Текст книги "Драконий маг (СИ)"

Автор книги: Svir

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– У всех нас – серые. У кого-то светлее, у других – темнее. Я и Тариш – видящие, потому оттенок наших глаз уходит в голубизну, но никогда не в зелень. Зелень – цвет вод.

– Госпожа, взгляни на Тараша! – воскликнул Тарелль и вскочил. От неожиданности он даже изменил своей обычной вежливости, обратившись к нагайне на ты. Все сошлось одно к одному в мгновение ока. И какой же он глупец, раз не распознал в плаче будущей видящей правды!

– Тариш не звала брата, а оплакивала его! Мириш, все сходится!

Она не задавала вопросов, первой скользнула к пологу и дальше, за порог. Он едва поспевал за ней и, непрестанно рассказывал; возможно, даже и не ей, а пытался уложить в голове четкую картину произошедшего:

– Тариш еще ребенок, но уже непростой. Именно такими заинтересовываются существа из-за грани: добрые и злые – это уж как повезет. Но эта тварь зачем-то хотела на берег и… в конце концов заставила или упросила Тариш войти в воду.

– Чтобы завладеть ее телом?

– Именно, – Тарелль с трудом перевел дух. От быстрого бега дыхание срывалось, а в боку начало колоть. Говорить удавалось каким-то чудом. – Но на счастье девочки ее спас брат – во всех смыслах, потому что предпочли его. Тварь может питаться только через воду, вот и тонут наги. Видимо, ей не нужно много: одна смерть в декаду вполне удовлетворяет…

Она затормозила только вблизи норы, ведущей в дом брата и сестры. Вокруг уже начали собираться наги, хотя Мириш точно никого не звала, по крайней мере, так, чтобы было слышно обычному человеческому уху или чутью мага.

– С чем мы имеем дело? – спросила она.

– Обитателей вод безвременья, омывающих берега всех миров, да еще питающих жгучую необъяснимую ненависть ко всем теплокровным, не так уж и много. Я поставил бы на водяного духа.

– Как его уничтожить?

– Не торопись, – проговорил Тарелль, приваливаясь к перилам перед спуском к пологу и стараясь отдышаться. – Присутствие этого существа отгоняет еще более злобную потустороннюю тварь.

Мириш сдавленно охнула, когда шкура отлетела в сторону. Тарелль не успел среагировать и тотчас оказался на земле, придавленный тяжеленной тушей нага и скованный его кольцами. Двинуть не получилось даже мизинцем, а вызванный им магический огонь вдруг потух, лишь осветив все вокруг крохотной синей вспышкой: слишком сильным оказалось то, что некогда было Тарашем. Сейчас, находясь в непосредственной близости, Тарелль ощущал четкий ореол потусторонней магии – очень сильной, подавляющей, с которой он вряд ли сумел бы справиться. Это не значит, будто он не пробовал, но все усилия не приводили ни к чему. Наг оскалился, показывая длинные острые зубы, сверкнул морской мутью в глазах и впился в его шею. Тарелль вскрикнул. Темнота тотчас окружила его и приняла в мягкие объятия, тело онемело, а мысли спутались и исчезли.

Очнулся он по вине острого камня, кольнувшего под лопатку, и холода, сковавшего все тело – резко, словно вынырнул из омута; тотчас вспомнил предшествующие беспамятству события и открывать глаза не стал, постаравшись полностью расслабиться. Наг решил его не связывать и не опутывать сетями, должно быть, рассчитывал повторить укус при необходимости, да и не очнулся бы Тарелль настолько скоро, если бы не прощальный подарок Амартэ.

«Амартэ…» – при мысли о нем в груди поселилась болезненная тоска. Стоило ли отталкивать и злиться столько времени? Тем паче что именно Тарелль был кругом виноват, а изводил при этом Дракона. Сколько времени они потеряли?.. А теперь, возможно, наверстать не получится, даже просто увидеться может не выйти.

