Текст книги "Темная и Белая жизнь (СИ)"

Автор книги: Темно Серый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 40 страниц)

Дверь приоткрылась, внутрь вошли двое. Один был бронзового цвета, на боку его были изображены зелёного цвета узоры в виде ястреба. Второй – красного цвета, с коротко подстриженной гривой, на ноге его была серая точка в виде кляксы. На правом боку была какая-то картинка – изображение серебряной четырехконечной звезды, которую обвивали с разных сторон два серых кольца. Важенка обратила внимание на двух визитеров и, прижав копыто к мордочке, показала жест тишины. Подойдя поближе к ним, она поволокла их в другую комнату.

Они оказались в небольшой комнате, где стоял маленький столик в окружении четырех кресел. В правом углу комнаты стоял книжный шкаф: лань очень сильно любила культуру своего народа, перед сном брала одну книжку, чтобы почитать. И это всё, что было в этой комнате. Не так уж густо, но не пусто.

Дымчато-белая лань, выйдя последней, прикрыла за собой дверь.

– Добрый день, что вас привело ко мне, господа? – нежным голосом обратилась она к присутствующим.

Красный единорог стоял в оцепенении, смотря на лань, а олень спокойно ответил:

– Госпожа, простите, что ворвались без приглашения, но по приказу князя я сопровождаю нашего гостя к малышу, – поклонившись, он толкнул единорога в бок, чтобы тот вернулся с небес на землю.

Единорог был очарован красотой дымчато-белой лани. Она была подобием белого лебедя. Лань шагала мягко, словно ветер трогал кончики травы, а те тихо ложились на землю. Её голос был мелодичный, как журчание маленького ручья, медленно протекающего через ущелье, создавая легкое эхо. Она была чуть выше пони, но ниже Еирела. На мордочке можно было увидеть расписанные вокруг глаз разные узоры, напоминающие лозу. А глаза её были цвета сапфира, такие яркие, что единорог уже был готов украсть её. Но от удара он пришел в чувство.

– А, что, я вас люб… – только хотел он сказать последнее слово, как осекся. На мгновение он замялся на пару секунд и нашел выход: – Любезно хочу поблагодарить за то, что присматривали за малышом, – смог он как-то выкарабкаться

Она прикрыла копытцем ротик и тихонько посмеялась над суетливым единорогом.

– Всегда пожалуйста. Я только никак не могла понять, что это у него на лбу было. Я попыталась вытащить, но он начал громко плакать. Но, увидев, что у вас тоже есть рог, я поняла, что совершила ошибку. Примите мои извинения. – Она сделал реверанс, таким образом извиняясь. Единорог в это время взглянул на неё и начал махать копытами.

– Что вы, что вы, не надо никаких извинений, всё в порядке!

– Да? Ну, хорошо, вы хотите взглянуть на ребёнка?

– Да! – ответил уже твердо единорог, не показывая свою слабость перед слабым полом.

– Тогда попрошу вас тут подождать, пока он проснётся. Малыш не спал всю ночь, только недавно мне удалось его уложить спать.

– Хорошо, тогда я тут подожду, если вы не против. А как можно к вам обращаться?

– Илали, дочка Вонаша, северо-восточный клан „Богини зимы“, – представилась она, кивнув головкой. – А вас как?

– Аргус.

– Какое у вас странное имя, Аргус! Расскажите о себе. Откуда вы, что вас к нам привело?

Красный жеребец, сидя в кресле, посмотрел на своего соседа, который кивнул ему. Но по выражению морды можно было прочитать: „Только попробуй обмануть или скрыть правду!“ Единорог повернулся к дочке князя и начал свой рассказ. Рассказ длился три часа. За это время он рассказал, чем занимался, кем был, как спас яйцо и племянника. Как его чуть не убил дракон, как он общался с князем, как его побил его разведчик. На этом месте Илали хмуро посмотрела на Еирела (тот виновато склонил голову), после стала дальше слушать. По окончании рассказа из комнаты раздался плач. Единорог машинально вскочил с кресла. Он открыл дверь и, войдя внутрь, подошел к колыбельке, где плакал малыш.

