Текст книги "Любовь правил не соблюдает (СИ)"

Автор книги: Сын Дракона

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Ее собеседница либо прекрасно владела лицом, либо не углядела в ее признании ничего неуместного. Она спокойной кивнула и ответила лишь:

– В таком случае, как вам будет угодно.

В тот вечер Мэн Ши выдали комплект дневной одежды и легкое одеяние для сна – в него она, вернувшись в свой павильон и обнаружив там бочку с теплой водой, с облегчением облачилась после омовения. А уже на следующий день Мэн Ши получила огромный отрез белой ткани. Она уже собиралась уходить, когда ее остановили и, поднеся кусок ткани к лицу, выдали ей еще и отрез голубого.

– Вы гостья, а не адепт, – в ответ на ее растерянный взгляд пояснила вчерашняя провожатая. – Исключительно белый вам не пойдет, поэтому давайте его хоть голубым разбавим. Шелк других цветов в Облачных Глубинах не закупают.

Мэн Ши смущенно потупилась. Ее собеседница выразилась предельно тактично, однако понять ее было нетрудно. Мэн Ши и сама знала, что ей куда больше идут теплые цвета. К тому же в отличие от поразительно белолицых представительниц семьи Лань, ее собственная кожа имела нежный персиковый оттенок. Мэн Ши чудесно смотрелась в розовом и особенно в золотистом, однако белый заставлял выглядеть ее смуглее, чем она была на самом деле.

Однако золотистый шелк ей не светил, и потому она, с благодарностью приняв голубой, следующие несколько дней посвятила рукоделию.

Со временем Мэн Ши поняла – и поверила, – что ее никто не собирается ни расспрашивать, ни обсуждать. Конечно, она допускала вероятность, что о ней могли судачить за спиной, но в таком случае следовало предположить, что заклинательницы из ордена Лань отменные лицемерки. Как бы пристально Мэн Ши за ними ни наблюдала, она ни разу не уловила ни хоть сколько-нибудь тихого шепотка, ни даже тени косого взгляда. Уже позже, оказавшись у так называемой Стены Послушания, Мэн Ши прочитала правила, запрещающие сплетничать и злословить, обсуждать кого-либо за спиной и осуждать без весомых на то причин. Звучали эти правила едва ли не сказочно: Мэн Ши с трудом представляла, как среди стольких людей могло не найтись любителей почесать языком.

И все же к хорошему привыкалось быстро. Мэн Ши больше не боялась ни входить в обеденный зал, ни прогуливаться по окрестностям. Вот только заговорить с кем-нибудь не по делу, а просто ради общения она так и не решилась. Заклинательницы были сосредоточены на своих делах, и даже слуги вели себя крайне сдержанно. Любой был готов ответить на вопрос или помочь, однако останавливать кого-либо – хоть из господ, хоть из прислуги – для праздных разговоров казалось крайне неуместным.

Вскоре Мэн Ши выяснила, что Облачные Глубины условно делятся на четыре части. В одной из них жили холостые мужчины, в другой – незамужние женщины. Семейные селились отдельно, их часть была дальше всех от четвертой, самой обширной общей части. Сперва Мэн Ши показалось, что это сделано для того, чтобы дети, поведением не слишком отличающиеся от всех прочих детей, не мешали плачем, криками и возней сосредоточенным на самосовершенствовании взрослым, однако потом она осознала, что эта часть была также лучше всего защищена. Именно она, единственная из всех, осталась совершенно не пострадавшей после нападения на Облачные Глубины несколько месяцев назад. Здесь все было продумано мудро, и за холодными словами скрывалось тепло заботы.

Мэн Ши довелось увидеть и младшего брата главы Лань, о котором тот упоминал. В первый момент она даже перепутала их: увидев на дорожке того, кого Мэн Ши приняла за Лань Сичэня, но с таким серьезным и заледеневшим лицом, она едва не бросилась к нему с тревожными расспросами. Однако ей все же удалось заметить, что юноша выглядит еще моложе главы Лань, а подойдя ближе, она разглядела, что его глаза гораздо светлее. Пожалуй, светлее даже, чем у нее самой, а ведь глазами Мэн Ши всегда восхищались за редкостный янтарный оттенок.

