Текст книги "Репортаж перед смертью (СИ)"

Автор книги: Terra 33

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

========== Часть 1 ==========

– Я… я очень раскаиваюсь… Если бы я мог вернуть всё назад, то никогда… никогда… Простите… Я больше не могу… – человек в красной с чёрными нашивками арестантской робе закрыл лицо ладонями и затрясся в беззвучных рыданиях. Сидевшая напротив блондинка опустила глаза и чуть кивнула, давая знак своему оператору, что можно закончить съёмку. Красный огонёк стоящей на штативе видеокамеры устало мигнул и погас, словно ставя точку в ещё одной, полной страданий и боли человеческой трагедии. Несколько минут в комнате царила тишина, нарушаемая только судорожными всхлипами. Девушка протянула руку и нажала на чёрную кнопку на столе справа от себя. Громко щёлкнул замок, и внутрь вошёл охранник.

– Мэм?..

– Мы закончили.

Конвойный потянул заключённого за плечо, заставляя встать и следовать за собой. Тот не сопротивлялся, на ходу вытирая лицо руками, скованными железными браслетами, но у двери остановился и повернулся к своей недавней собеседнице:

– Мисс… мисс… Вы же придёте… придёте на мою казнь?

– Да, Роберт, – спокойно сказала девушка. – Я приду.

– Спасибо, мисс… Да благословит вас Господь… Спасибо…

Железная дверь с противным лязганьем захлопнулась, и в комнате снова наступила тишина. Блондинка зябко поёжилась: в помещении было прохладно. Или это нервное? Пожалуй, сегодня к цыплёнку по-пекински можно добавить бокал Шардоне и приятную компанию. Она это заслужила.

– Дерьмо… – раздавшийся за спиной голос заставил её поморщиться. Грей Фуллбастер, старый друг, коллега и «приятная компания», не одобрял ни сам проект, затеянный их телестудией, ни её, Люси, отношение к происходящему. Он и согласился-то на роль оператора только потому, что она сама его попросила и в категоричной форме заявила руководству, что ни с кем другим работать не будет. Начальство побурчало, но дало добро: как-никак мисс Люсьена Сердоболия, несмотря на свои двадцать четыре года, была одним из лучших репортёров студии, но, в отличие от других девушек-репортёров, брала не стервозностью характера, а умом и трудолюбием. Поэтому ей иногда делали уступки в виде разрешения самой выбирать себе оператора на съёмки, чем она и воспользовалась. Они с Греем были знакомы с детства и часто работали вместе, понимая друг друга с полуслова. Фуллбастер чувствовал её настроение и так мог поставить камеру, чтобы как можно лучше подчеркнуть достоинства своей подруги. Та, в свою очередь, доверяла ему и не дёргала при съёмке по пустякам, как это часто делали другие девушки, позволяя оператору спокойно делать свою работу. Обычно Грей поддерживал её, но в этот раз всё было иначе, и Люси впервые за все годы их совместной работы пожалела, что настояла на своём.

– Скажи, какого чёрта ты делаешь? – Фуллбастера чуть ли не шипел от злости. Обычно спокойный и безэмоциональный, сейчас он буквально истекал ненавистью и раздражением.

– Я делаю свою работу, Грей, – спокойно сказала блондинка, не поворачиваясь к напарнику и стараясь не ёжиться под его обжигающим взглядом.

– Таскаться на казни тоже твоя работа? Неужели так интересно смотреть, как подохнет ещё одна сволочь?

– В смерти нет ничего интересного. Особенно в смерти на электрическом стуле. И если бы ты хоть раз был там…

– Нет, уволь, – перебил её Фуллбастер. – С меня достаточно видеть их мерзкие рожи во время съёмки. Это ты у нас Мать Тереза – стоит очередному ублюдку порыдать перед камерой, и тебе становится его жалко.

