Текст книги "Бьерн. Том I и Том II (СИ)"

Автор книги: Василий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)

Глава 10

Не знаю, кто и как учил парней, но напали они красиво. Стоило им только увидеть держащегося за нож в груди умирающего друга, как они побледнели и, переглянувшись, атаковали одновременно, зайдя с двух сторон.

Бесполезно, разумеется. Резкий рывок вправо, и на пол падает отсечённая рука, сжимающая саблю. Взмах кистью, и следом на пол летит отрубленная голова. Парировав атаку в голову от второго смертника, нанёс ответный удар, рассёкший ему грудную клетку и прорубивший несколько рёбер. Парировав неуверенный удар будущего трупа, ударом ноги в живот отбросил его на полдюжины шагов.

Он не поднялся, конечно. Так и остался на полу, с ужасом смотря на свою разрубленную грудь. Стряхнув кровь с клинка, я сорвал ножны с первого трупа и спрятал клинок внутрь.

– Вот дерьмо… – протянула Элеонора, встав рядом и обводя глазами трупы.

– Тут нам, кажется, сегодня не ночевать, – вздохнул я.

– Как и в этом городе, – поморщилась она. – Пойдём отсюда.

Я с сожалением посмотрел на саблю в руках и положил её на стол. Слишком приметная – статусная вещь. Не соответствует моей одежде и внешности.

Провожаемые несколькими испуганными взглядами, мы вышли наружу и направились в сторону выхода из города. Хотелось сорваться на бег, оставив позади случившееся и этом городе. Но вместо этого, смешавшись с толпой, мы шли прогулочным шагом, стараясь не привлекать лишнего внимания.

За спиной раздавались крики, бежала мимо стража. Но нам повезло, и за воротами мы оказались раньше, чем они захлопнулись, вызвав маты среди столпотворения телег, всадников и просто прохожих, стремящихся попасть в город.

– Даже купить ничего не успели, – вздохнул я, топая босыми пятками по пыльной дороге.

– Ты сможешь бежать? – спросила девушка, с тревогой оглянувшись на город позади.

– Привлечём слишком много внимания, – вздохнул я, кивнув на людей вокруг.

Движение на тракте оказалось вполне себе оживлённое, а бежать по незнакомому лесу ни к чему хорошему не приведёт. Так что, пока мы медленно двигались, я высматривал попутный транспорт и, заприметив пустую телегу, немного ускорился, поравнявшись с дремлющим кучером.

– Подвезёшь, отец? – окликнул, бросив взгляд на сено в телеге.

Тот встряхнулся, окинув нас мутным со сна взглядом и, прищурившись, протянул:

– Здоров ты больно, хлопец, не вытянет вас кляча моя.

– А если корм будет добрый? – усмехнулся, протягивая несколько медных монет.

– Тогда вытянет родимая, чай, не самая плохая лошадка, – степенно кивнул старик, подхватывая деньги.

Фыркнув, я запрыгнул внутрь, протянув руку девушке. Следом, сообразив себе подстилку из сена и лежащей тут же мешковины, положил голову на локоть, поёрзал, устраиваясь удобнее, и задремал.

Ничего меня не беспокоило и не тревожило. Проснувшись спустя несколько часов, поменял затёкшую руку да стал наслаждаться видами местного ночного неба. Луны тут красивые, но звёзд маловато, слишком светло. Печально. Прямо как моя жизнь!

Стоило сойти с корабля, и, тут же, все планы по местной добыче нефти пошли по известному месту. Как теперь тут дела вести? Впрочем, а стоило ли? Если тут такие больные на голову благородные?

Может, мне просто не повезло? И сквозящее в одной из прочитанных книг презрение к местному государственному устройству – это просто автору не дали денег вовремя? Посмотрим, будем разбираться, не стоит сразу рубить с плеча. Вздохнул и скосил взгляд на грудь, которую Элеонора использовала в качестве подушки.

Вот тоже проблема. Я, конечно, буду рад закончить этот квест, но к девушке привязался, уж себе-то можно признаться. В бою действует правильно, не мешается. Лишнего не говорит, и мозги не ест. Да и красивая она. Что ещё нужно?

