Текст книги "Too expensive for you (СИ)"

Автор книги: ToBeContinued...

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Понаблюдав за действиями брата несколько секунд и понимая, что никаких ответов на свои вопросы или комментариев от него она не дождется, Мэнди поднялась с кровати и, подхватив корзину с бельем, вышла из комнаты, напоследок еще раз обернувшись на Микки, что-то царапающего на клочке бумаги, крепко прижимая телефонную трубку к уху плечом.

– Ага, записал, спасибо, друг, – проговорил Милкович, прежде чем сбросить вызов. – Я все равно узнаю, блять, – последнее, что услышала она, прежде чем закрыть дверь.

После десяти безуспешных попыток дозвониться до белобрысого мудака, что еще вчера вечером по-хозяйски облизывал щеку рыжего, Милкович отшвырнул телефон в сторону, мысленно посылая «недоступного абонента» нахуй, а сам аппарат, что находился «вне зоны действия сети», в воображении запихнув этому самому абоненту в задницу, как минимум, пятьдесят раз, совершенно точно без единой капли смазки, и направился на кухню, где сестра воевала со старенькой стиральной машиной.

– А кудрявый свои манатки собирать не планирует? – спросил Микки, подходя к кофеварке, чтобы налить долгожданную кружку ароматного напитка и залпом осушить ее, наслаждаясь пряным вкусом, вспоминая, что зубная щетка Липа так и осталась лежать на раковине.

– Что? – обернувшись к брату, переспросила девушка.

– Я говорю, хуйло твое лупоглазое когда свалит из нашего дома? – уточнил Милкович, подмечая, что даже капля кофеина способна подарить его мозгу способность придумывать красноречивые эпитеты, так подходившие старшему Галлагеру.

– Лип остается, – ответила Мэнди, возвращая свое внимание к дверце машинки, что норовила открыться при каждом новом повороте барабана.

– Схуя ли? – удивился Микки. – Договоренность была на неделю, – нахмурился он.

– Я предложила ему остаться, – пояснила девушка. – Все равно он у нас проводит все свое свободное время, да и у них дома не так много комнат. Лиаму нужна кровать побольше, а ставить новую некуда…

– А с какого хера нас это должно ебать? – возмутился брюнет, направляясь к холодильнику, что благодаря усилиям рыжего теперь был полон, чтобы достать все необходимое для приготовления сэндвича. – Если его предки не слышали ничего про резинки, это его проблемы, нехер ему тут делать, – проговорил он, доставая упаковку хлеба. – Вы ж, блять, и так сношаетесь, как кролики озабоченные, только и успевай подмываться, стонете на весь дом, орете как будто вас режут, а теперь еще и храп его слушать по ночам?

– Лип не храпит, – ответила Мэнди, широко улыбнувшись, прекрасно понимая, что брат, в принципе, не против того, чтобы ее парень остался у них. В противном случае, количество матерных слов, адресованных ей, было бы, как минимум, в десятки раз больше. – А регулярности нашей половой жизни можешь не завидовать, ты сам проебал свой шанс на потрахаться сегодня ночью, – добавила она, усмехнувшись, ухватившись за шанс снова вернуться к интересующей ее теме, из-за фразы, неосторожно брошенной брюнетом.

– Пусть уебывает следом за конопатым, – сделав вид, что не заметил последнего комментария сестры, проговорил Микки, откусывая первый кусок приготовленного бутерброда, и запивая его новой порцией черного напитка. – Или платит за жилье, – сказал через мгновение, решив получить хоть какую-то выгоду от неизбежного переселения кудрявого в их дом, о котором говорило не терпящее возражений выражение лица девушки напротив. – Блять, дай помогу, – не выдержал Милкович и, подойдя к сестре, ударом ноги прижал разболтанную дверцу машинки.

– Спасибо, – кивнула девушка, поднимаясь с пола, растирая затекшие руки. – И за Липа тоже, – добавила, выхватив у брата его завтрак, чтобы откусить смачный кусок сэндвича и запить его кофе из кружки Микки.

– Блять, Мэндс, – возмутился брюнет, закатив глаза.

