Текст книги "Самое сильное (СИ)"

Автор книги: TolstyjRyzh

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

– И тогда ле Дюк объявил, что ты стал шутом и дал обет только петь? – спросил Этьен.

Де Монсо только улыбнулся. Ответ был ясен.

– Вот я все поняла, – подала голос Мабель, и де Баже обрадовался тому, что она участвует в беседе.

– Но тогда зачем король отдал Осберту амулет, якобы для своей матери? Ведь она не смогла бы им воспользоваться и он это знал.

Лондерик не успел ответить, когда подал голос тамплиер.

– Кажется, мне ясно, почему. Но если это так, наш король – просто чудовище в человеческом обличье!

– Боюсь, что ваша догадка верна, сэр Сен Клер, – молвил бывший шут.

– То есть, он хотел избавиться от остальных конкурентов на престол? Вместе с собственной матерью? – тамплиер, казалось, не может поверить своим же словам.

– Да, увы,. – кивнул Лондерик с горькой улыбкой. – Он надеялся, что его мать или брат попробуют использовать амулет, после чего с ними произойдет то же, что и с тем несчастным парнишкой.

– Ничего себе, несчастным! Да этот клятый содомит Осберт!... – начал было сэр Этьен, но храмовник жестом попросил его замолчать.

– Он имеет в виду первого, кто проверил действие амулета, дурья твоя голова!

– Простите, сэр Этьен, дайте мне закончить. Ричард не ожидал, что его возьмут в плен, и не сообщил своему любовнику, какой травой нужно воспользоваться для того, чтоб загадать желание и освободить своего монарха. Сэр Адальберт ле Дюк узнал об амулете от сына и тут же связался с отцом Варфоломеем. Вся ваша поездка на турнир была прикрытием для того, чтоб якобы передать амулет в монастырь.

– На деле, отец Варфоломей и сэр Осберт собирались с ним сбежать! – осенило Доминику. – И уж точно, Осберт не освободил бы своего... – она запнулась на минуту, – ...своего короля.

– Истинно, вы одна из умнейших женщин, знакомых мне, Доминика! – храмовник почувствовал лёгкий укол ревности, когда послушница зарделась в ответ на комплимент. – Только не думаю, что Осберт собирался брать с собой Варфоломея. Он же не знал, сколько тому известно.

– Продолжайте же, сэр де Монсо, – поторопил он рассказчика, продвигаясь ближе к девушке.

– Де Макон, узнавший об амулете по своим каналам, организовал засаду, вот только Осберт умудрился спрятать амулет, а священник, видимо, наоборот, моментально согласился с бароном сотрудничать. Тогда-то барон и запер его в убежище, рассчитывая туда вернуться. Ну, а если бы не вернулся – все равно священник не смог бы сам открыть ту дверь. Ее открыла госпожа Мабель, своим отчаянным желанием. Дальше вы все знаете.

Наступившее молчание прервал слабый голос Джослина с койки.

– Господин де… простите, не запомнил вашего имени… – он приподнялся и сел, придерживаясь о стену.

– О, глядите-ка, кто очухался! – обрадовался сэр Этьен.

– Джослин,. – голос тамплиера был суров, но лицо его даже в скудном освещении дышало радостью.

– Господин мой, как я рад видеть вас живым и в добром здравии! – радостно пролепетал оруженосец.

– Своей жизнью ты обязан ей, парень, – Сен Клер кивнул на послушницу.

– Благодарю вас, госпожа, от всего сердца! Вся эта история слишком интересна, и потом, мне очень хотелось бы посмотреть, что будет дальше.

– Любезный юноша! – Мабель с трудом встала, покачнувшись – удерживать равновесие, когда одно плечо неподвижно и болит, оказалось трудно. – Простите меня, молю вас. Я не хотела… я вам очень благодарна.. – она закрыла лицо рукой, и ее правое плечо затряслось.