В тот раз она не рискнула заговорить с этим чересчур строгим юношей, а затем он и вовсе исчез. Это было неудивительно: даже при отсутствии сплетен уже все в Облачных Глубинах знали, что начинается война, и орден Гусу Лань собирается принять в ней деятельное участие. Глава собирал заклинателей, а его младший брат, по-видимому, решил и вовсе не дожидаться остальных и выдвинулся вперед в одиночестве.

Глава Лань зашел к Мэн Ши накануне отъезда. Горячо восхитился ее новым нарядом и заверил, что голубой ей к лицу. Поскольку ткань ей выдали самого теплого голубого оттенка, какой только нашелся, Мэн Ши была склонна ему поверить.

– Я еще не знаю точно, где мы в конечном итоге окажемся, – после обмена любезностями заявил Лань Сичэнь, – однако не сомневаюсь, что вскоре мы сойдемся с войсками главы Не, а значит, я увижусь с Мэн Яо. Вы хотите передать ему что-нибудь?

– Если это возможно!.. – душа Мэн Ши затрепетала от радости. – Если вы сумеете передать ему письмо, то я сейчас напишу… Вы же сможете подождать немного?

– Я уезжаю завтра и могу вновь зайти к вам перед отъездом, – мягко улыбнулся ей глава Лань, судя по всему, ничуть не смущенный, что его будут использовать в качестве посыльного. – Или вам помочь с письмом?

Он предложил спокойно, без всякой задней мысли, однако Мэн Ши слегка смутилась.

– Благодарю, но я справлюсь сама, – вежливо отказала она. – Я не заклинательница, глава Лань, однако грамоте обучена.

– Это прекрасно! – просиял Лань Сичэнь. – Тогда, наверное, вам понравится наша библиотека…

Он вдруг осекся, и на лицо его будто набежала тень.

– Простите, – повинился он. – Я совсем забыл, в каком виде сейчас наша библиотека…

Он в общих чертах описал Мэн Ши, как была спасена главная сокровищница Гусу Лань, не забыв отметить, что и в этом была немалая заслуга ее сына.

– Однако теперь она нуждается в том, чтобы ее привели в порядок, – вздохнув, заключил Лань Сичэнь. – Не представляю только, кто и когда будет этим заниматься. Я увожу так много людей, а на плечи оставшихся лягут общие заботы.

Он выглядел искренне расстроенным, и Мэн Ши с трудом удержалась от того, чтобы ласково погладить его по плечу. Вместо этого ей пришла в голову идея:

– Быть может, я смогла бы помочь? – предложила она.

– Вы? – глава Лань растерянно сморгнул. – Госпожа Мэн, вы наша гостья, и не обязаны выполнять никакую работу…

– Да разве же это работа? – Мэн Ши улыбнулась. Она знала, что ямочки, появляющиеся на ее щеках, еще ни одного мужчину не оставили равнодушным, вот и взгляд Лань Сичэня предсказуемо стал зачарованным. – Мне это будет только в радость. Я далека от ваших заклинательских дел, а просто сидеть сложа руки, как оказалось, чрезвычайно сложно. К тому же как только я приведу в порядок вашу библиотеку, я и сама смогу ею воспользоваться.

– Раз уж все так, как вы говорите, – задумчиво произнес глава Лань, – то я поговорю на этот счет с дядей.

И он действительно поговорил. Зайдя на следующий день за письмом для А-Яо, он передал, что дядя одобрил их затею и ждет госпожу Мэн завтра с утра, чтобы объяснить ей предстоящую работу.

– Госпожа Мэн… – уже совсем уходя, Лань Сичэнь вдруг словно бы решился добавить напоследок: – Дядя не самый сдержанный человек. Он бывает вспыльчивым и иногда – нетерпимым, но это совсем не значит, что в его сердце нет доброты.

– Ваш дядя вырастил прекрасного племянника, – улыбнулась ему Мэн Ши. Она не собиралась сообщать этому наивному юноше, как выглядят и поступают по-настоящему плохие люди, однако его забота не могла не тронуть ее душу. – Уже одно это говорит о нем как о достойном человеке.

