Текст книги "Последний оплот моего бессмертия (СИ)"

Автор книги: Volda Riddle

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Захлопнув дверь, Джеки прижалась к ней спиной, тяжело дыша. Ее ярости хватило бы сейчас, чтобы спалить полгорода, не говоря уже о стуле под толстой задницей названной родственницы.

Едва не ломая ногти, Джеки принялась раздраженно расстегивать длинный ряд матерчатых пуговиц. Платье казалось безнадежно испорченным. По крайней мере, прямо сейчас. Джеки разложила его на постели и провела над ним своей палочкой.

– Репаро!..

Но ничего не изменилось. Рыжие пятна никуда не делись.

– Репаро!..

Видимо, нужно было применить что-то другое, но в голову ничего не лезло.

Джеки подошла к окну и распахнула рамы настежь, жадно вдыхая сумеречную сырость, напоенную ароматом запущенного сада. Внезапно тени зашевелились и ожили, и Джеки заметила Тома, стоящего на прежнем месте, у кустов боярышника. Его глаза безучастно блуждали по фасаду, и уже через миг два взгляда встретились.

Только несколько секунд спустя Джеки поняла, что стоит перед распахнутым окном в одной только шелковой нижней сорочке. Том, видимо, тоже не сразу это понял и отвел взгляд только тогда, когда Джеки попятилась в глубину комнаты.

Но что… что он здесь делает? Не пробило даже шесть, а он уже тут.

Джеки распахнула сундук, выхватила первое попавшееся платье – плевать, подходит ли оно к случаю или нет, не ее вина, что настоящее траурное навсегда испорчено, – и, поспешно одевшись, пулей вылетела в сад.

– Однако, вы рано, – выдохнула она, чтобы хоть что-нибудь сказать. Том как-то принужденно кивнул.

– Не люблю опаздывать, – промолвил он, как будто оправдываясь или объясняясь.

Он сделал странное маленькое движение рукой, словно хотел что-то вытащить из-за спины, а потом вдруг передумал. Джеки поежилась. Было прохладно и очень неловко после сцены в окне.

– Идемте, – решительно сказала она и направилась к застекленной веранде.

– Вас не будут искать? – вдруг спросил Том. Джеки оглянулась и нахмурилась.

– Нет, – ответила она, правда, не совсем уверенно. – А почему вы спрашиваете?

– Не хочу создавать вам хлопот, – неожиданно мягко ответил Том.

– Не беспокойтесь, – более отрывисто, чем хотела, сказала Джеки и толкнула тяжелую стеклянную дверь. – Входите. Вы здесь когда-нибудь были?

Чуть влажное тепло приятно окутало ее лицо после холода: здесь у Хепзибы был маленький зимний сад, в котором зимой и летом поддерживалась одна и та же температура. Пряный аромат диковинных цветов поплыл в воздухе. Сами собой зажглись шарики теплого света под потолком. У стеклянной стены, под высоким цветущим кустом стоял маленький изящный столик, около него – небольшой буфет, где Хепзиба хранила чайные принадлежности и несколько бутылок чего покрепче.

– Чай? Кофе? Огневиски? – спросила Джеки, с преувеличенным усердием накрывая на стол. Ей было все еще неловко смотреть Тому в глаза. Даже если бы не ее появление в окне, ее сердечко прыгало при каждой встрече с его внимательными серьезными глазами, при каждом взгляде на его красивое лицо, при каждом звуке его обволакивающего глубокого голоса.

– То же, что и вы, – все так же мягко ответил Том. Джеки протянула руки, чтобы взять его мантию, и вдруг их пальцы встретились. Шелковая подкладка была теплой на ощупь.

Мантия приятно пахла – кедровой древесиной, что ли, дорогой хорошей шерстью и чем-то похожим на малину. Что-то волнующе сжалось у Джеки в животе.

Она была влюблена всего однажды. В мальчика на три года старше себя. Он учился на последнем курсе, когда она увидела его в коридоре. Облитый прозрачно-золотистым светом зимнего солнечного дня, он стоял, прислонившись к стене у окна, и что-то сосредоточенно искал в учебнике. Золотистые искры играли в его светлых волосах, а глаза, когда он поднял взгляд, были голубее, чем зимнее небо за окном. Он так и не узнал о ее существовании и счастливо женился на сокурснице через год после окончания школы.