Оператор ещё что-то гневно выговаривал ей, но Люси его уже не слушала. Жалко? Нет, ей не было их жалко. Своими преступлениями они заслужили столь суровое наказание. Но это совершенно не значит, что в свои последние минуты эти люди должны быть лишены даже такой малости, как присутствие на казни близкого человека или священника. Как бы пафосно это не звучало, но то, что происходило в этой камере, было ни чем иным, как исповедью. Не каждый из тех, кто сидел напротив, был набожен или решался открыться перед обрюзгшим, равнодушно выполняющим свои обязанности тюремным попом. Ей же рассказывали всё, выворачивая наизнанку свою жизнь и душу. «Вы наш ангел, – сказал ей один из заключённых, огромных размеров мужчина, в порыве ревности убивший свою жену и троих детей. – Суровый ангел смерти». Тогда Грей впервые сорвался, едва не завалив весь проект. Фуллбастер напился, как свинья, и пропустил съёмку, Люси с трудом удалось уговорить строгое начальство не увольнять проштрафившегося работника. Теперь он старался держать себя в руках, выплёскивая раздражение и ненависть к объектам их работы в подобных источающих яд перепалках. Девушка чаще всего просто отмалчивалась, давая напарнику возможность выговориться и спустить пар.

Сама она не чувствовала к тем, кто садился перед камерой, ни жалости, ни ненависти. Это просто работа. Спокойствие было маской, некой бронёй, защищающей и от наплыва чувств, и от ночных кошмаров. Люси давно уже научилась закрываться в жёстком коконе напускного равнодушия, оберегая себя от острых уколов судьбы, и сейчас это умение как никогда пригодилось ей. Встречаясь глазами с очередным приговорённым или садясь перед толстым стеклом в камере смерти, мисс Сердоболия неслышно захлопывала толстые створки своей раковины и словно просматривала очередную серию телевизионного ужастика, держа в подсознании мысль о нереальности происходящего. Так было легче, иначе она уже давно сошла бы с ума.

Увидев, что его никто не слушает, Грей молча начал собирать аппаратуру. Люси бегло просмотрела лежащие перед ней на столе листы с пометками, убрала их в папку и уже хотела подняться, как дверь отворилась, и в комнату вошел офицер:

– Простите, мэм, там ещё один заключённый хочет с вами поговорить. Я знаю, это немного против правил, но…

Блондинка досадливо закусила губу и обернулась к напарнику. Тот пожал плечами, давая ей право самой решить, заканчивать ли на сегодня работу или нет. Немного подумав, она всё же согласилась:

– Ничего страшного, мы продолжим. Нам нужно полчаса.

Мужчина кивнул и вышел. Люси приготовила чистые листы и закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Она слышала негромкое чертыханье Грея, налаживающего камеру, шаги в коридоре, отрывистые команды конвоя, громкий лязг железной двери. И только когда свободный стул напротив чуть скрипнул под весом севшего на него человека, девушка открыла глаза. Но головы не подняла, ожидая, когда её будущий собеседник окончательно устроится на своём месте. Ещё пара минут. Теперь пора.

Взгляд скользнул вперёд и упёрся в сложенные на столе руки. Они так много говорят об их обладателе. Крупные кисти, чуть загорелая кожа. Скорее всего, молодой, до тридцати лет. Сильный, накаченный. Пальцы сцеплены в замок – закрылся, к откровенному разговору ещё не готов. Но спокоен – руки расслаблены, ни одного лишнего или нервозного движения. В разговоре явно заинтересован, иначе положил бы руки на колени, а не на стол, то есть наклонился вперёд, к своему собеседнику. Что ещё? Татуировок нет, только несколько старых шрамов, значит, жизнь его, скорее всего, не баловала. Пока всё, можно поднимать глаза.

Да, действительно, молодой и весьма симпатичный: открытое лицо, чётко очерченные губы, серые глаза, широкие скулы, высокий лоб, растрёпанные розовые волосы. В принципе, ничего необычного, вот только взгляд… Прямой, спокойный, уверенный, будто этот человек находился не в камере смертников, а на веранде своего загородного дома. Все, кто сидел здесь прежде, смотрели иначе: затравленно, обиженно, надменно, нагло, с ненавистью, с болью… Кто-то уже смирился со своей участью, кто-то ещё сопротивлялся, до конца не веря в происходящее. Но её новый собеседник не принадлежал ни к тем, ни к другим. И это немного настораживало.

