Текст книги "Книга утерянных сказаний: Пришедший из-за грани (СИ)"

Автор книги: Стоящий в тени.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Это необязательно,– холодно ответила Аранель, ёжась под дождём и ветром,– Мне всё равно не нравилось в Хитлуме.

– Не говори, простынешь,– Келегорм покрепче подвязал плащ жены и подхватил её под руку,– Интересно, нам в Нарготронд пешком идти, или можно взять лошадей?

– Не лошадей – Глаурунга. Глаурунг! Хватит спать, дело есть!

Огромный дракон выполз из специально вырытой норы и поморщился от залившей глаза воды. Он ужасно вырос и уже превысил двадцатиметровую длину. Глядя на эту махину, сложно было представить Глаурунга на полторы тонны легче и на десять метров короче. А я помнила его таким.

– Ну?– задал он резонный вопрос,– И чего вам в такую погоду дома не сидится?

– Нам срочно нужно в Нарготронд. Дорогу я приблизительно знаю, ссадишь нас за три версты до города и бегом обратно, пока тебя не засекут. Понятно?

– Понятно,– Дракон повернулся к намм и лёг на живот, поморщившись от налипшей на чешую грязи,– Залезайте.

Я не раз на нём каталась, Аранель тоже, а вот Келегорму такое было в новинку. Но он этого не показал – залез сам и помог залезть Аранель. На спине у Глаурунга очень удобно сидеть: пристроился меж двух гребней, и тебя не трясёт, не швыряет, только ходишь потом враскорячку (особенно с непривычки).

Я отдала свой плащ дочери – ей нельзя простужаться – и теперь стойко переносила холод, ветер и дождь. Кстати, свой женский облик я уже научилась возвращать, но сейчас сидела в теле Саурона – майа легче переносят погодные явления. И нашли же эти двое время для признаний!

А ведь так Моргот и сказал: «кто знает, кого она приведёт в дом тёмной холодной ночью», или что-то вроде этого. Знал ведь, гад, и не сказал! Даже не намекнул! Хотя…может, он и намекал, но я этого не заметила.

– Почему их изгнали?– поинтересовался Глаурунг у меня, когда Келегорм и Аранель задремали.

– За любовь.

– За это изгоняют?

– Да.

– О-о-о…– больше дракон вопросов не задавал и очень быстро отвёз нас к Нарготронду.

Ехали мы очень быстро, так что на следующий день уже к обеду мы стояли перед городом Финрода Фелагунда. Стража, узнав меня, любезно проводила нас через тайный проход прямо во дворец Финрода. Я изложила ему проблему, и он слушал меня с раскрытым ртом. Но принять беглецов согласился. Правда, Келегорму пришлось выслушать душеспасительную речь кузена, который пристыдил его за подвергание опасности не только жены-племянницы, но и нерождённого ещё сына, но это даже наказанием не назовёшь. Меня же король принял с удовольствием: я давно обещала заехать к нему в гости, но всё не было возможности. В конце концов, не всё же одному Маэдросу развлекаться с друзьями?

Я следила за дочерью и её беременностью тщательнее, чем за собственными: первый раз всегда самый сложный. Кроме того, кто знает, как имбридинг влияет на эльфов. Но пока что всё текло нормально: дитя медленно, но верно развивалось, самочувствие у Аранель было удовлетворительным, Келегорм уже готовился стать отцом. Его давняя мечта вот-вот сбудется.

Посланник от Маэдроса приехал через две недели. Карантир в достаточно вежливой форме (по его меркам) попросил меня вернуться назад, потому что на меня изгнание не распространяется. А потом уже от себя добавил, что после моего отъезда Маэдрос впал в тоску и уныние, и надоел всем совершенно. Учитывая, что Карантира он отправил через три дня после моего отъезда, достать он всех успел быстро.

– Передай ему, что я вернусь только после рождения внука. Пусть подождёт месяцев пять.

– Я не могу ему это сказать. Он меня убьёт!

– Тогда я ему напишу. Ты положишь письмо на стол и спрячешься в норе Глаурунга. Там, правда, темно и плохо пахнет, но там тебя никто не найдёт. А через пару часов Маэдрос успокоится, тогда и вылезешь.

