Текст книги "Репортаж перед смертью (СИ)"

Автор книги: Terra 33

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Ладно, – вздохнула Люси, – сейчас зайду. Кстати, ты не знаешь, где Грей? Нигде не могу его найти, а телефон недоступен.

– Так он уехал на съёмку с Эльзой, – хмыкнула Леви. – И судя по тому, как они обнимались на стоянке, сегодня ты его уже не увидишь.

– Ах, да, я совсем забыла, он же предупреждал, – досадливо нахмурилась блондинка, стараясь не показывать своей собеседнице, как её задели последние слова. – Придётся смотреть материал одной. Спасибо, Леви, – девушка кивнула и пошла на третий этаж, где и располагался Красный кабинет, чувствуя спиной внимательный взгляд синеволосой. МакГарден, конечно, ничего не скажет и не спросит, но даже её молчания было достаточно. Они с Греем не афишировали свои отношения, однако слухи всё равно наверняка ходили. Люси не переживала за свою репутацию – в их среде остаться невинной белой овечкой было весьма проблематично, да и мнение других на этот счёт её мало волновало. Тяжелее было принять поведение Фуллбастера, хотя ничего другого от него можно было и не ожидать.

Она хорошо помнила тот день, вернее, ночь, когда они стали любовниками. Впрочем, «любовники» – это слишком громко сказано. Их странные отношения начались года четыре назад, почти сразу после того, как Люси устроилась работать в «True News». Вечеринка по случаю Нового года, на которой собрались почти все сотрудники, очень скоро перестала быть «томной» – алкоголь сделал своё дело, развязав собравшимся языки и руки. Молодая журналистка, ещё не привыкшая к подобному общению и желая поболтать со старым другом, с которым не виделась уже несколько лет, легко приняла его предложение продолжить отмечать праздник в другом месте. Её квартирка оказалась ближе, именно там они и обосновались. Душевный разговор, полный совместных воспоминаний, бутылка вина и мягкий, почти таинственный свет свечей и новогодних гирлянд привели к тому, что утром они проснулись в одной постели. С некоторым удивлением Люси обнаружила, что ни разочарования, ни сожаления из-за случившегося она не чувствует. Фуллбастер не был её первым мужчиной и при этом смог не разочаровать в качестве партнёра. Оба спокойно и даже с долей юмора отнеслись к столь неожиданному продолжению их дружбы и решили закрыть эту тему, надеясь, что подобное больше не повторится.

Однако их намерениям не суждено было сбыться. Судьба в виде синеокой красавицы Джувии Локсар снова толкнула их в объятия друг друга спустя полгода. Грей тяжело переживал расставание с «любовь всей жизни», и единственным человеком, кому он мог излить свои чувства без опасения быть непонятым или осмеянным, была Люси. Фуллбастер почти неделю каждый вечер приходил к ней, жаловался на бывшую подружку, вздыхал, смотрел несчастными глазами, нервно курил и засыпал на диване в гостиной. Хозяйка квартиры кормила страдальца ужином и утешала, говоря, что рано или поздно ему обязательно встретится другая, не менее красивая, но более понимающая девушка. Грей сначала только раздражённо отмахивался, потом призадумался и, наконец, придя какому-то выводу, однажды ночью просто запоролся к ней в спальню, заявив, что она и есть та самая «красивая и понимающая». Люси, слегка оторопевшая то ли от такой наглости, то ли от признания Фуллбастера, не смогла ему отказать. Их «роман» продлился несколько недель, пока в поле зрения уже утешившегося оператора не появилась новая «любовь». Блондинка только вздохнула, без сожаления отпуская его в объятия свежеиспечённой возлюбленной и с облегчением возвращаясь к роли старого друга и коллеги.

Как оказалось, ненадолго. Следующий Новый год они опять встречали вместе, но теперь роль спасительной жилетки пришлось взять на себя Фуллбастеру. Он к тому времени снова был свободен, и ему ничего не помешало использовать уже раз применённый способ утешения. Люси не возражала и даже, кажется, была этому рада, а через месяц каждый ушёл в «свободное плавание».

