Текст книги "Темная и Белая жизнь (СИ)"

Автор книги: Темно Серый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 40 страниц)

Пегас моргнул. Он посмотрел на магистра. Его темные глаза как-то уравновешивали жеребенка. Сдерживали бурю внутри.

– Аэрлевседи, – сказал Иладин. – Повтори.

– Что? – переспросил Сирон где-то вдалеке. – Ветер?

– Аэрлевседи, – терпеливо повторил Иладин, пристально глядя Арону в лицо своими темными глазами.

– Аэрлевседи, – тупо сказал фестрал.

Магистр на секунду умиротворенно прикрыл глаза, как будто пытался уловить слабое звучание мелодии, мягко плывущей по ветру. Он снова посмотрел вниз, но, прежде чем взгляд жеребенка опять ушел слишком далеко, магистр поймал его за подбородок.

Иладин посмотрел Арону прямо в глаза. Оцепенение ослабло, но буря в его голове продолжала бушевать. Тогда взгляд Иладина изменился. Он перестал смотреть на него, а заглянул внутрь. Фестрал может описать это только так. Он заглянул глубоко внутрь, не в глаза, а в самую суть. Его взгляд вошел в него и прочно угнездился в груди, как будто магистр запустил внутрь оба копыта, нащупывая очертания легких, биение сердца, жар гнева, узор бури, грохочущей в жеребенке.

Иладин наклонился вперед, и его губы коснулись уха фестрала, из-за чего Арон почувствовал горячее дыхание на своей коже. Магистр сказал слово… и буря утихла. Арон нашел, где приземлиться.

Есть игра, которую в какой-то момент изобретает каждый ребенок. Ты раскидываешь копыта в стороны и быстро вращаешься, наблюдая, как кружится вокруг тебя мир. Сначала теряешь ориентацию, но если продолжать это достаточно долго, то все изменяется, и голова уже больше не кружится. Но потом, когда ты останавливаешься, и мир возвращается в свое нормальное состояние, головокружение ударяет снова, как гром среди ясного неба. Все кренится, шатается.

Именно это и случилось, когда Иладин успокоил бурю в его голове. Завопив от внезапного сильного головокружения, Арон раскинул копыта, чтобы не упасть. Вбок, вверх, вниз. Его ноги запутались в табурете, и Арон начал валиться на пол, но почувствовал, как его подхватывают чьи-то копыта.

Ощущение было ужасное, но быстро проходило. К тому времени, как он пришел в себя, Иладин исчез.

Сирон и Ванар увели его в комнату в гнездах, где он упал на кровать и провел восемнадцать часов в царстве Морфея. Арон проснулся на следующий день, чувствуя себя на удивление хорошо, особенно учитывая то, что спал он прямо в одежде, а мочевой пузырь, судя по ощущениям, раздулся до размеров арбуза.

Удача улыбнулась жеребенку, подарив достаточно времени на еду и ванну, прежде чем его отыскал один из рассыльных – коричневый жеребёнок с песочными чесами. Через полчаса фестралу следовало явиться в Зал магистров.

*

Арон и Лураш стояли перед магистерским столом. Лураш обвинил жеребенка в злоупотреблении магией. В ответ тот рассказал о краже, уничтожении чужой собственности и «поведении, неподобающем члену Академии». После предыдущего опыта, Арон ознакомился с «Правилами Академии», официальным уставом учебного заведения. Он прочитал его дважды, чтобы получить полное представление о том, как здесь все заведено. А потом выучил наизусть, как собственные копыта.

И теперь фестрал точно знал, в какой беде оказался. Обвинение в злоупотреблении магией было очень серьезным. Если его посчитают виновным в намеренном причинении вреда Лурашу, жеребенка высекут и исключат из Академии.

Вряд ли кто-нибудь мог усомниться, что он причинил Лурашу вред. Тот был весь покрыт синяками и прихрамывал. Лоб украшала алая ссадина, а копыто покоилось на перевязи. Однако Арон не сомневался, что эту деталь Лураш присочинил сам.

Кроме того, пегас не имел ни малейшего представления, что на самом деле произошло. Он не успел ни с кем поговорить. Даже поблагодарить Иладина за вчерашнюю помощь в кабинете у Кирдана.