– Возможно. Но он не оставит попытки вернуть тебя назад. Он пошлёт Амраса, Маглора, Куруфина, а может и сам приедет…

– Не приедет,– усмехнулась я,– Он гордый. Иначе бы не посылал тебя вовсе. Возвращайся и передай потом лично, что я его люблю, но бросить дочь не могу. И обязательно пригласи в Хитлум Фингона.

Карантир уехал с письмом и поручениями, а я начала получать удовольствие от добровольного изгнания. Владыка Финрод заключил с мной несколько торговых соглашений, а потом отошёл от политики и уговорил спеть на пиру…и к будущему двоюродному племяннику заранее проникся сочувствием и симпатией, поскольку чувствовал несправедливость изгнания, распространившегося на ребёнка, повинного лишь в факте собственного существования. Его братья отнеслись к этому куда сдержаннее: они считали (и небезосновательно), что сын Келегорма унаследует дурной характер отца или деда. Но никто не посмеет даже пальцем тронуть Аранель, потому что эльфийка с ребёнком неприкосновенна, никто не посмеет прогнать её или даже оскорбить – и неважно, от кого этот ребёнок.

Ещё не раз и не два приезжали Феаноринги с просьбами вернуться. Это сначала просили вернуться, а потом решили остаться в Нарготронде до моего возвращения. Финрод против не был, только попросил не бесчинствовать.

В положенный срок начались схватки, и я приняла роды сама, как самая опытная из всех эльфиек (после Нернанель, ясное дело), и через час после рассвета у меня родился внук. Абсолютно здоровый, доношенный и симпатичный эльфёнок с короткими пучками золотистых волос и голубыми глазками. Эльфы вообще-то очень любят детей, поэтому в честь рождения двоюродного племянника Финрод устроил пир горой, на который пригласил всех желающих высказать почтение внуку Маэдроса. Прибыли эльфы, люди, гномы, все хаяли Келегорма с Аранель и хвалили мальчика, которого ещё и обозвать толком не успели. Как его только не обзывали! Кто-то даже предложил назвать его Феанором в честь прадеда! Но потом поднял руку Финрод Фелагунд, ещё раз умилился племянником и громко, чётко произнёс:

– Пусть его мать и отец были изгнаны, их сын ни в чём не повинен, однажды он сможет вернуться в земли Первого Дома и, возможно даже, смягчит гнев своего деда. Потому я предлагаю назвать его Эстелем – надеждой.

– Эстель так Эстель,– пожал плечами Келегорм,– Вполне подходит.

– Звучит по-женски,– буркнула Аранель,– Но лучше варианта я предложить не могу.

====== Часть восемнадцатая, волчья. ======

С уходом матери из Хитлума Санса, пятая и самая добрая из дочерей Маэдроса сбежала так же из дома, но не в Нарготронд – в обличии белой волчицы направилась она в леса синдар, поскольку не было больше у неё сил быть в Хитлуме.

В ту же пору Эол Тёмный Эльф покинул жену и сына, направившись в Белегост к гномьему королю, и юный сын его Маэглин Ломион много времени проводил у лесного озера. Там и встретил он Сансу, но принял за дикого варга и попытался убить. Волчица же подошла к нему, лизнула его руки, смягчилось его сердце и опустил он меч. Одинок был сын Эола, некому было поведать тайные стремления души, и потому Маэглин быстро привязался к белой волчице.

Санса полюбила сына Эола, но боялась предстать перед ним в истинном обличии, а потому сохраняла облик белого варга много недель. Вместе гуляли они по лесам, охотились, Маэглин доверял все свои тайны и мечты, не умолчав и о желании покинуть этот лес с матерью и отправится в Гондолин…

Pov Сансы:

Маэглин Ломион…какое красивое имя! И сам он прекрасен, как не может быть прекрасен нолдо: бледный, темноволосый и темноглазый, но сильный и…ох, я не могу этого даже подумать. И уж тем более я не могу предстать пред ним в своём настоящем облике. Это разрушит нашу дружбу, ведь он не сможет доверять мне как бессловесному животному.

Сейчас он меня гладит и обнимает, но предстань я перед ним как эльфийка – и он больше никогда даже не посмотрит на меня. Лучше и дальше быть для него верным варгом.

