Текст книги "Не повезло (СИ)"

Автор книги: Velva

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Мы миновали несколько пещер, забитых сталактитами и сталагмитами, необитаемых, пробрались узкими коридорами, извилистыми и путаными, и – хоп! – впереди показался свет.

Эльф чуть не споткнулся, а потом резко прибавил хода.

Мы вывалились в Пролом. Большая сухая пещера выглядела непривычно – по полу и стенам полз мох, а в центре, там, куда падал луч солнца из щели, росло даже хилое тонкое деревце.

Я отпустил эльфа и остановился у входа, чтобы держаться подальше от света – и так уже приходилось щуриться, и глаза резало.

Ннар же бегом устремился туда и окунулся в солнечное сияние. Его волосы вдруг ослепительно засияли, так, что у меня слезы из глаз потекли. Он запрокинул лицо вверх и замер в луче света.

И тут я впервые почувствовал это – тяжелую тупую боль в груди, как будто мне что-то сдавило сердце, что-то холодное, отчего стало тяжело дышать.

Ннар улыбался, стоя в круге света, вокруг него мерцало сияние, а волосы горели золотом. Настоящим, чистым золотом, без всякой примеси, тем самым дивным завораживающим блеском, что слепит нас, орков, сводит с ума, завораживает.

Мне стало больно – физически.

– Эй, ты, – хрипло гаркнул я. – Ну все, хватит. Пошли обратно. Увидел солнце свое, не целый день же тут торчать.

Ннар словно проснулся и посмотрел на меня из своего сияния. В груди все свело новой болью. Он вздохнул, опустил глаза и вернулся во мрак – ко мне.

– Спасибо, – сказал он. – Это для меня очень много значит.

– Не надо мне твоего спасиба, – проворчал я. – Это все только для того, чтобы ты не помер до письма из Крепости. Ну, шевелись.

Я пихнул его в спину.

Когда мы уходили, Ннар снова обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на луч солнца, падавший сверху в вечную тьму пещер.

Комментарий к 5. Луч Солнца

На всякий случай, если тут вдруг случатся правоверные толкинисты, прошу прощения за имя эльфа =))

========== 6. Болезнь ==========

Я чувствовал себя очень плохо – даже есть не хотелось. Вот это вообще пиздец – чтобы мне есть не хотелось. Сидел, смотрел на мясо, и – ничего.

Потому что все мои мысли занимал эльф. Его запах. Его гладкая кожа. Я мог думать только о том, как бы увидеть его обнаженным.

В истинном виде.

Эти мысли сводили меня с ума, я ворочался с боку на бок, во всем теле какая-то противная слабость образовалась.

– Орлум?

Ненавижу этот голос!

– Чего тебе?

– Почему ты не спишь?

– Жарко! – рявкнул я, сбросил шкуру и вышел из норы.

Ну его во Мрак. С тех пор, как он появился у нас, все пошло наперекосяк. Вся жизнь моя. Но не будь я Орлум Серошкур, если я с этим не справлюсь. Не такое пережил. Подумаешь.

Я пошел к Ллар Ведунье. Не то чтобы я верил в ее глупые пришептывания, но она знала средства от желудочной боли и умела выхаживать раны. Попытаться стоило.

Нора Ллар Ведуньи находилась рядом со свалкой, в самом плохом месте наших пещер, где жили жалкие старики и прочие неудачники.

Я толкнул шаткую дверь ее норы и вошел внутрь. Тускло горел очаг, воняло какой-то пакостью, с потолка свисали связки копченых летучих мышей, сушеных пауков, грибов, усушенных конечностей людей и гномов, нитки чеснока и еще хрен пойми чего.

Сама Ллар скрючилась возле очага, и дым ее трубки поднимался к потолку. Фу, какая гадость – дым вдыхать.

– Ну, ну, сам Серошкур, славный воин и могучий сотник ко мне пожаловал, – закашлялась Ллар. – Чего ты забыл у бедной старухи?

– Хватит ныть, – оборвал я ее. – Все знают, что ты – лучшая ведунья внутри Сумрачного хребта. А мне неможется.

– Да, да, – радостно заухала Ллар. – Проходи, расскажи мне все. Я найду способ выгнать хворь.

Я уселся у очага и поморщился – больно уж тут воняло.

– Ну, короче, у меня пропал аппетит, кости ломит, уснуть не могу спокойно, да и вообще все как-то не так, – объяснил ей я свою проблему.

