Текст книги "Полет Ястреба"

Автор книги: Сыченко Игорь Алексеевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

– И кто они? Кто эти родители?– спросил Корон.

– Мы,– ответила Молния.

Я не поверил собственным ушам. Может быть, переводчик ошибся? Но судя по удивлению Корона, она сказала именно так.

– Когда-то, несколько миллиардов лет назад, существовало два бога,– пояснила она.– Они вечно спорили между собой. Каждый из них хотел создать мир лучший, чем у другого, добавляя всё новые и новые концепции и законы. Но они спорили не между собой, а с их создателем. С их Природой. Каждый желал страстно доказать, что способен создать Вселенную более устойчивую, чем ту, в которой они жили, боролись, вершили и разрушали. Они хотели освободиться от оков своей сущности, выйти за грань всего возможного. Стать равными Первосоздателю. Они разрабатывали живых существ изначально более мудрых, добрых, чем люди или каргонцы. И чем дальше заходил их спор, тем становилось понятнее, что изначально добрые быстро деградировали в своём блаженстве, злые уничтожали сами себя ещё до того, как успевали осознать свою связь с миром. Стало ясно, что нет мира лучшего, чем тот, в котором они развились, откуда пришли изначально, шаг за шагом накапливая опыт и преобразуя его в знание, а затем и в понимание своей сущности. Многие другие боги убеждали их в этом, но доказать, вывести идеальное уравнение Вселенной, смогли только они. В этом уравнении были триллионы триллионов переменных и один параметр – время. Оставалось только проверить его в действии. И они сделали новый мир. За основу была взята их изначальная Вселенная, но внесенные коррективы в программу развития не сделали её копией. Одним из результатов этой корректировки стало одновременное появление двух близких миров: Земли и Каргона. Боги поставили счётчик времени на "ноль" и стали смотреть, что будет. Вы видите, что произошло,– Молния ненадолго прервала рассказ.– Ошибкой было поставить двух непонимающих, но столь родственных народа, рядом. Совершенно естественно, что заменив первое противоречие в своих целях, они решили выяснить, чьи лучше. Непонимание очень опасная вещь. Одна из самых опасных. Она всё заводит в тупик. Тогда приходится откатываться назад и повторять уроки заново.

Корон молчал. Может быть, он ждал продолжения, но Молния не спешила сказать ещё что-либо. Она спокойно стояла и ожидала. Её уверенность просто поражала и граничила, как выразился Корон, с дерзостью. Что ж, богам, наверное, позволительно, не то, что простым смертным. Александр Великий тоже считался сыном богов, как удача сопутствует дерзким...

– Освободите помещение,– приказал капитан – подчинённые на секунду замешкались: офицеры посмотрели на Корона, десантники на офицеров. Один из них наклонился к капитану и что-то прошёптал, но тот лишь отмахнулся и повторил.– Освободите помещение,– на этот раз никто больше не сомневался. Когда в помещении остались только мы и Корон, каргонец сказал:

– Я готов признать, что я не всё знаю о людях, но многое время изучал их, но мои подчинённые... Как вы представляете союз? Я могу приказать. У нас жёсткая дисциплина. Этот Порядок выстрадан предыдущими поколениями. Каждый из нас выполняет свою функцию и понимает своё предназначение, своё место в теле общества.

– В вашем народе есть зачатки коллективного разума,– сказала Молния. Я был удивлён, услышав это. Кажется, мы и вправду ничего не знаем о своём противнике.

– Да, верно. Это уже на уровне подсознания. Но есть один изъян: низшие касты знают крайне мало. Удивительно,– Корон крякнул. Очевидно, это был смешок,– но мои солдаты, когда я их послал на планету, привезли мне ребёнка, будучи уверенными, что перед ними взрослый. Они даже пол не смогли определить. А если вспомнить последний случай...– Корон посмотрел на Мирослава.– Хорошо ещё, что мои бойцы вам руку не сломали,– затем снова повернулся к Молнии.– То есть никаких представлений о ксенобиологии. Вы понимаете, к чему я веду?