– Эх, Лия…– так он меня назвал,– Жаль, что ты не умеешь разговаривать.

Ему так же одиноко, как и мне. Но если у меня много сестёр, братья и дяди, то у него кроме отца и матери никого нет. Я лишь жалобно заскулила от жалости к нему.

– Пойдём, я познакомлю тебя с моей матерью. Не бойся, она тебя не тронет. Я ей ещё не говорил о тебе, но ты ей наверняка понравишься,– и он поманил меня за собой, явно вознамерившись познакомить с Аредель. Я её никогда не видела, но отец говорил, что она очень добрая и тихая. С опаской иду за Маэглином, потому что его мать…она может испугаться меня, или даже попытаться убить!

Я зря волновалась. Аредель, его мать, только обрадовалась мне: она знала об одиночестве Маэглина и была рада даже мне – пока я не обижаю его и не кусаю неё. Нет, я не укушу, конечно же нет. Я подставила живот, и она с улыбкой почесала его.

– Такой странный цвет…нет, тебя не мог послать Моргот, ты совсем ручная,– она внимательно посмотрела мне в глаза.

Я облизала её лицо, и до самого вечера мы играли. Но потом я услышала чьи-то шаги снаружи, и быстро спряталась под кроватью. Это, должно быть, пришёл Эол, отец Маэглина. Мне стало страшно, и я сменила облик. Белым нетопырём я взвилась к потолку и спряталась за балкой. И вовремя – в комнату вошёл Эол Тёмный Эльф.

Маэглин очень похож на него, но Эол массивнее, мрачнее…опаснее. Он не засёк меня, но сразу понял, что дома у него кто-то был. Он, игнорируя увещевания жены и сына, осмотрел весь дом, заглянул под кровати, в шкафы, в подвал и на чердак. Наконец, после долгих тщательных поисков, он нашёл короткую белую шерстинку – видимо, упала с меня во время игры – и потряс ею пред лицом Аредель.

– Что это?

– Белый волос.

– Это волчья шерсть. У нас дома был волк, притом белый, а ты не заметила? Придётся расставить капканы под кроватями,– и Эол пошёл за искомым.

Я не стала его дожидаться и скользнула под кровать. Маэглин, улучив момент, указал мне на открытое окно – и я спряталась от Эола в лесу. Очень вовремя – я не могу вечно быть в облике варга, иногда мне всё же приходится становиться эльфийкой. Я отбежала подальше от дома Маэглина и сбросила личину варга. Я поёжилась – без тёплого меха было непривычно холодно. А вся моя одежда осталась в Хитлуме.

Ночь я провела в корнях старого вяза, восполнила силы, а утром вновь приняла облик белой волчицы и пришла к Маэглину. Или, вернее, ко мне вышел он – он думал, что я не замечу капканы.

– Лия, уходи скорее!– яростно зашептал он, косясь на открытое окно,– Отец убьёт тебя, если увидит. Прячься.

Я кивнула и вновь скрылась в лесу. Я не хочу, чтобы из-за меня у Маэглина были проблемы. Но хочу помочь ему, хочу спасти их с Аредель от Эола! Что же мне делать?

Если я не могу сама найти ответ, мне может помочь только одно существо во всём мире: моя мать, майа и королева нолдор. Уж она-то точно знает, как вызволить Маэглина с матерью из плена Эола. Она рассказывала неоднократно, как вызволяла отца из Утумно, древней крепости Моргота, так что у неё в этом деле большой опыт.

Правда, сейчас она в Нарготронде, ждёт родов Аранель, но пару месяцев Маэглин сможет подождать. А я пока буду неподалёку, потому что не могу оставить Маэглина одного, без поддержки и внимания. Мы оба полукровки нолдор, но он наполовину телери, а я наполовину майа. Я должна его поддерживать.

