Текст книги "Бумажный домик с нарисованным котом (СИ)"

Автор книги: Sumya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Он не вынесет, он не справится, не сможет пережить еще одно такое наказание. А братья? Чеззе же обещал наказать одного из них. Представив себе маленького котенка, извивающегося под ударами ремня, Щи-цу зажмурился и заплакал. Потом он долго и бездумно сидел перед планшеткой и крутил вверх и вниз результаты своих исследований, стараясь придумать, как же жить дальше, находясь все еще в ступоре от перспективы вечернего наказания.

Зазвонил комм. Щи-цу не очень хотел отвечать, но все же заставил себя.

– Привет, зефирка, – из визора ему улыбался О-шу. Зефиркой Щи-цу звал папа, они с О-шу были друзьями, не очень близкими, правда, но все же именно О-шу сообщил Щи-цу и его прайду, что их главы больше нет в живых, и утешал рыдавших вдову и котят.

– Здравствуйте, О-шу, – Щи-цу улыбнулся, глядя на подпрыгивающего за спиной у черного кота Ши-ана, – привет Ши-ан, давно не виделись.

Эликтовый котик, тут же рванул к комму и заголосил:

– Это правда, что у тебя теперь в клане альфа? А он большой? Красивый? Сильный? А кто из вас главнее? А вы, ну... этим занимаетесь?

– Изыди, мелочь болтливая, – О-шу за шкирку оттащил Ши-ана в сторону и отвесил ему несильный шлепок по вертлявой попке.

– Но интересно же, старший, – сделал умоляющие глаза Ши-ан.

– Старший, – прошептал Щи-цу.

– Я хочу навестить вас, тройняшек давно не видел, вымахали небось? Как насчет сегодня часиков в семь? – О-шу нахмурился, глядя на Щи-цу.

– Нет! – воскликнул тот, – нет, – повторил он уже спокойнее, – тройняшки на экскурсии, их два дня не будет.

– У тебя все в порядке? – О-шу все больше хмурился и недовольно кривил губы. Уши стояли вертикально и подергивались.

– Да, только работаю много, мне кажется, я близок к чему-то важному, – увел тему в другое русло Щи-цу.

– Хорошо, – О-шу немного расслабился, – смотри, не перетрудись. Я свяжусь с Чезом, когда вернутся тройняшки.

– Да, О-шу, – Щи-цу улыбнулся и отключился.

Он перевел взгляд на планшетку, где все еще бездумно гонял результаты исследований вверх и вниз. Ряд формул повторялся, создавая какой-то причудливый рисунок.

Вот Ши-ан точно не боится своего старшего, а О-шу позволяет ему вести себя, как малышу больше нравится, и явно не наказывает его ремнем... Бездумно Щи-цу выстроил трехмерную модель, добавив в качестве параметров давление, скорость сердцебиения, общий объем крови и полученных лекарств, как делал это сотни раз до этого. Может быть, стоит посоветоваться с О-шу? Может, стоило пригласить его сегодня в гости, ведь Чеззе не стал бы наказывать его при посторонних... или стал? Он посмотрел на свою модель, кажется, он все-таки ошибся, задав вместо убивающего яда самцов змеи парализующий яд самочек.

“А ведь это мысль, – понял Щи-цу, – мы все были уверены, что в кровь Ра-ши попал только убивающий яд, потому, что после ранения он мог сидеть и стрелять, а потом и полз. Но, если он был заражен двумя видами яда, то получается, один из них под воздействием факторов окружающей среды нейтрализовал другой. Как просто!”

Следующие три часа он потратил, моделируя трехмерную формулу, в которой бы сочетались все факторы, и высчитывая, какое количества яда обоих видов попало в кровь Ра-ши.

====== Глава 8: Прощение ======

***Чеззе

“Не кот, а наказание божье, калека”, – зло думал Чеззе, глядя с утра, как Щи-цу с трудом ковыляет по дому... Дергается от каждого слова... Тихо плачет, когда думает, что его не видят... Злиться надо было на самого себя – за то, что не рассчитал и, кажется, сломал своего глупого котишку-врунишку.

Зато теперь его поведение безупречно... как может быть безупречным поведение раба. Во всех Ренсарах горел неукротимый огонь, и строгий этикет лишь огранял его, превращая в драгоценный самоцвет. То же, что демонстрировал ему Щи-цу было похоже на... безобразие какое-то похоже, так жалко и стыдно. Он яростно мотнул хвостом и вышел из холла на улицу, до начала работы было еще полчаса, они выехали, как обычно, но без тройняшек приехали рано.