Совсем смутившись, Джеки повесила мантию на заднюю стенку буфета и обернулась к столу. Том сел напротив и внимательно следил за каждым ее движением. Словно машина, она достала из буфета бутылку огневиски, два сияющих хрустальных стакана, и даже руки не дрогнули. Поставила в центр столика чашу с мелкими солеными крекерами, отмечая про себя каждое действие. Это немного помогало успокоить нервы.

А потом на миг замешкалась, отодвигая стул и отцепляя от кованого завитка свой подол. Когда она снова подняла глаза, на столе стоял небольшой третий стакан, наполненный чистейшей водой. В стакане красовался небольшой букетик фиолетовых гиацинтов.

Джеки вздрогнула от неожиданности.

– Как мило с вашей стороны, – тихо сказала она, садясь и украдкой вытирая об колени вспотевшие ладони. Том улыбнулся краем губ, слегка склонил голову, посмотрел сначала на цветы, а потом на нее из-под полуприкрытых век. Его поведение неуловимо изменилось, как будто сияющий белоснежный облик печального ангела слегка потемнел.

«Ни за что не признаюсь, что это мои любимые цветы, – подумала Джеки. – Ни за что. Вот только как он узнал?»

Не подавая виду, она откупорила бутылку и взялась разливать янтарно-желтую жидкость. Том глазами показал, что ему достаточно, едва только виски закрыл дно его стакана слоем толщиной в палец. Джеки никогда раньше не пила такого и слабо себе представляла, каков этот напиток на вкус, но налила себе ровно столько же.

– Прошу вас, – сказала она тихо. – Там нет ни яда, ни веритасерума… – А потом невесть к чему добавила: – Ни амортенции…

– Я не боюсь веритасерума, – так же тихо ответил Том. – Мне нечего скрывать.

«Амортенция» – слово повисло в воздухе и так и звенело у Джеки в ушах. Длинные пальцы Тома обняли стакан, и ей вдруг дичайше захотелось иметь при себе хоть каплю амортенции, хоть одну каплю… И ее щеки залились алой краской.

– Том, – вдруг сказала она. – Я не хочу попусту тратить ваше время и испытывать ваше терпение. Я позвала вас сюда не для того, чтобы угощать огневиски, хотя, и для этого, конечно тоже.

Джеки подняла голову и дождалась, когда и Том бросит на нее короткий взгляд своих темных глаз.

– Как я вам уже говорила, кажется, я уверена, что смерть тети Хепзибы была не случайной. Ее служанка Хоки была стара, но не настолько, чтобы перепутать ванилин с ядом. Она прислуживала тете Хепзибе во всем – насколько я знаю, Хоки накладывала заклинания на тетины хранилища… если бы она показала хоть малейший признак слабоумия или беспамятности, тетя бы моментально ее отстранила от этой обязанности. Я уверена, Том, что это была не Хоки!

Том слегка приподнял брови и сжал губы, а потом покачал в стакане мерцающий виски. Огненные шарики закачались под потолком, словно от дуновения ветра, и их свет поселил искры в его бездонных глазах.

Джеки поднесла свой стакан к губам и пригубила. Как будто жидкий огонь потек по ее горлу и разбежался по всему телу. Странное и волнующее дымное послевкусие осталось на языке.

– Я обратилась к вам, потому что вы кажетесь мне самым здравомыслящим и непредвзятым другом моей покойной тети, – продолжила Джеки, стараясь говорить самым проникновенным, самым мягким голосом, на какой только была способна. – Я надеюсь на вашу помощь…

– Чем я могу вам помочь, мисс Мэйфейр? – откликнулся Том. – Я буду рад содействовать, чем только смогу.

– Вы наверняка знаете, ведь тетя делилась с вами этими сведениями… в ее коллекции было нечто такое, ради чего ее могли убить?

– Несомненно, – ответил Том без колебаний. – И не одно.

Сердце Джеки прыгнуло. Она еще раз пригубила свой огневиски.

– Как вы думаете, Том… – выдохнула она, не в силах унять дрожь пальцев. – Как вы думаете, смерть тети Хепзибы была случайной?