Аргус был счастлив. Он магией поднял плачущего малыша, прижал его к себе. Он обнял его, и жеребёнок притих, вместо плача стал смеяться. Илали и Еирел стояли за дверью и наблюдали, как единорог играет с малышом.

Прошел один день. Солнце взошло в зенит. Караван с продовольствием вышел в путь к столице страны Конкордии. Князь с дочкой и с красным единорогом ехал в карете. Илали сидела и играла с малышом, не давая тому дергать за бороду серебряного Вонаша. А единорог тем временем изучал культуру благородных оленей, читая книгу. Он периодически задавал вопросы князю по их культуре, но больше времени они ехали в тишине. Только единорожек один то плакал, то смеялся, бывало, что засыпал, но при малейшем шуме вновь начинал плакать и раздражал тем князя, который начинал нервничать и бить копытом. Илали знала, к чему это, старалась успокаивать малыша, но не получалось. И за дело принимался сам Аргус: магией он обволакивал малыша в кокон, и тот затихал. А после единорог снимал заклинания и продолжал дальше читать книгу.

Вот прошло несколько часов, и на горизонте показалось гигантское дерево. Его верхушка доставала до самого неба. Вокруг пышной листвы были видны собирающиеся облака. Они окутывали крону, не давая разглядеть её как следует. Уже приближаясь к дереву, можно было увидеть множество построек на нем, начиная с самого низа ствола и заканчивая серединой. А в некоторых местах было видно, что в самом дереве сделали подобия жилья, но при этом обработали специальным раствором, чтобы дерево не страдало от нехватки воды.

Уже заехав внутрь, путники заметили вокруг дерева необычные, сделанные из белого камня строения. Они были разного размера, и каждое отличалось от другого своей рисовкой узорами, лепниной и барельефами, размером и шириной. Город был красив и прекрасен по-своему. Оказавшись внутри, князь отдал приказ начать торговлю, а сам со своим гостем и разведчиком пошёл в ратушу.

Внутри Вонаша встретили как почётного гостя. Некоторые делали странный жест в знак уважения к проходящему рядом с ними князю: со стуком били себя копытом в грудь, после отодвигали его в сторону и делали поклон. Этот жест показался единорогу очень знакомым, но где он раньше его видел, никак не мог вспомнить.

Вот они уже оказались внутри большого зала. Внизу было пусто, а вот наверху было пять трибун, где стояли полукругом пять благородных оленей. Если судить по их статусу, то они были самые главные, их рога говорили сами за себя. Но самый главный был посередине пятерки. Он стоял величаво и наблюдал за всеми свысока, но в глазах его была мудрость. Кто-то сбоку неожиданно начал говорить.

– Князь Вонаш, северо-восточный клан „Богини зимы“, – огласил его стражник, который убрал свиток.

– Вонаш, что привело тебя сюда? И кто с тобой пришел? – задал ему вопросы крайний слева темно-коричневый олень, у которого на правом глазу была повязка. Один рог его был сломан, но это не отнимало его важность и статус: его клан помог в прошлом этому городу.

– Это мой гость, он мастер всадников драконов. Он прибыл из драконьих земель, он прожил там много лет, но после драконы напали на деревню. Они уничтожили всех, не оставив после себя ничего, только прожжённую землю. Я пришел просить от его лица помощи, – он приукрашивал своего гостя, который стал немного нервничать. Единорог повернулся к разведчику.

– Еирел, я не мастер всадников драконов. Князь слишком преувеличивает, я не хочу столько внимания привлекать к себе, – шепотом в самое ухо стал жаловаться он. Но разведчик, стоя смирно, ответил только в двух словах:

– Доверься князю, – и после он стал игнорировать каждое слово единорога.

По-видимому, Аргус стал нервничать ещё сильнее. Если дело дойдет до демонстрации, то он не сможет ничего показать. Если не покажет, то пятерка может счесть князя лжецом и наказать его. И после он просто-напросто вышвырнет его, как предателя и обманщика. А этого он не хотел. Что же делать? Вот что крутилось у него в голове. Затем князь перестал говорить, наступило затишье, которое длилось три секунды. Эти три секунды длились, словно ты застрял во времени и не знаешь, где выход. Один из оленей заговорил.

