Текст книги "В полшаге (СИ)"

Автор книги: TolstyjRyzh

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

- Обещаю быть послушной девицей и с величайшей радостью исполнять все ваши желания, мой восхитительный лекарь! – Буагильбер прямо-таки являл собою образец смирения. Ревекка покачала головой. Его бесконечная лесть скорее забавляла ее, но в то же время заставляла насторожиться. Ясно было, чего ему от нее надо и его беспомощность ни в коей мере не может служить ему оправданием. - Если тебя не затруднит, разбуди моего оруженосца, добрая девушка. - Радует, что его общество вы предпочитаете моему, - «Праотец Аарон, что я говорю? Зачем участвую в его игре?» - Нет, не предпочитаю, но если он не поможет мне хотя бы встать, я не ручаюсь, что ему не придется опять менять постель! - смущённо пробурчал рыцарь. Девушка разбудила Болдуина и вышла, кусая себя за губы, чтоб не захихикать, хотя для веселья, казалось бы, не было повода. Комментарий к Глава шестая Именно так проводятся современные реанимационные мероприятия. К сожалению, даже в наше время пациент зачастую не оживает. Конечно, это анахронизм по отношению к средневековью, ну так на историческое произведение я и не претендую. ========== Глава седьмая ========== Ну вот, на лице твоём бродит улыбка Пока неуверенно, бледно и зыбко, Ее для меня сбереги (с) Вика Рол Огонь. Боже всемогущий, опять огонь и кровь. Опять летят балки, и горит мост. Ее волокут, местами несут, сдавливая ее тело. Стрелы, копья и мечи. Дым и копоть, вопли и кровь. Какой-то огромный детина пытается пробраться к ней, кричит, Буагильбер отвечает ему и ударяет его мечом, тот падает, а с ним - надежда Ревекки на спасение. Йомен в зелёной куртке целится в них. Ну же, стреляй, пусть даже стрела пробьет моё тело. Мне не нужно такой жизни, я обречена, стреляй же!!! Но он колеблется, а потом и вовсе опускает лук. Он опускает лук и Ревекка смотрит на него безнадежно, с ненавистью. Она и не знала, что умеет ненавидеть. Огонь догоняет, и им приходится ехать быстро, обороняясь и защищаясь от толпы. Люди шарахаются от кавалькады, закрывают лица руками. Пыль и грязь летят из-под копыт, она страшно устала, ей надоела дорога, ее зад болит от быстрой езды. Ноги натёрты, и одежда в беспорядке, она голодна и хочет пить. Он держит ее за пояс, крепко, не отпускает ни на секунду. Пыль, пыль летит, лезет в глаза и рот. Она задыхается в пыли, вокруг темный смерч пыли. Ревекка вскакивает с кровати, невидящим взором окидывает комнату. Всё тихо, только тонкая струйка дыма стелется под дверь. Нет! Она уже это видела, это сон, сейчас она проснётся, сейчас… Шипение, запах паленого, дым, опять дым, стук… Господи, да когда же это кончится-то... Ревекка проснулась от собственного стона, хорошо, хоть не крика. Она огляделась по сторонам и поняла, что заснула в комнате рыцаря, на соседней кровати, там же, где спала часть вчерашней ночи. Болдуин, после того, как помог храмовнику справить нужду, ушёл сторожить в нижний зал. Сарацины тоже отправились отдыхать. Кот и тот куда-то исчез, впрочем, коты вроде бы ночные животные, им и положено ловить мышей, не мешая хозяевам громкими скачками. - Тебе что-то приснилось? «Боже милосердный» - подумала Ревекка, - «да он за мной наблюдает. Неужели я кричала во сне?» - Да. Как ты догадался? - ее голос дрожал от пережитого ужаса. - Ты кричала. Тихо, но отчаянно. После битвы при Хаттине я не спал спокойно целый год. Просыпался посреди ночи, с бешено колотящимся сердцем, и не мог уснуть. Я до того боялся снов, что как-то раз не засыпал три ночи подряд, пока не свалился с коня. Боже правый, я не падал с коня с восьми лет, разве что на турнирах или когда был ранен. Я тогда потерял сознание и проспал целые сутки. И проснулся, как всегда, от собственного крика. - Как ты живёшь с этим? Ты же хвастаешься на каждом углу, что собственноручно убил триста сарацин! Это, верно, они являются тебе во сне, вопиют об отмщении. - Ты прекрасна, особенно когда сердишься, дочь Палестины и Роза Сарона. Но ты не понимаешь главного. Нет смысла мерить любого из тех, кто подобно мне, сражался на Святой земле, обычной меркой. Я двадцать лет в ордене Храма, из них семнадцать лет я прожил на святой