Последующие три месяца я провела в лесу, днём гуляя близ дома Эола как белый варг, а ночью отходя дальше в лес как эльфийка. Мне нравится этот лес: в нём я даже днём могу ходить без звериной шкуры, не боясь сгореть на солнце. Отец рассказывал, что когда-то давно Валинор освещали лишь два Древа, а Средиземье было вовсе без света, только звёзды сверкали над головой…я хотела бы жить в те времена, не боясь ожогов и слепоты, пусть и временных. Будь у меня возможность…будь у меня сильмариллы…

Через три месяца я отправилась назад в Хитлум. По моим подсчётам, мама уже должна была вернуться, но, если она ещё в Нарготронде, мне придётся отправиться туда. Не придётся – она уже прибыла. Я предстала перед ней, закутавшись в плащ, и не могла вымолвить ни слова, так велико было моё смущение. Но она начала первой:

– В чём дело? За время моего отсутствия что-то случилось?

– Да, мама…скажи сначала, кто родился.

– Родился мальчик. Здоровый, хорошенький, похож на отца. Назвали Эстелем. А ты…– мать странно на меня посмотрела,– Ты влюблена!

– Да, мама…– я смутилась ещё сильнее.

– Пришла беда – отворяй ворота…это Маглор? Амрас? Только не говори, что это Карантир!

– Нет, мама, ты что? Это Маэглин Ломион, сын Эола Тёмного Эльфа…

Мама успокоилась и облегчённо вздохнула. Я поведала ей всё: как я пришла к нему, как мы вместе ходили по лесам, как я решила помочь им с матерью бежать…она слушала меня очень внимательно. А потом внимательно посмотрела мне в глаза…

– Санса, ты от того леса до Гондолина дорогу знаешь?

– Знаю…но только до гор, дальше нет.

– Дальше я и сама знаю. Я знаю, ты катала на себе всех своих сестёр и обоих братьев. Это тяжело?

– Не знаю, мама, а почему вы спрашиваете?

– Да так…есть у меня одна идейка…

На следующий день из Хитлума к Дориату побежали два варга: поменьше, белый с голубыми глазами, и покрупнее, серый с рыжими подпалинами и красными глазами. Мама раньше уже превращалась в варга, но что-то ей не особо понравилось. Не знаю, почему: ведь так здорово мчаться по лесам наперегонки с оленями, выть на полную луну, есть свежее мясо с кровью, пугать охотников, чесать бока о деревья, раздирать на клочки орков, но особенно приятно вылизывать руки и лицо Маэглина, лежать перед ним на спине, есть с рук…

Так, а вот и его дом. Мы выждали некоторое время, и вскоре стало понятно: Эола нет. Тогда я подошла и заскреблась в дверь.

– Кто там?– спросила Аредель, открывая дверь. Мама подошла поближе и с интересом склонила голову,– Ох, Лия, ты привела друга?

«Лия?»– усмехнулась мама беззвучно.

«Так они меня назвали»,– махнула я хвостом и ткнулась носом в руки Аредель. Мама подошла и опустила на землю письмо, которое всю дорогу несла в зубах. Мы сочиняли его вместе, попытавшись передать главное: мы пришли, чтобы вывезти их с Маэглином в Гондолин.

– Ломион!– дрожащим от волнения голосом позвала Маэглина Аредель,– Ломион, собирай скорее вещи, мы уезжаем из дома!

– Как, мама? Ой, Лия, привет…это мы на тебе поедем? О, ты с другом…– Маэглин почесал за ухом маму, но она вывернулась из его рук и негромко, но отчётливо зарычала,– Что-то он не особенно дружелюбный.

Мама не любит, когда чужие трогают её. Я тоже, но он мне не чужой. Я терпеливо подождала, пока Маэглин собирал скудные пожитки и наскоро пообедал, а потом приготовилась везти его. Он сел на меня, Аредель села на маму, и мы помчались рысью в сторону Гондолина. Как я поняла, Эол уехал совсем недавно, поэтому следует как можно быстрее покинуть лес.

Мы бежали долго, очень долго, никак не меньше четырёх часов, но тут Маэглин взмолился о привале. Когда я его ссадила, он быстро побежал в кусты. Аредель с той же скоростью побежала в кусты на противоположном конце поляны. Что ж, они долго терпели. Но долго в кустах не задержались – следовало как можно скорее добраться до Гондолина.

Эол ни за что не поверит, что его жена с сыном бежали из леса на волках, но мама очень осторожная – поэтому мы несколько раз пересекли мелководную речку и один раз (для верности) переправились через достаточно большое озеро. Нас не останавливали, поскольку понимали: это для их же блага. Ночь застала нас на середине пути. На ужин я раздобыла двух зайцев и пучок кориандра, так что ужин у Маэглина с матерью был сытным. Ночь выдалась холодной и ветреной, поэтому спали вповалку – а я в образе эльфийки сторожила нас от незваных гостей. Одну ночь без сна я как-нибудь вытерплю.