Джослин смущённо дождался, пока девушка выплачется и заверил ее,что является ее покорным слугой и ни в коей мере не винит ее в случившемся.

После того, как всё успокоилось, храмовник задал вопрос, мучивший его с момента страшной гибели ле Дюка и упырей.

– Но почему Осберта постигла столь.. хм, интересная участь? Да и чудовища – они уничтожены, все до одного.

– Господин, позвольте мне сказать.– промолвил Джослин, внимательно слушавший, невзирая на слабость, весь разговор, дождался кивка храмовника, и продолжил, -Я слышал, что когда убивают колдуна, все его колдовство исчезает.

– Так ведь упырей не Осберт создал, – задумчиво произнесла Доминика, кутаясь в свой плащ, несмотря на жар очага.

– Да, девушка, но ведь амулет-то был у него. Признаться, я был уверен, что это вы загадали то желание, благодаря которому ле Дюк так своевременно.. лопнул… – с лёгкой растерянностью сказал сэр де Баже.

– И я так думал, – нахмурился тамплиер, обернувшись к послушнице. – Ведь разве не ради этого ты его.. – он так и не смог произнести “поцеловала”, но девушка поняла его без лишних слов.

– Нет, сэр Амори, даю вам слово чести, что это была не я. Дело в том, что я просто не успела,. – она покраснела, и храмовник вновь почувствовал закипающую в нем ревность.

– Я кажется, понял, в чем было дело, – своевременно вмешался Лондерик. – Вы помните, как священник рассказал нам ту притчу о лорде Даркстроме?

– О том, который едва не вызвал конец света? – переспросил Джослин, отличавшийся хорошей памятью на разного рода сказки и легенды.

– Да, о нем. Помните, в колдовской книге была эдакая “защита от дурака”? Именно она и сработала, как мне кажется.

– Валентайн! – щёлкнул пальцами Сен Клер. – Он перед смертью пытался сказать мне, чтоб я не противился желанию Осберта! Я-то грешным делом, думал, что он уже не соображает, что несет. Ан вот как было дело….

– Как ? – наморщила носик Мабель.

– Очень просто, дорогая, – вместо друга ответил сэр Этьен, радуясь, что сообразил, о чем речь. – Женившись на тебе, этот законченный болван, да ещё и содомит Осберт, стал твоим законным мужем. Так как ты, оказывается, из рода королей, он приобщился твоей славной родословной. Поэтому амулет отнес этого извращенца к монархам. А их эта клятая цацка не жалует.

– Это и есть та самая “защита от дурака”. Попавший в королевские руки амулет уничтожает своего мнимого хозяина, заодно убирая последствия сработавших заклятий,. – Сен Клер с внезапным ужасом посмотрел на своего оруженосца.

– Поэтому я снова могу обычно говорить, а упыри исчезли. Нет, сэр тамплиер, Джослин не умрет и не испарится, – угадал его мысли бывший оруженосец, а ныне рыцарь де Монсо. – Ведь амулет уничтожен.

– И хорошо, что так,. – с явным облегчением произнесла послушница. – Теперь, когда мы во всем разобрались, не отдохнуть ли нам, хотя бы до утра? – предложила она.

– Весьма своевременная идея, тем более, что мы уже с ног валимся. – поддержал ее Этьен, бросивший алчные взгляды нет, не на Мабель, а на один из соломенных тюфяков в углу комнаты. – Первая стража твоя, Амори, как наименее пострадавшего, и свежеиспеченного сэра Лондерика. Доброй ночи господа!

Храмовник усмехнулся.

– Ты хитрец и пройдоха, де Баже. Дай хотя бы остальным уснуть, а то из-за твоего храпа они до утра глаз не сомкнут!

– Даю им ровно пять минут, – пробормотал из своего угла рыцарь, рухнувший на тюфяк прямо в кольчуге и сапогах.

Доминика задремала было, благо женщин от стражи освободили, но сон ее был не спокоен.