С этих пор в их отношениях мало что изменилось: каждый из них жил своей жизнью, встречался и прощался с другими представителями противоположного пола, а в перерывах между неудавшимися романами они снова сходились, предлагая друг другу в качестве моральной поддержки секс без обязательств. Это устраивало обоих, и никто из них не собирался ничего менять. Почему Люси вдруг решила всё изменить, осталось загадкой даже для неё самой. Желание избежать ненужных расспросов после последнего интервью никак не тянуло на столь вескую причину для разрыва их отношений, чтобы принять её и успокоиться. Но другого объяснения пока не было, и девушка, идя по пути наименьшего сопротивления, приняла это в надежде, что со временем найдёт ответ на этот вопрос.

Поднявшись на третий этаж, журналистка дошла до конца коридора и, открыв неприметную, окрашенную белой краской дверь, смело переступила порог, оказавшись в маленькой светлой комнате. Сидевшая за столом девушка с длинными тёмно-каштановыми волосами подняла голову, с явной неохотой отрываясь от глянцевого журнала.

– Привет, Кана. У себя?.. – Люси кивнула на другую, более презентабельную дверь, за которой уже и располагался кабинет директоров компании. – Леви сказала, меня просили зайти…

Шатенка только махнула рукой, возвращаясь к своему занятию. Сердоболия пожала плечами, постучала и, услышав разрешение войти, с усилием потянула на себя тяжёлую даже на вид кованную ручку. Красная комната казалась еще меньше приёмной из-за большого количества мебели. Прямо напротив входа располагался массивный стол, за которым сейчас сидел поджарый, крепкий мужчина с серьёзным лицом и густыми, тёмно-синими волосами – Джерар Фернандес, финансовый директор компании. Справа, на диване, обтянутом серым, кое-где потёртым плюшем, вальяжно развалился юридический директор Стинг Эвклиф, симпатичный, хорошо сложенный блондин с голубыми, холодными глазами. Всё остальное пространство комнаты было заставлено шкафами из чёрного дерева, с грустью взирающих на входящих пустыми пыльными полками. Создавалось впечатление, что хозяева кабинета, стремясь найти себе пристанище, заскочили в первую попавшуюся комнату, да так и остались здесь, толи стесняясь поискать другое место, толи поддавшись одному из самых страшных грехов человечества – лени.

– Леви сказала, вы хотели меня видеть, – объяснила причину своего появления Люси.

– Да, – кивнул головой Фернандес. – Как идут дела с «Репортажем»?

– Хорошо, всё по графику.

– Я помню, ты просила выходной на следующей неделе, кажется, в четверг, так? Если это не отразится на передаче…

– Вчера мы отсняли дополнительный материал, – поспешила вставить журналистка, – так что у нас будет дополнительный выпуск, – сейчас девушка готова была пообещать что угодно, лишь бы получить выходной. Ей нужен был этот день.

– Тогда без проблем, – мужчина пожал плечами, что-то черкнул на лежащим перед ним листке бумаги, а потом протянул его Люси. – Отдай Кане, пусть оформит и уберёт в папку.

Девушка мельком глянула на документ. Это было её заявление. Кроме широкой, размашистой подписи Фернандеса ниже его рукой было написано: «Оформить как служебную командировку сроком на три дня».

– Что-то не так? – увидев её замешательство, спросил Джерар.

– Я просила всего один день.

– Ну, отдохнёшь, развеешься. Не всё же по тюрьмам да казням ходить.

Люси опустила глаза. Раньше начальство никогда не высказывало своё мнение по этому вопросу. Возможно, не одобряло, но и прямого недовольства тоже не проявляло. С чего вдруг сейчас оно решило, да ещё и в такой странной форме, показать своё недовольство её действиями?

– Мне казалось, это моё личное дело, – холодно сказала журналистка. – Тем более, что это никак не отражается на качестве моей работы – в последние два месяца рейтинг передачи значительно повысился.

– Конечно. Просто тебе не кажется, что это немного… странно? – кажется, Фернандес с трудом смог подобрать нужное слово. Блондинка пожала плечами:

– Не у одной меня есть странности.