– Значит, вы принимаете наше предложение,– уже утвердительно сказала она.

– Вы знаете девиз военной касты?

– "Что сопротивляется, подлежит уничтожению",– ответила Молния.

– Верно, я никогда не откажусь от этого кредо. И знаете почему?

– В ней ваша жизнь.

– Раньше формулировка сути военных звучала несколько иначе... Вообще это искажение древней мудрости: "Что сопротивляется, подлежит преодолению". То есть трудности надо преодолевать. Сейчас об этом уже забыли, но я люблю краткие и ёмкие выражения. В частности, я изучал поговорки и пословицы людей. Противника нужно знать изнутри... И вот ваш посланник сказал фразу, от которой я не могу избавиться: "Ошибки нужно исправлять". Вы допустили ошибку, затем мы совершили её и посланник погиб. Вы ждали от нас таких действий, ждали нашей ошибки и указали на неё. Каждый вложил в новый союз что-то от себя, но только ваша сторона позволила расплатиться жизнью ребёнка...

Эти боги, те, кого я считал безупречными, высшими, идеальными, просто отдали своего ребёнка, зная, что он обязательно погибнет?! Ни один родитель, будь он в здравом уме и твёрдой памяти, не пошёл бы на такой шаг! Да что же они делают? Разве так можно?!

– ...Неужели вы не нашли другого способа?– спросил капитан, и я с удивлением понял, что сам хотел узнать то же самое. Всё-таки Молния права: между нами много общего, хотя бы мысли.

– А как иначе мы могли обратить ваше внимание на проблему?– ответила Молния.

– Я сожалею, что вам пришлось заплатить такую высокую цену.– Я согласен принять ваше предложение ради будущего моей Родины. Но посмотрите на него,– Корон указал на Манулова. Мы все обернулись.– Этого человека переполняет ненависть, хотя он знает значительно больше, чем рядовой солдат,– пояснил капитан. Руслан прошептал что-то оскорбительное в его адрес и назвал его детоубийцей. Корон никак не отреагировал, хотя переводчик что-то прохрипел на его языке.– Люди не знают, что такое Порядок. Они цепляются за свою индивидуальность, как за единственную данность. Разве вы готовы работать с каргонцами?– спросил он нас.

– Возможно, нам предстоит проделать большой путь,– сказал Северин,– чтобы понять друг друга.

– Существует нечто более важное, чем наши чувства и эмоции, большее, чем наша жизнь,– сказал я. Уверен, Корон ждал именно этих слов.– А именно сохранение наших народов.

– Мудрые слова,– согласился Корон и немного помолчал.– Можете считать себя гостями на моём корабле.

Он поднялся и подошёл к панели, нажал на кнопку, и наручники упали на пол. Я потрогал запястья. На них остался красный след.

– Если все конфликты решены, то мы можем выстроить план действий.

Красноречивый взгляд Манулова говорил, что далеко не всё осталось в прошлом, и нас ждут ещё сюрпризы, но самое главное (и это меня безумно радовало), Молнии и её покровителям удалось сломить инерцию!

– Для нашей миссии нам нужен новый корабль,– сказала она.– Ваш серьёзно повреждён. Вероятно, не все каргонцы захотят последовать за вами.

– Вы предлагаете их отпустить? Но на чём мы полетим?– удивился Корон.– Насколько я вижу, у вас нет никаких машин, хотя ваш посланник, Эа, говорила, что они вам знакомы.

– Мы не создаём машины. Они нам не нужны, но наши далёкие предки разработали немало образцов техники. Все чертежи хранятся у нас в памяти, доступной для каждого. Именно это имела в виду Эа, когда говорила, что помнит всё.

– Где он?

– Здесь,– ответила Молния и протянула руку. Все подошли к ней, рассматривая маленькую чёрную "пуговицу" на ладони. Эта крошечная точка действительно походила на звездолёт в миниатюре!..

