Текст книги "Книга утерянных сказаний: Пришедший из-за грани (СИ)"

Автор книги: Стоящий в тени.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Запретного древа срывает горькие плоды.

Их дарит Адаму, и они сок пьют, как кровь.

И плачет от сраму, перепутав с похотью любовь...– протягиваю я задумчиво. Песни поднимаются у меня из памяти по мере надобности.

Nitinur in vetitum semper, cupimusque

Nitinur in vetitum semper, cupimusque negata…

– Красиво...– шепчет вдруг кто-то, и я испуганно оборачиваюсь.

– Кто здесь?– спрашиваю испуганно.

– Так ли важно знать моё имя? Я не враг тебе, иначе ты бы уже погиб ужасной смертью.

– Ты дракон?– удивлённо предположила я.

– Хм...надо же, угадал. Откуда эльф знает о драконах?– из-за дерева вышел небольшой, метров в десять дракон. Бескрылый, худой, с короткими мощными лапами.

– Тебя, случаем, не Глаурунгом ли зовут?– поинтересовалась я осторожно, готовясь использовать магию майар. И бежать.

– Глаурунгом. А твоё имя, эльф? От тебя пахнет так знакомо...Ты был когда-нибудь в Утумно?

– Меня зовут...– я осеклась. Врать драконам нельзя. Поэтому я принимаю “настоящий” облик Саурона и продолжаю,– Никак не зовут, я не помню своё настоящее имя.

– Надо же!– выдохнул Глаурунг,– Владыка Саурон!

– Тише! Я не Саурон, и не хочу им быть! Скажи, Глаурунг, тебя прислал Моргот?

– Нет,– дракон недовольно оскалился,– Он мне больше не господин.

– Тогда...– я, помедлив, начала говорить. Выговориться разумной бескрылой твари оказалось легче, чем мужу, поэтому я рассказала всё: с момента пробуждения и до сегодняшнего дня. Глаурунг слушал, не перебивая. Ближе к концу мне захотелось разрыдаться, и он со вздохом подставил свой гладкий тёплый бок. Медные кудри настойчиво лезли в глаза, пришлось принять свой привычный женский облик – в нём волосы прямые. Когда я успокоилась, потянуло на лирику. Мрачную лирику.

В горе и в радости,

В жизни и в смерти

Мы до самого гроба

Питаем обманом утробу.

Мы до самого гроба

Питаем обманом утробу...

– Красиво...– протянул Глаурунг,– Ты точно не Гортхаур Жестокий. Тёмный майа никогда не плакал. Не принимал женских обличий. Не пел таких песен. И не связал бы свою жизнь с эльфом, породив пять полукровок.

– А ты – не Глаурунг Бескрылый,– усмехнулась я,– Ты бы никогда не сбежал от Моргота.

– А вот здесь ты ошибаешься. Орочиха предсказала мне смерть от рук человека из рода Хурина, который отомстит мне за всё совершённое мною зло. Я решил не совершать зла вообще...хотя бы пока тот человек не погибнет естественной смертью.

– Неужели Моргот тебя отпустил?– удивилась я.

– У него не получилось меня удержать. По некоторым причинам его сила уходит. Не потому, что он измучен боями, вовсе нет... Его гложет рана куда опаснее, чем шрамы от боёв.

Кажется, я поняла, что это за рана. Что же, звучит весьма правдоподобно, если учесть рассказ Силиврена, когда Моргот пощадил моих сыновей только за внешнее сходство Силиврена и Саурона.

Глаурунг разрешил погладить себя по чешуе. Он не золотой, вовсе нет, чешуя выглядит тусклой и кое-где осыпается. Похоже, не очень-то он и скучает по Утумно, где с ним обходились не лучшим образом. Интересно, как он собирается жить в наших лесах?

– Хочешь, заключим договор?– предлагаю я неуверенно,– Ты не убиваешь эльфов, людей и гномов, охраняешь наши границы, а мы закроем глаза на твоё происхождение. Ну, как тебе идея?

– Идея, надо признать, неплоха. Однако, на зиму я впадаю в спячку, и мне понадобится пещера.

