Текст книги "Бумажный домик с нарисованным котом (СИ)"

Автор книги: Sumya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Оглядев тоскливым взглядом помещение, Щи-цу тяжело вздохнул, сел за стол и включил навороченный рабочий комм.

– Доброе утро, Щи-цу.

– Доброе утро, доктор Ла-митта. У вас все готово к приему?

– Разумеется, давай, запускай по одному...

– Ждите.

– Ждем, если что я на связи.

– Конечно, спасибо.

Щи-цу откашлялся, но на него привычно никто не обратил внимание.

– Господа гвардейцы... Господа!

Кто-то поднял голову, но увидев Щи-цу, презрительно фыркнул и отвернулся. Еще одно привычное унижение.

Щи-цу зажег рамку над дверью в карантин. Это подействовало, гвардейцы потянулись к столу.

– Пожалуйста, имя, фамилию, позывной и номер идентификационной карты.

– Желях Ксижн, Соловей, два-два-два-ноль-один-три-девять-пять-семь-четыре ноля.

Щи-цу быстро пробил его по базе данных. Его худшие ожидания оправдались.

– Где стажер, ответственный за этого солдата? – спросил он, поднимая голову.

– Я здесь, – к столу пробилась молоденькая пухлая нека с огромными глазами.

– Почему нет сегодняшних данных по моче и крови? – Щи-цу даже не пытался изображать строгость, он просто устало констатировал факт: – У вас час был до моего прихода. Чем вы занимались?

Судя по тому, как милашка покраснела, ничем из того, что предписывала инструкция.

– Хватит к ней липнуть, – Желях ударил кулаком по столу, – пропускай давай!

– Я не могу, нужны ваши новейшие анализы и, кстати, подпись о том, что за два дня, прошедших с момента обследования, вы не принимали алкогольных, наркотических и других психотропных средств, способных повлиять на ваше здоровье.

– Ах ты, мелкий, – солдат протянул руку и схватил Щи-цу за шею, испуганная кошечка повисла на этой самой руке.

– Желях, немедленно отпустите доктора Щи-цу. – голос Ла-митты звучал холодно и угрожающе. Настоящая альфа-самка, никогда не повышает тон, но её интонации пугают посильнее крика. – Или это будет последний раз, когда вы входили в это здание. Я не шучу.

Рука разжалась и Щи-цу, задыхаясь, упал обратно на кресло.

Придя в себя, он благодарно посмотрел в визор комма. Доктор ответила ему покровительственным взглядом и кивком велела продолжать.

– Обращаю ваше внимание, что все данные должны быть получены и внесены в личное дело бойца, согласно инструкции, – прохрипел Щи-цу, – не тратьте свое время и время докторов карантина, проверьте все дважды. Следующий.

По счастью, у второго солдата все было заполнено верно, и Щи-цу приказал сопровождающему его практиканту забрать одежду и личные вещи бойца и проверить, не забыл ли тот каких-то нательных украшений.

– Как проверить? – этот юный сноб, из элитных, аж носик сморщил.

– Ручками, – заржал боец, – идем лапочка, я тебе покажу как.

– Я не буду! Я отказываюсь! Это не входит...

– Входит! – твердо произнес Щи-цу, глядя на практиканта. – Это непосредственная часть ваших обязанностей. Каким вы будете врачом, если не способны провести элементарный осмотр? Вам же нужен зачет по практике.

Практикант с ненавистью посмотрел на него, но послушно отошел к арке. Там боец разделся, его вещи были убраны в специальный мешок. Практикант с выражением страдания на лице посмотрел и ощупал его руки, ноги, пах, задал стандартные вопросы. Когда процедура была закончена, и боец вошел в арку, Щи-цу открыл дверь. Бойцу предстоял длинный проход до карантина, состоящий из нескольких отдельных секций.

– Хорошо, – Щи-цу сделал необходимые пометки, – следующий, пожалуйста.

Дело, наконец-то пошло. Бойцы, конечно, вели себя, как обычно, агрессивно, но Щи-цу не обращал на них внимания, сработала привычка. Гра-хи был седьмым.

– Пожалуйста имя, фамилию, позывной и номер идентификационной карты.

– Гра-хи Да-матт, Дятел, три-семь-два-ноль-два-три-девять-шесть-восемь-два ноля – две единицы.