* * *

Речь капитана Корона вдохновила каргонцев и закончилась кличем, смысл которого оказался скрытым от меня. Мы, люди, стояли за ним на палубе ангара и наблюдали за происходящим. После слово взяла Молния. Пока она говорила (а перевода никто не предоставил), я вспоминал, как приходил в ужас от одной мысли о встрече с каргонцами, а теперь стою перед ними и вслушиваюсь в резкую речь инопланетян. Нельзя сказать, что экипаж корабля принял нас как родных, но явных протестов не возникло. И на том спасибо! Даже Риу, главный врач на корабле и приятель капитана по совместительству, поприветствовал нас. Я старался отличить одного каргонца от другого. Они были похожи друг на друга как китайцы для европейца (верно и обратное), но всё-таки кроме роста у каждого выделялись свои уникальные черты лица, укладка волос и цвет бакенбард. Со временем, я надеялся, все мы привыкнем и станем различать их лучше.

Нам даже организовали небольшую экскурсию по крейсеру. Её проводил лично капитан Корон и доктор Риу. Манулов по обыкновению угрюмо молчал, словно затевал что-то. Белоусов тоже не отличался особой разговорчивостью. С того момента, как два десантных бота опустились у деревушки, он не проронил ни слова, словно боялся спугнуть удачу. А мы с Севериным и Мирославом живо интересовались: пилоту коротко рассказали о системе навигации и пилотирования, Северину – о системах управления. Во втором я хоть что-то понимал, а вот с моей областью у каргонцев было трудновато. Они пользовались устаревшими углеродными компьютерами и никак не могли перейти на квантовые, поэтому, чувствуя свою отсталость, постарались перейти к другой теме...

Ещё одно обстоятельство, на этот раз менее приятное, предшествовало речи Корона и Молнии. Она попросила его вернуть тело погибшей девочки. Несмотря на явное недовольство Риу, капитан дал согласие. Вообще доктор не без интереса смотрел на Молнию – его интересовала биология местных жителей, но расспрашивать он не стал.

В сопровождении двух солдат мы спустились в медицинский отсек, где под куполом лежало маленькое тельце в серебристой одежде. Бледное личико смотрело бесцветными стеклянными глазами. Внутри меня всё похолодело от ужаса, и я замер на пороге. Манулов вообще отвернулся и смотрел куда-то в сторону, словно бы происходящее его не касалось. Впервые я его увидел в таком состоянии. Нетрудно предположить, что он вспомнил о погибшей семье.

Риу подошёл к терминалу и хотел открыть, но Корон остановил его, внимательно наблюдая за Молнией. Та уже стояла рядом с саркофагом и что-то говорила на своём языке. Руки девушки легли на крышку, и на ладонях возникло еле заметное свечение. Она продолжала что-то говорить, точнее даже напевать. Песня лилась как река, русло которой не осквернено порогами и изгибами. Странная неземная песня без согласных звуков, но в то же время лёгкая. На нашем языке такую не спеть. Здесь собрались неизвестные нам голоса природы, звёздных ветров, серебро колокольчиков. Песня призывала к умиротворению и тишине, поднимала вверх, к самым вершинам, на которые только способен подняться человек. Внезапно всё стихло – я сначала не поверил своим глазам: её руки прошли сквозь толстое стекло!

Молния дотронулась до девочки, и сияние её рук стало ярче, а затем стало настолько сильным, что, казалось, зажглось маленькое солнце. А когда оно потухло, сотни и миллионы крошечных светлячков, проникая сквозь стенки саркофага, понеслись прочь из него. Каргонцы охранения шарахнулись в сторону, пытаясь избежать столкновения, Белоусов с Севериным тоже, а остальные удивлённо смотрели, как эти крошечные пятна света проходят насквозь, согревая неземным теплом, словно кто-то кристально чистый коснулся и смыл черноту своих мук. Это было подобно прикосновению любящей матери к своему чаду...

– Эа покинула нас уже давно, и ждёт на другом берегу реальности. Свет нашей древней звезды должен вернуться в наш мир, иначе баланс сил нарушится, и эта крошечная вселенная захлопнется,– пояснила Молния.

– Так она не умерла?– спросил Корон.