Неподалеку была станция аэробусов, а около нее – небольшой торговый терминал, Чеззе зашел туда и купил сигарет со змеиным ядом. Такие он раньше курил после операций, а теперь вот захотелось просто так. Он забрался на ограду около скверика, затянулся, глядя вверх. Кажется, совсем недавно он радовался чистому небу и своей свободе. Кажется, совсем недавно у него был прайд, в котором можно было чувствовать себя свободно, как в кругу друзей. Кажется, это ему нравилось... Но все оказалось ложью. Его котик обманывал и предавал его, а он... Он тоже обманул доверие своего младшего. Они все испортили.

Он метко запулил окурком в помойку и спрыгнул с перекладины. “Надо все исправить. Все будет хорошо”. На стоянке он снова увидел О-шу, тот остановился, глядя на него. “На дежурство он, что ли, сюда ходит”, досадливо поморщился Чеззе и, издали помахав черному коту, обошел его по широкому кругу. Еще одни загубленные отношения... Но о бывших друзьях он подумает позже.

Чеззе нравилась его работа, он не стал ее бросать даже теперь, когда она не нужна. Может, стать здесь техником? Образование позволяет, в Академии было несколько спецкурсов. А что, вполне приличное занятие для представителя нижнего среднего класса, думает он и слышит, как наяву, ледяной голос отца: “Плебейская манера – мерить все на благополучие, Ренсар служит клану и богу, и более ничего над нами”. Чеззе всегда знал, что их бог – не тот, кого плебеи молят о милости и прощении в храмах, не тот, протягивающий на картинах миролюбиво длани над покорным стадом, хоть и зовут его также. Их бог – тот, кто карает неверных и вкладывает меч в лапы своих воинов. А Щи-цу не верит в бога, ни в милостивого, ни в карающего.

Полдня он возился со своим любимым болотоходом-распылителем, не отвлекаясь даже на болтовню с сиреневохвостым Ле-таном. Он думал о боге почему-то и о заповедях его, тех, которые в его детстве старшие Ренсары характеризовали просто: для стада. Но ведь больше ничего и нет от Него. И что же тогда остается им, называющим себя Его воинами? “С богом ты всегда один”, говорил Ханц Ренсар, его дядя и альфа прайда. И что же Он говорит наедине? Говорил ли Он что-нибудь самому Ханцу, когда тот обращался к убитым горем родителям Леки: “раньше таких сбрасывали при рождении”? Или когда Ханц подавал прошение главе клана о полном изгнании Чеззе еще до суда? Говорил ли Он что-либо самому Чеззе, ломавшему вчера безответного гражданского котика самыми грубыми психотехниками особистов?

“Может, он вообще кричал, а я не слышал Его... вот, например, голосом Щи-цу и кричал”, – подумал Чеззе, складывая инструменты перед обеденным перерывом, – “А может, Он и правда – всегда молчит... и смотрит...”

Щи-цу работал у себя в тесной лаборантской. Чеззе остановился, изучая его: глаза котика горели, гривка топорщилась, уши стояли торчком, а хвост – трубой. Все же в нем есть огонь... только не для него, Чеззе. Заметив своего старшего, котик съежился, снова став серым, забитым и жалким.

В столовой Чеззе выбрал наиболее укромный уголок под одобрительный свист от своей обычной компании. Все же иногда эти славные простые ребята слишком простые. Кажется, они уверены, что он мелкого прямо на столе разложит. Щи-цу принес поднос с едой, все расставил и смирно уселся напротив, опустив глаза и уши. Пальцы у него дрожали. Чеззе похлопал по месту рядом с собой, и тот деревянно на него переполз. Чеззе погладил его по голове, и котик втянул ее в плечи. Вспомнился снова Ханц Ренсар – его было невероятно представить себе извиняющимся перед младшим. И Чеззе вдохнул поглубже, как перед прыжком с парашютом:

– Прости, малыш.

– Да, старший.

– Прости, – второй раз это повторить было легко, он прижал к себе хрупкое тело, зарылся лицом в кремовую шерстку, вдыхая слабый запах ванили. – Я не хотел вчера с тобой так жестоко, думал, ты опять притворяешься... ты же не притворялся?

