Текст книги "Человеческий фактор (СИ)"

Автор книги: troyachka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Пеппи медленно опустила оружие.

– Как же у него чип-то переклинило, – вполголоса сказала она. – Заходим. Он не опасен.

***

Саид Перогалек – так представился “робинзон” – безостановочно болтал и ел, ел и болтал. Мега, который сначала опасался его, минут через пять устал слушать и вышел в коридор. Оттуда периодически доносился шорох комм-связи.

– Я всего в шаге от повышения! Передайте мне соль, будьте добры… Спасибо! Повышения, да. Еще немного, и мне пришлют приглашение на пятисотый этаж. Моя новая разработка… – Перогалек хитро прищурился сквозь грязную завесу волос. – Нет, нет, не просите, не скажу. Где-то тут лежал мой медиа-план! Вы не видели?

– Что это с ним? – наклонившись к Пеппи, вполголоса спросил Мортимус.

– Закоротило чип в мозгу, – тихо ответила Пеппи, зачарованно следя за тем, как обезумевший “робинзон” поглощает сублимированный обед-рацион. – Посмотри, какой он модный. Волосами зарос, как дикарь, а они сами в прическу укладываются, бриться ему не надо, и пахнет от него ароматизатором, а не пóтом. Полный апгрейд, очень дорогой, это тебе не ледяная блевотина. Высокопоставленный тип, как бы не директор по маркетингу.

Ароматизатором?! Какая мерзость! Мортимус наморщил нос. Иногда люди все-таки умудрялись удивить его, и это был именно тот случай.

– Так клубника – это…

– Да, он просто грязный, – перебила его Пеппи. – Не удивлюсь, если те шарики возле лифта – это его дерьмо. Утилитарность и свобода для творчества, вот наш девиз.

– Так вот что это за запах, – вставил Сек. Пеппи быстро обернулась к нему.

– Иногда ты меня пугаешь, – сказала она. – Как это у тебя получается – исчезать из виду? Расскажешь?

– Пятисотый этаж – это же мечта! Мечта всех и каждого! – громко выкрикнул Перогалек и отбросил опустевший поднос за спину. – И мне остался всего шаг, маленький шажок до нее!

– Говорят, там стены золотые, – мечтательно прогудел заглянувший в столовую Мега. – Вот доберемся…

Он вздохнул, вытащил из ближайшего стеллажа поднос с рационом и зашуршал оберткой.

– Я скоро презентую главному редактору мою новую идею. Портфолио… Не покажу, – Перогалек пригнулся и заозирался, скаля зубы, как дикий зверек. – А вы кто? А! Сейчас же обед. – Он обернулся и посмотрел на нарисованные на стене часы. – Приятного аппетита, коллеги. Над чем работаете?

Пеппи встала из-за стола.

– Хорошенького понемножку. Пойду осмотрюсь, – сказала она, – пока вы тут ведете светскую беседу. Не пропадайте!

Она вышла в коридор, к Меге, что-то сказала ему, а потом ее легкие шаги стихли.

– Никогда не думал, что люди могут быть такими же, как таймлорды, – не отводя взгляда от “робинзона”, негромко сказал Сек.

Что?! Это кого он тут психом назвал?

– Далеки тоже такими бывают, – огрызнулся Мортимус.

– Бывают, – без тени обиды кивнул Сек. – Интересное изменение личности. Только этот человек не опасен ни для кого, кроме себя. У тебя чип в мозгу? – спросил он “робинзона”. Тот удивленно уставился на Сека. Ингибитор восприятия влиял и на него тоже.

– Какая удивительная модификация! – воскликнул Перогалек. – Это модно? Ни разу такого не видел. Тентакли… Как смело! Надо будет поговорить с моим хирургом… Да, у меня самый современный чип. Абракафокус!

На его лбу открылось небольшое круглое отверстие – от силы дюйм в диаметре.

– Видишь? Это мой мозг, – гордо сказал Перогалек, показывая пальцем. – А у тебя весь наружу. Ты, наверное, сможешь передать сверхбольшой массив новостей. Передай мне заодно вон тот поднос… благодарю. Абракафокус!