Щи-цу, не поднимая глаз, принялся проверять его данные. Дышал он через раз, и Гра-хи оправдал ожидания:

– Ну, как первый день под альфой? С непривычки, небось, хреново тебе пришлось. Жил весь такой самостоятельный, а тут получай. Чеззе спуску-то не даст, ни тебе, ни заморышам твоим.

Эти слова сопровождались дружным хохотом остальных гвардейцев и практикантов. Не потому, что шутка была удачной или смешной, а потому, что Гра-хи был альфой, и автоматически вызывал желание ему подчиняться.

– С альфой хорошо, спокойно, – дрожащим, все еще хриплым голосом ответил Щи-цу, – без него было плохо. Да и братьям достойный пример нужен.

– Конечно, – продолжил напирать Гра-хи, практически нависая над Щи-цу, – папаша-то их тоже далеко не альфой был, мы-то с тобой это знаем.

Это была прямая угроза. Щи-цу задрожал.

– Чеззе? Маркширский убийца? – солдаты изумленно переглядывались. – Его что, уже выпустили?

– Да, бойцы, – Гра-хи широко улыбнулся, – более того, он пошел работать в этот самый институт. То ли поломойкой, то ли официантом, так что у вас будет возможность лично его увидеть.

– Все в порядке, – Щи-цу на глаза навернулись слезы, – можете пройти к арке.

У Чеззе из-за него будут неприятности...

Наконец, все было закончено.

– Щи-цу, – доктор Ла-митта ласково улыбнулась, – благодарю вас и других сотрудников за хорошую работу.

– Не за что, – Щи-цу тоже устало улыбнулся, – до свидания.

– До следующего раза.

Он выключил комм и встал.

– Дамы и господа, следующая наша встреча состоится здесь же, когда эта команда вернется с задания. На этом ваша практика будет окончена. А пока вам следует изучить полученные данные и написать отчеты. Можете расходиться, благодарю за работу.

Практиканты молча разошлись, изредка бросая в сторону Щи-цу странные взгляды.

Щи-цу глянул на время. Так и есть, полдня прошло, пора на обед... Нужно было идти в столовую, но его все еще немного потряхивало. Интересно, как там Чеззе?

При мысли о красно-рыжем коте в груди стало больно и сладко.

====== Глава 5: Расследование ======

***Чеззе

Техник, которому он должен был ассистировать, оказался смешным неком кислотно-сиреневой расцветки, а его уши, брови и губы украшал пирсинг. Чеззе мигом представил себе, где у него еще может быть проколото, и тут же возбудился.

– Ле-тан, – пижон пожал ему ладонь нарочито твердо, а Чеззе неизвестно зачем изобразил аристократически “вялую лапу”.

Они пошли знакомиться с техническим парком, и вот там-то Чеззе проникся. Честно говоря, он к мелиорации относился с легким презрением, как и ко всему, не связанному с армией и машинами. Но здесь были такие машины! С большой буквы М.

– А эта... тварь, – он восхищенно уставился на жуткую лапастую конструкцию экспериментального болотохода, – быстро бегает?

– Еще как! – вдохновенно откликнулся техник. – Носится, как водяная блоха.

Чеззе заржал: точно, гигантская блоха. И потерялся.

Нашелся он, весь в масле, с инструментами в лапах, только когда у Ле-тана зазвенел комм.

– Обед... – рассеянно заметил сиреневый кот.

– Да, надо сходить... – сосредоточенно отозвался Чеззе, критически оглядывая механическое сочленение.

– Ты иди, я закончу и присоединюсь...

– Нет, идем жрать! – Чеззе нахально дернул кота за ногу, выкатывая его тележку из-под брюха машины.

– Отстань, мамочка! – задрыгался тот, но потом смирился и встал, отряхиваясь: – Да, и правда, поесть стоит.

– Я прихвачу родича, – фыркнул Чеззе, ему на нос попала капля масла.

– Да-да, там увидимся...

Выходя из ангара, Чеззе заметил, что Ле-тан снова завис над болотоходом. Ладно, фиг с ним. Хотелось увидеть Щи-цу, может, удастся зажать мелкого в подсобке какой.