Только вот не моё это всё. После того, как она успокоилась со своим желанием быть сильной, я всё чаще слышу от неё размышления о том, как она будет управлять своим будущим поместьем и землями. И мужем.

Заводить земли и крестьян я желанием не горю, как и лезть под каблук. Мне бы ночь простоять да день продержаться, какие уж тут далёкие планы? А девушка, тем временем, что-то во сне пробормотала и повернулась удобнее, рассыпав выбившиеся из косы волосы у меня по груди.

Сосредоточившись на живущей в груди заразе, попробовал оценить имеющиеся запасы. Они не впечатляли. Дорога на острова сожгла много, особенно финальный отрезок. Ноги болеть перестали, что тоже потребовало энергии. Плюс, сбросил немало мышечной массы: форсированный организм стремительно сжигал лишние мышцы.

Чему я в целом рад, не нужны они мне. Потихоньку улучшаю мастерство работы со скверной, когда она того желает. Усиливаться получается равномернее, используя больше энергии, используя меньше мышечной силы. Масса – просто нагрузка на сердце, я лучше стану ещё немного быстрее и проживу чуток дольше.

Я осторожно выбрался из-под спящей девушки и пересел к вознице, внимательно смотрящему по сторонам.

– Далеко ещё до постоялого двора? – после того, как протяжно зевнул, полюбопытствовал у старика.

– К утру будем, – проскрипел кучер.

– Не боитесь ночью-то ездить? Волки, лихие люди…

– Боюсь. Но в городе оставаться на ночь дорого, а расторговываюсь всегда под вечер. Да и много нас таких, я не самый богатый, – обстоятельно ответил он.

Я лишь хмыкнул про себя на такой классический «авось». Но интересовало меня не только это, поэтому мягко поинтересовался:

– Я с континента, может, расскажешь, как вы тут живёте? Сильно лютуют благородные, большие ли налоги? Интересно.

– Благородные… – протянул он, поморщившись. – Сволочи они, на вилы бы их.

Столько в его словах было ненависти, что я даже опешил и осторожно переспросил:

– Так всё плохо? И ты не боишься подобное говорить незнакомым людям?

– Ты не местный. Как и баба твоя, а я всё равно уже старик! Надоело! Сил уже нет молча терпеть!

Зло сплюнув, возница начал рассказывать, всё сильнее распаляясь в процессе. А я слушал и потихоньку обтекал. Местная благородная верхушка мало того, что очень многочисленная, так ещё и считает себя другим, высшим народом, вовсю стараясь это культивировать.

Как я читал, история эта возникла ещё задолго до катастрофы, когда приплывшие с южного материка авантюристы смогли взять власть среди местных племён. Поначалу всё хорошо шло, жили, кровь мешали, неспешно государство строили. Потом случился неурожай и голод, крестьянские восстания, поддержанные местными магами. И аристократию оттеснили в горы.

Лет сто они жили при республике с магами наверху, в то время, когда загнанные в горы аристократы, которым не повезло с магическим фоном в их новом месте обитания, тренировались с оружием и превращали себя в крайне монолитное и милитаризированное общество.

А следом случилась катастрофа. И бывшие аристократы вернулись, без труда захватив территорию своих бывших владений. На тот момент люди, на фоне происходящего слома всей прошлой жизни, были даже рады пришедшему порядку. Только вот аристократы ничего не забыли. И не простили.

И вот уже два с половиной века третируют население островов. Дурные законы, огромные налоги. Отношение хуже, чем к скотине – плакался возничий, выплёскивая давно наболевшее.

– И, главное, если бы толк от этого был. Так ведь нет. Они как соберутся на свой сбор, так ничего решить не могут. Пять лет назад случился неурожай на западе. Люди гибли толпами! Но они даже не смогли организоваться, пока область почти полностью не вымерла!

– Право: «Я против», – раздался позади нас голос Элеоноры.

Бросив взгляд назад, убедился, что она уже давно проснулась, внимательно слушая старика.

– И как тогда что-то решать, если каждый благородный, может воспротивиться решению большинства на собрании, и оно не будет принято? Их же тут десятки тысяч таких! – скептически покачал головой я.

