Текст книги "Роман Молодой"

Автор книги: Сычев К. В.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 53 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

ГЛАВА 12
ХАНСКИЙ СУД

Великий тверской князь Василий Михайлович стоял на коленях у золотых ступенек ханского трона и молча ждал. Молодой хан Бердибек не спешил. Он, хитроумно улыбаясь своими прищуренными глазами, поглядывал в сторону любимой жены Содгэрэл, сидевшей в небольшом креслице справа от его высокого трона. Новый повелитель Орды и правил по-новому. В приемной зале хана не было вельмож – лишь только супруга да тайный советник Тютчи, стоявший слева от трона. Вопреки установившейся традиции, Бердибек привел с собой красавицу-татарку и совместно с ней решал свои дела. Обычно в присутствии восседал на подушках и Товлубей-мурза, которому Бердибек особенно доверял, но сегодня он пребывал в другом месте: проверял поступившую в казну от крымского даруга дань. Новый хан не доверял прежним отцовским вельможам и последовательно отстранил от дел отцовского денежника Дзагана, визиря Ахмуда, прогнал верных слуг отца Хошоя и Унэгэ и даже поменял надежных ханских рабов, продав их в далекий Мавераннахр! Что же касается практичности в политике, то он недалеко ушел от отца: мерилом верности русских князей оставалось серебро! Также как и Джанибек, его старший сын, на деле, торговал ярлыками, и вся ханская справедливость сводилась лишь к признанию правым только того, у кого было больше серебра…Но, в отличие от отца, который умышленно не хотел примирять русских князей, выманивая с той и другой враждующей стороны серебро, Бердибек, отказавшийся слушать советы высшей сарайской знати и самого имама, предпочел действовать самостоятельно и выжимать как можно больший доход, вознаграждая самого щедрого и карая более скупого или бедного.

Конфликт между великим тверским князем Василием Михайловичем и его племянником Всеволодом Александровичем Холмским, тянувшийся уже много лет, привлек внимание Бердибека-хана. Куда только не обращались упомянутые князья: и к великим московским князьям, и к митрополиту Алексию, и к прежнему хану Джанибеку. Но ничего не помогало, а вражда все росла и росла. Даже после того как ордынский хан уже в который раз выдал ярлык на великое тверское княжение Василию Михайловичу, его племянник продолжал борьбу, пытаясь правдами и неправдами вернуть себе тверской «стол»! Вот он опять, летом 1358 года, прибыл в Сарай с дарами и горячими просьбами к новому хану, надеясь, что теперь-то молодой Бердибек поддержит его. Но ордынский хан, получив подарки от князя Всеволода, не спешил с принятием решения. Он, подумав и посоветовавшись со своей супругой, решил дождаться великого тверского князя Василия. Последний, будучи болен, прислал сначала к хану своих людей – боярина Григорчука и переводчика-татарина Корэ, служившего ему в Твери.

Они привезли с собой богатые дары и ежегодную дань – «выход». И серебро, и прочие подарки в несколько раз превышали цену того, что привез с собой князь Всеволод Александрович. Поэтому его судьба была уже предрешена. А когда же сам Василий Михайлович Тверской-Кашинский прибыл в Сарай с еще большими богатствами, ордынский хан встретил его «с любовью»: сразу же по прибытии в ордынскую столицу пригласил во дворец, выслушал все его жалобы на племянника, не перебивая, и вот теперь раздумывал, как подыскать повод для полного удовлетворения просьбы щедрого князя и примерного наказания его соперника.

Молодая и красивая ханша явилась в приемную залу с жемчужными серьгами в ушах и жемчужной же звездой на лбу, подвешенной на тонком серебряном обруче, подаренными ей хитроумным князем Василием. Она с улыбкой смотрела сверху вниз на склоненного в поклоне великого тверского князя и, то сдвигая, то выпрямляя свои прекрасные черные, но тонкие брови, делала игривые знаки своему царственному мужу, что она довольна этим русским князем.

– Коназ Вэсилэ – преданный слуга, – думал Бердибек, – но и Сэвэлэдэ невиновен передо мной! Как же решить это дело, чтобы не допустить несправедливость? Помоги нам, Аллах!