– Пусть он сам скажет, что хочет, – сказал крайний справа белый, словно снег, олень с серебристыми узорами по всему телу.

Князь поклонился и прошел мимо жеребца, сказал только лишь губами:

– Книга, действуй, – и после встал рядом с разведчиком, уступая место единорогу.

Аргус смог почесть по губам, что Вонаш подсказал ему выход из сложной ситуации. Он вышел вперёд, встав за место предыдущего оратора; мысли вертелись в его голове, словно юла, кружащая очень быстро, не делая остановок. Неожиданно для него юла остановилась, и мысль – вместе с ней. Точно, книга, которую он читал в карете по пути сюда! Там был раздел, посвящённый кланам. Красный жеребец вдохнул, медленно выдохнул, приводя свои мысли в равновесие и выводя их из бездны хаоса.

Единорог вышел вперёд, отвесил поклон.

– Главы четырех кланов! Анарион – князь клана запада (огненных камней), Барлах – князь клана севера (водных хребтов), Дагнир – князь клана востока (грохота ветров), Кирдан – князь клана юга (каменных сынов) и Кэлэбриндал – лорд всех (четырех стихий)! Я Аргус, последний из своего рода на этом континенте. Прошу вас о помощи. Прошу вернуть меня обратно на старую забытую родину Эквестрию. – Он, не подымая головы, как можно ниже склонил её, прося у благородных вождей кланов помощи.

Те, в свою очередь, были удивлены этому. Только Лорд не повел бровью, но он тоже был чуть удивлен, но не подавал вида, хоть другие показывали свои чувства. Он ударил копытом один раз, и в зале повисла гробовая тишина.

– Встань, мастер Аргус, я, Кэлэбриндал, Лорд этих земель, помогу тебе. Ты доказал нам, что являешься благородным душой, познав нашу культуру. Мы, пять кланов, снабдим экспедицию на материк, если там обитают такие же благородные духом и телом. Мы хотим иметь такого союзника, как ты. На этом мы закончим, – подытожил светло-зелёный олень, разворачиваясь в сторону выхода.

Единорог так и не подымал голову. Он застыл, словно статуя, не шевелился и не дышал. Когда все удалились, остался лишь князь с разведчиком. Они подошли к нему. Разведчик толкнул единорога – тот упал на бок. Он забеспокоился за своего гостя. И не зря: единорог был без сознания, из-за неожиданного положительного ответа весь скопившийся стресс и нервозность исчезли, словно их не было. Тело почувствовало облегчение и, решив, что всё прошло гладко, отключило мозг хозяина, давая ему отдохнуть от напряжения. Ериел хотел привести Аргуса в чувство, но его остановил князь, сказав, что пусть он, мол, отдохнёт, он выполнил свое задание. И бронзовый парень взял единорога на спину, повел его в покои, где тот мог прийти в себя.

Очнулся Аргус уже в кровати. Оглядевшись по сторонам, он понял, что находится не в ратуше, а в комнате какого-то здания. Не вникая, что произошло, он схватился за голову, почувствовал стыд, что так свалился без чувств при своих спасителях, словно какая-то тряпка. Но этого мало: они его ещё уложили в кровать и прикрыли одеялом, словно жеребёнка укладывали спать. Он чувствовал себя так неловко в этой ситуации, что готов был сквозь землю провалиться.

Неожиданно открылась дверь, и перед жеребцом предстала благородная дымчато-белая лань, держа перед собой малыша. Тот, удобно расположившись, изучал новый мир, все время норовя что-то либо сломать, либо попробовать. Но эти попытки сразу пресекались, что доводило его до слез, после которых он все равно получал то, что хотел. И этим малыш пользовался, доводя свою няню до полного сумасшествия. Но после многих проб и ошибок она смогла выработать против его выходок свою тактику. Когда он начинал плакать или капризничать, она начинала напевать странную песню, после которой малыш или засыпал, или просто успокаивался и блаженно вслушивался.