Щи-цу только всхлипнул и задрожал, по его щекам потекли слезы, а Чеззе затащил его себе на колени, слизывая соленые капельки, он спешил объяснить:

– Я не думал, что ты такой слабый... и регенерации совсем нет.... Меня так в десять лет наказывали, только до крови, конечно, но оно все быстро проходило, да и не больно особо...

Он взял лицо Щи-цу в ладони и заглянул ему в глаза:

– Я больше так не буду, веришь мне?

– А как будешь, старший? – прошептал котик.

– Ну... – Чеззе облизнулся, – помнишь, я тебя в каре отшлепал? Тебе же не сильно больно было?

Щи-цу помотал головой и даже бледно улыбнулся, чему Чеззе обрадовался, как дебил прямо:

– Вот, не сильнее, чем тогда, клянусь. И... с этими семичасовыми наказаниями – закончено, вчерашнего с лихвой хватило. Так что не бойся меня так, – он осторожно поцеловал вздрогнувшие губки и оскалился во всю пасть: – Не будешь бояться?

– Нет...– Щи-цу снова робко улыбнулся.

– Ладно, давай есть тогда, – весело предложил Чеззе.

Он не отпустил мелкого с колен, так и кормил его с рук, словно тот и правда малышом был. Гладил его по спинке, между острых лопаток и по голым ножкам – тот был снова в шортиках, еще и с одной лямочкой, ну, точно ребенок.

– А мальчишек ты не будешь бить? – тихо спросил Щи-цу под конец обеда, утыкаясь ему лицом в грудь и вздрагивая.

– Не бить, а наказывать, за дело, – поправил его Чеззе. – И не сильнее, чем тебя, отшлепаю... как шестилетнего котенка. Так можно, глава?

Щи-цу испуганно вскинулся, вглядываясь в его лицо, и Чеззе, опустив уши, состроил самую умильную морду, какую делал для преподавательницы рукоделия в тюряге.

– Можно, старший, – уже смелее заулыбался его котик. А потом вдруг нахмурился: – Неужели тебя в десять лет так били?

– Поверь, было за что, – засмеялся Чеззе и снова поцеловал котика, слизывая вкус клубничного десерта с его губ.

– Какие ужасные порядки...

– Да ладно, ремнем или розгами, как в кадетском – это мелочи. Вот прутом – там отдерут, так отдерут. В тюрьме за любую провинность – просто в месиво избивали перед строем, сутки после этого не встаешь. А потом еще спортом неделю запрещали заниматься... гады.

– Я... не знал, это чудовищно...

– И не говори! – Чеззе сердито дернул ухом, вспоминая. – Со скуки умереть можно! Ну, зато они кричать разрешали во время порки, так мы соревновались тайно – кто позаковыристее ругательство завернет... Так-то говорить нельзя было.

Он снова поцеловал Щи-цу, и тот ему ответил в этот раз, так что Чеззе осмелел, уверившись, что его перестали бояться, и принялся гладить и тискать тонкого котика. Тот тихонько постанывал и изгибался в его лапах, отношения вроде налаживались.

– Ничего не хочешь мне рассказать? – спросил Чеззе, держа Щи-цу за руку, они шли в лаборантскую.

– Что, старший? – испугался котик, и Чеззе погладил его за ушами, успокаивая.

– Просто, малыш, вдруг произошло что-то важное, о чем я должен знать? – сколько еще ему придется заглаживать последствия ошибки...

Щи-цу покусал губку и забавно нахмурился, вспоминая:

– О-шу сегодня звонил, хотел в гости придти вечером... тройняшек навестить. Я сказал, что они уехали на два дня... Он обещал потом зайти тогда, – мелкий смущенно посмотрел на него, и Чеззе только вздохнул, снова потрепав его за ушами:

– В следующий раз говори, что посоветоваться со мной надо, ладно?

– Ладно... прости, старший.

– Не извиняйся, сразу ведь нельзя всему научиться, – великодушно заметил Чеззе и добавил: – Ты молодец, Щи-цу. Ты помни только, что не один больше, мы всегда вместе, в любых условиях. Как думаешь, что О-шу задумал?

– Не знаю... – растерялся Щи-цу, – может, просто – посмотреть, как мы живем?