– Идёт,– киваю я,– Как будем договор составлять. Если драконы держат клятвы, можешь просто поклясться, а если нет?

– Ты всё-же в теле Владыки Саурона,– рыкнул недовольно Глаурунг,– Ты можешь воспользоваться его силой для заключения магического договора. Просто пожелай, ничего сложного.

Договор мы заключили, причём в обязанности дракона входило неразглашение моей тайны, пока я сама не разрешу. Гипноз...Глаурунг сказал, что на майа он не действует, но в глаза его я решила не смотреть. Так, на всякий случай. Осталось одно: убедить Маэдроса в том, что конкретно этот дракон перешёл на сторону Света. Впрочем, кое-какие мыслишки у меня уже есть...

Еду во дворец на драконе. На лошадях уже ездила, как-то ездила на олене, а на драконе катаюсь в первый раз. Удобно, надо признать, даже без седла. Эльфы опускают луки, так как видят меня, так что к Маэдросу мы с Глаурунгом пришли целые и невредимые.

– Что ты делаешь на спине прислужника Моргота?– спросил меня недоумённо Маэдрос.

– Он больше не прислужник,– показываю договор,– Теперь Глаурунг на стороне эльфов и людей.

– Можно ли доверять дракону?– продолжал сомневаться Маэдрос.

– Можно, если он дал магическую клятву о подчинении,– ответил уже Глаурунг, урча и жмуря глаза – я незаметно погладила его по холке. Ну, незаметно...скорее, осторожно и медленно.

Маэдрос уже привык, что мне иногда удаётся разрешить ситуацию самым необычным образом, поэтому всё же пропустил нас с драконом во дворец.

Глаурунг первым делом свернулся в клубочек под лестницей и продолжил зимнюю спячку.

Сигрид приехал в апреле. Он волновался, что его племянник не приехал в гости в сентябре и в январе, поэтому решил сам навестить Сиона. Маэдрос оставил нас двоих наедине и ретировался, оставив меня проявлять чудеса дипломатичности. И тут мне стало неловко.

– Ну, так что с Сионом? Он болеет?

– Эм...ну, не совсем...Скажем так: он спит.

– Что, разбудить не? Не выходит?– почесал голову король людей.

– Нет, он уже полгода дрыхнет, как от Моргота вернулся...

Ой, блин!

Сигрид помрачнел. Кажется, до него начало доходить, что ситуация не столь однозначна, как он предполагал. Некоторое время сидели и молчали. Повисла неловкая пауза.

– Значит, уже полгода?– уточнил Сигрид.

– Да,– кивнула я, чувствуя себя виноватой во всех смертных грехах.

– Кхем...а он проснётся?

– Моргот сказал, что проснётся.

– Морготу верить нельзя,– пробурчал Сигрид, обхватывая голову руками,– Что же мне с троном-то делать? Сыновьям оставлять нельзя – они болваны, а других родственников у меня нет. Ладно, придумаю что-нибудь...Можно хотя бы посмотреть на Сиона? Ну...напоследок.

Почему бы и нет? Прошли в дальнее крыло дворца, прошли в комнату. Силиврен оторвался от книги и грустно посмотрел на вошедшего Сигрида. За полгода он заметно побледнел и словно повзрослел на несколько человеческих лет. За последние несколько месяцев он лишь один раз покинул крыло – когда Куруфин позвал его на обед в зале.

– Здравствуйте,– нашёл в себе силы улыбнуться сын и снова опустил взгляд. Сион лежал на кровати, величественный и неподвижный. Ну, вроде бы. Если приглядеться, можно увидеть, что диафрагма медленно поднимается-опускается. А в остальном – восковая статуя.

Сигрид сел рядом с Силивреном и положил руку на лоб Сиона. Я и так знаю, что он – комнатной температуры, теперь и Сигрид знает. Король людей вздохнул – его план передать трон Сиону начал рушиться.

– Моргот, случаем, не сказал, сколько Сион будет спать?– поинтересовался Сигрид у меня, но ответил Силиврен.

– Сто лет.

– М-да...хм, хотя...– Сигрид почесал голову и просиял,– А ведь есть способ...скажите, мы можем заключить договор с эльфами?

