Текст книги "В тусклом, мерцающем свете (ЛП)"

Автор книги: sunflowerseedsandscience

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Что скажешь, Скалли? – усмехаясь, спрашивает Малдер. – Как насчет приятного освежающего купания при луне?

Молодой солдат качает головой со странным выражением на лице.

– Я так сильно хочу есть, что мне кажется, будто я в любой момент могу упасть в голодный обморок, – отвечает он. – Сначала найду что-нибудь перекусить, а потом искупаюсь.

Сказав это, он уходит, лавируя между куда более высокими мужчинами, пока не исчезает из вида. Сбитый с толку странным поведением Скалли Малдер со вздохом разворачивается и следует за солдатами своей роты к озеру.

Но он и метра не проходит, как его останавливает полковник Скиннер.

– Капитан Малдер, на пару слов, – говорит Скиннер с мрачным, суровым выражением лица. Малдер отрывисто кивает и идет за ним прочь от дороги, полка и направляющихся к озеру людей. Скиннер ничего больше не произносит до тех пор, пока они не оказываются вне зоны досягаемости для чьего-либо слуха, и только тогда разворачивается к своему подчиненному.

– Я бы предпочел повременить с этим разговором до тех пор, пока у нас не появится чуть больше приватности, капитан, – начинает он, – но мне сообщили, что мы не будем сегодня ставить палатки. Нам, возможно, придется сорваться с места в любую минуту.

– Вы выяснили что-нибудь конкретное насчет того места, куда мы направляемся, сэр? – спрашивает Малдер, и Скиннер кивает.

– Мы вблизи тыла нашей армии, так что вероятность вступления в какие-то бои первыми мала… но мы преследуем людей генерала Ли в их отступлении к Потомаку и попытке пересечь его.

Малдер нахмуривается.

– Если мы преследуем их, сэр, – рискует спросить он, – не следует ли нам двигаться чуточку быстрее?

– Следует? Определенно, – отвечает Скиннер. – Будем ли мы? Очевидно, нет. Я честно не имею понятия, почему генерал Мид столь осторожен. Силы Ли истощены и ослаблены; я легко поверю в то, что если бы мы нажали на него посильнее и как можно скорее, то смогли бы закончить войну прямо здесь, до конца этой недели. – Скиннер вздыхает и качает головой с видом крайнего отвращения. – В любом случае, это не то, что я хотел обсудить с вами прямо сейчас. – Он огляделся по сторонам, снова удостоверяясь, что их никто не слышит. – Вы знаете, конечно, что эта бригада осталась без командира, раз полковник Винсент находится на смертном одре.

– Да, сэр, – отвечает Малдер, уже понимая, к чему Скиннер ведет.

– Мне только что стало известно, что меня назначают ее командующим. Приказ уже вступил в силу.

Получив подтверждение своих подозрений, Малдер расплывается в широкой улыбке.

– Примите мои поздравления, сэр. Вы этого заслуживаете, как никто другой.

Малдер не лукавит; полковник Скиннер прекрасный лидер – уверенный тактик, хладнокровный в бою, нескорый на гнев и безоговорочно преданный своим людям.

– Спасибо, капитан, – благодарит его Скиннер. – Но дело не только в этом. – Малдер терпеливо ждет продолжения, хотя его любопытство задето. – Наш командир дивизии, генерал Сайкс, попросил меня порекомендовать ему офицера на мое место командира полка. Мой выбор еще должны будут одобрить по официальным каналам, разумеется, но меня заверили, что если только у моего кандидата в личном деле нет каких-то совсем уж вопиющих проступков – чего у него нет каким-то чудом – он гарантированно получит это назначение. – Малдер все еще недоумевает, к чему ведет этот разговор. – Я назвал генералу Сайксу ваше имя, капитан Малдер. Я, как бывший командир этого полка, отдаю свой голос за то, чтобы вы стали следующим.

Уши Малдера внезапно наполняются каким-то неопределенным гулом, и он замирает на месте, пока его мозг пытается настроиться на одну волну со слухом в попытке понять, что полковник Скиннер только что ему сказал.

