Текст книги "Времени неподвластно (СИ)"

Автор книги: Su.мрак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

====== Часть I. Ученичество. Глава 1. Дави змеёныша, бей волчонка. ======

Глава 1. Часть первая. Ученичество. Глава 1. Дави змеёныша, бей волчонка.

Октябрь 991 года от Рождества Христова (как недавно стало принятым считать) выдался на удивление тёплым и малодождливым. В поместье лучшего королевского мага Игностуса Певерелла полным ходом шла заготовка продуктов на зиму. Коптились свиные окорока, заготавливалась кровяная колбаса, просаливалась в огромных бочках баранина. Все поля уже давно были убраны, посев озимых закончен. Зерно обмолочено и убрано на хранение в амбары. В это неспокойное время любое поселение было защищено не хуже крепости. А уж у королевского-то любимца охрана состояла не из каких-то деревенщин – сыновей вилланов и сервов, а из королевских солдат, специально присланных Его Величеством Этельредом II, чтобы защищать и оборонять такую важную персону, как Главный Королевский Маг. Не то чтобы кто-то сильно пытался ему угрожать, но бережёного бог бережёт. Игностуса Певерелла в здешних краях уважали, любили и… сильно побаивались. Задевать его никто не смел: несмотря на статус светлого мага, наказать за наглость и злой умысел мог страшно. До сих пор в деревнях из уст в уста передают историю о том, как… но, собственно, это к нашей истории не относится. Игностус Певерелл был великим магом, одним из самых сильных, которые только рождались со времён великого Мерлина. Правда, кое-кто говорил, что его лучше сравнивать с Морганой, но это – грязные враки! Основанные, в основном, на том, что в отличие от покойного Мерлина, Певерелл очень неплохо разбирался в зельеварении.

Так вот, в пятый день от начала осеннего месяца Октября к магу приехал его старинный друг – лорд Ланселот Гриффиндор, проживавший приблизительно в двух днях пути от поместья. Путь не то чтобы дальний, но оба старинных приятеля были так заняты (один – королевской службой и обучением дюжины учеников, а второй – благополучием своих земель), что давненько не встречались. Обоим было уже далеко за пятьдесят, что в те времена считалось глубокой старостью, но только не для могущественных магов, для которых и сотня лет – не предел. Они дружили с детства, участвовали во всех войнах за последние сорок-сорок пять лет и знали друг друга, как себя. Игностус сразу понял, что старинный приятель приехал не развлечения ради и, угостив друга сытным обедом, взял быка за рога:

– Что случилось, Ланс?

– А что, я не могу старого друга просто так проведать?

– Ага. Особенно в сопровождении гружёной повозки и молодого человека. Не надо делать из меня идиота.

– Ох, хорошо, хорошо! Недаром тебя так дворцовые лизоблюды боятся: злой ты, хоть и светлый.

– А то, что при твоём появлении гоблины в обморок падают, это как? А резня в окрестностях Серпентера? Ты думал, я не узнаю?

– Гоблинов после восстания сам Мерлин велел в страхе держать, а от Слизерина не убудет. Баб в его деревнях много ещё осталось – новых сервов нарожают. Плохо, что король его сторону в споре принял. А этот нормандский выскочка и радуется! Граф, как же! Позор для чистокровного мага маггловским титулом кичиться! Да…

– Не кипятись. С резнёй ты, конечно, палку-то перегнул. Да и с королём был непочтителен. Хорошо, что он тебе благоволит, а то бы дело могло кончиться гораздо хуже, – Игностус скривился, как будто унюхал у себя под носом что-то неприятное. – Мне из-за тебя тоже досталось. По приказу короля я вынужден буду взять в ученики младшего сына Слизерина.

– Что-о?! Да придави змеёныша – и дело с концом! Скажешь: слабый ребёнок, не выдержал британских морозов, помер. На всё воля Бога и Мерлина.

– С ума сошёл?!

– А что? Он же тёмный маг, потомственный, Мордред его знает, в каком колене. С тех пор, как этот змей нормандский тридцать лет назад в наши края перебрался, житья от него и его магов не стало. Наши ритуалы – не проводи, они, дескать, им мешают. Йоль и Самайн празднуют не по-нашему. Вон святые отцы тоже на них косятся.

