Текст книги "Самое сильное (СИ)"

Автор книги: TolstyjRyzh

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Меж тем, девушка не догадывалась о том, какие сложные чувства обуревают его. Он прислушался к тому, что она тихонько напевала за работой.

– Ты спроси у флейты из сухого тростника, что на дне своем скрывает мутная река.

Моя любовь, ты моя любовь….

(Сплин, “Моя любовь”)

– Не слишком-то подходящая песня для послушницы,. – сказал тамплиер, вставая.

– Да, наверное,. – безмятежно откликнулась девушка. – В монастыре мне снова запретят петь, так что могу я хотя бы сейчас отвести душу? – она повернулась к нему, в глазах ее плясали чертики. – А как насчёт вас, сэр рыцарь? Вы любите петь?

– Брр…– Сен Клера передёрнуло, ему сразу вспомнились те до безумия нудные псалмы, которые впихивали в послушников. Мало того, что далеко не у всех обнаруживалось соответствие между голосом и слухом, так ещё и тексты были скучными. Мирские же песни не поощрялись, а уж фривольные – не дай-то бог услышал прецептор, или кто из его помощников. – Прошу прощения, но когда я думаю о музыке, у меня ноет спина, через которую наш настоятель вколачивал в меня псалом “Из-за чего задрожали народы”.

– Ладно, бог с ним, с пением, а слушать музыку вы любите?

– Когда-то любил. Моя жена привечала менестрелей, так что у нас частенько звучали песни. Иногда они были излишне грустными, но чаще – очень весёлыми. Это было так давно, я уже не очень-то помню.

Доминика остановилась, уголки ее рта чуть-чуть опустились. “Красивые у нее губы” – некстати мелькнуло у Сен Клера в голове.

– Я напомнила вам о хорошем или о плохом? – немножко требовательно спросила она.

– Скорее, о хорошем,. – удивился храмовник ее вопросу. – Мы с ней хорошо жили.

– Она, по вашим словам, была весьма темпераментной особой. Вам не было тяжело вместе, двум порывистым людям?

– Порывистым? – он усмехнулся. – Я не слишком-то порывист, если меня не злить, конечно.

– И что же, ваша жена вас не злила?

– Злила. Иногда даже очень. А особенно разозлила один раз, – ему, наконец, надоели эти расспросы, тем более, что тактичностью они не отличались. – Когда умерла родами, потеряв ребёнка! – он почти выкрикнул это ей в лицо, да так, что она отшатнулась.

– Простите, сэр рыцарь. – запоздало извинилась послушница, словно просто наступила ему на ногу, а не разбередила старую рану.

– Прощаю, – буркнул он, ощутив вдруг, что мимолётный выплеск гнева заставил его почувствовать себя чуть легче.

– Так что там случилось с вашей женой? – как ни в чем не бывало спросила Доминика, снова принимаясь за стирку. – Кстати, я тут что-то плоховато слышу, видимо, ухо застудила, так что можете кричать погромче. Как, как? Да, ещё громче. А, все равно не слышно ничегошеньки!

И тут произошла удивительная вещь. Сен Клер, который, по выражению друзей, плакал раз в жизни, в день, когда родился, тот, кого даже жена нежно называла “сухарем” и “бесчувственной дубиной”, тот, кто на ее же похоронах не смог выдавить из себя ни слова, ни слезинки – нет, не заплакал.

Он просто рассказал ей всю историю своего короткого и счастливого брака, свою тоску о нерожденных детях, историю прихода в орден и многое другое. Громко, почти крича. Рубленными и короткими фразами. Выкричался.

Выдохнул.

И с удивлением посмотрел на послушницу. Та аккуратно выковыряла из ушей кусочки сухого мха.

– Вы и вправду меня не слышали? – изумился тамплиер.

– Слышала, просто я жуть как не люблю громких звуков. Но вам следовало хорошенько выкричаться.

– Но… как… – слова застряли у него в горле. “Он чувствовал себя… спокойным?”

Послушница чуть улыбнулась и подошла к нему, оставив постиранное белье.

– В Палестине, ухаживая за ранеными, я вдруг поняла, что, несмотря на страшное количество смертей, на которое я никак не могла повлиять, есть одна вещь, которую я могу дать человеку, независимо от его состояния.

