Текст книги "Времени неподвластно (СИ)"

Автор книги: Su.мрак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

– Я не монстр… – Зар и сам не заметил, что шепчет эти слова вслух.

«Да-а?! А кто не далее как вчера едва не отправил на тот свет любимого человека? Кто сделал всё, чтобы его положение при английском дворе пошатнулось? Кто дрался и оскорблял его все эти годы? Что дальше, Cалазар? Ты становишься таким же, как твой отец. В следующий раз… ты убьёшь Рика…» – внутренний голос был полон презрения к нему и абсолютной убеждённости в своей правоте.

– Нет! Никогда!

«Тогда уйди! Оставь его в покое! Или ты даже на это не способен?!»

– Ты прав… – Зари осторожно склонился над телом спящего и невесомо коснулся губами его рта, тотчас же разрывая поцелуй, заставив себя не обращать внимания на сорвавшийся с уст любимого в полузабытьи шёпот «Зар…», и стремительно вышел из палаты, направившись прямиком к кабинету директора.

Ровена, поджидавшая его возле Больничного крыла, присоединилась к мужу:

– Зар, это больше не может так продолжаться…

– Ты права.

– … в один прекрасный момент… Что-о?

– Ты хотела сказать, что я превращаюсь в чудовище, которым был мой отец. Ты права.

– Нет-нет! Я не это хотела сказать! Ты не чудовище! Просто… вам с Риком надо либо послать к Мордреду весь Магический мир и быть вместе, либо…

– Расстаться. Ты права. Моё пребывание в школе может закончиться для него, да и для всего нашего дела плачевно. Именно поэтому я и принял решение…

– Что ты задумал?!

– Отправлюсь в Серпентер. Помогу Ричарду. Работа в школе налажена и присутствие кого-то из Основателей – лишь дань традиции и собственная наша потребность учить.

– Но, Зари, а как же… – Ровена застыла посреди коридора, ошарашено глядя вслед другу, которого все считали её мужем.

– Ты? А ты останешься, – Салазар с печальной улыбкой посмотрел в глаза жене и, обняв за плечи, прошептал на ухо: – Я уже большой мальчик, «мамочка», и не нуждаюсь в чьей-то заботе. Хогвардс – это твоя жизнь, поэтому я не хочу, чтобы ты покидала его. А мой отъезд… Вот увидишь, он принесёт всем только облегчение.

На то, чтобы уговорить Магистра Певерелла освободить его от обязанностей декана и преподавателя, ушла пара часов. Игностус и сам понимал, что это противостояние не может больше продолжаться. Когда-нибудь его самые лучшие ученики могли перейти черту и убить друг друга. Поэтому не сильно-то и сопротивлялся отставке Салазара.

К тому времени, как выспавшийся и восстановивший свои силы Годрик проснулся, его бывшего возлюбленного уже два часа как не было в замке. То, что было потом, не сохранилось в записях ни одной из хроник, и только в книге хозяйственных расходов осталась скупая сиротливая строчка: «На восстановление Больничного крыла были потрачены десять тысяч галлеонов». В этот раз с утихомириванием Годрика не справилась даже Хельга, и только объединёнными усилиями обеих Основательниц и Магистра Певерелла Гриффиндора удалось успокоить.

Время продолжало свой неумолимый бег. Слава Хогвардса и магов, его основавших, вышла далеко за пределы трёх королевств острова. Имена Основателей гремели по всему магическому Миру. Ими восхищались. Им завидовали. Их боялись. Слова «Слизерин» и «Гриффиндор» стали символами Власти и Могущества. Годрик с Салазаром старались видеться как можно реже, пересекаясь только на каких-то очень важных мероприятиях в Лондоне и Эдинбурге. Ричард Слизерин женился на ведьме-француженке, подарившей ему двух сыновей и дочь. У Альберта Гриффиндора было четверо сыновей, а его сёстры, вышедшие замуж за двух датских военоначальников, принесли Рику каждая по двое внуков. Казалось, Жизнь намеренно разводила их в разные стороны, а Время прицельно лишало общих друзей и знакомых.