И тут ему в голову пришла неожиданная мысль. – Вэсилэ – это очень известное имя у коназов-урусов. Я как-то слышал об одном Вэсилэ…, – он вспомнил, как в Сарай к его отцу приезжал брянский князь-беглец с просьбой о помощи, и как темник его отца Нагачу успешно вернул ему княжение…Весь Сарай тогда обсуждал случившееся и многие завидовали Нагачу, вернувшемуся домой с богатой добычей. – Эй, Тютчи, – пробормотал, все еще пребывавший в раздумье хан, – это правда, что коназ Вэсилэ из Брэнэ скончался?

– Правда, мудрый государь! – громко ответил Тютчи. – Этот коназ умер от сердечного приступа! Через семь недель после того, как мы вернули ему законный улус…

– А вы проверили? – усомнился Бердибек. – Может, его убили?

– В этом деле все ясно, государь, – сказал, приложив руку к сердцу, ханский советник. – Несчастный князь Вэсилэ был болен еще здесь, в Сарае. Он уезжал с нашими людьми, сидя на телеге и держась рукой за грудь! Видно, чувствовал сердечную боль!

– О, Аллах! – вздохнул Бердибек-хан. – И у меня болит сердце! – Он взялся ладонью правой руки за грудь. – Я чувствую, как оно бьется…Расскажи-ка мне, Тютчи, о событиях в Брэнэ. Кто теперь занял этот лесной город? И как выплачивается «выход»?

– Об этом знает только славный Товлубей, государь! – буркнул Тютчи. – Ты же отстранил от дел мудрого Дзагана, и я не получаю сведений о состоянии казны! А Товлубей ни с кем, кроме тебя, говорить не будет!

– Значит, надо посылать за Товлубеем? – зевнул Бердибек и вновь посмотрел на Тютчи. – А может, ты хоть что-нибудь знаешь? Зачем же мы тебя тут держим, как ученого человека? – Бердибек сузил от презрения глаза.

– Кое-что знаю, государь, – проглотил обиду Тютчи. – Известно, что нынче в Брэнэ сидит молодой коназ Ромэнэ…Но у него пока нет ярлыка на тот лесной улус…Что же касается «выхода», то возможно коназ Ромэнэ уже расплатился с нашей казной…Но это знает только мурза Товлубей…

– Ясно, что самозваный Ромэнэ с нами не расплатился! – пробормотал Бердибек-хан. – Поэтому нечего беспокоить почтенного Товлубея! И надо заманить того Ромэнэ сюда, в Сарай, чтобы получить весь положенный нам «выход»! Ты знаешь этого Ромэнэ, коназ Вэсилэ?

Василий Михайлович поднял голову. – Да, я знаю этого князя, – сказал он, глядя с опаской на нового хана – Бердибек совсем не был похож на своего отца: круглолицый, скуластый, с узенькими щелочками глаз, жидкой бородкой и такими же жидкими усами. Услышав слова великого тверского князя, он оживился, его черные глаза округлились. – Надо бы тебе съездить к Ромэнэ, – сказал хан, улыбаясь, обнажая крупные желтые зубы, – и потребовать, чтобы он прибыл сюда и доставил нам двухлетний «выход». За прошлый год тоже не было дани! Тот Вэсилэ умер, и никто не постарался…А может, послать в Брэнэ твоего племянника Сэвэлэдэ?

– Не знаю, – буркнул, побагровев лицом, князь Василий. – Если я не смогу добиться выполнения твоей воли, то мой непочтительный племянник – и подавно!

– Куда ему! – пробормотал хан Бердибек, но тут же улыбнулся. Его осенило. – Эй, Джэбэ! – крикнул он. Из темного угла вышел обнаженный по пояс ханский слуга. – Сходи-ка, Джэбэ, – весело сказал хан, – до юрты того глупого Сэвэлэдэ и приведи его сюда!

Прошло совсем немного времени, и князь Всеволод Александрович вошел в ханское присутствие. Перейдя порог, он сразу же, упав на мягкий ковер, пополз к ханскому трону. Поцеловав ступеньки трона, он остановился рядом со своим соперником – великим тверским князем Василием – и пал ниц перед ханом.

– Говори же, Сэвэлэдэ, – грозно сказал Бердибек-хан, – ты знаешь Ромэнэ, коназа Брэнэ?

– Не знаю, славный государь! – простонал князь Всеволод. – Я его ни разу не видел!

– Ты лжешь! – возмутился ордынский хан. – Кто же не знает коназа Ромэнэ?! Только одни обманщики!