«Нет существ властнее огненных драконов. Если добровольно соглашаешься быть рядом с ними, рано или поздно станешь собственностью, драгоценностью, которую огневик примется оберегать и считать своей. Любому магу, собравшемуся связаться с этими существами, стоит помнить об этом, а еще о том, что мнения у вещи не спрашивают, даже когда охраняют и защищают», – так утверждалось в многочисленных фолиантах. Тарелль же не желал для себя подобной участи и протестовал, как мог – через тоску, боль и холод в собственном сердце. Только намного ли лучше выбранное им добровольное одиночество золотой клетки в жарких лапах Дракона? Да и за прошедшие полгода не нашлось бы повода упрекнуть Амартэ в жестокости или чрезмерной опеке, а против заботы и участия Тарелль точно не возражал.

Его протащили по луже. Холодная вода тотчас промочила рубашку, грязь налипла на волосы. Тарелль прикусил щеку с внутренней стороны, чтобы не застонать, когда налетел плечом на корягу.

Водяные духи из-за грани испытывали ненависть ко всем, в чьих жилах текла теплая кровь, но к людям – особенно. Обычно они бездумно набрасывались на любого человека, встреченного ими на пути, а если не могли до него дотянуться, заманивали в воду, увлекали за собой в пучину, а потом разрывали на куски.

«Странно. Почему я пока жив? – подумал Тарелль. – Неужели наг, тело которого занял водяной, смог как-то повлиять на него?.. Хотя, скорее, все проще. Водяные духи отнюдь не тупы, и, если убийство несет меньше выгоды, чем временное сохранение жизни, они смирятся с существованием даже самого ненавистного врага. Убей он меня в поселении нагов, и те тотчас бросились бы на него. Даже если бы существо сумело отбиться и сбежать, расходовало бы слишком много сил: усталым с тварями из кошмаров не повоюешь. А так можно взять человечишку в заложники, тем паче, Мириш во всеуслышание объявила, что тот находится под ее защитой. К тому же тварь еще нужно приманить: потустороннее не жрет потустороннее, если вокруг много иной еды».

На очередной кочке, когда можно было сделать вид, будто бесчувственное тело шевельнулось само, Тарелль качнул ногой. Та послушалась, но вырываться и спасаться бегством было рано. Сейчас и Тараш, и дух, и сам Тарелль преследовали одну цель: уничтожить кровожадную тварь из-за грани.

Тариш являлась холоднокровной и к тому же видящей, она предложила свою дружбу водяному духу и тем спасла все поселение. Он не отступится, будет хранить нагов и защищать, но, несмотря на это, существо было из-за грани, а значит, нуждалось в проводнике – теле, которое займет, и еде – жизни живых существ. Быстро же удалось раскрыть эту загадку, жаль, с собственным существованием пока ничего неясно.

«Смерть нага повлечет гибель водного духа, ведь от реки мы отошли порядком далеко, – размышлял Тарелль. – Однако даже если у меня получится уничтожить его, кто станет сражаться с тварью? Допустим, инеистый дракон отыщет своего подданного, призвавшего ее, и убьет (вряд ли на подобное стоит рассчитывать, но вдруг), это не развеет тварь, а лишь сделает ее уязвимой. Без знания имени у меня не будет ни шанса. Более того, даже узнай я имя, нужно время, чтобы его выкрикнуть».

– Хорош! Силен!.. – казалось, произнесено было прямо над ухом. Тарелль вздрогнул от неожиданности и тем выдал себя с потрохами. – Не думал, будто оправишься столь скоро. Открой глаза, что уж теперь скрываться?.. Горячий…

Тарелль вздохнул и повиновался.

– Сбежать не сможешь, я быстрее.

– Не сомневаюсь, – ответил Тарелль. – Может, хватит мной елозить по земле, раз я в состоянии идти самостоятельно? – надо же! Водяной дух снизошел до разговора с человеком. Никто ни разу даже не упоминал о таком.

Тараш замер на мгновение, затем отпустил его ноги и прошипел:

– Ну, попробуй.

Подняться удалось не то чтобы с легкостью, но и не превозмогая себя. Чуть качнуло, пришлось схватиться за ближайшую корягу, но головокружение быстро пропало.

– Хорош… – повторило существо, – хоть и горячий. Магик…

– Маг, – поправил Тарелль: то, что его жизнь не стоила ничего в глазах этого существа, еще не значило, будто он позволит оскорблять себя пренебрежительным словом, которым величают ярмарочных шарлотанов.