– На нас они тоже косились. И не подбивай меня на душегубство: это ребёнок!

– И сколько лет змеёнышу?

– Двенадцать после летнего солнцестояния исполнилось.

– Смотри-ка, всего на месяц старше моего племянника. Чудно, однако!

– Что чудно?

– Да я тоже по старой дружбе хотел тебя попросить племянника моего, Рика, в ученики к себе взять.

– Это которого? У твоего брата их пятеро.

– Было пятеро. Год назад брат, его жена и все дети от драконей оспы… – Гриффиндор сделал жест, отвращающий несчастье. – А самый старший вот, выжил.

– А чего сам не обучаешь? Детей-то у тебя нет, он твой единственный наследник. Сорча умерла уже десять лет назад.

– Я тут с МакДугаллами пообщался…

– Как же, как же! Наслышан. Сильные маги, только… девок лорд наплодил немеряно.

– Ну и что? Зато сыновей целых четверо.

– Хмм, ну и что ты надумал? Старшей-то его дочке ещё только двенадцать будет, да и то на Самайн. Как же зовут девчонку? Кажется, Мораг. Да, точно, Мораг.

– Вот именно она и станет моей женой, как положено – через два года.

– И?

– Что, «и»? Старый лорд только одно условие выдвинул, чтобы я Рика из поместья убрал.

– И не жалко тебе племянника?

– Жалко, я же не зверь. Но, по правде говоря, слишком дерзким растёт парень, и розги его ничему не учат.

– Вот как? И такое «сокровище» ты предлагаешь мне взять в ученики?

– Дерзок, зато силён. Ты не поверишь, он многих из моих воинов-магов уже сейчас спокойно побеждает.

– Хмм, рубака, – Певерелл скривился. – А что он ещё может?

– В чарах неплох, в трансфигурации, лекарем быть может, но в зельях, извини, не силён. Не смог я его этому научить.

– Ага, учил ёж ужа – как по небу летать.

– Но-но! Полегче! Ну, так что, возьмёшь парня к себе в ученики?

Придворный маг окинул взглядом мальчишку, крутившегося рядом с коновязью и перекидывающегося шуточками с воинами из охраны его дяди. По правде сказать, юнец не выглядел на свои 12 лет. Ему, скорее, можно было дать 13-14. Высокий, стройный, с развитыми мышцами и ловкими стремительными движениями, что выдавало в нём хорошего бойца. Картину дополняли светлые, медово-пшеничного оттенка вьющиеся волосы до плеч и дерзкие зелёные глаза.

– Мда-а, чувствую, мне твоя просьба боком выйдет, – цепкий взгляд мага уже успел увидеть восхищённые взгляды, которые кидали в сторону юноши служанки, да и, если честно, кое-кто из его учеников. Певерелл нахмурился: обычно в ученики к нему отдавали либо вторых-третьих сыновей и дочерей мелкопоместных танов да торговцев, ну, иногда вилланов, когда уж среди их стада появлялся талантливый ребятёнок, а тут почти одновременно появляются пока ещё единственный наследник лорда Гриффиндора и младший сын любимца короля – лорда Слизерина. Как говорил жизненный опыт Игностуса, а он у него был огромный, ни к чему хорошему это привести не могло. Вот если бы только один из них… Обе семьи были очень сильны магически, а значит, и отпрыски могли стать со временем неплохими магами. Во всяком случае, от этого паренька, как его там, Рика, исходила волна довольно мощной Силы. Разбрасываться такими учениками не стоило, и Певерелл, наплевав на предчувствие, недовольно проворчал:

– Ладно, посмотрим, что из него получится. Парень вроде неплохой. Только вот не обессудь: будет дерзить – отведает розог, как и любой другой, это я тебе гарантирую.

– Обязательно отведает! – хохотнул довольный Гриффиндор и потёр руки. – А сейчас… там у меня в повозке… случайно бочонок твоего любимого эля завалялся. Не хочешь ли отпраздновать нашу сделку?