Лань Сичэнь благодарно улыбнулся.

– Спасибо вам за теплые слова, – произнес он с легким поклоном. – Дядя действительно превосходный учитель. И нашим, и особенно приглашенным ученикам на его занятиях приходится нелегко, но его наука неизменно идет впрок. И все же…

Он помолчал, будто собираясь с духом, но все же закончил:

– И все же вы – не ученица, госпожа Мэн. Если в какой-то момент вам станет нелегко общаться с ним, то просто откажитесь от этой работы. Он поймет – и, разумеется, я пойму тоже.

Глава Лань ушел, унося ее письмо к сыну, на прощание пообещав постараться передать ответ как можно скорее с орденской почтой. А Мэн Ши осталась ждать – для начала хотя бы завтрашнего утра.

Облачные Глубины опустели. Адепты и слуги и раньше передвигались размеренно и тихо, однако сейчас было отчетливо видно, что людей сильно поубавилось. Мэн Ши дошла до библиотеки, встретив по пути всего несколько человек.

Она появилась раньше оговоренного времени, ибо хотела сперва осмотреться. Помещение библиотеки оказалось обширным – пожалуй, просторнее даже обеденного зала. Высокие окна давали много света, а воздухе витал почти неуловимый запах книг. Мэн Ши едва заметно улыбнулась: она уже не сомневалась, что рада будет приходить сюда вновь и вновь.

Снаружи послышались шаги, и Мэн Ши торопливо прогнала улыбку со своего лица. Старший наставник Лань придерживался строгих взглядов, и ей не хотелось вызвать его неодобрение.

Когда высокий мужчина переступил порог, Мэн Ши почтительно поклонилась. Тот коротко ответил ей, а затем молча указал на один из центральных столов. Они устроились друг напротив друга, и Мэн Ши наконец-то получила возможность рассмотреть его лицо.

Старший наставник Лань хмурился, но, судя по состоянию морщинки между бровей, это было обычным выражением его лица. В остальном же его черты выглядели правильными и удивительно соразмерными. Мэн Ши когда-то училась рисовать и теперь за мрачной гримасой и не красящей мужчину бородкой без труда уловила знакомые черты. Дядя был поразительно похож на племянников – вернее, конечно же, это они были похожи на него. Семейное сходство казалось потрясающим. Мэн Ши даже стало интересно: если бы у старшего наставника были собственные дети, передалась бы и им эта наследственность? Впрочем, тут же осадила она себя с тоской, дети далеко не всегда бывают похожи на отцов. А-Яо был почти полной ее копией, ничего не унаследовав от главы Цзинь.

– Сичэнь сказал, что вы предложили помочь с библиотекой, госпожа Мэн, – тем временем заговорил старший наставник Лань, и Мэн Ши, встрепенувшись, подобралась. Голос этого человека был под стать его внешности: сильным, звучным и весомым. – Сегодня мы поработаем вместе. Я объясню, что нужно сделать, а вы попробуете и решите, хотите ли заниматься этим дальше.

– Это мудрое решение, – Мэн Ши склонила голову в согласии. – Я люблю читать, но мне никогда не доводилось видеть столько книг в одном месте. Я хотела бы помочь, однако если окажется, что мне это не по силам, то я не стану мешаться.

Старший наставник Лань бросил на нее взгляд. Быстрый, почти мимолетный, он тем не менее был цепким и очень внимательным.

– Что ж, тогда приступим, – кивнул наставник и извлек из рукава свиток. – Старый каталог пострадал в результате нападения, однако мне удалось восстановить кое-что по памяти. Не могу утверждать, что сумел вспомнить все, но расположение подавляющего большинства документов можно будет определить. Давайте начнем с вами вот с этого…

Он указал Мэн Ши на первый стеллаж, и они взялись его разбирать. Каждую книгу, свиток или дощечки они брали в руки, сверяли по тематике, выписывали название. Затем просматривали всю, от первого до последнего иероглифа, на предмет повреждений. Если книга соответствовала стеллажу и пребывала в целости, ее ставили на место, если же нет – откладывали.