Сбоку донеслось довольное фырканье Эвклифа. Люси искоса посмотрела в его сторону. Блондин радостно скалился, наслаждаясь возникшей неловкой ситуацией. Действительно, не каждый день можно увидеть, как правильного, идеального почти во всех отношениях Фернандеса сажают в лужу.

Девушка перевела взгляд на сидевшего за столом Джерара. Тот откинулся на спинку стула и потёр ладонью лицо, словно пытаясь стереть видимое доказательство своей юношеской глупости. Увы, это было абсолютно бесперспективное занятие: щёку и лоб с правой стороны украшала тёмно-синяя, качественно сделанная татуировка. Никто не знал ни значение символа, ни то, при каких обстоятельствах она появилась. Слухи ходили разные: одни говорили, что сделана она была по большой пьяни, другие – что это результат проигрыша в споре, третьи романтично приплетали к её появлению какую-то особу женского пола. Поговаривали даже о каком-то культе или секте, в которой состоял в молодости Фернандес. В общем, каждый изгалялся в меру своей фантазии. Сам же хозяин таинственной татушки принципиально отмалчивался, чем ещё больше разжигал к ней интерес.

– Мда-а, – протянул наконец Джерар, – пожалуй, тут ты права.

– Простите, – вполне искренне сказала Люси. Директор только махнул рукой:

– Ладно, проехали. Иди.

Девушка чуть нахмурилась и повернулась к двери. И всё? Её вызывали только за этим? Весьма странно. По подобным пустякам руководство не дёргало своих подчинённых, да ещё и «срочно». Зачем она нужна была им на самом деле? Но ведь не спросишь, а жаль. Журналистка уже коснулась ручки, чтобы открыть дверь, когда сзади снова раздался голос Фернандеса:

– Да, ещё кое-что, – он замолчал, ожидая, пока Люси обернётся. Девушка быстро перевела взгляд с одного мужчины на другого и замерла – сейчас ей скажут настоящую причину, почему её попросили прийти. – Сегодня утром ко мне заходил Грей Фуллбастер. Он просит снять его с проекта. Я помню, ты просила поставить именно его, поэтому…

– Нет, – перебила Джерара блондинка. – Если он хочет уйти, я не буду возражать. Просто дайте мне другого оператора.

– Уверена? – уточнил директор. Девушка кивнула. На этом разговор закончился. Люси вышла из кабинета, отдала листок с подписью Фернандеса секретарше, раздражённо-утвердительно хмыкнувшей ей в ответ из глубин журнала, и пошла в свою рабочую комнату на первом этаже.

По какому-то странному капризу планировщиков все комнаты и кабинеты в здании, кроме тех двух, в которых проводили съёмки в самой студии, были крохотными, вмещая в себя два-три стола и столько же шкафов для материалов. Впрочем, несмотря на такую тесноту, никто не жаловался, потому что чаще всего кто-то из обитателей, занимавших эти несчастные десять-пятнадцать квадратных метров, отсутствовал, выехав на очередную съёмку или заняв одну из комнат на втором этаже, монтируя выпуск. Вот и сейчас из четырёх её коллег на месте оказалась лишь Венди Марвелл, стажёр, да и та уже собиралась уходить.

– Люси, цветы сегодня не поливайте, я уже всё сделала,– протараторила она, с трудом расходясь с Сердоболией в узком пространстве между столами. – Ой, чуть не забыла. Заходил оператор, чёрненький такой, симпатичный. Он там тебе плёнки на столе оставил. Ну, всё, я убежала!

Люси подошла к своему столу, на котором сиротливо лежали две маленькие коробочки. «Чёрненький, симпатичный» – мысленно передразнила она Венди. Никогда не думала, что Фуллбастер сможет так по-свински поступить с ней. Ушёл, не выполнив свою работу, просто сбежал. Трус. А что теперь прикажете делать ей? Через несколько дней выход новой части «Репортажа». Конечно, монтаж делать будет не она, но готовить дополнительный материал никто, кроме неё, не станет. А раз Грей её бросил, придётся всё делать самой, да ещё и в двойном размере, для двух выпусков. Девушка вздохнула и тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли. Ладно, надо идти работать. Чем быстрее она начнёт, тем лучше. Люси взяла кассеты с последними съёмками и пошла на второй этаж просматривать материал.