Магистры дали высказаться каждому из обвиняемых. Лураш демонстрировал наилучшие манеры, то есть говорил очень вежливо, когда вообще говорил. Через некоторое время Арон начал подозревать, что его медлительность может быть вызвана слишком большой дозой болеутоляющего. Взглянув на чуть остекленевшие глаза единорога, Арон предположил, что он принял лаудан.

– Давайте разбираться с обвинениями по степени их тяжести, – сказал ректор после того, как каждый изложил свою сторону.

Магистр Таонна подняла копыто, и ректор дал ей слово.

– Прежде чем голосовать, надо объединить обвинения, – сказала Таонна. – Жалобы Арона избыточны. Нельзя обвинить студента и в краже, и в уничтожении той же собственности. Или одно, или другое.

– Почему вы так считаете, магистр? – вежливо спросил фестрал.

– Кража подразумевает завладение чужой собственностью, – ответила Таонна рассудительным тоном. – Как можно владеть чем-либо, что ты уничтожил? Одно из двух обвинений должно быть снято.

Ректор посмотрел на жеребенка.

– Студент Арон, желаете ли вы снять одно из ваших обвинений?

– Нет, сэр.

– Тогда я требую голосования за снятие обвинения в краже, – не растерялась Таонна.

Ректор окинул её гневным взглядом за высказывание без разрешения, потом снова повернулся к фестралу.

– Упорствование перед лицом рассудка вряд ли похвально, студент, а магистр Таонна привела убедительный аргумент.

– Магистр Таонна привела несостоятельный аргумент, – бесстрастно сообщил он. – Кража подразумевает присвоение чужой собственности. Смешно утверждать, что нельзя уничтожить украденное.

Арон заметил, как несколько магистров кивнули, но Таонна стояла на своем.

– Магистр Итилгаил, каково наказание за кражу?

– Студенту можно дать не более двух ударов по спине одинарным кнутом, – проговорил Итилгаил. – И он обязан вернуть собственность или стоимость собственности плюс штраф в размере шестидесяти битов.

– А наказание за уничтожение собственности?

– Студент должен оплатить замену или ремонт собственности.

– Видите? – сказала Таонна. – Есть вероятность, что ученику придется дважды заплатить за одно и тоже. В этом нет справедливости – только двойное наказание.

– Нет, магистра Таонна, – вмешался фестрал. – Это наказание за кражу и за уничтожение собственности, – ректор бросил на Арона тот же взгляд, что раньше получила Таонна, но он не собирался отступать. – Если бы я одолжил ему своё имущество, а он разбил его, это было бы одно дело. Если бы он украл, но оставил присвоенное целым – другое. В данном случае нет ни того ни другого. Есть оба.

Ректор постучал копытом по столу, утихомиривая их.

– Я правильно понимаю, что вы не снимете ни одно из обвинений?

– Не сниму.

Таонна подняла копыто и получила слово.

– Я предлагаю голосование, чтобы вычеркнуть обвинение в краже.

– Кто за? – устало спросил ректор. Таонна подняла копыто. К ней присоединились Бэльфалас и Итилгаил. – Шесть против троих. Обвинение остается.

Ректор понесся дальше, не давая никому опомниться.

– Кто находит студента Лураша виновным в уничтожении собственности? – все подняли копыта, кроме Таонны и Минастира. Ректор посмотрел на Арона. – Сколько ты заплатил за своё имущество?

– Шесть тысяч, – соврал он, зная, что это вполне разумная цена.

Тут Лураш не сдержался.

– Да ладно. Ты и десяти бит в жизни в копытах не держал.

Раздраженный, ректор постучал копытом по столу, чтобы прекратить балаган, но тут поднял копыто Минастир.

– Студент Лураш поднимает интересный вопрос. Как ученик, который пришел к нам нищим, получил такие деньги?

Некоторые из магистров задумчиво посмотрели на фестрала. Он опустил глаза, будто бы в смущении.

– Я заработал их в артной, – Кирдан, кивая, подтвердил слова мальчика.

Послышалось веселое перешептывание. Иладин рассмеялся вслух. Ректор постучал по столу.