– Не гневайся, государь! – пролепетал напуганный Всеволод Холмский. – Я только слышал, что этот Роман прибыл в Брянск из Литвы! А зачем мне связываться с Литвой? Это только мой дядька Василий может позволить себе дружбу со злодеями!

– Ах ты, тать! – взвизгнул Василий Михайлович, пытаясь обхватить руками племянника и оторвать его от пола. – Злобная скотина! Ты не раз позорил и грабил меня, своего стрыя! А теперь решил меня оклеветать?!

– А ты – бессовестный человек! – вскричал Всеволод Холмский и схватив дядьку за бороду. – Вот я тебе!

– Государь! Славный государь! – вскричал плачущий Василий Тверской. – У этого бесстыжего злодея совсем нет страха!

– Ну-ка, остановитесь! – прикрикнул Бердибек, едва сдерживая смех. – Вы захотели потерять свои жалкие головы?!

Оба князя, оторвавшись друг от друга, оцепенели, стоя на коленях и тупо глядя на хана.

– Вот вам мое решение! – молвил с видимым гневом ордынский хан. – Поскольку ты, Сэвэлэдэ, не можешь себя достойно вести в присутствии государя, не чтишь своего престарелого дядьку, а также утаиваешь всю правду о коназе Ромэнэ, я выдаю тебя головой славному коназу Вэсилэ вместе с твоими слугами и болярэ! Но и ты, Вэсилэ, не останешься без наказания! Ты должен заплатить в мою казну две тысячи серебряных денег за шум и хулу перед нашими лицами! Эй, Джэбэ! – хан хлопнул в ладоши и как только верный слуга предстал перед ним, распорядился: – Сходи-ка, Джэбэ, за нашими стражниками и передай им мой приказ. Пусть они идут к юрте этого коназа Сэвэлэдэ, схватят всех его людей, свяжут их веревками и приведут в юрту коназа Вэсилэ! А их имущество и серебро тоже отдадите Вэсилэ, чтобы он побыстрей заплатил свою пеню! А теперь свяжи-ка руки этого Сэвэлэдэ и передай его, как нечестивого раба, старому дядьке!

– О, пощади, славный государь! – завопил, катаясь по полу, Всеволод Холмский. Но верный Джэбэ цепко схватил его за руки!

– Благодарю тебя, могучий и мудрый государь! – вскричал, задыхаясь от радости, князь Василий Тверской. – Ты мудр, как Соломон и Александр Македонец, и даже мудрей всех древних мудрецов! Ты одним ударом разрубил этот запутанный годами и зловещий узел! Я беспощадно накажу бессовестного негодяя и его приспешников! Слава, слава тебе, великий государь!

– Ладно, Вэсилэ, – весело сказал Бердибек-хан, глядя на связанного, почерневшего от горя князя Всеволода. – Вези же этого злодея на свой суд и поступай, как знаешь! Однако не забудь моих слов и проведай того Ромэнэ! Он должен приехать в Сарай и расплатиться с долгами! Пусть не боится моей кары! Если он привезет все положенное серебро, ни ему, ни его лесному Брэнэ ничто не угрожает! И немедленно доставь сюда назначенные тебе две тысячи серебряных денег!

– Слушаю и повинуюсь! – громко сказал, вставая и пятясь к выходу, князь Василий. – Да будешь ты жив, невредим и здоров на века, наш любимый государь, ясное солнце!