========== Часть 4 ==========

Люси отрешённо смотрела на экран, на котором мелькали уже опостылевшие кадры. Она прокрутила эту плёнку несчётное количество раз, но снова и снова нажимала на повтор, возвращаясь к началу. Где-то здесь, среди быстро сменяющих друг друга картинок, был ответ на мучивший её вопрос. Надо было просто его найти. Девушка потёрла ноющие виски, поморщилась и потянулась к пластмассовому стаканчику с уже безнадёжно остывшим кофе. Холодный напиток неприятной горечью лёг на язык, тяжёлым комком оседая в желудке. Её передёрнуло. Сидевший рядом высокий худой парень в растянутом свитере крупной вязки и изрядно поношенных джинсах, выведенный этим невольным телодвижением из сонного состояния, в котором находился последние полчаса, пока она просматривала новую плёнку, потёр глаза и встал со стула:

– Пойду покурю. Если хочешь, прихвачу тебе на обратном пути новый кофе.

– Нет, спасибо, – журналистка посмотрела ему вслед, с трудом удержавшись от брезгливой гримасы. Джет вызывал у неё отвращение одним своим видом: вечно сальные, собранные в куцый хвостик, неопределённого цвета волосы; нескладная, сутулая фигура; жалкие пучки растительности, которые он гордо именовал бородой, на осунувшемся, болезненном лице; запах дешёвых сигарет, смешанный с его любимым одеколоном, создававшие вместе неповторимое амбре.

Его главным положительным качеством была безотказность. На любую просьбу, будь то монтаж репортажа во внерабочее время, курьерская доставка или даже уборка последствий очередной гулянки, он отвечал согласием, флегматично пожимая плечами и смешно дёргая кончиком носа. Зная эту его особенность, парня эксплуатировали все, кому не лень, подчас сваливая на него свои непосредственные обязанности. Но при этом он умудрялся каким-то необъяснимым образом бездельничать целыми днями, шататься из комнаты в комнату, застывая унылым изваянием в дверях и влезая в разговоры других сотрудников ненужными замечаниями.

Единственным человеком, который мог спокойно, без раздражения, брезгливости или высокомерия общаться с Джетом, была Леви МакГарден. Возможно, всё дело было в том, что он не пытался, как остальные представители мужского пола, работающие на студии, затащить её в постель – неприступность синеволосой журналистки и то, что она принципиально не заводила служебные романы, нисколько не отбивало у коллег желание добиться её благосклонности, а заодно выиграть в негласном споре. Но, скорее всего, причина была в другом. Джет, как и Леви, любил спорт, хотя ни разу в жизни им не занимался. Он знал составы многих спортивных клубов, истории их создания, когда и почему менялись игроки, мог с ходу назвать, в каких соревнованиях участвовали команды и с каким результатом их закончили – в общем, был ходячей спортивной энциклопедией. МакГарден при подготовке своих репортажей часто и с удовольствием пользовалась его феноменальной памятью, расплачиваясь за помощь кофе и пирожками собственного приготовления.

Люси, желая как можно быстрее закончить новые выпуски «Репортажа», обратилась с этой просьбой к первому монтажёру, который попался ей на втором этаже. Им оказался Джет. Справедливости ради нужно сказать, что свои основные обязанности парень выполнял не хуже остальных, да к тому же весьма спокойно, в отличие от других, реагировал на её постоянные замечания и просьбы, молча переставляя кусочки будущего выпуска или делая необходимые вставки. Через пару часов они закончили черновой макет первого интервью, всё остальное Джет сможет сделать и сам. А вот второе…

Да, журналистка не ошиблась в своих предположениях. Отснятый материал никуда не годился. Во-первых, его было не просто мало, его катастрофически не хватало. Даже обычные хитрости не помогут превратить ЭТО в полноценный репортаж. А во-вторых, преступник не сделал самого главного, того, ради чего и был затеян весь проект.