земле. Там живет и мой друг, Конрад Монт Ферратский, и другие члены ордена. Мое влияние там гораздо больше здешнего. По сути, в Англии я чужеземец, как и в Аквитании, на своей родине. Жизнь в Палестине не похожа на ту, что здесь. Там постоянно идёт война - за Гроб Господень, за Иерусалим, за различные сферы влияния. А на самом деле, повод для войны всегда был и есть только один - вода. Кто в той пустыне владеет водой, тот владеет жизнью. Ревекка слушала его, и перед ее глазами проходили образы, навеянные словами рыцаря. Вот Ги, король Иерусалима, слушает дурацкий совет графа Триполи - и вместе с войском он становится лагерем возле Тиберии. Саладин и его люди окружают лагерь, палят костры. Жарко, влажно, а тут ещё и дым. Дым от гигантских костров ветром носит по лагерю, люди кашляют, задыхаются, жарятся живьём в собственных латах. Кого-то укусила гадюка - несчастный так мучился, что уговорил своего же оруженосца прикончить себя. Тот, рыдая, выполнил последнюю просьбу своего господина, а потом его видели бегущим в сторону армии мусульман, безоружного, без доспеха, он кричал и ни у кого не хватило духу остановить его. Саладин распорядился принести кувшины с водой и расставить их по периметру лагеря, чтоб люди видели, чего лишаются. Жажда, неутолимая жажда. Кони, сходящие с ума от жажды, сбрасывающие своих господ наземь, топчущие их. А потом – бой – изнурительный, лютый и кровавый. Предательство рыцарей из отряда графа Триполийского, плен и казнь гранд мастера Тампля, Жерара де Ридефора. Хохот сарацин, швыряющих в пленных кувшины с водой - нате, пейте! Слизывайте с песка целебную влагу! Пейте, нечистые свиньи, мы убьем вас, так, как казнили вашего принца Рейнольда, доставим ваши головы в Дамаск, протащив их по земле. - Там был ад, Ревекка. Там были демоны, а не люди, ибо никакой человек не может сделать то, что сделали тогда мы - те, кто вырвался из окружения. Я отделался страшным шрамом, который багровеет, если я сердит, и головными болями на перемену погоды. Повезло, что не потерял глаз. Меня, бесчувственного, привез мой конь. Я был весь в крови, своей и чужой. Меня сочли мертвым и не хотели возиться, но Конрад их умолил. - Кто же так искусно залечил твои раны? - Абдалла, он тогда был нашим пленником. Он неплохо понимал в медицине. Были и наши лекари, разумеется. Они не понимали даже как подступиться к нашим раненным. Знаешь, солнце моё, люди быстро звереют там, на Востоке. Никто не может вернуться назад таким, каким был раньше. Никакой жалости, ибо в людях не остаётся уже ничего человеческого. Очаг почти погас, в темноте Ревекка не видела лица храмовника, но голос его - прерывистый, страстный, то уходил в шёпот, то срывался почти на крик. Ей стало зябко, и она повернулась, намереваясь накинуть на плечи одеяло. - Подожди, Ревекка, не уходи, — неверно истолковал ее движение рыцарь, видимо, он лучше неё видел в темноте. - Прошу тебя, не надо бежать от этого. Не надо бежать от самой себя. Поверь мне, я не хотел, чтоб все вот так закончилось. Да, я своенравен и честолюбив, я горд и порой слишком резок, но я умею справляться с собой. Я докажу тебе, что ты не зря лечишь меня. - Сэр рыцарь, ты слишком взволнован. Ну вот, — она прикоснулась к его лицу, и он дёрнул плечом, будто стараясь удержать ее руку. - у тебя жар. Тебе следует выпить целебный порошок, подожди, сейчас я разведу его… - Не утруждай себя, моя прекрасная лекарь, я выпью его и так. - Но он же горький, это страшная горечь, и она остаётся во рту ещё долго. - Любое лекарство из твоих рук - медовая сладость, Ревекка. Даже смертный яд я приму с величайшей радостью, если это будет нужно. - Не расточай свои хвалы зря, сэр рыцарь, этим меня не проймёшь. Я прекрасно знаю, кто ты, и с чего началось наше с тобою знакомство. Пей же, и давай ложиться спать. Ночь длинна, я ещё не успела просмотреть все те кошмары, которые снятся мне еженощно, по твоей милости. - Ты несправедлива ко мне, Ревекка! - Девушка задумчиво смотрела на задрёмывающего храмовника. Ей был виден только его силуэт, на фоне окна. Внезапно он встрепенулся и голосом, полным смирения, попросил воды. Выпив её, он как будто хотел что-то сказать, - и не решался. - Ревекка, прости меня, но