Глазки малыша были направлены на единорога. Он всматривался в красного дядю, изучал его. Аргус заметил это, он тоже решил поиграть в гляделки с жеребёнком. Но когда он отошел вправо, не отводя взгляд, то малыш повернул чуть в сторону головку и продолжал смотреть, не отвлекаясь. Илали заметила это, она была в предвкушении, ей было так интересно, что эти двое делают, что она не решилась вмешиваться. Но, по закону подлости, это было не вечно: малыш получил, что хотел, запомнив все мельчайшие черты морды единорога. Он устало зевнул, уткнулся мордочкой в грудь дымчато-белой лани и ушел в свои сны.

Илали посмотрела это представление, и по её взгляду было видно, что ей не терпится задать вопросы. Но сначала она решила уложить малыша туда, где раньше лежал единорог. Аккуратно уложив дитя и укрыв его одеялом, она направилась к единорогу. Он уже сидел в другой комнате и

рассматривал портрет. Она ввглянула из-за спины парня и увидела себя в детстве, где она с отцом и покойной матерью.

– Это я и моя семья, – сказала она за спиной единорога, давая понять парню, что он тут не один.

Он шарахнулся, чуть не уронив из копыт портрет, но магией его удержал.

– Святой дракон, зачем так пугать?! – уже поставив портрет на место, возмутился он. Илали обошла его и села перед ним, их разделял лишь стол.

– Скажи, а что вы делали с малышом? – задала она так долго вертевшийся у неё на язычке вопрос.

Он удивленно среагировал на этот вопрос, ответ на который, как он считал, должен знать каждый.

– Ты сейчас шутишь, правда?

– Нет. – Лань посмотрела на него, не понимая, где он нашел тут шутку. Она приподняла одну бровь, показывая, что она говорит на полном серьёзе.

– Прости, я думал, что вам рассказывают про это, когда вы становитесь самостоятельными и при этом сознательными, понимаете, что делаете, и отдаёте себе отчет в своих поступках… —, но его объяснения резко прервали.

– Давай покороче, а то я так понимаю, ты будешь долго отчитывать, – она нахмурила лобик и уже готова была его побить, если он не ответит на её вопрос.

Аргус заметил, что лань начала уже нервничать, в её голосе можно было это слышать. Он не стал испытывать судьбу и перешел к самой сути.

– Он впервые за своё пребывание на этом свете решил отвлечься от своих игр и познания и взглянуть на того, кто был с ним дольше всех. Он помнил запах, слышал голос, видел меня нечетко: перед глазами была пелена. Но после, когда он стал видеть четко, ему стало интересно, кто его кормил, убаюкивал и тому подобное. У нас это называется „Алар“ – когда жеребёнок запоминает тебя на всю жизнь и будет помнить тебя после, когда ты умрешь, – закончил он на плохой ноте.

У Илали был такой недоуменный вид, что пони понял: появилось ещё больше вопросов. В свою очередь, жеребец отрицательно покачал головой, говоря этим, что больше не знает ничего об этом. Энтузиазм дочери князя упал, она была разочарована, ей хотелось больше, но получила она меньше, чем рассчитывала. Разочаровавшись, она положила свою моську на копыто и, подобная задумчивой статуе, рассматривала портрет.

– Аргус, совет пяти проголосовал за то, чтобы снарядить экспедицию в так называемую Эквестрию. И, обсудив все с отцом, он решил отправить как дипломата меня. Если ты говоришь, что там таких, как ты, много, и вы прибыли оттуда-то, нам нужно совершить первый контакт. Ты будешь не против моей компании?

– Нет, конечно, буду только рад. Погоди… дипломатия? Вы хотите начать переговоры с правительством Эквестрии?

– Да, – твердо сказала она.

– Хм… с этим будет проблема, я не знаю, кто сейчас там правит, и что будет с вами, если все пойдет не так. Прошло уже много лет с тех пор, как мы покинули те края.