Вечером второго дня мы добрались до горной цепи Гондолина, дальше нас вела мама. Мы прошли через пещеры и вышли к городу, окружённому шестью вратами: Гондолин, прекраснее города не видело Средиземье, Гондолин, горная чаша, неба осколок. Но дорога к нему шла по полю, где не росло высоких деревьев и не было тени, и я не могла насладиться его красотой издали.

– Стойте!– остановили нас стражи,– Кто вы и как…Аредель Ар-Фейниэль? Это в самом деле вы?

– Да, это я. Варги короля нолдор доставили меня и моего сына Ломиона сюда по приказу Тургона, моего брата.

Тут мы немного слукавили: уведомлять Тургона о своих планах мама не пожелала. Но это было и незачем: увидев сестру и племянника, правителю Гондолина будет уже не до выяснений, кто нас прислал. Нас провели через все шесть врат, мы с Маэглином восхищённо смотрели на великолепие открывшегося перед нами города. Стены и дома дали тень, я смогла смотреть на мир не щурясь, и Маэглину было легче, ведь он привык к тени, как и я.

– Аредель!– правитель Гондолина вскочил с трона и кинулся к сестре, обнял её и расцеловал,– Ар-Фейниэль, как же я рад, что ты вернулась…но кто с тобой?

– Это мой сын, Маэглин Ломион. Я тебе чуть позже обо всём расскажу…но брат мой, я не знала, что королю нолдор служат варги!

– Конечно, не служат…а впрочем, белую волчицу я знаю!– он подошёл ко мне и погладил,– Это Санса, дочь Маэдроса Высокого.

– Санса?– Маэглин посмотрел на меня с непониманием,– Принцесса нолдор?

То, что произошло дальше, иначе как чудом я не могу назвать. Я против своей воли приняла истинный облик, но на тело моё Маэглин не посмотрел – только на лицо. Я приблизилась к нему, осторожно протянула белую руку…так мы и простояли, глядя друг другу в глаза, держась за руки, пока мама не принесла мне штору. Только когда я оделась, Маэглин посмотрел на меня полностью. Я сильно смутилась, поскольку теперь он увидел меня в истинном облике полуэльфийки. Если он не пожелает больше со мной общаться, я покину его и больше никогда не потревожу его покой, но он вдруг приблизился ко мне и крепко-крепко обнял.

Я, счастливая, впервые в жизни радостно рассмеялась, и впервые меня оставил страх быть презираемой. Нас оставили наедине, все покинули зал, но это мы заметили много позже: когда всё же смогли заговорить друг с другом впервые.

– Так не волчица со мной была тот месяц, а дочь короля нолдор?

– Я и волчица, и эльфийка: от матери своей я получила дар оборотня, а она раньше была майей Сауроном.

– Майей? Отец говорил, что лишь одному Тинголу была дана в жёны дева из числа айнур, как же можешь ты быть из нолдор?

– До поры мать скрывала своё происхождение от всех, и лишь во время последней битвы с Морготом открылась правда. Но я, и все мои сёстры, и брат, все мы получили часть силы айнур.

– Вижу, ты говоришь правду. Скажи…– тут Маэглин замялся, и смятение его не укрылось от меня,– Прекраснейшая из дочерей владыки нолдор, могу ли я…нет, не так…

– Говори всё как есть, я приму любые слова.

– Можешь ли ты остаться со мной в Гондолине либо забрать меня с собой в свои земли, ибо я не хочу с тобой расставаться ни на миг?– сказал Маэглин на одном дыхании.

– Не прекраснейшая я из дочерей Маэдроса, но останусь с тобой в Гондолине и пойду за тобой туда, куда пойдёшь ты, покуда ты не прогонишь меня,– и мы обнялись.

Мать благословила нас, но упросила помедлить с браком – ещё слишком молоды мы были, да и Моргот всё чаще давал о себе знать – однако разрешила мне остаться в Гондолине вместе с Маэглином и в любом из обличий сопровождать его.