– Нет, не была, – тихо ответил Том. – Я совершенно уверен, что она не была случайной.

Джеки едва не ахнула. Ее коленки неудержимо затряслись под столом. Том тоже отпил из своего стакана и снова провернул его в длинных красивых пальцах.

– Среди ваших гостей и родственников наверняка есть такие, которые говорят о том, что служанка ограбила вашу тетю и убила впоследствии, или наоборот, убила, а потом ограбила, не так ли, Джеки? – спросил он, внимательно глядя ей в глаза.

«Бертрана… да и не она одна…»

– На воре и шапка горит, Джеки, – сообщил Том. – Присмотритесь к ним повнимательнее, мой вам совет. Скорее всего, они это говорят не просто так. Повесить на служанку обвинение в краже после того, как ее уже обвинили в убийстве, проще простого.

Джеки в полном восторге смотрела на своего собеседника. Огонь крепкого напитка уже вовсю полыхал в ее жилах, и даже на его бледных щеках, казалось, выступил тонкий прозрачный румянец. Надо же, он говорит почти ее словами, как будто прочитал мысли…

Том допил свой виски, и Джеки сделала то же самое, не задумываясь о том, что и без того голова пошла кругом.

Гиацинты пахли так сладко и одуряюще, и Том… какой же он красивый, проклятье… и смотрит, так пристально смотрит на нее, и глаза так странно, так жадно блестят…

«Смотри на меня, смотри на меня, » – медленно, завораживающе шептал кто-то в самой глубине ее головы, и она с готовностью подчинилась.

– Джеки! – вдруг донеслось из сада. – Джеки, где ты?

– Мне надо идти… – почти шепотом сказала она, понимая, что еще миг – и преграда в виде столика исчезнет, а ее губы окажутся прижаты к его полным губам. И она даже не была до конца уверена, кто стал бы инициатором этого шага.

Она встала, и Том поспешно встал вместе с нею. Огоньки под потолком погасли, и серебряный свет луны залил зимний садик.

– Я приказчик в магазине Боргина и Бёрка, – прошептал Том, и Джеки замерла, зачарованная блеском его глаз. – Вы всегда можете меня там найти…

– Джеки? – Мать отворила дверь, и Джеки торопливо устремилась ей навстречу, надеясь, что та не заметит Тома в темноте.

– Что ты здесь делаешь, милая?

– Ничего, мам, просто захотелось побыть одной.

– Понимаю… – Мама взяла ее за обе руки. – Потерпи до завтра, милая. Завтра это все закончится.

Джеки не хотелось ничего отвечать, не хотелось говорить о неприятном. Она увлекла маму прочь, напоследок оглянувшись назад. Том почти растворился в тенях, но она разглядела его бледное лицо и то, как он поднял руку, прощаясь.

========== 4. Наследство ==========

Джеки вошла в гостиную следом за матерью, ни на кого не глядя, только чувствуя, как преступно пылают щеки и губы. Длинные ряды стульев, словно в театре. И по рядам бежит шепот: «Хоть бы поискала черное платье! Нет, поспешила вырядиться в зеленое!»

Уж кто бы говорил. Ее простое темно-зеленое платье с длинными узкими рукавами и единственным украшением – серебристой змейкой пояса – выглядело куда скромнее и приличнее, чем буфы, рюши и воланы всех этих расфранченных дамочек, которые словно и не на похороны приехали.

Джеки молча села, незаметно сунула руку в глубокий карман, где лежала палочка, и приготовилась наслать проклятие обезъязычивания на каждую, кто еще раз раскроет рот.

Душеприказчик тети Хепзибы, невысокий человечек в темно-сером костюме в полоску, вышел вперед и встал за конторку, как распорядитель на аукционе. Джеки не слишком внимательно слушала его вступительные слова и печальные рассуждения о том, что все мы умрем. Здесь все казалось таким странным, душным лицемерием… что еще нового он может сказать?

Ее мысли то и дело возвращались к Тому и его словам. Кто больше всех говорил о воровстве? Кто больше всех пекся о наследстве? Бертрана… и еще несколько таких же старых сплетниц.