Отверстие на его лбу закрылось. Перогалек, сгорбившись над подносом, начал жадно поглощать зеленый горошек, на время позабыв о своих гостях. Сек покачал головой, его щупальца недоуменно задрожали.

– Зачем он модифицировал себя, если это такой риск? – спросил он.

– Люди… – размыто ответил Мортимус. Его занимал совсем другой вопрос. Если цитата из коридора принадлежала Оруэллу, то о каком острове говорилось в зале? Он никак не мог вспомнить, хотя ответ вертелся на кончике языка. Что-то очень знакомое…

– Эй, вы здесь еще не уснули? – в столовую заглянула Пеппи. – Он изрисовал все близлежащие коридоры. Если мой чип так закоротит и некому будет его наладить, лучше бы меня пристрелили. Знаете, что написано дальше? “Сегодня мы танцуем пасадобль”!

Перогалек вскочил, отшвырнув поднос. Недоеденное пюре художественно разбрызгалось по полу.

– Вы подсмотрели в мою презентацию, презентацию! Мои эскизы, где вы их нашли? Так и норовят спереть, что плохо лежит! – заорал он так, что Мортимус аж отшатнулся, а Мега вбежал в столовую и взял разбушевавшегося “робинзона” на мушку. Но тот не стал нападать.

– Надо найти более уединенное место! – воскликнул он, не обращая внимания на пистолет, направленный ему прямо в голову. – Здесь слишком много завистников. Прощайте!

Перогалек, не удостоив Мегу даже взглядом, быстрым шагом вышел из столовой, обдав их напоследок облаком клубничной вони.

– Это игры, – вспомнил Мортимус. Он встал и обернулся к Пеппи. – Боже правый, вот о чем он думает! Бедняга, наверное, хотел предложить их руководству Спутника.

Она удивленно подняла брови.

– Что?

– Реалити-шоу, викторины. Когда в эфире показывают людей в замкнутом пространстве, и им надо исполнять всякие идиотские штуки на потеху публике. Очень прибыльные проекты, надо сказать. Детям нравится. Остров – это оттуда. И пасадобль. И про брата тоже. Старые архивы нашел, наверное.

Пеппи прищурилась, потом мягко, по-матерински улыбнулась.

– Это неважно. Псих и есть псих, – сказала она. – Давайте возьмем несколько рационов и вернемся в зал. Фу, не могу больше, меня тошнит даже от мыслей о клубнике.

***

Ночь на Спутнике обозначал приглушенный свет, и почти все лампы в зале погасли. Мортимус старательно отгреб подальше от своего спального места шарики и устроился на брезенте – мешка для него не нашлось. Впрочем, он и так мог отдохнуть гораздо лучше, чем его спутники. Он лежал на спине, закинув руки за голову, и рассматривал синие геометрические звезды, которыми был изрисован потолок. Усталость после долгого подъема давно прошла. На часах стоял второй охранник, остальные люди забрались в спальные мешки и сопели на все лады. Сек еще не спал: сидел неподалеку, привалившись к стене, и собирал какую-то гибридную микросхему, вроде пеленгатора. Странно, по идее, он должен был сильно устать за сегодня.

– Я почему-то снова теряю концентрацию, – сказал Сек необычно монотонным голосом. – Трудно думать. Трудно…

Он вдруг медленно завалился набок, подтянул колени к животу и мерно задышал приоткрытым ртом, прижимая к себе недособранную плату. Мортимус, который обеспокоенно приподнялся на локте, едва не рассмеялся: как заигравшийся ребенок, который отключился прямо с игрушкой в руках. Сек, вероятно, еще не умел точно определять потребности тела – те, о которых организм напоминает не слишком явно. Обыкновенные далеки не спят, только впадают в спячку, если им это нужно. Не устают. И молочная кислота у них в мышцах не вырабатывается после неожиданных нагрузок. Мортимус покачал головой. Сек странным образом напомнил ему о собственных детях – те давно уже стали взрослыми… И погибли вместе с родной планетой. Он глубоко вздохнул, отгоняя непрошеные воспоминания, и тихо поднялся. Часовой, сидевший неподалеку от лифтовой шахты, клевал носом. Тоже, конечно, устал. Что ж, это к лучшему. “Я и мои парни глаз с тебя не спустят”. Мортимус усмехнулся и, неслышно ступая, вышел из зала в разрисованный коридор.

