Текст книги "Too expensive for you (СИ)"

Автор книги: ToBeContinued...

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)



========== Ставки ==========

– Привет, Мик, давно не виделись, – улыбнулся высокий блондин за барной стойкой. – Вышел по УДО?

– Пришлось освободить шконку для очередного Чикатилы, – рассмеялся парень, залезая на высокий стул. – Тюряга переполнена. Нальешь?

– А деньги у тебя есть? – нахмурился бармен, вспоминая каждый доллар, что вынужден был вложить в кассу, когда поил своего приятеля за счет заведения.

– А совесть у тебя? – огрызнулся Микки, по-хозяйски снимая пивной бокал с держателя и протягивая его другу. – Полгода не пил ничего крепче ебаного чая, а ты издеваешься?

– Ох, Мик, ладно, – закатил глаза блондин. – Но только один, – наливая до краев пенистую жидкость, предупредил он. – У нас хозяин сменился недавно, теперь все очень строго, никакой халявы.

Только сейчас Микки обратил внимание, как изменился ставший родным за эти несколько лет гей-клуб: небольшие столики, вокруг которых стояли мягкие кожаные диваны, занимали все пространство бывшего танцпола; диджейская рубка переехала в дальний угол, а на ее месте теперь возвышалась гладкая поверхность сцены; не было вокруг толпы малолетних голубков, которые тряслись в конвульсиях, заглотив изрядную порцию кислоты, под очередной музыкальный высер, что с гордостью называли дабстепом; тихая, ненавязчивая мелодия играла в колонках, расслабляя и лаская слух. Контингент заведения, казалось, постарел лет на двадцать: богатенькие старички в дорогих костюмах, обладатели толстых кошельков, развалившись, потягивали разноцветные коктейли из высоких бокалов, а те, что помладше, нацепив самые дорогие шмотки из своих гардеробов, сидели на стульях за высокими круглыми столиками, прожигали взглядами первых.

– Блядь, Тони, какого хуя тут происходит? – закончив осмотр, поинтересовался Микки у бармена.

– Говорю же, новый хозяин, – объяснил блондин. – Я вообще удивлен, как тебя впустили, – беглым взглядом оценив растянутую толстовку и рваные джинсы друга, проговорил он.

– Макс на входе, – тут же ответил брюнет, вспоминая, с каким трудом ему удалось уговорить старого знакомого пропустить его внутрь.

– Точно, Макс, – хищно улыбнулся Тони, едва заметно облизнув верхнюю губу.

– О! Никак ты смог, наконец, найти путь к его заднице? – рассмеялся Микки, вспоминая, как его друг сох от любви к новенькому охраннику еще полгода назад.

– Иди нахуй, – ощетинился блондин, но голос и довольная физиономия выдавали его с потрохами.

– Так что за новый хозяин? Что здесь вообще творится? – решив больше не продолжать эту тему, спросил Микки, надеясь, что ему не придется слушать очередную серенаду, посвященную Максу, а еще хуже, сальные подробности их потрахушек, ведь секса у него самого не было все те же чертовы полгода.

– Помнишь драку, что была в твой последний визит? Ты тогда свалил по-тихому, пока полицаи не приехали, – начал объяснять бармен. – Разгромили тогда клуб изрядно. Хозяин, посчитав убытки и прикинув, сколько бабла уйдет на ремонт, решил продать его к чертям, со всем персоналом и прочей поебистикой. Вот тут и нарисовался этот мажор со своими суперкреативными идеями и хуевой тучей баксов. Через месяц мы снова открылись, только теперь это уже не старая добрая «Ласточка», которую ты помнишь. Ночной клуб на бумаге, дорогой бордель на самом деле.

– Чё? – выплескивая на барную стойку пиво, что не успел проглотить, поперхнулся Микки.

– Ага, – кивнул блондин, – вот и я удивился, как Макс тебя впустил, ты совсем не тянешь на клиента, да и на паренька-потаскушку мало похож.

Микки хотел было возмутиться, врезать блондину по физиономии, или, как минимум, послать его нахуй, но тишина, повисшая в зале, привлекла его внимание, заставляя обернуться.

– О, представление начинается. Смотри, сейчас сам все поймешь, – улыбнулся Тони, выходя из–за стойки и залезая на соседний стул.