– Студент Лураш, следует заплатить штраф в шесть тысяч. Кто-нибудь из магистров возражает против этого?

Таонна подняла копыто, но осталась в одиночестве.

– По обвинению в краже. Назначаемое число ударов?

– Ни одного, – сказал Арон, вызвав несколько удивленно поднятых бровей.

– Кто находит студента Лураша виновным в краже? – спросил ректор. Таонна и Итилгаил не подняли копыт. – Студенту Лурашу присуждается штраф в восемь тысяч бит. Кто-нибудь из магистров возражает против этого?

На этот раз приунывшая Таонна копыт не подняла.

Ректор набрал побольше воздуха и выпустил его залпом:

– Магистр архивов, каково наказание за поведение, неподобающее члену Академии?

– Студент может быть оштрафован, выпорот, временно исключен из Академии или исключен. Все зависит от тяжести обвинения, – спокойно произнес Итилгаил.

– Назначаемое наказание?

– Временное исключение, – сказал Арон, как будто это была самая естественная вещь в мире.

Самообладание Лураша дало трещину.

– Что? – недоверчиво переспросил он, поворачиваясь к фестралу.

Таонна вмешалась.

– Леониус, это становится смешным.

Ректор посмотрел на Арона с легким укором.

– Боюсь, я вынужден согласиться с магистром Таонной, студент Арон. Я не думаю, что этот случай может быть основанием для исключения.

– Я не согласен, – сказал он, пытаясь быть как можно убедительней. – Подумайте о том, что вы только что услышали. По единственной причине личной антипатии ко мне, Лураш публично насмехался надо мной, а потом украл и уничтожил единственную ценную вещь, которая у меня была. Разве такое поведение должен демонстрировать член Академии? Такие ли качества вы хотите воспитать в остальных учащихся? Неужели мелочная подлость и злоба – те черты характера, которые вы одобряете в студентах, желающих стать Стражами? Прошло двести лет с тех пор, как мы видели сожжение Стража. Если раздавать власть недоросткам вроде него, – он указал на Лураша, – долго державшийся мир и безопасность закончатся через каких-нибудь пару лет.

По лицам магистров он видел, что это их задело. Лушар позади фестрала нервно заерзал, его глаза метались от мордочки к мордочке.

После минутной паузы ректор объявил голосование.

– Кто за временное исключение студента Лураша?

Поднялось копыто Арвэна, за ним – Итилгаила, Иладина, Эмин Дуир …

Напряжение звенело в воздухе. Арон переводил взгляд с Кирдана на ректора, надеясь увидеть копыто кого-нибудь из них, присоединяющееся к остальным.

Прошла секунда.

– Наказание отклонено.

Лураш выдохнул. Арон был разочарован лишь чуть-чуть. На самом деле, он даже удивлялся, что ему удалось зайти так далеко.

– Теперь, – сказал ректор, словно подготовив себя к серьезному решению. – Обвинение в злоупотреблении против студента Арона.

– От четырех до пятнадцати ударов и окончательное исключение из Академии, – процитировал Итилгаил.

– Назначаемое число ударов?

Лураш повернулся к фестралу. Арон видел, как крутятся шестеренки у него в голове, рассчитывая, насколько высокую цену он может потребовать с жеребенка так, чтобы магистры проголосовали в его пользу.

– Шесть.

Фестрал замер в ужасе. Он ничуть не тревожился насчет порки, жеребенок принял бы и два десятка, если это поможет избежать исключения. Но если его выгонят из Академии, то жизнь закончится.

– Ректор? – сказал он.

Тот устало и доброжелательно посмотрел на пегаса. Его глаза говорили, что он все понимает, но у него нет другого выбора, кроме как довести дело до положенного финала. Мягкое сочувствие в его взгляде напугало фестрала. Он знал, что должно было случиться.

– Да, студент Арон?

– Могу я кое-что сказать?

– Ты уже все сказал в свою защиту, – твердо ответил он.

– Но я даже не знаю, что я сделал! – взорвался жеребенок. Паника поборола его самообладание.

– Шесть ударов и исключение, – официальным тоном сказал ректор, проигнорировав вспышку. – Кто за?