Ллар завела глаза, затянулась своим вонючим дымом и повела рукой над очагом. Очень эффектно, на самок, видать, неотразимо действует.

– Знаю, знаю, вижу, вижу, – подвывая, затянула она. – Могучий воин, лучший охотник, Орлум Серошкур! Знаю я, что подтачивает твое здоровье… Причина тут, рядом…

– Да? – обрадовался я, представив себе эльфа.

Кто бы мог подумать, что старая ведьма может помочь!

– Ты молодой, полный сил, – завывала Ллар. – Соки жизни бурлят в тебе! Точат твое сердце!

– Короче, – угрюмо перебил ее я.

– Короче, – деловито ответила Ллар, перестав выть и закатывать глаза. – Жениться тебе надо. Самку возьми в нору.

Блядь!

Я подскочил вверх.

Ну, началось! Так я и знал!

Вот почему все, буквально все самки нашего района пытаются навязать мне семейную жизнь?!

– Ах, ты, старая падаль! – заревел я так, что связки мышей и прочей пакости попадали с потолка. – Я тебе про болезнь настоящую говорю, а ты мне снова про эту чушь?! Спасибо, помогла!

– Вовсе это не чушь, – возмутилась Ллар. – Ты посмотри на себя – на кого ты похож?

Я посмотрел на себя в отражение в котелке, висящем над очагом.

Ну, видок тот еще: глаза красные, морда злая, шерсть дыбом, с клыков слюна капает. Ужас.

– И что? – разозлился я. – Болею, вот и вид такой.

– Болезнь твоя – от буйства плоти, – указала на меня когтем Ллар. – Огонь чресл тебя снедает. Самку ты вожделеешь. Отсюда и общее недомогание.

– Я вожделею только одного – чтобы меня все в покое оставили! – снова заревел я. – Ты понимаешь, какая ответственность на мне сейчас с пленником?! Какие самки?! Дура старая.

– Вот именно, ты нервничаешь, а кто тебя утешит? – быстро поддакнула Ллар. – Приголубит, промеж ляжек положит? А вот если бы ты взял себе новую жену…

Тьфу! Вот и ходи по лекарям. Уморят только.

Я пнул ногой ее котел и вылетел из пещеры. Ну и дикие мы существа – за медицинской помощью обратиться не к кому. Так и помрешь молодым.

Злой и уставший вернулся я в нору, а там – эльф. Сидит, держится за ошейник и смотрит на меня так, словно он знает про меня больше, чем я сам.

– Орлум, ты вернулся! – обрадованно засверкали его глаза.

– Тебе-то что за радость? – зашипел я. – Вообще-то я тебя в любую минуту могу изуродовать.

Подошел к нему, рванул к себе за ошейник. А он смотрит так на меня – вот просто ударить хочется. От бессилия.

– Можешь, – согласился Ннар. – Но не ударишь. Я же ценный пленник. Просто я вижу, что с тобой что-то происходит.

– Это нервы, – я устало опустил его обратно на шкуры. – Ответственность и вот это вот все. Не лезь ко мне. Без тебя несладко.

Ннар подобрал под себя ноги, пригладил волосы и тихо сказал:

– Я никогда не думал, что орки – такие.

– Какие – такие? – набычился я.

– Эмоциональные, – пробормотал Ннар. – Я понимаю, что ничего не знал о вас.

– Поздравляю с новым дивным миром, – разозлился я. – И сообщаю тебе об орках следующее, для природных наблюдений: если до них доебываться, они могут голову оторвать. Понятно?

Ннар кивнул, но смотрел на меня так – словно дыру взглядом хотел прожечь.

Заболеешь тут. Я окончательно расстроился, лег на свое место и укрылся с головой. Лежал и думал, как бы вылечиться. Может, мел пожевать? Или уголь погрызть. Целебное средство, говорят. А еще вспомнил, как мой папаша уриной черного кабана лечился. При этой мысли меня затошнило. Та еще гадость. Хоть плачь.

Но тут я услышал шаги.

Вскинулся, навострил уши.

– Молчи! Нет меня! – прошипел я Ннару, и не успел он рот открыть, нырнул в кладовку.

Закрылся шкурами, замер и дыхание задержал.

А в мою нору чинно вплыли Рралх Полбочки и ее мамаша. Остановились на пороге и осмотрелись. Увидели застывшего Ннара, прикованного к стене.

