Текст книги "Самое сильное (СИ)"

Автор книги: TolstyjRyzh

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Он снял перчатки, крепко взял Мабель за плечо, и внезапно несильно ударил ее по лицу, так быстро, что никто не сумел этому помешать. Бланш ахнула и попыталась оттолкнуть рыцаря, но тот крепко держал девушку, пока истеричные рыдания не перешли в тяжёлые вздохи и слезы. После чего Сен Клер спокойно передал госпожу на попечение служанки, которая уложила ее на лавку и укрыла одеялом.

– Спасибо, друг мой, – учтиво произнес де Баже, садясь на лавку подле девушки,. – Я мало чего не люблю так, как женские слезы. Вот истинная власть леди над нашим братом. Успокойтесь, душа моя,. – обратился он к все ещё плачущей Мабель, крепко обняв ее, закутав в одеяло наподобие рулона ветчины.

Бланш сделала слабое движение, словно намереваясь помешать рыцарю, но остановилась, увидев, что усмирение подействовало на девушку весьма благоприятно – та притихла и только всхлипывала, безотчетно прижавшись к мужчине.

В наступившей тишине отец Варфоломей тяжело вздохнул.

– Да, дети мои, трудно вам пришлось. И все же, – глаза его с укором скользнули по храмовнику, – вам следует держаться вместе. Только сообща вы сможете противостоять напасти.

– Для того, чтоб чему-то противостоять, хорошо бы знать, о чём идёт речь. По всем недомолвкам и намеком, при всем уважении, нельзя понять главного. Рассказывайте, отец Варфоломей, мы впитываем каждое ваше слово, как губка,. – послушница дрожала от холода, но стояла прямая, как копьё, сложив руки на груди, ожидая ответа.

Хамон на минуту отложил лютню, взял одно из одеял и с поклоном предложил его девушке.

– Благодарю вас, сударь, – она улыбнулась шуту и Сен Клер внезапно ощутил что-то странное в груди.

Давно забытое чувство, он и не думал, что способен испытать его вновь.

Впрочем, минуту спустя старый священник начал свой рассказ, и тамплиер весь превратился в слух.

– Дети мои, мне известно далеко не всё, и в то же время я попытаюсь пролить немного света на происходящее. Итак, несколько месяцев назад ко мне прибыл посыльный от уважаемого господина, сэра Адальберта ле Дюка. Он принес тщательно запечатанное письмо, и на словах предписал мне вскрыть его без свидетелей, что я и сделал. В том письме была кратко изложена история некоего амулета. Нужно сказать, что при этом оговаривались чрезвычайно строгие условия. Сэр Адальберт умолял меня о помощи, он боялся, что этот сильнейший артефакт попадет в неправильные руки. Я долго колебался, но господь бог укрепил меня и дал мне силу и знания, чтоб вынести эту ношу. Сама ценная вещь должна была храниться в нашей обители, дабы потом попасть к королеве матери.

– Погодите, святой отец, – Осберт не скрывал своего удивления, – отец говорил мне, что я должен просто отдать вам амулет. Он ничего не упоминал о ваших знаниях!

– Верно, сын мой. Прошу простить меня, но, возможно, отец утаил от вас часть информации, уж и не знаю, намеренно или нет, – в голосе священника появились лукавые нотки, что не укрылось от слуха рыцаря.

– Старый интриган! – вполголоса пробурчал тот – Его уже фамильный склеп заждался, а туда же!

– Простите, на чем я остановился? Ах, да, так вот, я изучил имеющиеся в нашей обители книги, коих оказалось недостаточно. В поисках нужных знаний я исколесил все окрестные прецептории, обители и монастыри, обивал их пороги и умолял о помощи. Наконец, в отдаленной обители мои поиски увенчались успехом.

– Так о чем мы говорим? – вмешался де Баже, слушавший долгое вступление с некоторым пренебрежением.

Как и вся неграмотная знать тех времён, он считал чтение книг скучным и бесполезным занятием, уделом монахов и слабаков.

– При чем тут этот шут и его лютня? Какого дьявола по замку шляются неупокоенные трупы? И как нам все это остановить? Говори, старик, не темни, а то ты ходишь вокруг да около, а, как говорят сарацины, “караван уже ушёл”.