Он шел в сторону департамента акклиматизации, в котором служил его котик, засунув руки в карманы рабочего комбинезона и размышляя. Судмедэкспертизу делали в департаменте внутренних расследований, у них в институте были свои лаборатории. Но наверняка Щи-цу знал коллег по цеху, надо будет расспросить его об устройстве и порядках местных медицинских отделов.

Начиналась знакомая территория, тут он мог встретиться с бывшими сослуживцами. По телу распространилось приятное волнение – от предчувствия возможной драки. Только нельзя первому начинать, а то еще уволят... надо спровоцировать. Увы, сослуживцев он опять не увидел, зато узрел Щи-цу, выходящего из – Чеззе сверился по комму с планом – лаборантской. Он остановился, наблюдая за младшим. Тот проверил, заперта ли дверь, зашугано посторонился от группы котов в белых халатах... Один из них нарочно задел его плечом, и Щи-цу съежился, еще сильнее вжимаясь в стенку.

Чеззе вышел навстречу, рассекая толпу, и, в свою очередь, задел нахального белохалатника плечом, сбивая с ног. А потом, нагло улыбаясь, наступил ему (будто случайно) на кисть – чуть надавить и сломаются под каблуком пальцы. “Какое хамство”, неуверенно сказал кто-то рядом. Чеззе схватил поверженного одной рукой за грудки и резко вздернул на ноги, демонстрируя во второй руке здоровенный разводной ключ.

– Пожалуйста, сэр, – вежливо сказал он, – не надо обижать моего младшего. Я от этого впадаю в редкое уныние. А ведь уныние – это грех, не так ли, сэр?

Коты рядом раздались в стороны, поминая Маркшир и убийц, взгляд белохалатника нервно забегал, на лбу выступила испарина. Чеззе покрутил ключ солнышком и встряхнул сомлевшего негодяя:

– Не так ли, сэр?

– Так, так! Отпустите, я... больше не буду.

– Смотрите, сэр... не хотелось бы брать еще один грех на душу, – он отпустил жертву, подошел к молча таращившемуся на них Щи-цу и, продолжая изображать из себя простого работягу, заботливо поинтересовался: – Тебя никто больше не обижает, малыш? Ты только скажи...

Коридор за его спиной мгновенно опустел. Ну, да, мягкотелая интеллигенция, их на драку развести нереально даже с огромным численным преимуществом – скорее обоссутся.

Мелкий уткнулся лицом ему в грудь, щекоча подбородок кисточками на ушах.

– Зачем ты так, Чеззе... Он же ничего плохого... – Щи-цу прервался, тяжело задышав: Чеззе укусил его за ухо и стиснул маленькую круглую задницу.

– Пойдем на обед... – Чеззе толкнул его к лаборантской. – Отсосешь мне по-быстрому?

– А обед? – пискнул Щи-цу.

– Пожалуйста... А то яйца лопнут... весь день о тебе мечтал...

Они ввалились в заставленную всяким хламом комнату, Чеззе прислонился спиной к двери, а Щи-цу опустился перед ним на колени. Сосал мелкий очень усердно, стараясь применить все то, что делал для него старший. Чеззе довольно улыбнулся: его усилия не проходят даром, скоро из неловкого котика получится прекрасный любовник.

...В столовке стоял веселый мяв, отдельные столики прятались среди зеленой поросли, как в южном ресторанчике.

– Эй, Чез! – помахал ему рукой здоровенный полосатый кот из техобслуги. – Иди к нам.

Чеззе сунул в лапку Щи-цу банкноту и подтолкнул в сторону раздачи:

– Принеси мне побольше мяса. И себе тоже, будем тебя откармливать, мелочь.

Щи-цу убежал, распушив хвост, а Чеззе прошел в закуток с коллегами.

– Дружок твой? – с любопытством спросил полосатый.

– Мой младший.

– Круто, из яйцеголовых, – второй полосатый коллега, размером поменьше, оторвался от бараньего шашлыка, чтобы подмигнуть. – Они, говорят, нежненькие такие.

– Да, Щи-цу очень славный, – обронил Чеззе и рассказал похабный анекдот о политиках.

Сидеть вот так просто и болтать, это было словно изысканное удовольствие. Даже с обычными работягами. Точнее – тем более с ними... В тюрьме нельзя было разговаривать за едой. И вообще нигде нельзя, только на занятиях – отвечать преподавателям. Даже в командные игры было запрещено играть, кроме волейбола, – чтоб не прикасаться и не общаться.