Я сам-то их не видел, но все слышал и хорошо представлял себе всю сцену в красках и лицах.

– Утро доброе, – сладко пропела РРалх. – А где, извиняюсь, Орлум Серошкур? У нас к нему дело.

– Важное дело, – влезла ее мамаша.

– Э-эм, – растерялся Ннар. – Ну-у… Он… Как бы… Ушел. Здесь его нет.

– Это мы видим, – перебила Рралх. – А куда он ушел и когда вернется? Это важно. Скажи нам!

Ннар молчал. Вот сука! Неужели сдаст меня из-за клятой эльфийской правдивости?! Пусть только попробует, я ему все ребра переломаю. Но вот – тихий, неуверенный голос.

– Я… Не могу сказать…

Хвала Владыке Мрака! Не сдал. Но Рралх, разумеется, все по-своему поняла.

– Ах, ах, понятное дело, у него такие важные обязанности сейчас, – сладко запела она. – Все-то в трудах да заботах. Даже заболел вот, бедняжка. От трудов. Мы вот тут ему еду принесли, пусть выздоравливает. Вы уж передайте ему, что заходила Рралх Полбочки, принесла ему вкусного, и что она всегда рада его видеть и помочь ему.

– Утешить, поддержать, – подала голос мамаша.

Ннар пробормотал что-то невразумительное, и на этом они отчалили.

Уф, пронесло.

Минут через десять после их ухода, выждав и убедившись, что опасность миновала, я вылез из кладовки.

Ннар сидел и смотрел на меня, изогнув бровь.

– Эти милые дамы хотели тебе помочь и принесли… м-м… Подношение.

– Эти милые дамы троллю горло перегрызут, и глазом не моргнут, – проворчал я. – Особенно, если тролль стоит на пути к браку. Спасибо, что не сдал.

– Мне пришлось сказать полуправду, – укоризненно посмотрел на меня Ннар. – Я запятнал себя ложью.

– Считай, что ты сотворил доброе дело и спас ближнего, – отмахнулся я. – Попадись я им, дело бы было плохо.

Ннар вдруг рассмеялся – и от этого звенящего смеха у меня снова пошли по спине мурашки. Его смех звенел, как поднос серебряных колец, что уронил несущий его в кладовую гном, и вот они со звоном и блеском рассыпались по каменному полу, сверкая и радуясь свободе.

– И что бы было плохого?

– Лучше тебе этого не знать, – поежился я. – Это не для слабонервных.

Ннар встряхнул своими длинными волосами.

– Прости, но это очень смешно, – повинился он. – Ты – огромный страшный орк, воин, у тебя клыки, когти и топор, и вдруг ты, как нашкодивший кот, прячешься в кладовке от потенциальной невесты.

И он запрокинул голову и снова расхохотался.

Смешно ему, мудаку.

Мне бы так посмеяться.

Но зато я вдруг придумал, как увидеть его без одежды. Смотрел, как он хохочет, и меня как молнией ударило.

– Ржешь вот, а от самого воняет, – прорычал я. – Как от потной старой бабки.

Ннар перестал угорать и сжался весь. Потрогал свои волосы, принюхался. И снова покрылся алыми пятнами.

Я аж замлел. Как мне это нравится – когда он цвет меняет.

– Да, мне бы очень хотелось вымыться, – опустил он взгляд. – Вся эта погоня, и потом, когда меня тащили твои… парни. Застенок…

Ннар тер себе плечи, крючился, видно было, что ему очень неудобно, что он страдает.

И он был полностью в моей власти.

Как же меня это возбуждало.

В этот момент я понял – я хотел его.

Пиздец.

Я хотел эльфа. Самца.

Вот она – моя болезнь.

За что?! Владыка Мрака, чем я провинился?!

Что я захотел эльфа, до судорог, до того, что готов был себе всю кожу когтями разодрать.

Мною овладело какое-то неконтролируемое безумие.

И, как всякий безумец, я проявил чудеса изворотливости, хитрости и смекалки.

– Могу тебя на Дальнее озеро сводить, – равнодушно произнес я.

А сердце мое – как забьется. Аж в пот кинуло.

– Правда? – вскинулся Ннар. – Можно?

– Ну, я тоже не любитель чужую вонь нюхать, – пожал я плечами. – Воняете вы, эльфы, отвратно. Но при одном условии – никаких попыток к бегству. Иначе придется тебя изувечить. Я вообще могу.