– Дерзкий… жаль, не убил… – и помолчав немного: – Хорошо, что не убил.

– Неужели? С каких пор водяной конь идет бок о бок с человеком, своим извечным врагом и добычей?

– До нынешнего момента еще ни один человек не смешивал своего семени с семенем дракона, и ни один дракон не вводил клыки в человеческую плоть с целью не убить, а защитить.

Тареллю от такого объяснения захотелось выругаться, как можно грязнее, но вряд ли водяной оценил бы.

– А дракон горячий… ненавижу огонь, но и холоднокровный. Смесь, сводящая с ума. Ты тоже сводишь, – сказал водяной и блеснул мутно-бирюзовыми глазами.

«Интересно, каковы они без примеси серого нажьего цвета? – подумал Тарелль. – Наверное, подобны океану в безоблачный ясный день за час до гибельного шторма».

– Зачем я тебе? – спросил он.

Потусторонние не умели лгать и если отвечали, то в их словах не приходилось сомневаться.

– Пригодишься. Будешь жить.

От неожиданности Тарелль остановился и тотчас получил сильный удар по пояснице нажьим хвостом.

– Позаботишься об этом теле, я не смогу.

– Но почему?! – вырвалось у Тарелля.

– Ты не слышал, как она поет. Глупый ты человек. А теперь она плачет. Из-за брата.

Музыка – единственное, что могло покорить эти создания. Причем все равно, голос ли будет звучать или флейта. Моряки издревле брали на борт музыкантов – петь и играть во время самых жестоких штормов.

– Я готов, но ты ведь не поверишь слову, – произнес Тарелль.

– Вы, человечишки, лжете, как дышите. Но ты поклянешься своим драконом.

– Нет! – твердо возразил Тарелль. – Своей магией, бессмертной душой, посмертием и чем еще тебе угодно, но не Драконом!

Отвратительный шипящий звук, напомнивший шуршание чешуек по стеклу и одновременно журчание ручья, растекся по всему лесу – не сразу Тарелль понял, что водяной дух рассмеялся.

– Магией, говоришь?.. Никогда не видел человека, влюбленного в дракона. Чего задрожал?

Дыхание действительно сбилось, а по телу прошла волна жара.

«Влюблен?.. Влюбленность не может длиться дольше пяти лет. Все намного хуже», – подумал Тарелль, а вслух заметил, вызвав новый приступ шелестящего хохота:

– Вообще-то я, отказывая, готовился к взрыву ярости и неминуемой смерти.

– Ты забавный. Для мага нет ничего страшнее, чем лишиться своей силы, не так ли? – водяной дух хоть и спрашивал, но наверняка знал ответ и без подтверждения Тарелля.

– Так… – ответил тот и сглотнул, голос ожидаемо дрогнул.

– Душа и посмертие тоже важны, но вы – твари с горячей кровью, путешествующие с грани на грань – живете одним днем и не задумываетесь о будущем. Поклянешься магией, обманешь… – и, считай, калека…

– Хорошо.

– Пусть будет магия, драконий маг, Тарелль.

========== 16 ==========

Оракаскальде возлежал на троне во дворце, расположенном на вершине самой высокой из хрустальных гор, помахивая длинным подвижным хвостом с кружевной кисточкой смерзшихся и покрытых инеем волос на конце. Он обожал и эту кисточку, и свой хвост, и себя, и холодное безмолвие вокруг, а еще ему нравился вид распластанного, изнемогающего от бессильной злобы, ненависти и леденящего ужаса соплеменника. Тот не нашел сил даже скинуть боевую форму и так и валялся грузной отвратительной тушей. Его тело, казалось бы созданное из темного льда, теперь выглядело грязным талым сугробом перед окончательным приходом весны.

Инеистый дракон отнюдь не ненавидел это время года. Он попросту не понимал прелестей ни весны, ни лета, ни ранней золотой осени: жарко настолько, что покрываешься липким потом; суматошно – ведь кто только не вылезает из-под снега с его таянием, не говоря о всякой гадости, оставшейся с осени; вонюче: от миллионов запахов постоянно свербит в носу.