Его идея возникла в светлых умах руководителей «True News» около года назад. Толчком для её возникновения послужила странная акция протеста, устроенная противниками смертной казни. Десять человек, обряженные в чёрные свободные балахоны с намалёванными на них фосфорной краской скелетами, сковали себя одной цепью и в таком виде целые сутки ходили по улицам города, пугая людей. Они утверждали, что столь жестокий приговор вселяет в преступника только страх, но никак не способствует осознанию своей вины. «Смертная казнь – это месть преступнику», – гласили их плакаты. Апофеозом этого безобразия стала попытка самосожжения, к счастью, неудавшаяся – пожарные, уже час вместе с полицией и врачами караулившие эту странную процессию, выбравшую для своего последнего слова площадь перед зданием суда, успели вовремя погасить огонь. Митингующих расковали, оказали им на месте первую помощь и отвезли в участок. Их дальнейшая судьба ни Фернандеса, ни Эвклифа не интересовала, а вот заявления и лозунги, наоборот, заставили кое о чём призадуматься. В результате на свет появился проект, который потом назвали «Репортаж перед смертью».

Основной задачей передачи было показать всю гнусность современного мира и помочь преступникам, осуждённым за их злодеяния на казнь на электрическом стуле, осознать содеянное, подтолкнуть их к раскаянию и пониманию справедливости наказания. На все провокационные вопросы, не был ли этот проект заказом от правительства с целью запугать народ и тем самым снизить процент совершаемых особо тяжких преступлений, руководители компании отвечали категорическим «Нет!». В качестве аргументов они приводили не только свой отказ от любого государственного финансирования данного проекта и почти полную свободу в выборе уголовных дел, но и обязательное предупреждение, начинающее каждый выпуск: «Проект не несёт цели каким-либо способом запугать зрителей или вызвать у них чувство ненависти к преступникам. Создатели передачи рассчитывают, что «Репортаж» поможет прежде всего самим героям в том, чтобы они осознали свои преступления и раскаялись в содеянном».

Передача имела как сторонников, так и противников, и точно мало кого оставляла равнодушным. За полгода, пока она выходила в эфир (директорам телестудии понадобилось несколько месяцев, чтобы получить все необходимые разрешения, пересмотреть несколько десятков дел для первых, пилотных выпусков и найти подходящего репортёра-ведущего), рейтинг «Репортажа» неуклонно шёл вверх, оставляя далеко позади себя криминальные новости и другие подобные передачи. И Люси могла без ложной скромности сказать, что в этом отчасти была и её заслуга.

Сложно сказать, почему именно ей была оказана эта честь, но из всех репортёров, работающих с ней в одном направлении, выбор почти сразу пал именно на неё. Посмотрев пару выпусков, начальство переглянулось, синхронно кивнуло и предоставило полную свободу действий. Люси всегда ответственно относилась к своей работе, поэтому трудностей и проколов не возникало. До последнего интервью. И вот теперь девушка сидела в холодной монтажной, с тоской вглядываясь в набившие оскомину кадры, и пыталась понять, что же она упустила.

Скрипнула дверь, впуская в комнату обрывок чьего-то разговора и аромат кофе, смешанный с запахом низкопробного табака. Люси, даже не оборачиваясь, знала, кто вошёл. Джет поставил на стол два стаканчика и кивнул на экран, с которого на них смотрел Нацу Драгнил:

– Чё он сделал-то?

– Убил свою девушку, перед этим жестоко её избив, – журналистка нахмурилась, вглядываясь в серые насмешливые глаза заключённого. Что-то было в его действиях или словах, что никак не давало ей покоя, но вот только что? Люси снова нажала на перемотку. Монтажёр шумно отхлебнул из одного стаканчика и снова поинтересовался:

– А за что?

На экране замелькали начальные кадры интервью. Ещё немного, и они будут ей сниться. Девушка вздохнула и всё же взяла вторую порцию кофе.

– Для убийства не нужен повод, – сказала она, почти касаясь губами края посуды.