Постепенно, один за одним, начали гаснуть прожекторы, погружая помещение во тьму. Единственным источником света оставляя разноцветные диодные полоски, что были наклеены по всему периметру бара. Еле слышный шепот доносился из каждого угла зала, становясь громче с каждой минутой, пока разом не стих, когда яркой вспышкой неона загорелась сцена.

– Тебе повезло, сегодня суббота, самые горячие ребята, – толкнув друга плечом, проговорил блондин. – Самые дорогие.

Из колонок послышалась неторопливая мелодия, и на сцену начали выходить полураздетые молодые люди: высокие и не очень, подкачанные и совсем худощавые, блондины, брюнеты, один темнокожий. Каждый из них делал несколько шагов по гладкой поверхности пола, разворачивался вокруг своей оси и отходил в сторону, начиная покачиваться в ритм музыки, зазывно виляя тазом и бедрами, стараясь привлечь к себе внимание зрителей, очерчивая пальцами каждый мускул на теле.

– Видишь, у каждого номер на руке? – спросил брюнета Тони и, дождавшись кивка в ответ, продолжил: – А у посетителей на столах лежат бюллетени для ставок. Клиент должен написать суммы напротив номеров понравившихся танцоров, которые он готов потратить на них, выбрать можно не более двух человек, минимальная ставка – сто баксов, и сдать их администратору, когда представление закончится. Потом все ставки подсчитываются, и побеждает самая высокая из них, а ребятам объявляют, кого из клиентов они будут сегодня обслуживать. Ну, это если в двух словах, – торопливо прошептал блондин, не отрывая взгляда от сцены, где продолжали извиваться в танце около десяти мужчин.

– Блядь, как на чертовом аукционе, что ли? – переспросил Микки, пытаясь понять все вышесказанное.

– Угу. Тот, кто больше всех поставит, получает мальчика на ночь, – рассмеялся Тони. – Если кто-то из клиентов проигрывает все ставки, он остается ни с чем. Видишь ребят вон за теми столиками? – спросил он, указывая взглядом на тех, что помоложе. – Мы с парнями называем их падальщиками, они подбирают тех, что проиграли, конечно, получая совсем уже не те деньги, что наши танцоры.

Ставки. Номера. Бюллетени. Падальщики.

В голове Милковича все перемешалось, а Тони все продолжал щебетать над ухом:

– Если два или более человек поставят на одного танцора одинаковую сумму, выбор остается за ним. Ребята получают шестьдесят процентов ставки, сорок идет клубу, ну и, конечно, вступительный взнос за участие в аукционе – сто долларов, тоже в карман нашего хозяина.

– Охуеть, – только и смог произнести Микки, когда Тони, наконец, закончил вводить его в курс дела.

– Я же говорю, дорогой бордель под вывеской модного гей-клуба, – улыбнулся он, отворачиваясь от сцены, чтобы наполнить пивом, успевший опустеть, бокал Микки.

Песни сменяли друг друга, радуя слух разнообразными мотивами, а танцоры по очереди выходили в центр сцены, исполняя замысловатые движения, стараясь показать все прелести своих тел в самых выгодных ракурсах.

Микки начал терять интерес ко всему происходящему на выступлении седьмого, да и не было смысла ему смотреть на полуголых мужчин, что так искусно извивались перед ним – два доллара в кармане и сломанная сигарета в измятой пачке вряд ли смогут оплатить ночь хоть одного из них.

Он допил второй бокал пива и уже собирался попрощаться с другом, понимая, что здесь ему больше делать нечего, но оглушительный свист возле самой сцены заставил его вновь поднять взгляд.

В самом центре стоял парень на вид лет двадцати, в форменных камуфляжных штанах, опущенных на бедра гораздо ниже, чем разрешает военный устав, с огненно-рыжими волосами, зачесанными назад, бледным, почти прозрачным телом, что буквально светилось изнутри в неоновом свете, непринужденно раскачивая бедрами в такт спокойной мелодии, лившейся из колонок.

Престарелые мажоры заметно оживились при виде парня и, не скрывая удовольствия, наблюдали за ним, похотливо скалясь и раздевая глазами.