– Извините, сэр… что вы сказали?

Скиннер усмехается.

– Я сказал, что хочу, чтобы вы приняли на себя командование 83-м Пенсильванским полком, когда мое повышение до главы 3-й бригады формально вступит в силу, капитан Малдер, – разъясняет он, однако информация все равно не полностью доходит до Малдера.

– Вы хотите, чтобы я… стал полковником? – запинаясь, спрашивает Малдер. – Нес ответственность за всех этих людей?

Скиннер выгибает брови при виде растерянности Малдера.

– Знаете, Малдер, ваш интеллект был одной из причин, по которым я принял это решение, но если у вас возникают такие трудности с пониманием сказанного, то я, возможно, переоценил вас. – Он качает головой, словно бы в раздражении, но при этом улыбается. – Да, Малдер, я хочу, чтобы вы взяли на себя ответственность за всех людей в полку. В этом, в общем, и состоят обязанности командира.

– Я просто… сэр… я… – Малдер с трудом сглатывает. – Не то чтобы я не польщен, сэр, но… почему я? Что я сделал такого, чтобы быть достойным этой чести?

– Помимо проявления очевидной храбрости на поле битвы два дня назад, когда, чтобы добыть больше боеприпасов, вы подвергли опасности себя, а не послали под огонь кого-нибудь из своих людей? – спрашивает Скиннер. – Вы умны, вы видите цельную картину там, где другие фокусируются только на том, что у них перед глазами, вы пробуждаете лояльность в своих людях, вы берете на себя риски, когда нужно, но не станете бесцельно жертвовать ни единым солдатом больше, чем это абсолютно необходимо, и вы не теряетесь под обстрелом противника.

– Но, сэр… – У него все это еще с трудом укладывается в голове. – Вы говорите о командовании ротой, в которой при полном укомплектовании не больше ста человек. Но поставить меня во главе целого полка?..

– Я уверен, что вы сможете справиться с этим без проблем, Малдер, – небрежным жестом отметая его возражения, заявляет Скиннер. – И, на самом деле, у меня для вас есть только один совет.

– Сэр?

– Держите вашего мистера Скалли при себе, – твердо заявляет Скиннер. – Я заметил, что он имеет на вас сильное влияние и сдерживает ваши импульсивные порывы. Каждому командиру нужен такой человек рядом, и для вас рядовой Скалли как раз таковым и является.

Малдер нахмуривается, несколько обеспокоенный услышанным.

– Я не спорю с тем, что рядовой Скалли оказывает на меня очень позитивное влияние, полковник, но… ну, честно говоря, я всегда считал, что из него самого получится потенциальный командир. А если совсем начистоту, то я всегда подозревал, что Скалли поднимется выше меня по карьерной лестнице и ему суждено стать кем-то куда более значимым, чем просто моим заместителем.

– Я полностью согласен с этим заключением, капитан Малдер… но как вы скоро убедитесь, когда назовете вашего собственного преемника в качестве командира роты, важно принимать в расчет желания ваших людей.

Малдер преисполняется негодованием после этих слов.

– Вы хотите сказать, что Скалли не стоит повышать, потому что люди под его началом этого не одобрят? – ощетинившись, гневно вопрошает он. – Почему? Из-за его возраста, потому что он такой молодой? Большинство моих людей старше меня, но это не мешает им подчиняться мне, когда я отдаю приказы.

Скиннер поднимает руку, пресекая дальнейшие протесты Малдера.

– Вы меня неправильно поняли, Малдер, – поясняет он. – Я не говорю о желаниях других людей. Я говорю о желаниях того человека, который может претендовать на повышение. И так уж вышло, что я из первых уст знаю, что рядовой Скалли не хочет быть командующим офицером.

Малдер поражен последним заявлением до глубины души; у них столь тесные дружеские отношения (по крайней мере, Малдер считает их таковыми), а Скалли никогда ему ничего подобного не говорил.

– Он и вправду вам об этом сказал, сэр?

Скиннер кивает.