Сзади чуть кашлянул Грей – пора было начинать интервью. Девушка привычно тряхнула головой, смахивая чёлку, и представилась:

– Здравствуйте, меня зовут Люсьена Сердоболия, я репортёр телекомпании…

– Это ваше настоящее имя? – перебил её приятный баритон.

– Что, простите?.. – девушка растерянно посмотрела на сидящего напротив молодого человека. Тот слегка приподнял правую бровь:

– Ваш голос немного дрогнул, когда вы назвали свою фамилию, словно сомневались, стоит ли её произносить. Это рабочий псевдоним?

– Какое это имеет значение? – нахмурилась Люси. Парень дёрнул плечом и чуть поджал нижнюю губу:

– Да, собственно, никакого. Просто стало интересно. Как мне к вам обращаться? Мэм? Мисс Сердоболия? Люсьена?

– Нет, – тряхнула головой блондинка, – лучше просто Люси.

– Люси, – сидевший напротив человек, чуть растягивая гласные, негромко произнёс её имя, словно пробуя его на вкус. От мягкого, вкрадчивого голоса по телу девушки пробежали мурашки, и почему-то бешено заколотилось сердце. Надо было продолжать интервью, но слова застряли где-то в горле, не желая протискиваться наружу. Сзади снова кашлянул Грей. Люси с трудом сглотнула тугой комок и глубоко вздохнула, собираясь произнести уже набившие оскомину слова, разъясняющие их присутствие здесь, но её снова перебили:

– Можете не трудиться, Люси, – заключённый голосом выделил имя. Девушке показалось: ещё мгновение, и он облизнётся, как довольный кот, смолотивший целую тарелку свежей сметаны. – Я знаю, зачем вы здесь. Просто задайте свои вопросы.

– Хорошо, – девушка почувствовала, что начинает злиться. Всё шло не так, как она привыкла, и это выбивало из колеи, заставляя ощущать беспомощность и неуверенность. Даже на своём самом первом интервью она не вела себя, как зелёная студентка, а сейчас… Люси сжала руку в кулак и, чуть нахмурившись, в упор посмотрела на своего собеседника. Она не даст ему всё испортить. – Назовите ваше имя.

– Нацу Драгнил.

– Сколько вам лет?

– Двадцать семь.

– За что вас осудили?

– Меня обвинили в убийстве моей девушки, Лисанны Штраус, но я его не совершал.

– Так многие говорят…

Парень резко качнулся вперёд и в одно мгновение оказался настолько близко, что Люси смогла рассмотреть зеленые искорки в серой радужке его глаз. Она замерла, не в силах отвести взгляда, словно загипнотизированная. По телу пробежала горячая волна, будто её окатили кипятком, низ живота скрутила судорога, отдаваясь в ногах противной, дурманящей слабостью. Наверное, именно так чувствует себя кролик перед тем, как удав сожмёт его в своих холодных, скользких объятиях. Сквозь шум бьющей в ушах крови девушка едва расслышала свистящий шёпот:

– И вы всем им верите? Люси…

Через секунду всё изменилось: заключённый откинулся на спинку стула, равнодушно и спокойно смотря куда-то в сторону, а она, наконец, смогла вздохнуть. Руки противно дрожали, и Люси, чтобы не выдать своё состояние, убрала их на колени. Лёгкое прикосновение к плечу заставило её вздрогнуть; наклонившийся напарник с тревогой посмотрел на неё и тихо спросил:

– Может, сделать перерыв?

– Нет, – рваный вздох спертого воздуха заставил её поморщиться и зайтись в надсадном, неприятно царапающем горло кашле. – Грей, попроси воды…

Драгнил никак не отреагировал на воцарившуюся в комнате суматоху, продолжая отрешённо смотреть перед собой. И только услышав: «Извините. Можно продолжить съёмку», повернулся к Люси, впиваясь в лицо внимательным, холодным взглядом.