Ннар подобрал под себя ноги и посмотрел на меня снизу вверх. В глазах его было что-то такое, что я с трудом выдержал его взгляд.

– Да, ты можешь, – негромко повторил он. – Но я не рискну. Я не буду убегать. Отведи меня к воде. Я только вымоюсь, под твоим присмотром.

Я молча кивнул, подошел к нему, взялся за ошейник и – хрусть! – он упал на пол.

Ннар поднялся и снова взглянул на меня.

До мурашек пробрало.

– Мне нужна чистая одежда, мою надо постирать, – неуверенно сказал он.

Вот еще мне забота.

Я зарычал от злости и впечатал кулак в стену.

Но мысль о том, чтобы увидеть его без тряпок придала мне сил. В кладовке нашлись старые штаны кого-то из моих сыновей и моя новая жилетка. Лежала там третий год, на тот случай, если эта порвется.

– Вот тебе, – сунул я их Ннару. – Пойдем.

Ннар прижал к себе одежду и шагнул к выходу из норы. Я прихватил с собой еще волчью шкуру, отрез грубой ткани, что когда-то моя жена у гномов выменяла, и двинулся за ним.

Топор висел у меня на поясе. Если что – шутить я не собирался.

Одержимость одержимостью, а долг долгом.

В конце концов, это просто попытка вылечиться. Ничего особенного.

========== 7. Эльфийские чары ==========

Мы шли по главному коридору. Предстояло пройти его до конца. Дальнее озеро потому и называлось Дальним, что переть туда было полночи.

Но я уже и не на такое готов был. Лишь бы полегчало.

Поскольку вышли мы ближе к утру, то на улицах кое-кто еще попадался. Например Удгур – мой третий сын. Стоял со своим старшим малышом возле норы своей и что-то ему строго втолковывал. Воспитывал.

Когда мы проходили мимо, я сделал страшные глаза и оскалился на мелкого. Тот хихикнул. Удгур ощерился – они вообще, все три выводка, меня любили. Ну, а что? Кто их кормил в конце концов.

Я уже хотел было потрепать малыша по ушам, но тут вдруг он заметил эльфа. Глазенки у него от страха округлились, он стушевался и юркнул за спину Удгура. Трусоват, однако. В мамашину линию, видимо, уродился.

Удгур тоже при взгляде на эльфа подобрался, нахмурился и уши прижал. И спросил глазами – помощь нужна?

Я его похлопал по плечу, проходя мимо – мол, все в порядке. Не учи отца, как пленников охранять.

Ннар, в свою очередь, тоже косился на них. И не только на них. Пока мы шли, он внимательно изучал все вокруг.

Все, кто нам попадался по пути – в основном самки, торопившиеся по норам с ведрами воды, или старые самцы, испуганно косились на Ннара. Старики скалили желтые обломанные клыки, а самки прижимали уши и шарахались в сторонку, притираясь к стене.

Два раза попались парни из моей сотни, но эти только сдержанно кивнули мне, а на эльфа подчеркнуто не посмотрели.

На одном из перекрестков пришлось остановиться: там ругались РРалх Полбочки и Мраах Три Пуда.

Обе красавицы стояли, уперев руки в бока и орали на всю округу, не стесняясь в выражениях.

– Да ты на себя посмотри, шлюха! – надрывалась РРалх. – Кто тебя с такой мордой в нору-то возьмет? Да ты уже восемь выводков от троллей и гномов принесла, потаскуха! И готовить не умеешь, и в норе у тебя грязища по пояс, так тебя Орлум и выбрал, размечталась!

– От шлюхи слышу! – не отставала Мраах. – Завидно, что на меня очередь из самцов стоит? Еще бы – на твою-то жопу желающих мало найдется, тем более, что она у тебя давно уж от грязи срослась! Глядите-ка на нее – потащилась она со своими объедками, думала, он тебя на руках в нору занесет? Да такой, как Орлум, такую, как ты, и на порог не пустит!

– Ах, ты…

Далее они перешли на совсем похабную брань и сцепились не на шутку, причем прямо посреди дороги.

Вот дуры. Хоть бы в сторону отошли, что ли.

– Эй! – рявкнул я, подходя к ним поближе. – Дорогу сотнику при исполнении!

Рралх и Мраах шарахнулись друг от друга, словно два лесных кота, застигнутых медведем. Я чуть не споткнулся – на столько они за одну секунду преобразились.