не могла бы ты придвинуть свою кровать поближе к моей? - Господи, надменный храмовник, ты вот сейчас, в твоём состоянии, все ещё на что-то надеешься? Постыдился бы! - Нет, моя целомудренная врач, я хочу помочь тебе. Я буду держать тебя за руку во сне и обещаю, все твои кошмары улетят перед блеском моего меча! Ревекка усмехнулась. Ей вспомнилось, как один из ее давно умерших братьев, Аминадав, в раннем детстве просил ее посидеть с ним перед сном. "А то ты будешь бояться чудовищ, а я их - ррраз - и убил!". Братик умер, когда ему было пять, а ей - семь. Годом ранее какая-то хворь унесла их мать, а еще через год – ее старшую сестру. Остальных братьев и сестер она не знала или не помнила. - Ладно, сэр рыцарь, но это в последний раз. Обещайте не путать ваши кошмары с моими, и не добавлять мне плохих снов! С этими словами девушка передвинула кровать поближе к кровати храмовника и легла. Протянула вперёд руку и нащупала его ладонь, холодную, несмотря на снедающий его жар. Ей вдруг захотелось отогреть ее. Она поднесла ладонь храмовника ко рту и забывшись, подула на нее, как на свою. Она могла бы поклясться, что он улыбнулся ей, несмотря на темноту. - Давай спать, моя родная лекарь. - Доброй ночи вам, сэр рыцарь. - У меня есть имя, Ревекка. Меня зовут Бриан. Лучше зови меня так. - Доброй ночи, сэр Бриан де Буагильбер. Это все, на что вы можете от меня рассчитывать.   ========== Глава восьмая ========== Древний камень у межи Перекрестками объят Две дороги сторожит - Хочешь - в рай, а хочешь в ад, И куда тебе пора, Ты гадаешь по часам Другом звался мне вчера, Кем теперь - не знаешь сам. (С) Канцлер Ги, "Дорога в рай или в ад" Утро принесло небольшой переполох, связанный с тем, что кот упорно продолжал снабжать храмовника дарами в виде усекновенных мышей. Как выяснилось, ничто человеческое было еврейке не чуждо, в том числе и извечно женская нелюбовь к дохлым грызунам. В общем, замок пробудился от громкого визга Ревекки и ругательств Буагильбера. Болдуин, пряча улыбку (Ну надо же! Такая героическая лекарь, а мышей боится) убрал трофеи, да и охотника - заодно. С другой стороны, Амет заявил, что, если бы не кот, мыши давно уже прогрызли бы мешки с овсянкой, зерном и сухарями, и не из чего было бы готовить завтрак. Позавтракав и накормив больного - у него почему-то дрожали руки, и приходилось по ложечке вливать в него кашу, Ревекка вместе с Абдаллой продолжили разбирать принесенные травы. Амет, взяв в помощники детей и Болдуина, пытался навести хоть подобие порядка в кладовых и многочисленных комнатах прецептории, сделав ее более пригодной к жизни. Солнышко ярко светило, от вчерашней грозы не было и следа, и Ревекка настояла на том, чтоб рыцарь хоть немного посидел на свежем воздухе. Болдуин так ревностно бросился исполнять этот приказ, что поднял тучу пыли - вынося во двор кресло, подушки, ковры (зачем это, он же не расслабленный падишах?! - удивилась еврейка), - и наконец самого Буагильбера. Отдышавшись, храмовник с интересом оглядывался по сторонам. Он явно шел на поправку, и хотя по-прежнему ощущал страшную слабость, все же начинал мало-помалу обращать внимание не только на свое ближнее окружение. Элия, по своему обыкновению, рисовала на каменных плитах двора, что-то напевая. Прислушавшись, рыцарь с удивлением разобрал слова припева. Дорога вперёд, дорога назад, Куда повернешь, в рай или в ад? Что выберешь ты своею тропой, И кто уведет тебя за собой? «Вот уж точные слова», - подумал он, -«и почему я всегда умудряюсь выбрать неправильно?» Мальчишка вдали с остервенением лупил палкой ковёр, изображая битву с гигантским чудовищем. - На, получай, проклятый дракон!!! Великий воин Мик сделает тебя одной левой! Одной правой! Ногой! - в ход пошли и другие части тела. На рыцаре, убивающим дракона мощным ударом тощего зада, Буагильбер не выдержал и усмехнулся. Ему вспомнилось детство, как он сам учился драться, сперва на палках, потом мечом, кинжалом, секирой и копьём. Правда, его обучение воинским искусствам началось очень рано. Пяти лет маленького Бриана уже усадили на крепкого пони и дали в руки деревянный меч. После восьми он уже был пажом, после пятнадцати - оруженосцем. А потом, в двадцать - возвращение