Текст книги "Бог и наркотики (СИ)"

Автор книги: Торговец деревом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

– Мяу, – раздается сзади, а следом через ноги в комнату проскальзывает кошка.

– Стой, – успеваю тихо прикрикнуть я раньше, чем заметить, что рыжий зверь, потоптавшись на одеяле, улегся в ногах Гира. – Ладно, черт с тобой, спи здесь.

Комментарий к Глава 3.

========== Глава 4. ==========

Грохот. Громкий звон разбившейся посуды заставляет слететь с кровати, больно ударившись бедром о холодный паркет. Еще не успев разлепить глаза после долгого сна, потираю ладонями веки, сквозь тугую водянистую пленку разглядывая образовавшуюся перед носом картину: Гир стоял с пустым подносом в руках, растерянно и виновато смотря на меня, у его ног лежали осколки разбитых чашки и блюдца, в черной луже, по-видимому, из-под кофе, топились только что приготовленные бутерброды с сыром.

– Прости, – только и смог сказать Гир, все так же продолжая смотреть на все творившееся у себя под ногами.

– Что стоишь, хватай тряпку, я за веником, – нехотя поднимаюсь с помятых боков, отбрасываю на кровать скомканное одеяло и, вытянув за резинку заползшие в задницу трусы, осторожно переступаю весь этот ужас.

– Лови, – засунув руку под батарею, вытаскиваю туго скрученную посеревшую тряпку, с давних времен именуемую моей футболкой.

– Разве, ей что-то еще можно вытереть? – спрашивает он, тут же восклицая. – Блять, как же от нее несет затхлостью, – не успевает договорить, стягивая с себя свою потрепавшуюся черную футболку, а тряпку отправляет в мусорное ведро, которое я только что притащил из кухни.

– Ты что… – черная ткань накрывает лужу. – … делаешь?

Поздно.

Гир уже растирал воду по полу.

– Погоди, дай сначала осколки уберу, – наклоняюсь, плотно прижимая зеленый совок к полу, несколько движений веником и половина воды с битым стеклом и едой уже внутри пластмассового «кузова». – Всё, теперь можешь драить дальше, – сбрасываю все в ведро, наблюдая, как Гир садится на колени и, уперевшись обеими руками в тряпку, наматывает круги.

«Ну, хоть кто-то в этом доме помоет пол», – мысленно хмыкаю я, отправляясь на кухню, кажется, завтрак придется готовить самому.

– Ты так сильно хотел сделать мне приятно, что решил покормить меня прямо в постели? – дожидаюсь, когда Гир покажется на кухне и усядется за стол, продолжаю. – Это так… романтично, – протягиваю я.

– Поменьше сарказма в голосе, – как медведь, урчит он. – Я просто хотел тебя поблагодарить за помощь, – вновь прячет взгляд за волосами.

Когда он успел стать таким чувствительным к моим словам?

– Знаешь ли, одним завтраком не отделаешься, – разворачиваюсь к плите, разбивая в сковороду несколько пар яиц.

– Хватит пошлить.

– Не думал, что обедать и ужинать – такая пошлость, – закатываю глаза, наблюдая исподлобья, как его щеки покрываются румянцем. – Даже не буду спрашивать, о чем подумал ты, – хмыкаю и разворачиваюсь обратно.

– Мяу, – на кухню забегает кошка, нарушая секундно повисшую тишину в помещении, щиколоток касается пушистая голова, а животное начинает старательно урчать.

– Подлиза, – фыркаю я, не обращая внимания на ее провокацию. – Есть будешь по расписанию и даже не начинай.

– А какое у нее расписание? – между слов спрашивает Гир, разминая затекшие руки парой кругообразных движений.

– Завтрак в восемь, ужин в семь, – отвечаю я, слыша за спиной сдавленный смех, а затем и вовсе дикий гогот. Разворачиваюсь, наблюдая, как Гир отплевывается в собственный кулак.

– Ты на время-то смотрел вообще? – спрашивает он, а я тут же поворачиваю голову и вглядываюсь в циферблат настенных часов.

– Ох ты ж, – только и смог выдать я. – Половина первого, эй, – я осторожно прошелся рукой по пузу, развалившейся на полу, кошки. – Зверь, ты еще жив?