Через несколько часов у Мэн Ши уже устали руки, тянуло поясницу и рябило в глазах. В то же время старший наставник Лань так погрузился в работу, что опомнился, только когда над Облачными Глубинами раздался колокол, возвещающий об обеде.

Лань Цижэнь замер с книгой в руках. Он на мгновение прикрыл глаза, а затем коротко и резко выдохнул.

– Прошу прощения, – произнес он. – Книги только кажутся легкими, однако перебирать их – труд непростой. Я не должен был задерживать вас так долго.

Мэн Ши осторожно покачала головой, чувствуя, что шея тоже затекла.

– Зато я уловила принцип работы, – произнесла она, по привычке улыбнувшись. – Думаю, я вполне смогу с нею управиться.

Мэн Ши не сразу поняла, что допустила ошибку, и сообразила это лишь тогда, когда в ее лицо буквально впился пристальный взгляд. Судя по всему, старший наставник Лань стал первым мужчиной, которого не очаровали ямочки на ее щеках, и улыбка увяла будто сама собой.

– Извините, – склонила Мэн Ши голову. – Надеюсь, я не преувеличила свои возможности?

– Нет, – после небольшой паузы ответил Лань Цижэнь. – Напротив, госпожа Мэн, вы очень хорошо справились с работой. Если вы не передумаете, она будет ждать вас. Однако я не смогу часто составлять вам компанию, поэтому если вам надоест, найдите возможность известить меня.

Мэн Ши сочла излишним повторять, что бросать не собирается, и снова лишь наклонила голову. Они вышли из библиотеки вместе, чтобы затем разойтись: мужчины и женщины обедали в разных залах.

– После обеда отдохните, – напомнил на прощание старший наставник Лань.

Он явно хотел было добавить что-то еще, однако резко развернулся и стремительно пошел прочь. Мэн Ши несколько мгновений задумчиво смотрела ему вслед, а затем пошла своей дорогой.

В Облачных Глубинах было принято вставать в пять утра, и Мэн Ши потребовалось время, чтобы привыкнуть к этому. Когда-то – в уже казалось бы прошлой жизни – она в это время не всегда имела возможность лечь спать. Однако нынче, ложась как и все в девять, окруженная звенящей тишиной, Мэн Ши однажды осознала, что освоилась с новым ритмом. Правда, просыпалась она все равно не в пять, а чуть позже, но на дворе стояла зима, и рассвет наступал лишь через несколько часов после пробуждения. Мэн Ши решила, что весной и летом обязательно будет вставать вместе со всеми, а сейчас она просто не представляла, чем ей заниматься в темноте. Она даже не могла отправиться в библиотеку, ибо там пользоваться свечами и лампами было запрещено, а зажечь огненные талисманы Мэн Ши не могла.

Со временем она приноровилась к работе с книгами. Она посвящала этому несколько самых светлых часов утром, потом делала перерыв на обед и небольшой отдых, а затем вновь работала до сумерек. Разбив свой день на два захода, удавалось сделать больше, не устав при этом слишком сильно. Старший наставник Лань определил два стола для книг, нуждающихся в дополнительной обработке: для оказавшихся не на своем месте и для требующих восстановления. Мэн Ши, подумав, выделила еще один: для тех, с которыми она не могла разобраться. Она догадывалась, что в эти книгах содержатся какие-то особые техники, но не в силах была понять, насколько они невредимы. Лань Цижэнь, заглядывающий в библиотеку время от времени, похвалил ее за эту предусмотрительность.

Однажды, в один из своих визитов, он принес ей письмо, и сердце Мэн Ши затрепетало от одного взгляда на знакомый почерк.

– От А-Яо! – воскликнула она, вспархивая со своего места и, позабыв обо всем на свете, бросаясь к счастливому вестнику.

Старший наставник Лань, видимо, не ожидавший такого страстного порыва, попятился на несколько шагов, невольно вынудив Мэн Ши потянуться за заветным конвертом.

Опомнились они одновременно. Мэн Ши, с трудом взяв себя в руки, поклонилась и попросила прощения, а Лань Цижэнь, нахмурившись, но слегка порозовев ушами, протянул ей конверт.