Пришел Щи-цу, балансируя полным подносом, расставил мисочки и стаканчики. И пристроился под боком, а Чеззе сплел их хвосты. Беседа внезапно зашла про спецназ: всем тут было известно, оказывается, его прошлое.

– А ты нек убивал? – возбужденно спрашивал один из полосатых и сверкал глазами. – Ну, по службе, а не... тогда.

– Да каждый день на завтрак, – снисходительно хмыкал Чеззе.

– Да я ж серьезно!

– Да и я серьезно!

Все смеялись.

– А ты правда – убивал? – тихо спросил Щи-цу, когда Чеззе провожал его обратно в лаборантскую (в надежде там еще разок присунуть да и поласкать котика в ответ).

– Тринадцать.

– Что... тринадцать? – с ужасом прошептал Щи-цу.

– Тринадцать нек и восемьдесят две змеи. А пленных, – он остановился, пристально вглядываясь в лицо маленького кота, – никогда не убивал. С ними особисты разбираются, у них свои методы, мы этим не пачкались... Меня подставили, Щи-цу.

– И та запись... тоже поддельная была?

– Запись, – раздраженно прошипел Чеззе, – настоящая. И террористов этих якобы – по-настоящему замучили. Там же регулярная армия, зеленые мальчишки. Дорвались до вседозволенности и дешевого кокоса.

Он нервно дернул хвостом и зашагал вперед, таща за собой мелкого. Там были не только озверевшие мальчишки из регулярной. Засветился ведь кусками формы спецназовец. Один из своих...

Его разозлили воспоминания о неизвестном подонке, опорочившем честь мундира и сломавшем ему такую успешную и правильную жизнь. Поэтому и секс в лаборантской вышел у них жесткий, на грани грубости. Щи-цу только охал и пищал, когда Чеззе крутил и гонял его по всякому. Но, кончив, Чеззе смягчился и малыша до разрядки довел нежно и ласково, шепча: “прости” и “сладкий” и еще кучу глупостей.

***Щи-цу

Перед уходом Чеззе дважды спросил у него, все ли в порядке. И Щи-цу слабым голосом заверил, что он быстро придет в себя, но, едва дверь за старшим захлопнулась, как он сполз по стеночке и прикрыл глаза. Он чувствовал себя... затраханным. Что, собственно, истинно отражало сложившуюся ситуацию, за два неполных дня Чеззе заездил его так, как Гра-хи не удалось за два года. Они выделывали такие акробатические номера, что все мышцы у Щи-цу ныли, и не сказать, что сладко.

Наконец, голова перестала кружиться, и он встал, аптечка нашлась здесь же рядом.

Сначала он проверил давление и температуру, но все было в норме, значит это простое переутомление. Инъекция из витаминного коктейля и общеукрепляющего средства пришлась как никогда кстати, он почти сразу почувствовал себя бодрее. Потом аккуратно залечил самые болезненные синяки, засосы и царапины. С попкой пришлось особо повозиться, анус припух и стал очень чувствителен, Щи-цу не удержался и просунул в себя палец, поласкал внутри, невзирая на боль. Тело отреагировало возбуждением, пришлось доводить себя до разрядки. Воистину, он становится похотливым, как лучшие из альф. Наконец, лечение было закончено, внутри и снаружи он был как новенький, а благодаря уколу чувствовал себя готовым горы свернуть.

До конца дня Щи-цу усиленно работал, проведя несколько исследований полученных образцов, а также написав главу в свою книгу о действии змеиных ядов. Одно но, даже работая, он не мог перестать думать о Чеззе. Подстрекаемая томительными воспоминаниями рука сама тянулась приласкать между ног. А хвост, как будто заживший собственной жизнью, оплел ножку стула.

Выйдя из лаборантской и закрыв электрозамок, Щи-цу столкнулся с начальником лаборатории. На душе всколыхнулась обида за украденные из диплома идеи.

– А, это вы, – кот презрительно осмотрел его, потом вдруг что-то вспомнил и подобрел в лице, – давно хотел вас спросить, вы больше не разрабатываете ту тему, по которой защищали диплом? Как внезапно выяснилось, некоторые ваши выводы были, хоть и излишне революционными, но достаточно близкими к истине.