Вновь слышу смех Гира, ничем не скрываемый, на этот раз он хохочет в голос.

– И что же ты нашел здесь такого смешного? – бровь ползет вверх, замирая в вопросительном изгибе.

– Ты так забавно ведешь с ней диалог, а она отвечает всегда одним и тем же, – перестает он смеяться и вдруг вытянувшись, произносит похожее: – «Мяу».

– И что? Это животное понимает в сто раз лучше, когда ей что-то говорят, чем человек, по крайней мере, не гадит где не попадя, – Гир резко перестает улыбаться, как широко делал до этого, вдруг низко опускает голову, завешивая лицо волосами и еле слышно произносит:

– А что, я так делал? – чувствую, как ему неловко, уж настолько тяжело дались ему эти слова.

Сам понимая, что он сейчас сказал, растерянно касаюсь своих волос, почесывая голову.

– Был к этому близок, но я всегда вовремя появлялся в твоей комнате, поэтому белого друга ты навещал по распорядку, – смотрю на его длительное неловкое смущение. – Не стоит, я же понимаю, в каком состоянии ты находился, мне было несложно ухаживать за тобой, да и хлопот ты не так много доставлял, так что хватит так растерянно жаться в пол, – в Гира летит тряпка, попадая прямо в голову. – Налей лучше чаю.

Подхожу к холодильнику, доставая пару пакетиков с рыбой, опускаюсь вниз и даю кошке оба понюхать, замечая, над каким она остановилась дольше. Вскоре в блюдце животному падает несколько тушек рыбы.

– Слушай, а то, что у кошки нет половины уха и хвоста – это нормально? – злобно брошенный взгляд в сторону Гира, заставляет парня стушеваться. – Прости, шутка не получилась, – почесывает нос, а затем продолжает. – Так что с ней случилось? Откуда у тебя это животное?

– Я нашел ее около четырех недель назад, не знаю точно, не веду календарь со знакомства. Хозяева в таком состоянии выбросили её из окна, я видел, как она летела вниз.

– И что же, упала на четыре лапы и осталась в живых?

– Отнюдь. Если бы не кровать, а точнее матрас, что был под окном – кошка вряд ли бы выжила, – пожимаю плечами, поглаживая в этот момент рыжую шерсть кошки.

– А откуда там кровати взяться? – удивленно спрашивает меня Гир, ставя две чашки чая на стол, а затем подходя к шкафчику за тарелками.

– У жильцов этого подъезда наметился в этот день переезд и все их вещи, до приезда машины, были выставлены во двор.

– Вот оно что, – на стол опускаются две тарелки с приготовленной мною яичницей.

– Домой я тогда попал не сразу, пришлось пройти через ветеринарную клинику и аптеку.

– Хм… Я вот тут подумал, может, я не слышал, но называешь ты ее обычно как угодно, но не по имени.

– Все потому что у нее его нет, – пожимаю плечами. – Не придумал.

– А чего так?

– Слушай, может, дашь мне поесть? – бросаю недовольный взгляд на Гира, который отвлекая меня разговорами, успел навернуть уже половину тарелки в себя.

– Да на здоровье, – фыркает он, утыкаясь носом в яичницу.

– Если тебе так надо, можешь сам ее назвать, только никакой нежности и кислятины типа Муська, Персик и прочей поебени, понял? – Гир молча кивает, вдруг запуская на свое лицо ехидную улыбочку, что сразу мне не понравилась. – А за Терминатор, Волчий клык, Орлиный глаз и прочее, получишь по репе, – на всякий случай добавил я.

– И как творить, когда тебя там зажимают? – недовольно протянул Гир, продолжая улыбаться шире прежнего. – Но, – вдруг вставил он, чтобы я не успел передумать. – Я согласен, сегодня займусь этим важным делом и придумаю ей дворовую кликуху.

***

Захожу в комнату к Гиру, держа в руках небольшую аптечку. Парень в это время, продолжая стоять в одних трусах, заправлял постель.

– Заканчивай возиться с подушкой, больше, чем есть, ты ее не расправишь. Нужно укол сделать, садись, – Гир оторвался от предмета, которые он уже добрые пять минут пытался выровнять по краям, и опустился на кровать, тут же готовя нужную руку для уколола, согнув ее в локте.