Ее тащил за руку сэр Осберт. Выглядел он как-то странно – лицо, прежде красивое, теперь было искажено неестественной гримасой, кровь стекала из глаз и губ, пачкая одежду и собираясь светящейся лужицей под ногами.

– Девушка, а девушка, поцелуй меня! – смеялся мертвец, и от этого тихого смеха ужас пробирал ее всю.

– Доминика, ты ведь любишь меня, а? Пойдем со мной, милая моя, у тебя будет все, чего пожелаешь. Нас тут много, нам тут хорошо. Мы день-деньской танцуем, а ночью веселимся, пьем вино и обнимаем таких красавиц, как ты, дорогуша! – он все пытался обнять ее, провести руками, мокрыми от крови, по ее лицу.

Внезапно она поняла, что вокруг стоят слуги из замка, те самые, кто стал упырями. Вначале они просто смотрели темными провалами глаз, а потом начали подходить к ней, шепча ее имя.

– Доминиииикаааа…. Доминиииикаааа… ты принесла его сюда, ты убила наааассс… – они смыкали кольцо все теснее. Среди слуг она видела и Андрэ, и хозяина замка, де Макона, и Валентайна.

Не бойся, девочка! – она вдруг увидела Айлуфу, единственное улыбающееся лицо среди жутких силуэтов, которые таяли на глазах, исчезали.

– Ничего они тебе не сделают. – старая служанка, казалось, помолодела и похорошела. – Все будет хорошо, девочка. – голос Айлуфы изменился, став более глубоким и низким.

Она резко села, сообразив, что лежит на соломенном тюфяке, а за плечо ее аккуратно придерживает Сен Клер. Лицо храмовника, заросшее жесткой, темной щетиной, казалось обеспокоенным в затухающем свете очага.

– Что? – сонно спросила послушница, кутаясь в свой рваный плащ, служивший ей одеялом. Она порядком замёрзла, несмотря на позднюю весну и очаг.

– Ты стонала во сне. Я подумал… прости, что разбудил,. – он отвернулся, собираясь вернуться на свое место возле двери.

– Погодите, сэр рыцарь. Вы что, не ложились? – она встала, взглянув в сторону окна. Судя по небу, до рассвета оставалось не так уж и много.

– Видимо, я не слишком устал. Да и вы… почти все этой ночью просыпались, и не раз. Мабель вообще плакала, пока Этьен не перелег рядом с ней. По-моему, он это сделал, не приходя в сознание, – храмовник улыбнулся уголком рта.

– Но… вы же не можете не спать. – она шептала очень тихо.

– Почему не могу? Мне приходилось не покидать седла по три дня, и уверяю тебя, я был вполне бодр. Правда, однажды я слегка задумался и мой конь самовольно поскакал в сторону вражеского лагеря, увлекая за собой других рыцарей. Это была героическая битва, жаль только, что проснулся я уже под ее завершение,. – девушка неуверенно хихикнула, а тамплиер невозмутимо продолжал – Зато, как выяснилось, мы заняли стратегически важный оазис. Правда, уже на следующий день его у нас отвоевали сарацины, но это была единственная битва, на которую я вдохновил свой отряд совершенно искренне.

– Вам не нравилось в Палестине? – осторожно спросила его девушка.

Он сгреб ее в обнимку вместе с плащом, прижал к своей груди. Левая рука его болела, после того, как ещё вчера ее оцарапал арбалетный болт, но сейчас для него не было ничего, кроме ее голоса, запаха, тепла и тяжести ее тела. Ее волос, щекочущих его подбородок. Ее дыхания, биения сердца.

– Нет, Доминика,. – он осторожно, словно к святыне прикоснулся губами к ее волосам. – Я не люблю жару и змей, тучи мух в любое время года, яды и песок, скрипящий на зубах. Меня не привлекают закутанные с ног до головы гурии, на деле оказывающимися усатыми матронами устрашающих размеров. А музыка местных трубадуров…

– Да, их музыка мне тоже не понравилась,. – согласилась девушка – То, что у них считается красивым, напоминает мне завывания кота в канаве. Но я слышала, что это оттого, что в восточной музыке много полутонов, кажущихся нам фальшивыми.