Почти на девяностом году жизни погиб, спасая своего внука, Игностус Певерелл, к тому времени уже давно ушедший с поста Директора и живший у сына в Певерелл-холле. Примчавшиеся на его похороны Салазар с Годриком только удивлённо переглянулись и пожали плечами, когда Марк рассказал им, что последними словами его отца, которые тот твердил, словно заклинание, перед тем, как впасть в кому, были: «Простите меня, мальчики». И ни один из таких сильных и мудрых магов не понял, что это у них старый Учитель просил прощения, проваливаясь во тьму и бесконечность колодца Оракула, в котором под хохот старой ведьмы Мелюзины раз за разом к нему приходили яркие и страшные картины того, чего он добился в своей гордыне, приняв видение одной из возможных ветвей развития реальности как не подлежащее сомнению предсказание будущего. Именно поэтому терзаемый чувством вины Игностус и не смог победить кому.

А через пять лет после смерти бывшего директора во время неудачного эксперимента в своей лаборатории погибла Ровена. Трагедия, унесшая единственного друга, заставила постаревшего и ставшего нелюдимым Салазара окончательно отойти от политической жизни и управления Серпентером, передав все права и титул Ричарду, а самому с головой погрузиться в составление новых зелий и работу над книгами, многие из которых он, понимая всю опасность хранившихся в них знаний, специально писал на Серпентаго, чтобы не допустить попадания информации в руки посторонних людей.

Прошёл ещё десяток лет. Оба разросшихся рода, конечно же, уже не разделяла вражда, как было во времена Марволо и Ланселота. Но постоянная настороженность и ожидание удара в спину почти сводили на нет все возможности общения. Ричард и Альберт по праву заняли места Глав Родов, проявив себя мудрыми и сильными магами. Годрик и Салазар практически не влияли на принимаемые ими решения. За одним единственным, таким странным и единодушным для практически не общающихся Основателей исключением. Из всех возможных претенденток на роль жены своего младшего внука Рик выбрал младшую дочь Орина Торнтона, а Зар – в супруги младшему внуку – сына Элрика Свенсона. Теперь обе пары были вполне счастливы и имели уже собственных детей, достигших совершеннолетия, так что досужие разговоры, если они и были, давно сошли на нет. Казалось, рутина жизни и время разделили бывших возлюбленных навсегда, погасив когда-то сжигавшие их чувства. Но это только казалось. Просто маги научились носить маски, не позволявшие окружающим видеть боль и тоску, постоянно терзавшие их души. Не раз и не два после смерти Ровены Салазар порывался выбраться из своей лаборатории, в которую сам же себя и заточил, и поговорить с Гриффиндором, но одного взгляда в так не любимые им зеркала, на ненавистное, с каждым годом всё больше напоминавшее отца отражение хватало, чтобы это желание оставалось лишь порывом. Годрику было ещё сложнее. После того, как он отошёл от политики, переложив свои обязанности на сына, любая попытка отправиться в Лондон или Эдинбург, где он мог пересечься с Салазаром, вызывала у страдавшей каким-то неведомым недугом и прикованной к постели Хельги приступ истерики. Только в снах они могли встретиться и поговорить друг с другом.

Всё изменилось внезапно после смерти Хельги, когда, разбирая её архив, Рик наткнулся на старое письмо от Ровены, опровергавшее слухи о её помолвке с Салазаром и рассказывавшее о магической лихорадке, в которой целый месяц провалялся его возлюбленный. Дата на пергаменте не оставляла сомнений – жена знала о лживости слухов… Знала и ничего ему не рассказала, очень умело сыграв на его горе и с недюжинной женской хитростью затащив в постель. Теперь и слова Зара о Ричарде, и сдержанные объяснения Ровены, и намёки Магистра Певерелла приобрели совсем иной смысл. Годрик и раньше раскаивался в собственной порывистости, бросившей его в объятия Хельги и заставившей всю жизнь словно бы просить у жены прощения за то, что он её не любит и не сможет полюбить никогда. И теперь… теперь, спустя столько лет, выяснить, что все его попытки сохранить верность жене и позабыть старую любовь были совершенно напрасны – это было страшным ударом. Перед Годриком словно наяву промчалась вся его жизнь, после расставания с Салазаром заполненная только выполнением взваленного на свои плечи долга и обязанностями. Сердце обожгли боль и обида за напрасно потерянное время, собственную глупость и желание ничего вокруг не замечать. Маг, перерыв все бумаги, нашёл дневник жены и заставил себя прочитать наполненные слепой любовью к нему и ненавистью к Салазару строки. Верная, милая и, казалось, неспособная на предательство Хельга предстала перед ним совершенно в ином свете. Конечно же, он был сам виноват в том, что позволил ей манипулировать собственной жизнью, но после всего, что узнал спустя столько пустых, даром потраченных лет, не собирался чтить память покойной. И словно каменная плита, с каждым прожитым годом давившая на плечи всё сильнее, рассыпалась невесомой пылью, дав магу вдохнуть полной грудью. Годрик принял решение отправиться в Серпентер и, не обращая внимания на нежелание Салазара с ним общаться, попросить у него прощение за свою слепоту и все совершённые ошибки.