Еще несколько попыток дозвониться до ебучего Майка также не увенчались успехом, а стрелки часов неумолимо бежали по циферблату, приближая наступление вечера, каждым новым движением раздражая молодого человека, сидевшего на диване, крепко сжимая телефонный аппарат в своей руке.

– А когда Деббс этой стерве коктейль на голову вылила? – услышал Милкович знакомый голос ебыря сестры, сопровождаемый скрипом открывающейся входной двери, пропускающей в дом двух Галлагеров, увлеченно обсуждающих что-то.

– Нет. Карл и его лобковые волосы на куске пиццы того идиота все же на первом месте, – ответил рыжий брату, рассмеявшись.

– Привет, – заметив заинтересованный взгляд голубых глаз, направленный на них, поздоровался Филлип.

– Привет, – кивнул Йен, скинув кроссовки.

– Ага, – ответил Микки, наблюдая за молодым человеком, проходившим в гостиную, снимающим куртку и шапку, что полетели на диван рядом с ним, внимательным взглядом рассматривая лицо рыжего, определенно, довольного проведенным в кругу семьи днем, и широкой улыбкой, растянувшей его тонкие губы.

– О чем речь? – спросила Мэнди, выходя из кухни и подходя к своему парню, чтобы поцеловать.

– Небольшая перепалка с соседним столиком, – ухмыльнулся Лип, обнимая девушку. – Кажется, очередная забегаловка навсегда закрыла свои двери для семьи Галлагер, – добавил он. – Сколько тебе нужно на сборы? – спросил кудрявый уже у своего брата.

– Полчаса и выдвигаемся, – ответил Йен, направляясь к лестнице на второй этаж.

– Я хочу знать подробности, – проговорила Мэнди, провожая взглядом удаляющуюся спину рыжего и тут же переводя его на брата, поймав его за тем же самым занятием. – Пойдем на кухню, все расскажешь, у меня как раз сушка закончила работать, – указав Микки глазами в направлении лестницы, улыбнулась она, подхватывая Липа под руку, и потянув его в сторону кухни.

Десять минут, проведенных Милковичем на диване в попытках пресечь возникшее желание отправиться наверх вслед за Галлагером и самовнушением неискреннего равнодушия пролетели незаметно, увеличивая количество затушенных бычков в пепельнице еще на две штуки и уменьшая длину ногтя большого пальца руки на несколько миллиметров.

Еще пять были потрачены на то, чтобы придумать мало-мальски обоснованный предлог для похода на второй этаж, непременно, в бывшую комнату отца, что за неделю стала ассоциироваться исключительно с рыжим ебланом, что проводил в ней ночи.

И шестьдесят секунд, которые понадобились брюнету на то, чтобы, наконец, подняться и преодолеть несколько ступенек лестницы, а также десяток метров по тускло освещенному коридору.

– Лип остается жить у нас, – с какого-то хера именно с этой фразы Микки решил начать разговор, открывая дверь в спальню Галлагера.

– Да, он сказал, что Мэнди предложила ему, – обернувшись, ответил Йен, продолжая упаковывать сумку. – Только не был уверен, что ты согласишься.

– Как будто кто-то будет меня спрашивать, – проговорил Милкович, подпирая косяк плечом, наблюдая за рыжим, аккуратно складывающим очередную свою футболку.

Неловкое молчание повисло в комнате, нарушаемое лишь периодическим писком телефона Йена, оповещающем своего хозяина о скорой разрядке аккумулятора и шуршанием разноцветной материи, что запихивалась в огромную спортивную сумку в определенном порядке.

– Ты тоже можешь остаться, – едва слышно прошептал Микки, не сумев больше сдерживать мысли, крутившиеся в его голове подобно яркой разноцветной карусели, надеясь на то, что Галлагер не услышит обеспокоенности в его голосе и надежды на призрачное согласие.

– Я не могу, – поспешил отказаться рыжий, резким движением застегивая молнию, стараясь не думать о том, почему так дрожат пальцы, из последних сил борясь с желанием наплевать на все и принять приглашение брюнета, мысли о котором снова не давали уснуть сегодня ночью, вытесняя из головы неприятные воспоминания, заменяя их новыми еще свежими, непременно связанными с молодым человеком, что стоял за его спиной, нервно закусывая нижнюю губу.