– Мы не умираем. Смерть – лишь начало пути,– сказала она.– Никто и ничто не умирает.

Хотелось бы в это верить...

– Эй,– толчок в бок вернул меня в реальность.– О чём задумался?– спросил меня Мирослав.

– Momento mori, – ответил я. Зачем он помешал мне? Так было приятно погрузиться в те воспоминания.

– Ничего, поживём ещё. Только бы к запаху привыкнуть, не помереть раньше времени, а то я еле сдерживаюсь,– сказал пилот.– Аллергия у меня что ли...

– Просто дрейфишь,– вставил Манулов.

– Я? Нет. Знаете, слушая её даже на этом корявом языке трудно удержаться и не крикнуть с остальными. Что они кричат? Что за клич? Никак не пойму.

– Хвалят кого-то...– безразлично буркнул Руслан.

– Смотри!– Мирослав указал на Молнию.

Девушка расправила ладонь, и чёрная точка выплыла из её рук. Зародыш звездолёта медленно летел над каргонцами к створкам ангара, озарённым голубоватым свечением силовой завесы. Все, включая каргонцев, как заворожённые провожали его взглядом. Миникорабль прошёл сквозь силовую сетку и исчез в черноте космоса. Некоторое время ничего не происходило, и все ждали, чем закончится это небольшое представление.

Уже с минуту висела тишина, как что-то неуловимое, но ощутимое как порыв ветра, пронеслось по ангару. На фоне космоса, словно бы на синем экране, разыгрывалось необычное представление: зародыш разворачивался в красивый корабль, как из куколки раскрывается бабочка. Некоторые части уже проявились в полной мере, а другие – только-только начали вырисовываться. От этого создавалось впечатление, что гигант невидимыми руками ваяет новую скульптуру, растягивая и переминая глину. "Лепка" проходила невероятно быстро, и постепенно становилось ясно, какую форму приобретает корабль: слегка приплюснутый диск со сферическим утолщением в центре. Ни двигателей, ни шлюзов, ни орудийных портов я не заметил. Преобразования не кончались, пока не исчезли последние неровности.

Перед нами предстал звездолёт, корпус которого серебрился в лучах древнего светила и переливался всеми цветами радуги и даже неизвестными мне: таких я раньше не встречал и видел их скорее внутренним зрением, нежели чем глазами. Как такое возможно? И вообще что я о нём знаю? Только то, что такие звездолёты создавались предками создателей Молнии во времена Первого Противостояния. Но с кем?..

– Готовьтесь, мы сейчас полетим,– услышал я ободряющий голос Молнии. Она обращалась к нам.

* * *

Стартовали мы через час. Челнок каргонцев не предназначался для людей: кресла раза в два больше привычных, а что говорить об остальном. Кто со второй, а кто с третьей попытки, но мы смогли натянуть на себя тяжеленные ремни безопасности. Но никто не протестовал. Да и вряд ли кому-нибудь пришла подобная бредовая при данных обстоятельствах мысль. Сопровождающие каргонцы смотрели на нас с плохо скрываемым снисхождением. Конечно, куда нам, низшей расе...

Не считая пилота, каргонцев было пятеро: капитан Корон, доктор Риу и трое солдат, облачённых в угловатую и тяжёлую броню. На груди одного из них проступала золотистая гравировка в форме пятиугольника с солнцем посередине – значит, этот офицер отвечал за безопасность на корабле. Но вид каргонской защиты был хоть и солидный, но тяжеловатый. То ли дело наши лёгкие и прочные бронежилеты. Вот только одна проблема: рассчитанные на кинетическое оружие, они хуже защищали от плазменного, а в войне каргонцы предпочитают второе. А вот доспехи сидящих передо мной десантников, как мне показалось, одинаково хорошо справятся с обоими видами. С виду их амуниция напоминала отлив по форме из металла: большой нагрудник, похожи и поручи, из которых по движению руки выдвигались лезвия. Я подсмотрел этот приём, когда поднимался на челнок: бойцы проверяли снаряжение. Мне ещё тогда подумалось, что не зря наши солдаты пытаются избежать рукопашной. Здесь у каргонцев солидное преимущество: и в размере, и в защите. Вот только вес снаряжения каргонцев не смущал. Или вся броня только казалась тяжёлой? Надо будет как-нибудь проверить...