– Хм-м, старый друг, ты слишком хорошо знаешь мои слабости, – Игностус притворно вздохнул и возвёл очи к небу, пародируя святых отцов. – Надо будет тебя как-нибудь отравить… Во имя всеобщего блага, разумеется… а также моей безопасности.

– Ну-ну, попробуй, – угроза старого приятеля ничуть не испугала Ланса, а только вызвала ещё один приступ его фыркающего смеха. – Так ты присоединишься или как?

– Куда от тебя денешься, давай свой эль. Сейчас прикажу эльфам накрыть стол в трапезной.

– Хм-м, – скептически посмотрел на друга лорд, – лучше в твоих покоях. Мы, конечно, ещё сильны, но бочонок-то тоже не маленький, а путешествовать на карачках мимо спален твоих обалдуев мне как-то не к лицу.

– Логично. Пойду, распоряжусь. А ты скажи своему парню, пускай найдёт моего бейлифа – тот покажет ему свободную комнату. Как-никак твой Рик – пока ещё твой наследник; нечего ему с этими бездарями в одной комнате обитаться.

И двое друзей, отдав соответствующие распоряжения, закрылись в личных покоях магистра магии.

Рик прожил у Певерелла уже неделю. Учёба давалась ему легко. Правда, с зельями была просто беда: ну, не понимал он их, хотя лечебной магией владел неплохо. Настоящих друзей он так и не нашёл. Из семнадцати учеников магистра половина пресмыкалась перед ним, пытаясь таким образом устроить свою дальнейшую судьбу, а половина… Годрик сжал зубы, шипя себе под нос все ругательства, которые знал. Нет, в открытую они не нападали: во-первых, несмотря на то, что Рик оказался одним из младших по возрасту, физически он был сильнее многих; во-вторых, боевую магию знал неплохо – связываться с ним было чревато. А вот пакостей ему делали немало. То подольют в еду какое-нибудь зелье, то во время занятий на него (ну-у, «совершенно случайно») что-то упадёт. Правда, всегда в отсутствие Певерелла. Эти трусы боялись своего Учителя, как огня, и не рискнули бы подличать в его присутствии. Конечно, Рик их понимал. Некоторые проучились здесь уже по пять лет, а тут приходит какой-то мальчишка, и магистр сразу начинает с ним заниматься лично. Это настроило против него одного из двух наставников – мастера Дилорна, который обычно занимался боевой магией и чарами с новичками. Рик победил его в первом же учебном поединке, и Певерелл, посмеиваясь, при всех заявил, что будет заниматься с сопляком сам. Это, как вы понимаете, не добавило юноше популярности. Те, кто перед ним заискивал, теперь чуть ли ноги ему ни лизали, а пятеро лучших учеников магистра затаили злобу. Приходилось вечно оглядываться по сторонам и просчитывать каждый свой шаг. Из еды плохо разбирающийся в зельях мальчик стал выбирать только то, во что сложнее всего что-то добавить, а именно: хлеб и воду. Из-за чего есть теперь хотелось постоянно. Кроме того, за свою дерзость он уже один раз был наказан десятью ударами розог, что опять-таки заставило Дилорна неприязненно скривиться: будь его воля, Рик получил бы все пятьдесят. В общем, представлявшаяся раньше сплошным праздником жизнь в ученичестве у такого великого мага раем не казалась. Вот и сейчас Годрика мстительный мастер Дилорн, в общем-то ни за что… Так, врезал пару раз этой дылде Стивену, который, между прочим, был на две головы выше, фунтов на тридцать тяжелее и лет на пять старше. В общем, Наставник отправил Рика на конюшню – чистить лошадей. Хозяйство у магистра было большое, и парень выполз оттуда только поздним вечером, когда уже стемнело, и выглядел, как… как человек, весь день убиравший за лошадьми, пах он тоже соответствующе. Усталость сковывала мышцы и слегка рассеивала внимание, да к тому же на улице было уже темно, а магические факелы крепились довольно далеко и не слишком ясно освещали дорогу. Именно поэтому Рик не заметил стоявшего на дороге незнакомца и налетел на него, сбив на землю. Только тогда юный Гриффиндор разглядел запряжённую шестёркой лошадей роскошную карету и слуг в незнакомых ливреях, которые переносили в дом какие-то вещи. Взглянув себе под ноги, он увидел сбитого им мальчишку лет одиннадцати-двенадцати. Рик протянул, было, ему руку, чтобы помочь подняться, и уже открыл рот, собираясь извиниться за свою неловкость. Со всех сторон к месту происшествия подтягивались люди. Свидетелей их разговора становилось всё больше. Слова упавшего паренька обожгли его словно калёным железом:

– Таких наглых сервов надо пороть плетьми. Пшёл вон, раб!

Пострадавший поднялся сам, с брезгливостью оттолкнув протянутую ему руку. Только сейчас Рик смог как следует разглядеть его. Невысокого роста, тонкокостный и щуплый, с нежными, почти девичьими чертами лица и огромными чёрными глазами, опушенными длинными, как у девчонки, ресницами. Чёрные волосы, рассыпавшиеся по плечам, были завиты в локоны по последней придворной моде, а одежда из дорогого бархата и шёлка – украшена богатой вышивкой и драгоценными камнями. Вид эдакого тёмного ангелочка портила только презрительная усмешка, кривившая тонкие губы, и холодный взгляд тёмных глаз:

– Что уставился, раб? Давно плетей не получал?

Этого наследник славного рода Гриффиндоров стерпеть уже не мог. Накинутся с кулаками на наглого сопляка ему мешала их значительная разница в весе и комплекции. Рик считал ниже своего достоинства марать руки о такую дохлятину, но оскорбление требовало достойного ответа. Приняв гордый вид и надменно взглянув на наглеца, он издевательским протянул, да так, чтобы слышали все собравшиеся:

– Какая интересная цыпочка залетела на нашу псарню! Ты случаем не заблудилась, девочка?!

Богатенький наглец чуть не кинулся в драку, но сдержал себя и ответил:

– Надо будет попенять мессиру Певереллу: он слишком распустил своих рабов. За твои слова мой отец вырвал бы тебе язык и велел запороть на конюшне, – подросток отцепил прикреплённую к поясу плеть и занёс её для удара.

Рик легко вырвал это орудие наказания из рук богатенького щенка, откинул в сторону и прорычал прямо в расширившиеся от гнева чёрные глаза:

– Я не дерусь с женщинами, я их имею! – развернулся и отправился к себе в комнату.

Нападения от этой бледной немочи он не ожидал, а магия была блокирована в этой части пристроек. Каково же было его удивление, когда маленькая, но сильная и цепкая рука, схватила его за плечо и развернула к взбешенному мальчишке. Следующее, что он увидел – это летящий ему в глаз кулак. Удар был на удивление сильным, в глазах полыхнула радуга. Разум затопила волна бешенства, и мальчишки, сцепившись в схватке, покатились по земле. Черноглазый явно проигрывал по силе своему более развитому противнику, да и его знание рукопашного боя оставляло желать лучшего, но он компенсировал свои недостатки быстротой ударов и злобностью. Видно было, что этот змеёныш бьётся насмерть. Дальнейшее они оба запомнили смутно. Боль от ударов только подогревала их бешенство. Потом слуги рассказывали, что двоих двенадцатилетних мальчишек не могли растащить четверо взрослых боевых магов. Всё решило появление возвратившегося из королевского дворца Игностуса Певерелла. Для него-то блокировка магии в этом месте проблем не создавала – он её сам накладывал, а значит, и к его заклинаниям блок не относился. Мгновение – и парочка дерущихся подростков разлетелась в разные концы двора. В воздухе мгновенно повисла гробовая тишина.

– Ну, и кто мне объяснит, что здесь происходит? – раздался холодный голос магистра. От него веяло таким сдерживаемым гневом, что все свидетели происшествия постарались улетучиться от греха подальше. Только довольный возможностью докопаться, наконец, до нахального Гриффиндора мастер Дилорн выступил вперёд и, поклонившись своему хозяину, злорадно доложил:

– Гриффиндор напал на этого юношу из благородной семьи и пытался его убить, учитель.