– Мне все на востоке кажется фальшивым,. – задумчиво проговорил храмовник. Он гладил лицо девушки, все смелее целуя ее. Доминика, казалось, была не против.– Фальшивые цели, фальшивые знамёна. Фальшивые дары и монархи. Только друзья и враги там настоящие. Впрочем, как и здесь.

– И любовь,. – тихонько добавила Доминика, мало-помалу поддаваясь его поцелуям.

– И она,. – согласился тамплиер, губами нащупывая в темноте ее улыбку.

– Послушай, Доминика,почему ты продолжаешь разговаривать со мной так, будто мы едва знакомы? Это, в конце концов, невежливо! – поддразнил он девушку.

– Простите… то есть, прости…. Амори. Так и вправду, гораздо лучше.

– Вот видишь, сладчайшая, истинный рыцарь плохому не научит.

– Кажется, именно плохому он и научит… ох…

– А что, тебе разве плохо?– искренне удивился он.

Их губы слились, а несколько секунд спустя девушка почувствовала, что ее накрывают одеялом. Она не успела удивиться этому, когда поняла, что одеяло просто служило прикрытием. Ибо под его мягким теплом Сен Клер аккуратно высвободил все, с его точки зрения, мешавшее детальному изучению того, что могло бы ей понравиться. Изучение затягивалось, к вящему интересу обеих сторон. Послушница не изображала стыдливости, а наоборот, крепче прижималась к храмовнику, наслаждаясь близостью и теплом.

Казалось, будто осторожное шуршание не разбудило никого из присутствующих.

После они задремали, не в силах расцепить объятий, лишь слегка поправив одежду.

Впервые в жизни Сен Клер наплевал на стражу и не разбудил часового.

Впрочем, де Баже вскоре проснулся сам. Оглядел окружающих, прикрыл потеплее Мабель, трогательно свернувшуюся клубочком. Потрепал по загривку мигом встрепенувшегося Булку. Тихо присвистнул при виде крепко спящих в обнимку тамплиера и послушницы.

Уселся возле двери и начал с невозмутимым видом точить меч. Времени было предостаточно, чудовища исчезли, а в кладовых и сокровищницах замка наверняка завалялась масса интересных вещей.

Звёзды за окном побледнели, светало. Как там пелось в одной из забавных песенок Хамона? “То есть, сэра Лондерика”, – поправил себя рыцарь. – “Начинался новый день”.

====== Часть 22 Эпилог ======

Ну вот и все, конец игре

Канцлер Ги, “Гийом де Ногарэ”

“Исчезло солнце и выползшая луна облила лес расплавленным серебром. Безветрие придавало чаще особое очарование – не двигались листья, не шумели кроны. Казалось, природа затихла перед какой-то страшной бурей. Уж слишком неестественной была такая всеобъемлющая тишина.

Он прислонился спиной к дереву. Страшно болели все мышцы, голова горела и кружилась, очень хотелось пить. Нет, не пить. Хотелось выпить, нализаться, до поросячьего визга и танцев на столе. До забвения. До синих чертей. До невозможности.

Ибо невозможно было забыть, как и невозможно было помнить. Нельзя было сейчас шевелиться. И сидеть спокойно он тоже уже не мог. Какая-то жажда деятельности овладела им, словно каждая мышца и каждая жила дрожали от нетерпения.

Он хорошо знал эту дрожь, и без этого утомленного тела, подстёгиваемого – чем? Долгом? Нуждой? Телесной немощью?

Он хорошо знал, что нужно сделать сейчас и страшился этого.

Есть вещи уродливее смерти, в сотый раз повторил он себе. А есть и те, что краше жизни.