Восьмидесятилетие – не возраст для сильного чистокровного мага. Сборы в дорогу не заняли много времени, и уже через несколько часов Рик с сопровождавшим его оруженосцем приближался к границе антиаппарационных чар Хогвардса. Он рассчитывал добраться в Серпентер часов за пять, мысленно готовясь к нелёгкому разговору с Заром… Вот только у Судьбы на него были совсем другие планы. Со всеми этими переживаниями Гриффиндор совсем забыл, что наступило полнолуние. Как только они пересекли границу Защиты, со стороны Запретного леса донеслись громкие крики о помощи. Маги, не задумываясь, метнулись на зов, на ходу выхватывая палочки…

Но даже такому сильному волшебнику, как Годрик, не под силу было справиться с целой стаей оборотней, напавших на двух улизнувших из замка студентов. Детей они спасли, магическим ударом отбросив неосторожных сопляков, нашедших приключение на собственную пятую точку, под прикрытие Защиты. А вот сами были окружены потерявшими разум тёмными существами. К тому времени, как очухавшиеся после жёсткого приземления студенты смогли добраться до преподавателей и привести помощь, смертельно раненный Годрик Гриффиндор уже умирал, и даже лучшие целители и колдомедики ничего не могли с этим поделать – магический резерв был истрачен полностью, и баланс между жизнью и смертью необратимо нарушен.

Директору Хогвардса ничего не оставалось, как только связаться с замком Гриффиндоров в Годриковой лощине и принести страшную весть Альберту. До самого утра Альберт и его сыновья пытались спасти жизнь отца, но тот даже не приходил в сознание. Не помогли ни ритуалы, ни мощные родовые артефакты. И только на рассвете Годрик открыл глаза и, обежав собравшихся в палате магов словно искавшим кого-то взглядом, позвал едва слышно:

– Зар…

– Слава Мерлину! Может, всё обойдётся… – утративший уже надежду на спасение отца Альберт повернулся к младшему из сыновей. – Хьюго, ты слышал? Он звал твоего Балтазара.

Ни один из них не удивился такому выбору. Все знали, что самый младший из правнуков, непохожий на светловолосых Гриффиндоров, пошедший в мать-датчанку семнадцатилетний черноволосый и кареглазый, невысокий и стройный, как тростинка, Балтазар (для родных – просто Зар), всегда был любимчиком прадеда и любил старого мага больше всех остальных членов своей семьи. Мальчишку не пришлось долго искать – он, как и половина обитателей замка, узнавших о несчастье, маялся под дверью, дожидаясь вердикта колдомедиков.

О чём говорил с юношей последние полчаса своей жизни старый Основатель, никто так и не узнал. Годрик едва слышно, но решительно выставил всех из палаты. Сам же юный маг наотрез отказывался об этом рассказывать даже Главе Рода, ссылаясь на последнюю волю прадеда. Но только сразу после похорон Балтазар покинул Хогвардс и, захватив припасов на несколько дней пути, исчез в неизвестном направлении. В его камзоле возле сердца был надёжно спрятан флакон с воспоминаниями, который он должен был доставить адресату… любимому адресату.