…надо было забрать гиацинты. Принести сюда и пусть бы судачили. Пусть бы гадали и говорили все, что им взбредет в голову…

А Том…

Сердце Джеки забилось чаще; от волнения распирало грудь. Она снова и снова вспоминала его голодный взгляд, странный и волнующий блеск его глаз в свете луны, и горячий поспешный шепот. Еще немного – и она бы узнала, каковы на вкус его губы, одетые в дымный аромат огневиски.

– … Теобальду Мейфейру, его жене Джанин и дочери Джеки, – сообщил душеприказчик и остановился для многозначительной паузы. Начало фразы ускользнуло от ее внимания, поэтому Джеки вскинула голову, только услышав последние слова.

Мама крепко сжала ее запястье.

– Мама?

– Тетя Хепзиба оставила нам этот дом, – прошептала мать уголком рта. Тем временем официальное лицо продолжило читать.

– Также мисс Джеки Мэйфейр я завещаю и предписываю передать лично из рук в руки медальон Салазара Слизерина!..

Гул прокатился по комнате. Кто-то беспрестанно ахал.

– Медальон Салазара Слизерина!.. – промолвил мужской голос совсем рядом. – Чего только не было у старухи Хепзибы!..

– Уж поверь мне, Мелькиор, – обиженно ответила какая-то женщина прямо з спиной у Джеки. – Мы многого не знали о нашей родственнице…

– Джеки! Ступай! – послышалось над самым ухом. Мама подталкивала ее в плечо. – Иди же, ну!

Только теперь до нее дошло, что нужно встать и принять наследство из рук исполнителя.

Тот бесстрастно вручил ей обтянутую кожей коробку с филигранной серебряной застежкой. Джеки растерянно приняла ее и осталась стоять, не понимая, что ей дальше делать.

– Поздравляю вас, мисс Мэйфейр, – учтиво сказал душеприказчик, чтобы занять паузу. – Весьма ценное приобретение.

Затем он, не зная, как еще намекнуть Джеки на то, что ей следует вернуться на свое место, скатал свиток.

– На этом все, уважаемые господа. Завещание оглашено и приведено в исполнение. Не смею вас далее задерживать.

– Погодите-ка, а что насчет чаши Хельги Хаффлпафф? – спросил кто-то из самых задних рядов.

– Этот предмет завещан лицу, не имеющему отношения к семье и сейчас здесь не присутствующему. Поэтому я не имею права о нем говорить, – спокойно ответил исполнитель, однако, засобирался быстрее, очевидно, стремясь как можно скорее уйти из эпицентра разгорающегося скандала.

Джеки замерла.

– Мистер Эджер?.. Последний пункт завещания… Он касается Тома Реддла?

Эджер замешкался, но мгновение спустя решился.

– Да, мисс Мэйфейр. Вы с ним знакомы?

– Да. Я сообщу ему о том, что тетя Хепзиба ему завещала…

– Вряд ли вам стоит беспокоиться, мисс Мэйфейр. Дело в том, что… – Эджер понизил голос почти до шепота. – Чаша Хельги Хаффлпафф бесследно исчезла. Найти ее не представляется возможным. Мадам См ит не оставила указаний о ее местонахождении. Возможно, она спрятана где-то в доме – в таком случае, вы найдете ее, когда вступите в права владения. Но я не имею права производить обыск. Всего наилучшего, мисс Мэйфейр.

В комнате нарастал галдеж. Кто-то уже трансгрессировал в ярости и обиде, многие собирали вещи.

Джеки медленно открыла коробку, щелкнув филигранной застежкой. Тяжелый золотой медальон с выложенной изумрудами буквой S тускло поблескивал на гладком красном бархате.

***

Джеки проснулась до рассвета. В доме было тихо и пусто. Ватага гостей разлетелась по домам после оглашения завещания – почти сразу же. Отбыли и Боунсы – министерские дела не ждут, тем более, они приехали только в качестве друзей.

Не поднимая головы с подушки, Джеки протянула руку и отщелкнула крышку. Медальон глядел на нее, точно желтый глаз.

У нее было странное, двойственное чувство: как будто она должна была непременно рассказать Тому о своем наследстве точно так же, как и о пропавшей чаше, и как будто должна была всеми силами его утаить, скрыть, спрятать.