– Ну, не скажи, – протянул Джет. – Вот если бы, к примеру, моя девушка изменила мне, и я бы об этом узнал, то, может, тоже, как он, с катушек съехал. Измена – это одно, а когда узнаёшь о ней, да ещё если застукаешь с кем – совсем другое дело. Был у меня приятель, нормальный пацан, пока свою шалаву с каким-то хмырём не застал на самом интересном месте, ну и… того… обоих.

– Что ты сказал?– переспросила Люси.

– Убил, говорю, обоих, – спокойно повторил собеседник.

– Нет, про то, что ему открылась правда.

– А-а-а, ну, так, если бы он не узнал, то и не случилось бы ничего.

Девушка невидящим взглядом упёрлась в экран. Что-то подобное было и на интервью. Память услужливо напомнила не только слова, но даже голос говорившего:

– Что вы хотите от меня услышать?

– Правду.

– Уверены?

– Да.

– Хорошо. Только не пожалейте потом об этом.

Вот оно. Почему она должна будет об этом пожалеть? Какая правда была настолько мучительна и опасна, что её нельзя было услышать? Озвучил ли её Драгнил, или это так и осталось за кадром? Она должна это выяснить. Прямо сейчас. Девушка вскочила, схватила сумку и, не прощаясь, выбежала из комнаты. Джет немного удивлённо посмотрел ей вслед, флегматично пожал плечами и уже в пустоту сказал:

– Ну, я тогда допью твой кофе.

Уже на выходе из здания Люси едва не столкнулась с Ромео Конбольтом. Молодой человек невероятно обрадовался и, немного смущаясь, торопливо заговорил:

– Мисс Сердоболия, как хорошо, что я встретил вас. Мне только что сказали. Я очень рад и готов приступить немедленно.

– Прости, – растерялась журналистка. – Я не совсем понимаю, о чём ты.

– Я ваш новый оператор на «Репортаж».

– Вот как, – девушка постаралась скрыть разочарование. Она видела несколько работ молодого оператора и находила их весьма хорошими, но думала, что для этого проекта ей дадут более опытного коллегу. Хотя, с другой стороны… Ромео устроился на студию месяца три назад и ещё не успел набраться присущей остальной операторской братии наглости и лени, а, значит, работать с ним будет гораздо легче. Кипучая молодая энергия и бьющий через край энтузиазм могли с лихвой компенсировать отсутствие опыта. Так что, пожалуй, не стоило так расстраиваться. – Я рада, – Люси протянула Конбальту руку и улыбнулась.

– Да, я тоже, – на широком загорелом лице расцвела искренняя улыбка. – Наверное, мне нужно что-то дополнительно узнать о проекте? Может, выпьем кофе, и вы расскажете?

– Прости, сейчас я не могу, очень тороплюсь. И вообще, буду весь день занята, – девушка заметила, как в тёмных глазах Ромео мелькнуло огорчение и поспешила его хоть немного приободрить: – Давай встретимся завтра с утра, часов в девять. На углу есть небольшая кафешка, можем позавтракать вместе и заодно поближе познакомиться и обсудить дальнейший план работы. Ты видел предыдущие выпуски? – парнишка кивнул, и Люси уже вполне искренне улыбнулась. – Отлично. Тогда до завтра, – она помахала Конбальту рукой и пошла к машине.

Несколько часов по пустой, пыльной, окружённой серыми, словно высохшими под палящим солнцем холмами – и она подъехала к мрачному зданию, окружённому высоким железным забором с натянутой по всему периметру колючей проволокой. Люси невольно поёжилась. Никогда раньше это место не казалось ей настолько угрюмым, насквозь пропитанным безысходностью и страхом. Пришлось ждать почти час, пока были улажены все необходимые формальности, и её, наконец, провели в до боли знакомую комнатку с пыльным окном и металлическим столом посередине. Девушка заняла своё место и в ожидании Драгнила попыталась собраться с мыслями. По дороге сюда она тщательно продумала каждую фразу, но, стоило ей переступить порог тюрьмы, и в голове осталась только неприятно звенящая пустота.