– Да-а, и почему же он это сделал?

Тут со всех сторон понеслись пересказы ссоры мальчишек, описание боя, мнение свидетелей, о том, кто был виноват в драке. Магистр выслушивал эту какофонию минут десять, а потом поднял руку, останавливая поток рассказов и обвинений:

– Вы двое – за мной! Мастер Дилорн и мастер Шейли, я прошу вас сопровождать нас. Остальные могут быть свободны, – посмотрев на застывшую толпу, он тихо добавил: – Вон, я сказал!

Через секунду вокруг него остались только взъерошенные, основательно потрёпанные мальчишки и оба наставника.

– Двадцать плетей каждому. Мистер Слизерин, вы, будучи моим учеником, не имели право оскорблять подобным образом другого моего ученика. Его происхождение не менее знатно, чем ваше. Годрик, ты разочаровал меня. Приступайте к экзекуции, – развернувшись и кинув последний предупреждающий о последствиях неповиновения взгляд на провинившихся учеников, Певерелл вышел из конюшни.

А подросткам досталось по полной программе. Ещё только услышав имя Слизерина, Рик поклялся себе, что эта норманнская гадюка не услышит и стона с его губ, каким бы болезненным не было наказание. А оно обещало быть очень серьезным. За его порку отвечал Дилорн, и парень не сомневался, что получит максимум из того, что ему причиталось получить. Боль была адской: рубцы от предыдущей порки ещё не до конца зажили, и раны вновь открылись, но Рик держался, не давая ни крику, ни стону сорваться со своих губ. Он только успел заметить, что его враг тоже не издал ни звука. В душе зашевелилась некоторая тень уважения к такой стойкости. Когда экзекуция была закончена, юношей отправили к мадам Розалинде, которая преподавала у них лечебную магию. Вот там-то даже гордый Рик не сумел подавить стон боли. Настойка растопырника была очень жгучей и, попадая в открытые раны, вызывала ощущение сгорания заживо, но зато великолепно залечивала повреждения и не давала ранам загноиться. И опять тщедушный, похожий на девчонку сопляк не издал ни звука. Хотя даже колдоведьма не смогла сдержать вскрика:

– Мерлин великий! Что с вашей спиной, юноша?!

– С моей спиной всё в порядке, мадам. Делайте всё, что нужно, мне ещё надо устроиться в отведённой мне комнате.

Они сидели на табуретах лицом к лицу, и Рик не мог видеть спину своего врага, но, учитывая возгласы много повидавшего на своём веку лекаря, раны Слизерина появились не вследствие сегодняшнего наказания.

Мадам велела домовому эльфу вызвать магистра, а уже перевязанного Рика безжалостно выгнала из лазарета. Но юный маг не был бы Гриффиндором, если бы не сунул свой нос в чужую тайну. Выйдя из владений мадам Розалинды, он юркнул в неприметную кладовочку и по уже изученному за неделю лазу вернулся к лазарету с другой стороны. Здесь была очень удобная дырка от выпавшего сучка в сосновой перегородке, через которую открывался вид на всё помещение. К тому же с такого ракурса спина этого змеёныша предстала перед ним как на ладони. Рик пригляделся и едва сдержал изумлённый вскрик. Вся спина худенького, не выглядевшего на свои двенадцать лет мальчишки была покрыта рубцами, свежими – не более двух-трёхдневной давности – и старыми – уже зажившими. Сегодняшняя порка открыла ещё полностью не зажившие раны. Годрик про себя подивился выдержке змеёныша Слизерина. Лошади, на которой приехал бы мальчик, он не заметил, а значит, тому явно пришлось трое суток трястись в жёсткой карете, постоянно прислоняясь израненной спиной к её стенкам. И он ни словом, ни взглядом не выдал своего состояния. Такая стойкость вызывала уважение. К тому же рубцы на спине юноши говорили о том, что его пороли отнюдь не розгой, а кнутом, что было вдвойне больнее и могло оставить шрамы на всю жизнь. Рик содрогнулся: его дядя – сам отнюдь не мягкий человек и скорый на расправу – и тот никогда не наказывал кнутом своего непослушного племянника. Задумавшись, он едва не пропустил разговор Учителя с колдоведьмой и новичком. Правда, всё равно ничего нового из него не узнал. Юный Слизерин молчал, как немой на допросе, и, решив для себя оставить норманнского змеёныша в покое, Рик тихонько ретировался из своего укрытия. Избитая спина побаливала довольно ощутимо, левый глаз заплыл, да и на дворе уже стояла непроглядная темень, и юноша отправился в свою комнату спать. Правда, чтобы не нарываться на насмешки утром, он, как мог, вымылся, стараясь не мочить повязки, и отдал домашним эльфам изорванную в клочья грязную одежду, достав из своего сундука чистую и свежую смену. Упал на постель и отключился до утра.