– Я-то уже думал, что совсем в наркомана превратился, – говорит он.

Сажусь рядом, открывая железную коробку, и достаю оттуда шприц.

– О чем ты?

– Ну, пришел к такому выводу, когда нашел столько следов от игл.

– Так ты сам их себе и оставил, я-то тебя в задницу колю, – без тени сомнения развеваю его догадки.

– Пф… Что? – его голос тонет в растерянном возмущении.

– Да ладно, расслабься, я пошутил. Но признайся, первым делом ты подумал о своей жопе, а не о руке, – довольно улыбаюсь я, а встретившись с его взглядом, мы вдруг резко заливаемся смехом, разрежая эту напряженную обстановку.

Надавливая большим пальцем на кончик ампулы, ломаю стекло.

– Давай руку, – протираю антисептиком кожу и вкалываю в вену.

– Слушай, а откуда в твоей комнате столько коробок, ими же все заставлено? – спрашивает Гир, старательно отводя взгляд от своей руки.

– Нужно же мне было куда-то девать твои вещи, не выбрасывать же, – спокойно отвечая на вопрос, уже морально настраиваю себя на хаотичный град вопросов, который обрушится на меня после.

– Что? Мои вещи? – на лице Гира застывает непонимание. – Но как?

***

В коридоре появился высокий мужчина, подтянутый, в строгом, хорошо отглаженном, костюме. Сняв с себя длинный черный плащ, перекинув его через согнутую левую руку, он быстро шел в моем направлении. Ровные сосредоточенные шаги выдавали его волнение, будто сейчас он должен был попасть на собеседование, от которого напрямую зависела вся его карьера.

«Лучше бы сейчас это было именно так», – могла скользить в его голове такая мысль. «Пусть лучше карьера, чем жизнь собственного сына, что висит на волоске».

Каких огромных трудов мне стоило достать его номер сотового, каких усилий – попасть в диалог с ним, когда мужчина был один и наш разговор никто не мог слышать, все же ситуация в их семье мне неизвестна, а подвергать риску нервные клетки еще и матери было отчаянным делом.

Обрисовав кратко ситуацию, я лишь просил о его скором приезде, который ждать себя не заставил – отец Гира был здесь уже следующим вечером. Я задержался в кабинете химии, когда меня настиг его звонок, он без каких-либо колебаний согласился приехать в институт.

– Здравствуйте, – он подал мне руку для рукопожатия, на которое я тут же ответил.

– Добрый вечер, я уже представлялся по телефону, но сделаю это еще раз, я Брайан Иззи, Вы можете обращаться ко мне по имени, – мы прошли в класс и я сел за одну из парт, оставив свое рабочее место пустовать.

Сорокалетний мужчина, на удивление, как две капли воды похожий на Гира, опустился на стул рядом. Выступившая испарина на его лбу выдавала волнение, но он очень умело держал себя в руках.

– Вы можете звать меня Рэем, я благодарен Вам за Ваш звонок, жене я сказал, что уехал по рабочим делам, у меня часто командировки бывают. Передавал привет от Гира, тактично соврав, что разговаривал с ним утром, она сейчас в больнице и ей нельзя волноваться, – о состоянии матери парня я слышал, Рэй лишь вкратце разъяснил мне, что болезнь, которую нашли у нее пару лет назад, начала прогрессировать с бешеной скоростью.

– Вы все правильно сделали, нам некогда расстраивать ее, слишком мало нам известно, – я провел ладонью по закрытым векам, сегодня была очередная ночь без сна, наверняка, фиолетовые синяки под глазами выдавали меня. – Позвольте мне рассказать о своем мнении, прежде чем мы доберемся до больницы, и Вы увидите своего сына в таком состоянии, в котором он находится сейчас, – дождавшись решительного кивка, я продолжил. – Мое мнение заключаются в следующем: я считаю, что нужно в срочном порядке перевозить его домой, в нашем городе слишком распространенны слухи о больнице, в которой он сейчас лежит, людей там превращают в овощи…

На этот раз краткого описания ситуации не понадобилось, я рассказал во всех красках и подробностях все то, что произошло за последние несколько месяцев. О том с чего все началось, и каким трагичным образом может закончиться. Я прекрасно понимал, когда Рэй услышит обо всех подробностях, в которых участвовал не только его сын, да и я сам, человек, как ему сейчас кажется, помогающий Гиру, реакции можно будет ожидать разнообразной. От смеси гнева и негодования, под состоянием которых он полезет на меня с кулаками, контролируемую ярость, после чего он просто уйдет, хлопнув дверь и даже растерянность, но Рэй разрушил все мои ожидания. Он проявил такое понимание ко мне и к своему сыну, что я даже растерялся по началу.