из Византии, к Аделаиде. К его Аделаиде. Господи, каким же он был напыщенным, самовлюблённый дураком! Бриан застонал, вспоминая о некоторых обстоятельствах его возвращения на родину. Почему он думал, что она его любит? Смутные обещания на сеновале? Глупые поцелуйчики впотьмах? Невнятные клятвы? Он стал рыцарем в двадцать, а через два года уже был послушником в замке Монсон, в двадцать пять - сражался в битве при Рамле. А кто он сейчас? Прецептор без ордена? Умерший на ристалище, погибший за неправое дело тамплиер? Опозоренный рыцарь? Только щит ещё вверх ногами не перевернули, и хулительные псалмы не пропели. О прошлом думать не хотелось. О будущем - тем более. Оставалось настоящее. - Выпив злобу и печаль - звонко выводила девочка Не оставил ничего, Я устала биться в сталь Двери сердца твоего А тебе дороже нить Замороженной тиши, Легче в спину нож вонзиииить - голосишко сорвался, получилось с привизгиванием - Чем достичь твоей души! - Девочка! - крикнул рыцарь, - поди-ка сюда. Не бойся, видишь, я безоружен, я ничего тебе не сделаю. Проклятье, он совершенно не умел разговаривать с детьми. Когда он в последний раз обращал внимание на этих маленьких человечков? У него даже настоящих братьев и сестер не было, отец жалел, а мать втайне радовалась - его рождение далось ей очень сложно, она едва не умерла и мужу запретили к ней даже приближаться, если он не хочет остаться вдовцом. Бог знает, сколько на самом деле бастардов наплодил его отец: чуть не каждую неделю из его комнаты, пряча глаза, выходила новая служанка. Девочка исподлобья посмотрела на храмовника, оценивая, насколько быстро она сможет убежать, в случае чего. Потом робко подошла. - Здравствуйте, господин дяденька лыцарь. А вы не будете меня захватывать в плен? Или брать в эти, на ложки похоже. А, заложники, вот. - В кого брать? - "дяденька лыцарь" ухмыльнулся, решив для начала не пугать ребенка. - Ну, как этот… дяденька Болдуин, который нас похитил. - Я хотел спросить, откуда ты знаешь такие песни? - Не знаю…- Элия смотрела в пол, боясь прогневать надменного храмовника, - просто знаю и всё…. В этот момент Мик, заметив, что сестра разговаривает с важным господином и опасаясь, что она сболтнёт какую-нибудь глупость, подбежал к ним. - Господин рыцарь, прошу прощения, она не знает. Это песни, которые у нас иногда поют. Год назад у нашего дяди Рейбена был в гостях один еврей, он вроде поэт. Он рассказывал, что жил на севере и там его научили разным песням. - Интересно, - прошептал Буагильбер, обращаясь скорее к себе, нежели к мальчику, - где это на севере? Никогда ни о чем таком не слыхал. - Эээээ… господин, мы пойдем? - мальчик потянул за собой сестру, и они быстро убежали. Почему-то ему стало смешно. Так и сидел дальше, бездумно улыбаясь и даже насвистывая незатейливый мотивчик, пока не понял, что это песня, которую напевала девчонка. Амет подошёл к господину, почтительно поклонился, прося глазами позволение заговорить. - Говори, Амет. - Благороднейший амир (принц) чувствует себя лучше? - Да, Амет, мне лучше. Ты присмотрел за лошадьми? - Да, аль-саид (господин). Яхуди (еврейская) табиба сотворила чудо. Аль-саид был мёртв, но сейчас он говорит со мной, как ни в чем не бывало. Что вы думаете сделать с ней, когда поправитесь? Храмовник задумчиво почесал колючую щетину, за последнюю неделю без бритья грозившую разрастись до полноценной бороды. - Пока не знаю, Амет, но знаю одно - она моя! Мой приз, моя добыча в битве! Я не собираюсь уступить ни пяди от того, что положено мне по праву. «Да» - подумал он - «но пока я не знаю, что мне делать, когда с помощью Бога или дьявола я сяду, наконец-то, на коня» Впрочем… - Амет, найди мне Болдуина и оседлай Ловкача. - Слушаюсь и повинуюсь, йа амир. Болдуин прибежал мгновенно, радуясь, что может услужить господину. - Болдуин, я хочу, чтоб ты проехался по окрестным сёлам. Заведи Ловкача к местному кузнецу, якобы проверить подковы и между делом расспроси сельчан. Наверняка многие из них были на этом позоре, названном по недоразумению судом. Знают ли они, куда уехали мои братья по ордену? И где сейчас находится Ричард Плантагенет? - Господин, возможно, хочет, чтоб я послал весточку о нем брату Мальвуазену?