Юный Салазар едва сдерживал свою панику: за день до отъезда из отцовского замка он опять поцапался со старшим братом. Тот всегда его недолюбливал, а когда год назад умерла болевшая с самого рождения младшего сына мать, вообще как с цепи сорвался. Он напрямую заявил мальчику:

– Это ты, ублюдок, виновен в смерти нашей матери! Лучше бы ты никогда не рождался!

С тех пор и без того безрадостная жизнь младшего Слизерина превратилась в настоящий кошмар. Ричард и его дружки из свиты всячески издевались над маленьким и хрупким для своего возраста мальчиком. Правда, делали это так, чтобы лорд Слизерин не узнал. Но впрочем, их отцу не было дела до младшего сына. Его волновало только одно: чтобы Салазар был сыт, прилично одет и подобающе вёл себя перед гостями. В общем, не доставлял никаких проблем своим существованием. В отличие от старшего брата, его даже ничему не учили. Он сам умолил воспитателя Ричарда давать ему уроки по арифметике, грамматике и языкам. А замкового лекаря – по зельям и лечебным заклятиям. Зари даже улестил одного старого рыцаря, и тот показал ему, как драться и метать ножи, но лучше всего мальчику давались стрельба из лука, плаванье и чары. Хотя его никто им не учил, но, как только он освоил чтение, мальчик стал пропадать в замковой библиотеке и втайне от отца и брата тренироваться. Месяц назад всё стало ещё хуже: видимо, учитель Ричарда поставил его в пример старшему брату, и Дик взбеленился. Они с дружками так избили подростка, что тот даже сесть не мог самостоятельно. А когда их лекарь пожаловался на наследника отцу… Зари до сих пор вспоминал тот день с содроганием. Лорду Слизерину жаловаться он отвык уже давно (всё равно это не имело смысла: отец всегда вставал на сторону Ричарда), но мальчик находился без сознания и не смог остановить мэтра Лорье. А потом… Дик сказал отцу, что Салазар крадёт ценные ингредиенты из его личной лаборатории. В комнате мальчика и вправду нашли кое-какие травы, он сам их собирал для своих зелий, но лорд не стал разбираться, а просто велел всыпать младшему сыну двадцать ударов кнутом. И уж Ричард-то с радостью проследил, чтобы кнут предварительно вымочили в солёной воде, чтобы ненавистному младшему брату было вдвойне больнее. Одного он не знал – Зари позволил себе улыбнуться этому воспоминанию – Дик не знал, что соль обеззараживает раны. А потом пришло королевское распоряжение отправить Салазара на обучение к королевскому магу – Игностусу Певереллу. Зари даже подумал, что бог или Мерлин услышали его молитвы и помогли сбежать из замка, который он никогда не считал домом. И вот сейчас, промаявшись двое суток в тряской карете, он стоял и разглядывал поместье своего будущего учителя. Слуги таскали его вещи в дом, а мальчик любовался открывающимся кругом видом. Правда, никто по его надменному выражению лица не мог бы понять, о чём он сейчас думал. Салазар слишком рано научился скрывать свои истинные чувства за презрительно-надменной маской. Он как раз размышлял, сможет ли это место стать ему домом. И в этот момент в полутьме на него налетел какой-то верзила и пребольно толкнул в и без того раскалывающееся от боли плечо. От столкновения Зари отлетел на несколько шагов и шлёпнулся на свою многострадальную спину. Шок от резкой боли вызвал яркую вспышку гнева, а тот, кто его толкнул, стоял над ним и ещё и с улыбкой протягивал ему руку. От злости и боли, мальчик не разглядел ни доброй улыбки склонившегося над ним юноши, ни его слишком хорошей для серва одежды, а только увидел грязь на лице и учуял стойкий навозный запах, исходивший от обидчика. Он привык автоматически отвечать ударом на удар и нападением на нападение, и с губ его сорвались те слова оскорбления, что услышал Рик. А уж когда новый знакомец повторил любимую шуточку его братца о сходстве Зара с девчонкой, мальчик просто сорвался и кинулся в бой, не задумываясь о последствиях. То, что Певерелл, растащивший их, назначил такое лёгкое наказание, да ещё и не стал прилюдно издеваться, оттачивая своё остроумие на провинившихся учениках, его приятно поразило. Да и парень, с которым он подрался, несмотря на то, что оказался проклятым Гриффиндором, которыми в окрестностях Серпентера матери пугали непослушных детей, держался достойно и не пытался свалить всю вину на него. По правде сказать, его соперник вообще не сказал ни слова, даже не пискнул, когда их били. Для Зара-то эта экзекуция была привычной, но и он решил не посрамить своей чести перед противником и молчал, как бы плохо ему не было. К тому же, ему показалось, что наставник, поровший Гриффиндора, лютовал гораздо больше, чем тот, что наказывал его. «Вот тебе и любимчик Певерелла! А говорили, что магистр с лордом Гриффиндором – лучшие друзья!» Справедливость Салазар уважал, поэтому заранее проникся к грозному будущему учителю симпатией. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль, что неплохо было бы наладить хотя бы нейтральные отношения с этим… отпрыском Гриффиндора, но он отверг её, как явно бредовую. Он Слизерин, а тот Гриффиндор, и этим всё было сказано. Мальчик вновь усмехнулся, осторожно пристраивая своё избитое тело на кровати в выделенной ему комнате: «В конце концов, если уж меня ненавидит собственный брат, то чего уж ждать от сына злейшего врага нашего рода».