– А никак. За последнюю сотню лет на общем голосовании прошло всего два решения, – хмыкнула девушка.

– Просто отличная страна… – в который раз протянул я.

– Какая есть. Зато войн с соседями почти нет, – пожала плечиками девушка.

– Потому что остров. И это не мешает местным аристократам баловаться пиратством!

– Нужно же чем-то заняться, когда единственным стоящим делом считается война. А вести её не с кем, кроме собственного народа, – с иронией проговорила Элеонора.

Тем временем, на горизонте показался постоялый двор. Мы спрыгнули и пошли рядом с телегой. Напоследок, я попрощался с возницей:

– Удачи, старик. Надеюсь, что-то однажды изменится.

– Только не на нашем острове, – зло сплюнул он и, подняв руку, попрощался: – Бывайте.

Свистнули вожжи, и телега ускорилась, потихоньку скрываясь впереди. Я повернулся к принцессе, буркнув:

– Мне уже эти острова не нравятся. Понятно теперь, почему ты сюда не особо рвалась.

– У нашей семья мало выбора в союзниках, – поморщилась принцесса.

Я лишь сжал губы. История притеснения её родни – это одно, но тут рано или поздно всё полыхнёт, и когда это случится, местным аристократам придётся тяжко. Хотя…

– Не боишься попасть под бунт местных крестьян? – спросил я девушку, распахивая дверь постоялого двора.

– Тут десятки тысяч обученных человек, которым лишь дай повод начать резню. Так что нет, не боюсь. Бояться стоит крестьянам, – вздохнула она.

Пока она заказывала еду, я про себя порадовался, что она выросла, изменилась, несмотря на воспитание. Немного покрутилась в среде обычных людей, может на это посмотреть и с нашей стороны. Хотя, по-хорошему, в этом обществе ей это будет только мешать.

– Заскочим в город по дороге, нужна броня и оружие.

– Тебе его никто не продаст, простолюдинам запрещено, – покачала головой Элеонора.

– А тебе?

– Для этого требуется публично заявить, какого я рода. Не стоит объявлять, что мы связаны с тобой после того, что случилось в порту. Ты так не считаешь?

– Считаешь, что был не прав? – сделав глоток местного ягодного морса, сморщился от вкуса. Кислятина.

– Прав, не прав – не важно. Подобное убийство ставит тебя вне закона. А заодно и создаёт сложности для меня.

– Но, всё же, что ты думаешь?

– В тот момент, когда они открыли рты, всё оказалось предрешено. Если бы ты их просто избил, ничего не изменилось, мигом бы ватага мстителей собралась. Так что лучше бы нам скорее оказаться в столице, а после тебе покинуть острова.

– Значит, вечером побежим, – согласился я.

Прохладнее будет и людей на тракте меньше. Дня за три-четыре будем там, если не особо торопиться.

– Но в город зайдём, я не могу появиться перед тётей в «этом», – вздохнула девушка, подняв пальцами рубашку на плече.

Сказано – сделано. Уже к полудню следующего дня мы подходили к воротам очередного города. И там, выспавшись и отдохнув, на следующий день заглянули в банк, а потом к портному и сапожнику. К сожалению, это заставило задержаться ещё на пару дней. В эти времена одежду и обувь шьют по человеку, особенно дорогую, что требовалось принцессе.

Хотя простое платье ей, а мне простую рубаху и сапоги с чужой ноги, мы взяли у того же портного сразу. Так что из лавки, мы вышли уже похожие больше на ремесленников средней руки, чем на пару непонятных оборванцев.

Неспешно прогуливаясь, мы приближались к центру города, пока не вышли на полную народу площадь. Было на удивление тихо, напряжение, висящее в воздухе, казалось можно резать ножом. По центру площади возвышался небольшой помост, на котором стояло двое крепких мужиков, крепко держащих связанного третьего. И ярко одетый аристократ, держащий в руках лист пергамента.

Рядом с площадкой, так, чтобы было удобно палачам, стоял длинный кол. Аристократ, демонстративно развернув пергамент, начал зачитывать:

– Решением милостивого нашего Императора и суда города Бродно, кузнец Войцех, за нападение на благородного приговаривается к смерти путём сажания на кол!