– Мне кажется, вы устали, – сказал он, так и не дождавшись от неё вопроса. – Может, продолжим в другой раз?

– Кажется, вы забыли, где находитесь, – с неприязнью ответила журналистка. Наверное, не стоило так говорить, но поведение этого странного заключённого не просто пугало её, а доводило до какого-то психологического ступора. Нужно было поставить его на место.

Парень неожиданно усмехнулся:

– Я помню.

– Тогда продолжим, – уже спокойным голосом сказала девушка. Ей удалось взять себя в руки. Она снова была Люсьеной Сердоболией, репортёром известной телекомпании, уверенно делающей свою работу. – Расскажите, как и почему вы оказались здесь.

– Что вы хотите от меня услышать?

– Правду, – нахмурилась блондинка. В ответ – испытывающий взгляд серых глаз:

– Уверены?

– Да, – без запинки, твердо и без тени сомнения. Разве не за этим она здесь? Сидевший напротив неожиданно опустил глаза, чуть сильнее сжал сплетённые в замок пальцы и другим, хриплым, чужим голосом ответил:

– Хорошо. Только не пожалейте потом об этом.

========== Часть 2 ==========

Первый удар пришёлся в лицо. Она упала на пол, чуть приподнялась на локте, но встать ей не дали. Удары посыпались один за другим, расчётливые, сильные, страшные в своём равнодушии к беззащитному телу. Грудь, живот, снова лицо… Жертва уже не сопротивлялась, даже не пыталась прикрыться, словно ужас происходящего лишил её не только сил для отпора, но и необходимого для всех живых существ инстинкта самосохранения. Избиение закончилось так же внезапно, как и началось. Рука, ещё мгновение назад приносящая боль, осторожно, почти бережно убрала со лба некогда платиновую, а сейчас ярко-алую от крови прядь волос, открывая лицо. Пальцы любовно очертили нежный овал лица и, скользнув вниз, сжали тонкую, почти детскую шею. Девушка попыталась освободиться, но её движения становились всё слабее. Когда руки жертвы бессильно упали, убийца разжал пальцы, грубо сдёрнул с её шеи тонкую золотую цепочку с кулончиком в виде капельки, равнодушно переступил через тело и покинул место преступления.

***

– Что вы хотите услышать?

– Правду.

– Хорошо, только потом не пожалейте об этом, – сложенные в замок пальцы сильнее сжались, выдавая внутреннее волнение. Люси отвела глаза. Она знала, что часто начать разговор гораздо сложнее, чем его закончить. Обычно перед интервью девушка просматривала дело своего будущего собеседника, но в этот раз у неё не было такой возможности. Ну, что же, придётся импровизировать. Пожалуй, так будет даже интереснее.

– Вы сказали, что вас обвинили в убийстве вашей девушки, – она специально употребила это слово вместо более резкого «вы убили», чтобы вызвать у сидящего напротив молодого человека симпатию к себе и создать иллюзию того, что она всё понимает и сочувствует ему. Это потом, позже, она станет более жёсткой, называя всё своими именами, чтобы преступник хотя бы попытался осознать то, что сделал. Сейчас же подобное давление приведёт к совершенно противоположному результату. – Может, расскажете о ней? Как вы познакомились, сколько встречались?..

Драгнил вскинул на неё глаза, которые до этого старательно рассматривали матовую холодную поверхность железного стола, за которым они сидели:

– Это обязательно?

– Это помогает начать разговор, – спокойно ответила девушка. Однако на самом деле всё было немного сложнее. Когда речь шла о преступлении против близких людей, подобная тактика только усугубляла раскаяние: вспоминая о хорошем, что было между жертвой и преступником, последний сильнее понимал, насколько страшным и бесчеловечным был его поступок. Разве не это было главной целью их репортажей?