Зар за свою жизнь не аппарировал ещё никуда, кроме родного поместья, дома в Лондоне и особняка Гриффиндоров в Эдинбурге, а попросить помощи у родственников, не посвящённых в тайну прадеда, не мог, так что ему предстояло всю дорогу до Серпентера проделать старым добрым маггловским способом – верхом на лошади. Мерно покачиваясь в седле и автоматически считывая ауры окружающих людей на предмет выявления потенциальной опасности, юноша не переставал думать о том, что ему довелось увидеть в воспоминаниях умирающего. Эти мысли вызывали душевную боль и какое-то тревожное ожидание. Подумать только, а он-то, наивный, думал, что прадед с прабабкой – это образец идеальной счастливой пары… До ужаса скучной, по правде сказать, пары. Балтазар любил деда и, конечно, никогда не высказывал вслух своего мнения в ответ на восторги родственников и знакомых, но всегда мечтал о чём-то большем, чем спокойная… «сиропная», как он говорил, жизнь с воркующей вокруг мужа жёнушкой. А оказалось… Зар пару раз видел того самого Слизерина, в честь которого его, как недавно выяснилось, назвали, но никогда бы не подумал, что этот мрачный и желчный старый пер… хмм… колдун мог быть тем открытым, смеющимся над шутками красивым полураздетым парнем с зацелованными губами, каким он был в воспоминаниях его прадеда. Да и, собственно, самого Годрика он в подобной роли не представлял. А ведь эти двое когда-то были именно такими…

От подобных дум юношу отвлёк зарокотавший неподалёку гром, и Зар с досадой заметил, что ещё недавно безоблачно-ясное небо затянули тяжёлые дождевые тучи:

– Вот Мордредова немочь! Как некстати! Придётся искать укрытие.

Здешние грозы он знал. Не успеешь спрятаться – насмерть продрогнешь на леденящем ветру под стеной ледяной воды, несущейся с неба. Лучше было переждать сутки, чем потом валяться в лихорадке.

На счастье юноши, неподалёку обнаружился вполне приличный постоялый двор, правда, переполненный так, что парню пришлось делить одну комнату на двоих с прибывшим почти одновременно с ним закутанным в тёмный плащ магом, чья одежда выдавала в нём нормандца, но после жизни в Хогвардсе это не составляло для него особой проблемы.

Сосед по комнате, поначалу настороженно отнёсшийся к такому нетипичному представителю саксонской магической аристократии, после поглощения вкусного ужина оттаял и оказался весёлым парнем, внешне гораздо больше похожим на Гриффиндоров, чем их младший отпрыск. О чём общительный Балтазар и поспешил ему сказать:

– Знаешь, ты гораздо больше меня походишь на членов моей семьи.

– Я только что хотел сказать о тебе то же самое, – светловолосый сероглазый парень протянул руку и представился. – Ты можешь мне не поверить. Зная моих родственников, мне с первого раза никто не верит. Но я – Родерик Слизерин.

– Балтазар Гриффиндор... – взгляд юноши пробежался по тёмной одежде собеседника, с ужасом обнаруживая траурную повязку на левом плече.

Светлые глаза Родерика точно так же задержались на полоске чёрной ткани, охватывавшей его плечо.

– Гриффиндор? Твоя траурная повязка. Извини, что лезу не в своё дело, но мне надо знать… Кто?

– Мой прадед, Годрик Гриффиндор.

– Как?

– Был смертельно ранен в схватке с оборотнями, умер три дня назад.

– На рассвете?

– Откуда ты…

– Мой прадед, Салазар Слизерин, умер в своей лаборатории от удара, в тот же час. Я был единственным, кто оказался рядом, и он взял с меня слово, что я…

– Что ты доставишь его воспоминания Годрику? Ты… видел их?

– Да.

– Я тоже. Прадед перед смертью просил меня отнести свои воспоминания любимому человеку и передать только одно слово…

– НАВСЕГДА?

– Навсегда.