Воспоминаниями о первой встрече, которой Галлагер считал небольшую перепалку у кассы супермаркета, не желая брать в расчет мимолетное пересечение двух пар глаз на ночной автостраде; о разговорах, что сначала больше походили на соревнование по выдумке ядовитых оскорблений, но с каждым новым днем становились все более спокойными и дружелюбными; о едва ощутимых прикосновениях, обжигающих холодную кожу и хлестких ударах, рассекающих ее; о неожиданном поцелуе у дальней стены небольшой спальни, от которой Йен все никак не мог отвести взгляда на протяжении всей сегодняшней ночи, крепко сжимая ладонь, что горела огнем после прикосновения к разукрашенным пальцам Милковича вечером в коридоре, ту, что продолжала покалывать и сейчас, желая вновь дотронуться до руки Микки, теребившей завязки спортивных штанов, привлекая внимание к едва различимой выпуклости под ними.

– Не могу, – замотал головой рыжий, пытаясь избавиться от так некстати вновь возникших мыслей, от которых едва ли удалось избавиться на рассвете. – Моя семья не должна ни о чем знать, – прошептал он, отворачиваясь к окну. – Мне нужно разобраться с этим самому.

– Блять, и как ты собираешься это сделать? – делая несколько шагов вглубь комнаты, спросил Микки, начиная раздражаться от упрямства молодого человека, и нежелания того посмотреть ему в глаза при разговоре. – Бабла нет, жить негде, работу свою блядскую и то проебал, – говорил Милкович, подходя все ближе. – Расскажи все Липу, вместе что-нибудь придумаем, – замирая в шаге от парня, ухватившегося за ручки сумки, проговорил брюнет. – Останься, – прошептал, опуская руку на плечо Галлагера, чувствуя, как дрогнуло тело рыжего от легкого прикосновения его пальцев к ключице.

– Нет, – замотал головой Йен. – Мне пора, – добавил он через несколько минут, что простоял без движения, пытаясь понять, почему одно единственное прикосновение ладони Микки к его плечу заставляет сжиматься внутренности.

Резко развернувшись вокруг своей оси, Галлагер подхватил сумку с кровати, выдыхая из груди весь воздух в тот момент, когда рука Милковича соскользнула, проделав пальцами путь от ключицы до ладони, что тут же схватил он в последней попытке задержать рыжего.

– Спасибо за все, Мик, – кивнул Йен, крепко сжимая холодные пальцы дрожащей рукой, не желая отпускать их, и, наконец, поднимая взгляд на лицо брюнета, стоявшего в нескольких сантиметрах от него, натыкаясь на горящие голубые глаза, в которых теперь не было даже намека на привычное презрение, в которых с легкостью любой смог бы рассмотреть сейчас отголоски беспокойства и сожаления. – До встречи, – выдохнул он, отпуская руку парня, крепко сжимая вмиг вспотевшую ладонь в кулак, чтобы сохранить ощущение этого последнего прикосновения как можно дольше.

Обойдя молодого человека, борясь с желанием еще раз оглянуться, Галлагер прошел к двери, поудобней перехватывая увесистую сумку, в которую с большим трудом удалось запихнуть привезенную вчера одежду.

– Эй, рыжик? – услышал он за своей спиной в тот момент, когда до выхода из комнаты остался лишь шаг. – Ты кое-что забыл, – проговорил Милкович, подходя к парню со спины.

Небольшой кусочек серой материи, что до недавнего времени лежал на прикроватной тумбочке, а теперь сжимался татуированными пальцами, показался в поле зрения, вызывая грустную улыбку на лице рыжего от воспоминаний того, сколько было с ним связано.

– Забери ее себе, я заметил, у тебя нет ни одной шапки, – ответил Йен, не оборачиваясь, делая последний шаг, и оставляя брюнета в спальне одного.

«Ну, и уебывай» пробубнил в голове Милковича внутренний голос обиженного ребенка, когда Галлагер скрылся в коридоре.