Таонна подняла копыто, за ней Бэльфалас и Арвэн. Его сердце упало, когда он увидел, как копыто поднимает ректор и Итилгаил, и Кирдан, и Эмин Дуир, и Менелтор, и Иладин. Последним был Иладин. Он лениво улыбнулся и словно помахал жеребенку. Все одиннадцать копыт против него. Арона исключают из Университета. Его жизнь закончилась.

«Исключение», – тупо подумал фестрал, будто никогда не слышал этого слова раньше.

«Исключат и вышвырнут прочь». Он буквально чувствовал удовлетворение, исходившее от Лураша. На секунду Арон испугался, что его сейчас сильно стошнит, прямо здесь, перед всеми.

– Кто-нибудь из магистров возражает против этого? – ритуально спросил ректор, а Арон посмотрел на свои ноги.

– Я возражаю, – жизнерадостный голос мог принадлежать только Иладину.

– Кто за отмену наказания?

Арон снова поднял взгляд, как раз вовремя, чтобы увидеть копыто Иладина. Эмин Дуир повторил жест. Кирдан. Итилгаил. Ректор. Все подняли копыта, кроме Таонны. Арон чуть не рассмеялся от шока и неверия. Иладин снова по-мальчишески ухмыльнулся ему.

– Наказание отменяется, – решительно заявил ректор, и жеребенок почувствовал, как радость сидящего рядом Лураша медленно угасала, словно он до сих пор не мог понять, что же произошло. – Есть еще какие-нибудь вопросы для обсуждения? – Арон уловил в голосе ректора странную нотку. Он чего-то ждал.

Заговорил Иладин:

– Я предлагаю повысить Арона до подмастерья.

– Кто за? – все подняли копыта, кроме Таонны. – Арон будет переведен в подмастерья при поручительстве Иладина сегодня, пятого подпара. Собрание распущено, – ректор рывком встал из-за стола и направился к двери.

– Что?! – завопил Лураш, оглядываясь, словно не мог решить, кого спрашивает. Наконец он выбежал вслед за Таонной, которая быстро зашагала за ректором и большинством остальных магистров. Арон заметил, что Лураш хромает совсем не так сильно, как перед началом разбирательства.

Пораженный, фестрал тупо стоял на месте, пока не подошел Иладин и не потряс его бесчувственную голову.

– Ничего не понимаешь? – спросил он. – Пойдем, прогуляемся. Я объясню.

*

После полумрака и прохлады комнаты яркий дневной свет ослеплял. Иладин неуклюже стянул через голову магистерскую мантию. Под ней обнаружились простая белая рубашка и весьма сомнительного вида штаны, поддерживаемые куском обтрепанной веревки.

– Ты знаешь что такое «Арлен»? – спросил он таким тоном, будто вел светскую беседу.

– Это переводится как «говорящий», – сразу ответил Арон.

– А ты понимаешь, что это значит?

– Вообще-то нет, – признался Арон.

Иладин набрал воздуха в грудь.

– Давным-давно стоит Академия. Ее построили на мертвых развалинах более старой Академии. Она была очень большой и популярной, так как являлась лучшим учебным заведением на сотни тысяч километров вокруг, поэтому пони приходили туда, учились и уходили. Однажды в пределах стен собралась маленькая группа пони, чьи знания вышли за пределы математики, грамматики и риторики. Они основали в Академии меньшее сообщество и назвали себя Стражами, поскольку сообщество было очень маленьким и тайным. У них была своя система рангов-ступеней, и подъем по этим ступеням зависел лишь от мастерства. Пони могли вступить в группу доказав, что они способны видеть вещи такими, какие они есть на самом деле. Они становились «реаль», что означает «видящие». Как думаешь, кто становился Арлен? – магистр выжидающе посмотрел на жеребенка.

– Кто мог говорить.

Иладин рассмеялся.

– Правильно! – он остановился и повернулся к фестралу. – Но говорить что? – сияющие глаза магистра пронизывали жеребенка насквозь.

– Слова?

– Имена, – восторженно сообщил Иладин. – Имена – это форма мира, нас, и тот, кто может произнести их, стоит на пути к могуществу. Тогда, в самом начале, Стражи были маленькой группой пони, понимавших мир, знавших имена вещей. Они учили немногих студентов медленно, осторожно поощряя их двигаться к мудрости и могуществу. И к магии. Настоящей магии, – он оглядел здания и слоняющихся вокруг студентов. – В те дни Стражи были крепким бренди, а сейчас – это сильно разбавленное водой винцо.