Парни сидели за маленьким столиком в своей небольшой комнате, так и не вспомнив о недоеденном ужине. Говорить не хотелось. Но чувства неловкости и желания поскорее расстаться почему-то не было. Миссии, порученные им самыми любимыми людьми, потеряли всякий смысл. Никто, кроме них, больше не знал о чувствах, пронесённых через всю жизнь двумя магами, которых весь остальной мир считал врагами. И не должен был узнать. Казалось бы, оставалось только переждать грозу и расстаться, но Зару почему-то не хотелось уходить от этого светловолосого мага с его заразительной улыбкой и лукавыми серыми глазами. Чтобы сгладить неловкость и немного разрядить повисшее в комнате молчание, он наклонился, вглядываясь в узкое тусклое оконце:

– Гроза кончилась. Мне… пора возвращаться. Ну что ж, прощай, Слизерин.

– Рик.

– Что?

– Друзья и близкие зовут меня Рик.

Голос парня раздался над самым плечом Балтазара, заставив юношу резко развернуться, тут же уткнувшись носом в шею придвинувшегося к нему почти вплотную высокого мага.

– Зар.

– Я недавно отпраздновал своё совершеннолетие и теперь собираюсь поступать в Магический Университет Сорбонны. Как ты смотришь на то, чтобы отправиться туда вместе?

Вопрос был задан в совершенно неприемлемой согласно положениям магического этикета форме. А вкупе с нарушающей тщательно оберегаемое личное пространство мага близостью – просто наглым. Но почему-то вместо того, чтобы возмутиться и вызвать наглеца на магический поединок, Зар почувствовал, как его губы расплываются в совершенно неподобающей аристократу задорной улыбке, поднял голову, встречаясь взглядом со смеющимися серыми глазами, и выдохнул:

– Почему бы и нет, – и тут же оглянулся по сторонам, ища того, кто шепнул ему на ухо, голосом прадеда: «Удачи».

– Тебе не кажется, что… – точно так же завертел головой Рик, ища призрак Салазара.

– Нет, не кажется. Нам совершенно точно пожелали удачи.

– Ну что ж. Будем выполнять пожелание предков?

– В обязательном порядке.

Новые друзья весело рассмеялись, собрали вещи и покинули так вовремя попавшийся им на пути постоялый двор. Впереди перед ними лежали сотни дорог и… вся жизнь, чтобы их пройти. И пожелание удачи.

Чего ещё желать?

Только веры, надежды и любви.

====== Эпилог (наше время). ======

Зеленоглазый юноша в расстёгнутой мантии с гербом факультета Гриффиндор быстрым шагом шёл по коридору. Куда? А Мерлин его знает! Лишь бы подальше от этого слизеринского гада. Бешенство накатывало волнами. Стёкла в окнах коридора дребезжали от вихря магии, который он излучал сегодня. Срочно хотелось побыть одному. И чтобы никого… ни друзей, ни врагов. Забыться. Взять себя в руки. Влетев в какой-то тупик заброшенного коридора на втором этаже, он с силой ударил руками по преграждающим путь камням, и ещё раз… и ещё, до крови. Уткнулся пылающим лбом в холодный камень и прошептал:

– Это сильнее меня…

Он даже не обратил внимания, что стена под его руками превратилась в массивную дубовую дверь, которая тихо открылась, ни разу не скрипнув. Просто это сейчас было место, которое он искал. Место, где никто не будет приставать с расспросами. Где можно отсидеться и зализать душевные раны. Не глядя по сторонам, парень прошёл к широкой двуспальной кровати и упал на неё, уткнувшись лицом в подушку. С полчаса он лежал, «накручивая себя», а потом тело вдруг расслабилось, напряжённые плечи опустились, и он заплакал. Беззвучно, как привык с детства. Сколько это продолжалось, он не помнил, но, выплакав всё накопившееся разом, полностью опустошённый мальчик заснул.

Из стен комнаты с разных сторон появились два призрака ещё очень молодых людей. Первый – более широкоплечий, светловолосый и зеленоглазый, склонившись над уснувшим юношей, произнёс:

– Кто-то обидел мальчика. Ты не знаешь, кто это мог сделать, Зари?

– Я с тобой вообще не разговариваю. Ты сам такой же, как его обидчики, сначала говоришь гадости, а потом жалеешь об этом.