«И хуйню эту свою забери» вторил ему другой, заметно раздраженный, когда Милкович швырнул головной убор рыжего ему вслед.

«Вернись» прошептал третий, слишком тихо.

Но адресат услышал молчаливый призыв.

Всего несколько секунд понадобились Йену для того, чтобы преодолеть расстояние от двери до Микки, что продолжал стоять в центре комнаты, крепко сжав кулаки. И еще одна на то, чтобы схватить ладонями лицо брюнета и прижаться к поджатым губам своими.

Легкое, невесомое прикосновение губ рыжего к его собственным было столь неожиданным для молодого человека, что Милкович растерялся на мгновение, не имея возможности пошевелить ни единым мускулом, пока от нервных окончаний, наконец, не дошла до мозга информация о том, что только что Галлагер вернулся и поцеловал его. Пока мозг в ответ не послал сигнал губам раскрыться и ответить на этот поцелуй, а рукам – ухватиться за талию парня, прижимающегося к нему.

Задевая мочки ушей брюнета, Йен продвинул ладони дальше, пальцами зарываясь в короткие черные волосы на затылке Микки, ногтями ощутимо царапнув его кожу, чуть наклонил голову и толкнулся языком в приоткрытый рот, ожидая реакции молодого человека на свои действия, которая не заставила себя долго ждать.

Сжимая руками толстовку рыжего, Милкович прижал его тело еще ближе, раскрывая рот шире, встречая язык Галлагера своим, переплетая их и утробно рыча, возбуждаясь от каждого нового движения губ, задержав дыхание и крепко зажмурив глаза, отдаваясь этому поцелую полностью, постепенно теряя способность соображать.

Проникая глубже, ударяясь зубами о зубы брюнета, Йен ласкал языком каждый уголок рта Микки, чувствуя ответные толчки навстречу, не смея вдохнуть или отстраниться хотя бы на миллиметр, всем телом вжимаясь в тело молодого человека, крепко сжимающего его в своих объятьях, оставшегося единственной его опорой сейчас, ведь ноги предательски дрожали, а колени норовили подогнуться.

Воздуха катастрофически не хватало, кислородное истощение вынуждало сделать так необходимый вдох, но Милкович терпел из последних сил, не желая отрываться от Галлагера, самоотверженно вгрызающегося в его до боли в челюстях раскрытый рот, от рыжего парня, что спустил свои руки на его шею, оставляя розовые следы от царапающих кожу ногтей.

Поцелуй набирал обороты, увеличивая скорость движения губ и языков, сплетающихся в причудливом танце; сильных рук, теперь беспорядочно бродивших по спине или цепляющихся за мягкую кожу с маленькими крупицами мурашек на ней; двух сердец, запинающихся, бешено колотясь, сбиваясь с привычного ритма.

Громкое рычание соединялось с тихими всхлипами, создавая своеобразную мелодию, распаляя и возбуждая два молодых тела, что прижимались друг к другу, сливаясь в единую бесформенную фигуру, не имея сил оторваться.

Напоследок ощутимо прикусив нижнюю губу брюнета, кажется, даже прокусив ее насквозь, Йен отстранился, громко застонав, делая первый глоток чистого воздуха, обжигающий глотку, и в одно резкое движение развернулся, снова исчезая за дверью, хватая сумку, что валялась на полу возле нее, и спеша вниз, попутно проклиная себя за проявленную слабость перед желанием поцеловать молодого человека, что возникло в его воспаленном сознании еще вчера и крепло на протяжении всего дня, вновь оставляя Микки в одиночестве, стоять посреди пустой комнаты с расфокусированным взглядом и полным отсутствием понимания только что произошедшего.

Вибрация телефона в кармане привела брюнета в чувства, но было уже поздно – входная дверь дома Милковичей громко хлопнула, закрываясь за братьями Галлагер.

– Алло, – прохрипел Микки в трубку, не потрудившись посмотреть на экран. Да и вряд ли бы он смог что-то там увидеть из-за густой пелены застилающей глаза и наркотического опьянения от столь внезапного поцелуя.