В отличие от девяносто девятого, явно технического этажа, двести первый был целиком предназначен для людей. Столовые, буфеты, кафе и ресторанчики, кофейни и кондитерские, киоски с гамбургерами и напитками… Двери прятались под рисунками. Иногда они открывались сами, иногда надо было искать ручку, но запертые на замок Мортимусу пока не попадались. И везде, в каждом заведении обнаруживались следы их недавнего знакомого, сумасшедшего маркетолога Перогалека – часы, нарисованные на стенах, остатки давно засохшей пищи, разбросанная посуда и, конечно, запах клубники. Мортимус поморщился. Иногда слишком тонкое обоняние – огромный недостаток.

Судя по всему, свежей натуральной пищи на Спутнике и раньше не хватало, зато синтетики до сих пор было вдосталь – простейшая ведь технология. Мортимус заглянул в одну из столовых, зашел за стойку и потыкал в кнопки кухонной машины. Синтезатор белков еще работал, выдав тарелку с неестественно розовым искусственным стейком, но с углеводами уже начинались проблемы: рядом с мясом вместо карамельного соуса застыла черная осклизлая масса. Мортимус брезгливо отбросил тарелку, та зазвенела и укатилась в дальний угол. Он вытер руки о мантию и вернулся в коридор. Там, по крайней мере, не так воняло.

Интересно, почему здесь не было ни одного трупа? Судя по всему, на этот этаж поднимались и спускались пообедать те, кто работал на соседних, и, когда лифты остановились, им было некуда деваться. Конечно, шанс, что на этаже в тот момент находился один Перогалек, был, но слишком уж низкий.

– Или они успели уйти, – вслух произнес Мортимус, разглядывая большой, во всю стену рисунок ласточки с зубастым клювом, – или нет. Если успели, то как?

Он замолчал и подошел ближе: под рисунком скрывалась какая-то схема. Ну конечно! Схема этажа! Мортимус стер мел рукавом и стал внимательно рассматривать ее. Если сравнивать с девяносто девятым, то…

– Убери руки! Убери! Мой эскиз!

Перогалек бежал к нему по коридору, размахивая кулаками. Как неудачно, он же перебудит всех, если продолжит так орать! Мортимус отступил на шаг и поднес палец к губам.

– Тише! – прошипел он. – Идет презентация! Важная презентация! А ты здесь топаешь, как слон!

Перогалек затормозил и втянул голову в плечи.

– Ты испортил мой эскиз, – пробормотал он.

– Тс-с-с, – прошептал Мортимус, заглядывая Перогалеку в глаза. Тот, конечно, совершенно съехал с катушек, но наверняка помнит, что здесь случилось два года назад. – Не дергайся, ради Всевышнего. Все хорошо. Хорошо.

Перогалек расслабился, глядя перед собой отсутствующим взглядом, и Мортимус мягко дотронулся до его висков. Так. Так…

…Приятный голос терминала сменяется визгом. Свет мигает, мигает, удар, темнота.

…Вспышка, все плывет, цвета перетекают друг в друга. Голова раскалывается, люди кричат и куда-то бегут. Надо подняться на ноги.

…Давка. Вырваться из толпы, быстрее, папка, где же папка с рисунками, папка, папка! Только что была в руках! Кто-то орет: “Лифт! Лифт!”

…Людей все больше, зал – западня, люди – свора, украли дело всей жизни, кто-то рыдает, захлебываясь слезами, так им, так, поделом!

…Лифты не останавливаются. Коридор. Толкают, стараются прорваться туда, где толпа, где людей все больше и им некуда деваться. Идиоты. Какие идиоты! Белый потолок кофейни. Яркий свет. Снова крики.

…Коридор. Грохот. Разбросанные по полу бумаги с цветными картинками. Ноги, которые топчут их. Искаженные лица. Ненависть.

…Пустой зал, лифты больше не шумят, голоса убрались подальше, хорошо. Тишина.

…Нет, они снова здесь, коридор поворачивает, дверь открыта, они толпятся там, кричат, отталкивают друг друга, вентиляционная решетка на полу, двери кабинок сорваны с петель. На двери замок. Не видят. Закрыть. Тишина. Мешают. Думать. Презентация. После обеда.