– Кто это? – спросил Микки, переводя взгляд на Тони, также увлеченно рассматривающего рыжего танцора.

– О, это Кертис, любимчик хозяина и самая дорогая шлюха, – улыбнулся друг. – Смотри, как клиенты засуетились, хотя, думаю, они еще до начала представления успели поставить на него. Кертис у нас что-то вроде местной знаменитости. Поговаривают, что суммы напротив его номера в бюллетени доходят до пятизначных.

И Микки понял почему.

Рыжий притягивал взгляд своей неординарной внешностью, подкаченным, но все еще сохраняющим мальчишескую стройность телом, которым он так умело пользовался: выгибая спину, скользя по гладкой поверхности сцены, он непринужденно двигался, разворачиваясь, наклоняясь и виляя задницей, предоставляя взору плотные мышцы, перекатывающиеся под бледной кожей, длинными пальцами он ласкал себя, рисуя на груди и животе только ему понятные узоры.

– Он выступает только раз в месяц, хотя, думаю, заработанных за одну ночь бабок ему как раз хватает до следующего раза, – продолжал рассказывать бармен, но Микки, кажется, его уже не слушал. – Очень уж его любит местная публика.

Песня закончилась, и рыжеволосый танцор легкой походкой, зазывно виляя бедрами, вернулся на свое место, уступая сцену следующему. А Милкович все никак не мог отвести взгляда от его подтянутого тела, на котором не наблюдалось ни одного лишнего волоска, за исключением маленьких кудряшек в самом низу живота, что тонкой полосочкой спускались к поясу штанов; от длинных рук, которыми он продолжал гладить себя, тонких пальцев, пробегающих по ярко выраженным кубикам пресса; от огненно-рыжей головы и бледного лица с выразительными глазами и губ, что сложились в кривоватую улыбку и манили к себе.

– Я смотрю, и тебе понравился наш мальчик? – заметив реакцию друга на молодого танцора, проговорил Тони, склоняясь к уху Микки.

– Что? Нет, – тут же поспешил ответить он, наконец, отворачиваясь от сцены. – Ничего особенного.

– Ну-ну, как скажешь, – с легким смешком покачал головой бармен. – Все равно, таким как мы с тобой ничего не светит. Кертис даже не посмотрит в твою сторону, пока на твоем счету в банке не будет хотя бы пары сотен тысяч.

– Да нахуй мне этот Кертис, – огрызнулся Микки, кидая последний взгляд на танцора. – Тратить деньги на рыжую шлюху? Ага, щас. Я и так с легкостью найду с кем перепихнуться, и совершенно бесплатно.

Почти час за непринужденной беседой, еще один бокал пива, выпрошенный у друга на халяву, едва ощутимое головокружение от алкогольного дурмана и холодный воздух улицы, что пробирает до костей через легкую толстовку – Микки Милкович спешил на вокзал, чтобы успеть на последний поезд, идущий в направлении Южной Стороны.

Не оглядываясь по сторонам, он спустился с тротуара, чтобы перейти дорогу, но был остановлен оглушительным визгом тормозов черного внедорожника, мчавшегося по ночным улицам Чикаго, замершим от него буквально в метре.

– Смотри, куда прешь, хуесос, – прокричал Микки водителю, поворачивая голову и встречаясь взглядом с зелеными глазами того самого рыжего танцора из клуба, вальяжно развалившегося на пассажирском сидении. – Мои поздравления победителю, – злобно прорычал себе под нос Милкович, поднимая руку в знакомом всем жесте, обращаясь уже к седовласому мужчине за рулем, и продолжил свой путь.

«И… лот номер восемь отправляется вон тому уебку в первом ряду».

========== Пятьдесят центов ==========

– Тупая пизда, – рычал Микки, обходя дом в поисках приоткрытого окна после десятка попыток достучаться до сестры через запертую входную дверь. – Сказал же, блять, что откинусь сегодня, – продолжал он свою тираду, дергая створки. – Сука! – наконец, воскликнул, заметив спасительную щель в окне туалета на втором этаже. – Сложно было ключ под ковриком оставить? Нахуя вообще закрываться? Будто у кого-то с нашего района хватит смелости к нам сунуться, – бухтел Микки, подтаскивая мусорный бачок к стене, залезая на него.