Арон подождал мгновение, пока не убедился, что магистр закончил.

– Магистр Иладин, что произошло вчера? – Арон задержал дыхание, изо всех сил надеясь на вразумительный ответ.

Он недоуменно посмотрел на фестрала.

– Ты назвал имя ветра, – сказал магистр, будто ответ был очевиден.

– Но что это значит? И что вы имеете в виду под «именем»? Это просто имя, как «Иладин» или «Арон»?

– Как оба, – заявил Иладин, помахав хорошенькой кобылке, выглянувшей из окна второго этажа.

– Но как может имя делать такое? Ведь «Арон» и «Иладин» – просто звуки, которые мы издаем, они сами по себе не имеют никакой силы.

На это Иладин удивленно поднял брови.

– Правда? Смотри, – он оглядел улицу и крикнул, – Натан! – к нам обернулся мальчик. Жеребенок его узнал. Это один из посыльных Кирдана. – Натан, иди сюда!

Мальчик подбежал и посмотрел на Иладина снизу вверх.

– Да, сэр?

Магистр вручил ему свою мантию.

– Натан, можешь отнести это в мои комнаты?

– Конечно, сэр.

Мальчик взял мантию и умчался. Иладин посмотрел на Арона.

– Видишь? Имена, которыми мы называем друг друга, – не имена вещей. И, тем не менее, они имеют некоторую силу.

– Но это же не магия, – запротестовал фестрал. – Ему приходится вас слушаться. Вы – магистр.

– А ты студент, – неумолимо возразил Иладин. – Ты позвал ветер, и ветер послушался.

Арон попытался переварить эту концепцию.

– Так вы говорите, ветер живой?

Иладин сделал неопределенный жест.

– Ну, в своем роде. Большинство вещей живые, так или иначе.

Арон решил зайти с другой стороны.

– А как я позвал ветер, если не знал его имени?

Магистр резко хлопнул.

– А вот это отличный вопрос! Ответ заключается в том, что каждый из нас обладает двумя разумами: спящим и бодрствующим. Наш бодрствующий ум – это то, что мы думаем, говорим и какие делаем выводы. Но спящий ум куда могущественнее. Он проникает глубоко в сердце вещей. Это та наша часть, которая видит сны. Она помнит все, она дает нам интуицию. Твой бодрствующий ум не понимает природы вещей. А спящий понимает. Он уже знает многое из того, что не знает бодрствующий.

Иладин посмотрел на жеребенка.

– Помнишь, что ты чувствовал после того, как назвал имя ветра?

Арон кивнул, не особенно радуясь воспоминанию.

– Когда Лураш разорвал портрет, это пробудило твой спящий ум. Словно огромный дремлющий медведь, которого ткнули горящей палкой, он поднялся на задние лапы и проревел имя ветра, – магистр увлеченно замахал копытами, привлекая удивленные взгляды проходящих студентов. – После этого твой бодрствующий ум не знал, что ему делать. Он остался один на один с разъяренным медведем.

– А вы что сделали? Я не могу вспомнить, что вы мне шепнули.

– Это было имя. Имя, которое успокоило разъяренного медведя и снова усыпило его. Но теперь он спит не так крепко. Нам нужно медленно его будить и переводить под твой контроль.

– Поэтому вы и предложили отменить мое исключение?

Иладин беспечно отмахнулся.

– На самом деле, исключение тебе не грозило. Ты не первый студент, который назвал имя ветра в гневе, хотя и первый за несколько лет. Обычно спящий ум пробуждается от какого-нибудь сильного чувства, – магистр улыбнулся. – Ко мне имя ветра пришло, когда я спорил с Эмин Дуиром. Когда я выкрикнул имя, его жаровни взорвались целой тучей горящего пепла и углей, – Иладин хихикнул.

– А что он сделал, чтобы так вас разозлить?

– Он отказался учить меня продвинутым заклинаниям. Мне было всего четырнадцать, и я был студентом. Он сказал, что мне придется подождать до подмастерья.

