Текст книги "В тусклом, мерцающем свете (ЛП)"

Автор книги: sunflowerseedsandscience

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– Что, Фокс? – спрашивает у него она. – Мне просто любопытно. Насколько я знаю, в армии янки все делается иначе, чем у нас на юге. В нашей армии отец в звании офицера мог бы написать сыну рекомендательное письмо, чтобы помочь ему с продвижением по службе.

– Полагаю, я мог попросить своего отца о чем-то подобном, – отвечает Скалли, – но предпочел добиться всего самостоятельно. Так я буду уверен, что любое мое продвижение станет результатом тяжелой работы и упорства с моей стороны, а не репутации моего отца. Я предпочитаю заслужить его сам.

– И поверь мне, Скалли заслужил то, что недавно получил, – встревает Малдер, прежде чем у Дианы появляется возможность вставить свое слово. Горделивые нотки в его голосе заставляют Скалли улыбнуться. – Меня бы здесь сейчас не было, если бы не он.

– Вот как? – спрашивает Тина, широко распахивая глаза, и Малдер энергично кивает.

– Он не раз спасал мою шкуру в июле в Геттисберге, – отвечает он и рассказывает историю о том, как Скалли велела солдатам перестать стрелять, когда он выскочил за стену в поисках патронов, и как она застрелила офицера-конфедерата, целившегося ему в голову в самом конце битвы. К тому времени, когда он заканчивает, обращенные на Скалли взгляды всех присутствующих (за исключением Дианы и ее отца) меняются с подозрительных на признательные.

– Похоже, что мы все обязаны поблагодарить вас, лейтенант Скалли, – грубовато заявляет Билл Малдер, заговорив впервые с тех пор, как они приступили к ланчу. – Нам было достаточно тяжело терять нашего сына, когда он вступил в вашу армию. Было бы еще тяжелее потерять его вовсе.

– Фокс, ты никогда не упоминал в своих письмах, что там так опасно, – говорит Саманта, с упреком смотря на брата.

– Это война, Саманта, – пренебрежительно замечает Диана. – Разумеется, это опасно.

Саманта бросает на нее сердитый взгляд, но молчит, и Малдер одобряюще похлопывает сестренку по плечу.

– Не стоит так уж беспокоиться, Сэм, – заверяет он ее. – У Скалли отлично получается оберегать меня. Думаю, мимо него даже мышь не проскочит.

– И все же, Фокс, не следует тебе так рисковать, – упрекает она его.

– Иногда мне приходится, Сэм, – мягко поясняет Малдер. – Это входит в обязанности офицера, присматривающего за своими людьми.

– Но я обещаю вам, Саманта, – добавляет Скалли, – что чем больше он рискует, тем больше я держу его в узде. Я считаю своим долгом доставить вашего брата домой целым и невредимым, когда все это закончится.

Саманта тепло улыбается Скалли, и та краем глаза замечает, как Диана закатывает глаза, однако Малдер, к сожалению, смотрит на сестру, а потому этого не видит.

Когда с ланчем покончено, вновь появляются слуги, чтобы забрать пустую посуду и остатки еды. Скалли тяжело сдержаться и не вскочить с места, чтобы помочь им: дома уборка со стола входила в ее обязанности. Ее мать готовила каждое блюдо с помощью дочерей, и Скалли убирала со стола после еды, а затем, когда Мелисса заканчивала мыть посуду, вытирала ее и ставила в буфет. Сейчас же она осознает, что никто из сидящих за этим столом людей никогда в своей жизни не вымыл и тарелки.

– Думаю, – устало вздохнув, начинает Диана, – я пойду наверх и вздремну.

Малдер выглядит удивленным.

– Диана, я ведь только что приехал, – протестует он. – Я думал, что, может, мы проведем немного времени вместе.

– Ты же еще неделю с нами пробудешь, не так ли, Фокс? – спрашивает она. – У нас будет достаточно времени, чтобы пообщаться. Я надеялась, что пока ты здесь, мы пару раз съездим в театр. Папа никогда меня не сопровождает и не позволяет мне ездить одной.