– Какая же?

– Покой.

– Вы что, сударыня, считаете, что мёртвым недостаточно покойно?

– Рано или поздно, так или иначе, мы все упокоимся. Твари снаружи со мной бы не согласились, но я искренне надеюсь, что и на них найдется управа. А до тех пор, мы мечемся по жизни, как слепые котята, тыкаемся во все стороны, но вместо уюта, комфорта и любви жизнь вечно щелкает нас по носу. А то и пинает под зад, если уж совсем не везёт. Поэтому, даже если человек готовится встретиться со своим создателем, ему больно и страшно,все, чего он хочет – это покоя. А как ещё привести мужчину в состояние покоя, если не дать ему выкричаться? Женщины плачут, ибо господь в мудрости своей дал им возможность это сделать. Мужчинам слезы запретны, а как иногда сладостно поплакать. Поэтому иногда просто нужно сделать так, чтоб человек закричал. И тогда, уже неважно, кто это будет – воин или монах, простолюдин или граф, да человек любого вероисповедания иногда должен просто, извините , проораться. Громко и изо всех сил. Вот,. – она начала развешивать белье, давай храмовнику понять, что все сказала.

Сен Клер не знал, что на это ответить. Эта девушка была моложе его лет на десять, а возможно, что и больше. Но ни у кого он не встречал такой мягкой мудрости,такого спокойного достоинства. И этот мох. Он вдруг усмехнулся.

– Неужели вас настолько позабавили мои речи? – спросила послушница

– Нет, что вы. Я просто представил себе, как вы достаете из ушей этот мох, я вас спрашиваю, слышали ли вы что-то, а вы мне отвечаете “Нет, но вы так смешно махали руками”! Я тут соловьём разливался, рассказывая разный бред, а вам оно вряд ли интересно.

– Ну, слушали же вы вчера мой бред.

Откуда вы знаете, что слушал? Может, просто лежал и о своем думал? – он прищурился и кривовато ухмыльнулся.

– Ага, под мое вытье. Видите, сэр Амори, как мы с вами мило провели время?

– Искренне вам за это благодарен, милая девушка! – он спустился вслед за ней в жилую комнату, все ещё поражённо качая головой. Давно храмовнику не преподавали такого наглядного урока его же несовершенства.

Де Баже хитро посмотрел на вернувшихся, словно расчитывал увидеть что-то необычное. Только притворно вздохнул и помянул “свою без пяти минут жену, прекрасную деву Мабель, которая, несомненно, была бы поласковее”. Тамплиер украдкой показал ему кулак, и Этьен замолчал.

Валентайн, Хамон и Джослин с Булкой вернулись возбуждёнными – судя по всему, они едва избежали зубов и когтей тварей, которые стали ещё и больше – видимо, за счёт поглощённых ими же сородичей.

– Пока они побаиваются ворот, но, мнится мне, что в самом скором времени эти мертвяки станут ещё больше, и смогут выйти из замка через стены. И так уже есть пару огромных вмятин, словно от тарана, изнутри,. – Валентайн выглядел озадаченным, – Я не ожидал, признаюсь, такого.

– Чего ты не ожидал? – удивился де Баже. – Ты что, имел раньше дело с этими тварями?

– Нет, конечно. Но мне казалось, что пока амулет здесь, их передвижение должно быть ограничено замком.

– Чепуха, – отмахнулся Сен Клер. – Если бы так дело обстояло бы, Хамон уже мог бы нормально разговаривать.

– А может, это связано с проклявшим? – робко предположил Джослин, гладя веселого песика. – Осберт недалеко, вот Хамон и проклят. Пока,. – многозначительно добавил он.

– Хорошо бы, но мы слишком мало знаем, чтоб понять, насколько это возможно. Давайте попробуем хотя бы подумать, где может быть амулет? – молвил тамплиер.

Мужчины сидели на скамьях вокруг стола. Доминика прошла мимо него к очагу и Сен Клер вдруг ощутил настоятельную потребность коснуться ее. Желание это было столь сильно, что он уже и руку поднял, но вовремя опомнился и опустил ее на стол, сильнее, чем следовало. Не ожидавший стука Булка гавкнул и подбежал к храмовнику, виляя хвостом, а остальные посмотрели удивлённо. Послушница лишь повела плечом, не глядя в его сторону. При этом он откуда-то отлично знал, что она поняла его движение.