– Ты признаешься, наконец?

– Не было еще такого, чтобы ради чужака так поступать со своими.

Оракаскальде усмехнулся и пропел:

– Не ради чужака, только лишь для себя. Мой давний приятель, огненный дракон, умеет прищемить хвост, а уж когда еще и родич подгадит…

– Орак…

– С Амаром я, признаться, не могу ничего сделать, но вот родича всегда приструню! Разве я кому-нибудь когда-либо мешал? Разве не позволял развлекаться с нагами… и не только с ними? Я давал вам полную свободу, и единственным условием было: никто не должен умереть.

Поверженный дракон зашипел. С губ сорвалось облачко пара, застыло сосулькой в стылом воздухе и разбилось об ледяной пол.

– Что нам, порождениям Мрака, чужие жизни, Орак?..

– Глупец! Утерявшие жизнь уходят за грань к Повелителю Мраку, а он, как и мы, ценит одиночество и компанию лишь тех, кого избрал сам. Ты же не только приволок сюда тварь и упустил ее, но и не сделал ничего, чтобы засунуть ее обратно!

– Собратья возненавидят тебя, Орак…

– Наоборот! Еще и благодарить станут: я же, считай, решил и их проблему. ИМЯ!

Он назвал. Оракаскальде в принципе не знал никого, кто мог бы противиться его воле. Имя – вой вьюги и крик смертельно раненного зверя, обдуваемые ветром тела мертвецов и потусторонний холод, в сравнении с которым самый лютый мороз и стужа мягки, теплы и ласковы. Мудрено, длинно, но достаточно единственного раза, чтобы запомнить.

Оракаскальде удовлетворенно кивнул. Поверженный родич перестал интересовать его и мог бы уползти зализывать раны, но предпочел глупость угроз, причем ничем не подкрепленных.

– Ненавижу… – прошипел он. – Я теперь все сделаю, из кожи вывернусь, но укушу.

– Что ты можешь? – фыркнул Оракаскальде и рассмеялся.

– А ты жди… жди! Будет и такое, что ошибешься, а я уж кусну в спину, не сомневайся…

Оракаскальде относился ровно к очень многим вещам. Врагов он только приветствовал, как и их попытки задеть его – без них было бы скучновато. Однако глупцов презирал, а уж тех, кто упивался зряшными мечтами и не отдавал себе отчета в том, когда следует держать на замке собственную пасть, считал слишком плохими для этой жизни и опасными. Ибо порождение Мрака, не видящее его границ, не должно существовать на свете. Мрак – вовсе не враг сущему, и он не пустота, просто Повелитель иной стороны жизни. Ему совершенно ни к чему разрушение миров и многочисленные смерти – кто не понимает этого, должен сам предстать пред очами, полными первородной мглы, для прочищения мозгов. Однажды эта участь уже коснулась Оракаскальде, повторения он не хотел, а потому не послал Амара в огненную бездну вместе со всеми его угрозами, а лично взялся за это дело.

«Амар боялся за своего мага. Что ж, поглядим, каков тот в деле», – решив так, он поднялся, словно перетек из одного положения в другое, ленно потянулся и, не утрачивая легкой улыбки на устах, подошел к поверженному дракону.

– Злость и ярость – верные спутники огня, а огонь способен уничтожить лед, – произнес он, растягивая слова. – Не говори, будто не знал об этом.

– Мой лед загасит любое пламя!..

– Непроходимый болван, – посетовал Оракаскальде, обращаясь скорее к мирозданию, чем к тупице, по недоразумению бывшему его родичем. – Пламя уничтожить невозможно. Оно способно потухнуть, но это вовсе не смерть огня, а его бегство. Он обязательно вспыхнет где-нибудь еще.

– Этим словесным кружевом ты предаешь царство холода!

– Вовсе нет. Я пытаюсь донести до тебя истину, по которой ни свет, ни тьма, ни огонь, ни лед, ни… все противоположности, которые только можно назвать во всех мирах Бытия, не только не являются врагами, но и не в силах существовать друг без друга.

– Ты бредишь, Орак!