– Еще бы, – замечает Тина. – Молодая незамужняя леди, гуляющая по городу без надлежащего присмотра? – Она содрогается. – Люди начнут перешептываться, а ты знаешь, как я ненавижу сплетни.

– Если только они не обо всех остальных – в таком случае ты ничего против них не имеешь, – ворчит Билл, и Малдер с Самантой хихикают. Тина делает вид, что не расслышала сказанного мужем.

– Билл, дорогой, думаю, я тоже прилягу. Уверена, что вам с Чарльзом есть чем заняться днем.

– Да, у меня есть кое-какие дела в городе, – соглашается Чарльз Спендер, который, как внезапно понимает Скалли, не произнес ни слова с тех пор, как занял свое место во главе стола, когда они приступили к ланчу. – Поедешь со мной, Уильям?

– Разумеется, – отзывается Билл, отодвигая стул и вставая. Малдер поднимается следом.

– Можем мы со Скалли пойти с вами? – с надеждой спрашивает он, и Билл со Спендером обмениваются взглядами, приподняв брови. Атмосфера в комнате стремительно меняется, внезапно становясь неуютной.

– Нет, Фокс, все в порядке, – отвечает Билл с вымученной праздностью. – Тебя это не заинтересует, и, в любом случае, уверен, что вы с лейтенантом Скалли устали после вашей поездки. Мы с Чарльзом вернемся к ужину.

– О, – говорит Малдер, заметно сникнув. – Тогда ладно.

Билл и Чарльз уходят после того, как последний достает свежую сигару из кармана пиджака и зажигает ее прямо в гостиной, оставляя после себя шлейф сигарного дыма.

– Пойдем, Диана, – говорит Тина, вставая и беря Диану за руку. – Сейчас идеальная погода для того, чтобы вздремнуть.

Они с Дианой следуют за мужчинами к двери. Достигнув ее, Тина останавливается и разворачивается.

– Саманта, дорогая, ты к нам не присоединишься?

Саманта Малдер, все еще демонстративно не встающая со своего стула, упрямо вздергивает подбородок.

– Я останусь с Фоксом и Дэниелом, – отзывается она. – Они проделали весь этот путь, чтобы увидеться с нами, и неправильно оставлять их здесь одних.

Тина предпочитает оставить это заявление без ответа, и в следующее мгновение их с Дианой уже и след простыл. Скалли слышит их шаги по лестнице в холле, и стоящий рядом с ней Малдер издает тяжелый вздох.

– Очевидно, они просто вне себя от счастья при виде меня, – качая головой, говорит он. – Почему они вообще согласились приехать и провести здесь неделю, если никто из них даже не может находиться со мной в одной комнате?

Саманта касается его руки.

– Забудь о них, Фокс, – говорит она. – Давай мы с тобой покажем твоему другу Дэниелу окрестности, идет?

Малдер улыбается ей, и Скалли возносит молчаливую благодарность Богу за то, что у ее друга в семье есть по крайней мере один хороший, добрый человек, к которому стоит возвращаться. Она и представить себе не может столь холодное приветствие в собственном доме, даже после неподчинения родителям и побега. Конечно, они будут рассержены, когда она наконец появится, и вдоволь покричат на нее, без сомнения, но Скалли знает, что ее также встретят слезами радости и объятиями, чего в этом холодном фредериксбергском особняке она пока не наблюдала.

Саманта поднимается в свою комнату, чтобы взять зонтик от солнца, а Малдер со Скалли ожидают ее у входной двери.

– Интересно, почему отец не захотел взять нас с собой? – вслух размышляет он. – Обычно ему нравится, когда я присутствую на его деловых сделках, чтобы у меня была возможность учиться управлению его владениями, когда мне придет время унаследовать их.

– Может, это дело никак не связано с плантацией твоей семьи, – предполагает Скалли. – Ты говорил, что мистер Спендер активно участвует в политике. Возможно, они посещают какое-то политическое собрание? Потому что в таком случае – если они направляются на встречу с группой политиков-южан – они вряд ли могут появиться на ней с двумя офицерами Союза, не так ли?

Малдер размышляет над ее словами.