– Добрый вечер, Вы мне звонили? – послышался на другом конце незнакомый голос.

– Что? – переспросил Микки, пытаясь заставить мозг соображать.

– Я говорю, у меня несколько пропущенных вызовов от Вас. Кто это? – уточнил его собеседник, и брюнет, наконец, понял, с кем говорит.

– Никто, блять, – ответил Милкович Майку, переводя взгляд на дверь, где еще минуту назад мог видеть удаляющуюся спину рыжего. – Иди нахуй, – проговорил он, сбрасывая вызов и срываясь с места, чтобы догнать Йена.

Комментарий к До встречи

Еще один маленький кусочек в этой большой истории.

Надеюсь, что кому-то это понравится, хотя очень сильно в этом сомневаюсь.

Как всегда, жду отзывов и критики, не поленитесь написать пару слов автору,ему это так нужно…

========== Чувства ==========

– Они уже ушли, – услышал Микки голос сестры за своей спиной, когда, спотыкаясь, подбежал к входной двери, распахивая ее и вглядываясь в вечерний сумрак улицы. – Ты опоздал, – добавила Мэнди, подходя к брату.

– Да я покурить хотел, – не оборачиваясь, ответил Милкович, выходя на крыльцо, глубоко вдыхая прохладный воздух полной грудью, игнорируя тот факт, что ему вовсе не обязательно было для этого выходить на улицу, ведь в маленьком доме не было ни единой вещи, от которой не пахло бы сигаретным дымом, и, кажется, совершенно позабыв о том, что сестре это прекрасно известно.

Порывшись в карманах и не обнаружив небольшой пачки, которая стала бы своеобразным оправданием внезапного порыва, брюнет крепко сжал челюсти, оборачиваясь к девушке и нехотя прорычав:

– Сигареты дай.

– Ты же… – хотела было ответить Мэнди, но резко замолкла, встречаясь взглядом с голубыми глазами брата, замечая в них что-то, чему никак не могла подобрать определение, совершенно новое и неожиданное для себя. – Держи, – лишь произнесла она, доставая из кармана пачку и кидая ее парню.

– Спасибо, – сильно удивив девушку, ответил Микки, не с первого раза справившись с довольно-таки простой задачей извлечения огня из зажигалки дрожащими пальцами.

Просто на улице было холодно, а из одежды на нем была лишь футболка и старые потертые джинсы. Определенно, только поэтому.

***

Работа в захудалой кафешке не доставляла ни физического, ни морального, ни, тем более, финансового удовлетворения Милковичу, но была необходима для поддержания образа вставшего на путь исправления бывшего заключенного, усиленно старающегося приносить пользу обществу. Пусть эта польза и заключалась лишь в том, что у Микки не оставалось свободного времени на новые разбои и грабежи.

Утренние смены никогда не были для него в фаворе: во-первых, потому что он все их сваливал на свою сестру, с готовностью меняющуюся с ним на свои вечерние, чтобы освободить время для очередного свидания со своим лупоглазым; во-вторых, даже в те редкие дни, когда их графики с Мэнди совпадали, он просто-напросто не приходил, посылая сестру, пытающуюся разбудить его на рассвете, по давно изученному маршруту, догонять Стивена, который был отправлен туда же накануне, перед уходом домой.

Но сегодня, по каким-то неизвестным даже ему самому причинам, Милкович самостоятельно поднялся с кровати еще до восхода солнца, и, наспех приведя в относительный порядок свой внешний вид, прихватив только вчера выстиранную сестрой рабочую униформу, направился в небольшую круглосуточную кафешку, намеренно забывая дома неизменный атрибут любого сотрудника – ненавистную кепку, и очень надеясь на то, что у Стивена закончились запасные.

– Микки? – удивленно проговорила Аманда, с нескрываемым интересом рассматривая невысокого брюнета, проходившего за стойку, чтобы сменить ее. – Привет, – улыбнулась девушка редкому гостю в столь ранние часы.

– Ага, – кивнул Милкович, надевая фартук, который теперь носил постоянно, хоть качество и скорость его работы в последнее время значительно улучшились, а количество разбитой посуды и рассыпанных или разлитых ингредиентов почти равнялось нулю.

