

– О, кто к нам пожаловал! Как дела, Николаос? – оный, видно, был греком, да ещё и знакомым Тита.

– День прекрасный, думаю, ты с этим согласишься, – услышав эти слова, Тит моментально насупил своё лицо…

– Ладно, проехали. По какому поводу ты к нам пришёл? – и тут же перешёл к делу, выказывая явное неуважение к члену лейб-гвардии своим стремлением завершить беседу как можно быстрее.

– Ну что же ты так… а вообще, я прибыл к вам с великой новостью! – надменный аристократишка. Видимо, именно этот стиль речи Николаос любил больше других. По крайней мере, если судить по его разговору с Титом. Впрочем, в его словах была определённая нотка иронии над навязанным ему амплуа.

– Да? Где же тогда твой прикид для особых случаев? – чего, к сожалению, не замечал Тит, продолжавший грубить весьма высокому чину.

– Я бы его достал, да времени нет… видите ли, мой шеф велел мне доставить вас и всех прочих любителей измазаться в чёрной жиже лично к нему, для вручения наград, – Николаосу, полковнику Кирасирского Его Величества полка, очевидно, надоело общаться с подобными недалёкими умами, так что он почти сразу же перешёл к делу.