– Терпение, мой юный друг, – священник, казалось, не слишком удивился грубости капитана наёмников,. – Как я имел возможность узнать из старинных рукописей, в древние времена был создан некий артефакт, могущий исполнить любое, но искреннее желание своего владельца.

– Любое? – ахнул Джослин, от удивления подавшись вперёд,. – То есть, захоти я, к примеру, стать Папой Римским, и нате вам, пожалуйста?! Это ж сколько можно всего наворотить, ежли у тебя такая вещица есть, а?!! – восторг оруженосца не передался остальным. Сен Клер шикнул на паренька, а Хамон тихо сыграл что-то очень мрачное.

– Да, мой юный друг, но есть несколько условий. Слышал ли ты сказки о бесах, искушающих честных людей и обещающих им несметные богатства? – дождавшись кивка, отец Варфоломей продолжал: – Любая вещь, которая не от господа бога нашего, суть зло и ересь, оскверняющая сердце того, кто пытается ей управлять. Ибо нет такого искушения, которое не придумает для человечества лев рыкающий, он же дьявол.

Осенив себя крёстным знамением и дождавшись, пока слушатели последуют его примеру, старик отпил воды и продолжал:

– Сия богомерзкая вещица не действует просто так, подобно волшебным палочкам из побасенок глупых селян. О нет, она требует платы и платы кровавой. Притом, должны быть соблюдены и другие условия. Амулет должен быть напоен кровью, помещен в травы и лишь тогда он исполняет истинное желание своего владельца.

– Что значит истинное? – спросила Доминика.

Послушница затаила дыхание, как ребенок, слушавший страшную сказку.

– Истинное, дочь моя, это то, чего ты в самом деле хочешь всей душой. Не мелкое и суетное желание богатства, счета и иных мирских благ, а то, без чего в данный момент владелец амулета не сможет.

– Чего не сможет? – переспросила девушка.

– Ничего не сможет, дитя мое. Так вот, поскольку над амулетом нужно было провести сложный обряд, я не слишком боялся, что он попадет в неправильные руки. Сэр Осберт успешно сразился на турнире, а на обратной дороге должен был передать мне амулет и добраться до обители, дабы охранять нас в пути. В общем, дальше вы уже догадались – барон откуда-то узнал про амулет и решил его похитить. Он подкупил лесной сброд, те атаковали меня и братьев, их увезли, а меня сочли хранителем ценного артефакта и привезли в Паэнгард,. – он опустил голову,. – Под страхом пыток я не утаил от барона ничего. Впрочем, сейчас я понимаю, что он и сам знал о силе амулета. Он запер меня здесь, распорядился принести сюда еду и воду, даже какие-то рукописи, факелы. Мне показалось, в своем скудоумии, что он готовит надёжное убежище, на случай предательства. Но я и помыслить не смел, что он разберётся, как именно использовать амулет, да ещё и так страшно его применит….

– Святой отец, не будьте к себе слишком строги, – живо откликнулась послушница,. – Нас захватили в плен примерно так же,. – она повернулась к Осберту и гневно сказала: – Теперь я понимаю, что вы вовсе не были столь больны и беспомощны, сэр рыцарь! Вы умело воспользовались моим состраданием, чтоб спрятать амулет среди моих лекарственных трав. Так же вы использовали своего преданного шута, не так ли? – она повернулась к Хамону, который с отсутствующим видом смотрел куда-то за спину священнику.

Осберт кашлянул, будто в смущении.

– Сударыня, нет смысла так кричать. Да, я поместил амулет в вашу сумку, дабы он не достался сумасброду, взявшему нас в плен!

– Да если бы вы, сэр рыцарь, не напились, как свинья, на пиру после турнира, никто бы вас в плен не захватил!!

– Сейчас это уже ничего не меняет. И кстати, мой шут, он же мой оруженосец, пострадал по воле нашего монарха, всемилостивейшего короля Ричарда Львиное Сердце!

– Это как? – поднял бровь старик, видимо, он не был посвящен в ту часть истории.