– Сичэнь переслал вместе со своей почтой, – зачем-то пояснил он. – Через пару дней я отошлю ему ответный пакет.

– Благодарю! – внезапно севшим голосом пробормотала Мэн Ши, машинально прижимая конверт к груди. – К этому времени я передам вам письмо для А-Яо.

Старший наставник Лань дернулся, словно собрался уйти сразу же, однако задержался и зачем-то огляделся. Несмотря на то, что многие книги и свитки пришлось передвинуть, а часть столов была занята заметками, в помещении чувствовался все же определенный порядок. Мэн Ши уделяла особое внимание процессу, понимая, что если она где-нибудь проявит небрежность, то потом ни за что уже не найдет концов упущенного.

– На сегодня… – начал Лань Цижэнь и откашлялся. – И на завтра тоже вы можете прекратить работу. Боюсь, вы будете не в состоянии отнестись к ней с должным вниманием.

– Спасибо вам! – на этот раз Мэн Ши улыбнулась, ничуть не беспокоясь о том, благоприятные или же негативные последствия будут у этого поступка. Она получила письмо от сына – и потому была просто счастлива.

Послание Яо отправил ей внушительное. Множество страниц, исписанных его аккуратным изящным почерком, едва удалось извлечь из туго набитого конверта, благо, Мэн Ши уже приноровилась аккуратно обращаться с драгоценными документами.

Яо писал обо всем подробно. О своем новом командире и по совместительству наставнике, о том, что делает успехи в обучении, о том, что получил свой собственный меч и даже научился держаться на нем в воздухе. О том, что даже успел сделать небольшую карьеру. О том, что у него все хорошо и он счастлив.

Яо спрашивал о том, как у нее обстоят дела. Беспокоился: как ей на новом месте. Тут же уточнял, что надеется – нет, верит! – что в Облачных Глубинах ее приняли хорошо, однако волнуется, как ей самой приходится в столь непривычной обстановке.

А под конец Яо спрашивал совета. Глава Не узнал, чей он сын, и предложил дать рекомендательное письмо к Цзинь Гуаншаню. Еще совсем недавно Яо счел бы такое развитие событий подарком судьбы, однако сейчас сомневался. Глава Не был суровым наставником, однако его школа в кратчайшие сроки хорошо поставила Яо руку, и владение мечом с каждым днем давалось ему все лучше и лучше. А Лань Сичэнь, присоединившись к войскам Цинхэ Не, продолжил их прежние, прерванные разлукой занятия. Яо сильно сомневался, что в ордене Ланьлин Цзинь с ним будут так же возиться, а для того, чтобы хоть чего-нибудь достичь, ему следовало как можно скорее нагнать ровесников.

Однако подобный шанс мог больше и не представиться. Глава Не был человеком резким и вспыльчивым. Соизволив раз сделать любезное предложение и получив на него отказ, он вряд ли станет предлагать помощь снова. Поэтому Яо очень просил свою матушку ответить как можно скорее. Как почтительный сын он помнил о ее прежних желаниях, однако в последнее время все так сильно изменилось, что ему хотелось бы получить подтверждение.

Как ответить на последний вопрос, Мэн Ши не знала. Ее А-Яо был прав: все поменялось так резко и так стремительно, что она и сама теперь не знала, а как же лучше. Поэтому она решила сперва тоже написать о более нейтральных вещах. О том, что ее приняли совершенно спокойно, что у нее новый прекрасный дом, что о ней заботятся. Рассказала о своей работе в библиотеке – и о том, как много там книг. Конечно, писала она, большинство из них для нее не имеют никакого смысла, однако она уже приметила для себя те, которые прочтет с огромным удовольствием. Под вдохновением момента Мэн Ши хотела было приписать даже, что с дядей главы Лань она, несмотря на все опасения последнего, вполне поладила, и тот оказался пусть и не самым милым из мужчин, однако вполне справедливым в своих поступках – но в последнее мгновение отчего-то сдержалась и вообще не стала упоминать их общение.