– Да, а может, помириться хочет, – рассеянно обронил Чеззе, они подошли уже к лаборантской, и ему вдруг страстно захотелось присунуть своему котенку – такому трогательному в этих коротких штанишках и белом халатике. Но он решил не гнать раньше времени, поэтому ограничился легким поцелуем куда-то в краешек рта и поспешно смылся – сбрасывать напряжение.

Щи-цу

После обеда он долго не мог прийти в себя. Дурацкая улыбка все не сходила с губ. Очень сильно хотелось... секса. Хвост так и норовил скользнуть в промежность и потереться о член. Щи-цу смущался и краснел. Он провел немного времени в лаборатории, проверил отчеты практикантов. Запросил дополнительные данные по парализующему яду, который раньше не изучал пристально, и даже сумел увернуться от пинка проходящего мимо гвардейца.

Чеззе. Он все-таки хороший. И он не хотел делать ему больно... по-настоящему. И как же ужасно с ним обращались! Разве можно так с ребенком? Даже если у него хорошая регенерация. А в тюрьме! Как они могут? Щи-цу бы точно не выдержал, еще и публично. Брр...

– Лакх, – за локоть его поймал начальник, прямо рядом с дверью в лаборантскую, – ваш сменщик, наконец, изволил выздороветь, так что до конца недели можете не появляться, а дальше по графику.

– Хорошо, – Щи-цу кивнул, прикидывая, как здорово будет отоспаться.

– Как там ваше исследование? – кот состроил ему улыбку, похожую на заинтересованную.

– Продвигается, – Щи-цу покраснел, – пока рано о чем-то говорить, я собираю факты...

– Хорошо-хорошо! – начальник поднял руки, – работайте.

Щи-цу опять юркнул к себе. Ему очень не нравился такой интерес к его скромной персоне. Одно радовало, завтра птичья группа выходила из карантина после миссии, а это значит, что проводить осмотр и сталкиваться с Гра-хи ему не придется. По крайней мере на этой неделе. Щи-цу ввел в свою трехмерную модель новые данные и уже приготовился задать параметры для эксперимента, когда у него зазвонил комм.

С визора ему приветливо улыбалась доктор Ла-мита, чуть подергивая ушками.

– Добрый день, Щи-цу.

– Добрый день, доктор. Только если вы по поводу завтрашнего осмотра, то я до конца недели на работу не буду выходить.

– Жаль, – Ла-мита состроила умильную огорченную мордочку, – я люблю с тобой работать. Но я не по этому поводу. Я слышала, что новый помощник техника – твой альфа.

– Да, Чеззе теперь в клане Лакхов, – у Щи-цу перехватило дыхание, неужели красавица-доктор претендует на внимание Чеззе, его Чеззе?

– Знаешь, – Ла-мита, смутилась и покраснела немного, – я хотела уточнить, вы не планируете расширение?

“Она хочет пойти к нам в прайд, альфа-самкой”, – понял Щи-цу и очень расстроился. От такой красотки Чеззе явно не откажется.

– Мы это не обсуждали еще, – честно признался он, опуская ушки и хвостик, – наверное, он планирует... когда-нибудь...

– Ле-тан? – внезапно заледеневшим тоном спросила Ла-мита.

Щи-цу растерянно съежился от этих интонаций. Но что такое “Летан”?.. Знакомое слово...

– Марка йогуртов? – на всякий случай уточнил он, прикидывая, как йогурт, Ла-мита и Чеззе могут быть связаны между собой.

– Мой любовник, – негромко сказала Ла-мита и вздохнула: – Он только и твердит теперь, Чеззе такой умный, он понимает душу машины, самородок-самоучка...

Она закусила губку и сломала тонкую лазерную ручку, которую все это время крутила в пальцах.

– Я не хочу его потерять, Щи-цу, – рассеянно сказала кошка, как будто самой себе. – Он, конечно, чудак, но... от него будут забавные котята, может, тоже сиреневые.

Щи-цу еще не до конца переварил информацию о том, что у Ла-миты связь с каким-то сиреневым техником, и Чеззе ей вовсе не нравится, но ему уже ужасно хотелось хоть немножко помочь ей, быть полезным:

– Я поговорю с Чеззе, доктор Ла-мита, спрошу о его планах.

– Спасибо, Щи-цу, – она грустно улыбнулась. – До свиданья.

– До свидания, – Щи-цу отключился и долго еще смотрел на свой комм.