– Зари, если он вошёл сюда, значит, он потомок нашего сына. Мы должны помочь ему, ну, сердце же разрывается, глядя, как он мучается. Зари… Зари, пожалуйста! – промурлыкал зеленоглазый, кладя свою большую ладонь на плечо изящного черноволосого и черноглазого юноши.

– Ну ладно, Рик. Но если ты опять сорвёшься, и будешь орать, я сюда больше не приду.

– Ты только строишь из себя такую сволочь. Тебе же самому небезразлично, что случилось с мальчиком.

– Ах, я сволочь?! – и черноволосый, со змеиной гибкостью вывернувшись из-под руки блондина, сильным рывком толкнул того к стенке. А прижав зеленоглазого Рика к стене, прильнул всем телом и начал медленно целовать. – Да, я сволочь. А ты кто? Это ведь ты обвинил меня в пропаже ребёнка, хотя я вообще был тогда без сознания. Это ты орал тут всякую гадость. Что ты орал? Не помнишь! Так я тебе напомню! Во-первых…

– Не надо, Зари. Я виноват. Всё моя Мордредова вспыльчивость. Я хотел извиниться, как только вышел из комнаты, но ты не захотел даже разговаривать со мной.

– Чтобы выслушать всё заново? – черноволосый не прекращал целовать блондина.

– Если ты меня так ненавидишь, то почему целуешь?

– Кто тебе сказал, что я тебя ненавижу? Я тебя ОЧЕНЬ НЕНАВИЖУ, сволочь ты моя любимая. И я соскучился. Оч-чень соскучился, – продолжал выцеловывать узоры черноволосый, одновременно прижимаясь к блондину всё сильнее.

– Зари… прекрати, а то я за себя не ручаюсь. Если я начну доказывать, КАК соскучился по тебе, мы будем трахаться ближайшие сто лет без перерыва.

– И в чём проблема?

– Зари. Нашему наследнику нужна помощь.

– Разумеется. И что ты предлагаешь?

– Найти того, кто причинил ему боль, и набить морду.

– Ффу, как примитивно. Во-первых, мы не знаем кто это. Во-вторых, захочет ли парень, чтобы его обидчику били морду. И в-третьих, есть гораздо лучшие способы отомстить.

– Почему ты думаешь, что он не захочет, чтобы мы набили морду его обидчику?

– Потому, что за все твои прегрешения тебе давно бы пора набить морду, но я этого не хочу. Потому что люблю тебя. Так и у него. Готов поспорить, он плакал из-за любви.

Наконец, оторвавшись от блондина, брюнет подошёл поближе к кровати:

– Хмм, довольно хрупкий, но не тощий. Волосы тёмные, как у меня, но вьются – это на тебя больше походит. Интересно, какого цвета у него глаза? Я не я буду, если не узнаю, какая сволочь выкрала нашего ребёнка!

– Мы не узнали этого при жизни, почему ты думаешь, что нам повезёт после смерти?

– Судя по тому, что мы здесь появились, у нас есть второй шанс. И в этот раз мы не должны разрушить всё.

– Прости за Хельгу. Когда ты перестал со мной разговаривать, мне было плохо, а она поддержала меня, и вот… так уж вышло…

– Да, наши девочки ни при чём. Ровена тоже была мне хорошей женой. Пусть земля ей будет пухом. Мы с тобой сами виноваты в нашем разрыве и во всём, что произошло потом.

– Да уж. Ты прости, я вовсе не хотел тебя тогда из Хогвардса выгонять. Просто никак не мог до тебя достучаться. А ты заладил. Грязнокровки. Грязнокровки.

– Если бы ты меня тогда выслушал…

– Нет, и не проси. Ты оскорбляешь маглорожденных волшебников и…

Зари заткнул ему рот поцелуем, и пока тот пытался отдышаться, тихо сказал:

– Нет никаких маглорожденных – это потомки сквибов из утерянных родов. Вот, что я хотел тебе сказать.

– Мерлин мой. Почему ты сразу это не сказал?

– Потому что ты орал, как змеёй ужаленный. И ничего не хотел слышать.

Призраки, обнявшись, устроились на диване, обсуждая какие-то свои давние проблемы, а Гарри Поттер – Мальчик-который-опять-сбежал-от-всех – крепко спал на постели в их комнате.