Серые глаза снова вернулись к разглядыванию поцарапанной от долгого использования столешницы, пальцы задумчиво отбили короткую чечётку. Куда делся тот наглый, опасный тип, что несколько минут назад забавлялся с ней, как кот с мышкой? Что было маской, притворством, бессовестной игрой? Люси задумчиво рассматривала парня, стараясь ничем не выдать своего интереса. За полгода, что их проект воплощался в жизнь, ей довелось встречаться с разными людьми, но такой, с позволения сказать, экземпляр попался впервые. Журналистка знала, что чаще всего грубость и наглость были своеобразной защитной реакцией. Как её равнодушие и внешнее спокойствие. Правда, ещё ни разу сидящие напротив насильники и убийцы не вызывали в ней такого панического страха и… любопытства. Нацу Драгнил разительно отличался от серой, безликой массы своих предшественников во всём: от поведения до внешности. Это разжигало профессиональный интерес, к которому (Люси не призналась бы в этом даже самой себе) примешивались нотки чисто женского внимания.

Между тем объект её размышлений, видимо, налюбовавшись мебелью, откинулся на спинку стула и, устремив задумчивый взгляд на пыльное, ни разу не мытое окно, начал говорить:

– Мы познакомились с Лис около года назад. Случайно столкнулись в супермаркете. Вернее, она работала там, а я только переехал в новую квартиру, и этот магазин был единственным, в который я успевал заскочить после работы. Сначала просто здоровались, потом стали перебрасываться короткими фразами, а если посетителей не было, я задерживался ненадолго, чтобы поболтать с ней. Вскоре Лис уже знала о моих кулинарных предпочтениях и иногда заранее собирала мне пакет, чтобы у нас было больше времени для разговоров. Месяца через три мы начали встречаться, ещё через два – жить вместе. Планировали пожениться, завести детей, как многие пары, – Драгнил потер переносицу, посмотрел на Люси в упор и ухмыльнулся: – Ну, что? Это помогло нам начать разговор?

Разница между тем, как он рассказывал о своей девушке, и этим насмешливым замечанием была столь разительна, что по спине снова побежали мурашки. Да что же с ней такое? Никогда раньше она не позволяла своим эмоциям мешать в работе: как бы хорошо или плохо не было Люси, Люсьена Сердоболия, репортёр известной телекомпании, всегда оставалась спокойной и уверенной в кадре, вызывая восхищение и зависть своих коллег. Но сегодня эта привычная броня впервые дала трещину. Одного взгляда внимательных серых глаз или саркастической насмешки сидящего напротив человека было достаточно, чтобы немел язык или холодели руки. Может, Грей всё-таки прав, и эти «прогулки» на казни уже начали сказываться на психике? Нет, что бы ни происходило за толстым стеклом камеры смерти, это её не трогало и не застревало в памяти. Значит, дело в другом. Наверное, она просто устала.

Не получивший ответа вопрос повис в воздухе. Надо было что-то говорить, спросить, но мозг отказывался включаться в работу, выдавая только жалкие обрывки ничего не значащих фраз. Заключённый молчал и не двигался, явно не желая помогать ей исправлять ситуацию. Сзади послышался шорох: очевидно, Фуллбастер просто переступил с ноги на ногу, шаркнув подошвой ботинок о бетонный пол. Люси заправила волосы за ухо и опустила глаза на девственно чистый лист перед собой. Как ни странно, это помогло; перед мысленным взором тут же встал примерный план интервью, который она разрабатывала перед самой первой передачей: имя, возраст, род занятий, отношения с жертвой… Чуть кашлянув, чтобы прочистить горло, она задала следующий вопрос из этого списка:

– Расскажите о том, как погибла ваша девушка.

– Её задушили.

– И всё? – подобное преступление не тянет на смертный приговор.

– Нет. Сначала Лис жестоко избили. На ней практически не было живого места.

«Лис». Он всегда называет её по имени. Причём, не полным, а так, как обращаются к близкому человеку. Не отстранённо. Слишком лично.

– Вы сказали, что не убивали свою девушку…

– Да, и могу повторить это ещё раз.

– Но вас осудили и приговорили к смертной казни.

Руки, лежащие на столе, снова сцепились в замок, уголок рта болезненно дёрнулся:

– Служители закона тоже люди. Они могут ошибаться.