Ла-мита была умной и хорошей и никогда его не обижала. Может, она все себе придумала, и это не имеет никакого отношения к Чеззе? Его взгляд упал на трехмерную модель, он подумал о ночных температурных изменениях и выпал из жизни на ближайшие четыре часа.

Очнулся он только, когда Чеззе постучал по его плечу и укоризненно сказал:

– Я здесь уже полчаса стенку подпираю, ты лучше сразу скажи, что решил тут ночевать остаться.

– Ой! – Щи-цу глянул на часы, – Ой!

– Вот тебе и “ой”, – Чеззе наклонился и поцеловал его в губы, – долго тебе еще?

– Нет, я с собой возьму, завтра дома продолжу. Мне, пожалуй, стоит прерваться и потом посмотреть новым взглядом...

– Собирайся, давай, – красный кот потрепал его по шерстке на голове, – мечтатель...

Дорога домой была веселой, пользуясь отсутствием тройняшек, они отправились в ресторан. Его Чеззе, шикуя, заказывал дорогие морепродукты и вино, одно название которого дышало древностью.

Щи-цу смущался своих шортиков и рубашки, но им предоставили отдельный кабинет, так что никто не бросал на него осуждающих взглядов. Наевшись от души, так, что даже пуговку на поясе пришлось расстегнуть, он, довольно улыбаясь, спросил у Чеззе:

– А у тебя с твоим напарником, Ле-таном, что-то есть?

И тут же прижал ушки, видя, как старший нахмурился.

– Нет, конечно, он же весь в своих машинах, – Чеззе, фыркнул: – С чего ты взял?

– Мне сегодня звонила его девушка, – уклончиво ответил Щи-цу, теребя краешек салфетки, – она боится, что ты его уведешь...

– У этого чудика есть девушка? – Чеззе присвистнул, – вот уже никогда бы не подумал. Передай ей, чтоб не беспокоилась, у меня на сиреневогривых не стоит!

“А на кого стоит?” – хотел спросить Щи-цу, но не посмел.

Домой они ехали, переплетая хвосты, словно в медленном танце. По пути позвонили тройняшкам, те, кажется, уже все забыли. Мальчишки восторженно рассказывали, какие по ночам раздаются страшные звуки, и как они ходили искать призраков первых нек, чьи неупокоенные души взывают к потомкам. Щи-цу облегченно выдохнул, хорошо, что его братики такие отходчивые, он боялся, что будет хуже. После разговора, он внимательно посмотрел на Чеззе:

– Ты обещал наказать Ан-дзи...

– Я не собираюсь его унижать или издеваться, – спокойно ответил тот, глядя на дорогу, – но он должен понять, что, если шипишь на альфу, то надо быть готовым нести ответственность.

– Он не хотел, – попробовал заступиться за брата Щи-цу, – он не знает...

– Все он знает и понимает, – Чеззе постучал кончиками пальцев по рулю, – пойми, если он не научится контролировать свое поведение сейчас, дальше ему придется только хуже. И однажды несоблюдение правил может привести к трагедии.

Щи-цу вздохнул, Чеззе был прав, в последнее время братья становились все более дерзкими и неконтролируемыми.

– Только ты его не очень, ладно? – он умоляюще посмотрел на Чеззе.

– Это будет серьезный мужской разговор, – Чеззе усмехнулся, – жалко у меня форму отобрали, а то он бы потом хвастался змеей и кинжалом на заднице, другие ему бы обзавидовались...

– Чеззе!!! – Щи-цу в ужасе уставился на старшего, – ты же обещал...

– Да не буду я, – Чеззе рассмеялся, – хотя поверь мне, он бы точно оценил такие метки...

– Очень сомневаюсь, – Щи-цу чопорно нахмурился.

– Ничего ты в настоящих пацанах не понимаешь, – Чеззе шутливо щелкнул его по ушку, а потом потянулся и чмокнул в то же место.

Дома он сразу подхватил Щи-цу на руки и потащил в спальню.

– Я в душ хочу!!! – Щи-цу извивался, как змея, стремясь для начала позаботиться о гигиене.

– Потом, все потом, – Чеззе разорвал на нем одежду и, притиснув к стене, яростно впился в губы.