Джеки взяла медальон в руку – впервые с тех самых пор, как тетя ей его показала. Он был странно теплым, как будто она взяла за руку друга. Повинуясь странному желанию, она надела медальон на шею.

И снова заснула.

…пошатываясь, она шла по мокрой темной брусчатке. В голове плыл странный туман, как будто вот-вот наступит обморок. Внезапно приступ дикой боли сковал ее тело, обездвижил ноги. Все, что она смогла, – это схватиться одной рукой за стену, а другой – за бок… погодите-ка…

Картинка сменилась.

…Джеки скорчилась в углу мрачной, невероятно грязной кухни. Ее загрубевшие от работы, потрескавшиеся, черные пальцы беспокойно разглаживали на коленях подол грязной юбки. Что-то булькало на огне. Синеватый парок над котелком завивался красивыми спиралями.

Кухня понемногу наполнялась ароматом, от которого голова у нее шла кругом, а сердце билось как сумасшедшее. Пахло гиацинтами, цветом абрикосовых деревьев, дорогой кожей и одеколоном, и от последних двух у нее в животе сладко заныло.

– Готово… – прошептала она и встала, чтобы заглянуть в котелок. Перламутровая жидкость серебристо взблеснула.

Джеки сняла котелок с огня, торопливо перенесла на стол, утерла пот со лба и вдруг чутко оглянулась на окно и приоткрытую дверь. Оттуда донесся ленивый перестук копыт.

Джеки затаилась как змея в траве и даже перестала дышать. Цок-цок… цок-цок… Одна лошадь. Всего одна.

Сердце Джеки страшно прыгнуло. Чувство, похожее на смертельную, неутолимую жажду, охватило все ее существо. Она заткнула за пояс тонкую, темную палочку, вытерла руки о передник и поспешно налила воды в отмытый до блеска глиняный стаканчик. Кувшин, стоящий во льду, весь запотел. Трясущимися руками, вся дрожа с головы до ног, Джеки влила в стакан чайную ложку своего снадобья. Потом подумала и поспешно влила еще одну. Схватила стакан и выбежала во двор.

Горячее солнце стояло прямо над головой. Его жар ударил ее по лицу и глазам.

Низко склоняя голову, Джеки поспешила к дороге. Сладкий аромат жимолости лез в ноздри, но сильнее пахло от чуть искрящейся на солнце воды. Джеки казалось, что зелье ходит в стакане беспокойными кругами, бродит и вскипает, как кровь в ее собственных венах.

Лошадь медленно брела по дороге, всадник в широкополой шляпе лениво покачивался в седле. Его начищенные сапожки из дорогой кожи сияли на солнце, белоснежная рубашка казалась прохладной как иней. Теперь уже было не разобрать, льется ли головокружительный аромат одеколона от зелья или от наездника.

– Господин… – пробормотала она, все еще не поднимая глаз, протягивая стакан вперед себя. Джеки не узнала свой голос. Тихий, хриплый, он как будто принадлежал другому человеку.

– Господин… стакан холодной воды…

– Благодарю, – донеслось сверху сквозь нарастающий звон в ушах. – Но я не хочу. Тем более…

«Тем более, от тебя.» Сердце заколотилось так громко, что она уже не услышала последних слов. Слезы вскипели на глазах. Только не это, нет…

Джеки выхватила из-за пояса палочку.

– И… Империо… – всхлипнула она. – Империо!.. Империо!!!

Словно легкий ветерок пронесся от ее палочки в направлении жертвы. А потом он молча нагнулся и взял из ее трясущейся руки стакан.

Джеки смигнула слезы. Она понимала, что должна была бы чувствовать счастье, но горечь душила ее, и слезы стояли в горле жгучим комом…

И тут картинка вновь сменилась.

…перед ее глазами оказался Том; его лицо вынырнуло из темноты, освещенное голубоватым лунным лучом.

– Любимая, – прошептал он, склоняясь к ней, и его мягкие губы, сводящие с ума, теплые, нежные, прижались к ее губам. – Моя любимая…

Джеки задохнулась от восторга. Ее пальцы нырнули в его густые темные волосы, и она проснулась, глубоко и часто дыша, взволнованная и напуганная.