Мать его Аредель, погостив в Гондолине, всё же решила вернуться к мужу в Нан Элмот, поскольку любила его по-прежнему. Ранее я бы воспротивилась её решению и не поняла его, но теперь лишь проводила до опушки леса и пожелала всего наилучшего.

Конец Pov Сансы.

====== Часть девятнадцатая, тёмная. ======

Так родился Эстель, племянник своего отца и кузен своей матери. Жил он в Нарготронде, уделе Финрода Фелагунда, и с ранних лет проявлял живой ум и интерес ко всему новому. Не любил он охоты, чем огорчал отца и мать, но любил музыку и чтение, и мог он часами слушать рассказы о прославленных героях нолдор, а особенно нравилась ему песня о Маэдросе и Толэдгват.

С детства знал он, кто его предки, и дал тайно клятву однажды предстать пред Маэдросом Высоким и вымолить прощение для отца и матери, сам же не желал жить в Хитлуме: любил он тепло и солнечный свет, а больше всего нравилось ему помогать дяде-правителю, и не раз его разумные предложения выручали Третий Дом.

Но не только ум был дан Эстелю: с детства обнаружил он дар перевоплощений, что передала ему королева нолдор, и четверть крови айнур не раз выручала его позже: мог он скопировать любой облик из виденных ранее, а то и создавать новые. Но Толэдгват запретила ему злоупотреблять этим даром, потому с закатом Эстель всегда сбрасывал с себя чужую личину и до рассвета не колдовал.

Но время шло, он превратился в прекрасного юношу, и тогда Финрод Фелагунд решил научить его любить людей…

Не понимаю, как так вышло, но Эстель вырос и оказался как две капли воды похожим на Финрода, а не на своего родного отца. Нет, он тоже блондин, как и отец, и глаза у него голубые (разве что оттенок немного другой), но черты мягче, в плечах он уже, да и телосложение как у детей Финарфина. Только вот…не знаю, от кого он унаследовал шальные глаза и хитрую ухмылку (уж точно не от меня!), но большего авантюриста среди эльфов я пока не встречала! Нет, ничего плохого он не делает, но…подменить уставшего за день дядю, контрабандой пронести во дворец дюжину лягушек и напугать впечатлительных эльфиек, а то и предстать перед посольством людей в женском облике и убедить в необходимости союза с эльфами при помощи разреза до бедра и выреза чуть ли не до живота – запросто. Финрод в племяннике души не чает, потому что внук мой действительно талантлив, поэтому закрывает глаза на его изощрённые шалости. Маэдрос по-прежнему отказывается признать внука, хотя Эстеля любят все его дочери, половина братьев и даже лучший друг Фингон. Про меня и говорить нечего. Эстель унаследовал мой дар перевоплощений, единственный из всех моих потомков! Санса – оборотень, а не метаморф, она может превращаться только в животных, а вот Эстель меняет облик и так, и так.

Но он странный. Так думают эльфы, не я. На мой взгляд он просто любит пошутить. К тому же, он прекрасно воспитан (только скрывает это) и хорошо поёт. Я лично научила его петь песни моего родного мира.

– Бабуль, завтра мне исполнится сто лет,– он подсаживается ко мне и смотрит в глаза,– Это значит, я стану полностью самостоятельным?

– Нет,– я усмехаюсь,– Тебя просто начнут опекать немного меньше. Я слышала, Финрод хочет сделать тебя своим преемником…

– Это ещё когда будет! Дядюшка пока к Мандосу не собирается. Ты лучше скажи, смогу ли я проколоть себе уши?

– Сможешь, почему нет? Хоть в трёх местах!

Чёрт. Я, кажется, подала ему идею. Ну да ладно, пусть прокалывает. Если ему не разрешить, он всё равно проколет – но не в трёх местах, а минимум в шести. В остальном же Эстель довольно мил…но шило у него воистину Феаноровских размеров!

Но внук у меня славный: много читает, поёт, помогает Финроду с государственными делами, даже солнце любит, в отличие от меня и половины моих детей.