…Обед. Надо пообедать.

Мортимус отшатнулся и помотал головой. Он словно вынырнул из густой вязкой жидкости, даже лицо зачесалось, отвратительные воспоминания. Перогалек так и застыл с приоткрытым ртом. Господь всемогущий, он же всех, кто не успел убраться с этажа, запер в туалете. Они, наверное, потом стучали, просили выпустить их, пытались выбраться через вентиляцию… Умирали от голода.

– Иди… обедать, – пробормотал сквозь зубы Мортимус и толкнул Перогалека в плечо. Тот дернулся и завертел головой, вытаращив глаза. – Убирайся отсюда.

Перогалек послушно развернулся и пошел прочь, шаркая ногами, а Мортимус снова подошел к схеме, скрывавшейся под рисунком зубастой ласточки. Он провел пальцем по светлой, слегка изогнутой линии главного коридора. Выступ. Здесь, рядом с дверью, ведущей в зал, почти самый центр ступицы большого колеса Спутника. На девяносто девятом коридор в этом месте шел ровно. Мортимус задумался, вспоминая. Да. Ровно.

В приглушенном ночном свете рисунки на стенах казались живыми: вот-вот зашевелятся и побегут по своим делам. Все-таки они были очень красивы, эти фантастические яркие животные, птицы, звезды и надписи. Красивы, невзирая на сумасшествие их создателя. А может, именно благодаря нему. Мортимус неслышно прошел мимо двери, ведущей к лифтам, остановился и прислушался. Ни звука – кажется, люди спали. Еще немного, и… Вот.

Мортимус остановился. Вот он, тот самый выступ стены, и вот она, та самая дверь, которую запер сумасшедший “робинзон”.

– Этот ключ вы потеряли, – прочитал Мортимус очередную надпись и скривил губы в усмешке. Он наклонился посмотреть, что Перогалек сделал с замком, и в этот момент позади раздался голос:

– Руки вверх и за голову!

Мортимус глубоко вздохнул и выпрямился.

– Лучше подойди сюда и помоги мне открыть дверь, Канцлер, – сказал он. – Здесь есть кое-что странное. Другая планировка.

– Хватит врать! Ты пытался сбежать. – Канцлер поднял пистолет выше. – Я предупреждал.

– Ну стреляй, – фыркнул Мортимус и снова наклонился к двери. Маркетолог чем-то заклинил магнитный замок. Кажется, платежным чипом. Но отвертка должна справиться. – Я все равно хочу проверить, почему этот туалет больше.

Он полез в карман за отверткой, в любую секунду ожидая выстрела – уклониться, сбежать, вернуться потом. Но Канцлер не стал стрелять, а глубоко вздохнул, выругался себе под нос и опустил оружие.

– Ну, что здесь у тебя? – спросил он, подойдя ближе. Мортимус переключил режим, направил отвертку на замок и нажал кнопку. Замок завизжал, потом бессильно щелкнул. Дверь открылась сама, отъехала в сторону.

– Мумии, как видишь, – ответил Мортимус, переступил через одного из погибших и вошел внутрь.

Кажется, большинство все-таки рискнуло искать спасения в вентиляционной шахте – кроме первого, у двери, на полу лежало только три тела, в почти стерильном и сухом воздухе станции превратившихся в мумии. Мортимус опасался куда худшего.

– И что? Этого добра на верхних этажах полным-полно, – скривился Канцлер. Он спрятал наконец пистолет и скрестил руки на груди, недоверчиво глядя на Мортимуса. Тот огляделся. Так и есть: по идее, туалет должен быть гораздо больше. Только за какой стеной прячется неучтенная комната? Точно не за правой, где умывальники и зеркала, там выход в зал. В левой стене, за кабинками, темными провалами зияли отверстия вентиляционных шахт. Значит, та, которая прямо напротив двери. Мортимус поднял отвертку и провел по стене высокую острую дугу. Если он не ошибается…

– Смотри.

Кафель болезненно затрещал, лопаясь под лучом. Потом Мортимус подошел и толкнул стену ногой.

– Видишь? Пожарная лестница, – сказал он, заглядывая в открывшийся проход, вытащил из кармана фонарик и посветил наверх. Лестница тянулась все выше и выше, теряясь где-то там, над головой. Канцлер подошел и тоже посмотрел наверх.