– Смотря какой,– я подобралась,– Что вы хотите?

– Я составлю завещание так, что Сион по любому получит трон, когда проснётся. А эльфов прошу заверить бумагу и хранить оригинал у себя. Пройдёмте, надо обсудить. Но сначала...– Сигрид наклонился к Силиврену и зашептал на ухо (как он полагал – тихо),– Я упомяну тебя в завещании, если ты пообещаешь никогда-никогда не оставлять Сиона и помочь ему стать королём. Согласен? Кивни.

Силиврен быстро кивнул – впервые за долгое время на его лице проявились хоть какие-то эмоции. Пусть даже и удивление. А Сигрид поднялся и, попрощавшись с Силивреном, пошёл со мной.

– Скажите, а кто будет управлять страной, пока Сион спит?

– Я создам Совет, включу в него кого надо и сыновей. Лет на сто сохранить государство хватит, но потом...потом Сиону всё же придётся стать королём. Либо у людей и эльфов возникнут большие проблемы...

– А что так?– не поняла я.

– Вы помните мою жену? Она из племени Вараса, мы поженились по расчёту. И люди её племени недолюбливают эльфов. Они не считают Моргота своим врагом.

– Действительно, очень плохо,– кивнула я, тоже мрачнея. Проблемы с людьми нолдор не нужны. Люди – наш барьер и союзник в борьбе с Морготом. Кроме того, я всё-таки раньше была человеком, и продолжаю испытывать к ним родственные чувства. Зря, наверное.

Сигриду я обязана. Не подбери он меня в тот день – не стало бы у Маэдроса ни жены, ни сына. Впрочем, я вернула долг – усыновила Сиона, его племянника. Так что союз эльфов с людьми крепок: мой приёмный сын стал гарантом мира и дружбы рас. Но после смерти Сигрида его потомки могут решить, что не собираются из-за какого-то полумифического Сиона терять трон. Идея с Советом – лучшая из отвратительных.

А эльфы – заинтересованная сторона. Ясное дело, нам выгоднее иметь людей в союзниках, чем в противниках. Людишки...бррр, среди них встречаются хорошие личности вроде Сигрида, но куда чаще встречаются те, для кого союз с Морготом – хороший вариант решения всех проблем. И почему я их ещё жалею?

Комментарий к Часть двенадцатая, драконья. “В горе и в радости” – Otto Dix. Неспроста эта песня здесь...

====== Часть тринадцатая, в которой Маэдрос узнаёт нечто неожиданное о своей жене. ======

Быстро летело время, и вот Маэдрос стал отцом в седьмой раз: и стало у него всего шесть дочерей и сын. Завидовали ему все эльдар, поскольку дочери его были милы и здоровы, а старшие показывали унаследованную от матери красоту.

Пятая его дочь, Санса, родилась с белоснежной кожей и светлыми, почти белыми волосами, кожа её не выносила солнца, а глаза слезились на свету. Печален был Маэдрос, но велел растить дочь в полумраке, а выходила из дворца она лишь после заката.

И, наконец, шестая дочь, Ненар, единственная унаследовала пепельные волосы матери, и на ней приостановили Маэдрос и Толэдгват Дни Любви, пусть и не по своему желанию: в то время Моргот собрал свою армию и сам пошёл на эльфов и людей, желая заглушить боль от разлуки...

– Ты уверена, что хочешь поехать со мной на войну?– спросил меня Маэдрос. Я ничего ему не ответила, только потуже завязала волосы в пучок – чтобы не мешал в бою. Моё оружие – кистень,– уже было на Глаурунге. На нём я и собиралась поехать.

Нет, я не бросаю своих детей одних: они уже готовятся перебраться в Белегост к Гвирит, там они будут в безопасности. А мне...а мне нужно поехать с Маэдросом.