Доминика снова продефилировала мимо храмовника, чуть задев его краем рукава. Она поддразнивала его, понимая, что играет с огнем, но почему-то не желая останавливаться.

– Итак, – сказал он, желая отвлечься от странного чувства, охватившего его, – давайте сложим воедино нашу головоломку. Давайте начнем сначала, с того, что мы услышали от ублюдка Осберта.

– А он и вправду ублюдок? – насторожился Валентайн, игравший с Булкой в перетягивание ремешка.

– Нет, насколько я знаю, он таков лишь по характеру, но не по рождению. А какая разница? – раздражённо переспросил храмовник.

– Не гневайтесь, господин, – заслонился руками мужчина, – я лишь думал, что если он, возможно, имеет отношение к какому-либо королевскому дому, амулет у него работать не будет.

– Хотелось бы, но нет. Правда, я свечку не держал, но если судить по его выходкам, он не монарший отпрыск – подытожил Этьен.

– Продолжим же. Осберт получил амулет, привез его к своему папаше, и старый ле Дюк потребовал у священника помощи. А почему они не отвезли амулет туда, куда потребовал у Осберта Дикон Да-и-Нет?

– Очевидно же, – вставил Валентайн, – что рыцарь или его отец сами намеревались воспользоваться амулетом.

Хамон кивнул в ответ на этот невысказанный вопрос.

– Поэтому, – инициатива перешла к шпиону, – они с сэром Адальбертом решили узнать о амулете побольше. Королева-мать подозревала что-то такое, по словам моего патрона, она знала об амулете из почты – не голубиной, конечно.

– Да уж ясно, что человеческой,. – усмехнулся Джослин, вместе с Доминикой накрывавший на стол.

– А вот дальше интереснее. Сударыня, где вы встретили сэра Осберта? – обратился мужчина к Доминике.

– На турнире возле местечка Дейлингем. Он приходил в госпиталь. Полагаю, вы все там были, – девушка обвела глазами присутствующих. – Сэр Этьен был выбит из седла в своем втором бою, Джослин приходил за примочкой для шишки на лбу, а сэр Сен Клер очень старался скрыть свое там присутствие, но кто-то узнал и сестры шептались о “красивом тамплиере, который пропадает зря”, как они выразились,. – она так невинно сказала это, что самый суровый блюститель нравов ничего не заподозрил бы.

– Эгхм… – храмовник запнулся, а остальные заулыбались – открыто смеяться при тамплиере никому не хотелось.

Хамон ухмыльнулся и пропел:

– Вот опять похожие рядом мы стоим.

Взгляд мой настороженный встретился с твоим. Даль в глазах безмерная, звезд огни горят, и опять я первая опускаю взгляд.(Чародеи)

– Хамон! – сурово отдернула мужчину послушница. – Это что за намеки?

– Видимо, он тоже успел побывать в госпитале,. – хмыкнул Джослин, который знал гораздо больше, чем говорил.

– Это к делу не относится! – отрезала девушка. Так вот, в госпитале было много работы в тот день, это да, но у отца Варфоломея нашлось время для рыцаря. Они побеседовали, пока ему бинтовали руку – лёгкий румянец покрыл ее щеки, но она продолжила – И словно невзначай, сэр Осберт предложил проводить тех, кто возвращался в монастырь.

– Верно. И вот, на следующий день недопротрезвевший Осберт сопровождал священника и остальных в обитель святого Кондратия. Понятно, почему он не просто отдал амулет – не хотел с ним расставаться. И если бы не разбойники… – Джослин почесал затылок.

– Стойте, господа, давайте я уж добавлю то, что я знаю,. – опять взял в свои руки инициативу Валентайн. – Я ещё задолго до турнира втерся в доверие к лесной шушере, и предложил им напасть на отряд, следующий в монастырь святого Кондратия. Каюсь, я не подумал, что рыцарь почувствует себя настолько плохо, что остановится посреди леса.