Ей никогда еще не снилось ничего подобного. Странное тягостное чувство, оставленное той частью сна, в которой она кому-то подлила любовное зелье и заставила выпить под действием непростительного заклятия, не покидало. И даже та часть, в которой Том ее поцеловал, не казалась такой уж прекрасной после пробуждения.

Она медленно поднялась с постели, подошла к зеркалу. Медальон так уютно покоился на ее груди, словно она с ним родилась. Повинуясь неведомому чувству сродненности, она погладила крышку и снова ощутила то же дивное тепло.

Понемногу успокаиваясь, Джеки занялась обычными утренними делами, сознательно оттягивая поход к Тому. Но когда часы пробили десять, стало понятно, что откладывать дальше не получится.

Откуда ни возьмись проснулось волнение, как будто она снова стала девчонкой, влюбленной в старшекурсника. Джеки пришлось долго собираться с духом, чтобы трансгрессировать прямо в пользующийся дурной славой переулок. Но рука сама потянулась к медальону, и на душе стало легче…

Как можно быстрее, чтобы не попасться на глаза никому знакомому, Джеки поднялась по ступеням и неожиданно для себя самой постучала в темную дверь, окованную почерневшей медью.

«И что я скажу? Что я ему скажу? Зачем я пришла?»

– Добрый день, мадам, прошу, входите, здесь не заперто. Мы всегда рады гостям… – прошелестело от двери. Подобострастно улыбающийся человек с пронзительными серо-голубыми глазами приветственно поклонился и так и застыл, ожидая, пока она войдет.

«И впрямь, что это я… это ведь лавка, а не дом, не его дом…»

Джеки мысленно одернула сама себя и вошла. В голове царил странный туман, как будто вдобавок к собственным, кто-то подбрасывал ей чужие мысли.

– Чем могу помочь, мадам? – все так же вкрадчиво, тихо, мягко прошелестел человек из лавки.

– Мне нужно увидеть Тома… вашего приказчика, мистера Реддла. Вы, я полагаю?..

– Ах, Тома… – ответил человек, кланяясь, и улыбка на его лице стала какой-то слегка непристойной. – Боргин, сударыня, к вашим услугам. Тома сейчас нет, он отправился навестить одну нашу старинную покупательницу… великолепная коллекция пальцев средневековых чародеев, казненных на костре. Редкостное приобретение… Но он скоро вернется, тем более, если вы условились встретиться, – с его стороны было бы нехорошо заставлять ждать такую очаровательную… хм, простите, мадам. Кажется, я запамятовал…

«Меропа, – вдруг сказал голос в голове – совершенно отчетливо, как будто это были ее собственные мысли. – Меропа Го…»

– Джеки Мэйфейр, – произнесла она, силясь сохранить безмятежное выражение лица перед странной, многозначительной улыбкой хозяина этого неприятного места. Но кто такая Меропа? «Меропа Го…» – а дальше что?

– О! – воскликнул Боргин, и улыбка мгновенно стала подобострастной и учтивой. – Какая честь! Вы, смею предположить, родственница недавно почившей мадам Хепзибы Смит? Какая тяжелая, невосполнимая утрата, мои самые искренние соболезнования… Но я весьма польщен вашим визитом. Желаете продолжить дело почтенной тетушки?

– Ммм… возможно, – осторожно ответила Джеки, не совсем понимая, откуда он знает и к чему клонит.

– Некоторые новости разлетаются очень быстро, – негромко сказал Боргин, как будто отвечая на ее невысказанную мысль. – Смею предложить вам чаю, мадам? Или, может быть, кофе? Том скоро вернется, ручаюсь вам, но скрасить ожидание…

Не дожидаясь ее согласия или отказа, Боргин несколькими взмахами палочки накрыл крошечный столик в уголке и любезно отодвинул для нее стул.