Уши сами прижались к голове. Хотелось соврать, но он же не умеет...

– Работаю...

– Какой вы молодец, я хотел бы первым, понимаете, первым ознакомится с результатами вашего труда, поправить, если что. Вам же не помешает дружеская помощь более взрослого, опытного коллеги.

Он подошел поближе и положил руку Щи-цу на плечо, многозначительно улыбаясь. А того вдруг пробило на смех: этот наглый плагиатчик решил его, такого бедного, юродивого, облагодетельствовать, дескать трахнет мальчишку, тот разомлеет и сам все отдаст.

– Простите, доктор Кан-кра, но я должен посоветоваться со старшим.

– Старшим? – серые глаза изумленно расширились.

– Да, старшим, – раздалось из-за спины, – и руки не распускайте, а то как бы не оторвало!

Чеззе опять появился вовремя и спас Щи-цу.

– Старший, – Щи-цу подошел к Чеззе и обвил хвостом его ногу, – домой?

Тот бросил злой взгляд в сторону доктора и, взяв Щи-цу за руку, повел на выход.

Щи-цу очень опасался еще одной порки в каре, но Чеззе лишь строго посмотрел на него и предупредил:

– Если этот или еще кто к тебе полезет, сразу зови меня.

– Хорошо, – Щи-цу застриг ушами и улыбнулся.

– Спал с ним?

– Нет, – он смутился и покраснел, – я ни с кем, только... Гра-хи и ты...

– А с ним зачем, что-то я особой любви между вами не заметил. – Чеззе внимательно смотрел Щи-цу в глаза.

Кар сам по себе лавировал среди потока таких же спешащих домой...

Щи-цу задрожал, уши прижались к голове, он же не мог сказать Чеззе правду, что Гра-хи его принуждал, шантажировал.

– Ну, мне надо было... гормоны, весна... всякое... а я никому не нужен...

– Сам так решил, или он тебя в этом убедил? – продолжил допытываться Чеззе.

– Ну, я, то есть он... ну...

– Ладно, и так видно, что ты не слишком по нему скучаешь, но если я только увижу!

Чеззе не стал продолжать, а в голове у Щи-цу завертелись тысячи возможных вариантов событий.

– Проехали, – Чеззе перевел взгляд на дорогу, – расскажи мне, как у вас в институте все устроено. Кто делает анализы, например?

Щи-цу вздрогнул, именно сейчас ему предстояло выкопать себе могилу.

Собственноручно. Ну и пусть! Он положил хвостик Чеззе на бедро, и тот с видимым удовольствием стал с ним играть.

– По разному, обычно лаборанты или практиканты, а если что-то важное, то доктора или даже профессора. Если анализы простые, так с ними любой справится, загрузить образцы в анализатор, выставить программу и сиди, чай пей, пока машина сама все сделает.

– А если машина даст сбой? Можно её как-то повредить? – Чеззе сжал хвост чуть сильнее, а потом поднес его к лицу и потерся о шерстку.

– Повредить можно, но если машина неисправна, сработает внутренний стопор, и работать она не станет, то же самое в случае заражения вирусом...

– То есть, только нековый фактор? – Чеззе задумчиво провел кончиком хвоста по губам, они уже подъезжали к дому.

– Да, – Щи-цу с самоубийственной откровенностью рассказывал ему все как на духу, – если получены неправильные анализы, то виноват тот, кто их делал, ошибка может быть как специальной, так и, в большинстве случаев, по невнимательности и беспечности.

– Спасибо, малыш, – Чеззе, наконец, выпустил его хвост, и они вышли из кара и пошли в дом, где их уже поджидали близнецы.

После ужина Щи-цу проверял у братьев домашние задания, а Чеззе, страдая от безделья, организовал котиков на большую уборку. Они складывали ненужный хлам в большие мешки и выносили на улицу. Там велась сортировка, старые, но годные вещи потом нужно было передать в фонд помощи неимущим, а сломанное или испорченное выбрасывалось в утилизатор.

После этого комнаты стали казаться полупустыми. Щи-цу сиротливо ходил по дому, ему было неуютно. Зато братья были в восторге, Чеззе успел пообещать им новую мебель в их комнаты. Все вещи родителей были заботливо перенесены на чердак, и там укрыты специальной пеной от разрушений.