– За что его? – тихо спросил я одного из соседей, зло смотрящего на происходящее.

– Дочь слишком красивая. Была. Приглянулась не тому, кому нужно, – сумрачно ответил мне местный житель.

Тем временем, палачи подтащили обвисшего в их руках мужика, заросшего полуседой бородой, ближе к орудию смерти.

– Последние слова раскаяния! – гордо вскинув голову, объявил герольд и кивнул палачам, вырвавшим изо рта приговорённого кляп.

Тот вздрогнул, но, глубоко вдохнув, хрипло, срывая остатки связок, прокричал:

– Мы или они, братцы! Убивайте мразей, не щадя живота своего. Мы победим!

Практически мгновенно в рот ему впихнули кляп обратно, а следом сорвали портки, примеривая на обмазанный жиром кол. Я поморщился, отведя взгляд от планируемой казни. Но у людей на площади было своё мнение на происходящее.

Кто кинул первый камень – непонятно. Но попал он в одного из палачей, заставив его схватиться за голову. Буквально через десяток секунд, на центр площади обрушился ливень из метательных снарядов. Толпа вокруг взревела, единым порывом бросаясь вперёд.

Я же в это время, ругаясь матом, подхватил Элеонору и стал отступать к краю площади, отпустив её, только когда мы оказались у входа в переулок.

А на площади творился ад: помост защищали несколько десятков стражников, сейчас остервенело колющих и рубящих алебардами прущих на них в слепой ярости людей. Дело это было совершенно бесполезное, так как толпа наваливалась на передние ряды, не давая им возможности отступить от залитых чужой кровью воинов.

Элеонора запрыгнула на стоящую возле стены одного из домов бочку и, взирая на центр площади, шокировано воскликнула:

– Да что же это?!

– Кажется, мы с тобой наблюдаем крестьянский бунт, если не начало восстания, – таким же офигевшим тоном ответил я девушке.

Над площадью раздаваись крики умирающих и раненых, но их было почти не слышно на фоне гула тысяч шагов, невнятных фраз и возгласов массы взбешённого народа..

Толпа, между тем, снесла помост, бережно передавая на руках поверху тело бедного кузнеца. Немало камней случайно попали и в него. Это заставило меня выругаться, тело шло в нашу сторону. А вот палачам и аристократам повезло намного меньше: их разорвали на куски. Если палачей просто удавили, то герольда – буквально.

Кипящая ненавистью толпа оторвала ему руки, ноги, открутила голову, и ещё основательно растоптали остатки тела. После, люди опустошённо замерли, не зная, что делать дальше. Толпа потянулась с площади, но…

Наверное, власть местная чего-то подобного ждала. Со всех окрестных улиц стала наступать выставившая пики конница, а с крыш домов полетели стрелы. Толпа взвыла, бросаясь во все стороны, но не имея координации не могла пробиться через медленно наступающих воинов.

В другое время – блестящие доспехи, цветастые плюмажи и крылья – было бы даже красиво. Но не сейчас, когда я был вынужден отступать назад, закрывая грудью девушку от стрел. Единственное, на что меня хватило, это быстро спросить:

– Зачем тут конница?

– Большая часть благородных – конные войны. Лучники и тяжёлая кавалерия, – раздался из-за спины напряжённый голос Элеоноры.

Мимо уха просвистела стрела. Бросив ответный взгляд, я увидел на крыше дома нескольких лучников. И целились они, судя по всему, в одну из самых приметных целей. В меня. Повернув голову назад, я увидел среди мечущейся толпы десяток человек, прикрывающих тело Войцеха. А судя по тому, как он вяло шевелил руками, местное знамя революции вполне жив.

Лучники на крыше отпустили тетиву – два удара ребром ладони, и отбитые стрелы улетели вверх. А, тем временем, мы с принцессой поравнялись с отрядом, оберегающих кузнеца своими телами. Идти нам было дальше некуда, нас загнали под стену одного из домов, так же, как и зачинщиков.