Синхронизация с памятью Саурона достигла ста процентов, и я точно знаю: если кто и может нанести более-менее серьёзный урон вала, то только майа и Эру. Прочие расы – лишь с благословения Эру. Он, кстати, нормальный такой мужчина оказался, только совершенно не разбирается в психологии. Дал силу, власть и знания Мелькору, дал ему свободу воли, а потом запретил всем этим пользоваться – и ещё удивляется, почему вала восстал. Я бы тоже восстала. Собственно, Майрон поступил так же – Моргот пришёл, обрисовал свою позицию, и Саурон очень быстро перешёл на сторону Тьмы. Но Мелькор умеет быть очень убедительным...

Именно поэтому я и должна быть там. Кроме того, у меня начались проблемы со сном. Нет, засыпаю я быстро, сплю долго и высыпаюсь нормально, но вот во сне мне кажется, что я – Саурон, что я в ловушке и очень хочу обратно в Утумно, в кузницу, в пыточную камеру, в свою комнату, на псарню...Бежать варгом по лесам, лететь летучей мышью над землёй, или просто пойти к Морготу и попросить разрешения устроить внеплановые казни...После таких снов мне всё труднее отличить свою память от памяти Саурона – сны похожи на реальность, они в чём-то прекрасны, а, главное, в них я имею безграничные силы...

Нет. Те же силы у меня теперь тоже есть: по мере пробуждения памяти Саурона я получала всё больше сил, в том числе магических. Теперь я и сама могу оборачиваться варгом и летучей мышью, могу ковать ничуть не хуже, изменяю мир по своему усмотрению, даже вижу вещие сны (не сказать, что это мне нравится, но тоже неплохо). Но я всё равно на стороне Света! Хотя бы потому, что для них я – королева нолдор, прекрасная эльфийка, а не мерзкий прислужник Моргота.

– Тиндлох, я всё-таки думаю, что тебе не стоит ехать в бой,– постарался остановить меня Маэдрос,– Что, если Моргот узнает тебя?

– И что?– не поняла я.

– Ты ведь была его прислужницей, он...может ещё иметь над тобой власть.

– Не бойся,– я улыбнулась и поддела мифриловую кольчугу под одежду,– Добро сильнее зла, когда поддерживается любовью. А Моргот не знает любви, он ослаб. На одной ярости далеко не выедешь. Кроме того, он наверняка уже забыл обо мне.

Ага, как же. Он никогда меня не видел в облике эльфийки. Только Сауроном. Но может узнать по феа...тут уж ничего не поделаешь. Может, успею врезать до того, как он сообщит это Маэдросу. Или нет. На случай полномасштабного песца я взяла с собой свои главные ценности и карту – если будет совсем плохо, всегда можно уехать в Нарготронд. Финрод добрый, он не поверит глупостям о том, что я – Саурон.

– И всё же я боюсь за тебя, Тиндлох,– предпринял очередную попытку Маэдрос,– Ты ещё не отошла от родов, тебе может стать плохо...

– Маэдрос, что за глупости ты несёшь? Я полна сил как никогда прежде!– и это правда. После каждых родов я и открывала в себе новые способности. Наверное, из-за стресса тело вспоминает навыки. Так, вроде я готова, сажусь на дракона (отъелся на казённых-то харчах, чешуя лоснится, бока в дверях застревают) и выезжаю со двора.

Моргот. Ух ты, а он реально большой! Как Силиврен рассказывал. Метров сорок – пятьдесят, не меньше. Странно, а мне казалось, что в нём не больше двух с половиной...надо же, как я уменьшилась за двести лет! Или он вырос?

Ситуация была близка к песцу. На поле боя мы остались вчетвером: я, чуть потрёпанный Глаурунг, Маэдрос и Моргот. Прочие сражались чуть в стороне. Грудь мешает, но убирать нельзя – как никогда я жалею о выборе своего облика. Это тело сослужило мне хорошую службу, но иногда мне всё же хочется остаться в мужском теле...особенно сейчас, когда я вся в пыли, крови и поту. Кистень тоже в крови – я неплохо поработала на поле боя. Не опозорилась – уже хорошо. Не зря тренировалась несколько месяцев.

– Что, способен драться лишь чужими руками? Или сам ты сражаешься лишь с детьми?– проорал Маэдрос. Болван. Ну зачем привлекать его внимание?