– Сегодня же смена Мэнди, – решила продолжить разговор девушка, давно положившая глаз на необщительного грубоватого парня.

– Мы поменялись, – ответил тот, беглым взглядом обводя полупустой клиентский зал.

– Зря согласился, – улыбнулась Аманда, прекрасно понимая, что утро понедельника – не самое выгодное время для работы, ведь озлобленные посетители кафе, вынужденные после бурных выходных вновь окунуться в трудовые будни, редко бывают щедры на чаевые.

– Похер, – проговорил Микки, забирая из рук улыбающейся девушки чек-отчет, надеясь на то, что навязчивая собеседница скроется из виду сразу после этого.

– Джим позвонил недавно, он задержится, – продолжала щебетать девушка, игнорируя недовольный взгляд парня, раздраженного ее присутствием. – Я могу остаться с тобой, пока он не придет, – воодушевленно сообщила она, надеясь на то, что Микки с радостью примет ее помощь, и у нее будет возможность узнать поближе объект своего интереса.

– Не стоит, – лишь ответил Милкович, переключая свое внимание на мужчину, вошедшего в помещение – своего первого на сегодня клиента.

– Но…

– Вали уже, блять, – не сумев больше сдерживать раздражение, прорычал брюнет, вполуха слушая заказ посетителя, доведенными до автоматизма движениями переключая кофейный аппарат в режим нагрева и выкручивая ручку печи до упора.

Мудак Джим не только опоздал на несколько часов, как сообщил ранее, а вовсе не пришел, оставляя сегодняшнего своего напарника на растерзание недовольным посетителям, вынужденным торчать у прилавка в ожидании своего заказа гораздо больше времени, чем те рассчитывали, а самому себе обеспечивая, как минимум, пару ударов в челюсть от все того же напарника, проклинающего его всеми известными ругательствами и уже придумавшего не один способ расправы с ним.

– Я просила со сливками, – недовольно проворчала расфуфыренная мадам, морщась от напитка, приготовленного Милковичем впопыхах.

– Блять, вон молочник стоит, – прорычал тот в ответ, голыми руками залезая в тостер, где застрял очередной, кажется, уже сотый за сегодня кусок хлеба для сэндвича. – Сука! – проорал он, отбрасывая подгоревший ломоть на столешницу, усиленно тряся рукой, чтобы охладить обожженные пальцы.

– А они обезжиренные? – продолжала говорить клиентка, пытаясь просунуть палец в небольшое отверстие ручки молочника.

– Ты сожрала уже четыре пончика, блять, думаешь, обезжиренное молоко тебе поможет? – не задумываясь долго, выдал Микки, разворачиваясь на сто восемьдесят и направляясь в кухню за омлетом, которого уже пятнадцать минут не может дождаться дедуля за шестым столиком.

– Какая наглость! – возмутилась женщина, оборачиваясь на следующего за ней в очереди в поисках поддержки, но была вынуждена лишь в недовольстве поджать губы, когда вместо нее на лице лысоватого мужчины заметила только едва сдерживаемую улыбку. – Понаберут грубиянов, – себе под нос пробормотала она, забирая со стойки кофе и отходя к своему столику.

– Сука, блять, мудак ебучий, – ворчал Микки, в очередной раз нажимая кнопку на кофе-машине, проклиная Джима, хотя даже не знал, как тот выглядит, ведь не имел такой привычки – запоминать имена и лица своих сослуживцев. – Пизда малолетняя, – досталось и Аманде, которая, так и не получив желаемой взаимности в общении от привлекательного брюнета, ушла вскоре после окончания своей смены, и несколько часов Микки был вынужден в одиночку справляться с нехилым наплывом посетителей.

Да, пара рук сейчас бы пришлась кстати, даже если к ним прилагался бы вечно не закрывающийся рот и заинтересованный взгляд карих глаз, хозяйка которого была уверена в том, что ее косоглазость окружающие считали своеобразной изюминкой.

Дверной колокольчик оповестил Милковича об очередном посетителе, которых, кажется, за сегодня он успел обслужить больше, чем за все время своей работы в этой забегаловке.