– У тебя будет время лично побеседовать об этом с Повелителем Мраком, – мелодичность оставила его голос, теперь он стал звучать подобно бьющемуся стеклу. Морда поверженного инеистого дракона исказилась. Вместе с ненавистью, злобой и ожиданием скорого триумфа отразилось на ней и изумление, однако Оракаскальде уже это не интересовало. Он ударил носком сапога в драконье брюхо. В боевой форме поверженный превосходил его размерами в десяток раз, если не больше, но это не имело ни малейшего значения.

Дракон вздрогнул всем телом, а затем осел на пол кучей грязного снега и льда.

– Надо бы здесь прибраться, – заметил Оракаскальде, и услышавший его ледяной ветер тотчас занялся этим, образовав небольшой снежный вихрь. Вскоре пол снова оказался идеально чист и ровен.

Оракаскальде повел рукой, в воздухе начал проявляться большой кусок льда, но, так и не обретя плоть, растаял серебристым туманом.

– До рассвета, так до рассвета, Амар, потерпишь, – фыркнул Оракаскальде и уже хотел было вернуться на трон, как передумал. – С другой стороны, я вряд ли усну до утра, а сидеть просто так скучно. Пойду-ка, взгляну на человека, ради которого ты вспомнил о старом друге.

Метель закружилась пред глазами, легла у ног пушистым ковром. Оракаскальде встал в центр, накинув на себя полог невидимости, и поднялся ввысь. Где живут наги, было ему известно, имя мага – тоже, да и человечки, обученные чаровству, имеют свой неповторимый аромат силы. Отыскать Тарелля будет легко – не ошибешься, а там видно будет.

Всю дорогу Оракаскальде раздумывал над тем, какие условия стоит поставить, прежде чем открыть имя твари, но, так уж вышло, опоздал с этим. Когда он появился на лесной поляне, там уже шел бой.

«Здесь не до торга, не дать бы свершиться убийству, – вздохнул он, – ни Амар, ни Повелитель Мрак шутить не будут».

Человек стоял в отдалении – грязный, оборванный, но точно не жалкий – и следил за тем, как наг сражался с тварью. Хвостатый был явно не прост. Бой шел сразу на нескольких слоях реальности, и если в мире обычном наг бил отросшими когтями, клыками и хвостом, то в грезах лупил тварь копытами.

Ай да маг! Оракаскальде ни разу за свою не такую уж и короткую жизнь не слышал о том, чтобы теплокровный нашел общий язык с потусторонним существом, однако не верить собственным глазам не решался. Еще сильнее он удивился, когда человек резко обернулся в его сторону, поднял руку с пляшущим на кончиках пальцев небесным огнем и приказал:

– Появись или не обессудь!

«Да что такое происходит?!» – пронеслось у него в голове.

Исполнять требования какого-то человечишки показалось унизительным, потому Оракаскальде придумал небольшую шалость и сполна насладился страхом и изумлением, отразившимися на лице мага: вильнул в сторону, уходя с траектории атаки, подкрался к нему сзади и шепнул на ухо звуки, складывающееся в имя.

Вскрикнул где-то рядом наг, эхом по миру грез прокатилось неистовое ржание. Выдернутая из кошмара тварь – отвратительная, мерзкая, гадкая – вцепилась-таки в плоть врага, готовясь высосать из него жизнь. Оракаскальде не сожалел об убийстве родича, но теперь хотел бы его воскресить, чтобы умертвить более жестоко. Во всей многообразной Вселенной, содержащей неисчислимое количество миров, нашлось бы совсем немного существ, являвшихся абсолютным злом. Тварь из кошмаров была именно им. В реальности удавалось разглядеть лишь нечеткий силуэт, в грезах скелет глубоководной рыбы с кое-где сохранившейся гниющей плотью и хоботком, на конце которого светил единственный пурпурный глаз, источал болотную зелень.

А потом пришлось охнуть уже Оракаскальде. Стоило отзвучать последним звукам, маг развернулся и резко отпихнул его, очень ловко попав по животу. Инеистый дракон проклял собственную идею отправиться сюда, не преобразуя форму, и рухнул на колени, хватая ртом воздух и пытаясь отдышаться.