Поморщившись, ударом ноги выбил закрытую дверь и ворвался первым в дом. Практически сразу в коридоре меня встретил толстый воин в кирасе и с алебардой.

Перехватив летящее мне в грудь острие, рванул на себя древко и держащегося за него толстяка, нанося удар кулаком ему в рожу. Хрустнули кости, и труп врага отлетел назад. Я же, не останавливаясь, сорвал с его головы шлем. И стал торопливо снимать доспехи, наручи, стёганку.

Понявшая мою мысль принцесса без слов принялась помогать раздевать труп. Оглянувшись, я подхватил доспехи и вломился в ближайшую комнату, боясь оказаться смятым прущей за нами толпой. Туда же ввалились и двое парней, несущих страдальца за справедливость. А с ними и дородная тетка, начавшая хлопотать над Войцехом.

Захлопнув за ними дверь, я стал быстро надевать доспехи, жестом попросив помочь одного из парней. Кажется, без боя мы отсюда не выберемся, нужно быть готовым.

Через пару минут, закончив, посмотрел на стоящую возле приоткрытого окна Элеонору. Крепко сжав побелевшими пальцами оконную створку, со слезами на глазах, девушка смотрела на разворачивающуюся на площади бойню.

– Вот так всё и кончится, да? Сейчас всех убьют и дальше будут пить кровь из страны? – повернувшись ко мне, всхлипнув, потерянно спросила она.

– Мы запомним! И однажды отомстим! – выглянув в окно, произнёс один из местных парней.

– Вы не сможете, – покачала головой Элеонора. – Вы не способны накопить сил больше, чем они, использующие ваш труд.

Раздался кашель, и с пола раздался тихий голос Войцеха:

– Рано или поздно появится сила, способная сломать им хребет, даже если мы этого никогда не увидим.

Выглянув над плечом девушки, я скривился. Всадники кололи, рубили, обстреливали толпу. Похоже, они действительно собирались устроить тут массовую бойню, не оставив никого живого, в назидание. Но убить столько людей – само по себе долгий процесс, чем начавшие дуреть от крови благородные и заняты.

– Они остановятся, лишь когда их начнут убивать, – мёртвым тоном произнесла брюнетка, смотря наружу. – Только превосходящая мощь способна что-то изменить.

Скверна во мне бурлила, отзываясь на повисший в воздухе запах крови, туманила разум. Нужно бы выбираться отсюда, мы сможем уйти по крышам с принцессой, а там уже нас и не догонят.

– Эй, охотник, ты не хочешь войти в историю? – тихо спросила принцесса, даже не дрогнув, когда рядом с ней в створку вонзилась стрела.

– В историю нельзя войти, в неё можно только вляпаться! – попытался отшутиться я.

Но девушка не приняла мою шутку. Бросив ещё один взгляд наружу, она мягко опустилась на колени, смотря мне в глаза. И громко, твёрдо произнесла:

– Я – Элеонора. Графиня Фландрийская, дочь герцога Эстерского. Последняя кровная наследница Империи людей, прошу тебя, Бьёрн Охотник, уничтожить тех, кто творит это. И готова отдать за это всё, что есть.

Рядом раздался шокированный вздох от местных, и тихий злой смех кузнеца. Он, видимо, знал, в каких отношениях находится её семейство с местной властью. Я же замер, не в силах освободиться от взгляда её горящих решимостью и надеждой карих глаз.

Скверна пылала, насыщая кровь силой и яростью. А эти глаза… Полное безумие и отвал башки… И я совершенно не хочу сопротивляться. И незачем, я же жаловался, что мне не хватает ресурсов на мои проекты? В конце концов, да и долго ли мне жить? И, может, время простому кочке попробовать совершить действительно что-то великое?

В общем, в историю я таки вошёл. Точнее, вылетел из окна в обломках створок с алебардой наперевес. Но кого волнуют такие тонкости?

Глава 11

Первого всадника я убил ещё когда летел из окна. Крюк алебарды вошёл ему точно в шею. Рванув древко на себя, вырвал оружие из повисшего на стремени тела и, крутанув алебарду, вспорол брюхо, стоящему рядом другому коню.