– Ещё в то время, когда мы были в Палестине, Хамон, будучи моим оруженосцем, умудрился какой-то глупой выходкой разозлить короля. Буквально за несколько дней до того король получил в дар этот трижды проклятый амулет. От кого, не знаю, но подозреваю, что это был “данаец, дары приносящий”. К амулету прилагалось короткое письмо, в красках расписывающее его достоинства и возможности, а также призывая соблюдать осторожность и умеренность в своих желаниях. Король заинтересовался и пожелал лично проверить волшебные свойства подарка. Тогда он призвал меня к себе и приказал привести Хамона.

Лицо храмовника выражало презрение.

– И ты отдал своего оруженосца? Даже не попытавшись предложить иного? Впрочем, чего с тебя взять, избалованный папенькин сынок!

– А что бы ты противопоставил прямому приказу своего монарха? – огрызнулся ле Дюк,

– Да что угодно, nom de Diue! Пленного, чужого слугу, кровного врага! – сэр Этьен согласно кивнул на эти слова.

– Пфф, тебя спросить забыл, как мне было себя вести. А, точно, нужно было предложить одного болтливого тамплиера,. – рыцарь мрачно усмехнулся, – Ты дурак, Сен Клер, ни черта не смыслящий в магии. Он поставил меня в такие условия, что участь Хамона была предпочтительнее любой другой.

– Я не понимаю… – беспомощно произнесла Доминика.

– Нечего понимать. Ричард дал мне амулет и приказал мне окунуть его в травы, потом в чашу с кровью. После этого он поставил моего оруженосца на колени и пригрозил мне, что ему немедленно отрубят голову, если я сейчас не загадаю желание. Хамон закричал “Господин! Простите меня, господин, я был вам верен!”. – он оглянулся на шута, которого его рассказ, кажется, не интересовал.

Я не знал, что загадать и не понимал, почему именно я должен это делать. И тогда его величество сказал: “Если твой проказник-оруженосец станет шутом и будет лишь петь, я, пожалуй, оставлю его на свою потеху”.

Я пожелал этого всем сердцем, и когда Хамон открыл рот, он смог лишь петь или читать стихи.

– То есть, это не обет?! Он не бесноватый, а просто не способен говорить?! – Сэр Этьен поражённо расхохотался, Сен Клер последовал, правда, гораздо более сдержанно, его примеру.

Старый настоятель печально покачивал головой, Мабель тихо слушала, закрыв себе рот ладонью. Осберт опустил глаза. Доминика была в ярости. Никогда она не слыхала о подобной низости и гнусности. Заколдовать человека, пусть и слугу, лишь для проверки!

– А что было дальше?? – спросил, отсмеявшись, де Баже.

– Хамон стал шутом, именно тогда он и взял себе это имя, как я понимаю, оно было в одной из баллад. Прежде его звали иначе, но это неважно. Король Ричард попал в плен во время возвращения в Англию, к Леопольду Австрийскому. Я сумел сбежать с амулетом. Он наказал мне доставить его Алиеноре Аквитанской, королеве-матери. Оруженосца отпустили, так мы с шутом снова оказались вместе. Он давно простил меня, да и кроме этого, какой у меня был выбор?!

– Неужели у вас не было искушения использовать амулет? Вы могли бы помочь вашему оруженосцу, накормить голодных, вылечить страждущих!

– Я не мог этого сделать, хоть и хотел, не скрою. Кроме крови, которая обязательно должна быть свежей, есть еще травы. Да и истинное желание… Короче, ни черта у меня не вышло. Отец тоже пытался, не добившись хоть какого-то результата. Тогда он написал отцу Варфоломею, который в миру немного знался с алхимией.

– Я давно оставил это богомерзкое поприще, но тут был исключительный случай.

– Какая же вы скотина, сэр Осберт! – устало сказала Доминика – Ради своих амбиций, вы предали того, кто полностью зависел от вас. Использовали меня, хотя я ничего вам плохого не сделала.

– Сударыня, я не собираюсь отвечать на ваши дикие и нелепые обвинения! – надменно произнес ле Дюк. – Очевидно, что вы своим женским умом просто не в силах оценить и принять происходящее целиком. Во все времена великие открытия требовали жертв!