Толкнув оконную створку вперед, он подтянулся на руках, пытаясь пролезть в узкое отверстие, попутно раздирая и так уже достаточно потрепанную толстовку о маленькие гвоздики, что торчали из рамы.

«Хорошо, что в тюряге так хуево кормят» думал он, когда его задница еле протиснулась в маленькое окошко, и он, наконец, оказался внутри помещения.

Справив нужду в уже потрескавшийся и облупившийся от старости унитаз, не зря же он залез именно в эту комнату, Микки собирался было уже отправиться на кухню в поисках какой-нибудь еды, как до его слуха донесся приглушенный голос из комнаты, что была дальше по коридору.

– Вот сучка, – прошипел он, понимая, что сестра не спит в столь поздний час и просто поленилась поднять свою тощую задницу с кровати, когда он барабанил в дверь.

Возможно, если бы воспитанием Микки с самого раннего детства занимались не его неадекватный и жестокий отец, главным интересами которого были алкоголь, наркота и разбои, или психически больная тетка, к которой приходилось отправляться им с Мэнди каждый раз, когда первого загребали в тюрягу, Микки не поленился бы постучать в дверь сестры, прежде чем распахнуть ее.

Возможно, если бы Микки не вырос среди десятков шлюх, обслуживающих его папашу ежедневно, иногда прямо на его глазах, он бы отвел взгляд, заметив на кровати голого кудрявого парня, что крепко держал Мэнди за ребра, пока та усердно скакала на его члене.

Возможно, Микки сделал бы все это, если бы в его лексиконе и характере присутствовали такие понятия как «культурность», «вежливость» и «тактичность», если бы он не был Милковичем.

– Эй, блять, братишка дома, – лишь прокричал он, стоя в дверном проеме. – У нас есть что-нибудь пожрать?

– Свали нахер, – ответила Мэнди, ничуть не смутившись того, за каким «интересным» занятием ее застал Микки, запуская в него подушкой, валяющейся рядом.

– Вот, значит, как ты встречаешь бедного родственника, – наигранно возмутился брюнет.

– Нахер, – Мэнди вскинула средний палец и вновь переключила все свое внимание на парня, что замер без движения от неожиданного визита ее брата.

Микки поплелся на кухню, попутно прикуривая последнюю сигарету, оставшуюся в его кармане, занимаясь поиском чего-то съестного.

Заварив пачку лапши быстрого приготовления, он опустился на потрепанный диван и включил телевизор, максимально прибавляя громкость, чтобы заглушить стоны, доносившиеся со второго этажа, усиленно борясь с желанием подняться наверх и вышвырнуть очередного ебыря Мэнди из своего дома.

– Какая же ты сука, – услышал он голос сестры за своей спиной через полчаса и одну серию Симпсонов, что успел посмотреть.

– А ты – шлюха, – тут же огрызнулся он, разворачиваясь.

– Вообще-то, Лип – мой парень, – возмутилась Мэнди, указывая взглядом на невысокого лупоглазого парня рядом.

– Ага, на сегодняшнюю ночь,– парировал Микки, переводя взгляд обратно к телевизору.

– Мы встречаемся уже два месяца, – продолжала спорить сестра.

– Ну-ну, поздравляю,– хмыкнул Микки. – Добро пожаловать в семью, – салютуя банкой уже остывшей лапши, проговорил он не без сарказма. – Это охуительно долгий срок для моей шалавистой сестренки.

– Микки! – воскликнула Мэнди, подбегая к брату и отвешивая смачную оплеуху. – Завались.

– Я, наверное, пойду? – вклинился в разговор парень, молча наблюдавший перепалку Милковичей до этого момента.

– Увидимся завтра?

– Конечно, сладкий, я буду ждать, – тут же ответил Микки, прекрасно понимая, что обращались не к нему.

– Да, конечно, я позвоню, как только моя смена закончится, – быстро проговорила Мэнди, потянув молодого человека за рукав в направлении выхода.

– Нахуя ты дверь-то на ключ закрыла? – спросил Микки, как только парень ушел. – Мне пришлось в окно лезть. Толстовку, кстати, сама зашивать будешь.