– Скажу вам по секрету, дорогая мисс Мэйфейр, ко мне несколько раз заглядывали достопочтенные члены вашей семьи, – не буду называть их имена, – которые пробовали меня убедить ничего у вас не покупать, если вы однажды придете и пожелаете продать часть наследия мадам Смит. Но… – Боргин испустил таинственный смешок и сжал перед собой бледные ладони. – Я возьму на себя смелость рассуждать так, как сочту нужным, без подсказок со стороны. Так что, сударыня, я в вашем распоряжении, можете рассчитывать на мою помощь в любой ситуации, с любой сделкой и…

Боргин не договорил. По ту сторону двери раздался хлопок, и Том собственной персоной появился в лавке. Он был бледен и выглядел усталым, как будто вернулся с какого-то отвратительного задания. Джеки почувствовала, что неудержимо краснеет. И внезапно догадалась – старинная покупательница, редкостная коллекция… и точно так же Том проведывал ее тетю, пока та была жива. И так же возвращался, усталый, измотанный необходимостью был очаровательным и любезным со старухами, которые кокетливо щипали его за щечку, пользуясь своим возрастом и положением, заманивали к себе хотя бы на часок, надеялись привлечь его внимание своими сокровищами.

И пока никто не смотрел, повинуясь какому-то наитию, Джеки быстро спрятала медальон Слизерина под платье. Расправила мантию и встала ему навстречу. Ну нет. Уж она-то точно не будет привлекать его интерес, тряся перед его носом медальоном.

– Мисс Мэйфейр, какая встреча, – мягко сказал Том, и его лицо потеплело. Джеки вспомнила вчерашний вечер, и вдруг внизу живота уже знакомо сладко защемило. Ее как будто отбросило назад в ее сон, и она явственно ощутила аромат гиацинтов, только теперь уже смешанный с дымным привкусом огневиски, запущенного сада и чего-то похожего на кедровое дерево.

– Добрый день, мистер Реддл, – почти шепотом ответила она – голос отказал. – У меня для вас срочное сообщение.

– Позвольте тогда… Мистер Боргин?

– Конечно, конечно, Том, – поспешно закивал тот, пытаясь учуять, насколько большая рыба заплыла в его сеть. – Мисс Мэйфейр, был необыкновенно рад встрече. Всегда к вашим услугам.

Том неожиданно взял Джеки под локоть, и она ощутила, как подрагивают его длинные чуткие пальцы.

– Сюда, – коротко и тихо скомандовал он, и перед Джеки открылась дверь в небольшой уютный кабинет. Горы книг громоздились в высоких, до потолка, шкафах и на столе. Пыль кружилась в широком солнечном луче, падающем из окна.

– Том, – пролепетала она, едва только за ними затворилась дверь, но тот вдруг взял ее за оба локтя и развернул лицом к себе. Сердце ее ушло в пятки, слова замерли на губах, и тут вдруг лицо Тома приблизилось, его большие глаза слились в одно блестящее темное озеро, и она ощутила на своих губах его губы – в точности такие, какими она их себе представляла.

Джеки показалось, что она сейчас умрет или попросту лопнет от восторга. Ее никогда и никто еще не целовал.

Уже потом она почувствовала его руку на своей талии и поняла, что он прижал ее близко-близко к себе – так близко, что тепло его тела чувствовалось даже сквозь ее мантию и платье. И еще несколько секунд – во время которых Том продолжал нежно касаться ее губ легчайшими поцелуями – ей понадобилось на то, чтобы понять, что ее руки лежат на его плечах.

Святые небеса… разве она когда-нибудь могла представить себе, что это за ощущение? Никакие россказни школьных подруг не стоили и сотой доли этого восторга, этого непередаваемого наслаждения.

Том уперся лбом в ее лоб, часто и быстро дыша. Джеки закрыла глаза – голова кружилась, все плыло и качалось из стороны в сторону.

– Я… не знаю, что на меня нашло… – прошептал Том, едва переводя дух. – Прошу простить меня, мисс Мэйфейр…

Однако, его руки только крепче сжали ее, и от счастья она едва не засмеялась.

– Нет, – ответила она таким же шепотом. – Нет…

Том приподнял ее подбородок одной рукой.

– Скажи «нет» еще раз, – вдруг попросил он и коснулся губами уголка ее рта.

– Нет… – послушно прошептала она и ахнула, когда почувствовала его губы на своей шее около уха. А потом как-то так получилось, что они оба уже почти лежали на мягком диванчике, обитом зеленым штофом, и Том, властно держа ее за запястья, упоительно сладко целовал ее губы и шею.