В Нарготронде я пробуду ещё несколько дней, а потом вернусь назад – Маэдрос очень не любит, когда я навещаю изгнанников. Кроме того, скоро прибудут послы людей – обсуждать территориальную проблему. Всё чаще люди нарушают границы с нашими государствами, их города и деревни вплотную подбираются к граница. С этим придётся что-то делать. Сейчас у нас мир, впервые появился положительный прирост населения, мы не можем потесниться. Мы останемся на Белерианде, а вот людям я предложу переселиться на восток – мы даже пропустим их через границу. Конфликтов не избежать, но Сион пообещал уладить всё. А в нём я уверена.

Огромную часть Белерианда занимают земли Третьего Дома. Финрод разрешает людям селиться на эльфийских землях, чуть ли не в зоне прямой видимости. Тревлор, столицу королевства людей, давно пришлось перенести дальше от Хитлума – иначе люди нам бы совсем надоели. А Финроду ничего, ему всё нравится. Вот кто действительно любит людей, какими бы мерзкими они не были.

Надеюсь, он научит этому и Эстеля.

Pov Берена.

Лютиэн, прекрасная Лютиэн, и почему мы не могли уйти из дома вопреки воле твоего отца? Стоило сделать всего несколько шагов – и в Нарготронде текла бы наша жизнь спокойно и размеренно. И что же теперь? Тингол послал меня за сильмариллом! Вернее смерти он не смог бы придумать! Да, по счастью, отец мой рассказывал, что Финрод Фелагунд, владыка из Третьего Дома, некогда за спасение жизни дал клятву помочь в трудную минуту отцу или тому из его потомков, кто попросит о помощи, и дал в залог свой перстень. Может, даст совет, как вернее справиться с Морготом?

Меня встретили и провели во дворец, и в тронном зале я увидел его…валар всеблагие, у меня что, в глазах двоится? Или в самом деле два Финрода в тронном зале – один сидит на троне, другой стоит чуть поодаль?

– Что привело тебя, Берен, в Нарготронд?– спросил меня тот, что на троне.

– Я...– я не мог сказать ничего, ибо смотрел внимательно на двух эльфийских владык и не мог понять, как развело меня так от одной чарки вина на посошок?

Тот, кто стоял у трона, подошёл ко мне, и увидел я всё же некоторое отличие – этот эльф был немного моложе, глаза его были темнее (хоть и того же цвета, что у Фелагунда), а в каждом ухе по три золотые серьги.

– Не гневайся на него, дядюшка, он всего лишь принял нас за близнецов,– и голос у второго эльфа другой совершенно. Совсем успокоившись, я чётко и ясно изложил свою проблему владыке, и с каждым словом всё мрачнее и мрачнее становился его лик. Однако его племянник неожиданно задал вопрос, занимавший давно и меня:

– Как могло быть, что его отец спас тебя от Моргота двадцать лет назад, если последняя битва с Морготом и его тварями произошла более ста лет назад, а в мелких стычках люди и эльфы бились раздельно?

Финрод, изрядно смутившись, признался, что дело было немного не так: на деле они с отцом однажды встретились в таверне Тревлора, где и познакомились, и много месяцев путешествовали вместе по королевству Сиона Друга Людей, а на прощание Финрод и дал опрометчиво клятву и кольцо. А чтобы замять конфуз и придать истории блеска, они с отцом попросту сочинили всю эту битву с орками, и подвиг Барахира, и двадцать лет правда не всплывала…и не всплыла бы вовсе, если бы не вопрос Эстеля (так, как выяснилось, звали молодого эльфа) и не моё появление. Но клятва, пусть и данная опрометчиво, есть клятва, и Финрод пойдёт со мной в Утумно, где и живёт Моргот.

Показалось мне, что странная улыбка тронула уста Эстеля, когда он это услышал. Однако через неделю мы с владыкой вдвоём пересекли Нарог и отправились на север, одни, ибо не пожелал никто из эльфов последовать за нами. Вышли мы тайно среди ночи, и до самого утра владыка не заговаривал со мной и не отвечал на мои вопросы. И только утром откинул он с лица капюшон и предстал передо мной во всей красе. Вёл он меня тайными тропами в Утумно, при себе имея карту с прочерченным путём. Будто бы печален был владыка, но на вопросы мои отвечал охотно и без утайки, и много я узнал в тот день о королях нолдор, а в особенности о королеве нолдор Первого Дома, прекрасной Толэдгват, известной так же как майа Саурон, что ради любви к Маэдросу много лет скрывала свою сущность и оставила Моргота и служение Злу. Эстель, двоюродный племянник Финрода, оказался её внуком, но что-то странное было с ним связано, и Первый Дом не признал его.