– Ты должен был приехать вечером, – огрызнулась сестра. – Кто ж знал, что ты припрешься так поздно? Я думала, все перенеслось на завтра, – смягчая тон, проговорила она, усаживаясь рядом с братом на диван.

– Я к Тони заехал сначала, – пояснил Микки, протягивая банку с лапшой Мэнди, и ставя ее на маленький столик после отрицательного кивка головы сестры.

– Ну, конечно, кто бы сомневался, в первую очередь побежал к своим голубкам, – улыбнулась Мэнди, придвигаясь ближе. – Тогда почему ты такой злой, а? Не удалось потрахаться?

– Тебя ебет? – ощетинился Милкович, разворачиваясь лицом к девушке. – Зато ты, я смотрю, за нас двоих сегодня отработала.

– Ох, завали свой поганый рот, Мик, – надула губы сестра. – Я, кстати, скучала, – тут же сменяя гнев на милость, проговорила она, прижимаясь к телу брата, по-хозяйски закидывая ноги на его бедра.

– Ага, так скучала, что пизда зачесалась, – продолжал издеваться Микки, поддевая сестру плечом. – Я тоже, – наконец, сжалился он и нежно поцеловал ее в макушку, закидывая руку, чтобы обнять.

– Добро пожаловать домой, – улыбнулась Мэнди, устраиваясь поудобнее в объятьях брата, переводя взгляд на телевизор, где начиналась новая серия любимого мультика.

– Значит, парень новый? – мягко спросил Микки спустя пару минут.

– Ага, и работа, – ответила Мэнди, опуская голову на его грудь. – Восемь долларов в час и чаевые. Когда тебя загребли, было херово, пришлось как-то выкручиваться.

– Прости, Мэндс, – ласково проговорил Микки, крепче сжимая плечи сестренки. – Я подвел тебя.

– Прекрати нести хуйню, – тут же ответила она. – Все о’кей. Главное, что теперь ты здесь.

Почти неделю с момента возращения Микки потратил на решение самых срочных из дел: поиски старых друзей и знакомых, выбивание долгов из тех и других, покупку запаса сигарет и травки, пока цены на нее не успели подняться до зимнего уровня и ежедневные посиделки на диване с парой банок пива.

– Мик, ты работу собираешься искать? – спросила Мэнди, заходя в дом после очередной вечерней смены в кафешке. – Или я так и буду вкалывать за двоих?

Милкович даже не обернулся на сестру, продолжая увлеченно следить за сюжетом сериала, что показывал старый телевизор.

– Микки! – возмутилась она, подходя ближе и закрывая собой экран. – Я говорю, не пора ли тебе на работу устроиться?

– Нахуя? – спросил Микки, наклоняясь в бок, пытаясь увидеть, что происходит с героями. – Я стряс достаточно зеленки с должников на днях, хватит на пару месяцев, а потом что-нибудь придумаем.

– Во-первых, все твои «придумаем» обычно заканчиваются новыми тюремными сроками, а мне очень не хочется снова навещать тебя в тюряге, – хватая пульт со столика и нажимая красную кнопу на нем, начала выговаривать Мэнди.

– Во-вторых, половину бабла ты уже спустил на траву.

– Ой, как будто я курю ее один, – перебил ее Микки.

– В-третьих, – не обращая внимания на слова брата, продолжала она, – вторую половину я вчера отдала за ренту, Мик, и мы должны банку еще столько же, если не хотим, чтобы у нас забрали дом, – выдала Мэнди.

– Блять, – прорычал Милкович, переваривая полученную информацию.

– Пиздуй искать работу, – подытожила сестра и направилась наверх в свою комнату.

Микки Милкович в свои двадцать один никогда не работал; незаконченное среднее образование не позволяло ему устроиться на приличную должность, а стоять за прилавком какого-нибудь замшелого магазина или заправки, обслуживать клиентов дешевых ресторанов быстрого питания он считал ниже своего достоинства.

Все деньги, что он приносил домой, были заработаны грабежами, продажей наркотиков или оружия.

– Ёбаный в рот, – крепко сжимая кулаки, выдавил Микки, откидывая голову на спинку дивана, пытаясь придумать, где раздобыть необходимую сумму.

– Ты все запомнил? – спросила Мэнди, натягивая на голову бейсболку с игрушечной белкой на самой макушке.