ГЛАВА 13
СВЯТИТЕЛЬ В БРЯНСКЕ

Князь Роман Михайлович восседал в своем кресле думной светлицы, окруженный боярами. Начало декабря 1358 года не предвещало благоприятных перемен. Грянули суровые морозы, сковали реки и озера толстым льдом, а засыпавший все пути-дороги снег нисколько не уменьшил лютых холодов. Из-за снега пришлось отказаться от охоты – излюбленного княжеского времяпрепровождения. Но в стольном Брянске, несмотря на суровую погоду, дела шли неплохо. С вокняжением желаемого всеми правителя в городе установились тишина и покой. Роман Михайлович, приглашенный на княжение вечем, то есть всем народом, прибыл в город в сопровождении известных бояр – Супони Борисовича и Жиряты Михайловича «с чадами и верными людьми». Супоня Борисович вновь стал тиуном князя или главным воеводой, Сотко Злоткович, постаревший и сгорбившийся, опять возглавил княжеский сыск, а боярина Улича Брежковича князь назначил огнищанином. Немногочисленные же бояре покойного князя Василия и его верные дружинники отправились, волей нового брянского князя, сопровождать княгиню-вдову Ольгу в Смоленск. Назад она уже не вернулась. Ключницу Шумку князь Роман, несмотря на протесты бояр и епископа, оставил при себе. – Пусть эта красная девица присматривает за светлицей и хозяйскими делами! – решительно сказал он, пораженный красотой молодой женщины. Прелестная Шумка не долго горевала о смерти своего любовника-князя и очень скоро оказалась в постели Романа Молодого. Как только супруга князя Мария занемогла, и князь испытал «телесную тоску», красавица-ключница при первом же призыве в спальню охотничьего терема, должным образом успокоила его. Роман Михайлович не раз поминал добрым словом покойного князя Василия: веселая Шумка пришлась ему по душе! Но бывало и так, что князь Роман возмущался поведением своего предшественника, по вине которого в брянской казне почти не осталось серебра. Покойный Василий Иванович раздал все деньги татарам за их военную помощь. В результате возникла трехгодичная задолженность ордынскому хану. Несмотря на то, что в Орде произошли перемены, и скончался хан Джанибек, его наследник не собирался прощать Брянску долгов. По осени в Брянск приезжал великий тверской князь Василий Михайлович и напомнил князю Роману об ордынском долге. – Меня прислал к тебе сам царь, – сказал тогда князь Василий. – Он вызывает тебя в Орду с серебром! Ты должен уплатить «выход» за два года!

Значит, князь Роман был вынужден собрать серебро и за следующий год, поскольку в этом году съездить в Орду не удалось.

Перед отъездом в Брянск из Литвы князь Роман Михайлович беседовал с глазу на глаз с великим литовским князем Ольгердом. Последний освободил брянского князя от дани Литве сроком на пять лет. – Вот когда ты окрепнешь и умножишь казну, тогда будешь присылать к нам, в славную Литву, брянское серебро, – молвил Ольгерд на прощание. – А вот Орде пока исправно плати «выход», чтобы татары не обозлились и не причинили вреда. Рано тебе обижать татарского царя…Он еще в силе! А врагов у нас и без того достаточно…

Получилось, что с приходом в Брянск литовского ставленника платежи в Орду не отменялись и объяснялись лишь временной мерой: «пока не умножатся силы».

Как оказалось, «силы» «не умножались» в Литве едва ли не сто лет: литовские князья, занимавшие Волынь и прочие русские земли, платили дань Орде, как и русские князья в былые годы. Другое дело, что они не оказывали Орде военной помощи, так как воевали в войске великого литовского князя. Но татар это вполне устраивало.

Вот и Брянск, став зависимым от Литвы уделом, обязывался лишь «по первому зову великого князя Ольгерда отсылать в Литву тысячу лучших воинов и хранить союз с ним». А под «союзом» понималась вражда со всеми соперниками Литвы и, прежде всего, с великим князем Иваном Московским.

Василий Михайлович Тверской, бывший Кашинский, зять умершего Дмитрия Красивого, побывав в Брянске, сразу же подружился с Романом Молодым. Они вместе ходили на княжескую охоту, затравили полдесятка жирных кабанов и даже добыли матерого медведя. Князь Василий присутствовал и на венчании Романа Михайловича. Как только из Москвы прибыл посланник брянского епископа Нафанаила с разрешением митрополита Алексия на венчание, обряд был немедленно совершен.

Рослые супруги Роман Молодой и красавица Мария под дружные одобрительные крики славивших их бояр и под благословение епископа были объявлены законными правителями Брянского удела. С золотыми обручами на головах вышли они из Покровской церкви, проследовали через весь детинец, прошли через мост, соединявший крепость с остальным городом и прибыли в церковь Горнего Николы, стоявшую на вечевой горе. Здесь при стечении многих горожан епископ Нафанаил вновь объявил об утверждении власти князя «самим господом Богом».

– Слава! Слава! – неслось по всему городу.

Не охраняемый никем князь, окруженный боярами, взяв под руку жену, вернулся в свою крепость за пиршественный стол, где уже восседали Василий Тверской и его немногочисленные бояре.

Целую неделю прожил князь Василий Тверской у Романа Молодого. Они немало выпили «пенных медов и грецких вин», обсудили последние события.