Небесный огонь сорвался с пальцев мага и унесся в сторону твари, вслед ему устремились вихри, огненный смерч, целый водопад воды, а в довершении – имя, которое маг запомнил с первого раза и произносил нараспев, с каким-то жутким и вместе с тем красивым акцентом. Тварь выпустила из пасти нага и бросилась на нового врага, но в этот момент последний звук достиг особенно высокой пронзительной ноты и погрузил все сущее во тьму и тишину.

Если бы Оракаскальде не являлся порождением Мрака, то мог бы сказать, что тот лично явился сюда, дабы побрать отвратительное существо. На самом же деле так отреагировала реальность на столкновение с грезами. Тварь унесло в их глубины, разорвало или сожгло – неважно, главное, она не вернется.

Совсем рядом раздались приглушенные ругательства, а затем маг пребольно наступил Оракаскальде на хвост.

– Да что ж сегодня за день-то такой?! – возмущенно воскликнул дракон.

– Ночь, – с неповторимой язвительностью в голосе поправил маг.

Без какого-либо предупреждения вспыхнул яркий свет. Когда Оракаскальде проморгался, мага рядом с ним уже не было, он стоял на коленях возле нага и что-то тихо шептал затаившемуся в нем потустороннему существу. Облачко сиреневого пара сорвалось с его ладоней и впиталось внутрь обессиленного тела, и тотчас уродливая рана на груди нага перестала кровоточить и затянулась.

Почувствовав, что за ним наблюдают, маг резко обернулся и в упор глянул на Оракаскальде.

– Либо убирайся, либо помогай, – сказал он, и у дракона даже мысли не возникло поставить условие.

«Как же Амар заполучил этого человека? – думал Оракаскальде всю дорогу, пока нес мага и нага обратно в поселение. – Ведь ясно же: такой не ищет защиты. Хитростью? Полно! Огненные драконы никогда не отличались изворотливостью ума, а вот яростью и чувством собственности – очень даже. Вряд ли подобное по вкусу магу, и почему он здесь один?..»

Мысли скакали в голове, подобно табуну бешенных водяных коней. Никогда Оракаскальде не предполагал, будто какой-то теплокровный настолько его заинтригует. Именно потому он и почти не расслышал указания лететь к реке. Тареллю пришлось повторить несколько раз, еще и уколоть жаркой искрой, привлекая внимание. В результате обозлившийся инеистый дракон просто сбросил ношу в реку, но, оказалось, именно этого от него и хотели.

========== 17 ==========

Видимо, он сошел с ума, ведя себя столь неучтиво с инеистым драконом (а кто еще мог иметь такую внешность?). Впрочем, Тареллю было все равно: и разумом, и телом, и душой завладела эйфория. Он справился! Безразличным казалось даже то, что он стоял по пояс в воде – в стихии водяного духа – и помогал потустороннему кровожадному существу без лишних неудобств покинуть тело нага, даже собственной магией подпитывал. Чуть поодаль стояла нагайна в сопровождении трех жителей поселения. Они ждали, когда же маг позволит вытащить Тараша из воды.

– Тарелль… – в который уже раз позвала Мириш.

– Нет. Рано.

Он не знал, почему хотел спасти это кровожадное существо. Должно быть, просто не желал смиряться с гибелью того, кто готовился пожертвовать собой ради маленькой девочки?

Едва различимое на фоне воды черное облачко зависло над телом нага, кто-то ахнул, но не было времени оглядываться. Тарелль усилил поток магии, который вливал в обессиленное тело. Тараш напрягся, дернулся, едва не выскользнув из пальцев, и распахнул глаза. Из его взгляда уходили муть и зелень, он становился темно-серым, нажьим, а вот в непосредственной близости, в сгустке мрака загорелся иной. Два бирюзовых огня сверлили Тарелля, словно вознамерились вынуть из него душу.

Мрак и не думал рассеиваться. Он преобразовался в гибкую шею, в вытянутую лошадиную морду, в острые – куда уж волчьим? – зубы и в длинную гриву, купающуюся в воде. Красавец! Все теплокровные ценили коней и пересказывали легенды о чудом прирученных духах ветра и водяных конях-убийцах.