– Ты думаешь, я совсем тупой? – огрызнулся Микки, изо всех сил скрывая улыбку на лице, вызванную нелепой рабочей формой сестры.

– Я думаю, что ты прокурил все мозги, – тут же парировала она, протягивая брату список товаров, что необходимо купить в супермаркете, и деньги.

– Иди в жопу, – оскалился Милкович, но бумажку забрал. – Почему вообще я должен заниматься этой хуйней? Ты не можешь сама сходить в магазин после работы?

– У меня две смены сегодня, освобожусь только утром, – ответила Мэнди, обуваясь. – А ты целыми днями сидишь дома, протирая штаны, хотя еще два дня назад я сказала тебе искать работу.

– Я не виноват, что в этом хуевом Чикаго нет ни одного нормального места, куда меня могли бы взять, – проговорил Микки, почесывая затылок, вспоминая, как он бесцельно слонялся по улицам города в поисках заработка, в итоге продав добрую часть еще недавно приобретенной травки, чтобы разжиться хоть какой-то наличностью. – А чего это ты решила две смены взять? Неужто лупоглазый хахаль бросил? Вы ж с ним, блять, как ебучие Чип и Дейл, не отлипаете друг от друга каждый вечер.

– Хуй дождешься, – ответила Мэнди, хватая ключи с тумбочки у входной двери. – К нему сегодня брат приезжает в гости, они не виделись пару месяцев, будет что-то типа семейного ужина.

– Заебись, – хмыкнул Милкович. – То есть, когда твой любимый брат, которого ты не видела полгода, приезжает домой, ты трахаешься с этим ушлепком, закрыв на замки все двери, а он своему столы накрывает?

– Ох, Мик, не все такие гостеприимные, как Милковичи, – улыбнулась Мэнди, открывая дверь. – Купи все по списку, – напомнила она, кивая на листок в руке брата, прежде чем выйти прочь.

Беглым взглядом пробежавшись по строчкам, накарябанным на куске бумаги мелким убористым почерком сестры, Микки резко сорвался с места, распахивая дверь и выбегая на крыльцо:

– Эй, блять, Мэнди! – закричал он на всю улицу. – Ты охуела? Какие, в пизду, тампоны?!

– Средний размер, с тремя каплями, – весело рассмеялась сестра с другой стороны улицы. – И, да, именно в пизду я их и буду запихивать, – прокричала она, показывая брату средний палец, и ускорила шаг.

– Сука, блять, шлюха малолетняя, – бубнил себе под нос Микки, стоя у огромного стеллажа супермаркета со средствами женской гигиены. – Какие, нахуй, из них средние? – перебирая пачки с тампонами, сокрушался он, скидывая на пол все, что успел взять с полок.

– Вам помочь? – вежливый голос девушки-мерчендайзера раздался за спиной.

– Нет, – не оборачиваясь, ответил Микки, продолжая поиски.

– Скажите, что Вам нужно, я с удовольствием подберу Вам подходящие, – не унималась девушка.

– Я сам, – проговорил Микки, одарив продавщицу злобным взглядом.

– А вы знаете, что у нас сегодня действует акция на тампоны «Kotex»? Вы получаете две пачки по цене одной, – говорила она, подходя ближе. – Вот, смотрите: белая упаковка, с цветком; есть супервпитывающие, с шелковыми нитями или гипоаллергенные.

– Да иди ты нахуй! – взревел Милкович, хватая первую попавшуюся пачку и, расталкивая толпу покупателей, обернувшихся на его крик, поспешил к кассе, попутно придумывая как минимум пять способов убить Мэнди за то, что эта мелкая сучка подвергла его мужское достоинство таким унижениям.

Отстояв очередь в десять человек, теперь проклиная сестру за то, что послала его в магазин субботним днем, в самый час пик, Микки вывалил свои покупки на ленту и начал складывать в пакет то, что кассирша успела отщелкать.

– Девяносто семь долларов и пятьдесят центов, – проговорила женщина, смотря на экран своего компьютера.

– Чё? – удивился Микки, вспоминая, что в кармане едва наберется вся сумма.

– Девяносто семь долларов… – невозмутимо повторила она, постукивая длиннющими ногтями с облупившимся красным лаком по прилавку.