Дверь дрогнула и с противным скрежетом распахнулась. Люси вскинула голову, чтобы встретиться глазами со своим будущим собеседником, и тут же пожалела об этом: в серых, чуть прищуренных глазах были только равнодушие и едва скрываемое раздражение, словно её появление отвлекло его от чего-то крайне важного. Девушка растерялась; ей одновременно стало стыдно и обидно, как бывает, когда приходишь в гости к близкому другу и обнаруживаешь, что тебе сегодня явно не рады. Щёки запылали, а руки затряслись так, что она поспешила убрать их на колени, чтобы не выдать своего состояния. О том, чтобы начать разговор, не было даже и речи.

Помощь пришла оттуда, откуда её меньше всего можно было ожидать. Драгнил сел на стул, огляделся и спросил:

– Вы сегодня одна? Съёмки не будет?

– Нет, – выдохнула Люси. – Это… личная встреча.

– Не совсем понимаю, но слушаю вас.

– Наверное, я должна объяснить, почему не смогу быть… здесь через неделю, – девушке почему-то было страшно произнести фразу «На вашей казни», и она поспешила заменить эти слова на более нейтральные.

– В этом нет необходимости, – спокойно ответил Драгнил. – Вы не обязаны отчитываться передо мной или извиняться. Мне жаль, что вы проделали такой долгий путь напрасно, – он приподнялся, намереваясь, как и накануне, самостоятельно нажать на кнопку вызова охраны, но Люси закрыла её рукой:

– Я знаю, но… я хочу объяснить.

Парень молча сел обратно, внимательно смотря на неё. Девушка сцепила пальцы и, не глядя на своего собеседника, сказала:

– В следующий четверг исполнится десять лет со дня смерти моей сестры. Вернее, с того дня, как её убили.

Тишина наполнила комнатку – сухая и противная, как вата, она лезла в уши, скрипела на зубах, не давала дышать. Её нужно было срочно нарушить, чтобы не задохнуться. Люси сделала судорожный вздох и начала говорить – быстро, будто боясь, что сидевший напротив человек уйдёт, не дослушав:

– Мишель была младше меня на пять лет. Ей было девять, когда это случилось. В городе начал орудовать маньяк. Он насиловал и убивал маленьких девочек девяти-десяти лет, расчленял тела и бросал их на пустырях – так, чтобы их легко было найти. Родители всегда отвозили нас в школу и забирали домой на машине и никуда не отпускали, даже к подружкам на соседнюю улицу. Дом – школа, школа – дом. Мне казалось, я сойду с ума от этого монотонного существования. В тот день мама не смогла заехать за нами сразу после уроков, как обычно, уже не помню, почему. Она позвонила и сказала обязательно дождаться её. Я осталась с девчонками в классе, а Мишель убежала на школьный двор. Только когда мне позвонила мама и сказала, что подъезжает, я вспомнила о сестре. Её нигде не было. Мы с подругами обошли всю школу, но так и не нашли Мишель. Потом приехала мама, вызвали полицию… Тело сестры обнаружили на следующий день на школьном стадионе. Она стала последней жертвой… Едва окончив школу, я уехала из дома и приезжала только раз в год, на годовщину её смерти. Простите… Но я должна быть там…

Голос безнадёжно сорвался, словно у механизма, отвечающего за его подачу, кончился завод. Слёзы крупными каплями обрывались с ресниц, падая на гладкую металлическую поверхность стола, не принося облегчения. Ей хотелось зарыдать, громко, пронзительно, чтобы хоть криком выразить копившуюся столько времени боль, но она сдерживалась, судорожно сцепляя пальцы и почти до крови закусывая губу.

– Вы поэтому и ходите на казни? Пытаетесь узнать, почему они это делают?

Сил ответить уже не было, и она просто кивнула. Мужская ладонь легко коснулась щеки, обвела её контур и бережно, словно боясь, что от любого неосторожного движения девушка сломается, как фарфоровая кукла, приподняла лицо. Серые глаза участливо и серьёзно смотрели на неё.