– Да, – перебил мужчину сэр Этьен – когда мне опять станет жалко себя, напомни мне, пожалуйста, Сен Клер, о том, что по сравнению с людьми Томаса Рокингемского, у меня все отлично. Вот уж повезло беднягам оказаться не в том месте, не в то время. А все потому, что некоторые не умеют пить!

– Я не защищаю сэра Осберта, но честности ради, судя по его рассказам, он не может пить после того, как на турнире в Акре неудачно упал с коня и ударился головой. И кстати, если б вы не выполнили позорное приказание де Макона, всего этого беспорядка не возникло бы,. – едко заметила послушница.

– Хватит, девушка,. – мрачно заметил рыцарь, – сейчас нет никакого толку во взаимных упреках. Даже ежу в лесу ясно, что нас с храмовником нагло и цинично использовали. Как и вас, сударыня, если уж на то пошло.

– Кстати, если уж об этом зашла речь, – добавил Валентайн, – неизвестно ещё, что бы произошло, если бы сэр Осберт и священник добрались бы до обители. Они много чего могли нажелать, начиная от смены власти со всеми вытекающими из этого последствиями и кончая драконом для охоты, чтоб скучно не было.

– Да, – вынужден был согласится с ними тамплиер, – воображение у Осберта, судя по всему, богатое, но не слишком здоровое.

– Сейчас это не имеет особого значения,. – незаметно для себя, Доминика стала полноценной участницей беседы, которую до того больше слушала. – Продолжим же. Айлуфа пришла ко мне скоро после того, как меня привезли в замок. Тогда она вытащила у меня из сумки амулет, и, вероятно, один из мешочков с сухой полынью. Кстати, Хамон, – она повернулась к шуту, – а полынь обязательно должна быть сухой? Свежая не пойдет?

Тот отрицательно покачал головой и пропел:

– Тебя это вряд ли уже зацепит. Возьмёт за живое, за мёртвое. Не прикует ко мне на цепи…

– Ага, то есть, тут важно чтоб было живое – кровь и мертвое – сушеная полынь, – радостно потёр руки Валентайн. – Я пробрался в замок под видом одного из слуг Томаса Рокингемского, взятого в плен – продолжал он, – переоделся в одежду, снятую с трупа. Правда, потом пришлось от нее избавиться. А когда началась суматоха, мне просто повезло – я сумел выскользнуть в беспорядке и добежать до псарни, где встретил Булку. С ним мы и прятались эти несколько дней в башне.

– Вернёмся лучше к Айлуфе,. – прервал его храмовник. – Она долго ходила по замку, и в покои барона заходила, и в главном зале была. А потом она упала в лужу крови этого несчастного сакса. Видимо, тогда амулет и заработал.

– Чего ж он сразу не восстал? – спросил де Баже.

– Черт его знает. Хотя… есть одна мысль. Возможно, что проклятие ждало, пока в замке умрет хоть кто-то.

– Ну конечно! – пришелкнул пальцами Джослин, от восторга, что догадался даже не заметив, что ввязался в беседу господ. – Этого беднягу, Стивена, как раз и повесили на следующее утро.

Тогда все встаёт на свои места. А вот куда пошла старая служанка после…

Этьен пожал плечами.

– Когда мы забрали Мабель из ее комнаты, там были только она и Бланш. Господи, как вспомню, так вздрогну, право слово. Я не из пугливых, это и Амори подтвердит, но когда эта гора мяса, покойный Томас Рокингемский, вломился в ту комнату, всем стало не по себе. Да и пока мы пробирались по этим чертовым коридорам… Мабель дрожит, служанка визжит, Клеман тычет мечом во все стороны, чуть голову мне не отхватил, тут ещё эта прекрасная дддд...девушка роняет какие-то тряпки, бежит их поднимать. Клеман из-за этого и подставился, очень уж ему хотелось помочь. А она молодец, кстати, оказалась, как жахнула латной перчаткой эту тварь по морде, та и остановилась.

– Тпру, Этьен, не горячи коней. Какие тряпки? – тамплиер насторожился, став неуловимо похожим на Булку в поисках источника интересного запаха.

– Да пёс их разберёт, какие. Что-то она в руках несла, все в крови, я уж и не приглядывался.

Шут вдруг резко ударил по струнам.