К вопросу о рекомендательном письме Мэн Ши вернулась только поздним вечером второго из двух отпущенных ей дней. Поколебавшись, она написала все же:

«Если уж зависеть от чьей-либо милости, то пусть это лучше будет милость родного отца, а не чужого человека. К сожалению, я совершенно не знаю главу Не и потому не могу дать тебе на его счет никакого совета… Однако если он готов написать для тебя рекомендательное письмо, такую возможность упускать нельзя».

Мэн Ши все еще колебалась, убирая свое, не менее увесистое, нежели у сына, послание в конверт. Если бы она могла быть уверена в новых друзьях А-Яо, она посоветовала бы ему держаться их. Однако глава Лань, несмотря на всю свою доброжелательность, все же был крайне зависим от дяди, который совершенно точно будет не рад однажды узнать, кого именно принял в своем доме, а глава Не и вовсе был фигурой незнакомой. О Яо он позаботился, потому что его об этом попросил Лань Сичэнь – а если протекция того исчезнет, то на многое ли можно будет рассчитывать? А родная кровь, как ни крути, все же родная кровь.

Мэн Ши, тем не менее, все же была совсем не уверена в данном ею совете. Однако до отбоя оставалось совсем немного, а старший наставник Лань предупредил ее, что гонец вылетит обратно с первыми лучами рассвета, и все письма, которым предстояло отправится в расположение армии, должны быть упакованы уже с вечера.

На дворе давно стемнело, и колоколу вот-вот предстояло отзвонить к отбою. Решившись, Мэн Ши быстро запечатала письмо и поспешила с ним к Лань Цижэню.

========== Глава шестая, в которой Лань Цижэнь думает о том, о чем не хотел бы думать и узнает то, чего не хотел бы знать ==========

Комментарий к Глава шестая, в которой Лань Цижэнь думает о том, о чем не хотел бы думать и узнает то, чего не хотел бы знать

Не иллюстрация, конечно, но…

Пока писал, меня преследовал этот образ – и в конце концов я не сдержался и нарисовал )

Молодой Лань Цижэнь с маленькими племянниками: https://i5.imageban.ru/out/2021/03/01/ecdbbf4e0bd4a81e2bb561c63f3d1432.jpg

Лань Цижэнь шел по дорожке, ведущей от библиотеки, так стремительно, как только дозволялось правилами ордена. Множество дел и бесчисленное количество вопросов ожидало его решения. Голова пухла от собственных проблем, а в душе давно и прочно поселилась тревога за племянников.

Ему совершенно ни к чему были воспоминания, которые всколыхнула в нем маленькая женская фигурка, кинувшаяся прямо на него, простирая в мольбе руки.

– Оставьте его мне! У вашего ордена уже есть наследник, оставьте маленького мне!

Лань Цижэнь, не останавливаясь, прикрыл глаза и со свистом втянул воздух. Семнадцать лет прошло, а он все так же отчетливо помнит этот отчаянный вопль.

Правила ордена Гусу Лань запрещали испытывать низменное чувство ненависти – и Лань Цижэнь очень старался не ненавидеть свою невестку. Получалось из рук вон плохо, и потому он пытался как можно тщательнее анализировать свои эмоции. Эта женщина была виновата в смерти их старейшины и наставника. Эта женщина стала причиной того, что его брат отказался от мира, лишив Лань Цижэня единственного родного и близкого человека. По ее вине, из-за того, что наставника не стало так рано, Лань Цижэню пришлось занять его место, не достигнув толком даже восемнадцати лет. У него было множество причин питать к ней неприязнь – и по личным причинам, и как представителю своего ордена.

Однако за свое преступление перед орденом госпожа Лань уже расплатилась. Брат назначил ей наказание – и старейшины, скрепив сердца, подтвердили его. Значит, и Лань Цижэнь не имел права больше ничего испытывать по этому поводу. Ненавидеть же по личным причинам казалось еще более презренным, и потому он старался сдерживаться, раз за разом назначая наказание самому себе.