Потом они как-то, Щи-цу, хоть убей, не мог вспомнить как, оказались на кровати, где Чеззе вынудил его опуститься на его член сверху и скакать. Это было ужасно развратно. Занавески задернуты не были, в уходящих закатных лучах все тело альфы казалось красным, как его шерсть. Грудь влажно блестела от пота, Чеззе ласкал его член и плотоядно улыбался, подбадривая. И все же долго Щи-цу не выдержал, бедра устали, он захныкал, как котенок, и старший мигом подмял его под себя, двигаясь так сильно и мощно, что любой нормальный кот мог бы испугаться за свое здоровье. Но Щи-цу для себя давно решил, что никакой он не нормальный, он обнимал Чеззе, прижимался к нему всем телом, свивал свой хвостик с его, и мурлыкал от удовольствия, пока не начал кричать, кончая. Чеззе пришел вслед за ним, крепко притиснув к себе и пробормотав что-то похожее на “Мой хороший котик”.

Они уснули сразу, и до ванной добрались только утром, по поводу чего Щи-цу, не боясь ни капельки, громко выражал свое недовольство.

====== Глава 9: Преодоление ======

***Чеззе

Все же его котик оказался таким доверчивым, он тянулся к Чеззе, словно крошечный подсолнечник к солнцу, и готов был все простить за ласку. Это даже пугало: а что, если бы это беззащитное и открытое существо попалось кому-нибудь злонамеренному... Впрочем, ведь так и случилось.

– Что он с тобой делал? Гра-хи, – они ехали забирать тройняшек, вернувшихся из лагеря.

– Ничего... особенного, – Щи-цу обнял себя за хвост, – трахал и бил... немножко. И еще из Института запрещал уходить... И... унижал всегда на публике...

– Вот как, ничего особенного? А почему ты хотел уйти из Института? Из-за него?

– Да. И еще из-за начальника лаборатории... он поступил подло! Говорил, что я бездарность и занимаюсь никому не нужными вещами. А потом, когда выяснилось, что я стоял на верном пути, украл мои идеи.

– Значит, они оказались ценными? – Чеззе с интересом покосился на Щи-цу.

У дохлого котика есть таланты и вне постели? При воспоминании о том, как сладострастно отдавался этот котенок ночью, внизу все подвело жаром.

– Хочешь, я его поколочу, малыш? Хотя, лучше сначала тиснуть, наверно, разоблачительную статейку... у меня есть знакомая в “Вестнике науки”. А потом побить аккуратненько, без следов, знаешь, м?

– Я... – Щи-цу захлопал глазами, сделав круглый ротик, и Чеззе не выдержал:

– Отсосешь мне за рулем? – он умоляюще пошевелил ушами, видя, как Щи-цу заливается краской, и протянул: – Пожааааалуйста...

Щи-цу, слившись по цвету со своим красным шейным платочком, склонился над его пахом, а Чеззе переключился на полное ручное управление, врубил погромче любимый марш и втопил газ в пол. Как хорошо, что в их достойном Королевстве нет ограничений на скорость, не то что в иных прочих.

Тройняшки уже скакали со своими рюкзачками около школьного аэробуса, нетерпеливо крутя шеями. Точнее, Мал-дхи и Ки-джи благонравно подпрыгивали, а Ан-дзи за их спинами лупил рюкзаком коричневого котенка в полтора раза его больше. Тот пытался достать его громоздким чемоданом, но испытывал явные неудобства. Увидев их, котята ломанулись и напрыгнули с объятиями на Щи-цу, впечатав того спиной в Чеззе.

– Ты опять дрался, Ан-дзи, неужели нельзя было решить проблему мирно? – укоризненно заметил Щи-цу после приветствий, и Чеззе сжал его плечо, заставляя замолчать:

– Ан-дзи молодец, удачно использовал преимущество более маневренного оружия.

Пацан раздулся от гордости.

Вся дорога до дома и ужин прошли в восторженном треске тройняшек о привидениях в древнем городе. У тех даже имена были.

А перед сном Чеззе приобнял одной рукой Щи-цу, прижимая его лицом к своему плечу, и сказал:

– Ан-дзи, ты помнишь, я обещал наказать тебя за дерзость?

– Нет! – возмущенно вскинулся нахальный котенок, его братья прижались к нему с обеих сторон, готовые защищать. – Ты не имеешь права!

– Это уже два раза, Ан-дзи, – холодно заметил Чеззе, непроизвольно копируя своего отца.

Пацан смотрел на него с благородной яростью.

– Ан-дзи, не спорь с альфой – тихо, но твердо сказал Щи-цу, с сочувствием глядя на брата.

– Нет!