Нежно обняв друг дружку за талии, эти две горные ведьмы изобразили на своих поцарапанных физиономиях сияющие улыбки и запищали жеманными голосками:

– Орлум… Какая приятная встреча! Ах, как ты нас напугал! Прости, что дорогу загородили – заболтались о своем, о девичьем…

О девичьем? Я прикусил язык, чтобы не расхохотаться. Но этого делать было ни в коем случае нельзя – они бы тут же решили, что я любезничаю.

Орки ведь тонких материй не понимают.

– Пройти дайте! – прорычал я, хватая Ннара за шкирку и решительно устремляясь вперед.

– А ты куда? А ты надолго? – заверещали они хором мне в спину. – Если что, вдруг поздно вернешься, то я могу ужином накормить.

Я не оборачивался, но услышал, как после этого щедрого предложения у них снова завязалась драка.

Я наддал ходу, Ннар тоже припустил.

Мы неслись, не разбирая дороги, пока наконец главный коридор не вывел нас в Колонный зал. Тут обычно собирались все на общую большую сходку.

Сейчас тут было пусто и тихо.

Я подошел к стене и зажег факел. Орки видят в темноте отлично, но все-таки немного света нужно и нам.

В глубоких пещерах царит вечный непроглядный мрак, и там передвигаться можно только ощупью. Это хорошо для всяких слепых подземных тварей, но не для нас.

Когда факел затрепетал, Ннар задрал голову, рассматривая уходящие вверх ровные каменные колонны. Их создала сама природа, но выглядели они впечатляюще.

– С ума сойти, – обернулся ко мне Ннар. – Как будто над ними работал искусный камнерез. Но ведь это – творение воды и времени?

– Ну да, – пожал я плечами. – Мы сами постоянно удивляемся, как они тут сами собой образовались. Но поверь, гномов тут не бывает, а что мы, что тролли на такие изыски не способны. Хотя бы из-за банальной лени.

Ннар усмехнулся и пошел рядом со мной, вертя головой по сторонам.

– А ты пользуешься популярностью у женщин, – заметил он через некоторое время, когда мы уже свернули в следующую пещеру.

– Да как же, – проворчал я. – Просто я типа свободен сейчас, а таким, как эти две шлюхи, проще вдовца охомутать, чем молодого подцепить.

– Мне кажется, ты лукавишь, – покосился на меня Ннар. – Я, конечно, не очень разбираюсь в орках, но даже мне бросается в глаза, насколько ты выделяешься среди других.

– Да перестань ты, – закатил я глаза. – Ничем я не выделяюсь, кроме роста и силы. Но поверь, и помощней меня парни встречаются.

– Однако, именно ты – сотник, – поднял бровь Ннар.

Ой, ой, надо же, мы еще и иронию включили. Прямо вот коронный аргумент. Сейчас упаду просто.

– Я тебе уже говорил, что сотником я стал после того, как с войны вернулся, – зарычал я. – На самом деле любого могли поставить, просто многие хорошие охотники остались валяться со стрелой в кишках на поле боя.

На это он ничего не ответил, а отвернулся и некоторое время шел молча. Мы прошли еще две длинных галереи, и свернули в Каменный лес.

Это такая гигантская пещера, вся заполненная причудливыми сталактитами и сталагмитами. Завораживает даже меня.

Мы шли по самой опушке, и пилить нам было еще до хренища – Дальнее озеро было на другом конце Каменного леса.

– Я заметил, что меня боятся, – наконец снова подал голос Ннар. – Тот маленький орк. Он будто увидел чудовище.

– Так для него ты и есть чудовище, – хмыкнул я. – У нас эльфами малышей пугают.

– А у нас – орками, – посмотрел мне в глаза Ннар.

– Вот что я тебе скажу, – остановился я, поднимая факел повыше. – Зло – то, что причиняет тебе вред. Чужой – всегда зло. Для вас зло – орки, для нас – вы, эльфы. А правда всегда на стороне победителей. Две последние войны выиграли Светлые, поэтому во всех сказаниях, песнях и записях говорится о том, что орки – последние твари, чудовища и подонки. Но вот что я тебе еще скажу – эльфы тоже не такие уж прекрасные. И вот почему – скажи-ка мне, кем изначально был Владыка Мрака?

Ннар опустил голову и ответил не сразу, и очень тихо:

– Он был одним из Высших эльфов.