– Не волнуйся, я не дам себя обидеть, а подход к правящему я найду. У меня же отец князь, а я не слабая в политике, – она стала себя нахваливать так, что единорогу показалась, что у неё корона появилась от такого хвастовства.

– Хорошо, убедила. Но, когда я там окажусь, нам придется разделиться, и боюсь, что навсегда.

– Ясненько, значит, ты отправишься в путь и будешь сам воспитывать ребёнка?

– Вообще-то нет, я обещал отвести его к брату жены моего брата. Там он будет в безопасности, а я в это время буду хранить яйцо, пока он не вырастет и не унаследует все знания всадника.

– Всадника… – она повторила его слова, давая понять, что созревают новые вопросы на новую тему.

– Я понял, что ты хочешь спросить. Да, всадника драконов. Он будет летать на нем. Как это происходит, спросишь ты? Это секрет. Прости, не могу, хоть пытай, но это тайна деревни.

Он пресекал каждый вопрос, который она хотела задать, но не успевала. Он знал наперед, что она хочет, и быстро лавировал, чтобы она не успевала за мыслью. Но, когда он поставил перед ней тупик в виде секрета, вопросы сами по себе исчезли, опуская её настроение ещё сильнее вниз.

– Илали, скажи, что решили по поводу яйца? Вы мне вернёте его? – спросил единорог в надежде узнать судьбу детёныша.

Та минуту молчала: хотела поиздеваться малость и при этом поднять свое и так пошатнувшееся настроение, но её статус не позволял ей такой роскоши, и она просто указала копытцем в сторону сундука.

– Оно там, можешь посмотреть.

– Спасибо! – Он встал из-за стола, порывисто подбежал к сундуку и, аккуратно открыв его, увидел синее покрытое чешуей яйцо.

Оно лежало на мягкой подушке с нишей, которая давала ему углубиться вниз и укутывала его боковые стенки, не давая ей биться лишний раз. Аргус провел копытом по яйцу, и то подало маленький импульс, давая знать, что все в порядке, никто не тронул, обращались по-царски. Поняв это, он закрыл сундук и повернулся к дочери князя.

– Когда мы отплываем?

– Сегодня вечером, – ответила она, встав из-за стола. – Ладно, я, пожалуй, пойду, а ты пока подготовься, путь будет долгий. – Она вышла, закрыв за собой дверь.

Порт. Корабль.

Порт – красивое место, куда приплывают торговые корабли распродать свой товар, где делают остановку путники, чтобы набраться сил и снова пуститься в плавание, где проводят ремонт корабля после небольшого шторма, когда его неудачно занесло на скалы, но он удачно выжил. Можно описать его в несколько слов. Гавань порта имеет удобный вход – полмили, на западе защищена от преобладающих ветров западных направлений. Оборудована современными плавучими причалами и позволяет вместить до двухсот лодок длиной от пяти до тридцати метров с осадкой до трех метров. Стояночные места для судов до четырнадцати метров оборудованы швартовочными штангами и пальцами. Для судов более четырнадцати метров предусмотрена стоянка лагом. Этот порт может вместить самую большую армию кораблей, при этом останется место для торговых.

Корабль был небольшой, напоминал чем-то бриг, но у него нос был картошкой. Имелось на нем три мачты, на которвх располагались три зелёных паруса. Было четыре каюты, где могли разместиться начальники, и общая большая, куда спускалась охрана с командой. Имелось что-то типа столовой, но она была настолько маленькой, что отдали это место коку в качестве камбуза, чтобы он мог творить свои шедевры без стеснения. Склад занимал самый нижний отсек корабля, где находились продукты и нужное сырьё.

Единорог в черных доспехах стоял на палубе и наблюдал, как олени натягивают канаты, подымают паруса, а капитан отдает приказы, при этом пытаясь сдерживаться, чтобы не выругаться на одного из матросов, который неправильно привязал канат. Но это мелочи, каждый занимался своим делом. Дочь князя Илали стояла рядом с капитаном и тоже наблюдала за всем этим хаосом. Вот и последний груз в виде сундука с яйцом погрузили в каюту.