– Да, Малдер, сказал, – подтверждает полковник. – Мне представилась возможность спросить его, когда стало ясно, что он куда способнее, чем можно было бы ожидать в его возрасте, не думал ли он о карьере офицера, и он горячо настаивал на том, что совсем к этому не стремится.

Малдер с минуту молча обдумывает эту информацию. Ему никогда и в голову не приходило задать Скалли этот вопрос, и сейчас внезапно это кажется ему чертовски недальновидным. Скиннер прав в том, что Скалли отличный солдат и самый логичный кандидат на повышение, и все же Малдер и не подумал обсудить такую возможность с ним самим. Разве хороший командир не должен выискивать новые таланты среди своих подчиненных?

«Но ведь, – замечает он про себя, – я никогда не задумывался и над своим повышением». Не меньшей неожиданностью, чем нынешние намерения Скиннера в отношении него, для Малдера стало и повышение до капитана.

– Полагаю, мне следует спросить, нет ли у вас аналогичных возражений против повышения, – вслух размышляет Скиннер, словно бы неожиданно вспомнив об этой детали. – Они есть? Вы бы предпочли остаться при своем нынешнем звании?

– Я ничего не имею против этого, сэр, – быстро отвечает Малдер. – Я просто… я удивлен, вот и все.

– Что ж, даю вам день на раздумья, – говорит ему Скиннер. – Я не сомневаюсь, что вы справитесь с управлением полком. И если вы действительно решите принять мое предложение – что, я искренне надеюсь, вы и сделаете – я также надеюсь, что вы последуете моему совету относительно рядового Скалли. Вам понадобится лейтенант, правая рука, и я не могу представить никого более подходящего для этой роли.

Полковник Скиннер уходит, больше ничего не добавив, оставляя Малдера обдумывать его неожиданное предложение в оглушительной тишине.

Целый полк. Сама мысль кажется почти ошеломляющей… но потом он напоминает себе, что командование своей собственной ротой когда-то представлялось ему чем-то, с чем он просто не в состоянии справиться, однако он чувствует, что в итоге принял этот вызов. Должен был, раз Скиннер верит в то, что он подходящий кандидат на звание полковника.

И все же, это важнейшее решение – такое, к которому нельзя отнестись легкомысленно. Так что Малдер решает сделать то же, что он делает при принятии почти всех решений в последнее время – найти рядового Скалли и узнать его мнение по данному вопросу.

Малдер все еще несколько обеспокоен тем, что Скиннер знает о Скалли то, что самому ему неизвестно, хотя и далеко не так, как отсутствием у Скалли интереса к собственному продвижению по карьерной лестнице. Армии нужны храбрые умные мужчины, хорошие управленцы, и Скалли обладает всеми этими качествами и даже больше… так почему он уклоняется от командной должности? «Это кажется совершенно для него не характерным», – размышляет Малдер, бродя по самодельному полковому лагерю в поисках знакомого лица своего друга и его рыжих волос.

Быстро обойдя лагерь, он, однако, понимает, что Скалли там нет. Предположив, что он, возможно, уже закончил есть и отправился к озеру, чтобы помыться, как и собирался, Малдер не слишком беспокоится из-за отсутствия друга и решает подождать его за ужином. Он разогревает свой рацион бекона на костре и съедает его, привалившись к стволу дерева, после чего выпивает чашку слишком горького кофе и сосет сухарь, наблюдая за лагерем в ожидании возвращения Скалли.

Когда час спустя тот все еще не появляется, Малдер начинает заметно нервничать и решает пойти поискать Скалли. Он останавливает рядового Йоргенсена, чья очищенная от грязи форма свидетельствует о том, что он уже побывал на озере.

– Видел рядового Скалли у озера? – спрашивает он, и Йоргенсен кивает.