Лань Цижэню постоянно приходилось следить за своими чувствами, дабы они не переходили границы дозволенного. Встречаться с невесткой он был вынужден, каждый месяц по несколько раз. Регулярно – отводя к ней и забирая от нее А-Хуаня, время от времени – по иным официальным делам. Иногда это казалось смехотворно глупым: он, Лань Цижэнь, видел свою невестку чаще, нежели ее собственный муж. Подобные мысли порождали раздражение, а то, в свою очередь, очередной всплеск ненависти.

Но в тот морозный январский день, так отчетливо врезавшийся в память, ненависть впервые за четыре года отступила. Ненавидеть надменную, горделивую, вздорную госпожу Лань было легко. Ненавидеть сломленную, отчаявшуюся, умоляюще протягивающую руки мать – невозможно.

Она молчала и держалась с достоинством, когда у нее забирали А-Хуаня. В дни посещений она возвращала его спокойно, лишь слегка улыбаясь на прощание. Она никогда и ни о чем не просила.

Но в младшего сына она вцепилась подобно волчице, и на ее красивых, светлых до прозрачности глазах впервые на памяти Лань Цижэня выступили слезы.

Он поддался болезненному очарованию этого горя и взял на себя смелость обратиться к старейшинам. Можно ли, спросил он, оставить госпоже Лань младшего сына – и получил отказ. Госпожа Лань, ответили ему, женщина порочная, и ничему хорошему научить сына не сумеет. Это лишит мальчика возможности стать достойным адептом родного ордена, и он, даже повзрослев, будет вынужден продолжать оставаться в заточении. Другим же концом подобное решение ударит по А-Хуаню, ибо как объяснить трехлетнему ребенку, почему его брат может оставаться с матерью, а он сам – нет? Так что, вынесли вердикт старейшины, если Лань Цижэнь не хочет лишить младшего из сыновей своего брата будущего, а старшего – матери, следовало подчинить их общему порядку.

Лань Цижэнь подчинился сам и вынудил подчиниться невестку. Он приводил к ней обоих сыновей раз в месяц – и обоих забирал обратно. А-Хуаня госпожа Лань по-прежнему отпускала спокойно, а маленького А-Чжаня держала на руках до последнего мгновения, словно никак не могла расстаться с надеждой, что на этот раз ей его все-таки оставят.

Наблюдая за этой привязанностью, Лань Цижэнь не мог немного не смягчиться. Даже то, что младшего сына госпожа Лань явно любила сильнее, не могло нарушить этой странной семейной идиллии, ибо А-Хуаню каким-то чудом даже в столь юном возрасте хватило благородства не ревновать материнской привязанности. Наоборот, он самостоятельно додумал, что об А-Чжане надо заботиться больше, ведь он такой маленький, и ему нужнее. Сам он, со всей силой своей светлой детской души, любил всех.

А вот госпожа Лань в конце концов сдалась – и ненависть, уже почти было уснувшая в душе Лань Цижэня, поднялась с новой силой. Он с таким трудом простил ей появление в жизни своей семьи и своего ордена, однако простить уход оказалось еще тяжелее. Госпожа Лань была молодой женщиной и сильной заклинательницей – Лань Цижэнь не сомневался, что она могла бы победить свою болезнь. Наверняка могла бы, если бы любила своих сыновей – хотя бы даже одного из них! – еще хоть чуточку сильнее.

Лань Цижэнь не кривил душой, говоря Сичэню, что в грехах между мужчиной и женщиной виноваты оба. И в том, что наследники ордена Гусу Лань вынуждены были расти и без отца, и без матери, вины брата было ничуть не меньше, чем его жены. Однако отца худо-бедно им сумел заменить сам Лань Цижэнь, хоть он и думал не раз, что из его брата отец вышел бы гораздо лучше, а вот на роль матери не нашлось никого. Их с братом собственная мать погибла много лет назад на Ночной охоте, а иных близких родственниц у них не оказалось. Едва А-Хуань и А-Чжань перестали нуждаться в кормилицах, они остались практически полностью без женского влияния.

Почти.

У них имелся один-единственный день в месяц, когда они встречались со своею матерью. Это было необходимо им обоим, необходимо почти как воздух. И пусть кое-кто из старейшин уже начинал поговаривать о том, что А-Хуань стал достаточно взрослым, чтобы больше не нуждаться в подобных посещениях, Лань Цижэнь был твердо настроен отстаивать права обоих племянников до последнего. Он решил, что, пока его слово хоть что-то значит, его племянники будут встречаться со своею матерью, даже когда они повзрослеют окончательно.