– Полагаю, это возможно, – соглашается он. – Не говоря уже… – Он хмурится. – Отцу будет чертовски неловко представлять меня всем своим дружкам-конфедератам как своего сына – полковника в Потомакской армии.

– Ему же хуже, – заверяет его Саманта, спускаясь по ступеням и подходя к ним. – Тогда как ты только выигрываешь. Вместо того чтобы провести этот приятный день в какой-нибудь темной душной комнате, задыхаясь от отвратительного сигарного дыма мистера Спендера, вы с лейтенантом Скалли будете наслаждаться солнечным светом, сопровождая красивую молодую леди в прогулке по окрестностям.

Малдер усмехается сестре, когда она берет его под руку.

– Ты явно так и не научилась смирению за последние полгода, – замечает он, и нахальная улыбка Саманты становится только шире. Она тянет брата к входной двери, и Скалли следует за ними на крыльцо, по кирпичной подъездной дорожке и через ворота на тротуар. Там Саманта протягивает ей свободную руку, и Скалли охотно берет ее.

День выдается солнечным и теплым, но прохладный ветерок не позволяет ему стать по-настоящему жарким. Даже при этом Скалли не завидует корсету и тяжелому платью Саманты Малдер. Сама она носит шерстяной китель и несколько слоев плотно обернутой вокруг тела ткани, но готова держать пари, что ей сейчас куда удобнее, чем любой женщине, гуляющей сегодня по улицам Фредериксберга.

– Расскажи, как обстояли дела дома с тех пор, как я уехал, – просит Малдер, когда они достигают конца квартала и поворачивают направо. – Родители жаловались на меня все это время или только за воскресными обедами?

– Они по большей части вообще о тебе не говорят, – вздыхает Саманта. – Не знаю, потому ли это, что они все еще сердятся, или потому, что боятся за тебя и не хотят думать об этом больше, чем абсолютно необходимо.

– Ставлю на первый вариант, – ворчит Малдер. – Они только после трех писем согласились, чтобы я приехал и остановился здесь на неделю. Я все еще удивлен, что отец не отбыл на плантацию и не предоставил тебе и матери встречать меня самим.

– Он не кажется настолько сердитым, – нерешительно вставляет Скалли. Она не знает Уильяма Малдера, но он не погружался в холодное молчание и не кидался резкими словами, хотя именно этого она от него и ожидала.

– Еще рано судить, – отвечает Малдер. – И, кроме того, он только познакомился с тобой. Он не станет вести себя, как полный ублюдок, перед незнакомцем… по крайней мере, поначалу.

– Фокс, следи за своим языком, – упрекает его Саманта.

– «Ублюдок» – это не ругательство, Сэм, – возражает Малдер.

– Нет, но это и не слишком приличное слово. И потом, оно ему даже не подходит: наш отец знает, кем был его отец. Если хочешь обозвать отца, назови его треплом.

Скалли издает удивленный смешок, не сумев сдержаться, а у Малдера чуть глаза на лоб не вылезают.

– Саманта! – восклицает он. – Где ты слышала это слово?

– Подслушала у офицеров, которых отец приглашал на обед в доме на плантации, – отвечает его сестра. – И оно еще далеко не самое худшее, поверь мне.

– О, я верю, – отзывается Малдер, качая головой. – Отец запрет тебя в твоей комнате на ближайшие двадцать лет, если услышит, что ты используешь такие слова, так что будь осторожнее.

Какое-то время они идут в молчании.

– Вы предпочитаете этот дом в городе, Саманта, или в сельской местности, на плантации? – спрашивает Скалли, придумав новую тему для разговора.

– На плантации, конечно, – отвечает та. – Там куда спокойнее. Когда мы приезжаем во Фредериксберг, гости идут непрерывным потоком… и мистер Спендер вечно здесь со своими дурацкими сигарами. И Диана постоянно с ним.

– Это его дом, Саманта. И что плохого в присутствии Дианы? – спрашивает Малдер, явно обиженный подобным пренебрежением. Скалли, со своей стороны, внезапно хочется обнять Саманту за ее слова.

– Она ведет себя иначе, когда тебя нет, Фокс, – сообщает ему Саманта. – Она говорит со мной, словно мне восемь лет, словно я настолько глупа, что вообще ничего не в состоянии понять.