Так будет лучше для всех.

Он сжал в руке эту проклятую мелкую вещицу, нащупав ее острые грани, ощутив странный, неестественный холод и тяжесть, почти непристойное удовольствие обладания этим…

Сжал крепко. И сделал, что должно”.

Она перевела дух. Получалось красиво, хоть и груствовато. Впрочем, во всех романах присутствовала определенная доля печального,что отнюдь не делало их хуже.

– Мабель! Милая, ну где ты? Тут принесли твои заказы от портного. К тому же, повариха опять, видимо, влюбилась и суп совершенно пересолен. И вдобавок паж привез письмо, явно от этого старого плута Сен Клера, а я… словом, мое зрение опять подводит меня и все эти маленькие закорючки сливаются в одну! Любовь моя, да где же ты? Мы с Уинифред тебя уже обыскались, скоро зарыдаем. Оба! – последнее звучало очень комично из уст мужчины лет сорока, с жалобным видом рыскающего по коридорам замка.

Девочка лет четырех, сидевшая на руках у сэра де Баже, а это был именно он, совсем не выглядела расстроенной. И уж если и зарыдала бы, то лишь от смеха и ненадолго.

Хозяйка замка, а по совместительству и жена рыцаря, в прошлом Гунндреда Рокингемская, а ныне Мабель де Баже, поняла, что прятаться бесполезно.

Последние семь лет отразились на ней скорее хорошо, округлив ее лицо и стан, и внеся в нее уверенность в завтрашнем дне. Сейчас это была уже не перепуганная девчонка, боявшаяся каждого взгляда и шума, но почтенная мать семейства, бдительно следящая за хозяйством и ведущая учёт деньгам и богатству.

Она с лёгкостью взяла девочку у отца, и пристроила ту на уже приличном животе, в котором, как они оба надеялись, созревал наследник рода де Баже.

Появившаяся из-за угла кормилица, полная и румяная девушка, показала родителям вторую дочь – возмущенный краснолицый свёрток, громко сообщающий окружающему миру о том, что именно в нем стоило бы изменить. Попав в надёжные руки отца, свёрток удивленно притих.

– Вот эта – моя порода! – удовлетворённо крякнул Этьен, чуть покачивая девочку. – Такая же крикливая и бесстрашная. И сын, надеюсь, будет в меня.

– Если это и вправду будет сын, мой господин. – усмехнулась Мабель.

– У тебя все руки в чернилах – отдавая ребенка кормилице, заметил муж. – Опять писала о всяких Долгоюбках, или как их там, Доставарусов? Бумагомарание обходится нам не так уж дёшево. Может, тебе вышивать лучше?

– Сэр Этьен! – мгновенно вскипела супруга – Коль скоро вы обучитесь грамоте, дабы иметь возможность прочесть, о чем я пишу, вы узнаете, что я подробно описываю то, что с нами случилось!

– Можно подумать, кто-то этому поверит ..– проворчал де Баже, обнимая жену.

– Где там то самое письмо, от которого вы с Уинифред едва не изволили рыдать? – переключила внимание мужа Мабель.

– Во оно! – он подал женщине письмо, уже изрядно затертое на сгибах.

Мабель внимательно осмотрела его, но печать была целой. Она осторожно сломала ее и бегло пробежала глазами написанное.

– Ну, что там? – нетерпеливо спросил Этьен, устраиваясь в большом кресле у камина. Весна в этом году выдалась прохладная, а в последние годы о себе давали знать даже те шрамы, о которых он благополучно успел забыть.

– Хммм… – женщина задумчиво потерла рукой подбородок. – Ага, вот оно! – торжествующе воскликнула она, словно углядев в написании тайный смысл. – Доминика пишет, что они нашли-таки суку той же породы, что и Булка!

– Господи! – рыцарь не знал, смеяться ему или сердиться. – Жена, ты невозможна! Как я вообще живу с тобой эти шесть лет? Ты, мать моих детей, больше всего радуешься породистой суке где-то в Аквитании?!