– Которые, конечно же, должен был принести кто-нибудь другой, – насмешливо подхватил Сен Клер. – А мне вот другое интересно. С какой радости сам Ричард Да-и-Нет не захотел воспользоваться амулетом? Почему не вызволил себя из темницы, не захватил Иерусалим, да что там Иерусалим, всю Ссвятую Зземлю? И не надо рассказывать мне о том, как его величество любит приключения в стиле какого-то сэра Бэвиса или иных Тристрамов. Одно другому не мешает.

Священник пожал плечами, однако от проницательного взора храмовника не скрылись злые огоньки в глубине его глаз.

– Не могу знать, – ответил он. – Вероятно, его стесняло то, что амулет исполняет лишь истинное желание владельца. Или для Ричарда важнее было скорее доставить амулет матери, дабы она могла помочь ему достойно управлять страной.

Сен Клер мрачно ухмыльнулся.

– Алиенора Аквитанская душит простой народ налогами, чтоб собрать выкуп на обожаемого сынка, в очередной раз жаждой приключений на свою здравницу, навлекшего на себя беду. Я не являюсь его подданным, но на месте англичан просто взбунтовался бы. И они ещё считают принца Иоанна бедствием! Да любому ежу в лесу ясно, что монарха хуже, чем Дикон да-и -Нет, земля не родила!

– Сэр храмовник! Хотя бы из приличия, если уж не из осторожности, избегали бы вы вести о богопомазанном короле столь нечестивые речи! – запротестовал священник.

– В этом каменном мешке можно вести любые речи. Все равно мы пока не знаем, как выбраться отсюда,. – Этьен спустил спорщиков с небес на землю.

– Позвольте мне прервать ваши вечные споры, позвольте расшатать скрепы и опоры. Время беспощадно: оно как волчица. Вот мы сидим здесь, а оно мчится (Гребенщиков, “Время Н”)– тихонько пропел шут, впервые подав голос после рассказа своего хозяина.

Факел догорал, и ни у кого не было сил и желания встать и зажечь новый. Понимание их бедственного положения вдруг предстало перед честной компанией. Молчание нарушалось только дыханием Мабель, уснувшей на скамье, головою у Этьена на коленях.

Было душновато, хотя подземелье продувалось, судя по колебанию факела. Сложно было определить время, но судя по ощущениям, давно миновала полночь. Холод проникал в кости и одеяла оказались кстати.

– Хамон прав,. – голос послушницы нарушил воцарившуюся было тишину,. – Нам нужно выйти отсюда и попытаться понять, где амулет. Мы проследили его до момента, когда Айлуфа вытащила его из моей сумки, но далее его следы теряются.

– Зачем? Наивная девочка, ты не теряешь надежды вылечить проклятых? Почему бы нам не отсидеться тут, пока они не перебьют друг друга? – спросил Осберт, и в кои-то веки мнение остальных было на его стороне.

– Не знаю никого, кто сейчас рискнул бы покинуть этот гостеприимный подвал, даже ради крупного вознаграждения, не то что высоких идеалов. – заметил де Баже.

– А я не знаю, имею ли я здесь право голоса, милостивые господа, но я склонен поддержать сэра Осберта,. – священник приоткрыл дверь в отхожее место, чтобы дамы могли пройти туда, “куда и король”, по выражению Джослина, “ходил пешком”.

Джослин и Андрэ промолчали, хотя было заметно, что им не слишком-то нравится идея покидать безопасный подвал.

Вернувшаяся в помещение послушница выглядела растерянной.

– Однако же, господа, мы не можем позволить чудовищам выбраться из замка. Мы уже видели, что их одержимость распространяется, подобно оспе в осажденном городе. Как вы думаете, насколько быстро эта зараза достигнет города? Разойдется по стране? По миру? Вы хотите, как персонаж детской сказки, быть “Властелинами ничего”? Боюсь, что если мы не найдем способ остановить это бедствие, мы очень скоро будем так же слепо таращиться белым взглядом во тьму и пожирать друг друга.

Жаркий призыв девушки пропал втуне, подобно воде, пролившейся на раскаленный металл – зашипело и погасло. Слишком уж уставшими были все присутствующие.

Одну из скамьей переместили в первый подвал. Сен Клер распределил между мужчинами, за исключением старого священника, ночные стражи. Конечно, сложно было определиться без временных ориентиров.