– А что, есть продвинутые заклинания?

Магистр ухмыльнулся.

– Тайны, Арон, – в этом-то и смысл того, что значит быть Стражем. Теперь, когда ты в ранге подмастерья, ты имеешь право знать некоторые штуки, которые раньше от тебя утаивали. Продвинутые заклинания, природа имен. Немного рискованных рун, если Кирдан сочтет тебя готовым.

Надежда вспыхнула в груди жеребенка.

– Значит ли это, что мне теперь разрешено посещать архивы?

– Э-э, нет, – сказал Иладин. – Совсем нет. Понимаешь, архивы – вотчина Итилгаила, его королевство. Это не мои тайны, я их выдавать не могу.

Они прошлись еще немного в тишине мимо главного здания, мимо Таверны.

– Магистр Иладин?

– Да?

Он проследил взглядом за белкой – через дорогу и вверх по дереву.

– Я все еще не понимаю имена.

– Я буду учить тебя понимать, – беззаботно отозвался магистр. – Природу имен невозможно описать, только испытать на себе и понять.

– А почему? – спросил Арон. – Если ты понимаешь что-то, то можешь это описать.

– Все, что понимаешь? – магистр искоса посмотрел на фестрала.

– Конечно.

Иладин указал вниз по улице.

– Какого цвета рубашка на том парне?

– Синяя.

– А что ты имеешь в виду под словом «синяя»? Опиши это.

С минуту Арон пытался что-то сказать, но потом признал поражение.

– Так «синий» – это имя?

– Это слово. Слова – бледные тени забытых имен. Поскольку имена обладают властью, то и слова обладают властью. Слова могут зажечь огонь в понячих умах, слова могут выбить слезы из самых суровых сердец. Есть семь слов, которые могут заставить любую кобылку полюбить тебя. Есть десять слов, которые сломают волю самого сильного пони. Но слово – только отражение огня, картинка. Имя – сам огонь.

У Арона уже голова шла кругом.

– Я все равно не понимаю.

Иладин положил копыто ему на плечо.

– Использование слов, говорение словами похоже на использование карандаша, чтобы нарисовать его собственное изображение на нем самом. Невозможно. Бессмысленно. Но есть другие пути к пониманию! – он поднял копыто высоко над головой, словно пытаясь дотянуться до безоблачного неба над ними. – Смотри! – воскликнул магистр, смеясь как дитя. – Синее! Синее! Синее!

Продолжение следует.

====== Темная жизнь – Акт 2. Глава 16 – Конец Темного ======

С этого дня Арон начал понимать, что такое быть именователем. Спящий разум пробудился в нем после долгого сна. И теперь ему придётся постепенно его будить, чтобы держать под контролем, иначе разум сам поглотит его.

День сменялся на ночь, после ночь сменялась днем. И этот весь цикл продолжался, пока в один прекрасный день…

Вдруг в дверь громко постучали, Арон крепко спал, ему было неинтересно, кто пришел. Сегодня был один единственный выходной, который он хотел провести в комнате, лежа в постели. Но этой мечте не суждено было сбыться. Единорог спал в обнимку со своей подругой.

Этот дуэт вернулся после инцидента изгнания Арона из Архивов. Это было глубоко ночью, Арон спал нежно, видя уже третий по счету сон, когда в окно влетела Сапфировая дракониха, а на спине её лежал обвязанный бинтами Даеан.

В первые несколько секунд пегас был в замешательстве, он так испугался внезапности произошедшего, что был готов начать драться. Но, включив масленую лампу и разглядев, кто сюда ворвался, успокоился. И после из замешательства и страха его одолели любопытство и беспокойство. Осмотрев, в первую очередь единорога, он убедился, что ему ничего не угрожает. Были видны множество обожженных участков. Но было заметно, что ожоги были вовремя ликвидированны. И поэтому можно было не беспокоиться о красоте единорога. Со временем, шерсть заново зарастет в этих местах и скроет шрамы.

После, он приступил к осмотрю драконихи. Из-за своей удачи и природного происхождения ей крупно повезло. Кроме мелкий ссадин и черных пятен в виде клякс словно кинули петарду, и она оставила после себя черно пятно. Она чувствовала себя измученной и уставшей. Словно целую неделю летала без отдыха, и при этом на её спине был груз в виде двух тонн камней.