– Откуда ты узнал про нее?

– Спутник Пять – очень старая станция, – отозвался Мортимус. – Ее запустили на орбиту еще в двадцать первом веке. Тогда она, конечно, не передавала новости… Она росла, ее достраивали, перестраивали… Эта секция строилась, наверное, довольно давно. Раньше люди не полагались только на лифты. На случай аварии всегда делались лестницы. Потом, много веков спустя, ее замуровали и забыли про нее. Только на плане остался лишний прямоугольник.

Канцлер подошел к лестнице, подергал перила.

– Вроде держится, – сказал он и скептически покачал головой. – Что ж. Неплохо.

Обернувшись к Мортимусу, Канцлер через силу улыбнулся – быстро, рвано и кисло, будто лимон надкусил.

– Что ж, – повторил он. – Спасибо, что нашел ее. Подниматься будет проще, чем по шахте. Но не думай, что после этого я тебе доверять начну. Давай, иди спать. Сам колобродишь и другим мешаешь.

– Окей, генерал, – отозвался Мортимус и широко улыбнулся. Он развернулся и пошел обратно в зал. Спать не хотелось, но и спорить с Канцлером тоже.

Такая маленькая, но приятная победа – почти без всяких хитрых трюков – очень, очень грела душу.

========== Часть 3 ==========

Двести семьдесят третий этаж почти целиком занимали офисные кубиклы – маленькие клетушки с интерактивными рабочими терминалами, которые, конечно же, давно вышли из строя. Трупов здесь было гораздо больше: видимо, сотрудники до самого конца не могли понять, что нужно скорее бежать отсюда. О лестнице никто из них, конечно же, не знал.

– Почему бы просто не протянуть провод прямо отсюда вниз? – спросил Мортимус. Он стоял, прислонившись к стене, и смотрел, как Профессор возится с распределительным шкафом. Руки чесались отогнать человека и сделать все самому, но не стоило. Хватит и намека. – Там же наверняка есть короб в стене, можно просто сунуть в него провод с грузом и поймать внизу. Зачем поднимать его и крепить к стенке шахты, а потом заводить сюда? Это же неудобно. А если использовать спиральный флуктуатор, можно ускорить процесс…

Профессор пожал плечами, быстро взглянул на Мортимуса и снова отвернулся.

– Наверное, вы правы, но некоторые этажи обитаемы, мы не можем рисковать оборудованием. Если короб вскроют… А шахт выжившие избегают. Ну вот, готово.

Он припаял последний провод и переключил красный рубильник. Ничего не произошло – даже лампочка не мигнула. Впрочем, кажется, Профессор этого и не ждал.

– Пока мы не восстановим головной сервер, связи не будет, – сказал он и осторожно прикрыл дверь шкафа. – Резервный сервер внизу. На нем воздушные и водные генераторы, отопление и отвод лишнего тепла, гравитация. Если и он откажет, Спутник обречен. Раньше всю эту работу выполнял головной сервер на пятисотом этаже, резервный только дублировал систему жизнеобеспечения…

Профессор мог говорить часами, особенно о технике. Про сервера он рассказывал уже раз пятнадцать. Мортимусу надоело слушать об одном и том же, и он прервал этот монолог.

– Почему здесь больше трупов, чем на двести первом?

– Видели бы вы, что творилось внизу, – помрачнев, ответил Профессор. – Пойдемте, поможете мне проверить телекоммуникаторы. У вас же нет чипа? Так удивительно, встретить взрослого, технически грамотного человека, у которого не установлен чип…

Дорогу преграждал очередной мертвый клерк, и Мортимус осторожно, чтобы не задеть труп полами мантии, переступил через него.

– Предпочитаю старую добрую естественность, сын мой, – сказал он. – Тем более, что мне не нужны усилители мозговых функций.

Кроме того, даже если бы он очень хотел поставить себе чип, все равно организм отторг бы его.

Профессор помахал рукой перед дверью, и та открылась. Посреди маленькой комнатки на невысоком постаменте-октагоне стояло кресло, окруженное интерактивными местами напротив граней. Нечто вроде круга информационного обмена – примитивно, но действенно. Люди в этом историческом периоде предпочитали совершенствовать себя, а не свои устройства.