Вечером, когда младшие легли спать, а Чеззе агрессивно трахал Щи-цу на полу, потому что кровать безбожно скрипела, он, наконец, высказал то, что столько лет копилось внутри:

– Я люблю тебя, Чеззе! Люблю!

– Да, мой сахарный, давай вот так попкой, хороший мой...

***Чеззе

Всю свою жизнь он стригся по уставу, 2 см ровно, спортивный полубокс. Даже маленькие красные вихры на ушах обстригались. Хвост, от природы выдавшийся у него пушистым и тоже вихрастым, следовало стричь по всей длине на те же 2 см. А бордовый пушок над членом – ровным квадратиком, 0.5 см высотой. Слава богу, нигде больше никакой растительности у нек не водилось. И, слава богу, его родичам не пришла в голову гениальная идея купировать уши, он читал, что в древности это была обычная практика в боевых кланах.

В тюрьме разрешено было отпускать маленькую челку, и Чеззе, раз уж он был больше не Ренсар, позволил себе это. И шерсть на хвосте отрастил себе на целых четыре сантиметра, его было так приятно обнимать по ночам. Тюремный парикмахер не выстригал ему уши, и там отросли во все стороны прядки, завиваясь кольцами.

Рано утром Чеззе зашел в ванную, до полусмерти напугав гадящего там Щи-цу, и принялся чистить зубы, разглядывая свое лохматое отражение. Ему нравилось быть лохматым, но... Не так дешево обскубанным.

– Как ты думаешь, – с сомнением сказал он, поворачиваясь к Щи-цу, – наверно, пора навестить стилиста?

– Чеззе, ты... – пропищал малыш, отчаянно краснея и прикрываясь хвостом, – не мог бы... я занят...

Чеззе недоуменно вылупился на него, а потом заухмылялся:

– Ты что, стесняешься, мелкий? Меня? Ну, ты даешь.

Щи-цу стыдливо поджал на толчке ноги и опустил голову, а Чеззе снова принялся шевелить ушами перед зеркалом. В конце концов, стилист – это не обязательно военная стрижка Ренсаров... можно попросить что-нибудь другое. Да и мелочь следовало бы поаккуратнее причесать, а то совсем обросшее нечто, даже глаз не видно. Довольный принятым решением, он ущипнул эту самую мелочь за почти голый, с крошечным клочком пуха, лобок и, хохоча над его мявами (“Отстань! Ты мне сосредоточиться не даешь!”), вышел.

Так что обеденный секс и бездумный треп с коллегами за едой – обломились. Они пришли вместо этого в любимый салон Чеззе, где он велел, махнув рукой на Щи-цу, “сделать из него что-нибудь красивое”.

– Как обычно? – склонился перед ним его постоянный стилист и кровожадно пощелкал ножницами.

– Нет, – Чеззе улыбнулся, – сделай и из меня что-нибудь красивое.

Глаза стилиста вспыхнули маньячным желтым светом.

– А подкрасить можно? – сладко пропел он.

– Можно. Что хочешь, – решительно ответил Чеззе, пускаясь во все тяжкие.

Щи-цу из лохматого заучки вылупился в прелестного хрупкого котика. Точно такого, каким его раньше видел только Чеззе, когда тот блаженно мяукал под его ласками. Они пошли поесть в соседнюю кафешку, и вновь сидели за столом рядом, сплетая хвосты.

– Ты такой милый, – Чеззе гладил кремовую гривку в ожидании заказа и мечтал о минете в машине.

Мелкий ткнулся мордочкой в его ладонь и прошептал:

– Люблю тебя...

– Конечно, – довольно заметил Чеззе. И, подумав, добавил: – И я тебя, малыш.

Любовь – это важно. Как там говорил его бывший отец? “Преданность интересам прайда и клана, послушание альфе, любовь ко всем членам прайда – вот основы морали и успеха”.

“А кого должен слушаться альфа?” – коварно спрашивал его маленький Чеззе. И тот слегка неуверенно отвечал:

“Бога и главу клана”. Отец был бетой – блестящий и исполнительный майор авиации. Очень исполнительный. Чеззе в детстве мечтал стать альфой в своем прайде, чтоб отец слушался только его, любого слова, это было бы так классно! Но для этого надо было сместить дядю, здоровенного капитана в отставке, а ныне – директора одного из родовых военных заводов...