Заколол ударом в лицо следующего, развернувшись, вбил крюк в бок другому благородному. На этом плохенькая сталь сдалась, и остриё алебарды лопнуло. Впрочем, подхватив с земли пику убитого ранее бойца, я продолжил свою охоту.

Прыгнув в сторону, спасся от пролетевших рядом стрел, заколол ударом под подбородок очередного врага, попутно прикрываясь его лошадью от лучников. Животина заржала и рванула в сторону с парой стрел в боку. А в меня полетели наконечники пик и сабельные удары. Подловив момент, воткнул в бок всаднику копьё, но он неудачно повернулся, и когда я рванул пику назад, слетел за ней с коня. Причём так неудачно, что заклинил наконечник, и он, сорвавшись с крепления, остался у него в теле.

Сильным ударом пустого древка в голову сбил очередного всадника, выхватывая его копьё. Несколько уколов и, перехватив ударившее мне в голову копьё, вырвать его из руки всадника, меняя своё испортившееся оружие.

Шаг в сторону и вперёд. Укол. Так не годится, слишком медленно. Окинув взглядом врагов, начал сдвигаться в сторону орудующего глефой всадника. Несколько атак, увернуться от пары ударов, и вот я рядом выдергиваю глефу из рук, а самому бойцу превращаю в месиво череп ударом латного кулака.

И когда в моих руках, наконец, оказалось подходящее оружие, я устроил охоту за их лошадьми. Атаковать закованных в латы всадников не очень удобно – оружие ломается о броню, высоко сидят. А вот их кони подобной защиты не имеют…

Проскользнуть под ударом копий, нанести несколько уколов и порезов, отступить, выбирая новые цели. Нужно перевести на землю как можно больше всадников, и, лучше, заставить их спешиваться заранее, только увидев, что творится. Боевой конь дорог, долго воспитывается и обучается, потерять его мало кто захочет.

Я постоянно двигался, но даже так об доспехи или затянутые тьмой открытые части тела регулярно ударялись стрелы. Плевать. Я рубил и резал животных, и вся площадь вместо криков людей стала забиваться жалобным ржание невинно убиваемых лошадей. Два десятка, четыре. Иногда появлялось временное окно, чтобы убить пару спешенных благородных.

Вот я влетел в отряд из десятка человек, атакующих мечами и парой копий. Отрубить ногу, голову, руки, сломать колено ударом ноги. Бросить глефу, взять в руку полуторный меч, которым сподручнее орудовать в тесноте, и отсечь голову, конечности. Удар в шлем сбивает тот с головы бойца с хрустом сломанной шеи.

Взмах снизу отрубает руку в плече, меч ломается. Подхватить обратно глефу, отступить, добив несколькими уколами оставшихся на ногах противников. И рвануться на очередной отряд всадников, продолжая убивать их животных.

Крики, стоны, лязг металла и ржание. Кровь из рассечённой шеи лошади окатила меня с головы до ног. Взрезать пузо, отсечь ногу в суставе, пропороть рёбра на боку. Сдвинуться в сторону, избегая удара пики, и ударить ногой, с подшагом проламывая рёбра кобылке. Сбросить всадника на землю, попутно, уколом, убив очередную животинку.

Только повернулся к сброшенному, собираясь добить, как увидел, что ему в пах входит кавалерийская пика в руках ошалевшего от страха и ярости мастерового. Толпа позади хватала оружие убитых и стала наваливаться на спущенных мной кавалеристов. Человеческое море окружало всадников, стаскивая их с коней алебардами или закалывая ударами копий.

Рядом свистнула стрела, и мастеровой с пикой схватился за торчащее в груди древко. Я сплюнул попавшую в рот кровь и бросился к краю площади. Прыжок на коновязь и уже оттуда на крышу дома. Отряд лучников лишь успел закричать, да один их них вскинуть на меня испуганные глаза, когда в стороны полетели отрубленные головы и конечности.

– Н-н-на, с-сука… – сорвалось с языка, когда удар развалил грудь бездоспешному лучнику до позвоночника.