Василий Михайлович рассказал князю Роману о своей расправе над племянником – Всеволодом Холмским. – Я разогнал всех злодеев и продал их имущество! – радовался он. – Не осталось ничего ни у бояр, ни у простолюдинов князя Всеволода. А его самого, жестоко обругав, я заковал в железо и вверг в сырую темницу! Пусть же посидит там и научится уважать древние законы и мои преклонные годы! Будет знать, как обижать родного дядьку!

Тверской гость посоветовал Роману Брянскому «укреплять свою власть и дружить с Москвой». Князь Роман сделал вид, что не услышал этого: он помнил слова великого литовского князя Ольгерда «о московском зле».

Князь Василий посетил знаменитую баню брянского князя и…был разочарован. Помылся и попарился он, конечно же, отменно. Но князьям прислуживали лишь здоровенные румяные банщики, которые только и умели, что «жару поддавать и тереть лыковыми мочалами спины».

– Вот при моем покойном тестюшке, – говорил потом за обеденным столом тверской гость, – была совсем другая банька! Дмитрий Романыч, царствие ему небесное, всегда привечал красивых девиц! С ними было очень приятно мыться! Я по сей день помню тот славный отдых!

– Я учту твои слова! – отвечал князь Роман. – Надо будет хорошенько это обдумать и отдать распоряжение моей верной ключнице, чтобы она подыскала красивых девиц для банного дела…

Глядя на красавицу Шумку, принесшую князьям на серебряном подносе большой золоченый кувшин с греческим вином, Василий Тверской весело тряхнул седой головой. – Я верю, братец Роман, – сказал он, – что у тебя есть чутье на красивых девиц, и что твоя банька скоро затмит утехи самого Дмитрия Романыча!

После отъезда великого тверского князя Роман Брянский задумался. Он чувствовал, что его отъехавший гость был прав: с Москвой надо дружить! Ведь именно в Москве сидит глава русской православной церкви – митрополит Алексий, а он благословил Романа на Брянское княжение! С другой же стороны, великий литовский князь Ольгерд категорически возражал против дружбы с Москвой и сулил в будущем войну Литвы с ней! Он даже советовал «дождаться смерти брянского попа и назначить на его место ставленника митрополита Романа, а московского митрополита – не признавать»!

Но, поскольку брянский епископ Нафанаил был ставленником Москвы и умирать не собирался, венчание пришлось «согласовать» с московским митрополитом.

Князь Роман имел встречу со своим тезкой – митрополитом Романом, нашедшим поддержку в Литве. Последний, одетый в богатые, расшитые серебром и золотом ризы, выглядел очень надменно и величественно. Худощавый, немного уступавший в росте князю Роману, литовский митрополит был похож на литовца. Его серо-голубые, со стальным оттенком глаза сверкали холодным огнем, а тонкие изогнутые брови и немного скрюченный нос придавали его лицу хищное выражение. Это был истинный «князь церкви», ибо признавал только князей, бояр и богатеев-купцов. Простонародье не допускалось к «пресветлому лику владыки». Даже будучи в церкви в самые значительные праздничные дни, митрополит Роман старался избегать контактов с «черными людьми», боясь их, как заразы.

Вспоминая литовского митрополита, Роман Брянский мысленно сравнивал его с созданным по рассказам бояр и епископа Нафанаила образом московского митрополита Алексия.

– Вот бы самому увидеть славного святителя, – думал в этот декабрьский день князь Роман, рассеянно слушая выступления своих бояр.

А те говорили о возможных доходах казны.

В начале боярского совета князь предложил «попросить серебра у знатных горожан или открыть свои сундуки». Но каждый боярин имел свой собственный довод, как наполнить княжескую казну. Бояре спорили, возмущались, подсчитывали возможные доходы, но ничего достойного княжеского внимания так и не предложили.

Огнищанин Улич Брежкович потирал свою большую седую бороду и кряхтел. – Было бы неплохо, славный князь, – пробормотал он, – изъять часть мехов у наших охотников! Последние годы они сдавали в казну «не по чести и правде«…Тогда не было порядка, а князь Василий не был хозяином в своем уделе…Поэтому все дела разладились.

– Давайте соберем охотников и предложим им поделиться с казной мехами или продать нам всю свою добычу по дешевке! – сказал в завершение спора боярин Кручина Миркович. – И мы сами, бояре, окажем помощь князю хотя бы парой гривен! Для нас невелик убыток, зато нашей земле – большая польза!