Впрочем, дальше дело не пошло, хотя Джеки была готова на все, плевать на всякие там глупые приличия. Она чувствовала странную, незнакомую, но такую сладостную, бесстыдную пульсацию между ног, и ей страшно хотелось поднять колено и прижать к его боку. Проклятое узкое платье…

Том опомнился первым, когда в главном помещении магазина вдруг кто-то очень громко заговорил. Оба замерли, прислушиваясь, и Джеки показалось, что она расслышала свое имя. Том, вероятно, услышал то же самое, потому что немедленно бросил на нее быстрый взгляд.

– … ни в коем случае! – услыхала она, напрягая слух, как только могла. – Никому! Как только она придет его продавать, тотчас сообщите мне!

Боргин услужливо пробормотал что-то вроде «Разумеется, милостивый государь», и Джеки вспомнила его тонкую хитрую улыбку, когда он говорил, что сам решает, как и что продавать. Старый ворон. Еще не ровен час, решит использовать Тома, чтобы выманить у нее медальон и продать за баснословные деньги. Интересно, что в нем такого ценного?

Джеки села прямо и поправила скособочившуюся мантию. Том встряхнул головой, отбрасывая с глаз волосы, красиво растрепавшиеся и придающие ему весьма романтичный вид. Оба все еще тяжело дышали, и казалось, что комната наполнена жаром их разгоряченных тел.

Том вдруг обернулся на Джеки и улыбнулся – так искренне, так по-мальчишески, так просто, – и она улыбнулась в ответ, не в силах перестать любоваться его красотой.

– Я с самого утра хотел, чтобы ты пришла, – сказал Том, все еще слегка улыбаясь. – И вот ты здесь.

– Я… – Джеки запнулась. Все ее новости и сообщения вдруг показались ей такими несущественными по сравнению с тем, что сейчас между ними случилось.

– Ты говорила, что у тебя есть какое-то срочное сообщение? – подсказал Том.

– Да… Вчера огласили завещание тети Хепзибы. Ты там тоже упомянут, – через силу сказала Джеки. Ей так не хотелось портить мгновение обыденными хлопотами.

– Вот как! – Том приподнял брови, а его рука между тем нашла ее пальцы в складках мантии. Джеки вспыхнула от удовольствия.

– Она завещала тебе кое-что… что странным образом пропало, – сказала Джеки, пока он переплетал свои и ее пальцы, глядя ей в глаза с самым невинным видом. – Но поскольку мои родители… и я тоже… владеем теперь ее домом, возможно, нам удастся отыскать эту вещицу в каких-нибудь секретных тайниках…

Том уже успел пододвинуться к ней совсем близко и как будто нечаянно откинул полы ее и своей мантии, так что теперь его обтянутое темно-серыми брюками бедро вплотную прижималось к ее бедру, укрытому вчерашним зеленым платьем. Она чувствовала таинственное и интимное тепло его тела, а он внимательно смотрел туда, где под ее платьем угадывалось кружево нижней сорочки, край чулка и подвязка.

Джеки проняло нестерпимым жаром, таким, что она расстегнула мантию и сбросила ее с плеч. Медальон, лежавший в неглубокой ложбинке на ее маленькой груди, был совершенно невидим под платьем, и все же ей казалось, что он бьется и трепещет как второе сердце.

Том тоже сбросил мантию и снова взял ее за руку, внимательно глядя в ее глаза.

– В такой момент не хочется говорить о повседневных делах, – произнес он с легкой улыбкой, – но что там за такая вещица досталась мне в наследство?

Сердце Джеки снова громко стукнуло. Удивительно, как он вот так просто берет и высказывает вслух ее собственные мысли и чувства! И как мало его интересуют всякие безделушки…

– Чаша, – нехотя отозвалась она. – Некая чаша, якобы принадлежавшая Хельге Хаффлпафф…

– В самом деле? – отозвался Том, и крайнее удивление отразилось на его красивом лице. – О… мадам Смит была так любезна, что показала мне эту чашу незадолго до… досадного несчастного случая… Я и подумать не мог, что она завещает ее именно мне. Она очень дорожила этой реликвией, фамильная вещь.

– Говорят, в доме полно тайников. Надеюсь, Том, ты поможешь мне их искать, – сказала Джеки и сама смутилась от собственной смелости и от разыгравшегося воображения. – И мы вместе отыщем эту чашу.