– Уверен, ты преувеличиваешь, Сэм, – небрежно отмахивается от ее слов Малдер, но Саманта качает головой.

– Вовсе нет, Фокс, уверяю тебя, – отвечает она. – Диана постоянно твердит, что я слишком мала, чтобы иметь собственные политические взгляды, что я только повторяю твои слова, а ты мой старший брат, так что я просто верю тебе на слово.

– Думаю, что в пятнадцать лет уже вполне можно сформировать свои собственные взгляды, – замечает Скалли. – Особенно, когда это касается такого вопроса, как рабство. Малдер, не ты ли говорил, что оно тебя не устраивало, даже когда ты был моложе, чем твоя сестра сейчас?

– Именно это я и пыталась донести до Дианы, – благодарно улыбнувшись Скалли, говорит Саманта. – Я сказала ей, что даже ребенок может отличить хорошее от плохого, и в пятнадцать лет я уже отчетливо представляю, что обо всем этом думать. Но она вечно отвечает, что я ее утомляю, что мне стоит найти себе какое-нибудь занятие и оставить ее в покое.

– Сэм, Диану не волнует политика и никогда не волновала – ты и сама это знаешь. Вероятно, ты и вправду утомляла ее, распространяясь о предмете, который ее не интересует, когда она просто хочет расслабиться и насладиться городской жизнью.

– Рабство – это не политический вопрос, Фокс! Это вопрос морали, и тебе это прекрасно известно! Как кто-то может не интересоваться тем, чтобы обращаться с другими людьми с достоинством и уважением? – Саманта гневно вырывает руку. – Не понимаю, как ты собираешься жениться на ком-то вроде нее – ком-то, кто способен смотреть на бичевание и безжалостную эксплуатацию человека и просто отмахиваться от этого, как ни в чем не бывало возвращаясь к своему вышиванию.

– Довольно, Сэм, – строго одергивает ее Малдер. – Никто не говорит, что она должна тебе нравиться, но тебе нужно уважать мой выбор… и если бы это не составило для тебя большого труда, было бы славно, если бы ты уважала и Диану тоже.

– О, я буду, – холодно отзывается Саманта, – когда она научится уважать меня в ответ. Я больше не ребенок, и мне бы хотелось, чтобы она это поняла. – Она окидывает брата сердитым взглядом. – И было бы славно, если бы ты хоть немного поддержал меня, Фокс. Тебя и вправду устраивает, что кто-то обращается со мной так, как она, или все дело в ней самой?

Малдер вздыхает и проводит рукой по волосам.

– Я поговорю с ней, ладно? – говорит он. – Я напомню ей, что и сам был таким же упрямым в своих убеждениях, как ты, когда мне было пятнадцать, и попрошу ее быть добрее.

– Ты можешь попросить ее, – вздыхает Саманта, – но сомневаюсь, что она послушает. Уж точно не после твоего отъезда.

Малдер стискивает зубы, но предпочитает промолчать. И хотя менее благородная сторона натуры Скалли наслаждается этим, она чувствует, что пора сменить тему.

– Послушайте, Саманта, – начинает она, – я надеялся, что вы сделаете мне небольшое одолжение. – Малдер удивленно приподнимает бровь, и Скалли хитро усмехается ему. – Может, вы снабдите меня парочкой смущающих историй о своем брате, когда он был моложе? Ну, знаете, чем-нибудь, что я смогу распространить в полку, чтобы убедиться, что наш новый полковник не воспринимает себя слишком уж серьезно.

Глаза Саманты мгновенно зажигаются озорством, и Малдер заметно бледнеет.

– Скалли, пожалуйста, помни, что когда мы вернемся обратно в лагерь, – предупреждает он ее, – я могу с легкостью назначить тебя на рубку деревьев, копание канав, вырезание кустарника,или еще на какое-нибудь неприятное и изнурительное занятие, которое только смогу придумать.

Скалли ухмыляется.

– Знаю, Малдер, – отвечает она. – И именно поэтому мне понадобятся боеприпасы под рукой – просто на случай.