Но Моргот услышал. В два шага он приблизился к Маэдросу (я пока не отсвечивала, но кистень сжала покрепче) и вдруг уменьшился, став всего на пару голов выше мужа. Нет, память меня всё-таки не обманывает – это Моргот меняет размеры.

– Да, с такими рогами остаётся лишь героически пасть в битве...– насмешливо протянул Моргот, любуясь вытягивающимся лицом мужа. Так, а в этом мире рога означают то же, что и в моём? Но...

– Какую ещё ложь замыслил ты, Враг Мира?

– При чём здесь ложь, о могучий владыка нолдор? Я, знаешь ли, встречался с тем, кто называл тебя отцом. Бедняжка, как он ошибался...– практически проворковал Моргот,– Интересно, остальные дети тоже не от тебя?

– О чём ты говоришь, Моргот?– проорал Маэдрос возмущённо.

– А, так ты тоже не в курсе? Да...что ж, открою тебе глаза: от сына твоего так тянет силой Саурона, что усомниться в их родстве видящему феа невозможно! Не веришь мне – обратись к другим валар. Супругу твою я не виню, Саурон не даром назывался Великолепным. Прислужники мои видели в твоих лесах его...потому я и явился сюда, чтобы найти его...но ты, вижу. не в курсе. Надо бы твою жену спросить. Она, полагаю, осведомлённей тебя.

Он! Он посмел обвинить меня в распутстве?!

– Маэдрос, не верь ему, я тебе никогда не изменяла! А ему я сейчас сама морду набью!

– И не стыдно тебе, женщина, обманывать мужа?– притворно возмутился Моргот,– Если уж ты из поломойки стала королевой, то хоть бы верность хранила из благодарности! Хотя...– задумчиво-издевательски протянул Моргот,– Слышал я, что эльфы слабы в чреслах, и потому частенько бесплодны. Так что, конечно, тебя тоже можно оправдать.

Ну всё, Моргот, тебе не жить!

Сжав кистень, я бросилась с диким воем на Моргота, который отчего-то вдруг ещё несколько уменьшился и как-то сошёл с лица. Но в тот момент мне было не до этого. Я со все сил начала бить его кистенём, целясь в мерзкую рожу.

– Как...как ты только посмел обвинить меня, Толэдгват, королеву нолдор, в распутстве? Меня, что со времени свадьбы и не мыслила об изменах? Не спала я с Сауроном, и спать не могла! Ты, паскудник, лжец, враг, как ты посмел обвинить Маэдроса в импотенции? Да я самого тебя сейчас импотентом сделаю, тварь Утумская!– после каждых трёх слов я наносила удар кистенём, так что шлем Моргота начал крошиться.

Тут я услышала сдавленный хрип Маэдроса и обернулась. Муж почему-то смотрел на меня квадратными глазами, нижняя челюсть отвисла. Моргот выглядел примерно так же. И только тогда я вдруг поняла, что у меня нет груди.

Ой, песец...Я что, превратилась в Саурона?

Элберет твою Гилтониэль...

На поле собралось много эльфов, орков и людей – собрались, пока мы ругались с Морготом. Сбежать не получится. Тут Маэдрос закрыл глаза и аккуратной кучкой осел на землю – я инстинктивно бросилась к нему и проверила сердцебиение. Вроде ещё жив – значит, просто обморок. Поднимаю его на руки и несу прочь – покинуть мужа сейчас я не могу. Только когда он будет в безопасности, мне можно будет уйти.

Я услышала, как Готмог – военачальник Моргота после ухода Саурона,– смачно выругался и велел возвращаться обратно в Утумно, а владыку отнести в крепость на носилках. Бой против Моргота закончился ничьей, но один удар Морготу в лицо я всё же нанесла.

Маэдрос казался совсем лёгким, не тяжелее новорожденного ребёнка, и я легко донесла его до наспех разбитого лагеря – многие были ранены, а до ближайшего города много часов пути. Меня не трогали, лишь косились странно, но в тот момент меня это слабо волновало. Маглор без вопросов пропустил меня к себе и помог привести Маэдроса в чувство. Я, едва он открыл глаза, отсела подальше, в тень. Мне было страшно, больно и обидно. Почему-то не получается принять женский облик, при первой же попытке всё тело слабеет. Обречённо закрываю глаза и, прислонившись спиной к дереву, засыпаю. Мне ничего не снится.