В это время открылась дверь, и в думную светлицу вбежал мальчик-слуга.

– Что тебе, Улеб? – поморщился, глядя на его взволнованное лицо, брянский князь. – Что там приключилось?

– Славный князь! – пробормотал слуга. – Там к тебе прибыли два посла – боярин и монах! Оба – из Москвы! Просятся к тебе прямо сейчас!

– Из Москвы? – вздрогнул князь и посмотрел на покрасневшие, взволнованные лица своих бояр. – Зови же их сюда! Любопытно! Что понадобилось москвичам?

В светлицу вошли, дыша морозным воздухом, одетые в толстые овчинные тулупы московские посланцы. Выбежавшие из простенка княжеские слуги буквально набросились на гостей, срывая с них верхнюю одежду.

– Ох, уж недоглядели! – возмущался огнищанин Улич Брежкович. – Не сумели их раздеть еще в простенке!

– Это знатные люди, – пробормотал князь Роман, рассеянно глядя, как суетятся его слуги. – Видимо, от самого великого князя Ивана!

Как только молодые княжеские слуги сняли с вошедших тулупы и вынесли их в простенок, перед князем предстали простоволосые боярин, одетый в богатый, красного цвета кафтан, обшитый лисьим мехом и серебряными галунами, длинные теплые, темно-коричневого цвета штаны и такого же цвета короткие сапоги, и монах, одетый в длинную, но утепленную волчьим мехом рясу, и высокие серые валенки.

– Кто вы, знатные люди? – спросил князь Роман, едва кивнув головой, как только вошедшие поясно ему поклонились. Епископ Нафанаил, встав с передней скамьи, перекрестил вошедших.

– Я – Иван Михалыч, верный человек государя и святителя! – молвил седовласый боярин.

– А я – инок Евстафий, слуга моего господина, славного митрополита Алексия! – представился монах.

– Мы рады вас видеть в нашем Брянске! – улыбнулся Роман Молодой. – Добро пожаловать! Скажите, если в чем нуждаетесь!

– Сюда идет поезд нашего славного митрополита, премудрого Алексия! – громко сказал боярин Иван. – Думаю, что через час уже прибудет!

– Тогда готовьтесь! – вскричал Роман Михайлович, вставая. – А ты, Улич Брежкович, беги и накрывай столы для богатого пира! И дай нужные поручения нашим людям, а также расспроси слуг этих знатных посланников, – он кивнул головой в сторону московских гостей, – чтобы узнали, сколько всего прибывает важных людей!

– Слушаюсь, княже! – Огнищанин выбежал в простенок.

– А вы, мои бояре, – князь поднял руку, – облачайтесь в теплые тулупы и идите встречать нашего митрополита! А я буду ждать вас в этом тереме и пока потолкую со знатными москвичами, – он указал рукой на переднюю скамью. – Садитесь, мои славные гости!

Бояре засуетились, повскакали со своих мест и побежали к выходу. С ними ушел и епископ Нафанаил.

Митрополит Алексий вошел в думную светлицу, разоблаченный от верхней одежды. На нем была одета простая, утепленная кроличьим мехом, монашеская ряса до пят и небольшие черные сапоги, на голове высшего духовного лица возвышался белый святительский клобук с изображением Божьей Матери, искусно вышитым шелковыми нитями. На груди святителя на толстой и длинной золотой цепи висел золотой же крест-распятие. За ним следовали шесть рослых молодцев, одетых в черные монашеские рясы, брянские бояре и епископ Нафанаил. Митрополит подошел к креслу брянского князя, вставшего и склонившего перед ним голову, перекрестил его и сказал: – Да благословит тебя Господь, князь Роман, за верность нашей праведной церкви и наставит тебя на истинный путь!

– Здравствуй, славный святитель! – молвил, приветливо улыбаясь, князь Роман. – Я давно мечтал тебя увидеть, и вот Господь услышал мои молитвы!

– Господь всегда услышит просьбы истинного верующего! – сказал Алексий, вглядываясь в лицо русобородого князя. Его ласковые, произнесенные густым, бархатным голосом слова, проникали глубоко в душу, а небесно-голубые глаза святителя – живые, но добрые и, словно бы, теплые – вселяли спокойствие, уверенность и надежду на лучшее.