– Все когда-то совершают ошибки. Если ты терзаешь себя за то, что виноват в состоянии Гира, и делаешь все это лишь для того, чтобы загладить вину, то мы сможем смело разойтись по разным дорогам. Зла на тебя никто не держит, – говорит он, устало потирая лоб.

– Вы неправы, – смею я возразить, делая тон голоса в разы ниже, но при этом так, чтобы он не звучал нерешительно. – Я не живу жалостью, это слишком отвратительное чувство. Я помогаю Вашему сыну не потому, что пытаюсь перед ним или перед собой искупить вину. Его никто и никогда не тянул туда за шиворот, не заставлял пробовать немереное количество той дряни, что он попробовал. Просто за то недолгое время нашего общения, обстановка, в которой мы виделись, заставила нас сблизиться. Ваш сын мне не друг, потому что это слишком высокое слово для наших взаимоотношений, но он тот человек, которому я готов помогать бескорыстно.

– Спасибо, это то, чего я больше всего хотел услышать от Вас.

***

Серо-голубые глаза, хорошо отчерченные высокие скулы, прямой нос и линия тонких губ, мужской грубый изгиб бровей. Они так похожи. Рэй сидел на стуле рядом с высокой кроватью на металлических ножках, одна его рук старательно сжимала руку Гира, вторая же сосредоточенно покоилась на колене, ее пальцы слабо были сжаты в кулаке, лишь создавая некую форму.

Он присутствовал здесь уже четвертый день и за все это время не обмолвился ни словом с лечащим врачом, одного взгляда на него при первой встрече хватило мужчине, чтобы понять шарлатанскую натуру старика.

– Брайан, – позвал он меня, заставляя оторваться от чтения свежей газеты и переключить взгляд на него: все это время я сидел на свободной кровати напротив. – Сегодня мне звонили из больницы, состояние жены ухудшилось – ей требуется операция.

– Вы можете уехать в любой момент, как Вам будет удобно, – говорю я то, что Рэю и без того известно: он знает, что навещать Гира каждый день в этой больнице мне не составляет особого труда.

– Я понимаю, но дело не в этом, – говорит он, продолжая всматриваться в бледное лицо собственного сына.

– Если я могу чем-то помочь, то только скажите.

– Можешь, – на удивление резко говорит мужчина. – Я не доверяю этому Морису и хотел бы перевести сына из этой больницы.

– Других таких клиник нет, она одна в нашем городе.

– Я собираюсь продавать квартиру Гира, часть суммы уйдет на оплату операции жены, часть придется отвесить доктору за своевременную выписку Гира и отсутствие каких-либо записей в его медицинской карте, – мужчина говорил не спеша, тщательно взвешивая каждое слово, белый халат, что был накинут на его плечи, медленно сполз по спине, когда он прижался туловищем к высокой спинке стула. Откинув голову назад, Рэй закрыл глаза. – Я могу попросить тебя об одолжении? Тебе не обязательно соглашаться, – я понимал, к чему ведет Рэй, но больше всего хотел услышать эти слова из его уст, а не строить догадки или же сразу подписываться на что-то молча.

– Смотря, о чем Вы хотите меня попросить.

– Я не могу забрать сына с собой, жена не должна видеть его в таком состоянии, если что-то случиться, – он остановился, вновь бросая долгий взгляд на Гира. – Я расскажу ей об этом постепенно, подготовлю…

– Ничего не случится, – добавляю я, понимая, что мужчине едва нужно слышать такие слова.