Саманта, как типичная младшая сестра, более чем счастлива выполнить ее просьбу, и к тому времени, когда трио возвращается в дом, Скалли снабжена приличным запасом унизительных историй о юном и куда более импульсивном Малдере, чтобы гарантировать, что, захоти она, и сможет шантажом добиваться наиболее легких назначений до самого конца войны.

========== Глава 5 ==========

***

3 августа 1863 года

Фредериксберг, Вирджиния

В доме довольно тихо, когда они заходят, хотя Скалли слышит отдаленные звуки приготовления еды на кухне. Саманта сообщает, что хочет немного отдохнуть перед ужином, и Малдер уже собирается организовать Скалли экскурсию по той части дома, которую она еще не видела, когда открываются двери гостиной, и на пороге оказываются Диана и Чарльз Спендер. При виде Малдера лицо Дианы мгновенно озаряется улыбкой, и, поспешно пересекая холл, она берет его за руки, одновременно отодвигая Скалли в сторону.

– Фокс, у меня замечательные новости, – восторженно тараторит она. – В местном театре ставят твою любимую шекспировскую пьесу, и папа сумел достать нам с тобой билеты на сегодня!

– На «Двенадцатую ночь»? Правда?

Диана недоумевающе хмурится.

– Я думала… разве твоя любимая пьеса не «Макбет», дорогой?

Малдер качает головой.

– Нет, это всегда была «Двенадцатая ночь», – отвечает он, но Диана небрежно взмахивает рукой.

– Что ж, неважно, – заявляет она. – Это ведь тоже Шекспир, верно? В любом случае, я просто хотела посмотреть с тобой пьесу, а билеты раскуплены на недели вперед. И вдруг папа сказал мне по пути домой, что достал три билета на сегодняшний сеанс!

Малдер разворачивается к Скалли.

– Что скажешь, Скалли? Хочешь посмотреть на людей, которые притворяются умирающими ужасной, кровавой смертью? Ну, знаешь, для разнообразия?

Диана вдруг хмурится.

– Фокс… – нерешительно начинает она, бросив взгляд на Спендера. – Я подумала, что папа займет третье место. Ведь это он заплатил за билеты, в конце концов.

– Я не собираюсь оставлять Скалли одного в первый же наш вечер здесь, Диана, – протестует Малдер. – Это было бы неправильно. Почему бы тебе не взять с собой Саманту, если мест хватит только для троих?

Диана окидывает его сердитым взглядом.

– Это было бы просто пустой тратой билета, – заявляет она. – Ребенок уж точно не в состоянии по достоинству оценить Шекспира.

– О, я бы не был так в этом уверен, – мимоходом замечает Скалли. – Мой учитель давал мне изучать сонеты, когда мне было десять, и еще через год – читать пьесы. Не сомневаюсь, что у Саманты было схожее образование.

Диана свысока смотрит на Скалли, которая отвечает ей холодным взглядом.

– Диана, дорогая, – встревает Спендер, впервые заговорив своим странным пронзительным голосом, – почему бы вам не пойти втроем? По правде сказать, я чувствую себя немного сонным для похода в театр.

– Но, папа, – протестует Диана, – вы с таким трудом достали билеты. Если кто-то и должен пойти, так это вы.

– Я просто собирался сопровождать вас двоих, дорогая, – отзывается Спендер. – Уверен, что лейтенант Скалли благородный юноша, который не допустит ничего предосудительного.

– Кажется, это самое подходящее решение проблемы, разве нет? – спрашивает Малдер, и Диана корчит гримасу, явно недовольная тем, как все обернулось. Скалли почти что видит, как работает разум Дианы, когда она пытается найти способ отделаться от друга своего жениха и не выглядеть при этом слишком злой или капризной, но в конце концов у нее ничего не выходит. Так что через полчаса после обеда они втроем забираются в лучший экипаж Малдеров и направляются в театр.

Несмотря на то, что Малдер сидит между ней и Дианой, атмосфера во время поездки и по прибытии в театр неловкая и напряженная. Диана явно настроена исключать Скалли из всех разговоров, тогда как Малдер столь же решительно настроен на противоположное, в результате чего вторая половина поездки и время перед поднятием занавеса в театре проходят в ледяном молчании.