На закате, когда мы уже ушли далеко от Нарготронда, Финрод вдруг взглянул мне в глаза, и шальные искры зажглись в потемневших очах.

– Скажи, Берен из рода Беора, так ли важно, кто поможет тебе в поисках сильмарилла?

– Совсем не важно, но, владыка, как странно отсвечивают ваши глаза…

– Только на глаза ты смотришь?– рассмеялся он, и облик его поплыл. Уже не Финрод стоял передо мной, но Эстель, внук Маэдроса Высокого и, как оказалось, могущественный колдун.

Оказалось, что он так любил дядю, что не пожелал отпускать его на верную смерть и один, тайно, не сказав никому, под покровом ночи пошёл со мной вместо него. Но ночью иссякает его сила, потому до рассвета он не говорил со мной и не показывал лица. Дар перевоплощений получил он от королевы нолдор, но не было покоя его душе в Нарготронде: недавно стал он считаться совершеннолетним, и хотелось ему уйти из дворца к людям, ибо Финрод желал научить племянника любви к ним.

Эстель оказался не столь возвышенным и отдалённым, как прочие эльфы (исключая, разве что, Финрода Фелагунда), он говорил понятным мне языком и смеялся над моими грубоватыми шутками вполне искренне. Долгим был наш путь, за это время сблизились мы, и узнал я наконец, как провинились его родители перед Маэдросом.

– Келегорм, сын Феанора, взял в жёны Аранель, дочь Маэдроса…свою племянницу.

– И?– не понял я. У людей такое встречается если не повсеместно, то нередко, и не вызывает ни у кого удивления.

– У эльдар отношения между столь близкими родственниками запрещены, за это могла последовать казнь…но Маэдрос смягчил наказание до изгнания, а Толэдгват помогла нам добраться до Нарготронда и сама приняла роды у дочери. На деда я не обижен, но желаю помочь родителям вернуться домой.

– Достойное желание,– оценил я.

– На трон я не претендую, наследовать ничего не хочу. Скоро я пойму, чем буду заниматься по жизни, но пока…о, а вот и земли Моргота,– Эстель остановился у границы с землями Тьмы. Я сразу понял это, ведь там клубились туманы, оттуда шёл холод и смрад, слышались крики боли и ужаса,– Давным-давно Сион Друг Людей и его названый брат Силиврен этим же путём пробрались в Утумно. Они выжили, Сион даже обрёл бессмертие. Но они видели вблизи Моргота, и только волшебные заклинания Толэдгват спасли их от смерти. Скажи, Берен, эта Лютиэн стоит сильмарилла?

– Она стоит трёх сильмариллов и всего Дориата в придачу,– ответил я коротко.

– Тогда пошли. Не смотри вперёд– и он пошёл вперёд, держа меня крепко за руку, ведь я шёл с закрытыми глазами. Возможно, это было и к лучшему – я чувствовал запах серы и гари, слышал ужасные речи орков…но колдовство Эстеля сокрыло нас от их глаз, мы незамеченными добрались до Утумно. Лишь когда мы прошли внутрь цитадели Тьмы, Эстель разрешил мне открыть глаза, но велел смотреть только вниз. Боюсь даже представить, какие ужасы видел он.

– Как намерен ты добывать камень?– спросил я его наконец.

– Силой камень не выбить, придётся прибегнуть к безотказному способу…можешь открыть глаза, но смотри только на меня,– я посмотрел на него, стоящего у дверей в, должно быть, покои Моргота, и облик Эстеля начал изменяться.

Черты лица чуть смягчились, заместо мужской одежды появилось откровенное платье из лилового шёлка. Эстель принял обличие прекрасной эльфийки, стройной, но с человеческими формами (особенно верхними передними). И вполовину он не имел красоты Лютиэн Тинувиэл, но…если он собрался с его помощью сразить Моргота – может и сработать. Он проскользнул в дверь, а я закрыл глаза и устроился у стены, ждать его возвращения либо смерти.