Утро преподнесло двум мальчишкам огромный сюрприз. Когда зазвонил колокол, возвещавший начало дня и созывавший учеников на завтрак, Рик подскочил с кровати и… нос к носу столкнулся со… своим вчерашним противником. Судя по выражению лица последнего, впрочем, тут же сменившимся обычной презрительной маской, тот тоже был немало удивлён таким поворотом событий.

– И что ты здесь делаешь? – уже задав вопрос, Годрик понял, насколько глупо он прозвучал, но сказанного не воротишь.

– Сплю. И, похоже, из всех возможных соседей по комнате мне достался именно ты, – Зари помолчал: на улице светило яркое солнце, настроение, несмотря на саднящую спину, было хорошим впервые за… Мордред его знает, сколько месяцев, и ему вовсе не хотелось сейчас собачиться. Понимая, что поступает неразумно, давая врагу шанс увидеть свою слабость, он, тем не менее, решительно продолжил: – Предлагаю делать вид, что мы незнакомы. Это, по крайней мере, даст нам возможность не убить друг друга.

– Согласен.

Они разошлись в разные стороны, а за столом в трапезной уселись на противоположные концы стола. И началось их странное… сосуществование. Певерелл только посмеивался, видя, как усердно эти двое стараются не замечать друг друга на его уроках. Да, да! Младший сын Слизерина стал личным учеником магистра наряду с Годриком через неделю после прибытия в поместье. Это дало мастеру Дилорну возможность записать в свой чёрный список ещё одного ученика.