Доминика и Сен Клер бросили друг на друга быстрый взгляд, и де Баже внезапно показалось, что они похожи, точно брат и сестра.

– Кукла! – в один голос сказали они.

– Амулет! – воскликнул Джослин, тоже что-то начинающий понимать.

– Что? – спросил Валентайн, не желая оставаться за бортом событий.

– Так вот как открылась та дверь в убежище! – хлопнул себя по лбу тамплиер. – Амулет все это время был у Мабель.

Теперь интересно только одно – как скоро Осберт обо всем догадается?

Молчание было ему ответом.

– Я все ещё не очень понял про дверь… – задумчиво произнес де Баже.

– Это просто, – отмахнулся тамплиер, – Она тяжёлая, священник оказался там, по сути, замурован. Барон просто не успел нам сказать всего. Или вообще не захотел. Когда мы оказались перед лицом неминуемой смерти, девушка подскользнулась на луже крови барона, шлёпнулась туда и амулет, видимо, намок. Так что ей хватило на то, чтоб открыть снаружи дверь, которую мы втроем-то еле изнутри открыли.

– Ну хорошо, а что же нам делать сейчас? – взял быка за рога Валентайн.

– Можно попытаться отнять у Осберта амулет. Или выманить его хитростью. Или попытаться его прикончить и снять безделушку с трупа, – размечтался де Баже.

– Он может и не знать, где амулет, – вмешался Джослин.

– Мне очень хотелось бы так думать, – сказал тамплиер, – но я не считаю сэра Осберта таким уж дураком. Он трус, это факт, и он подлец, в том нет сомненья. Но он умен в достаточной степени, чтоб сделать примерно то же, что и мы. Хочу напомнить вам, что он рассказал мне, де Баже и барону часть правды об амулете, сразу после убийства Томаса. Конечно, он не был бы Осбертом, если б не приврал. Да так ловко, что отличить правду от лжи было бы невозможно, не будь у нас иных источников знаний. Кроме этого, прости, Этьен, если я задеваю твои чувства, но девушка к ле Дюку неравнодушна. Даже если она сама не знает, что обладает амулетом, она может просто случайно возбудить его подозрения.

– Что ты хочешь этим сказать? – нахмурился де Баже.

– Господи всемогущий, Этьен! Подумай хорошенько. Осберт может просто заметить у нее амулет, может соблазнить ее, может просто, простите, сударыня, навязать себя силой. И обнаружить эту клятую безделушку .

Рыцарь, до которого наконец дошло, что имел в виду храмовник, издал какой-то сдавленный рык. Казалось, он только сейчас сообразил, какой опасности подвергается девушка.

– Дьявольщина! Почему ты не мог мне раньше этого объяснить, черт бы тебя подрал?!

– Успокойся, ничего он ей не сделает, по крайней мере, не убьет, – тамплиер, казалось, сам удивился реакции друга. – Я просто имею в виду, что нам желательно поспешить с решением.

У меня есть идея,. – помедлив, сказала послушница.

Все взгляды обернулись к ней.

====== Часть 18 Жажда ======

Знают только сосны и янтарная смола

Как в высоких травах заплетаются тела

Моя любовь, ты моя любовь

Ты спроси у флейты из сухого тростника

Что на дне своем скрывает мутная река

Моя любовь, ты моя любовь

Сплин, “Моя любовь”

Пробуждение было весьма приятным. Определенно, брак таил в себе новые и неизведанные стороны, которых Осберт не касался ранее.

“Какой, однако, дивный момент”, – говорил он про себя, утром обнаруживая рядом покорную и тихую жену. – “Я никогда не задумывался о том, как полезна для мужчины собственная женщина. Глупо было тратить столько времени и денег на дам сомнительной чистоты и свежести. Воистину, правы те, кто советует мужчине вступать в брак не позднее тридцати лет. Иначе, женившись пожилым, мужчина не сможет в полной мере насладиться обладанием женой”. С этими мыслями он просыпался уже второй день подряд. Интересным было то, что Мабель почти перестала плакать. Она полюбила стоять у окна, а по ночам и утром тихо и неподвижно лежала, пока он исполнял супружеский долг. Конечно, хотелось бы чуть больше страсти и нежности, но он полагал, что это придет со временем.