Высокий худощавый молодой человек в удлиненной куртке и черной шапке прошел в дальний угол зала, выбирая самый последний столик, скрытый от всех небольшой перегородкой.

– Че, блять, поближе сесть нельзя было, – пробубнил Микки себе под нос, хватая меню, чтобы отнести его новому гостю кафе, понимая, что теперь ему придется носиться через весь зал, чтобы принять заказ, отнести его и не забыть забрать счет потом.

Молодой человек снял куртку и повесил ее на высокую вешалку, пустовавшую до недавнего времени, аккуратно размотал длинный шарф, что прятался под ней, и снял головной убор, чтобы уложить его вместе с шарфом в рукав, поднимая свободную руку и запуская длинные пальцы в огненно-рыжие волосы, одним своим движением заставляя замереть Микки на месте.

«Галлагер?» тут же пронеслось в голове брюнета, широко распахнутыми глазами смотревшего на молодого человека, стоявшего к нему спиной, не смея отвести взгляда от его яркой макушки.

– Блядские белки, – выдохнул Микки, падая на старый диван в маленькой гостиной своего дома, устало вытягивая гудевшие ноги, отбрасывая в сторону кепку, в очередной раз выданную чертовым Стивеном, и опуская голову на колени сестры, сидевшей на нем до его прихода.

– Что? – удивленно переспросила Мэнди, вытаскивая потрепанную подушку из-за своей спины и подкладывая ее под голову брата, вернувшегося с работы в довольно-таки необычном для себя состоянии задумчивости.

– Ты знала, что они и мясо жрут? – проговорил Микки, прикрывая веки, вспоминая странный разговор об этих хвостатых, что завязался против его воли с долговязым рыжим парнем, зашедшим выпить кофе в крохотную забегаловку, где вкалывал Милкович сегодняшним днем, совсем не похожим на того рыжего, мысли о котором не давали уснуть этой ночью.

– Черт, Мик, какого хера ты завел разговор о белках? – не понимая причин, сподвигнувших брата на столь непривычные рассуждения, спросила девушка, погружаясь в угольно-черные волосы пальцами, начиная аккуратно массировать кожу головы брюнета, наслаждаясь столь редкими моментами нежности в их отношениях, обычно состоящих лишь из препирательств, криков, оскорблений или подколов друг друга.

– Забей, – лишь ответил тот, блаженно прикрывая глаза, отдаваясь расслабляющим прикосновениям, изо всех сил стараясь не думать о парне, что еще вчера вечером тянул его за волосы и царапал кожу шеи.

Мэнди не стала настаивать и затихла, продолжая гладить брата по голове, внимательным взглядом рассматривая его расслабленное лицо, пытаясь найти в нем ответ на вопрос, мучавший ее еще со вчерашнего вечера.

Длинные холодные пальцы зарывались в едва ли отросшие угольные пряди, заставляя брюнета стонать от удовольствия и сжиматься внутренности от мощных импульсов, проходивших сквозь тело, пока их обладатель толкался языком в его широко раскрытый рот. Острые ногти царапали чувствительную кожу на затылке, вызывая едва слышные стоны и хрипы, непроизвольно вырывающиеся из груди брюнета, задыхающегося от недостатка кислорода в легких, но не имеющего сил отстраниться. Нежные прикосновения мягких подушечек пальцев к вискам возбуждали нервные окончания, посылая по телу непривычную дрожь, заставляя сокращаться каждую мышцу напряженного тела.

– Эй, ты залип, что ли? – услышал Микки тихий шепот Мэнди, и девичья рука отстранилась, прекращая массировать голову, а в затуманенное сознание просочилось обреченное «приснилось».

– …Йен? – голос сестры, называющей имя рыжего, послышался сквозь разморившую Милковича дрему, заставляя резко вскочить с дивана, роняя на пол потрепанный плед, которым девушка заботливо укрыла уснувшего на ее коленях брата, когда отправлялась на кухню, чтобы приготовить ужин.

– Где? – расфокусированным взглядом блуждая по небольшой гостиной и тускло освещенному коридору в поисках парня, громко спросил Микки.