– Не одним, а лучшим среди Высших эльфов, – поправил я. – А потом между этими вашими Высшими вышел скандал, где каждый гнул свою линию. Твои выиграли, а наш проиграл. И сбежал оттуда подальше – в эти вот самые края. Построил тут крепость и создал государство. И твоим Высшим это все до сих пор поперек горла. Поэтому и войны постоянные идут. А мы, орки, так уж вышло, стали его народом и, хочешь не хочешь, а отбиваемся от армий Светлых. Но я тебе скажу еще и последнее – никто не хочет этого всего дерьма, а почти все орки хотят лишь одного: жить себе спокойно и чтобы мозг никто не ебал. Да, конечно, есть среди нас отморозки и ублюдки, садисты и извращенцы, но среди ваши Светлых тоже те еще мудаки попадаются. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Понимаю, – ответил Ннар, по-прежнему глядя себе под ноги.

– И тот малыш, который тебя испугался, – продолжал я, потому что не мог уже остановиться. – Его деда убили эльфы – из засады. Продырявили стрелами так, что из него все дерьмо ручьями потекло. А его дедом был Орлум Полосатый.

Ннар вскинул голову и уставился на меня.

– Мой отец, – закончил я, чувствуя, как кривятся мои губы в невольном оскале.

Ннар сглотнул. Я некоторое время смотрел ему в глаза, неотрывно, пытаясь успокоиться, а потом резко повернулся и пошел дальше.

Краем уха я услышал, как зазвенели его ножные кандалы – он плелся следом. Шли мы в молчании, а вокруг разворачивался Каменный лес.

Сталагмиты тянулись вверх причудливыми наплывами, образовывали каменное кружево, петли и кольца. Казалось, мы идем внутри гигантской окаменевшей раковины, где все сверкает и переливается.

Ннар остановился и замер, раскрыв рот. Застыл, как столб, будто сам окаменел.

– Нравится? – я тоже остановился и посветил ему факелом во все стороны.

Он встрепенулся, сделал шаг в сторону и прикоснулся руками к гладким потекам на скале. Они застыли разноцветными слоями, словно ткань, небрежно брошенная с потолка на скалу. Ннар погладил их, удивляясь глянцевитости камня и его нежности и произнес:

– Это невероятно. Настоящее чудо.

– Хах, – фыркнул я. – Пойдем, еще чего покажу.

Я сошел с тропы в лабиринт каменных деревьев и кустов, и поманил его за собой. В глазах Ннара вспыхнули искорки и он поспешил за мной.

Я вел его, петляя и кое-где пригибаясь, чтобы протиснуться под аркой из светлых блестящих потеков, а переплетения сталагмитов вокруг становились все невероятней. Сверху в нас целились острия белоснежных и черных стрел, с боков мерцали полудрагоценные жилы, а с пола вверх тянулись красноватые столбы, похожие на древесные стволы и ветви.

Ннар спешил за мной с раскрытым ртом, и глаза у него сияли от восторга.

Я ухмылялся, представляя, как он сейчас окончательно рот разинет на то, что я ему покажу.

Впереди вдруг скала раздвоилась, в ней открылся высокий полукруглый проход – изящная арка, вся словно посыпанная морозной пылью инея.

Я нырнул туда, сделал пару шагов и остановился, высоко подняв факел. Ннар выпрямился рядом и замер.

Было от чего.

Пол тут покрывал мелкий красный песок, он весь искрился и сверкал, переливаясь в свете факела, по стенам крупными гнездами цвели гранаты и опалы, а сталактиты, гроздьями свисавшие с потолка, переплетались и свивались сложной вязью.

– Видал? – ухмыльнулся я, подмигивая.

– Потрясающе, – выдохнул Ннар. – Как во сне.

– Это Грот Уединения, – осклабился я. – Сюда все, кто женихается, на случку прибегают. Я сам, когда свою самку обхаживал, сюда с ней ходил – в прятки играли, а потом тут трахались. У нас, короче, у самок понт такой есть – чтобы ее обязательно в Гроте Уединения отымели. Обязательное условие перед свадьбой, можно сказать.

Ннар перестал сиять и скривился.

– Чего? – не понял я.

– Это место – торжественно-прекрасно, – заявил мне этот зануда. – А ты все опошлил. Ты не романтичный.

– А это как? – нахмурился я. – Не понимаю, что это слово на всенаречии значит.