Окинув крыши взглядом, разбежался и перепрыгнул к следующему отряду смертников. А потом и на другую крышу, уничтожая стрелков. Продолжали бить стрелами из окон, но тут я уже ничего сделать не могу. Слишком замедлит всю битву, если начну за ними гоняться в домах. Вырезав ещё один большой отряд, с радостью увидел, как остальные стрелки стали уходить с крыш.

Прыжок, и я оказался на площади, где три десятка спешенных кавалеристов и стражников сколотили строй, наступая на толпу. Рывок вперёд, оставляя глефу в теле одного из бойцов, и, изворачиваясь мимо копий, вломиться в строй. Кажется, немного зацепили ногу. Но ходить могу, так что пофиг.

Убить ударом кулака в лицо, ребром ладони в шею, с удовольствием услышав хруст. Локоть в шлем следующего. Удар ногой в колено. Выхватить у орущего тела топор, вбить ему в голову, оставив там. Сломать шею ударом латной перчатки. Стало свободнее. Пропустить мимо удар полуторным мечом. Проломить череп, выхватывая из руки трупа оружие.

И рубить, рубить бошки, руки, ноги! Меч высекает искры, трещит, в итоге, лопается. Забрать у трупа саблю. Несколько ударов, сменить на другую. Вокруг стало совсем свободно. С края площади пробивался очередной отряд всадников. Свежие совсем, скачут во весь опор.

Подхватив глефу, бросился им навстречу. Проскочив под ударом копий, вспорол шею лошади, начав метаться между животными. Увидел на подходе ещё отряд стражи. Всадники бросились врассыпную, потеряв два десятка лошадей и несколько бойцов.

Рубящий удар, и древко в моих руках ломается, не выдержав нагрузок. Отряд стражи близко, стал теснить меня щитами и копьями, а за спиной только место казни. Зло прищурившись, рубанул остатками глефы, срубая кол. И, взяв в руки длинную толстую деревяшку, начал бить, как дубиной, круша черепа и кости.

Бревна надолго не хватило, и, вбив острый конец кола в чей-то раскрытый в крике рот, подхватил меч. Парировал укол мне в ноги, принял другой на кирасу, сдвинулся в сторону, отрубая попутно голову. Несколько сильных ударов, и в руке остался обломок меча.

Удары кулаками и ногами позволили выхватить у трупа крепкую, ухватистую булаву. Отбив очередной выпад сабли, снёс голову врагу и подхватил во вторую руку щит. Удобно. Приятно. Как я забыл о такой возможности? Всё начало восприниматься фрагментарно, зрение выхватывало лишь блестящие фигуры возле меня.

Принять удар на щит. Упустив булаву, снять шлем, из-под которого брызнула кровь. Повторить. Случайно поднятый в сторону взгляд, выхватил картинку, как из окна выкидывают лучника, которого, тут же, горожане поднимают на вилы.

Принять удар на щит. Боль стеганула руку, и только тогда я обратил внимание на то, что от щита остались обломки.

Заблокировав булавой меч, увидел, как измочаленная деревяшка распадается на части. Шаг вперёд, кулак убивает врага на месте, а его двуручный меч оказывается в руках. Удары по ногам, шеям, принимая ответку на измятую кирасу.

Казалось, что это может длиться бесконечно. Враги шли и шли на меня, а я рубил, резал, колол. Пока, в какой-то момент, не осознал, что тупо бью очередного врага мечом, не в силах проломить его защиту. Скорости и силы никакой не осталось. Но это уже и не потребовалось – со спины врага огрели дубиной, и он рухнул на землю.

Я же замер, опёршись о меч, пытаясь прийти в себя и понять, что происходит вокруг. Вся площадь завалена телами, стояли стоны раненых, ходили толпы мужиков, добивающих аристократов и по мере возможности пытающихся помочь обычным людям. Или добивая и их, если раны совсем страшные.

Прямо сейчас в меня никто не стрелял, не рубил и не колол. Наоборот, местные обходили стороной, стараясь не приближаться ближе, чем на десяток шагов. Оглянувшись вокруг, сделал несколько шагов и присел на ступеньки помоста для казни.

На месте кола красовался ровный срез, а вокруг валялось десяток тел изломанных попаданиями тяжёлой деревяшки. Я зло усмехнулся. Орудие казни стало орудием возмездия.