Чеззе отпустил кремового котика и быстро схватил мальчишку за ухо, два других котенка шарахнулись в стороны, напуганные его резким приближением. Он повел пинающегося и царапающегося Ан-дзи к стулу.

– Ведешь себя как жалкий омега. Настоящий мужчина принимает наказание без единого звука. Я тебя отшлепаю, как у нас девчонок шлепали, раз ты такой трусливый.

– Я не трусливый! И не девчонка!

Чеззе сел, держа перед собой извивающегося Ан-дзи.

– Тогда веди себя достойно. Штаны сам снимешь или сдирать их под твой писк?

– Сам! – прошипел Ан-дзи, дергая свой пояс. – И я не омега!

– Посмотрим.

Мальчишка был тощий и злющий со своими голыми ножками и вздыбленной гривкой. Чеззе похлопал по колену:

– Животом сюда. Пятнадцать шлепков за прошлую дерзость. Я надеюсь не услышать твоего жалкого хныканья.

Попка у него тоже была тощая, с выступающими по бокам тазовыми косточками. Чеззе придавил светло-коричневый хвостик к узкой спине и шлепнул. Ан-дзи шумно выдохнул, но не пискнул. И молчал до конца экзекуции, только пыхтел.

– Молодец. Разомни задницу, тебя ждут еще двадцать шлепков за сегодняшнее представление.

Ан-дзи, кусая губы, вцепился в свои темно-розовые ягодицы, глаза и нос его покраснели. А потом мальчик повернул к Чеззе голову , задрал подбородок и хрипло заявил:

– Ну, что, убедился, что я не трус? И не омега!

– Да, – брякнул Чеззе, машинально реагируя на вызов, – девчачье наказание ты хорошо выдержал.

И тут же прикусил язык. Черт, прокол. Ан-дзи вспыхнул:

– Я и мужское выдержу!

– Ремнем?

– Чеззе... – Щи-цу положил альфе руку на плечо.

– Твой брат считает, что не выдержишь, так что не выступай, малявка, – презрительно хмыкнул Чеззе.

– Выдержу! – закричал Ан-дзи, трясясь от гнева, из глаз его выкатились две злые слезинки.

– Посмотрим, – Чеззе вытащил ремень и сложил его вдвое. – Один звук – будешь получать и дальше девчачьи шлепки.

Мальчик снова лег ему на колени, и Чеззе осторожно его хлестнул, стараясь сделать удар в три раза слабее, чем тогда с Щи-цу. Ан-дзи кусал кулак и поджимал попку, на которой стали возникать ровные красные полосы, но не издал ни звука, хотя лицо его к концу наказания оказалось залито слезами.

– Молодец, – с искренним восхищением сказал Чеззе, – теперь я вижу, что ты настоящий мужчина. Иди к брату, он намажет тебя ментоловой мазью.

– Не нуждаюсь! – мявкнул Ан-дзи, пытаясь дрожащими лапками натянуть штаны.

– На прямой приказ следует не капризничать, как дамочка, а отвечать “да, старший” и немедленно исполнять. Ясно?

– Да, старший, – зашипел Ан-дзи.

Чеззе отошел к окну, краем уха слушая, как Щи-цу шепчет “очень больно?”, а Ан-дзи гордо фыркает в ответ. В отражении стекла было видно, что Щи-цу испуганно заглядывает малявке в глаза, а остальные котята неуверенно крутятся рядом.

– Да, очень больно, – сказал Чеззе, поворачиваясь. – Но Ан-дзи умеет терпеть.

Звонок комма застал его под брюхом раздробителя. Чеззе утер черное масло с морды, размазывая его еще больше, и покосился на экран в защитной пленке. О-шу. Он медленно выполз из-под машины, не отвечая.

– Поклонницы? – хмыкнул ему вслед Ле-тан и пошевелил значительно сиреневым хвостом, обвешанным колечками.

– И не говори, – самым похабным тоном откликнулся Чеззе, – ебать-не переебать.

Он зашел в закуток для отдыха, развалился на замызганном диване и уставился на погасший комм. Чего стоило О-шу первым протянуть руку такому, как он? Мало того, что залитому позором по самые уши, так еще и проявляющему редкое недружелюбие. Наверно, это и есть настоящее мужество и дружба. “Если только он хочет протянуть именно руку, а не предает, как все остальные”, подумал Чеззе и нажал кнопку, перезванивая.

– Здравствуй, О-шу.