Постепенно все уснули, кроме караульных. Храмовник и его оруженосец взяли на себя первую стражу, после них должны были дежурить сэр Осберт и сэр Этьен, а потом – Андрэ и Хамон.

====== Часть 10 В убежище ======

Что ни вечер, то мне, молодцу,

Ненавистен княжий терем,

И кручина, злее половца,

Грязный пол шагами мерит.

Мельница, “Оборотень”

Этьену де Баже снился чудесный сон. Прелестница Мабель, игриво смеясь, манила его к себе, приподняв подол платья так, что он видел ее очаровательные розовые коленки. Дух прямо-таки захватывало от открывшегося ему зрелища и перспектив.

Ах, сэр рыцарь! – шаловливо шептала девушка, приближаясь и намекая на большее.

– Чаровница! Фея! – улыбался ей в ответ капитан наёмников.

– Сэр рыцарь! – голос девушки из сна почему-то огрубел, и Этьен обнаружил себя лежащим в темном помещении, в то время, как стражник осторожно покачивал его за плечо.

– Сэр рыцарь, ваша стража!

– Тьфу ты, парень, такой сон испортить! – де Баже сел на узком ложе и осмотрелся.

Горел один факел, закреплённый на стенке, его и внёс Андрэ, когда пришел будить рыцаря. На дальней скамье укладывался спать Осберт, рядом с ним сидел Хамон, неразлучный с проклятой лютней.

– Все спокойно, Андрэ?

– Да, мой господин,. – Этьен только вздохнул, вспомнив погибшего Клемана. Вот уж кто любил музыку. Самому рыцарю, как говорила его кормилица в детстве, “медведь на ухо наступил”. Ну, медведь – не медведь, но пел он редко, разве что пьяным орал дикие песни, или испускал военный клич.

Пора было вставать. Размяв затёкшие члены, он вышел в соседний подвал. Из зарешеченных окошек тянуло холодом, скорее всего, час был предрассветный.

Они с Хамоном уже пару часов сидели в “караулке”, как он про себя обозвал подвал, играя в “мельницу”, правда, денег здесь было взять неоткуда, поэтому ставкой служили щелчки, когда остальные начали потихоньку просыпаться.

Мабель и после сна была прехорошенькая, даже с припухшими глазами и растрёпанными волосами. Впрочем, служанка тотчас раздобыла воды для умывания и достала из-за пазухи костяной гребень.

Произнеся обязательную утреннюю молитву, священник на пару с Доминикой готовили скудный завтрак. И воду и еду нужно было беречь, кто мог знать, сколько времени понадобится чудищам, чтоб уничтожить друг друга. О варианте, в котором твари покидают надёжно укреплённый замок и пожирают окрестные деревни, думать не хотелось.

Сэр Осберт лениво зевнул и выбрался из под одеяла. Хамон тщательно проверял лютню, вытирая ее и молясь про себя, чтоб инструмент не разбух от влаги, которая висела в воздухе.

Мабель морщилась, отбиваясь от служанки, которая непременно желала накормить девушку получше.

– Оставь меня, Бланш! Я не капризный ребенок, который ест “ложечку за маму, ложечку за папу, ложечку за саксонское государство, ложечку на погибель завоевателям”… Ой, простите, сэр рыцарь! – она смутилась, увидев как за ней наблюдает сэр Этьен.

– Ничего, сударыня, меня в детстве кормили гораздо менее ласково. “Этьен, сучье семя! Живо ступай обедать, иначе собаки сегодня получат славный ужин!”. Как ваше состояние с утра?

– Я признательна вам, сэр рыцарь, за вашу помощь. Мне уже лучше, благодарю. Обещаю впредь не вести себя так… недостойно.

– Чепуха, леди, ваша сила в вашей слабости. Я ещё не успел сказать вам этого, но вчера вы замечательно угостили ту тварь латной перчаткой. Прошу простить меня...– увидев, что прекрасные глаза собеседницы налились слезами при упоминании о вчерашнем дне, де Баже поспешил ретироваться в другую часть комнаты.

Сен Клер ещё лежал под одеялом, что казалось странным, учитывая то, что остальные уже давно проснулись.