– Романтика – это звезды, ветер весной, шум волн, ночные звуки леса, горные водопады, все, что прекрасно и возвышает душу, заставляя сердце биться от светлых чувств, так, что в нем рождается восторг и песня, – объяснил Ннар.

– А-а, вон что, – почесал я за ухом. – Ну, во мне обычно песню рождает жгучая вода, если перепью как следует. Ну или когда самка какая посимпатичней согласится ноги раздвинуть. Мы, орки, не по части романтики.

Ннар одарил меня надменным таким взглядом – сразу ясно стало, что он обо мне и обо всех орках думает, и отвернулся.

Стоял и созерцал свою романтику.

Подумаешь.

Я всю жизнь как-то прожил без этой его романтики, и ничего. Три выводка на ноги поднял, и до сотника дослужился.

– Пойдем, если ты мыться не передумал, – кашлянул я. – Ну, то есть, может, тебе романтика помывку заменяет, но вонять ты пока меньше не стал. Несмотря на светлые чувства.

Ннар подскочил – я уж подумал, он мне в морду заедет.

Но нет – ничего. Гордо задрал подбородок и пошел к выходу.

Какие мы неприступные.

Долго, правда, он не дулся – вокруг этой его романтики хватало. Каменный лес умеет удивить. Мы с ним постоянно уходили в сторону, если его вдруг какой-то сталагмит особенный интересовал, то залезали повыше, чтобы потрогать очередной наплыв, то торчали на мостках над пропастью и вглядывались вниз – туда, где плескалась невидимая вода.

Со стороны, наверное, это нелепо смотрелось – огромный орк, весь в шрамах, бегает с факелом вокруг пафосного эльфа в грязных обносках и кандалах, и они вместе то ругаются под арками из гранита, то разевают рты от удивления на ажурных мостах над бездной.

Короче, к озеру мы попали нескоро. Я уже устал и жрать захотел.

Дальнее озеро открывалось сразу, как Каменный лес заканчивался. Пологий спуск из сплошного скальника вел круто вниз – а там бесконечная черная гладь.

На другой стороне вроде уже территория троллей начиналась, но туда пока еще никто не плавал, чтобы проверить.

Далеко потому что. И не зачем. Чего там у троллей делать. Нахуй, нахуй.

Я остановился на мелкой гальке, а Ннар подошел к самой воде. Вокруг стояла тишина – ни звука. Вода была – как обсидиановое зеркало.

Ннар осторожно высвободил ногу из своей кожаной мягкой туфли и потрогал воду. Улыбнулся.

Вода в Дальнем озере довольно теплая, я-то это знал. Там где-то на глубине горячие и холодные ключи бьют, вода смешивается, а температура воздуха тут всегда одинаковая – тепло.

– Плескайся, – буркнул я.

И, чтобы не смущать, уселся на берегу – в пяти шагах от воды. И сделал вид, что отвернулся. Хотя у самого сердце так стучало, что я все остальное слышать перестал.

Ннар покосился на меня, потом по сторонам поозирался, но не было тут вокруг больше никого и ничего, кроме нас.

А потом он медленно стянул с себя свою куртку и положил на гальку. Взялся своими тонкими длинными пальцами за порванный ворот рубахи, и стянул ее через голову. Положил на куртку.

У меня в горле пересохло, а по спине пот потек.

Ннар откинул свои светлые волосы за спину – они до самой задницы упали, а потом развязал завязки на штанах и они упали с него вниз.

Факел коптил и трещал искрами, но мне его вполне хватало, чтобы рассматривать его всего.

У Ннара оказалась широкая спина, вся в синяках и ссадинах, гордый разворот плеч, высокие сильные ноги, прямые, как эльфийские стрелы, и поджарая задница, такая белоснежная, что казалось – кожа мерцает в темноте.

Ннар неуверенно обернулся на меня, но я сделал вид, что ногти чищу. Тогда он шагнул в воду и плавно двинулся на глубину.

Он шел спиной ко мне, и я уже мог глазеть в открытую, сколько влезет.

Я и пялился.

Ннар зашел почти по грудь, остановился и повернулся ко мне боком. Вода тихо плескалась вокруг него. Он зачерпнул полные пригоршни, а потом резко присел, погрузившись с головой.

Несколько секунд не показывался, а потом вода раздалась, и он снова выпрямился – мокрый, с прилипшими волосами, из которых торчали его острые уши.