«Всегда ли убийцах?» – мелькнула заполошная мысль. Наверняка именно она приходила в головы всем, кто с незапамятных времен садился на таких скакунов, но Тарелль не стал об этом думать. Он, в конце концов, спас это существо, так неужели хотя бы прикоснуться не позволит? Он ведь разумен…

Тарелль вскрикнул. Сомкнувшиеся на плече пальцы обожгли холодом, заставили сморгнуть, испугаться, подумать.

– Эгей! Прыткий какой! Не так быстро, – усмехнулся инеистый дракон.

Он стоял рядом с Тареллем. Вокруг на воде плавали прозрачные льдинки. Лишь увидев их, маг осознал, что у него зуб на зуб не попадает.

«А каково нагам?!» – встревожился он.

Водяной дух махнул мглистым хвостом, в котором запутались искры потусторонних звезд, фыркнул – Тарелль мог бы поклясться, что глумливо – и направился в глубину. Сердце пропустило удар, когда он скрылся в воде полностью.

«Я едва не ушел с ним», – подумал Тарелль и поежился. Следовало немедленно вылезать, пока он не превратился в сосульку! Только драконий жар, растекшийся по крови, и грел.

– Мириш, пора.

Сам он никогда не выволок бы Тараша на берег – люди все же очень хилые существа, – но добровольные помощники справились и без его участия. Наги опасливо косились на дракона, но подошли.

– Тарелль мой гость, – напомнила Мириш.

– Я разве оспариваю это? – усмехнулся дракон и лукаво блеснул льдинками в глазах.

Он очень отличался и от Амартэ, и от многих присутствовавших на приснопамятном пиру. В росте и даже в ширине плеч он уступал Тареллю, и по телосложению казался изящнее. Наверное, со спины, да еще закутанным в плащ, он легко мог сойти за человека, но точно нет, если стоять лицом к лицу. А еще он казался гораздо опаснее всех, кого Тарелль успел повстречать, разве лишь исключая из этого перечня Повелителя Мрака.

– Меня зовут Оракаскальде.

Тарелль не ответил (если этот неизвестный ему инеистый отыскал его в лесу, то точно знал, кого желал найти) и очень внимательно посмотрел на белоснежные пальцы, все еще стискивавшие его плечо. Тарелль никогда не мог похвастаться загаром, солнце могло сжечь его до красноты, но никогда не отмечало своим прикосновением, однако в сравнении с драконом он мог бы считаться смуглым.

Оракаскальде проследил за его взглядом и разжал наконец хватку, затем посмотрел на берег, блеснул глазами, изобразил шутливый поклон и тихо проронил, прекрасно зная, что будет услышан:

– Как видишь, я исполнил твою просьбу, Амар. У тебя забавный маг, мне понравился, вот только помыться ему не помешало бы, – рассмеялся звонким леденящим смехом и исчез.

Тарелль обернулся. На берегу стоял Дракон, и облегчение на его лице мешалось с гневом, с яростью и, кажется, с восхищением.

Выходил он с трудом. Скользкое дно так и норовило исчезнуть из-под ног, но позорно навернуться в воду при стольких обращенных на него взглядах Тарелль не мог себе позволить. Он шел и видел своего Дракона словно впервые. Только кто именно из них двоих изменился, было той еще загадкой. Вода тянула вниз, холод пробирал до души, обычный человек, должно быть, уже давно рухнул бы и утонул, но драконий огонь в крови не позволял замерзнуть окончательно. Плечо болело и тянуло – видимо, Оракаскальде (ну и имечко… Тарелль решил мысленно сокращать его до Скальде) наградил его синяками.

Больше всего он опасался, как бы дорвавшийся до него Дракон не кинулся обниматься или выделять их взаимоотношения еще каким-нибудь образом. Сейчас Тарелль точно не вынес бы ничего подобного и непременно взбрыкнул бы – пусть и не немедленно, но по возвращении в замок точно, – и на то, что Дракон преследовал цель донести до глупого человека, насколько тот дорог, точно не обратил бы внимания. Однако Амартэ в коем-то веке повел себя прилично. Он не ринулся вытаскивать его из воды, а лишь протянул руку, стоя у самого края берега. Тарелль мог бы проигнорировать ее, но не захотел.