– Эй, Джослин! – капитан наёмников окликнул проходящего мимо оруженосца, – Давай, парень, встряхни-ка своего господина! Чего это он бока належивает, давно пора вставать.

– Я сейчас, сэр Этьен…. – Джослин явно спешил за крайнюю дверь, и Этьен, понимающе усмехнувшись, сам подошёл к скамье, на которой устроился храмовник.

Де Сен Клер, вставайте – громко произнес он, одновременно встряхивая спящего за плечо. – Иерусалим ждёт! Выдвигаемся через полчаса!

Тот, ещё не проснувшись толком, вскочил, едва не обрушив скамью. Увидев, кто его разыгрывает, тамплиер хотел было возмутиться, но только слабо улыбнулся. Рыцарь заметил, что его друг выглядит не слишком хорошо, ему явно мешал свет факела. Вернувшийся Джослин помог господину одеться и принес ему воды для омовения.

– Господин… – тихо прошептал оруженосец, так, чтоб не услышали остальные – вы в порядке, господин?

– Отстань, Джослин, право, ты опекаешь меня не хуже, чем курица – своего цыпленка! Я в полном порядке, жив, здоров и весел – насколько это возможно в создавшейся ситуации,. – раздражённо отшил слугу тамплиер.

Джослин с сомнением покачал головой. Он хорошо знал храмовника, и не сомневался в том, что тот переупрямит и черта.

После короткой трапезы вся честная компания так и осталась сидеть на скамьях, благо заняться было особенно нечем. Бланш причесывала длинные густые волосы Мабель, чем открыто восхищался капитан наёмников. Шут, как и обычно, бренчал на лютне, Андрэ пытался что-то напевать, Джослин выпросил у служанки иглу и нитку и подшивал куртку Сен Клера, который точил свой меч.

Старый священник вместе с Доминикой углубились в какой-то потрёпанный манускрипт.

Сен Клер поднял голову, расправляя затекшую шею, да так и остался, любуясь послушницей. В свете факелов тонкий профиль девушки выгодно выделялся на фоне темных стен. Темные волосы она причесала одолженным у Мабель гребнем, заплела в длинную косу и спрятала под головной убор. Лицо ее было очень сосредоточенно, она спорила о чем-то с отцом Варфоломеем и была до невозможности хороша.

Почувствовав чей-то взгляд, она безошибочно обернулась в сторону тамплиера. Нахмурившись про виде его глаз, в которых загорелись два огонька, точно гнилушки на болотах, она сжала губы и повернулась к собеседнику.

Тамплиер ещё с минуту смотрел на девушку, а потом вернулся к своему занятию.

Де Баже заснул, похрапывая, на одной из скамеек, Джослин закончил с курткой хозяина и занялся своей.

Сэр Осберт в дальнем углу рисовал на полу какие-то знаки остриём кинжала. Мабель подошла к нему и судя по всему, между ними завязался очень интересный разговор. Щеки девушки то и дело вспыхивали, и судя по ее тихому смеху, она явно получала от него удовольствие.

Время текло медленно, тянулось, как густая патока. Несмотря на внешнюю непринужденность, гнетущее чувство довлело над всеми присутствующими. С одной стороны, деятельная натура толкала тамплиера к действию. С другой стороны, понятно было, что выходить из относительно безопасного места – по меньшей мере, безрассудно.

Храмовник, с молчаливого согласия остальных, кроме, конечно, мятежного ле Дюка, взял на себя командование. Он отмерил порции воды и пищи на человека, с расчетом на максимальную экономность.

Он обследовал все комнаты, выйдя туда, где небольшой коридорчик служил им отхожим местом. За этим коридором начинались узкие ходы, куда не пролез бы и ребенок. Священник приноровился выливать туда поганое ведро, кроме этого, из коридорчика тянуло сквозняком, что указывало на то, что где-то там есть даже выход наружу.

Тяжело было без ориентиров, указывающих на время, да и сильная скученность людей на небольшой территории давала свои плоды. Тут и там вспыхивали небольшие ссоры, сэр Этьен откровенно ревновал Мабель к сэру Осберту, треньканье лютни периодически раздражало остальных, Бланш визгливо выговаривала Андрэ за что-то.

В убежище было прохладно, казалось, холод проникал всюду, топорщил кожу пупырышками, ломил кости.