Он улыбался и не обращал внимания ни на что вокруг. Он сам был, словно вода – плавные гибкие движения, быстрые, перетекающие жесты.

Ннар мягко тер, почти гладил себя – руки, плечи, грудь, плоский живот, убирал пальцами с лица волосы, пытался дотянуться до спины.

Я сидел, забыв, что надо дышать.

И у меня встал.

Да так, что мне пришлось свести ноги вместе и обнять колени, чтобы не спалиться.

Я был просто не в себе – горел изнутри, как будто красного перца наелся.

Будто вот всю требуху мне этим перцем натерли.

А стояло так, что едва яйца не звенели.

Я чувствовал, что сейчас с ума сойду. И ничего лучше не придумал, как тоже в воду залезть – может, это меня отрезвит.

Вскочил я, скинул жилетку, выпутался из штанов и с разбега махнул в воду – левее взяв, где сразу от берега глубина начиналась.

Нырнул я, ушел почти до дна и застыл в этой тишине и черноте.

Только в ушах у меня кровь глухо бухала.

Холод, мрак, одиночество.

Почти как смерть.

Вода приятно обнимала, нехватка воздуха встряхнула, а чернота вокруг отрезвила.

Я вынырнул уже успокоившимся, отпустило меня.

Ннар стоял по пояс в воде и тоже пялился на мои упражнения.

А я смотрел на него.

Обычный эльф. Чем он так меня зацепил?

Эльфы вообще непривлекательные. Антипохоть просто.

Обычно как про эльфов вспомнишь – все падает. Чуть не на пол.

А тут я сам себя не узнавал.

И здесь, в черной воде, когда я смотрел на него – мокрого, с прилипшими волосами и торчавшими ушами, я вдруг догнал – это колдовство.

Эльфийские чары.

Те самые проклятые эльфийские чары, светлые или какие они там у них. Коварные, страшные, неодолимые.

Эта сука меня околдовала, вот что.

Вот откуда моя болезнь и вот это вот все.

А он стоял, смотрел на меня и улыбался. Рукой мне помахал.

– Орлум, жарко стало, тоже освежиться решил?

Я рванул к нему, так, что вода вокруг забурлила.

Во мне все сводило от бешенства. От слепой душной ярости.

Я подлетел к нему и резко схватил рукой за запястье, грубо сжал, так, что у него лицо от боли исказились, и зашипел:

– Что, думал, я не догадаюсь? Что я даже брыкаться не стану? Так на свое колдовство надеялся, что всякий страх потерял? Думаешь, я не понимаю, что происходит?

Я зарычал, оскалив клыки, чувствуя, как шерсть на загривке дыбом встает.

– Да я просек сразу – все это дерьмо твое эльфийское, чары эти ваши. Не вышло, да?

Я встряхнул его.

– Что не вышло? – пролепетал Ннар.

Лицо у него стало совсем белым, губы затряслись.

– Что ты на меня чары наводишь, – рявкнул я ему в самое лицо. – Лживая тварь, как все Светлые. Мастера вы, эльфы, на такие подлости. Но знаешь, что? Я вот сейчас тебя брошу здесь, одного, и уйду, а факел в воду брошу. И ты останешься здесь один – а на километры вокруг никого. Кроме Тех, Что Ходят во Тьме… Или других милых тварей. И ты, шарахаясь тут один во мраке, с кем-то из них обязательно встретишься… Увидим тогда, насколько твои чары неотразимы и как они тебе помогут!

Ннар широко распахнул глаза, дико обернулся назад – туда, где стояла непроницаемая чернота подземных глубин, и вдруг сам судорожно вцепился пальцами в запястье моей второй руки.

– Нет, нет, пожалуйста! – взмолился он, цепляясь в меня так, что наверняка ссадины останутся. – Ты не можешь меня тут бросить одного, Орлум! Избей меня, посади на цепь, унижай, переломай мне кости, что хочешь, делай, только не оставляй меня во тьме одного! Пожалуйста, пожалуйста!

Он так молил, так цеплялся, что мне вдруг опять стало больно в груди – как будто снова кто-то сжал сердце ледяными сильными пальцами.

Я оттолкнул его в грудь, так, что Ннар отлетел от меня и рухнул в воду. Он тут же оказался на ногах, а я стоял, тяжело дыша и смотрел на него.

С нас обоих текла вода, а волосы лезли в лицо, мешаясь.

Ннар протянул ко мне дрожащие руки. Я резко развернулся и пошел к берегу.