– И все же. Я хочу попросить тебя, чтобы ты взял все заботы о нем на себя, я оплачу счета, которые понадобятся на его лечение и…

– Не нужно, я согласен. Так даже будет лучше, мне надоело дышать каждый день хлоркой, в доме же я смогу заботится о нем иначе, чем это делают здесь.

***

– Он часто звонит…

Гир сидел на полу, опустив голову между колен. Все это время, что я рассказывал ему, отвечая на его редкие вопросы, он не менял своего положения.

– Ты уже говорил отцу, что я пришел в себя? – едва слышно спрашивает парень до неузнаваемости охрипшим голосом.

– Еще не успел, за эти две недели промежуток звонков всегда составлял два дня.

– Не говори, пожалуйста, – просьба Гира заставляет остановиться.

– Почему же?

– Не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии, я знаю, что он тут же приедет, поэтому попытаюсь хотя бы на этот раз сделать все иначе…

– Хорошо, но представь себе его переживания: твоя мама все еще в больнице, ты – по ту сторону реальности, он остался совсем один.

– Нет, – серьезно отвечает парень, вдруг отклоняясь назад всем телом и облокачиваясь на мои ноги, утыкаясь макушкой мне в колени. Мое положение не дало сделать ему большего, я же просто остался сидеть на диване, не шевелясь. – Он не один и знает это лучше, чем мы. От того, что он увидит, будет лишь хуже… Ты можешь сказать ему, что состояние мое изменилось, что начинают появляться заметные признаки жизни и, возможно, постепенно изменения вернут меня к ней, но не больше. Это только все испортит.

– Я сделаю, как ты скажешь, но… – я запустил в его волосы ладонь, пропуская между пальцами черные прядки, резко сжав их в кулаке, зафиксировав голову парня на своих коленях, я навис над его лицом, заставляя наши взгляды встретиться. – … если сделаешь хуже, я сам поквитаюсь с тобой за него. Он показал себя слишком расточительным и собранным человеком, чтобы ловить такие подачки от своего сына после всех усилий!

– Я никогда не сделаю родителям больно, – он смотрит на меня не шевелясь. В его взгляде проскальзывает такая решительность, он даже не моргает. – Никогда.

– Легко говорить, когда ты уже это сделал, но… – что будет с того, что я вновь начну его упрекать? Правильно. Будет лишь хуже. Поэтому я добавил: – У тебя еще есть шанс все исправить, – разжимаю ладонь, отпуская натянутые волосы, что, едва изгибаясь, упали на мои колени: своего положения Гир так и не поменял, продолжая подпирать мои ноги своим телом, я же оставил руку на его голове, чувствуя, как отдает теплом от его кожи.

***

Делаю несильную затяжку, ощущая, как гуляет по легким густой смог. Ветер приятно холодит кожу. Опираюсь на согнутые локти, касаясь глади деревянных перил. Несколько щепок впиваются прямо в кожу, заставляя поморщиться. Кажется, придется посидеть вечером с иголочкой, вытаскивая занозы, чтобы не сгнили прям там. Сейчас же все равно. Но рано или поздно нужно взяться за покраску балкона, хотя бы перил. Ведь это уже не в первый раз.

– Эй, – доносится сзади, а через секунду рядом со мной оказывается Гир, вставая в такую же позу. – Я тут… Ай, – дергается, чуть не вваливаясь в дверной проем обратно в комнату. Разочарованно смотрит на свои руки. – Ну, вот. Вогнал щепку, – довольно ухмыляюсь, глядя на его растерянное лицо и сгустки паники, скопившейся в глазах.

– Ты чего-то хотел?

– Да, – отряхивает руки и на этот раз просто встает рядом.

Жую зубами сигарету, как можно дольше собирая на ней стручок пепла, чтобы стряхнуть его позже вместе с бычком.

– Что же?

– Я тут набросал пару вариантов, – в руках Гира появился небольшой свернутый листок. – Я придумал имя кошке, да не одно. На всякий случай, если первое тебе не понравится, написал второе, а там и третье, и четвертое.

– Сразу нет.

– Эй, чего? – возмутился он. – Я ведь еще не начал даже.

– А мне-то что? Я тебя имя просил придумать, а не «подобрать варианты».

– Да ты послушай сначала.