– Видал, как он потопал на север, вдоль берега, – отвечает тот. – Не стал купаться с остальными. Сказал, что просто хочет пройтись. – Малдер благодарит его и идет в сторону озера, стараясь, чтобы на его лице не отражалась все возрастающая нервозность. Согласно полученным от полковника Скиннера сведениям, армия генерала Ли неподалеку; если Скалли забредет достаточно далеко, то рискует наткнуться на заставу, патруль или даже вражескую кавалерию. И всегда есть вероятность того, что в вечерних сумерках их собственные разведчики могут принять его за мятежника и застрелить. Такое уже не раз случалось в прошлом.

Несколько человек еще плещутся на мелководье у берега озера, когда он прибывает туда, но Скалли среди них нет. Лунный свет, пробивающийся сквозь зазор в облаках, достаточно яркий, чтобы Малдер мог разглядеть узкую тропинку, лавирующую между деревьями и густым подлеском на краю озера, без сомнения протоптанную фермером, владеющим этой землей, или местными рыбаками. Малдер решает пойти по ней в северном направлении, указанном Йоргенсенем. Голоса плавающих рядом с лагерем мужчин постепенно ослабевают и остаются лишь ночные звуки предположительно пустого леса. Малдер пытается идти как можно быстрее, памятуя о возможных вражеских патрулях, хотя и маловероятно, что бы они осмелились подойти так близко к лагерю Союза.

Тут и там тропинка разветвляется, ведя к берегу, и Малдер всякий раз сворачивает туда, выходя на пустое пространство вдоль воды, вероятнее всего, облюбованное местными рыбаками и купальщиками, но так и не встречает там Скалли.

Малдер проходит, наверное, с три четверти мили вдоль озера, когда какой-то новый звук заставляет его остановиться и прислушаться. Это тихое журчание воды и более отдаленные всплески, но они не прерываются – похоже на ручей или водопад. Он решает, что, вероятно, подходит к притоку реки Потомак, что питает это конкретное озеро, и уже собирается идти дальше, когда слышит еще один всплеск, на этот раз громче, отличный от других производимых бегущей водой звуков. Малдер молча и осторожно шагает дальше по тропинке. Это может быть Скалли… но просто на случай, если это не он, благоразумнее будет соблюдать полную тишину.

В десяти или пятнадцати метрах от края озера Малдер выходит на маленькую бухту, где, как он и подозревал, отвод озера сужается, прежде чем вновь расшириться в подобие пруда на лужайке в лесу. Вода из булькающего потока стекает по слегка скошенному водопаду на противоположном его краю. Посреди этого пруда, который, должно быть, относительно глубок, Малдер различает голову и плечи медленно, лениво плывущего к берегу человека; его мокрые волосы облепляют голову, черты лица сокрыты в тени. Когда пловец поворачивается так, что его профиль становится виден в лунном свете, Малдер мгновенно расслабляется. Это Скалли, он в порядке, просто решил по какой-то причине уйти как можно дальше от остальных мужчин, чтобы помыться. Малдер полагал, что понимает, что им двигало: приватности в армии добиться почти невозможно, так что он не может осуждать Скалли за желание побыть немного в тишине и покое.

Он делает шаг вперед, намереваясь объявить о своем присутствии, когда Скалли, откидывающий мокрые волосы с лица, начинает выходить на берег, все еще не замечая Малдера. Вода стекает с его подбородка… плеч… груди… и Малдер застывает на месте, издав достаточно громкий потрясенный вздох, чтобы Скалли его услышал и метнулся в укрытие темной воды быстрее, чем, по мнению Малдера, в принципе возможно.

Хотя и недостаточно быстро. Того, что Малдер увидел за этот короткий миг, хватает ему, чтобы понять один важный факт: отсутствие интереса к повышению, вероятно, меньший из скрываемых рядовым Скалли от него секретов.

========== Часть 2. Глава 1 ==========

***

4 июля 1863 гола

К северу от Фредерика, Мэриленд

Разумом, который почти всегда руководит всеми ее действиями, она понимает, понимала с самого начала их дружбы, что так не могло продолжаться вечно. Подсознательно она знала, что в конце концов Малдер все поймет – сложит кусочки головоломки вместе и разгадает ее секрет. Он слишком умен, чтобы у нее получилось долго его обманывать.