А уже утром Маэдрос хочет со мной поговорить.

– Значит, именно поэтому Силиврен так похож на...тебя?– грустно спросил меня Маэдрос. Я кивнула. Помедлив, мне всё же пришлось начать свой рассказ. Я рассказала Маэдросу всё: как проснулась однажды в Утумно уже Сауроном, как решила бежать, как внесла изменения в свой план из-за неожиданной любви, как волновалась все те восемьдесят лет, во время которых помогала эльфам обустраиваться в Средиземье...поведала и о том, что когда-то давно, в прошлой жизни, была человеком. Упомянула, что именно тогда узнала будущее этого мира. Причём последний факт сильнее всего удивил Маэдроса. Не всегда приятно узнавать, что твоя судьба прописана с начала до конца.

–...а дальше ты уже знаешь. Что мне делать теперь, Маэдрос? Я не хочу тебя покидать. Но если ты скажешь мне уйти...

– Я не сказал тебе этого в лесу, в день нашей помолвки, не скажу и сегодня. Я рад, что ты оказалась женщиной, пусть и лишь душой. Эльдар важнее феа, а не роа, а в твоём феа я никогда не сомневался. Иначе ты бы не принесла меня в лагерь вчера,– Маэдрос говорил грустно, но в целом держался неплохо. Наверное, все стадии смирения с ситуацией он прошёл вчера. Но мне разрешили остаться – и это хорошо.

– Прости, Маэдрос, что не сказала тебе раньше. Я боялась, что ты меня прогонишь. Приди я к тебе тогда в облике Саурона, ты бы не поверил мне и предпочёл отойти в Залы Мандоса. Либо поверил, но мне бы не получилось с тобой сблизиться. Я ведь права, Маэдрос, и ты тоже это понимаешь.

– Понимаю,– кивнул он и вдруг, улыбнувшись, потрепал по голове,– Раз ты не можешь превратиться в женщину, нам придётся заняться обычными эльфийскими делами. Мы ведь так и не успели ими заняться! Кстати, напомни, а что обычно делают в браке эльфы, если не ждут детей?

– Воспитывают их, поют вместе, что-то вроде этого. Я никогда не была эльфийкой, почему ты меня спрашиваешь?– удивилась я.

– Тогда придётся спросить братьев...

Pov Маэдроса.

В то время, пока мои братья учились разговаривать с эльфийками, я помогал отцу. Именно поэтому я не знал, чем занимаются эльфы в браке. Мои родители были явно не примером, а семьями Карантира и Куруфина я практически не интересовался. Всё моё воспитание свелось к следующему: “Любовь – прекрасное и возвышенное чувство. Испытав его впервые, ты не перепутаешь его ни с чем иным. И тогда тебе предстоит жениться на той, к кому ты его испытываешь. А дальше – валар вам в помощь”. Впервые я почувствовал интерес к Толэдгват, причём теперь я подозреваю, что тогда испытал совсем не возвышенную любовь. Это потом, когда я узнал Тиндлох поближе, это переросло в нечто серьёзнее, а тогда...я никогда не видел эльфиек, чья грудь не помещалась в руках. Потом всё пошло наперекосяк: романс я ей не спел, призналась она мне первой, Дни Любви начали со дня свадьбы и растянули на целых две недели, потом беременность, потом государственные хлопоты, воспитание сыновей, Дни Любви, рождение дочерей, политика, Дни Любви...

Словом, я понятия не имел, чем занимаются в браке обычные эльфы.

Я смирился с мыслей, что некоторое время моя жена будет выглядеть как тёмный майа, хоть и пришлось мне вчера выпить не одну бутылку вина. Маглор пил со мной.

– Моя жена – Саурон!– говорил я ему.

– С жёнами такое часто случается,– успокаивал он меня.

Так, слово за слово, мы распили на двоих пять или шесть бутылок, а утром я понял, что всё равно люблю Тиндлох. В конце-концов, теперь мы сможем узнать друг-друга получше.