– Уверен, что стоит? – подозрительно кошусь на него, но замечая нарастающий гнев в его взгляде, снисходительно киваю. – Начинай.

– Зинаида.

– Че?

– Зинаида! Нашел в Интернете. Одно из русских имен, круто же будет, если кошку будут звать, как россиянку. Она же у тебя такая же безбашенная.

– Давай следующие.

– Иннокентий.

– Кошку? Мужским именем?

– Ну, а что? – пожимает плечами. – Это на тот случай, если тебе первое не понравится, ты же помнишь?

– К сожалению, имею память ни как у рыбы.

– Алиса.

– В стране чудес, что ли?

– Нет, просто Алиса.

– Следующее.

– Что ты как в борделе «следующая», «следующая», ты лучше на языке смакуй – А-ли-са.

– Я долго ждать буду?

– Ладно, сейчас, – вновь утыкается взглядом в листок. – Царапка?

– Ебанулся? Она тебя хоть раз когтями огрела за это время?

– Нет.

– А жаль.

– Рыжая?

– Ей и без такого имени хватит цвета.

– Черная? – немой вопрос в моих глазах заставил его продолжить. – А что? Абстракционизм, никто и не догадается.

– Амелия?

– Нет.

– Польша?

– Нет.

– Китай?

– Нет.

– Азербайджан?

– Я в тебя сейчас пепельницей кину, – огрызнулся я, меня начинал напрягать его список. Назвать кошку в честь страны, с какого лешего?

– Я знал, что ты не согласишься.

– И?

– Но у меня больше нет других вариантов, смотря на это чудовище, у меня только одно имя на ум приходит.

– И какое же? – сигарета летит вниз.

– Иуда!

– Заебись, назовем ее так.

– Но… пх… как же?

– Я пошутил. Все имена галимые, пусть лучше без твоего позорного клейма ходит. Закрыли тему.

– Ну-у-у, ладно, я просто предложил свою помощь.

– Лучше бы посуду после ужина помыл.

– Есть, босс.

Гир скрылся за дверью балкона, оставив меня в полном одиночестве. Я же, вновь сливаясь со звуками проезжающего транспорта, облегченно выдохнул. Иногда абсурдность его мышления заставляет меня поражаться, не всегда можно свести на юмор все жизненные обстоятельства, но сегодня я упрекать его не хочу. И без того так редко вижу, как он улыбается…

Комментарий к Глава 4.

========== Глава 5. ==========

Громкий кашель заставляет в мгновенье ока разлепить глаза. Со скоростью спринтера срываюсь с места, по пути захватываю из ванны заранее приготовленный таз. В комнату вбегаю почти на лету, подскакиваю к согнувшемуся на полу Гиру, что стоя на карачках, опустив низко голову, захлебывается в собственном кашле. Опускаю зеленый пластмассовый таз рядом с ним, обхватывая руками его длинные волосы, собираю в большую копну, удерживая на затылке. Несколько волосинок все же вылетают, падая прямо на лицо, но я не спешу их поправлять, сейчас чистота не так важна.

– Суй пальцы в рот, – сухо произношу очередную команду, понимая, что он едва меня слышит.

Безжизненный взгляд в пустоту, покрасневшее от кашля лицо и побелевшие губы.

– Ну, же! Давай, – уже шиплю, улавливая лишь бешеный ритм собственного сердца, кажется, что оно выломает всю грудную клетку через секунду и вывалится прямо в этот тазик, пачкая его сгустками крови.

Хватаю его за руку, зажимая своими пальцами его большой палец, мизинец и безымянный, заставляя торчать лишь два нужных. Сам запихиваю ему в рот его руку, толкая пальцы как можно дальше в глотку. Вздрагивает, а затем уже сам засовывает их глубже. Наконец, рвотный ком, поступивший к его горлу минутой ранее, выходит. Таз постепенно наполняется серо-желтой массой, а комнатный воздух смешивается дурманным запахом желудочного сока.

Его лицо кривится от неприятных ощущений, я же неотрывно продолжаю наблюдать за его болезненными судорогами.

– Приди же в себя, наконец. Мне надоело смотреть на это жалкое выражение лица. Ты и сам себе не позволишь проникнуться жалостью к себе. Не в твоих это принципах.