На что она не рассчитывала, так это на то, что ее собственная небрежность, а не ум Малдера, станет ее погибелью и приведет к разоблачению.

А она абсолютно точно разоблачена, в этом нет никаких сомнений. Она проклинает яркий свет луны; если бы сейчас было новолуние или, по крайней мере, неполная луна, едва видимая в ночном небе, или даже низкие тучи по-прежнему бы заволакивали небо, все было бы в порядке, в полном порядке, потому что она успела бы замотаться в свои повязки и надеть униформу прежде, чем Малдер подошел бы достаточно близко, чтобы разглядеть важные детали.

Но нет, луна почти полная и ярко светит прямо у нее над головой через просвет в облаках, который образовался в самый что ни на есть неподходящий момент. Становится так светло, что даже с такого расстояния она различает потрясенное выражение лица Малдера. С внутренним стоном она приходит к выводу, что если ей достаточно света, чтобы увидеть его ставшие похожими на блюдца глаза, то его явно достаточно и ему, чтобы успеть рассмотреть все самые пикантные подробности.

Они таращатся друг на друга – Малдер на берегу, Скалли по шею в холодной темной воде – где-то с полминуты, не зная, что сказать, пока Скалли первой не нарушает затянувшееся молчание. Она уж точно не намерена оставаться тут всю ночь.

– Не мог бы ты отвернуться? – просит она, презирая себя за умоляющие нотки в голосе. – Всего на минуту?

Малдер колеблется, но затем отрывисто кивает и разворачивается. Осмотрев лес вокруг них, чтобы убедиться, что больше никто там не шныряет, Скалли встает и выходит из пруда, слегка спотыкаясь о каменистое дно. Она тянется к постиранной в озере и разложенной на камне для просушки одежде и начинает надевать ее, морщась от ощущения прикосновения все еще влажной материи к коже. Она быстро натягивает брюки и как раз заканчивает застегивать рубашку после осуществления сложного ритуала обматывания нескольких слоев льняной ткани вокруг груди, когда Малдер, очевидно более неспособный сдерживать свое любопытство, разворачивается к ней лицом. Он осматривает ее с ног до головы, на мгновение задержавшись на ее искусственно стянутой груди под свободной рубашкой, и потом заглядывает ей в глаза.

– Надо полагать, – в конце концов хрипло говорит он с нечитаемой интонацией, – что тебя зовут не Дэниел.

Она качает головой и тихо отвечает:

– Дана. Дана Скалли.

– Так, значит, хотя бы фамилия не была ложью, да? – Она вздрагивает от явно различимой обиды в его голосе.

– Малдер, пожалуйста… даю слово, что никогда не собиралась лгать тебе, но я не могла рисковать разоблачением, просто не могла.

– И ты думала, что… что? Что я кому-нибудь расскажу? Что я предам твое доверие? – Он качает головой. – Если бы тебя разоблачили, то могли бы посадить в тюрьму. С чего бы я стал так рисковать?

– Скорее всего, меня бы просто отправили домой, а не в тюрьму, – возражает Скалли. – И ты знаешь – и не пытайся это отрицать – что уже не раз подумывал отослать меня домой еще до всего этого. В глубине души я опасалась, что ты воспользуешься этим как оправданием, чтобы уберечь меня от опасностей. Я знаю, ты считаешь, что мне тут не место.

– Я хотел отослать тебя домой, потому что думал, что ты мальчишка, Скалли. Я думал, что тебе может быть четырнадцать, пятнадцать лет, не больше. Я думал, что у тебя есть мать, которая уже проводила на войну мужа и двух сыновей, мать, которая беспокоится о том, что может потерять и самого младшего ребенка вдобавок ко всей остальной семье.– Скалли избегает его взгляда, натягивая свой китель и начиная застегивать его. – Она знает, Скалли? Твоя мать знает, что ты сделала, где ты? Или ты поэтому отказываешься писать ей, поэтому пишешь только сестре?