Я посмотрел на друзей. Если Манулов и Северин были сосредоточенны, то Мирослав уже чуть ли не открыто ликовал и не сомневался в том, кто поведёт это чудо древней техники. А Белоусов, конечно, ожидал новых тайн и открытий. А чего ждал я? Новых приключений? В том числе. Нет, я хотел всё сразу: и управлять кораблём, и новых тайн и новых побед. Жадно хотел! Как воды в пустыне. Теперь, когда многое открылось мне, я мечтал о большем.

– Красота какая...– вздохнул Мирослав.

Я выглянул в иллюминатор и согласился с нашим пилотом. Отсюда, всего в нескольких километрах звездолёт казался ещё более величественным и загадочным. Цвет оставался прежним, но по корпусу бегали разноцветные полосы, словно часовые стрелки.

– Что это?– спросил я у Молнии, даже не уточняя – она понимает и без слов.

– "Рад вас видеть".

Пилот челнока что-то спросил, и она ответила по-каргонски, а затем пояснила мне:

– Он спрашивал, куда рулить.

Корабль не был ни большим, ни маленьким. По диаметру он был чуть больше "Звёздного Ястреба". Мы поднырнули под днище диска (хотя понятие верха-низа здесь условно) и приближались к сферическому центру. Поверхность корпуса была на настолько гладкой, что я заметил отражение нашего челнока. "Как со Сферой",– вспомнился мне первый контакт с тогда ещё безмолвным артефактом.

Челнок повис под сферическим центром диска и стал медленно приближаться к нему. Никаких створок или экранов: мы просто проплыли сквозь корпус, как через силовую завесу и оказались в просторном куполообразном ангаре. Наш маленький корабль висел над бледно-серым полом, сквозь который мы проникли сюда. Стены были того же цвета, но более тёмного оттенка. Вообще цветовая гамма явно контрастировала с внешней. Я снова обратил внимание на форму помещения и заметил несоответствие: если мы прошли сквозь пол, то он должен иметь вогнутую форму, а не быть плоским. А где же двери? Неужели мы будем ходить сквозь стены?..

– Можно выходить. Воздух здесь пригоден для обеих рас,– сказала Молния одновременно на двух языках, чем ещё раз удивила и нас, и каргонцев.

Дверь открылась, и в салон ворвался свежий и мягкий воздух. Каргонские десантники первыми спустились на палубу. Звуки шагов многократно отражались от стен. Они недоверчиво вглядывались в пустоту, словно ожидая нападения. Следом за ними вышел Корон с доктором Риу, Молния и мы. Я попытался понять, откуда идёт свет, но так и не сумел: никаких ламп и свечений стен. Освещение просто было и всё, причём мягкое и рассеянное.

– Мы постарались упростить управление кораблём,– произнесла Молния на двух языках.– Это корабль-конструктор. Здесь нет лифтов, лестниц, переходов, уровней, кают... Вам стоит только пожелать, и появится дверь в нужное помещение. Цвет и освещение тоже управляется мысленно...– внезапно сверху, прямо под куполом, появился плафон, излучающий жёлтый свет – кто-то из нас решил проверить слова.– Да, примерно так. Вам достаточно просто пожелать. Аналогично вы можете создавать себе каюты – всё как захотите, как вам удобно,– плафон заменился на яркую лампу. Ярко-белый свет брызнул в глаза – я зажмурился и свет стал тусклее.– Только одно правило: не рушить чужие постройки. Видоизменять можно только свои.

– То есть он сам нас понимает?– спросил Северин.

– Да, это базовая функция любого корабля такого класса.

– Значит, здесь есть искусственный интеллект?

– Нет, это просто автоматизированная функция.