– Муж мой, ты совершенно ничего не понимаешь в собаках. Я боюсь, что и в лошадях не слишком. Боже милостивый, куда покатилось бы наше хозяйство, не обладай я хотя бы начатками знаний в этой области!

– Куда-куда… лошади нужны для того, чтоб носить своих седоков в бой и на охоту. Ну, запрягать их в телеги. Но торговаться за породу лошака и следить за холощением? Это дело конюха, а не благородного рыцаря!

– Ты неисправим, дорогой мой! – Мабель глядела на мужа с лёгкой жалостью.

– А что ещё пишет нам Доминика де Сен Клер? Как поживает маленький Амори?

– Пишет, что он в добром здравии, уже катается на низкорослых лошадках с севера и учится обращаться с деревянным мечом. Ей грустно будет расставаться с ним через пару лет, когда он пойдет в пажи, но в то же время, она сможет наконец-то заняться составлением эликсиров…

– О Господи, у всех жены как жены, вышивают и рожают детей, и только нам с беднягой Амори повезло на образованных, заумных… дам… – де Баже явно проглотил словечко поострее.

Женщина подбоченилась и с вызовом глянула на супруга.

– Этьен де Баже! Кажется, вы забываетесь, господин мой!

– Ах, простите, сударыня Мабель, не имел никакого намерения говорить вам правду! – насмешливо ответил ей супруг. – Ладно уж, читайте дальше.

– Так вот, об эликсирах – ее лицо помрачнело, но тут словно солнце взошло, рассеяв тучи и Мабель улыбнулась. – Госпожа де Сен Клер пишет, что к началу осени ей будет чем заняться помимо эликсиров. Что ж, надеюсь, что все пройдет хорошо.

– Это чем ещё? Она что, снова собралась в обитель святого Кондратия, перелопачивать источники о талисмане?! – Да как Амори ее отпустит-то?

– Нет, что вы. Я думаю, им обоим хватит того раза – в кои-то веки согласилась с мужем женщина. Она подперла рукой щеку и вспомнила, как бывшая послушница рассказала ей о том случае.

Четыре года назад они встретились в этом же зале, когда чета Сен Клер приехала погостить к ним. Сама Мабель была уже на сносях, и быстро устала, но мужчины в первый же вечер напились, по выражению Доминики, “до крылатых ёжиков”.

Было ли то состояние молодой женщины, или же жуткие воспоминания прошлого, но они с бывшей послушницей проговорили весь следующий день, иногда утирая слезы.

Доминика, ни на минуту не отпускавшая от себя малыша Амори, во всем похожего на отца, рассказала Мабель, что именно случилось три года назад в обители святого Кондратия.

Оказалось, что через неделю после того, как все семеро, включая Булку, покинули замок, предварительно обшарив сокровищницы и кладовые барона, послушница и тамплиер достигли-таки обители.

С остальными они расстались ещё раньше, как только купили лошадей в соседней деревне, приоделись и наняли необходимых им слуг. К тому моменту слухи о проклятом замке уже пошли гулять по округе, приобретая совсем уж дикие подробности. Конечно, все спасшиеся предпочли помалкивать о случившемся, как из осторожности так и из приличия. Барон Жеро был законным владельцем этих земель, наследников у него не было и очень скоро за обладание замком и прилегающими к нему землями и деревушками должна была разгореться нешуточная война. Впрочем, как метко пошутил сэр Лондерик, ещё неизвестно, за что бы претенденты бились – за обладание замком, или наоборот, за то, чтоб никогда его не видеть. Уж очень страшно смотрелся Паэнгард даже при свете дня, а ночью о том, чтоб пробраться туда, не хотелось и думать.

Останки чудовищ, кои нашлись в башнях и коридорах, они похоронили, но многочисленные лужи крови не желали подсыхать, а трупы обглоданных животных, которых ещё не успели сожрать упыри, разлагались, испуская жуткую вонь и миазмы.