– Она знает, что я в армии, – отвечает Скалли, – но думает, что я покинула дом, чтобы стать медсестрой, а не солдатом. – Она безуспешно пытается выжать хоть немного воды с края своего кителя, но вскоре сдается и тянется за лежащим на земле ремнем. Однако вместо того чтобы надеть его, она опускается на валун, на котором сушились ее вещи. Она знает, что Малдер захочет услышать подробное объяснение, и лучше всего будет предоставить его здесь, где никто из лагеря не подслушает их. – И я была медсестрой – поначалу. – Малдер колеблется, и Скалли задерживает дыхание… но в следующее мгновение он садится на камень рядом с ней. Она тут же вспоминает о том туманном утре, которое они провели в схожей манере, всего три дня назад, и чувствует острую боль в груди. Она не хочет потерять их дружбу.

– Так почему ты передумала? – спрашивает он. – Что случилось?

– Работа медсестрой не помогла мне выпутаться из той ситуации, в которой я оказалась, – отвечает она. – Человек, от которого я пыталась сбежать, все еще мог меня найти.

Малдер резко разворачивается к ней с обеспокоенным выражением на лице.

– Какой человек? Твой отец? – Скалли качает головой. – Твой… твой муж? – Его голос срывает на последнем слове, и на мгновение Скалли спрашивает себя… но отбрасывает эту мысль так же быстро, как она зарождается. Сейчас не время для этих мелочей.

– Нет, не муж, – отвечает она. – Пока нет, во всяком случае. Но если бы я осталась, то он бы им вскоре стал. – Она вспоминает об отце, и ее охватывает чувство вины, как случается всякий раз при мысли о том, что он, должно быть, испытал, когда открыл письмо от жены и узнал, что сделала его любимая младшая дочь. – Ты помнишь того доктора, которого я упоминала в разговоре с рядовым Йоргенсенем этим утром, когда он повел себя, как болван? Друга моего отца? Военного хирурга, который рассказывал моей семье, каково состояние дел в полевых госпиталях? – Малдер кивает. – Год назад он попросил у отца моей руки. И отец ответил согласием.

– Даже не спросив твоего мнения? – Малдер кажется искренне озадаченным этим, и Скалли ощущает сильнейший прилив привязанности к нему.

– Ну… не то чтобы он при этом не обговорил ряда условий, – уточняет Скалли. – Отец дал Дэниелу – так его зовут, доктор Дэниел Уотерстон – разрешение ухаживать за мной в течение года, прежде чем начать строить какие-либо планы относительно нашей женитьбы. Если за это время я решила бы, что не хочу этого брака, то мне всего лишь надо было бы объявить об этом, и помолвка оказалась бы расторгнутой. – Скалли ставит ноги на камень и опускает подбородок на колени. – Но мне ясно дали понять – мать, мой старший брат Билл и особенно отец – что они рассматривают это соглашение как отличный союз, лучшее предложение из всех, что я могу получить, и что я нанесу оскорбление всей семье – не говоря уже о Дэниеле – если отвечу ему отказом.

– Но ты не хотела выходить за него, – приходит к выводу Малдер, и Скалли качает головой.

– Дэниел из тех людей, что надевают разные маски в зависимости от того, с кем они общаются в данный момент, – тихо разъясняет Скалли. – С моими родителями он вел себя определенным образом, со мной же, когда мы были наедине, он совсем другой. И он снова менял свое поведение при общении с людьми, которых считал ниже себя на социальной лестнице.

– И ты обнаружила, что он тебе не слишком нравится, когда твоего отца нет поблизости? – уточняет Малдер.

– Поначалу он не был так уж плох, – признает Скалли. – По правде сказать, на первых порах он был добр и обходителен. Просто пытался завоевать меня, полагаю. Но по прошествии месяцев, когда нам позволялось все больше и больше времени проводить вместе и разговаривать без присмотра, он начал вести себе совершенно по-другому. Он ясно дал мне понять, чего от меня ждет, когда я стану его женой, и подобная жизнь не показалась мне хотя бы чуточку притягательной.

– Почему?