– Да понял я, – перебивает ее Милкович. – Какого хера так много?

– Вы будете оплачивать свои покупки или нет? – спросила кассирша, игнорируя вопрос парня. – Девянос…

– Блять, да вижу я, тупая ты сука, – начал заводиться Микки, вываливая всю наличность на стол перед собой, начиная подсчеты.

На семидесяти шести баксах его сбивает громкий звонок телефонного аппарата человека, стоявшего в очереди за ним и, мысленно чертыхаясь и посылая того в далекое путешествие по всем известному адресу, он начинает считать заново.

«двадцать пять, тридцать пять, сорок…»

– Алло, да, в магазине, – послышался мужской голос за спиной. – Минут через тридцать буду дома. Да, уже на кассе.

«шестьдесят восемь, шестьдесят девять…»

– Да, взял, три пачки.

«Семьдесят четыре, семьдесят пять…»

– Да, три.

«Семьдесят три… Блять!»

Микки снова сбился со счета. Чертов мудак позади него продолжал трещать по телефону, сбивая брюнета.

– Вы будете оплачивать или нет? – Спросила кассирша, начиная терять терпение, поджимая ярко накрашенные губы.

– Буду, – пробубнил Микки, начиная подсчет заново.

«Двадцать пять, тридцать пять, сорок…»

– Нет, Фиона, я не забыл, – слышал Микки, усиленно пытаясь игнорировать покупателя за своей спиной. – Двадцать три штуки. Ты думаешь, я не знаю, сколько лет исполняется моей сестре?

«Двадцать три или сорок… сколько там только что было?»

– Блять! – проорал Милкович, швыряя перед кассиршей деньги. – Считай сама, – кипя от злости, выплюнул он, из последних сил сдерживая себя, чтобы не развернуться и не заехать в челюсть уебку сзади.

– Здесь девяносто три доллара, – ответила женщина буквально через минуту, заканчивая перебирать измятые купюры. – С вас еще четыре доллара и пятьдесят центов.

– Ёб твою мать, – обреченно пробормотал Микки, роясь по карманам в поиске еще какой-нибудь мелочи, но натыкаясь лишь на пачку сигарет и дыру в подкладке. – Уберите какую-нибудь хуйню из этого, – показывая на пакеты, проговорил он.

– Вы хотите сделать возврат? – кассирша будто издевалась над ним.

– Просто выкинь что-нибудь из этой ебаной кучи, – закипал Микки, а очередь, что успела собраться за ним, оживилась, раздражая его слух недовольными восклицаниями.

– От чего именно вы хотите отказаться? – не унималась женщина.

– Да мне все равно! – голос брюнета начал срываться на крик. Хватая первую попавшуюся покупку, он бросил ее на прилавок, и, по закону подлости, что неизменно сопровождал Милковича на протяжении всей жизни, ей оказались те злополучные тампоны. – Вот это.

– Хорошо, – невозмутимо ответила она. – Минуту, – поднимая микрофон со стойки, кассирша объявила по громкоговорителю: – Прошу администратора пройти к кассе №3, отмена. Отмена на третьей кассе, – повторила она.

– Сука, – пробубнил себе под нос Микки, понимая, что здесь он, по-ходу, застрял надолго, а недовольные покупатели, стоявшие за его спиной, начали возмущаться все громче.

– Вот, возьмите, – уже знакомый мужской голос, что еще минуту назад говорил по телефону, раздался над самым ухом, и бледная рука протянула кассирше пятидолларовую купюру. – Я очень спешу, а администратора мы прождем еще минут десять, – пояснил молодой человек, когда Микки обернулся к нему.

– Я не нуждаюсь… – начал было Милкович, но тут же замолк, встречаясь взглядом с зелеными глазами напротив.

Он мог бы долго говорить себе, что эти глаза просто показались ему знакомыми из-за их необычного оттенка, если бы не рыжая шевелюра их обладателя, окончательно убеждающая Милковича в том, что перед ним тот самый парень из клуба, танцевавший на сцене в военной форме, а, точнее, в штанах, что остались от нее.

– Я пробиваю? – нетерпеливо спросила женщина, увидев замешательство Микки и забирая зеленую бумажку из его рук.

– Да.