Однако госпожа Лань распорядилась своей судьбой и судьбой своих сыновей по-иному. Она прекратила борьбу, выбрав уход. Это был для нее единственный способ покинуть место своего заключения, и она покинула его – вместе с сыновьями. Эта разлука моментально сломала что-то в А-Чжане – и это видели все. Сломала она, как Лань Цижэнь понял только уже много позже, что-то и в А-Хуане. Тот не замкнулся в себе, как младший брат, и не перестал улыбаться, однако то, как явственно он потянулся к чужому семейному счастью, чересчур отчетливо подсказало, насколько же ему не хватило любви собственной матери.

Госпожа Мэн, как увидел и осознал Лань Цижэнь сегодня, не бросила бы своего сына никогда. Она боролась бы за него до последнего – собственно, она и поступала так всю свою жизнь. Маленькая, хрупкая, не владеющая и каплей духовных сил, она сама, без помощи со стороны, вырастила из своего ребенка достойного человека.

Лань Цижэнь вынужден был остановиться, прижимая ладонь к груди и пережидая приступ острой боли. До отвращения знакомый вкус крови сгустился во рту, и его пришлось сплюнуть. На так некстати выпавшем снеге алая кровь расцвела уродливым цветком. Отдышавшись, Лань Цижэнь поворошил немного снег сапогом, скрывая самые явные пятна. Ему казалось, что если он еще раз услышит совет «не волноваться», то нарушит не только правило, запрещающее гнев, но и правило, запрещающее убийство. Уж лучше он просто помедитирует… Немного позже. Когда у него появится время.

Лань Цижэнь продолжил свой путь уже медленнее. Усилием воли он попытался изгнать из собственного сознания и воспоминания о невестке, и образ госпожи Мэн. Ему предстояло написать ответ Сичэню, и для этого следовало сосредоточиться на…

Он замер резко, будто натолкнувшись на стену. Запутавшись в своих мыслях, он машинально направился к своему прежнему дому. Дому, от которого нынче остался только обгорелый остов. Та часть территории Облачных Глубин, что была предназначена для проживания одиноких мужчин, пострадала сильнее всего; полностью уцелели лишь общежития учеников. Почти не менее пострадавшей оказалась общественная территория, и именно на ее восстановлении решили сосредоточиться в первую очередь. В конце концов, большинство мужчин и юношей сейчас находилось вместе со своим главой за пределами Облачных Глубин, а немногим оставшимся вполне хватало места в освободившихся общежитиях.

Заставив себя отвернуться от пепелища, Лань Цижэнь развернулся и отправился в сторону своего временного пристанища.

Весна вступала в свои права, и все вокруг расцветало. В такие дни казалось, что Облачные Глубины действительно накрыло облако – ароматное, состоящее из лепестков. Снега и туманы отступили, позволяя яркому солнцу сиять с бездонно голубого неба.

Если бы не катастрофа, случившаяся осенью, Лань Цижэнь готовился бы принимать экзамены у приглашенных учеников. А те, забыв обо всем – и в первую очередь о собственно экзаменах – носились бы по округе, нарушая правила десятками.

Что бы он ни отдал за то, чтобы в этом году все было так же, как и всегда!

Однако осенью пострадавшие Облачные Глубины впервые за многие десятилетия не открыли ворота для приглашенных учеников. Эта весна, ранняя, теплая, солнечная, как будто проходила впустую, ибо некому было ей радоваться.

Вести с военных полей тоже никак не способствовали хорошему настроению. Судя по всему, Вэнь Жохань наконец сумел поверить, что все творящееся на землях Поднебесной – это не сиюминутная прихоть несдержанного главы Цинхэ Не и не попытка всех прочих кланов выцарапать себе поблажку-другую. Вэнь Жохань потерял уже обоих сыновей, лишился наблюдательных пунктов в Юньмэн Цзян и утратил влияние над несколькими мелкими приграничными кланами.