– Приветствую тебя, мой Дракон.

– Здравствуй, мой маг.

К счастью, его не схватили, а только поддержали за локоть, что было совсем не лишним – ноги подкашивались.

На серебряное тонкое одеяние Дракона с волос, неопрятными сосульками свисавших с плеч, упало несколько грязных капель. Они не впитались, как могло бы случиться с тканью, но выглядели отвратительно.

– Инеистый прав: помыться не помешало бы, – вздохнул Тарелль и наконец признался: – Я очень рад видеть тебя, мой Дракон.

Тот ответил улыбкой:

– В замке есть отличные купальни, и все они к твоим услугам.

– Отлично, – он нашел взглядом Мириш и поклонился, склонив голову. Она стояла рядом с Тарашем. Тот был в сознании: лежал на носилках и держал за руку сестру. Тариш смотрела на Тарелля широко распахнутыми глазами. Ему очень хотелось бы успокоить ее, заверить, будто она всех спасла, пусть и ценой нескольких жизней, только кто он такой, чтобы читать проповеди и толкать речи перед нагами? А к тому же излишний пафос Тарелль ненавидел всеми фибрами души, с него хватило дифирамбов, источаемых всеми, кому не лень, во дворце людского правителя, и жарких речей самого короля на тему «Мы победили!», хотя как раз он с трона не слезал.

Наги поклонились в ответ, причем низко, и все, кто присутствовал на берегу.

«Вот и славно – приличия соблюдены, благодарность высказана, а дальше пусть разбираются сами», – решил Тарелль.

– Ты обещал мне купальню, Амартэ, – шепнул он. – Так поторопись же. И пусть вода будет погорячее.

Все потонуло в довольном смехе Дракона. В огромные крылья с хлопком ударил воздух. Тарелль еще успел подумать, что мог бы кинуть портал до замка, но усталость накрыла его жарким одеялом. В конце концов, зачем тратить силы, если можно прижаться к теплому плечу, смежить веки и хотя бы немного не думать ни о чем?

Он проснулся в огромном бассейне, наполненном темно-синей жидкостью, вряд ли имевшей какое-либо отношение к обычной воде. С поверхности поднимался голубоватый пар, но ни запаха, ни невыносимого жара Тарелль не чувствовал. Было слишком хорошо, не беспокоило даже то, что он полностью обнажен, а Дракон сидит рядом – только руку протяни.

– Как ты?

– Замечательно, – отозвался Тарелль, – только лениво и делать ничего не хочется.

– Вот. Даже меня не прогоняешь… – Дракон больше не сердился, а выглядел расслабленным и довольным, и еще каким-то совершенно родным. Возмущаться его присутствием не хотелось точно.

– Это какое-то средство для расслабления, да? – Тарелль поднял руку и погладил поверхность синей воды.

– Восстановления. Мы зовем его жидким сапфиром, но на самом деле это всего лишь сбор горных трав, – Дракон протянул руку и провел кончиками когтей по его щеке. Тарелль улыбнулся и потянулся за движением – приятно, чуть щекотно и, несмотря ни на что, безопасно; возможность поцарапаться лишь пьянила.

– Странно, – признался он, – ты не спешишь на меня наорать и заверить, будто никогда больше…

Он умолк, прерванный громоподобным хохотом Дракона.

– Кошмарно! – взревел тот, отсмеявшись. – Тарелль, ты правда считаешь, будто мне нужна игрушка, которую я стану всем показывать, звать своей собственностью и тем самым унижать?!

– А разве это не присущее всем вам поведение? – поинтересовался тот. – Окромя унижения, разумеется, поскольку вы полагаете, будто человек, назначенный на роль этой самой игрушки, драгоценности или чего-то вроде, должен проникнуться и гордиться отведенной ему участью?

Дракон нахмурился, но не рассердился.

– Для огненных – да, очень характерно.

– С каких пор ты перестал им быть?

Дракон глубоко вздохнул и произнес:

– Мой прекрасный, замечательный маг… ты даже не представляешь, сколь сильно способен изменять всех, к кому прикасаешься.

Тарелль скептически хмыкнул.