Старый священник тоже перестал докучать ему, а стражник, судя по всему, и вовсе дал обет молчания.

Вот и в это утро он проснулся, улыбнулся лежащей рядом Мабель – ее настоящее имя Осберт не смог бы произнести, даже если б захотел, –

после чего встал и подошёл к окну, разведать обстановку. Вчера они с Андрэ сумели выяснить, что в одной из стен чудовища активно проделывают выход из замка. “Оно и к лучшему”, – решил рыцарь, – “пусть займутся местными крестьянами, возможно, проще будет сбежать отсюда”.

Он снова крутил в руке амулет, пытаясь понять, какие ещё методы они не использовали, чтоб заставить чёртову безделушку работать.

Возможно, была особенная трава, которая должна была заставить амулет служить своему хозяину. Священник настаивал лишь на том, что трава должна быть сухой. Из того, что он вычитал в своих книгах, было ясно только, что сухая, то есть, мертвая сущность противопоставляется в заклинании живой крови.

Сам ле Дюк не без основания полагал, что это может быть почти любая сухая трава, именно потому, что она не прорастет больше.

На подоконнике были в беспорядке разбросаны разные пучки зелени – Мабель безуспешно пыталась научиться их сушить.

Сама молодая женщина вновь стояла у окна, смотрела вдаль. Словно ждала кого-то. Она почти не разговаривала, даже на прямые вопросы отвечая односложно. “Хорошее качество для жены”, – думал Осберт. Пожалуй, он был прав, выбрав именно ее, не пытаясь завести интрижку с послушницей. Хотя во снах та все ещё приходила, улыбалась, манила за собой, сулила невиданные блаженства.

Рыцарь, занятый собственным благополучием, не обращал внимание на стражника и священника. Последний угождал ему во всем, старательно пряча жаркий интерес к той стороне жизни, которая святому отцу вроде как и не к чему. А стражник просто подчинялся приказам, явно не слишком их обдумывая. Ему нужен был хозяин, который заботился бы о пропитании и брал бы на себя все решения.

Ле Дюк не придумал пока, как он будет поступать с ними, когда сможет, наконец, управлять строптивым амулетом.

“Скорее всего, священника придется взять с собой – кто знает, какие ещё подводные камни могут оказаться на этом непростом поприще? А вот от Андрэ надо будет избавиться. Возможно, упыри позаботятся об этом, главное – точно знать, когда это выгодно сделать. Но самое важное – убедиться, что тайна амулета надёжно похоронена вместе с остальными невольноыми постигшими ее. Кто знает, где они и не выбрались ли из замка? Впрочем, неважно. Когда у него будет в руках контроль над безделушкой, его искренним желанием будет искоренить их, где бы они в тот момент не находились”. Осберт хорошо понимал, что рано или поздно власть имущие будут охотиться на него и хотел упредить лекарство болезни.

Внезапно ему померещилось что-то вдали.

Он протер глаза, с трудом доверяя им, но хрупкая одинокая фигурка никуда и не думала исчезать.

“Послушница? Одна? Да ее же сейчас сожрут!”.

Рыцарь отпихнул Андрэ, отпер дверь, вторую дверь и скатился по ступенькам с мечом в руках раньше, чем сообразил, что он, собственно, делает.

– Сэр рыцарь! – Доминика, казалось, стала ещё краше. От быстрого бега ее лицо покрылось румянцем, обычное для послушницы темное одеяние растрепалось, а головной убор и вовсе свалился, и темные волосы вились по ветру.

– Девушка! Что ты делаешь здесь, одна? Ты сбежала?

– Да, сэр Осберт, пойдёмте же скорее, за мной гонятся.

– Чудовища? – сСпросил он, увлекая девушку за собой в башню.

– Да, но … не только они. Пойдёмте же, я все вам расскажу… – она никак не могла отдышаться. Грудь вздымалась от быстрого бега, что заставило рыцаря на минуту потерять нить размышлений и позавидовать султанам, которым гарем был законно разрешён.