Еда казалаось безвкусной, как и вода, которую необходимо было строго экономить. От сырости подземелья и чада факелов болела голова и донимал насморк.

Настрение у обитателей убежища резко упало, поэтому, когда священник согласился на просьбу заскучавшей Мабель рассказать ей историю, остальные как-то незаметно оказались рядом, словно дети, усевшиеся в кружок подле наставника.

“Или бабушки” , – неожиданно для самой себя хихикнула Доминика.

Девушка весь день изучала, напрягая и без того болевшие глаза, рукописи, оставленные старому священнику бароном. Она читала их отцу Варфоломею, а он уж делал разные предположения насчёт написанного. Рукописи были древние, пергамент местами протерся так, что часть написанного приходилось угадывать, а зрение уже не раз подводило старика, так что помощь послушницы он воспринял как высшее благо.

– Я вижу, дети мои, что вам тягостно выносить все лишения этого добровольного плена, – начал священник, важно сложив руки на груди и выпрямившись,. – внемлите же мне, и я потешу ваши души…

– Ибо потешить тела вам пока нечем, – проворчал сэр Этьен, стараясь плечом оттереть Осберта подальше от Мабель.

– Тихо, сэр рыцарь, имейте совесть! – приглушённо шикнула на него Бланш, руки которой так и мелькали за неизменным вязанием. Этьен только фыркнул на излишне наглую служанку, но в ссору не полез.

– Мда… – задумчиво пробормотал себе под нос сэр Осберт, – интересное пожелание. Безусловно, я имел дело с разными дамами, но ни одна из них не обладала столь редким и экзотическим именем, как “совесть”.

Оруженосец приглушённо хихикнул.

Сен Клер прислонился к стенке и безвозбранно разглядывал послушницу. Все они были закопченными и грязными, все страдали от жажды (порции воды очень тщательно отмерялись) и не могли толком умыть лицо.

Сырость и сажа проникали всюду, раздражали горло, вызывали тихий кашель. Послушница терла воспалённые и покрасневшие от усталости глаза, на лице её остались разводы, придавая ей вид замарашки. Маленькие руки с тонкими пальцами потемнели от возни с пыльными пергаментами, но она казалось довольной и даже умиротворённой. Лицо девушки выражало искреннюю вовлеченность в историю священника, и тамплиер вдруг ощутил зависть к старику. Ему захотелось, чтоб и на него она смотрела бы с таким интересом, так же щурилась и наклоняла голову чуть вправо. Он вдруг задумался о том, как это – провести пальцем по ее щеке, ощутить ее тепло и нежность кожи.

“Одумайся, глупец”, – сказал он себе, проводя рукой по лбу, – “однажды ты уже вошёл в эту реку. Ты тамплиер, давал обеты, в том числе и обет безбрачия, да и сейчас совсем не подходящее время для таких мыслей. И к тому же, она послушница! Очень скоро она станет монашкой, зачем ей нужна интрижка, идущая против воли людской и божественной?!”. Он отвернулся, почти против своей воли.

Андрэ и Хамон стояли (а точнее, играли) на страже в караульной, откуда доносились звуки щелчков и громкие возгласы.

Отец Варфоломей откашлялся и начал свою историю.

– Много лет назад в одном дальнем городе, жил да был могущественный рыцарь, лорд Дарксторм. Он правил городом, который назывался… впрочем, имя его стёрлось из моей памяти, да это и несущественно. Его верными слугами были рыцари сэр Рикон и сэр Мортимер. Как-то лорд Дарксторм вместе со своими слугами поступили на службу к могущественному чародею Мирклину. Этот чародей наделял своих слуг удивительными способностями – они могли по желанию превращаться в птиц и зверей, вызывать волшебных помощников (сохрани нас господь, всеблагой и всемогущий, ясно ведь, кем были эти помощники!) и использовать другие колдовские силы.

– Оборотни, значит, – с ужасом сказала служанка, осеняя себя крёстным знамением. На нее зашикали.

– Простите, святой отец, – перебила старика Мабель, – а в каких именно птиц и зверей преображались благородные рыцари?