– Нет.

Ответили они одновременно.

– Пожалуйста, пробивайте, – проговорил парень, вежливо улыбаясь кассирше, поднимая пачку тампонов и протягивая ее Микки.

– Я сказал, не надо, – начал спорить Милкович, не терпящий подачек от посторонних людей, а уж тем более от какой-то рыжей шлюхи, торгующей своим телом в модном гей-баре. – Отмените чертову покупку.

– Пробивайте, – настаивал молодой человек, закидывая упаковку в один из пакетов. – Мне совсем не сложно одолжить вам эти пять долларов, с меня не убудет.

– Конечно, ты своим очком зарабатываешь достаточно много, чтобы разбрасываться такой мелочью, – выпалил Микки, не понимая, почему слова этого парня так разозлили его.

Рыжий стоял напротив, широко раскрыв рот от удивления, а Милкович одним резким движением отвернулся от него, ядовито улыбаясь и бросая кассирше:

– Пробивайте, Кертис платит.

Подхватив пакеты, Микки направился к выходу, не оглядываясь.

Он не увидел, как пара зеленых глаз прожигала его спину, не слышал, как глубоко выдохнул их обладатель почти через минуту весь воздух, что задержал в легких, пребывая в состоянии шока. Милкович лишь гордо вздернул подбородок повыше и поднял свободную руку над головой, складывая ее в жест, название которого было вытатуировано на костяшках его пальцев.

«Ваша сдача, господин Кертис – пятьдесят центов».

Комментарий к Пятьдесят центов

привет всем, кто читает эту работу!

надеюсь, вам хоть немного, да нравится…

очень жду отзывов и критики от вас, дорогие читатели=)

========== Гости ==========

В воскресенье Микки провалялся в кровати до десяти утра, усиленно отгоняя от себя мысли о зеленых глазах, что снились на протяжении всей ночи; стараясь не думать об их обладателе, которого повстречал вчера в супермаркете, о пятерке баксов, что тот так любезно ему одолжил, о неконтролируемой злобе, что вызвало это невинное предложение, и ядовитых словах, брошенных в адрес молодого человека.

Конечно, Микки не пожалел ни на грамм о сказанном, он лишь дал понять этому рыжему уроду, что знает, каким путем была заработана эта пятерка. Но его выражение лица с широко распахнутыми глазами, что в искусственном свете торгового зала приобретали оттенок чистого изумруда, чуть приоткрытым в удивлении ртом, не давали Милковичу покоя, заставляя восстанавливать в памяти весь непутевый спор, что возник у них возле кассы.

Микки почувствовал себя оскорбленным, когда бледная рука протянула ему купюру, буквально тыкая носом в его несостоятельность и ограниченные финансовые возможности.

Раздражение возросло втрое, как только он поднял глаза на рыжеволосого парня, что стоял совсем рядом, узнавая в нем того самого танцора, от которого не мог отвести взгляда неделю назад в своем любимом клубе, о котором ему говорили «он даже не посмотрит в твою сторону» и «ты слишком беден для таких как он», дорогую шлюху, что за одну единственную ночь своей задницей зарабатывает такое количество бабла, о котором Милкович может только мечтать.

Терпение лопнуло, как только парень заверил Микки в том, что для него эти деньги ничего не значат.

Мэнди так и не вернулась с работы, и Милкович решил отправиться на ее поиски, чтобы одолжить мобильник, что сестра утащила с собой вчера днем, ведь он обещал сегодня созвониться с Тони, а мелочи на телефон-автомат в кармане не наблюдалось.

Натянув последние чистые джинсы с небольшой дыркой под задним карманом, серую футболку и легкую черную куртку, что едва спасала от пробирающего до костей ледяного ветра осеннего Чикаго, Микки вышел из дома и направился по уже заученному наизусть адресу кафешки, где вкалывала его сестра почти каждый день.

Заметив темную макушку Мэнди за одним из столиков через панорамное окно с яркими надписями, Микки вошел внутрь помещения, где так заманчиво пахло свежезаваренным кофе и выпечкой, стараясь игнорировать чувство голода, что скрутило его желудок, в котором со вчерашнего дня не было ничего, кроме пары банок пива, опрокинутых поздним вечером перед телевизором.