Такая ситуация продлилась чуть больше месяца. Зари и Рик следили друг за другом исподтишка, продолжая игнорировать на людях. Постепенно Годрик начал понимать этого странного ершистого мальчишку с острым, как булатный клинок, языком. Ему и самому несладко приходилось. Весть о том, что его дядя через два года женится, и Рик перестанет быть наследником влиятельного и страшного лорда Гриффиндора, разлетелась со скоростью пожара. Все лизоблюды разом отшатнулись от него. Не то чтобы юноша об этом жалел, но вот придирки Дилорна стали просто невыносимыми. Правда, у парня появилось несколько приятелей среди учеников, да и второй наставник, мастер Шейли, благоволил смышлёному юноше. К тому же выглядевшему старше своих лет Рику очень благоволили местные служанки, которые наряду с домашними эльфами выполняли всю работу в поместье. И рано повзрослевший юноша этим беззастенчиво пользовался. Он даже отбил одну из них у семнадцатилетнего Саймона, который был «предводителем» шайки его противников и при своих прихлебателях пообещал отомстить Гриффиндорскому Волчонку.

А вот Салазару было гораздо тяжелее. Осторожный и нелюдимый, происходивший из Тёмной нормандской семьи, в то время как большинство других учеников были саксами, он оставался изгоем для всех. А не в меру жалящий и язвительный язык принёс ему репутацию высокомерного зазнайки и прозвище Змеёныш.

В общем, время летело. Подростки учились, получали поощрения и наказания и поодиночке отбивались от нападок своих недоброжелателей. Хотя ближе к Рождеству начало происходить что-то странное. Рендольф, приятель Саймона, устроил ловушку юному Салазару в той части поместья, где не работала магия, а его дружки надели на щуплого Слизерина узкий мешок, не дававший даже поднять руки, чтобы отбиться, и, окружив беспомощного мальчишку, стали толкать и пинать его от одного к другому. Такая забава не оставляла особых следов побоев, но была болезненной и унизительной. Юноша молчал, даже не пытаясь звать на помощь. Его нашли потерявшим сознание и едва не задохнувшимся в плотном мешке. Зари на три дня попал в лазарет, а Рендольф со товарищи хвалились своим «подвигом» перед другими учениками. В то утро, когда мадам Розалинда разрешила ему вернуться к занятиям, в поместье все стали свидетелями целого представления. Рендольф и ещё трое старших учеников громко и при свидетелях признавались в любви… свиньям, стоя на коленях посреди грязной лужи. Зрелище было настолько смешным, что все обитатели поместья просто валились с ног от хохота. Смеялся во всё горло даже сам Игностус Певерелл, а потом одним взмахом руки снял наложенное на парней заклятие. Как ни странно, по какой-то случайности в этой проделке пострадали именно те четверо, что упекли в лазарет юного Слизерина. А поскольку сам Салазар проклясть их никак не мог, эта загадка так и осталась неразгаданной. К тому же, магистр хоть и снял заклятие, но так и не смог определить, кто его наложил, да и само заклинание ему было незнакомо.

А через неделю мастер Дилорн, придравшись к Гриффиндору, подвёл юношу под наказание розгами… и следующие три дня ругающийся на чём свет стоит наставник провёл, сидя на горшке и пытаясь справиться с последствиями медвежьей болезни. Кроме того, на его лбу выступили прыщи, складывавшиеся в надпись «IMBICILUS». И он ещё неделю не мог приступить к занятиям с учениками. Никто не связал это происшествие с Годриком, потому что было установлено, что на Дилорна воздействовало какое-то неизвестное зелье, а с зельями Гриффиндор не дружил абсолютно.

А однажды уже знакомые нам Рендольф и Саймон с компанией окружили Салазара в узком проходе к конюшне. Магия там была блокирована, чтобы не тревожить опасавшихся её лошадей, да и сбежать они не могли. Эти громилы уже предвкушали расправу над физически слабым мальчишкой, когда рядом с жертвой приземлился спрыгнувший с крыши Годрик и мило поинтересовался, что за дебилы здесь собрались и не собираются ли они просить Слизерина, чтобы тот поделился с ними, убогими, хоть частичкой своего ума. На что юный Зари умело поддакнул, посетовав на прискорбную тупость нападавших и прозрачно намекнув, что это является следствием порочной связи их предков с троллями.