Чеззе усмехнулся своим детским несбывшимся планам и вспомнил, что говорил дядя: “Альфа должен заботиться, решать и нести бесконечную ответственность за свои решения. Причем тут послушание, Чеззе”.

“Даже бога не надо слушаться?” – спрашивал маленький Чеззе, которого взяли на охоту со взрослыми в награду за победу в школьных соревнованиях. И они крались по зимним хрустким предгорьям вдвоем с дядей и разговаривали, совсем как взрослые.

“С богом... – тихо отвечал альфа, поднимая ружье и целясь, – с богом ты всегда один”.

...На парковке института они встретили О-шу. Чеззе как раз с удовольствием поймал свое отражение в зеркальном стекле. Его темно-красная шерсть была не ровного оттенка, а имела более светлые полоски. И вот эти-то полоски сейчас были выкрашены золотом, короткая прическа напоминала пламя, а на левом ухе ему вытравили маленького золотого дьявола. Крутизна неземная!

– Чеззе, – сказал черный кот без улыбки. – Ты сильно изменился... за два года.

– О-шу. Рад, что тебе не пришлось наблюдать эти изменения, – холодно ответил Чеззе, видеть друга, так легко поверившего в его вину, было до сих пор больно.

– Мне хватило одного... изменения, – О-шу отвернулся, еле заметно мучительно морщась. – Но тебе идет. Совсем не узнать.

– Тебя тоже. Давно не узнать. До свиданья, О-шу.

– До свидания, Чеззе, – сказал О-шу им уже в спину, Чеззе широко шагал, таща за собой притихшего Щи-цу и гневно хлеща себя хвостом.

Все его хорошее настроение пропало.

====== Глава 6: Разоблачение ======

***Чеззе

Жизнь налаживалась. Чеззе прожил уже почти две недели в клане Лакхов и совершенно приручил тройняшек – те его обожали, ловя каждое слово. На выходных он взял с работы списанные неудавшиеся модели, погрузил их в кар, и их маленький прайд отправился в экспедицию в северные горы. Там они с мальчишками занимались испытанием и доработкой безумных порождений инженерных гениев института. Пока не угробили их всех, до одного. А Щи-цу сидел у палатки с новенькой, подаренной ему планшеткой, и что-то увлеченно строчил. “Ну, отдохнул за день, ленивый котишка”, – сказал ему ночью Чеззе, подминая под себя. А тот развратно мяукал и терся об него всем телом. “Ненасытный, похотливый кот... мой”, говорил ему Чеззе, вбивая в походный матрасик.

А еще ему удалось выяснить имя сотрудницы лаборатории, которая делала ту достопамятную экспертизу. И даже наладить с ней контакт. После пары совместных походов в кафе, горестных отвлекающих историй о его сломанной судьбе, и подспудно угрожающих рассуждений о необходимости добиться справедливости, провести дополнительное расследование о добросовестности проведенных экспертиз, Чеззе удалось-таки поминутно практически восстановить тот день, два года назад.

Он совершенно вымотался морально, ходя по грани закона: для восстановления памяти неки пришлось пользоваться особыми препаратами, добавляемыми в кофе. Не совсем легально, но их ему достал Щи-цу. При употреблении нужно было вести жесткий психоконтроль, которому их обучали только азам. А еще была опасность, что нека сорвется с крючка и побежит рассказать об его интересе неведомому заказчику. Но, вроде, все обошлось. Девочка оказалась совершенно ни при чем, она честно сделала проклятые анализы. Единственная зацепка: она их сделала не сразу, как получила материал, а на следующее утро. Ибо вечером бежала на свидание. То есть, ночью кто-то мог проникнуть в лабораторию и...

А свидание было с Гра-хи.

В принципе, материалы могли подменить и на любом другом этапе, но та ночь... она была очень удобной. И Чеззе бросил все свои силы, на выяснение нек, прошедших в лабораторию после окончания рабочего дня. На это ушло море обаяния, но ему удалось таки трахнуть сисадмина в серверной раз пять. И раскрутить парня на записи о доступе в ту ночь – уже с помощью препаратов, конечно...