– Карма, суки, – хрипло хохотнул я,

Площадь вокруг шумела, но, кажется, беспорядки охватили весь город. Судя по начавшему подниматься дыму на севере, что-то, всё же, подожгли. Хотя, какие беспорядки? Резня это! Не сомневаюсь, что к ночи в городе вырежут всех благородных, кто не успеет убежать. Что будет сложно, с учётом такой дикой ненависти, что испытывают тут к местным аристократам.

Болело в груди. Положив руки на лежавший на коленях побитый двуручник, стал глубоко дышать, стараясь успокоить пульс. Скверны в теле мало, могу и не выжить, если сейчас возникнут проблемы с сердцем.

Раздались шаги и, повернув голову, увидел, как подошла и, молча, рядом со мной опустилась Элеонора. За ней в отдалении ковылял, опираясь на плечо своего товарища, местный кузнец, с которого всё и началось.

– Довольна, принцесса? – негромко спросил я девушку.

Она оглядела заваленную телами, залитую кровью площадь, и уверенно кивнула.

– Очень. Ты сделал больше, чем я мечтала.

Я тяжело вздохнул и спросил:

– Что нам теперь с этим всем делать? Как ты после этого отправишься к родне?

– Никак, – равнодушно пожала плечами она. – Но, знаешь, в истории полно случаев, когда венценосные родственники оказывались по разные стороны в битве, придумаю что-нибудь.

Я лишь устало поинтересовался:

– Ты же понимаешь, что это гражданская война, в которой погибнет очень много людей?

Элеонора бросила на меня косой взгляд, следом перевела глаза на трупы перед нами, и с иронией поинтересовалась:

– Разве не ты приучал меня не бояться крови, Бьёрн?

– Как-то не планировал, что события примут такой масштаб, – недоверчиво покачал головой я. – Лишь хотел, чтобы ты понимала, как оно всё выглядит по-настоящему, а не в книгах.

– Как ты там говорил: «Хочешь рассмешить богов, расскажи им о своих планах»?

– Одна такая, наверное, сейчас смехом заливается у себя в лесу. Убежал от проблем, называется, – криво усмехнулся я.

Тем временем к нам доковылял Войцех. Сев на землю, отдышался и, почесав грязную, свалявшуюся бороду, спросил:

– Вы останетесь в нашем городе, уважаемые?

– А нужно? – подняла бровь девушка.

– Мы не справимся без вас, Ваше Высочество, – оглядывая трупы вокруг, тихо произнёс кузнец.

– У меня нет войска или денег, лишь титул и кровь в жилах. Чем я могу вам помочь? – поморщившись, ответила Элеонора.

– Деньги и войско будет. После этого, – обвёл рукой кузнец трупы аристократов и их сил вокруг, – нам некуда отступать. Благородные убьют всех жителей и сравняют город с землёй,

– Как будто деньги можно превратить в армию по волшебству, – проворчал я.

– Не тому, кто остановил несколько сотен бойцов в одиночку, говорить про волшебство, – криво оскалился бывший смертник.

– Что-то правдивое в этом есть, – вздохнул, смотря на свою левую руку.

Развороченный наруч, под которым не осталось живого места, глубокий порез на бицепсе. Попробовав встать, я зашипел от боли в ноге. Ещё и порезы на бёдрах, проигнорированные в бою, разве что в сапогах начала хлюпать кровь. Хотя на левой ноге рана поглубже, как бы шить не пришлось…

– Мы готовы драться за свою жизнь и свободу. Нам бы просто немного времени на подготовку.

Я только тяжело вздохнул на слова Войцеха и поинтересовался:

– Как быстро они смогут собрать силы для штурма города?

– Дней десять, не меньше. Пока новости разойдутся, пока соберутся. Если будут подтягивать большие силы с осадными орудиями, а не решат штурмовать по-быстрому, пехотой, то и дольше.

– Значит, немного времени у нас есть? – спросила Элеонора, помогая мне снять наруч и перебинтовать рану куском сорванного тут же, с трупа, шёлкового пояса.