– Вы не найдете здесь ответы на свои вопросы, – в голосе не было ни насмешки, ни прежней холодности. – Потому что тот, кто мог бы на них ответить, умер много лет назад. Перестаньте винить себя и живите ради тех, кто вам дорог. Пока на это ещё есть время, – последние слова прозвучали особенно горько, и Люси не нашла, что ответить. Драгнил встал и нажал на чёрную кнопку. Девушка только молча смотрела, как открылась дверь, впуская охранника, и тот, взяв молодого человека за плечо, повёл его к выходу. И только когда до порога оставалась всего пара шагов, она вдруг вспомнила, зачем сюда приехала:

– Подождите! – заключённый и его конвой остановились и, как по команде, посмотрели на неё. – Вчера вы сказали, что, услышав правду, я могу пожалеть об этом. Что вы имели в виду?

– Какая разница? Теперь это уже не важно, – Драгнил развернулся и вышел из комнаты. Железная дверь с громким лязганьем захлопнулась за его спиной. Люси торопливо вытерла лицо и, едва дождавшись своего сопровождающего, поспешила покинуть тюрьму.

В салоне автомобиля было нестерпимо душно. Девушка открыла окно, дрожащей рукой повернула ключ зажигания и резко тронула машину с места. И только когда угрюмое серое здание скрылось за поворотом, она съехала на обочину, уронила голову на руль и разрыдалась.

========== Часть 5 ==========

Узкий мрачный коридор, ветвясь и изгибаясь, как змея, уходил куда-то вперёд и, казалось, не имел ни начала, ни конца. Она боялась оглянуться, чтобы не увидеть за своей спиной такой же полутёмный лабиринт, из которого нет выхода. Сырой спертый воздух, проникая в лёгкие, оставлял в носоглотке ощущение могильного холода и противный, опасный в своей сладости привкус плесени. Звук шагов испуганным эхом метался в тесном пространстве между бетонными стенами, неприятно, почти болезненно стучась в барабанные перепонки. Люси хотелось пойти чуть медленнее, чтобы не так сильно стучать по цементному полу каблучками, но шедший впереди широкоплечий охранник на её просьбы не реагировал и даже, кажется, пошёл быстрее. Ей пришлось почти бежать за ним, чтобы не отстать. Редкие лампочки на потолке почти не давали света, и девушка, споткнувшись, невольно коснулась шершавой, осклизлой стены. Дрожь пронзила всё тело, заставив её от неожиданности глубоко вздохнуть пропитанный смертью воздух. Организм зашёлся в глухом, надсадном кашле, стремясь избавиться от отравы. На глаза навернулись слёзы, и ей пришлось идти почти вслепую. Лёгкие горели, словно она надышалась дыма. Голова закружилась, и Люси бы, наверное, упала, если бы вдруг совсем рядом не открылась дверь, бросив на пол яркий прямоугольник света. Собрав все силы, блондинка сделала несколько быстрых шагов и оказалась в маленькой, абсолютно пустой комнате. Одна стена, слева от входа, была стеклянной. Девушка закусила губу и зажмурилась. За спиной как-то обречённо и в то же время необычайно торжественно захлопнулась железная дверь.

Люси глубоко вздохнула, пытаясь успокоить нервную дрожь в коленях, и открыла глаза. Камера смерти. Сколько раз она уже бывала здесь? Ей казалось, она помнит каждую трещинку на стене, каждую царапину на толстом, бронированном стекле, каждое пятно на полу. Но раньше журналистка никогда не была здесь одна. Священник, охранник, иногда – родственники погибшего, и никогда – осуждённого. Почему сегодня она пришла сюда? Девушка потёрла лоб, словно пытаясь этим жестом воскресить канувшие в лету воспоминания. Ах, да, она обещала. Обещала, что будет присутствовать на казне… кого? Не помнит. Ни лица, ни имени. Это неправильно. Нельзя, чтобы от человека вообще ничего не осталось. Надо спросить. У кого? Охранник, её сопровождающий, он должен знать. Главное – успеть. Чтобы в последний момент произнести имя – одними губами, голос всё равно не услышат. Потому что человек не должен умирать в одиночестве.