Он повел ее за собой, и они как раз успели захлопнуть дверь перед очередной тварью, выбежавшей из-за башни. Не обращая никакого внимания на удары с той стороны двери, Осберт толкнул послушницу к стене, прижал ее своим телом и жарко зашептал ей в ухо: – “Рассказывайте, сударыня, я вас очень внимательно слушаю”. Руки его тем временем провели по ее животу и выше, к груди, напоминая девушке о Валентайне. Впрочем, она ожидала чего-то подобного, поэтому мягко оттолкнула распаленного рыцаря и выскользнула из– под его руки.

– Сэр Осберт! – лукавая усмешка скользнула по ее губам, и она игриво шлепнула его по кисти пальцем. – Вы забываетесь!

– Ничуть. Хотя, вы правы, сударыня, в ваших объятиях легко забыться.

– Давайте все же повременим,. – она не отказывала прямо, но рыцарь почувствовал, что сейчас ему интереснее узнать, что она здесь делает, чем просто поразвлечься. Да и настойчивый стук в дверь, перемежающийся рычанием и треском щеколды, не добавлял уверенности в ситуации.

Они зашли в комнату и, пока ле Дюк вместе с Андрэ запирали вторую дверь, Доминика с интересом озиралась вокруг. От ее внимания не укрылся ступор Мабель – та просто стояла, глядя куда-то в окно. Ее волосы были в беспорядке, глаза казались красными, хоть и сухими.

Священник же, казалось, был очень рад девушке. Он сразу засуетился, вскипятил воду и начал собирать нехитрый завтрак.

Послушница подошла к девушке, которая, казалось, не заметила ее.

– Мабель? Это я, Доминика.

– Сударыня, она немного не в себе, – извинился за девушку подошедший Осберт. Он по-хозяйски обнял жену, и оторопевшая Доминика воочию увидела то, что называется “вздрогнуть от отвращения”. При этом Мабель не отстранилась от рыцаря, справедливо полагая, что на людях ей точно нужно научиться играть свою роль правильно.

– Ах, ну да, вы же ещё не знаете,. – рыцарь прищелкнул пальцами ,– Сударыня, позвольте представить вам мою супругу, госпожу Мабель ле Дюк.

– Как, – только и сумела выговорить потрясенная послушница, – так скоро?

– А чего нам было ждать? – пожал плечами Осберт, щипая безмолвную жену за щёку. – Она молода и привлекательна, я – чертовски привлекателен, священник при себе, опять же, – он тихо засмеялся, и отец Варфоломей угодливо вторил ему.

Так что, сударыня? Вы хотите – на одно безумное мгновение девушке показалось, что рыцарь сейчас предложит ей присоединиться к нему второй женой, как на Востоке,. – хотите рассказать мне, какая нужда закинула вас в наше скромное убежище?

– Да, конечно.

За сутки до:

– Мне это не нравится,. – тамплиер говорил не так уж и громко, но и не бормотал себе под нос.

– Да брось, это не так уж сложно,. – де Баже, казалось, забавлялся предстоящим, точно весёлым приключением.

– Я не говорю о сложности замысла. Я говорю о том, что сомневаюсь в роли девушки.

– Амори, вот перестань из меня дурака делать! За милю видно твое к ней отношение. Забудь, слышишь! Она тебе не пара, не говоря уж о том, что церковь исторгнет вас обоих из себя быстрее, чем твои земли перейдут во владение твоего ордена!

– Господи, да какое тебе до этого дело, Этьен!

– Мне? Никакого, разумеется. Но жаль будет лишиться тебя, когда в первой же прецептории твоего ордена, если ты только решишься туда сунуться, тебя закуют в цепи и оставят в казематах ещё эдак на полгода, пока ты не отпишешь им даже собственный ночной горшок.

– И снова, это будет моей и только моей бедой. С какой радости ты решил, что я захочу оставить орден?

– Сен Клер, – проникновенно сказал рыцарь, подходя к другу вплотную и беря того за локти, – я знаком с тобой с тех пор, как мы оба были сопливыми оруженосцами у этого старого козла, как бишь его, Ральфа де Випонта. И я знаю, что если уж ты что делаешь, то никогда – наполовину. Тебе не повезло, приятель, очень не повезло, но это не причина бросаться из крайности в крайность. Всем сейчас непросто, мы уже неделю находимся в смертельной опасности, а как известно, смерть, бродящая рядом, – лучшая приправа к любви. Но молю тебя, одумайся! Иначе ты сломаешь судьбу и себе, и ей.