И капитан отдал приказ на отплытие так громко, что Илали чуть не оглохла и накричала после этого на капитана. Но в этом крике показалось, что она ругнулась неприличным словом, обозначающим круп и то, что она туда засунет, только в жесткой форме. Единорог взял для себя на заметку не злить дочку Вонаша. А то может и на самом деле засунуть что-то и куда-то.

» Морской путь и возращения в старые края «

Ночь единорог провел ужасно. Познавая все прелести мореходства, он понял только одно: у него непереносимость качки, или, как по-простому, морская болезнь. Его мучения были жестокими, он никак не мог понять, почему единорог, обладающий магией, не может вылечить себя от морской болезни. И ответ пришел быстро: да потому что никто ещё ни разу из его соплеменников не покидал деревню, кроме единичного случая, и тем более ни разу не плавал на больших кораблях, пересекая при этом целый океан. И только из-за этого никто не придумал даже, по-другому не задумывался о том, чтобы создать заклинания от укачивания. Но этот пробел жизни можно потом закрыть после, когда он окажется на твердой земле, обмозговав, придумает, а если не получится, найдет лекарство от неё.

Аргусу было плохо, он старался, как мог, отвлечь свои мысли от качки. Но когда корабль накренялся вбок, чувство озноба, тошноты возвращались, беря его в плен мучений. А в это время в колыбельке тихо спал малыш, он наоборот был даже доволен этому. Его все время качают из стороны в сторону – это успокаивало его, и он быстро уходил в свой сон.

Нежданно-негаданно в каюту постучались. Стук был прерывистым и нежным, словно вовсе не стучали, а легонько поглаживали, из-за чего дверь создавала нежный звук. Аргус не мог понять, кого в такую позднюю ночь сюда занесло. Но не став себя мучать, болезнь сама его уже до пятого колена доводит. Он побрел к двери, дойдя, шатаясь в разные стороны, открыл дверь. Перед ним стояла, уже можно сказать, подруга.

Когда они уплыли подальше от материка, Илали решила поговорить с единорогом наедине. Единорог был ошарашен таким заявлением от дочки князя. И немедля они уединились в закуток, где было меньше глаз и ушей. Оставшись наедине, Илали перешла сразу к делу: она была против того, чтобы он обращался с ней на „вы“. Ей категорически это не нравилось. И она предложила перейти на „ты“, но единорог понимал, что, если он будет обращаться перед командой корабля с дочкой князя на „ты“, то его жизнь превратится на этом корабле в сущий ад. А капитан ему устроит не то что ад, а ещё что похуже, что после этого захочется сесть в шлюпку и самому догрести до Эквестрии. Оленица понимала, что будет, если он будет к ней обращаться по-дружески. Тогда она, смирившись, решила, что при уединении, где ни было, он должен обращаться к ней как к другу. Промотав в голове все за и против, он согласился на это. Девчонка была рада этому, и после этого они разошлись кто куда.

Она внимательно взглянула на жеребца. На лице того не было живого места. Он был весь зелёный, словно огурец. Под глазами были хорошо выраженные темные ямки, взгляд мутноват, а сам он немного покачивался.

 – Аргус, ты как? Давай я помогу, – забеспокоилась она. Войдя в каюту, лань взяла под копыто жеребца. Уложив того в постель, она, как можно быстрее достала ведро с тряпкой и сделала компресс.  – Илали, спасибо, уже лучше, – пролежав с компрессом немало времени, ответил жеребец.  – Богиня, что с тобой сотворила эта качка, у тебя ни живого места на лице! – Она обтирала мордочку парня.

Жеребец лежал, закрыв глаза, не понимал, что происходит. Из-за качки его мысли были в полном хаосе. Вернуть его в нормальное состояние возможно только лишь двумя способами: первое – это как можно быстрее причалить к берегу, тогда организм вернётся в норму; второе – это что-либо извне, которое может успокоить и убрать симптомы качки – лекарства, магические заклинания, физические упражнения. Но из всего этого только одно смогло помочь ему.