В обители святого Кондратия их встретили с недоумением. Доминика была послушницей в женской обители святой Ирменгильды, откуда ее отпустили без лишних церемоний. Слухи о том, что в замке барона не Макона случилось ужасное убийство, исчезновение отца Варфоломея и необходимость назначить нового настоятеля занимали все свободное время жителей обители, а ведь его и так не было особо много.

Храмовника без возражений допустили в библиотеку, где он не нашел ничего особенного о амулете.

“Возможно, что отец Варфоломей все же добрался сюда?” спрашивал он себя, направляясь к женскому монастырю .

– Господин, глядите! – позвал его Джослин. Он был уже совсем здоров и ехал на крепкой дорожной лошади позади Сен Клера.

– Что там, Джослин? – тамплиер упорно высматривал Доминику впереди.

Дикий лай прервал его занятие. Булка рванулся вперёд, злобно рыча на какого-то человека в потрёпанной сутане. Человечек отбивался от пса палкой, в пылу драки капюшон свалился с его головы и глазам присутствующих предстал священник, собственной похудевший и грязной персоной.

– Отец Варфоломей? Я же сказал вам, чтоб вы даже не приближались к стенам обители! – храмовник прямо-таки восхитился наглостью священника.

– А вам-то какая печаль, сын мой? – окрысился тот – Вы ведь и сами духовное лицо, должны понимать, что без святых текстов никакой уважающий себя священник жить не может.

– Не те тексты вы почитаете святыми, отец мой. – задумчиво ответил ему Сен Клер, спешиваясь. – К тому же, я очень щепетильно отношусь к своей репутации. Я вам при свидетелях сказал, отец Варфоломей, что повешу вас на самой удобной для этого ёлке. Выбирайте же, не задерживайтесь!

Кто знает, чем окончилась бы эта беседа, если бы в этот самый момент на дорожке не появилась бы Доминика. Конечно, она ехала верхом в сопровождении служанки и нового слуги Сен Клера, Гуго. Конечно же, ей было строго-настрого наказано быть внимательной.

Конечно же, при виде тамплиера бывшая послушница соскользнула со спокойной кобылки Ромашки и побежала к тамплиеру, не видя никого и ничего.

Священник в этот раз оказался проворнее песика. Он невозможным прыжком оказался позади ничего не понимающей девушки и схватил ее за горло левой рукой, правой приставив лезвие короткого, но острого ножа к ее виску.

Все это произошло столь стремительно, что никто не успел и пошевельнуться.

Храмовник только и мог, что угрожающе поднять меч, но священник только жестоко усмехнулся, показав редкие и темные зубы. “Видимо, лесные коренья были не слишком мягкими и питательными” помимо воли подумал Сен Клер.

– Назад, сын мой, если хотите увидеть эту девчонку живой и здоровой! – прошипел он и тамплиеру ничего не оставалась, как сделать шаг назад.

Неизвестно, чего хотел отец Варфоломей потребовать от Сен Клера, и зачем ему понадобилось брать девушку в заложницы. Впрочем, это перестало быть важным в следующий миг.

Длинная, фута в три, стрела пропела в воздухе и воткнулась старику в затылок. Он моментально упал, выпустив девушку. Та едва не сомлела, увидев острие, вышедшее из головы священника и почти касающееся ее собственной.

Храмовник подхватил Доминику и кинул внимательный взгляд туда, откуда прилетела стрела. Очень скоро он увидел то, на что рассчитывал. Фигура, одетая в темно-зеленый кафтан, отсалютовала ему и исчезла в тени деревьев.

– Что ж, – пробормотал он, обнимая испуганную девушку, – Хамон не подвёл.

– О чем вы, господин? – спросил его подъехавший Джослин.