– На верхних этажах никто не мог поверить, что Консорциум бросит их на произвол судьбы. Ждали спасательный корабль, – ответил наконец Профессор, присел возле покрытой пылью передающей станции и начал снимать с нее кожух. – Когда поверили, было поздно… Вон тот монитор видите? Проверьте показатели.

Он забегал пальцами по кнопкам, и давно погасший монитор ожил. Показатели, впрочем, совсем не радовали. Все тесты показывали полный отказ системы. Мортимус с интересом ждал, что же сделает человек. Он бы на его месте подключил бы вон тот переходник…

Профессор безошибочно, не глядя, ткнул нужный переходник в нужное гнездо. Показатели на мониторе тут же изменились. Стены слабо мигнули, будто в них скрывались дополнительные лампы.

– Станция готова к загрузке, – сказал Мортимус, заинтересованно следя за действиями Профессора. Тот спокойно, не колеблясь, подключал новые переходники, клацал тумблерами и, в конце концов, облегченно вздохнув, вернул кожух на место.

– Вы поняли это по показателям? – удивленно спросил он.

Мортимус вспомнил, что собирался изображать безобидного чудака, путешествующего с инопланетянином, но отыгрывать назад было уже поздно. И, в конце концов, Профессор не страдал паранойей, как другие.

– Сто, девяносто семь, двести девять, ОК, зеленый сигнал, – ответил Мортимус и пожал плечами. – Тут и ребенок поймет, что все в норме. Мы сможем протестировать это… кресло?

Во взгляде Профессора заметно прибавилось интереса.

– Мой чип не позволяет транслировать данные в эфир. Из всех нас это может только Пепперминт, она журналист. Но я бы не стал рисковать. Пока не подключен сервер…

– Ясно, ясно, – перебил его Мортимус. Вдалеке что-то металлически хлопнуло – такой неприятный сухой звук… Выстрел?

– Давно хотел спросить вас. – Профессор подошел ближе. – Никак не могу понять. Монах – это, конечно, прозвище, как и у всех нас, священников ни с кем нельзя спутать. Вы не работали на Спутнике, когда все произошло, на наемника тоже не похожи, но к погибшим относитесь очень спокойно. Вы доктор?

– Что? – изумился Мортимус. – Нет! Конечно, нет!

Словно за шиворот вылили ледяной воды. Доктор… надо же придумать! И что это еще такое – не похож на священника? Кто им виноват, что в их время днем с огнем не найти нормальных священников?

– Жаль, – отозвался Профессор. – Нам бы не помешал хороший медик.

Снова послышался сухой металлический хлопок, потом еще один. Мортимус прижал палец к губам и выглянул наружу.

– Что случилось? – спросил Профессор.

– Стреляют.

– А! Не волнуйтесь. Гаутама при мне попросил у наших военных несколько обойм металлокерамики, потренироваться в стрельбе. Вы, кстати, видели, как он модифицировал свой древний пистолет? Настоящий инженерный гений! Так искусно скомпенсировать отдачу…

Так вот почему пистолет выглядел так странно! Что этот… гений с ним сотворил?!

– Это был мой коллекционный Desert Eagle, – сквозь зубы пробормотал Мортимус и вышел. Он бы с удовольствием хлопнул дверью, уходя, но здесь, на Спутнике, двери срабатывали автоматически.

Действительно, на выстрелы никто не реагировал – не бежал, не прятался за невысокими стенками кубиклов, не пытался перехватить стрелявшего. Техники до сих пор копались в проводах возле лифтов: ни одного из них не было здесь, в этом огромном зале. У дверей, ведущих к лифтам, скучал один из охранников – кажется, Семерка. Мортимус помахал ему, и охранник демонстративно отвернулся. Значит, наверняка Семерка – тот до сих пор не мог простить, что ему едва не отшибли руку. Мортимус усмехнулся. Если бы Сек попал, то обижаться бы сейчас было некому.