– То, что я рассказывала тебе о своем образовании, об обучении на дому… это все правда, Малдер. Учеба всегда была для меня важнее всего на свете – я планировала продолжать ее как можно дольше, и мой отец всячески поддерживал это мое стремление. Дэниел же дал мне понять, что в качестве его жены у меня будут более важные обязанности.

Малдер морщится.

– Я так понимаю, что они не имели ничего общего с учебой, – замечает он, и она качает головой.

– Ни в малейшей степени. Дэниел относился ко мне, как к потенциальному украшению, а не полноценному человеку. Его жизненный план был ясен: он сделал успешную карьеру и добился желаемого положения в обществе, так что следующим логичным шагом становились поиски жены, которая родила бы ему детей, наследников, и тем самым завершила бы картину. Он хотел детей сразу же – он гораздо старше меня, видишь ли – и, родив их, я должна была бы посвятить все свое время их воспитанию и ведению хозяйства. – Она бросает быстрый взгляд на Малдера. – Пойми, я не против того, чтобы завести детей; просто я хочу немного подождать. Не вижу причин спешить с этим.

– А сколько тебе лет, Скалли? – спрашивает Малдер. – Если ты не возражаешь сказать, конечно.

– Нет, не возражаю, – отвечает она. – Мне семнадцать. – Она слегка улыбается. – Достаточно взрослая, чтобы быть солдатом, так что можешь перестать волноваться хотя бы из-за этого.

Малдер смеется.

– Признаю, что постоянно боролся с собой, решая, доносить на тебя как на несовершеннолетнего или нет, Скалли, – говорит он. – Порой это здорово давило на мою совесть.

Скалли, однако, даже не улыбается.

– А теперь, когда ты знаешь правду? – спрашивает она. – Некоторые бы сказали, что сейчас у тебя еще больше прав заявить на меня, что я еще меньше подхожу для участия в сражениях, чем ребенок.

Мгновенно посерьезнев, Малдер переводит на нее взгляд.

– Нет, Скалли, я не собираюсь заявлять на тебя, – обещает он. – Я уже знаю, что ты подходишь на роль солдата больше многих других. Но должен признать, что не вполне понимаю, почему это… – он указывает на униформу Скалли, – стало самым очевидным решением проблемы? Я допускаю, что твой отец мог быть разочарован твоим отказом, но почему бы просто не сказать ему, что, по твоему мнению, его друг тебе не подходит?

– Потому что хотя отец и представил все так, будто в этой договоренности последнее слово за мной, мне ясно дали понять, что на самом деле это не так. Если бы я ответила отказом на предложение Дэниела, отец подвергся бы унижению, а родители этого не хотели. Моя старшая сестра Мелисса уже устроила скандал в прошлом году, когда сбежала из дома и поселилась в Нью-Йорке, одна и незамужем. И мой брат Чарли втянул в неприятности девушку из нашего прихода – вот так он и оказался на флоте. Родители предоставили ему выбор между этим и изгнанием из семьи – это случилось вскоре после истории с Мелиссой. – Скалли сглатывает, вспоминая, с каким отчаянием мать умоляла ее подумать о семье, о своем будущем, прежде чем она сделает что-то столь необдуманное, как отказ от такого выгодного союза. – Мои родители и не предполагали, что после всего этого кто-то столь уважаемый, как Дэниел, захочет породниться с нами. Они видели в этом браке спасение для нашей семьи – то, что восстановило бы нашу репутацию. – Она наклоняет голову, когда испытываемый ею уже более полугода стыд становится особенно сильным, радуясь, что лунный свет не позволяет Малдеру увидеть, как она краснеет. – Но я просто не готова была принести эту жертву.

– Тебе и не следовало ее приносить, – твердо заявляет Малдер, и Скалли окидывает его удивленным взглядом. – Если твою семью действительно так заботила их репутация, тогда почему бы просто не переехать в другой город – даже в другой штат? Нечестно с их стороны было возлагать на одного из четырех детей задачу по спасению репутации всей семьи.