Синий ящер устроился в своём гнезде. Сказав пару слов, не будить её течении ближайших четыре суток, она ушла в глубокий сон, свернувшись калачиком. И через день Даеан проснулся. Он ничего не рассказывал, просто поприветствовал и поблагодарил Арона за помощь. Арон не стал опрашивать его, что случилось. Приняв благодарность, они стали жить дальше как прежде, будто ничего и вовсе не происходило.

Стук в двери стал настойчивее и раздражительнее. Последний мощный удар просто вывел Фестрала из себя. Он швырнул с себя одеяло и, что есть мочи раскрыл дверь так, что та чуть с петель не вырвалась, издав пищащий скрип. Толком не выспавшись, сонный пегас зло посмотрел на гостя, который побеспокоил его. Перед ним стоял голубого цвета единорог, его черная челка, закрывавшая глаз, была мокрая. Он стоял, задыхаясь смотря на друга, весь потный и уставший.

Фестрал, увидев, в каком он состоянии, смягчился вышел из комнаты и закрыл дверь.

– Арон, сегодня утром я видел Софию… – отдышка парня стала раздражать пегаса, и он поставил перед ним копыто.

– Ванар, отдышись, успокойся, и давай по существу. – коротко и ясно сказал ему Арон.

Послушав пегаса, он стал делать упражнения, приводя дыхание в ровный ритм. Через несколько секунд единорог спокойно дышал.

– Арон, сегодня утром я видел Софию с Лурашом и его дружками. – сообщил он пегасу.

Арон резко помрачнел от услышанного, его брови сошлись вместе.

– Где ты их видел? – его голос стал словно гром, от которого Ванару стало немного не по себе.

Единорог сглотнул, ему показалось или по мерещилась, но левая повязка на глазу стала светиться. Он, заикаясь, ответил – За… пределами академии… В заброшенной таверне «Конские поводья» – заикаясь, ответил он, напуганный видом пегаса.

– Это все, или есть ещё что-то, что ты не сказал мне? – не прекращал он буравить своим взглядом единорога.

– Да, есть, я заметил, что она была напугана. После они меня увидели, и я телепортировался в Академию. Прости, я… не смог бы ничего сделать против него. – виновато почувствовал себя единорог, прижал уши и отвел взгляд.

Завладевшая Ароном ярость затмила его рассудок, он не заметил, как его лучшему другу стало страшно. И он, выдохнув, пришел в себя откинув, ярость и гнев на задний план, давая место спокойствию и пониманию. Он положил копыто на плечо единорога.

– Прости, я не хотел. – уже нормальным и мягким голосом сказал Арон.

Ванар посмотрел на мальчика и был удивлен резким изменением пегаса. Но Фестрал, после паузы, продолжил.

– Но мне будет нужна твоя помощь, если ты говоришь, что он со своими дружками – я не справлюсь. И Сирона тоже нужно позвать.

Ванар, не долго думая, согласился:

– Сирона нету в Академии, он уехал к своей больной матушке.

Резко открылась дверь за Ароном, и оттуда показался белый единорог с улыбкой на лице.

– Идёте на Лураша? Я с вами, эта тварь ответит за то, что сотворил шесть месяцев назад. – простая улыбка сменилась на злорадную. – Сапфира, заканчивай спать, настало время наведаться к одному единорогу. – Дракониха приподняла голову и взглянула на своего единорога. Они молча простояли несколько секунд, после чего она почему-то фыркнула в сторону, недовольно раскрыла окно и вылетела.

– Что это с ней? – спросил Фестрал у единорога.

– Да не обращайте внимания, сейчас у неё началась линька. Она сбрасывает старую шкуру, и этот процесс не из приятных. Так что, от неё ждать помощи не придётся. – разочарованно сказал он.

– Спасибо, я буду у тебя в долгу.

– Да ладно, дай только раз задеть наглую морду аристократишки, и мы в расчете.

– Договорись. Ванар, веди.

И они втроем двинулись.

Они вышли за территорию Академии, теперь, когда они оказались за её чертой. Она больше не сможет защитить их от внешнего мира и самого города. Все, что произойдет в городе, или если они попадутся закону. Академия не несёт за них ответственность.