Запись была всего одна, и это был Щи-цу.

Чеззе долго сидел в каре перед домом, ставшим уже родным. В конце-концов, это может ничего не значить. Или значить то, что Щи-цу воспользовались вслепую, как той некой.

Он пришел поздно, все уже спали, кроме Щи-цу, тот сидел в кабинете и опять работал.

– Привет, мелкий, – он обнял радостно бросившегося к нему котика. В горле стоял смерзшийся ком. – У меня к тебе серьезный вопрос.

– Да, старший? – карие глаза, обрамленные пушистыми ресничками, взглянули на него доверчиво и в то же время слегка тревожно.

Чеззе глубоко вдохнул:

– Два года назад, когда надо мной был суд... ты входил после работы в лабораторию департамента внутренних расследований. Зачем?

– Я... – Щи-цу страшно побледнел, взгляд его заметался. – Я не помню... наверно, нужно было что-то... Да! Я им давал гастрометр, а они не вернули, вот, я и забрал...

Эта жалкая ложь, кричащая о предательстве... Было так же больно, как когда от него отвернулись друзья. Когда отверг родной клан. Его даже затошнило от боли и отвращения. Он ударил цепляющегося за него котика открытой ладонью по лицу, стремясь избавится от этих прикосновений. Мордочка у него была мягкая и нежная.

– Ты подменил материалы... По чьей просьбе?

Щи-цу плакал, прижимаясь к стене, из носа у него текла кровь.

– Я не подменял, Чеззе, нет... это был не я...

Он закрыл глаза, пытаясь успокоить бешеную ярость. И в мгновенной тишине, прерываемой слабыми всхлипами, он понял.

Гра-хи.

Гра-хи ходил на свидание с некой-экспертом и знал, что она оставила анализы на утро. Гра-хи обладал странной властью над Щи-цу и заставлял его делать то, что тому явно не нравилось. Гра-хи, единственный из всех, не погнушался навещать его в тюрьме, словно ему было плевать на позор и честь мундира.

– Это Гра-хи, так?

Щи-цу только пискнул и заплакал еще сильнее, мотая головой. “За что, Гра-хи”, подумал Чеззе, дышать было трудно.

– Ты знал, что я ищу, Щи-цу. Я... доверился тебе в первый же день. А ты каждую минуту лгал мне... и предавал. Почему?

Он все еще надеялся, что не так понял, а его младший – просто такой запуганный нека, что не может даже оправдаться... И так всего боится, что... так странно реагирует... Котишка-врунишка. Он налил воды из графина на рабочем столе и растворил в ней остатки препаратов. Потом влил это в Щи-цу, зубы того громко стучали о край стакана. Чеззе молча сидел с ним рядом, выжидая положенные пять минут, а потом принялся задавать вопросы – снова и снова, одни и те же, но по-разному, так, что нельзя соврать, не запутавшись, еще и с подавленной волей.

Он выяснил все – и про подмену анализов лично Гра-хи, и про шантаж. Оказывается, отец Щи-цу вовсе не погиб героически в экспедиции, он, наоборот, оказался из этих сумасшедших защитников мифической змеиной культуры. И сбежал к своим возлюбленным змейкам, предварительно саботировав работу экспедиции, незначительно, впрочем. Командир охраны, родич Гра-хи, покрыл предательство старшего Лакха, тем более, что в финальном нападении змей и неразберихе это сделать было легко. Офицер не хотел пятнать имя неудавшейся экспедиции еще и глупым предательством, но документы сохранил. Если дать им ход, то клан Лакхов опорочит несмываемый позор, не говоря уже о лишении верноподданических привилегий... в том числе и дотации на лечение и безумно дорогую операцию котятам. А без нее те протянут не больше пары лет.

– Щи-цу, – безжизненно сказал Чеззе, невольно копируя леденящие интонации своего дяди, – все это не оправдывает твоего предательства. Ты пошел против меня вместо того, чтобы сражаться со мной – за интересы клана. Ты будешь наказан. Каждый день, в семь часов вечера, жди меня в спальне. Ремень отучит тебя от лжи.

– Чеззе, прости... – кремовый котик протянул к нему лапку, но Чеззе, передернувшись, отшатнулся.