Исполнение пьесы вполне приличное, хотя и не лучшее из всех, что Скалли видела в своей жизни, и с учетом Малдера, игравшего роль буфера между ней и Дианой, она способна сосредоточиться на происходящем на сцене. К тому времени, когда загорается свет в зале во время антракта, несмотря на имевший место в пьесе хаос, Скалли чувствует себя гораздо спокойнее, чем когда они выехали из дома.

– О, Фокс, я только что увидела знакомую, которая шла в сторону вестибюля. Ты не возражаешь, если я пойду поздороваюсь с ней?

– Нет, не возражаю, – отвечает Малдер. – Скалли, хочешь пойти?

– Вообще-то, Фокс, я лучше пойду одна, – заявляет Диана прежде, чем Скалли успевает ответить. – Они с мужем урожденные вирджинцы, и… ну, не уверена, что им понравится твой теперешний вид. – И она жестом указывает на его униформу.

– О, – удивленно произносит он. – Тогда ладно. Мы со Скалли подождем тебя здесь.

Диана выходит из зала в вестибюль, и Скалли резко разворачивается лицом к Малдеру.

– Как ты можешь позволять ей так с собой обращаться, Малдер? – возмущается она, но он выглядит искренне недоумевающим.

– Как именно? – уточняет он.

– Так, словно она тебя стыдится. Заставляя тебя оставаться на своем месте, потому что твоя униформа может обидеть какую-то женщину, которую она, вероятно, встречала только на светских раутах?

Малдер окидывает ее сердитым взглядом.

– Это сложный вопрос, Скалли. Она не стыдится меня, но ей придется иметь дело со сплетнями своих друзей обо мне после моего отъезда. Мне не трудно избавить ее от этого беспокойства.

– Да, боже упаси, чтобы она о чем-либо беспокоилась, – холодно отвечает Скалли. – Мы ведь не хотим, чтобы у нее выработались свои собственные принципы, и ей пришлось бы выбирать какую-то сторону, верно?

– Хватит, – резко бросает Малдер. – Не понимаю, чем тебе так не угодила Диана, но не намерен больше слушать, как ты ее оскорбляешь.

– О, нет, ты намерен только прикидываться глухим, когда она оскорбляет меня, – в тон ему отвечает Скалли.

– Когда это она тебя оскорбляла? – спрашивает Малдер, и Скалли недоверчиво качает головой. Он и вправду настолько слеп, когда дело касается этой женщины? Как бы там ни было, Скалли понимает, что ей пора прекратить этот разговор прежде, чем она скажет что-нибудь, из-за чего они оба будут ощущать неловкость по возвращении в полк.

– Мне нужно на воздух, – говорит она, вставая, и выходит за дверь до того, как Малдер успевает ее остановить.

В забитом до отказа вестибюле слишком душно, так что Скалли там почти не задерживается, расчищая себе путь через толпу, пока не достигает дверей и не выходит на слегка более прохладный воздух улицы.

На подъездной дорожке перед театром народу куда меньше, но все равно больше, чем хотелось бы Скалли, так что она шагает вниз по кварталу, отчаянно желая остаться одна хотя бы на несколько минут. Доходя до переулка между театром и соседним зданием, она останавливается и делает глубокий вдох.

В относительной тишине Скалли вдруг слышит приглушенные голоса, доносящиеся из темного переулка. Она уже собирается вернуться к входу в театр, не желая подслушивать чей-то личный разговор, но внезапно один из говоривших – женщина – на какое-то мгновение повышает голос.

– Нет, Алекс, я уже говорила тебе, это не сработает.

Скалли мгновенно узнает голос Дианы и с недоумением спрашивает себя, что это еще за Алекс? Сокращенно от Александры? Диана ведь говорила о подруге.

– Так попытайся убедить его по-другому, – отвечает определенно не женский голос. – Неужели так уж сложно женщине побудить разговорчивого парня продолжать говорить?

Скалли замирает на месте с бешено колотящимся сердцем. Прижавшись вплотную к стене здания, она внимательно вслушивается в разговор.