Жеребята понимали это, но спасение Софии и месть не могли их остановить. Арон должен был выяснить, что так напугало Софию, а Даеан отомстить. Это и двигало мальчиков вперёд.

Голубой единорог привел их в самую клоаку города, туда, где жили отбросы общества. Жеребята поглядывали по сторонам – тут они чувствовали опасность. Уже пройдя не мало единорог, указал на таверну. Это было здание прямоугольного типа, двухэтажное, сделанное из дерева и с черепичной крышей. Домик был в аварийном состоянии – выбитые окна, покрытые мхом и плесенью, а все доски покрыты гнилью и коррозией. И во всем этом хаусе кое-как висела вывеска «Конские поводья».

– Арон… ты уверен?.. – робко спросил единорог.

Арон нахмурился и посмотрел угрюмо на Ванара. В его взгляде было видно, что он не думал, что его друг спросит это.

– Да, уверен, если ты боишься, то можешь не идти, я не буду думать о тебе плохого. Это твое дело. Ты уже много сделал для меня, когда рассказал и привел сюда. Это неоценимая услуга. – закончив, он двинулся вперёд, а за ним и белый единорог. Ванар стоял на месте и наблюдал, как пегас уходил все дальше, оставляя его одного.

Подойдя поближе к зданию, Арон мельком заглянул в окно и увидел двух пегасов старше его на тройку лет. На них было надето подобия кожаных жилетов, рядом лежало по дубинке. Поняв, что они вооружены, а кроме них никого нет.

– Даеан, там два пегаса, и они вооружены дубинками. Софию я там не увидел, кажется, она на втором этаж… —, но его резко прервал единорог.

– Лети на второй этаж, а этих оставь на меня. Сверху перекрой им отход. Тогда они не смогут выбраться и придется пройти через меня. Но им будет стоить очень дорого. – разработал план действий единорог.

Арон, ничего не говоря, согласился с ним.

– Услышишь знак – начинай. – предупредил его Арон и обошел здания сзади, оставляя единорога у входа.

Осмотревшись по сторонам и обнаружив, что рядом никого нету, он снял с себя кулон полумесяца. Магия артефакта спала, давая напоказ перепончатые крылья. Арон, помахав ими несколько раз, бесшумно взлетел. Приблизившись к окну, он заглянул туда и увидел то, чего так боялся. Серебристо-серый единорог сидел на стуле и полировал свои копыта. А в конце комнаты, на кровати, закреплённая в цепях, лежала синевато-серая пегасочка. Если приглядеться, то можно было описать так.

Лежа на спине, её голова была опушена, а на теле имелись маленькие порезы. Мелкими капельками вытекала кровь. Грива из пепельного стала кроваво-красной. Арон разозлился, увидев это. Нет его захлестнула ярость. Он влетел в комнату, разбивая окно вдребезги. Оконная рама задевает единорога, тот, непонимающий, что происходит, получил рамой по плечу и, не удержавшись на табуретке, падает.

Фестрал подлетел к кобылке и приподнял её гриву. И из-за того, что он увидел его просто обхватил ужас. Кобылка была жестока избита, правый глаз распух, из носа текла кровь, на губах была высохшие и потрескавшиеся багрово-красные разводы. Кобылка тяжело дышала, он приподнял её за подбородок.

– Со… фия… – только и смог выдавить из себя Фестрал.

Кобылка услышала его и еле-еле смогла открыть практически здоровый глаз.

– Арон… беги… – прохрипела она, предупреждая его.

– София, все будет хорошо. Я сейчас тебя освобожу, и Арвэн тебя вылечит. – он отчаянно стал рвать цепи, но все было безуспешно.

– Никуда она не уйдет, и ты тоже. – словно змей сообщил ему из конца комнаты единорог. – Ты и она останетесь тут навсегда. – злорадно улыбнулся он.

Арон не слышал слов единорога, он все старался отодрать цепи. Но они как назло специально не поддавались, давая кобылке страдать.

– Потерпи ещё чуть-чуть, – успокаивал он кобылку, а получалось все наоборот – было больше похоже, что утешает он сам себя.