– Привет, Мик, – но у входной двери стоял лишь его старший брат.

– Ага, – кивнул Милкович Липу, сдерживая себя от того, чтобы задать вполне конкретный вопрос на услышанное несколькими мгновениями ранее имя.

– Лииип? – голова Мэнди показалась в дверном проеме кухни. – Я спросила, ты ел?

– Не-а, – ответил кудрявый, наконец, сняв ботинки и проходя вглубь помещения.

«Ел…» пронеслось в голове брюнета, заставляя разочарованно выдохнуть от слуховой галлюцинации, обманувшей его только что.

– Мик, а ты будешь ужинать? – заботливо поинтересовалась сестра, снова возвращаясь к плите, где на большой сковородке без ее внимания начинали уже подгорать три стейка.

– Нет, – ответил Милкович, запуская руку в карман джинсов в поиске сигарет. – Пойду, покурю, – в несколько шагов пересекая гостиную, Микки вошел на кухню и, достав пару банок пива из холодильника, направился к входной двери, намереваясь немного посидеть на старом крыльце, заботливо приютившем его вчерашним вечером после скоропостижного побега рыжего.

– Что это с ним? – услышал он заинтересованный голос старшего Галлагера, за своей спиной.

– Хер его знает, – ответила Мэнди, пожав плечами, но пронзительный взгляд девушки явно намекал на ее осведомленность.

Опустевшая пачка Мальборо полетела на подмерзшую землю, приземляясь аккурат меж двух смятых пивных банок, выброшенных около часа назад, а последняя сигарета тлела слишком быстро.

– Мик, мы пойдем наверх. Ужин на плите, если надумаешь, – морщась от режущего слух скрипа входной двери, проговорила Мэнди, выглядывая на улицу, находя брата на верхней ступеньке крыльца.

– Пиздуйте, – ответил тот, не оборачиваясь. – Только дверь поплотнее прикройте, когда трахаться будете, да не орите так, а то соседи опять копов вызовут, – привычная шутка не казалась такой ядовитой как прежде из-за отсутствия малейшего намека на издевку в голосе произносившего ее брюнета.

– Не завидуй, – с готовностью выдавая стандартный ответ, улыбнулась девушка лишь губами, подмечая очередное изменение в поведении брата, и развернулась, чтобы вновь скрыться за массивной дверью, но резко остановилась через мгновение. – Номер есть в контактах… – сказала Мэнди, доставая телефон из кармана и протягивая его Микки, – …если хочешь.

– Че? – обернувшись к девушке, спросил Милкович. – Да ну, нахуй, – проговорил он, отправляя сигаретный бычок в непродолжительный полет одним щелчком пальцев, и поднимаясь на ноги.

«Нахуй» повторил про себя еще раз, надеясь на то, что это поможет.

Несколько серий любимого мультфильма не смогли отвлечь от нежелательных мыслей, количество которых с каждым часом упорно росло, а тихие глухие стоны со второго этажа, что затихли лишь несколько минут назад, неимоверно раздражали, заставляя крепко сжимать кулаки и зубы и увеличивать громкость динамиков телевизора.

Щелкнув пультом, Микки поднялся с дивана, намереваясь принять душ и завалиться в кровать, чувствуя невероятную усталость и ломоту во всем теле, ведь час сна в неудобной позе сегодняшним днем никак не мог компенсировать полноценного отдыха, которого он был лишен этой ночью.

На ходу стягивая вещи, Милкович прошел на второй этаж, и закрылся в небольшой ванной, отодвигая занавеску и выкручивая кран до упора.

Благодаря Мэнди и ее ебыря за то, что они не слили всю горячую воду, Микки стоял под теплыми струями, расслабляющими напряженные мышцы, чувствуя, как усталость, накопившаяся за этот день, стекает в сливное отверстие, закручиваясь в своеобразный водоворот.

Протянув руку к полке с банными принадлежностями, Микки не глядя схватил шампунь и выдавил внушительную порцию на ладонь, тут же чувствуя знакомый аромат от яркой вязкой субстанции.