Выстрелы хлопали мерно, один за другим, с точно выверенными промежутками времени, как будто Сек стрелял, ориентируясь по метроному. Мортимус поправил сбившийся капюшон, спрятал руки в рукава и направился туда, откуда доносились выстрелы. Правда, пистолет уже не было так жалко, злость прошла, но все равно стоило поговорить на эту тему. Коллекцию свою Мортимус ценил довольно высоко, и… Хотя он же сам отдал оружие! Выстрелы звучали уже совсем близко. Мортимус остановился и, скривив губы, покачал головой. Бог с ним, с пистолетом. Он уже собрался развернуться и уйти, как из-за стенки кубикла раздался голос Пеппи:

– У тебя так рука устанет. Твоя пушка для двух рук сделана, держи ее обеими. Да, так. Немного правее… Давай!

Вместо ответа раздался выстрел. Мортимус улыбнулся и осторожно сел на пол, прислонившись к стенке – лучше будет слышно, и его вряд ли заметят.

– Отлично! Давай еще!

Выстрел.

– Ну вот опять. Смотри: ты руку вытягиваешь, а должен оставаться рычаг. Слегка согни ее. Вот… – что-то зашуршало. – Я тебе покажу еще раз. Вот так держи… Хорошо, что у тебя такие большие кисти. Я бы эту пушку даже поднять не смогла.

– Я переделаю рукоять. Мне неудобно стрелять двумя руками, – ответил своим хрипловатым голосом Сек.

Ну конечно, переделает он. Мортимус подавил раздраженный вздох и прислушался. Пеппи, хитрая бестия, что-то замышляла, это наверняка, но только что? По идее, она должна что-нибудь предложить ему.

– Ты раньше никогда не стрелял? – спросила она.

– Стрелял, – ответил Сек после паузы. – Но из другого оружия.

– Заметно, что опыт есть. – Она негромко рассмеялась. – По крайней мере, в стрельбе.

– Я что-то не так сказал?

Пеппи снова рассмеялась – тихо и вкрадчиво. В ее голосе отчетливо слышалась улыбка.

– Ты посмотрел.

– Все равно не понимаю, – растерянно отозвался Сек.

– Я думала, твои щупальца будут липкие, даже противные, а они просто холодные и мокрые, как кошачий нос. Ха! Тебе что, щекотно?

– Нет… Но…

– У вас все такие недогадливые? – Она вздохнула. – Ты поцелуешь меня когда-нибудь или нет? М-м-м… Не так. Вот…

О, нет, это запрещенный прием! Против подобного хода у Мортимуса не было никаких контрмер. Что можно противопоставить такому? Ничего! Эти человеческие женщины… Да и мужчины, прямо говоря, ничем не лучше. Он осторожно поднялся на ноги. Может, стоило спугнуть неожиданную парочку? Нет, все равно это уже завертелось, не остановить. Пусть. Пусть развлекаются, когда еще выпадет случай.

– У вас все как у людей, м?

– Н-нет…

– Не выдумывай, я же чувствую…

Мортимус дернул плечами и, стараясь ступать неслышно, пошел прочь. Остальное было уже неинтересно. Расстановка сил на поле снова изменилась причудливым образом. Иногда только ради таких вот внезапных и неожиданных поворотов стоило взаимодействовать с людьми. Главное теперь – не забыть, зачем он отправился в первое за долгие годы путешествие.

А еще Мортимус совсем немного, но завидовал Секу. Не потому, что ему нравилась Пеппи – вовсе нет. Люди хоть и похожи внешне на галлифрейцев, но все равно такие отношения попахивали ксенофилией, хотя иногда, иногда… Нет. Дело было в новизне ощущений. Мортимус ни за что не отказался бы пережить подобный опыт заново, как в первый раз. Жаль, что это невозможно. Хотя… Новая регенерация все-таки позволяла получить малую толику такой новизны. Но, увы, сейчас не время и не место. И не с кем, если говорить начистоту.

Отойдя подальше, Мортимус устало опустился в кресло посредине одного из кубиклов. Он вытянул ноги и посмотрел расфокусированным взглядом в потолок. Впереди их ожидало два больших подъема – основной группе все равно приходилось карабкаться вверх по шахте, чтобы тянуть провода, пока техники и Профессор шли по лестнице. Но сейчас можно было не ограничиваться сотней этажей. Самым трудным было поднимать оборудование, провизию и мотки сверхтонких проводов – а сейчас это легче легкого. Последних, к тому же, с каждым разом становилось все меньше. Два подъема и конец путешествия.