Люси нахмурилась:

– Разве в деле не было улик, подтверждающих вашу вину? – и через секунду поняла, какую ошибку она совершила. Драгнил прищурился и с явной издёвкой посмотрел на неё:

– Откуда вы знаете, что было и чего не было в моём деле? Вы же не читали его, верно? – парень наклонился вперёд, облокотился на стол и пытливо заглянул в глаза. – Почему, Люси? Куда вы так торопились? Ведь это не по правилам. Помните: одна неделя, одно интервью, один смертник. Что заставило вас сделать сегодня исключение и согласиться на встречу именно сейчас, а не через семь дней?

– Вас это не касается, – почти прошипела в ответ журналистка. Это было крайне непрофессионально, но сил сдерживать себя уже не было. Её буквально затрясло от желания съездить по этой смазливой, нагло ухмыляющейся физиономии, и девушка изо всех сил сжала кулаки, чтобы не поддаться искушению. Драгнил же, наоборот, расслабился и, вальяжно развалившись на стуле, процедил:

– Ошибаетесь, Люси. И знаете, почему? Потому что через неделю меня, как цыплёнка, поджарят на электрическом стуле, и я хочу знать, по какой причине вы будете лишены столь увлекательного зрелища.

– С чего вы решили, что я захочу на это смотреть?

– С того, что я попрошу вас об этом. Вы ведь никому не отказываете, если вас попросить. Ну, так что, Люси, вы придёте на мою казнь? Хотя можете не отвечать, я уже знаю ответ, – заключённый резко поднялся и, перегнувшись через стол, хлопнул ладонью по чёрной кнопке, вызывающей охрану. – Интервью закончено.

Вошедший конвойный увёл Драгнила. Сзади зашебуршился Грей, вторично собирая аппаратуру. Люси продолжала сидеть за столом, смотря в одну точку. Хорошо, что сейчас Фуллбастер не мог видеть её лица. Лишние вопросы ей ни к чему. Он и так услышал много такого, чего ему знать не надо. Потому что есть такие тайны, которые не стоит знать даже лучшему другу.

– Я готов. Идём? – голос оператора заставил девушку прийти в себя. Она быстро собрала так и не исписанные листы и поднялась:

– Да, конечно.

Длинные серые коридоры, железные решётки, цепкие, серьёзные взгляды охранников. Люси уже не раз бывала в этой тюрьме, но именно сегодня ей хотелось покинуть это здание как можно быстрее. Приходилось сдерживаться, чтобы не сорваться на бег. Выйдя за периметр, девушка не смогла сдержать вздоха облегчения. Пока Фуллбастер убирал технику в багажник автомобиля телекомпании, на котором они выезжали на задания, Люси, закрыв глаза, откинулась на спинку сиденья и с удовольствием втянула наполненный запахом хвойного освежителя и нагретого пластика воздух салона. Хлопнула дверца, потянуло табаком – в машину сел Грей и, как обычно это делал после окончания съёмки, закурил. Когда сигарета закончилась, парень щелчком выбросил её в окно и поморщился:

– Псих.

– Кто? – не открывая глаз, спросила девушка. Впрочем, ответ на свой вопрос она и так знала.

– Да этот, последний… – Фуллбастер повернул ключ в замке зажигания и плавно тронул машину с места. – Тебя домой?

Люси кивнула. До её дома они больше не произнесли ни слова. За окном неслышно проносился однообразный, ничем не примечательный пейзаж: тюрьма находилась далеко за городом, и поэтому на дорогу уходило не менее четырёх часов в обе стороны. Наконец, бесконечные лысые холмы, обступавшие трассу с двух сторон, расступились, уступая место зелёным садам и белым домикам пригорода. Бетонные многоэтажки выросли перед глазами совершенно неожиданно, мгновенно изменив окружающую атмосферу и настроение пассажиров. Грей подобрался, как охотничья собака перед лисьей норой, уверенно управляя машиной в бурном, многоцветном потоке городского транспорта. Его спутница, наоборот, чуть расслабилась, опустив плечи и пристроив блондинистую макушку на подголовнике кресла. Скоро она будет дома.