– Так, душеспасительная беседа окончена,. – храмовник сердито высвободился из медвежьей хватки де Баже, – тоже мне, проповедник нашелся. Никому я ничего ломать не собираюсь, что бы ты там себе не воображал. Мне просто неприятно думать, что пока мы, крепкие мужчины, сидим в засаде, эта девица останется без защиты. На нее могут напасть упыри, она может просто неудачно упасть, или же этот недоделанный сэр Осберт, распаленный, как ты выражается, близостью смерти, просто над ней надругается, – помимо своей воли, Сен Клер скрипнул зубами, представив себе, как такое может произойти.

Этьен слабо улыбнулся.

– Ты правда думаешь, друг мой, что эта мысль не приходила мне в голову, относительно Мабель? Просто я умею выжидать, а тебя твоя страсть влечет и заставляет делать ошибки. Почему она, Амори? Она совсем не походит на Эвелин.

Тамплиер промедлил, прежде, чем ответить.

– Не знаю. Честно, может, именно потому, что не похожа. Черт, Этьен, почему мы ведём сейчас такую идиотскую беседу? Пойдем лучше, разберёмся с остальными деталями нашего плана.

– Да уж, – подхватил рыцарь, радуясь, что они сошли со скользкой темы, – никогда бы не подумал, что могу всерьез обсуждать с простолюдинами и оруженосцами, да ещё с девушкой, план, от которого зависят наши жизни!

Сен Клер усмехнулся.

– Ещё пару недель назад ты не смог бы даже в страшном сне представить себе, что мы окажемся в замке де Макона, окружённые толпой живых мертвецов, в поисках волшебного амулета.

– Я всегда знал, что не умру своей смертью, – подмигнул ему де Баже, – но так все гораздо интереснее!

Они посмеялись и спустились вниз, в комнату, где их ждали оруженосец, шут, шпион и девушка. И верный Булка, деловито выкусывающий блох из своего хвоста.

План, предложенный послушницей, и в самом деле был неплох, хоть и не без изъяна. Опять же, предугадать и предусмотреть все мог один лишь господь Бог, но как раз с ним-то советоваться никто и не спешил.

Доминика должна была втереться в доверие к Осберту настолько, чтоб остаться вместе с Мабель, желательно наедине. При этом девушка считала, что она сможет понять, где амулет и забрать его себе. Далее она должна была подать остальным сигнал, чтоб те захватили Осберта.

Храмовник сомневался в том, что амулет будет у Мабель. Он небезосновательно считал, что Осберт уже прибрал ценную безделушку к себе и что Доминике грозит опасность, ибо ле Дюк ни перед чем не остановится в своем желании использовать его.

Этьен всецело полагался на друга, но бездействие претило его пылкой натуре, поэтому он был готов сделать что угодно, лишь бы не сидеть сложа руки. Главной бедой было то, что Осберт смог бы сделать любую из девушек, а то и обеих, своими заложницами.

Они уговорились вести наблюдение за башней, в которую утром должна была отправиться девушка.

Весь день шли приготовления, изучались отходные пути и окрестности, даже рисовались карты, правда, де Баже, как и шут, читать не умели.

Они рассчитывали условный сигнал и время его подачи, и ломали себе голову над тем, как согласовать все это между собой.

День прошел суетно и хлопотливо. Вечер порадовал отличной погодой – заметно потеплело, лето было уже на подходе. Ночь была лунная, лёгкие облачка иногда пробегали по небу. Идиллическая картина нарушалась только порыкиванием упырей, да жутковатым чавканием снизу.

В последнее время чудища, казалось, увеличились в размере, правда, их стало меньше. Валентайн предположил, что они ведут себя, подобно “крысиному волку” – пожирают слабейших и становятся сильнее, злее и больше – пока не останется один, самый впечатляющий.

Правда, судя по поведению упырей, которые все чаще бились в стены замка, последний из них отнюдь не собирался коротать век в отшельничестве, а пытался выбраться на свободу, дабы, как выразился Джослин, “обеспечить себя друзьями к ужину”.