Илали не могла больше видеть страдания своего друга, и пошла на большой риск. Это ещё никто не делал за всю жизнь существования благородных оленей. Она провела копытцем по волосам жеребца, почувствовала грубый волос парня. После она провела по лицу парня, запоминая все его черты не по-зрительному, а по-внутреннему, подсознательно очертила его силуэт, – все до мельчайших частиц. После она прислонилась к уху парня.

 – Скажи мне свое истинное имя, – в её голосе были слышны нотки волнения, она боялась, что это может не сработать или, ещё хуже, навредить единорогу.

Аргус услышал голос у своего уха. Он был нежен, словно весенний ветерок, гонящий прохладу в солнечный день. Но при этом, он был какой-то странный, в нем чувствовалась что-то чарующее. Кто-то или что-то его заставляло сказать всего одно слово, которое могло бы навлечь на единорога беду. Он боялся этого ощущения. Сопротивление было недолго. Уже не выдержав, единорог сдался.

 – Аргуис, – ответил единорог, сказав свое истинное имя.

Илали отстранилась от жеребца; она шевелила лишь губами. Парень взглянул на неё, но под пеленой мути он не смог ничего точно увидеть. Прошло несколько секунд, и перед благородной ланью появился маленький огонек. Он то и дело ярко светил, а потом тускнел. Она подошла к единорогу, положила этот огонек на грудь жеребца. Он начал светиться, набирая все больше оборотов света, пока не стал светиться словно солнце. Хлопок; свет померк. Светлячок прошел насквозь жеребца через грудную клетку. Он стал темным, его свет стал настолько тусклым, что его еле было видно. Он упал на доски корабля; снова хлопок, и вместо темного шарика были темные следы.

Единорог ощутил странное чувство, будто его кто-то разрывает изнутри. Его тело поднялось дугой, когда светлячок уже вышел из него, к нему вернулось чувство облегчения и свободы. Жеребец больше не чувствовал симптомы качки. Ему стало настолько легче, что сознание вернулось в свое русло, а пелена мути спала, давая дорогу четкости. Повертев головой в разные стороны, он увидел сидевшею без сил на кресле Илали. Она смотрела слабым взглядом на жеребца и легонько улыбалась.

 – Получилось, – только и смогла промолвить она. Парень забеспокоился, встав с кровати, подошел к подруге.  – Что ты сделала? – он взялся за копыто дочки князя, и сам, на замечая этого, начал поглаживать.  – Мне пришла безумная идея, как можно тебя вылечить от этого недуга. Я не могла смотреть, как ты страдаешь. И я применила на тебе магию имен, – раскрыла все карты лань, глядя, как у единорога появлялось все больше и больше вопросов. Но ответы он получит от них только завтра или позже. Её веки тяжелели, ей хотелось уйти в глубокий сон. Но назойливый единорог не давал ей уснуть, говоря тем, что она не может тут уснуть, что подумает капитан с командой, когда узнают, что она ночевала у пони. Но её это больше не волновало, организм взял своё, сознание заглушило реальность, и дочка князя уснула.

Единорог увидел, что Илали больше его не слушает и не реагирует никак, и сдался. Он перенес её на свою кровать, уложив, и накрыл, потушил свечу, приводя помещение в полный мрак. Сам он разместился в кресле, смотря в одну точку, и анализировал, что произошло и что такое сила имен, не поняв, сам ушел в глубокий сон.

Утро наступило нежданно-негаданно. Оно предвещало солнечный и ясный день. Паруса поймали встречный ветер и вели корабль к Эквестрии. Но все было бы так просто, если бы не одно но: на море поплыли странные слухи, что участились грабежи на корабли. Все это можно привести к одному: пираты. Это шайка разбойников, терроризирующая один участок моря за другим ради стоящей наживы.