Очнись же!

***

Открываю глаза, наблюдая над собой обтянутый сумраком потолок. Каждую ночь снятся отрывки минувших дней, заставляя раз за разом окунаться в эмоции, разнообразный шквал которых я испытывал. Вытягиваю перед собой руки, растопыривая пальцы, пропускаю через них невидимые струи воздуха.

Так и с ума сойти не долго.

Бесшумно поднимаюсь с кровати, нащупывая под ногами сотовый, тянусь за ним, не поднимая с пола, нажимаю на кнопку, заставляя дисплей загореться. Все, что нужно мне узнать – время. На часах половина третьего. Ночь еще в самом разгаре.

Касаюсь ладонью вспотевшего лба, шумно выдыхаю, стирая влагу одним движением. Может прогулка до графина с водой на кухню немного отрезвит голову?

Выхожу в коридор, замечая у противоположной стены тонкую полоску света: в комнате Гира все еще работает лампочка. Взъерошив волосы, потягиваюсь. Приближаясь к двери, тянусь к ручке, чтобы проверить, как он там, но доносящийся изнутри голос, заставляет замереть.

– Ты ведь меня понимаешь?

Опускаю руку, так и не открыв дверь, столбом стою перед ней, продолжая вслушиваться в монолог Гира. С кем он разговаривает?

– Я знаю… понимаешь, тебя выдают твои глаза, – даже отсюда слышу, как он шумно выдыхает.

– А Он… не понимает, до сих пор не понял, – слышится протяжное урчание, после чего Гир добавляет: – И давно тебя так гладили? А ты ведь совсем ручная, зачем тогда притворяешься такой дикой? – на моих губах невольно появляется улыбка: всё это время он разговаривал с кошкой.

Опускаюсь на пол, прижимаясь к двери, что ведет в туалет. Комната совсем рядом, поэтому стоять возле нее нет смысла, все и так отлично слышно.

– Я и сам себя порой не понимаю. Мы ведь были Там с Ним кем-то друг для друга. А сейчас, – он на секунду замолкает. – Лишь пустые разговоры.

«О чём это он?» – немой вопрос застывает на губах, когда я слышу продолжение.

– Хотя, о чём это я? Ведь я так боялся его, себя, того, что между нами происходило, а сейчас этого ничего нет, и я должен просто радоваться, – слышу сдавленный смех. – Порой я чувствую, что схожу с ума. А ты… – вновь слышится продолжительное урчание. – У тебя такие же глаза как у Него. Только твои не меняют цвет, они состоят сразу из двух, а Его меняют. Если в комнате очень светло они становятся зелеными, если же свет приглушен – карими. Всегда это замечал, представляешь? Сам чувствую, как всё это глупо звучит, но ничего поделать не могу. Потому что. Потому что запутался.

Встаю с пола, машинально проводя по ткани трусов ладонью, отряхивая ее. Лучше сейчас сделать вид, что я ничего этого не слышал. Знаю, что мне бы самому было неприятно, если разговор, который больше предназначен для внутренних размышлений, застал кто-то.

С походом на кухню пришлось повременить, жажду – отставить в сторону, я молча вернулся в свою постель, не переставая думать о том, что же такого было между нами в его фантазиях. Ведь я прекрасно понимал, что он вел речь обо мне. Чувствовал.

***

Фоном звучит приятная музыка, рядом вальяжно, до чертиков медленно передвигаются люди, на удивление молодые особы, как старые клячи, переставляют ноги. Атмосфера вокруг будто замирает.

Алые тонкие губы, на которых сейчас нанесен не один слой ярко-красной помады, потягивают из соломинки коктейль. Взгляд из-под наращенных ресниц стреляет на меня уже на протяжении трех часов, словно я мишень. Белокурые локоны волнами лежат на плечах, которые и в этот раз целомудренно прикрыты легкой кофточкой.

– Он ведь меня так любит, – продолжает Бриана недавно начатый разговор о ее брате. – Ты не представляешь, как меня иногда раздражает его чрезмерная опека надо мной, – морщится она, проглатывая очередную дольку лимона.

– А что тебя не устраивает? – как бы между прочим скучающе пожимаю плечами.