– Он совсем не похож на литовского митрополита Романа! – подумал брянский князь. – Вот он, настоящий святитель! Так может выглядеть только праведный человек! – Он мысленно сравнил двух митрополитов и пришел к однозначному выводу: – Значит, тот Роман незаконно назначен на церковный пост!

Святитель уселся рядом с князем в принесенное слугами большое кресло прямо напротив скамьи, где расположился епископ Нафанаил с москвичами – знатными посланцами и церковными служками.

– Мы едем в Киев, сын мой, – начал он свой разговор, – и решили остановиться в Брянске на денек-другой, чтобы отогреться от такого лютого холода и посмотреть твой город!

– Мне радостно это слышать, святой отец! – весело сказал князь. – Как там дела у моего брата Ивана?

– Его дела идут неплохо, – покачал головой митрополит. – Великий князь Иван Иваныч успешно съездил в Орду и получил грамоту у нового царя Бердибека. Недавно наш молодой правитель вызвал к себе тех своих бояр, которые проживали в Рязани и сбежали из Москвы во время городских беспорядков. Теперь они снова будут служить ему…Была у нас одна неприятность. Как-то в Рязань приехал татарский посол, сын самого царя, Момат-Ходжа. Получив богатые подарки от рязанского князя, он самовольно подарил ему большой кусок московских земель. Но наш великий князь Иван не признал этот произвол, отказался принимать в Москве того вздорного татарина и послал царю, в Орду, жалобу на него. А царь отозвал своего сына назад. И вскоре в Орде произошли беспорядки! Царевич, недовольный тем, что государь его не поддержал, устроил мятеж и бежал в Арнач, но был убит царскими людьми, присланными из Сарая…Есть и хорошая новость. Москве возвратили Ржев. Ты же знаешь, что этот городок был вероломно захвачен литовцами…Мы долго терпели в нем литовского наместника, потому как не хотели обижать великого князя Ольгерда. Но помогли можайцы и тверичи. Их большие отряды неожиданно заняли Ржев и прогнали захватчиков. Есть и печальная весть. Недавно скончался племянник нашего великого князя – Иван Андреич! Жаль его, молодого, но такова воля Господа…Все в Его руках! – И святитель перекрестился. С ним вместе перекрестились брянский епископ и митрополичьи служки.

– Да, вести, конечно, печальные, – покачал головой брянский князь, выслушав московского митрополита. – Сейчас тяжелое время! Я вот должен ехать в Орду с «выходом», а серебра не хватает…Покойный князь Василий совсем разорил нашу казну!

– Тебе очень тяжело, сын мой, – сочувственно молвил митрополит Алексий, – еще тяжелей, чем другим князьям! Надо не только угождать Орде, но и не обидеть Литву! Это – очень большое бремя!

– Да, святой отец, – кивнул головой князь Роман, – на мне висят тяжелые узы…И хотя великий князь Ольгерд – мой названный отец – это положение сковывает мои руки! Я как бы должник этого славного государя!

– Нет у тебя, сын мой никакого иного долга, кроме служения своей земле и святой церкви! – задумчиво сказал митрополит. – Если бы Ольгерд был истинным христианином, а не язычником, тогда бы все виделось по-другому…А сейчас береги свой удел и православный народ! А Господь простит твой долг язычнику Ольгерду!

Они еще долго говорили, и князь все больше и больше проникался верой в слова мудрого московского митрополита.

Целых три дня пробыл митрополит в Брянске со своими людьми, духовными и ратными, и все это время князь обеспечивал богатые пиры.

На второй день своего пребывания митрополит Алексий самолично отслужил в небольшом Спасском соборе при стечении множества горожан, окруживших со всех сторон церковь, торжественную литургию. Князь Роман охотно, терпеливо выстоял всю службу, а по завершении ее поцеловал митрополичью руку и протянутый им большой золотой крест.

На четвертый день поезд митрополита двинулся по утоптанной княжескими слугами дороге в сторону Киева.

– Помни, сын мой, – сказал святитель князю Роману на прощание, – что нет у тебя ничего более святого, чем наша православная церковь и русская земля! Храни свою веру и сближайся с другими русскими князьями! И подумай о дружбе с Москвой! Именно там, а не в Литве, ты найдешь достойную поддержку! Москва никогда тебя не подведет и всегда окажет нужную помощь!