Громкий бег по палубе разбудил Илали с Аргусом. Они одновременно проснулись. Взглянув на единорога, Илали была удивлена, увидев себя, лежащую на кровати вместо кресла. Ей стало неудобно перед парнем: она хотела что-то сказать, как увидела реакцию парня. Аргус приподнял копыта, показывая, что все нормально не волнуйся. Громкий бег как-то успокоился; в дверь постучались. Единорог магией открыл её, и перед ними предстала лучница, личная охрана Илали. Она укоризненно смотрела то на единорога, то на лань. Выдохнув, зелёная, с белыми узорами у глаза в виде лозы с шипами, обратилась к Илали:

 – Госпожа, на нас движется шхуна с черными парусами и флагом в виде черепа с костями. Мы подозреваем, что это враги, – отчиталась лучница, сделав поклон.  – Нейна, ты остаешься тут, охраняй малыша с яйцом – это мой прямой приказ. Аргус, ты будешь мне нужен на палубе. Боюсь, боя не миновать, – она серьёзно среагировала, не дав и мига панике.

Она слышала о кораблях с такими эмблемами. И справиться можно: либо иметь хороший корабль, либо откупиться золотом, чтобы они были удовлетворены добычей, либо драться. У них не было скоростного корабля и что-то на откуп; оставалось только одно – принять бой.

Зелёная лань только кивнула, подошла к спящему малышу, который не реагировал на реальный мир, а спал в своем. Она встала рядом и приготовила наизготовку лук. Аргус достал свой темный меч, прицепив его на спину, спешно вышел из каюты на палубу. Илали, выйдя из каюты, зашла к себе, проведя немного времени там, вышла на палубу одетой в белую броню. На голове был обруч, на котором рисовались, как живые, руны. Её тело покрывали, словно вторая кожа, белоснежные пластины. На груди у неё было что-то наподобие кирасы тонкой работы, на нем тоже были узоры серебряного цвета. Начиная с плеча и заканчивая серединой копытца, вокруг её ноги были тонкие пластины, они ложились друг на друга, не сковывая движения. На спине располагался лук, а по бокам – два тонких меча.

Она вышла воинственно; солнечные лучи отражались от её доспехов, образуя в тени солнечных зайчиков. К ней подбежал капитан.

 – Капитан, доложите, кто, сколько их, спустя сколько времени они прибудут к нам? – она продолжала смотреть вдаль на приближающуюся к ним шхуну.  – Госпожа, это раса волков, их более двух десятков, но, может, и больше. По расчёту, примерно через двадцать минут они уже приблизятся к нам, – ответил на вопросы капитан, наблюдавший за госпожой, которая не отрывала свой взгляд от врага.  – Приготовиться к бою! Лучники, использовать ледяные стрелы; как только подойдут на выстрел, замораживать воду перед ними! Так замедлим их. Войны, поставить щиты и защищать лучников! Капитан, направьте корабль по ветру, нам нужно больше скорости! – Скомандовала она, указывая копытом всё, что нужно делать. Её движения были плавные, не было ни единого лишнего движения в её руководстве.  – Госпожа, у нас проблема, корабль уже на пределе! Если ветер станет ещё сильнее дуть по парусам, то они разорвутся или, что ещё хуже, мачта просядет и может сломаться. Я боюсь, что после этого мы умрем в открытом море, без еды и воды! – Предупредил её капитан, уже стоящий у штурвала, прищуриваясь от солнца.  – Темные копыта верблюдов! – ругнулась она, стиснув зубки.

Капитан, Аргус и даже команда были удивлены услышанным. Никто ни разу не слышал от госпожи таких слов. Все их представления о хрупкой, невинной дочке князя рассыпались прахом. Они увидели её другую сторону, из-за чего все были обескуражены этим. Только единорог никак не мог понять, почему все так уставились на Илали.

Один из лучников не стал смотреть на госпожу, а внимательно наблюдал за врагом. И вот когда корабль достиг дистанции выстрела, он стал что-то шепотом говорить. Появилась белая стрела; от неё исходили мириады белых искр. Он выпустил стрелу; та со свистом привлекла внимание всех остальных. Отрывая свои взгляды от принцессы, все устремились на звук. Стрела достигла своей цели, она попала прямо рядом с кораблём противника. Начала образовываться ледяная корка, на которую напоролся корабль.