– Они не только из-за репутации переживали, Малдер, – отвечает Скалли. – Не совсем. С точки зрения моего отца Дэниел и вправду отличная, выгодная во всех отношениях партия для меня. Он довольно состоятельный мужчина с безукоризненной репутацией и хорошей, состоявшейся, уважаемой в обществе карьерой. Он умен, обходителен и в присутствии моего отца всегда вел себя как настоящий джентльмен.

Она замолкает и закусывает губу.

– Но когда он оставался наедине с тобой? – мягко побуждает ее продолжать Малдер. – Когда твоего отца не было поблизости?

Скалли опускает голову.

– Он не был… ужасен, ничего такого, – говорит она. – Но не был так же добр и терпелив… и определенно его не интересовало ничего из того, что я говорила. Отец всегда поощрял меня быть прямолинейной – в разумных пределах, конечно – и не пытаться скрывать тот факт, что у меня тоже есть мозги. Дэниел же… он бы предпочел, чтобы я молчала и слушала его. – Она поднимает глаза на Малдера. – Думаю, что к настоящему времени ты достаточно хорошо меня узнал, чтобы понять, как я себя при этом чувствовала.

– Не могу представить, чтобы тебя это устраивало, – посмеивается Малдер.

– Совсем не устраивало, – подтверждает она. – И когда я не соглашалась с каждой озвученной им мыслью, вместо того чтобы спорить со мной, он просто принижал мое мнение – иногда довольно жестоко. Ему, казалось, важнее было заставить меня замолчать, чем убедить взглянуть на вещи с его точки зрения.

– И ты не могла рассказать об этом отцу?

Скалли вздыхает.

– Однажды я попыталась, – отвечает она. – Он подумал, что я просто преувеличиваю, а даже если и нет, то Дэниел, скорее всего, просто не привык проводить время с женщинами, которых приучали думать за себя. Он сказал, что со временем Дэниел привыкнет прислушиваться к тому, что я говорю, и не будет пытаться навязать мне свои мысли… а потом, разумеется, отец ушел на войну и просто не увидел, как сильно ошибался.

– А что насчет твоей матери?

– Она даже больше отца настаивала на этом браке, так что никакой помощи от нее ждать не приходилось, – отвечает Скалли. – Я написала своей сестре Мелиссе в НьюЙорк и рассказала ей, что у меня, похоже, нет выхода – по крайней мере, такого, который бы не опозорил наших родителей – и она предложила мне сбежать и стать медсестрой в армии. Многие уважаемые молодые женщины так и поступали, сказала она, так что в этом не будет ничего скандального, и ко времени окончания войны Дэниел либо устанет ждать моего возвращения и найдет кого-то другого, либо наш отец вернется домой, и я смогу сама показать ему, как он ошибался в своем друге.

– Но он последовал за тобой, не так ли? Дэниел? – спрашивает Малдер, и Скалли кивает.

– Я оставила матери письмо, в котором объяснила, что сделала, чтобы она не беспокоилась, и попыталась уехать как можно дальше от дома, – рассказывает она. – Я поехала на поезде на юг, где разбила лагерь Тенессийская армия генерала Гранта, и стала там медсестрой во время осады Виксберга. Но у Дэниела, как у высокоавторитетного хирурга, имелось множество связей, так что ему не составило труда отыскать меня по одному лишь описанию. – Она с грустью проводит по своим неровно стриженным рыжим локонам. – У меня есть пара весьма заметных отличительных черт, как видишь.

Малдер усмехается.

– Волосы?

– Именно. Моя мать снабдила его моей фотографией, которую он переслал всем хирургам и старшим медсестрам, которым только смог, вместе с описанием моих волос, глаз и цвета кожи. Ему не составило никакого труда обнаружить меня в Миссисипи. Старшая медсестра, когда узнала, что я находилась там без согласия родителей, силой отвела меня на станцию и посадила на поезд обратно на север, но я сбежала оттуда, когда он остановился в западной Пенсильвании. Я украла одежду с бельевой веревки на заднем дворе какой-то фермы, обрезала волосы, нашла ближайший вербовочный пункт и записалась в Потомакскую армию.