– О, сударыня, это самое интересное в этой истории. Чародей построил целый лабиринт, дабы испытать силу рыцарей, желавших пойти к нему на службу. Те, кто прошел испытания (а таких было не менее десяти человек), получили волшебный знак, каждый по своему характеру. Кто был силен – получил знак медведя и мог оборачиваться в него, умный и коварный стал лисом, трусоватый – презренной букашкой,. – раздался хохот.

– А как же этот трусоватый прошел лабиринт? – спросил сэр Осберт.

– Воистину, иной раз и трусость имеет силу. Но дайте же мне продолжать. Лорд Дарксторм превращался в огромную ящерицу, да ещё и плюющуюся огнем наподобие дракона. А его помощники превращались в сокола и медведя.

Тут отец Варфоломей на минуту прервался, дабы промочить горло. Пока он пил, слушатели развлекались тем, что, словно дети, пытались угадать, кто из присутствующих в какое животное превратился бы. Мабель уверяла, что уж она-то стала бы гордой орлицей, с чем горячо соглашались сэр Осберт и сэр Этьен, назначавшие друг друга навозным жуком (“Он копия вас, прекрасный сэр, такой же дерзкий!”), черепахой (“Сударь, скорость, с которой вы выступали на турнире, только этим тварям и присуща!”), упрямым ослом, наглой крысой и летучей мышью.

Джослин что-то бормотал себе под нос о жеребцах и соколах, даже служанка оставила вязание и задумалась. Доминика обернулась и внезапно заметила взгляд храмовника.

– А кем вы стали бы, сэр рыцарь? ,– впервые за время знакомства, она говорила с ним без горечи или страха.

Сен Клер едва не поперхнулся от удивления.

– Простите, сударыня, но мне сложно вот так представить, на какую божью тварь я мог бы быть похож. Да и как-то не по христиански это, отдает оборотничеством, фарисейством и прочей ересью.

– Вы правы, сэр рыцарь, но разве нет в вас чистого и праздного любопытства, касаемо той черты вашего характера, которая могла бы определить вас?

– А как бы вы ответили на мой вопрос, сударыня?

– Я...я даже не думала. Я и себя-то оценить не могу, как же мне характеризовать вас, кого я совсем не знаю?

– Хорошо, девушка, давайте-ка придумаем вот что. Вы скажете, в качестве какого животного вы видите меня, а я окажу вам ту же услугу. Согласны? – он слегка улыбнулся, чтоб не спугнуть её.

– Хорошо. – она решительно тряхнула головой. – Я начну. Сэр рыцарь, вы кажется мне похожим на... кабана.

Сен Клер приподнял брови в выражении бескрайнего удивления.

– Интересно, чем это ?

– Вы мощный, несетесь напролом, не считаясь с условиями пути. Вы опасны для недругов.

– А ещё, он щетинистый и всеядный! – громко рассмеялся сэр Этьен.

– Ага. А так же вонюч и обожает возиться в грязи. Точное определение, браво, девица! – паскудно ухмыльнулся сэр Осберт.

– Закрой пасть, шакал облезлый – рявкнул храмовник, рука которого потянулась к поясу. Ле Дюк что-то пробормотал, понимая, что сейчас зашёл слишком далеко, и перебранка затихла сама собой.

– Да уж, сударыня. – тамплиер посмотрел на очень смущенную девушку. – Однако, припечатали вы меня знатно. Что ж, я не стану платить вам той же монетой и скажу, что вы похожи на… кошку.

– Почему кошку? – теперь был черед Доминики удивляться. Кошки считались не слишком уважаемыми животными, их терпели за то, что они избавляли селян, да и аристократию, от грызунов, использовали в роли блохоловок, но гораздо более ценили и уважали собак, которые понимали команды и выказывали истинную преданность хозяину.

– Я объясню. Вы легко и ловко двигаетесь, с поистине кошачьей грацией, умеете мяукнуть и мурлыкнуть именно тогда, когда это необходимо и судя по вашему поведению, всегда приземляется на все четыре лапы. Кроме этого, я несколько лет провел в Палестине, а поклонники Магомета относятся к кошкам совсем не так, как мы, христиане. Там их почитают, почти как языческих божков. Говорят, сам их обожаемый пророк отрезал рукава своих одежд, если замечал сидевшего на них кота.