– Здравствуй, Чеззе. Отвлекаю?

– Уже нет, капитан.

О-шу дернул ухом:

– Я хотел навестить вас. Мы дружили с отцом твоих младших. Ты не против?

– Конечно, не против. Дружба – это так важно.

– Рад, что ты так считаешь.

– Я тоже. Приходи в любой день, – Чеззе изобразил светскую улыбку.

– Тогда сегодня в семь?

– Отлично. До встречи, О-шу.

– До встречи, Чеззе.

Он снова смотрел на медленно темнеющий экран. Между ними куски и килотонны несказанного. Почему он не попробовал убедить О-шу в своей невиновности два года назад? Зачем молчал? Думал, что тот все поймет сам... Почему О-шу ничего не спросил? Поверил этой грязи? Или считал, что раз он не говорит, значит не хочет доверять? Или... знал, что он невиновен? Так же, как и Гра-хи.

О-шу захватил с собой своего младшего, Ши-ана, оказавшегося красивым эликтом с черными ушками. Но в глазах тонкого красавчика полыхал огонь, и к нему было нельзя отнестись без уважения. “Идеальный бета”, подумал Чеззе, пожимая ему лапу. Некстати вспомнился отец – такой же красивый и идеальный, но невыносимо холодный, даже в гневе.

Впрочем, сейчас Чеззе самого заморозило в образец любезного хозяина. Он словно издалека подавал уместные реплики в застольной беседе, наблюдал, как тройняшки прыгают вокруг гостей, как смущается и радуется Щи-цу. И лениво думал о том, что следует, пожалуй, продать свою модную квартирку и купить нормальный дом для прайда, в хорошем районе... В который не стыдно пригласить даже капитана Специализированного Подразделения Королевских Войск.

После ужина они перешли в гостиную, О-шу принялся выспрашивать что-то свое у его котов. А Чеззе, присев у камина, вежливо улыбнулся Ши-ану. Кивнул на серебряный значок кадетского корпуса:

– Второй курс?

– Да, сэр.

– Деретесь? – заинтересовался Чеззе, слегка оживляясь от воспоминаний.

– Есть немного, – смутился юноша.

– Помнишь, как вы завалились к нам двумя взводами в казарму и принялись мочить пряжками? – с улыбкой сказал О-шу, подходя.

– Это когда ты мне челюсть табуреткой сломал, сволочь? – засмеялся Чеззе.

– А вы думали, вас и встретить некому, – тоже развеселился О-шу. – Чертовы аристократы со своими подпевалами. Как вы это называли – охота на быдло?

– Псовая охота, чтоб ты понимал, – мечтательно протянул Чеззе и усмехнулся, глядя ему в глаза: – А Гра-хи придумал так, чтоб наказали только вас.

– Вот как... а мы думали, что вас щадят, как нежных аристократиков, – вредно оскалился О-шу, вспоминая старую дразнилку.

– Нет, я никогда не подготавливал нападения прежде, чем Гра-хи не разработает несколько схем для отмаз, – Чеззе задумчиво посмотрел в огонь. – Ты знаешь, мне кажется, он закопал свой талант диверсанта... или контрразведчика, пойдя в спецназ.

– Он пошел туда вслед за тобой, как всегда, – пожал плечами О-шу.

– Ты поддерживаешь с ним отношения?

– Нет, – неловко сказал О-шу, – как-то не сложилось.

– Ясно, – Чеззе снова уставился в камин.

– Ты был таким властолюбивым ублюдком тогда... Я до сих пор не представляю, с чего это ты вдруг пришел ко мне мириться... после всех этих войн, – нарушил тягостное молчание О-шу.

– О, это просто, – улыбнулся Чеззе. – Помнишь: благороднейший из врагов...

– Самый преданный союзник, – закончил за ним О-шу. – Не думал, что ты и тогда выбирал друзей по Кодексу Ци-хана.

– Я тогда жил по этому кодексу, – засмеялся Чеззе. – У нас в поместье была заброшенная башня в лесу, и мы там устраивали такие сражения... Штурм Ырыкчана!

– И ты, конечно, был Ци-ханом, – усмехнулся О-шу.

– О, да, – окончательно развеселился Чеззе, – помнишь это его: с нами бог и никого над нами!

– Я... – О-шу подался вперед из своего кресла, впиваясь в него взглядом, – я просто не понимаю – почему, Чеззе?