Пока что его догадки подтверждались одна за другой. Мортимус был практически уверен, чем закончится эта экспедиция, но все равно оставался фактор, учесть который было очень трудно. Человеческий фактор мог повлиять на результат совершенно непредсказуемо.

В этом и заключался весь азарт. Правила игры постоянно менялись.

***

Чем выше они поднимались, тем реже встречались обитаемые этажи, тем жарче становился воздух. Мортимус откровенно скучал по приятной прохладе девяносто девятого. В лифтовой шахте постоянно дул горячий ветер, губы трескались до крови, заживали за полчаса и снова трескались.

Поднимались они теперь намного быстрее, хотя гораздо больше времени приходилось оставаться на этажах. Внизу еще сохранились следы первой, потерянной экспедиции – проложенные кабеля, налаженное оборудование, – но наверху царило страшное запустение, и приходилось гораздо дольше приводить технику в рабочее состояние. Несколько раз они выбирались из шахты передохнуть на час-другой: заброшенные спортзалы, этажи, полные магазинов и фешенебельных ресторанов, в которых подавали натуральную пищу. Та, разумеется, давно испортилась. Чем выше, тем богаче – и тем мертвее.

Мортимус чувствовал себя антропологом, изучающим древнее племя в естественных условиях обитания. Вот аборигены отправляются на охоту, а вот танцуют ритуальный танец. Его давно перестали сторониться – даже Канцлер потихоньку оттаял. А еще на спортивном этаже нашлись работающие душевые – к счастью, потому что никто из невольных спутников Мортимуса клубникой не пах.

Подъем по шахте был одним из ритуалов – четким, выверенным до мелочей и очень рациональным, даже не по-человечески. На этот раз путь прокладывал другой охранник, рыжий Элкер. Послушав совет Мортимуса, он заткнул уши какими-то музыкальными втулками, и теперь, цепляя скобы, постоянно напевал что-то себе под нос. Безудержно фальшивил, конечно, но вместе с завыванием ветра его голос звучал, как пение солиста психоделической группы. В ритме – медленном, но жестком – подъема наверх.

Поэтому, когда Элкер остановился, все остальные автоматически поднялись еще на несколько метров, пока не заметили, что веревка провисла. Канцлер дернул три раза за веревку. Элкер откинулся назад и помахал рукой, указывая на створки лифтовых дверей, возле которых он висел. Мортимус прищурился, пытаясь рассмотреть их в неверном свете налобных фонариков, но было слишком далеко. Канцлер снова дернул за веревку, приказывая подниматься, и Элкер осторожно прикрепил новую магнитную скобу, цепляя за нее страховку. Наверняка очередной обитаемый этаж. Странно, что так высоко еще остались выжившие.

Выходы на четыреста тридцать второй, третий и четвертый оказались намертво заварены. Толстые черные швы сварки почему-то отдаленно напоминали зашитые суровыми нитками рты – очень неприятная ассоциация, Мортимус, несмотря на духоту, передернулся от неожиданного озноба. Подъем продолжился. Дальше шли очень осторожно, но больше ничего подобного на пути не встретилось.

Они выбрались наружу на четыреста сорок девятом. Этаж был необычно чистым – никаких трупов, двери в коридоры распахнуты настежь, и лампы, несмотря на дневное время, горели слишком слабо. Никаких признаков человеческого присутствия: как будто этот этаж пустовал всегда, даже когда Спутник еще нормально работал. Это была последняя стоянка перед финальной целью их путешествия, и энтузиазм в людях разгорелся по новой. Элкер и Мега, переговариваясь и улыбаясь во весь рот, вытаскивали из лифтовой шахты новые и новые мотки проводов, Сек уже копался в распределительном щитке, подключая их, Пеппи рядом с ним настраивала коммуникатор, сияя в полутьме желтым комбинезоном.

– Пойдем, откроем лестницу, – сказал Канцлер, подойдя к Мортимусу. Это тоже был ритуал – разрезать в стене проход импульсной отверткой и впустить техников и Профессора. Те обычно отставали этажей на двадцать-тридцать, приходилось спускаться и помогать им тащить оборудование.