– Но если мы захотим, мы можем подключить и Ястреба?– спросил я. Северин и Манулов посмотрели на меня весьма выразительно – они хотели скрыть наличие мощного искина.

– Да.

– Кто это?– недоверчиво спросил Корон. Переводчик снова работал.– О чём речь?

– Это искин "Звёздного Ястреба",– ответил я и рассказал все детали его перемещения в разведывательный бот. Если мы союзники, то надо раскрыть все карты, несмотря на осуждающие взгляды. Но Молния казалась вполне довольной. Она всегда стремилась к соединению наших народов хотя бы в рамках одного корабля.– Значит, мы можем передать управление кораблём Ястребу?– спросил я у неё.

– Да, достаточно только представить.

От перспектив захватывало дух. Можно создать любой компьютерный центр, любой мощности! Только бы хватило места... Хотя я подозревал, что размеры этого корабля никак не ограничивали нас, а скорее служили лишь ширмой.

– Всегда завидовал электронным технологиям людей. Искин нам очень пригодится,– сказал Корон.

– А я бы предпочёл без всяких там электронных игрушек,– засомневался доктор Риу.

Белоусов уже изучал стены, водил по ним руками, словно желая что-то нащупать. Мирослав рисовал узоры на полу. Получалось не очень, какое-то неупорядоченное переплетение линий. Десантники расслабились и теперь стояли, опустив плазмеры, и наблюдали за нами.

– Я хотел бы посмотреть мостик,– сказал Корон.– Как это можно сделать?

– Прошу,– ответила Молния и вытянула руку, указывая вперёд.– Дверь появится там, где вы захотите, и будет вести туда, куда вы пожелаете.

Капитан подошёл к стене и дотронулся до шершавой поверхности. Перед ним возникла вертикальная полу плоскость, на которой вырезался прямоугольный проём. Офицер безопасности мгновенно оказался рядом, но капитан посмотрел на него стальным взглядом, и тот отступил. Эта немая сцена весьма красноречиво рассказала мне о том Порядке, который исповедуют каргонцы.

Корон первым прошёл на мостик, а за ним последовал офицер. Я поспешил за ним. Мне не терпелось! Когда-то случай привёл меня на мостик "Звёздного Ястреба", а теперь я стою здесь, в сердце нового корабля, равных которому невозможно найти! Сферическое помещение по окружности заполняли панели, голографические изображения окружающего пространства, а в центре возвышалось кресло капитана. Но самое главное, на что не решались создатели крупных военных судов: вместо обзорных экранов мы видели космос без датчиков и изображений, а вживую, как через стёкла. Окна, а иначе я назвать не мог, состояли из множества секций. Создавалось впечатление, что мы находимся на вершине башни. Я полностью доверял конструкторам этого чудесного корабля. О безопасности они точно должны были подумать. Если только "окна" не очередной трюк высоких технологий...

Я подошёл к голограмме. Изображение не казалось искусственным: край планеты, вокруг которой мы вращались, оказался твёрдым на ощупь. Я даже почувствовал пальцем прохладную атмосферу вокруг неё. Если приглядеться, можно было заметить голубоватую дымку и даже движение воды океана.

– Это не голограмма!

– Да,– отозвалась Молния.– Это заключённая в ограниченный объём небольшая реальность.

Я тыкал в горы, закручивал водовороты в тысячи километров в диаметре, сдвигал льды, ломал полярные шапки – я чувствовал себя почти равным богам, вершащих судьбы континентов и поворачивающих историю. Но, как только убирал руку, планета сама собою восстанавливалась за доли секунды. Ничто не могло нарушить правдивость предъявленного мне отражения реальности.

– Как вам корабль, капитан Корон?– услышал я голос Молнии.

Каргонец ещё раз окинул взглядом мостик и сказал:

– Впечатляет, но хотелось бы увидеть его в действии.

– Ждать осталось недолго. У нас есть месяц, чтобы освоить его.

– Очень мало времени. Можем не успеть.

– Времени мало, но мы должны успеть. Нерешённым остался один вопрос.

– Какой?

– Кто станет капитаном корабля...