– Это тоже не сработает, – отзывается Диана. – Ты его не знаешь, Алекс. Ты не знаешь, насколько щепетильным джентльменом он может быть. – Возникает короткая пауза. – Наш лучший шанс, – продолжает она так тихо, что Скалли приходится напрячь слух, чтобы расслышать, – это делать все по-прежнему. Чарльз согласен со мной. Я не могу быть слишком напористой, иначе он начнет задавать вопросы. – Голос Дианы становится столь тихим, что теперь Скалли может различить лишь отдельные слова, – … многое изменилось… всегда рядом с ним… не могу сказать наверняка…

– Ты найдешь способ, – говорит мужчина, – но сейчас тебе надо возвращаться.

Скалли резко разворачивается и стремительно идет по тротуару к дверям театра, сумев влиться в поток возвращающихся на свои места людей до того, как Диана покидает переулок. Она специально замедляет шаг, приблизившись к Малдеру, изо всех сил стараясь скрыть, насколько запыхалась. Малдер кидает в ее сторону взгляд, когда она садится на свое место.

– Скалли, – тихо начинает он, – извини. Это я виноват в том, как Диана обращается с тобой. Я не предупредил ее, что привезу тебя с собой, а она, вероятно, ожидала, что будет безраздельно владеть моим вниманием. Уверен, что к концу недели ее отношение к тебе изменится к лучшему.

– Малдер, – столь же тихо отзывается Скалли, – нам надо поговорить. Я только что услышала… – Она замолкает, заметив, как Диана заходит обратно в зал. – Неважно, – быстро добавляет она.

– Скалли, что…

– Позже, – шипит она. Малдер явно сбит с толку, но покорно пожимает плечами и уступает.

– Снаружи гораздо прохладнее, – сообщает Диана, садясь на свое место. – Я уже и забыла, как жарко здесь летом.

Свет в зале становится тусклым, затем мерцает и снова тускнеет, когда остальные зрители занимают свои места. Когда свет потухает и снова поднимается занавес, Скалли больше не в силах сосредоточиться на пьесе… она думает об удивительном количестве пустых мест в зале позади них.

Разве Диана не говорила, что все билеты распроданы?

Обратная поездка кажется бесконечной. Оба Малдер и Диана выглядят усталыми, так что ведут ни к чему не обязывающий разговор, а Скалли большую часть времени смотрит в окно, размышляя над тем, как ей рассказать Малдеру о случившемся. Сейчас она даже не уверена в том, что услышала снаружи театра. Ни Диана, ни таинственный Алекс не произнесли имени Малдера, так что она не может утверждать наверняка, что речь шла именно о нем.

Однако бесспорно то, что Диана солгала о подруге, чтобы поговорить с каким-то неизвестным мужчиной. Кажется, она солгала и об аншлаге в театре, предположительно потому, что заранее организовала эту встречу во время антракта. В любом случае, это выглядит чрезвычайно подозрительным, и определенно стоит привлечь к этому внимание Малдера.

Когда они наконец останавливаются перед особняком, Малдер выходит первым и помогает Диане выйти из экипажа на тротуар. Он уже протягивает руку Скалли, но вовремя спохватывается и замирает, криво усмехаясь ей. Она окидывает его сердитым взглядом – что если бы Диана заметила этот жест, и у нее возникли бы подозрения – и самостоятельно выбирается из кареты, следуя за Малдером и Дианой по подъездной дорожке к входной двери. Уже внутри Диана медлит внизу лестницы и разворачивается к Малдеру с совершенно тошнотворным выражением на симпатичном лице – Скалли мгновенно скрывается в гостиной, даже не оглянувшись. Она уверена, что в обычных обстоятельствах самоконтроль ее не подводит, но видеть, как Малдер целует Диану, для нее сейчас было бы чересчур.

Не проходит и минуты, как Малдер – к счастью, один – присоединяется к ней, опустившись на диван и откинувшись на спинку с закрытыми глазами и удивительно умиротворенным выражением на лице. Скалли меньше всего хочется нарушать его покой, однако она понимает, что если будет тянуть с этим, то, возможно, струсит и вернется к тому, чтобы сохранить этот хрупкий мир.