Бывший шут, а ныне сэр де Монсо пообещал мне сообщить лесным разбойникам об обстоятельствах гибели Валентайна. Поехали отсюда, любовь моя, – он помог девушке сесть на кобылу. – в этих лесах нам нечего бояться.

Из нахлынувших воспоминаний Мабель вывели лишь слова супруга, жаждавшего узнать, о чем ещё написано в письме.

Она быстро поведала ему последние новости – о невиданном урожае репы, о новом оруженосце Сен Клера (он некрасив, но весьма обходителен и не чужд поэзии) , о том, что к осеннему равноденствию ожидается пополнение, (и хорошо бы, чтоб хоть это была девочка). Передала вести о сэре Лондерике, который вернулся-таки в Палестину, правда, уже после смерти Ричарда Плантагенета.

Джослин оставался при господине ещё пару лет, а потом он неожиданно решил уйти в тот самый монастырь святого Кондратия. Приняв постриг, он углубился в изучение святого писания, а после и древних манускриптов, коих в обители хранилось великое множество. Видимо, бывшему оруженосцу страстно хотелось докопаться до тайны амулета, а заодно и удостовериться в том, что его собственная жизнь не окончится из-за чего-то колдовства. Но покамест вроде бы все шло хорошо.

– В общем и целом, они живы и здоровы, кланяются нам и просят простить их, что так давно не навещали нас и неизвестно, когда теперь навестят. – подытожила женщина.

Она усмехнулась, глядя на мирно похрапывающего в кресле у камина супруга. “Видимо, слишком много новостей утомили его”, решила Мабель. Женщина поморщилась от знакомой боли в левом плече. Все не даёт забыть о себе тот старый вывих, особенно, как ребенка поднимешь.

Она погладила свой живот, все норовящий брыкнуть владелицу побольнее, и тихонько запела колыбельную, которой научила ее бывшая послушница. – Солнце моё ясное, ну-ка ложись на бочое. Закрывай глазки да, ой, не грусти ни о чём… (с) “Колыбельная Яги”, Ежовые рукавицы.

Скоро наступит лето. У нее родится мальчик, а у Доминики – долгожданная девочка. Они встретятся, обнимутся и будут сплетничать о мужьях, собаках и детях.

Пройдут годы. История амулета так нигде и не всплывёт. Замок Паэнгард много лет будет стоять заброшенным, пока не разрушится окончательно.

Мабель одряхлеет, станет почтенной матроной, матерью многочисленного семейства. Похоронит мужа, и всю оставшуюся жизнь будет чтить память о нем. Свое “бумагомарание” она допишет и спрячет подальше. Выросшие дети найдут хрупкий пергамент и будут переписывать, передавая из поколения в поколение, пока много столетий спустя не напечатают и даже издадут под названием “Кровавый амулет” – роман ужасов в мягкой обложке.

Джослин станет настоятелем обители святого Кондратия, и несмотря на свой сан, будет настоящим учёным, весьма сведущим в старинных текстах.

У Лондерика родится сын Юлиан, который вырастет известным поэтом. Большая часть его стихов будет утрачена, но те, которые сохранятся, изменят представление современников о поэзии вообще.

Булка и его лохматая избранница дадут обильное потомство, которое даст начало породе, известной как вельш корги пемброк, они же “собаки королевы Англии Елизаветы”.

Доминика упокоится в фамильном склепе Сен Клеров двадцать лет спустя, успев женить старшего сына и выдать замуж дочь.

Сен Клер, не вынеся ее смерти, сядет на корабль и отправится в нелюбимую Палестину, пытаясь таким способом заглушить боль.

Корабль затонет возле берегов Акры, а восемьсот лет спустя местный ныряльщик найдет меч Сен Клера в отличном состоянии. Он отнесет его в музей и целая дюжина учёный и историков будет гадать, кому он принадлежал и как оказался под тем камнем.

И никто не узнает, что этим мечом убивали упырей, защищали любимую и сражались в битвах, которые в наши времена невозможно даже вообразить.