– Ну, вообще-то я его старшая сестра и правильнее было бы мне проявлять о нем заботу, а не наоборот, – мне даже на секунду показалось, что она растерялась.

– А что тебе мешает?

– Брайан, посмотри на меня… – вдруг растерянно произносит она. – Я же ходячая табличка с надписью «пожалейте меня», он прекрасно понимает, что в отношении с мужчинами у меня никогда и ничего не будет гладко, боится, что кто-то разобьет мне сердце, заставит его сестру переживать. Я бы просто не успела попечься о нем больше, чем он разрешает. После следует очередная забота с его стороны. Он ищет мне кавалера, оплачивает его свидания, думая, что я ни о чем не догадываюсь. Уверен, что такой лживый способ – лучший выход.

– Ты же, конечно, думаешь иначе…

– О чем ты? А разве не понятно? Стив не сможет удерживать рядом со мной своего наёмника дольше, чем он сам сможет меня вынести. Если дело доходит до элементарного поцелуя, парень, как фарфоровая кукла, ломается прямо у меня на глазах. После его опять неожиданно заменяет новый ухажёр, – иногда, между строк, я стал ловить себя на мысли, что испытываю некое подобие жалости к ней. То чувство, которое в этой жизни я больше всего презираю. Просто мне кажется, что эта девушка может заслуживать лучшего для нее положения, а брат ей только мешает. Пока он опутывает ее людьми, в руках которых маска, настоящие эмоции обходят ее стороной. Просто потому, что даже не могут подступить к Бриане.

– Но тебе же нравится такая игра, и ты неплохо справляешься со своей невинной ролью жертвы, не так ли? – опускаю бокал на скатерть, сегодня мне совершенно не хочется с ней пить.

– Скорее всего, я просто вынуждена получать от этого удовольствие. Иногда приходится говорить, что я сама бросила своего ухажёра, который, на самом же деле, в очередной раз сдулся в самый неожиданный момент. Мне попросту их жалко. Да, они получают за это деньги, но нервную систему за такую ничтожную сумму им никто не восстановит. Брат слишком расчетлив.

– А ты слишком змееподобна, чтобы отпустить свою жертву до того момента, как ее постигнет такая участь, – мне не страшно говорить ей о своих мыслях, питать фальшью человека, который живет с её помощью, не в моих планах.

– Ты прав. Я не могу просто в первый же день их работы сказать, что мне неприятно их внимание. Обыграть ситуацию так, чтобы брат подумал, что я купаюсь во внимании окружающих, и оно мне пресытилось. Что мне нужен покой.

– И ты делаешь все совершенно иначе, заставляешь беднягу рвать задницу, дабы доказать Стиву, что он чего-то стоит. А точнее – той суммы, которую получает.

– Может, и так. Каждый из этого объемного треугольника получает выгоду. Здесь нет белых ворон, не существует козла отпущения. Каждый ведет игру по своим правилам, – ухмыляется Бриана, не отрываясь от своей тарелки.

Порой мне кажется, что большая часть проблем заключается в ее чрезмерном обжорстве. Жаль только, что девушка упорно пытается найти себе принца на белом коне, а не такого же простого смертного человека, который так же неравнодушен к еде.

– Уверена, что он никогда не догадается о том, что…

– Что я знаю о его театре, нет, он слишком занят работой и поиском очередного спутника для меня, ему некогда вникать во что-то так глубоко, – отмахиваясь, уверенно заявляет Бриана.

***

Сижу на кровати, внимательно вчитываясь в напечатанные строки новой книги. На коленях мирно покоится спящая кошка, тихо посапывая и изредка вздрагивая ушами. Скоро все раны обрастут, вновь покроются густой шерстью и будет едва заметно, что у животного были какие-то проблемы. Нет, конечно, отсутствие части хвоста ничем не скроешь, но, по крайней мере, этот обрубок будет аккуратно обрамлен рыжей шерстью.

Рядом на диван опускается Гир, потирая сонные глаза, бросает мимолетный взгляд на кошку, а потом на меня. Он, наконец, разобрал несколько коробок со своими личными вещами и ходит не в растянутых футболках, а в более приличной одежде. Синяя борцовка, черные чуть выше колена шорты.