Минут через сорок автомобиль свернул к обочине и остановился. Водитель повернулся к пассажирке и, положив руку на спинку её кресла, негромко спросил:

– Мне подняться?

Девушка отвела глаза:

– Не сегодня, Грей. Я устала, – это было лишь наполовину правдой: самым главным было избежать ненужных и неудобных вопросов, которые, скорее всего, обязательно последуют, стоит им подняться в квартиру.

– Тогда, может, завтра? У меня только утренняя съёмка, а ты весь день будешь свободна. Просмотрим сегодняшний материал, потом можем поехать к тебе, заказать пиццу.

– Прости, боюсь, ничего не получится. Ни завтра, ни в другой день.

Парень внимательно посмотрел на неё, кивнул и отвернулся:

– Я понял.

Люси искоса посмотрела на своего друга. Сейчас Фуллбастер напоминал взъерошенного воробья, который проиграл в ожесточённой схватке за большую хлебную крошку и теперь обиженно распушал перья, выражая своё недовольство. За все годы их знакомства он нисколько не изменился: такой же красивый (чего стоили одни темные, почти чёрные глаза, в минуты страсти становящиеся бездонными омутами), внешне всегда спокойный, даже отстранённый, но при этом по-детски задиристый и обидчивый. Худой, поджарый, он не производил впечатления мачо, но при этом никогда не страдал от недостатка женского внимания. И всегда болезненно, хотя и не очень долго, переживал расставание с очередной пассией. Ей, как старой подруге, приходилось периодически выступать в роли спасительной жилетки, в которую он изливал свою обиду. Кто бы мог подумать, что однажды и ей суждено будет перейти в стан врага? Впрочем, это рано или поздно всё равно случилось бы. Так почему не сейчас?

– Прости, – глупое слово, но это всё же лучше, чем ничего. Парень не шелохнулся, явно игнорируя и извинение, и её саму. Люси закусила губу, подхватила сумку и вышла из машины. Как только за ней захлопнулась дверца, Фуллбастер резко нажал на газ, заставив автомобиль обиженно фыркнуть. Девушка глубоко вздохнула и вошла в подъезд. Сегодня дома её ждали цыплёнок по-пекински, бутылка Шардоне и одиночество.

========== Часть 3 ==========

Комментарий к

Меня, как обычно, понесло не в ту сторону. Надеюсь, моим дорогим читателям хватит сил продраться сквозь заросли нижеизложенных мыслей и прочесть сей опус до конца.

Мелодичное треньканье будильника неприятно царапнуло слух, заставляя вынырнуть из вязкого марева сна и вернуться в холодную реальность летнего утра. Люси отключила сигнал и снова нырнула под одеяло. Сегодня она могла бы и не ходить на работу, но перспектива провести весь день дома наедине со своими мыслями её абсолютно не радовала. А их будет ой как много… Они навалились ещё вчера, стоило ей только переступить порог дома, присели за столик, чтобы составить ей компанию во время одинокого ужина, заботливыми сиделками окружили изголовье кровати. Даже проникли в сон бестелесными, зыбкими образами, неуловимыми, как тени, оставляющими после себя чувство тревоги и горечи. Нельзя позволить им испортить новый день. У них ещё будет возможность помучить её. Через неделю. А пока…

Люси решительно откинула одеяло и направилась в ванную. Горячий душ, крепкий кофе, пара тостов с шоколадной пастой, немного косметики, любимая бежевая юбка с белой шёлковой блузкой, туфли на тонкой шпильке – и мисс Люсьена Сердоболия, репортёр негосударственной коммерческой телекомпании «True News» покинула свою уютную двухкомнатную квартирку на третьем этаже в центре города, уверенно направляясь к своей машине. Минут через сорок, оставив автомобиль на парковке, девушка шла по коридору студии, заглядывая в бесчисленные кабинеты в поисках своего оператора. Нужно отсмотреть вчерашний материал и сделать черновой макет следующего выпуска. И если с первой съёмкой всё было более-менее понятно и без сюрпризов, то над второй точно придётся поработать. Да и не факт, что её вообще можно будет пускать в эфир.