– Малдер, – тихо начинает она, – ты не заметил ничего странного в театре?

Малдер переводит на нее взгляд и задумчиво хмурится.

– Нет, не припоминаю, – отвечает он. – А что? Ты что-то заметила?

– Вроде того, – говорит Скалли. – Ну… я кое-что услышала, если быть точной… но я также заметила… – Она смотрит на двери гостиной, а потом снова на Малдера. – Разве Диана не говорила, что на сегодняшнее представление все билеты проданы и что ее отец кое-как сумел достать три билета, даже притом, что это было практически невозможно?

– Да… – осторожно протягивает Малдер.

– Малдер, а ты заметил, как много пустых мест было в зале? Сомневаюсь, что хотя бы один ряд был заполнен. Каковы шансы, что так много людей купили билеты, а потом не явились на спектакль?

Малдер хмурится.

– Может, мистера Спендера неправильно проинформировали, – отвечает он. – Это все, Скалли? По мне так это не дотягивает до свидетельства глобального заговора.

– Нет, Малдер, дело не только в этом, – заверяет его Скалли. – Я кое-что слышала, когда выходила во время антракта.

– Что? Диану, разговаривающую со своей подругой, симпатизирующей южанам, которую, по ее мнению, могла оскорбить моя униформа?

Скалли качает головой.

– Кем бы ни был тот человек, с которым она пошла поговорить, Малдер, она солгала тебе о его личности.

Малдер снова хмурится.

– О чем ты?

– Для начала, это была даже не женщина, – тихо отвечает Скалли, и Малдер прищуривается.

– И кто же это был?

– Не знаю, – признает Скалли. – Я его не видела. Я вышла на короткую прогулку, чтобы подышать воздухом подальше от толпы, и услышала их голоса в переулке. С кем бы она ни говорила, его зовут Алекс, и он убеждал ее побудить кого-то – другого мужчину – поведать ей нечто важное.

Малдер не кажется слишком впечатленным услышанным.

– Так… ты услышала, как Диана говорила с кем-то, но не знаешь, с кем или о чем… и думаешь, что она могла ошибаться насчет аншлага на спектакль. – Он качает головой. – Прости меня, Скалли, но я не вижу, из-за чего здесь стоит переживать.

– Она лгала тебе, Малдер, – настаивает Скалли. – Она лгала об аншлаге, как мне кажется, потому что ей нужно было встретиться с тем мужчиной – кто бы он ни был – во время антракта. Что, должна напомнить, было очередной ложью, так как она, очевидно, попросила тебя остаться в театре не потому, что считала вид твоей униформы неприятным для своей подруги. Не было никакой подруги.

– Скалли, – вздыхает Малдер, выбирая терпеливый тон, словно объясняя что-то очень заторможенному или капризному ребенку, чем немало ее раздражает. – С тем же успехом это мог оказаться муж ее подруги. Она упоминала его, верно?

– И где тогда была ее подруга? – вопрошает Скалли. – И зачем встречаться в темном переулке вместо вестибюля театра или, по крайней мере, тротуара перед ним? Какая возможная – какая уважительная-причина у нее могла быть, чтобы прятаться от всех, если она просто болтала с мужем своей подруги о чем-то совершенно безобидном?

– Что ж, тогда о чем они говорили, по-твоему? – спрашивает Малдер, скрестив руки на груди. – Какое зловещее объяснение ты придумала по пути домой?

Скалли гневно смотрит на него.

– Я думаю, – отвечает она, – что Диане нужно было быть сегодня в театре, чтобы встретиться с этим Алексом, но она не могла поехать туда одна, чтобы не возбудить подозрения. И она знала, что ты вряд ли захочешь посмотреть спектакль в первый же вечер своего пребывания здесь, так как будешь уставшим и, вероятно, решишь просто отдохнуть и побыть с семьей. Так что она придумала историю об аншлаге на спектакль, чтобы тебе пришлось сопровождать ее туда. Вот почему она так неохотно согласилась с тем, чтобы я поехала с вами.

– Она неохотно согласилась с этим, потому что ее отец купил билеты, и она посчитала неправильным, что ему придется уступить свое место, – возражает Малдер.