Дело даже не в продолжительности ролика – его можно было растянуть за счёт различных вставок: размышления ведущего, материалы дела, воспоминания родных и друзей и прочая «вода», разбавляющая скупые кадры тюремного интервью. Это был уже не первый случай – не все заключённые горели желанием долго и обстоятельно рассказывать о своём преступлении. Поэтому, чтобы набрать материал на программу длинною в пятьдесят минут (без учёта начальных кадров и финальных титров), им с Греем приходилось делать ещё кучу дополнительной работы, начиная от написания пространных философских размышлений и заканчивая просмотром фотографий и семейных видео жертвы. Но именно это и делало их «Репортажи» такими пронзительно острыми, глубоко забирающимися в душу.

Однако прежде всего в очередную серию, кроме хорошо подобранного материала, должна входить сцена раскаяния преступника, а вот этого в последнем интервью, насколько помнила Люси, не было. Или она ошибается? Вообще, разговор с Драгнилом помнился ей очень смутно. Единственное, что засело в памяти – его глаза: холодные, серые, с колючими зелёными искорками, и нагловатая усмешка. А ещё голос, с томным придыханием растягивающий её имя, словно змей-искуситель: «Лю-си-и-и…». Девушку передёрнуло. Нужно как можно скорее просмотреть материал и сделать новый выпуск. Тогда она сможет закрыть эти воспоминания и никогда уже к ним не возвращаться. На полках её памяти уже много подобных «коробочек». Одной больше, одной меньше…

Через полчаса безрезультатных поисков Люси решила подняться на второй этаж и проверить операторские и монтажные. Конечно, ребята не любили, когда их беспокоили во время работы, но другого способа найти пропавшего коллегу не было: никто из встреченных ею работников телестудии не знал, где находится Фуллбастер, а его телефон молчал, отмахиваясь от неё сухой фразой «Абонент недоступен, попробуйте позвонить позднее».

Уже на лестнице девушка столкнулась с МакГарден. Щупленькая, невысокого роста, с вечно растрёпанными синими волосами и съезжающими на нос большими очками в грубой пластмассовой оправе, Леви больше напоминала подростка, чем опытную, матёрую журналистку, чьи громкие, иногда на грани фола, разоблачительные репортажи дарили не одну бессонную ночь их героям. Довольно честолюбивая, упрямая, немного высокомерная, она так же, как и Люси, почти не имела подруг, всю себя отдавая любимой работе, забывая про сон, еду и личную жизнь. Девушки работали по разным направлениям: Сердоболия занималась криминальными репортажами, МакГарден – спортивными, а, значит, почти не имели шансов стать конкурентами. Видимо, это обстоятельство вкупе с некоторой схожестью взглядов на жизнь и послужило тому, что они сблизились. Это нельзя было назвать дружбой, скорее, приятельством, но данное положение дел устраивало обеих: всегда можно было поболтать с интересным и дружелюбно настроенным человеком без опасения, что тебе полезут в душу.

– Люси, хорошо, что я тебя встретила. Зайди в Красный кабинет. Срочно.

Красным кабинетом называлась комнатка, в которой ютилось начальство телестудии. Уже никто не помнил, как и почему её так окрестили – ничего даже отдалённо приближенного по оттенкам к этому цвету в помещении не было, но название прижилось, причём не только у рядового состава. Оба директора были ребята с юмором и весьма демократичны в общении с народом, поэтому быстро приняли в обиход это название своих весьма скромных апартаментов.

– Не знаешь, зачем? – спросила Сердоболия. Кому понравится, когда его в столь спешном порядке вызывают на «ковёр»? Люси была уверена, что пока ничем не заслужила начальственного гнева, но лучше всё же уточнить. Предупреждён, значит, вооружён.

– Нет, – мотнула головой МакГарден. – Я просто заходила к Эвклифу за подписью, – она помахала бумажкой, которую держала в руке, – и меня попросили сказать тебе, если вдруг встречу.