А через неделю мы вернулись в Хитлум. Эльфы довольно быстро поняли, что Тиндлох есть Тиндлох даже в чужом облике, а братья хоть и продолжали подтрунивать надо мной, но делали это незаметно. А потом разъехались по уделам.

Сложнее было с детьми. Силиврен воспринял новость спокойно, даже отрешённо, но другой реакции у него быть и не могло. Серегон, Гвирит и очень удивились, даже не сразу поверили в это. Только когда Тиндлох что-то шепнула им на уши, они поверили ей и назвали мамой. Реммират поверила довольно быстро – глянула на выражение лица матери и всё поняла. Санса, Ненар и Аранель вообще не сомневались, но они всегда были ближе к матери, чем их старшие сёстры.

Вот кто меня волнует и беспокоит, так это Санса. Я не знаю, почему Тиндлох настояла именно на этом имени, но оно очень подходит малышке. Её кожа бела, как снег, глаза светло-голубые, как лёд, а волосы цвета льна. Она не выносит солнечного света, потому спит днём и выходит из дворца ночью. Её часто навещают Ненар и Реммират, иногда Силиврен, а теперь ещё и я. Тиндлох сказала, что это явление называется альбинизмом.

– Отец, почему я не выношу солнечного света?– спросила меня как-то Санса, когда мы с ней сидели и играли в шахматы.

– Проклятие Моргота, должно быть,– вздохнул я,– Родись ты во времена Древ, ты бы никогда не узнала об этой проблеме. Жаль, что Древа уничтожены...

– И это не исправить?– Санса расстроилась. Она всегда очень ярко реагировала на историю о Древах.

– Разве только доставить сильмариллы в Валинор, их Свет должен помочь...Но сильмариллы в руках врага, и клятва сыновей Феанора не исполнена.

– Отец, а что сильмариллы делают?

– Сверкают, разгоняют мрак...привлекают врагов, сеют раздор...приносят несчастья,– грустно ответил я,– Но мы дали клятву их вернуть.

Зря, конечно, дали. Отец и сам в конце-концов начал жалеть. Только исправить уже ничего нельзя. Ещё и Намо нас проклял...

Стоп. Он проклял нас, но не Тиндлох! Возможно ли, что его проклятие не сбудется благодаря моей жене, которая не является эльфийкой и не зависит от воли Эру? Если да...то теперь понятно, почему вот уже лет двести эльфы живут в относительном мире и покое, хотя должны воевать и страдать. Я счастлив, что женился на ней. В конце-концов, детей у нас уже много, даже очень много, в Днях Любви можно сделать перерыв.

И всё-таки, чем занимаются нормальные эльфы в браке?

====== Часть четырнадцатая, развлекательная. ======

Не сразу, но поверили Толэдгват, признали королевой нолдор. Вскоре перестали обращать внимания на её внешность, пусть и продолжались сплетни.

Лишь теперь Маэдрос и Толэдгват поняли, как же мало друг о друге знают, и начали они проводить всё больше времени вместе.

Но быстро наскучили им охота и шахматы, а иных развлечений у эльфов тогда и не было. И тогда Толэдгват вспомнила о том развлечении, что нравилось ей ещё в человеческой жизни...

Скучно в Хитлуме. Книги я уже все перечитала, даже по нескольку раз, самой вдохновение не идёт, вышивать я не умею, а из прочих развлечений у эльфов – пиры и охота. Обе эти вещи я развлечениями не считаю, а потому грущу страшно и фантазирую. У меня вообще-то фантазия хорошая...но больная. Немного.

– Маэдрос, чем занимаются супруги в браке?– задала я ставший традиционным вопрос супругу. Тот, оторвавшись от бумаг, грустно ответил традиционную фразу:

– Не знаю.

– Скучно...пойдём, что ли, на балкон? Споём...

– Я обещал братьям не петь, пока они в Хитлуме.

– Может, пойдём в лес?

– Разве только грибы собирать...осень, ягоды сошли,– грустно отозвался Маэдрос, прекрасно понимавший всю бесполезность своих действий. Нам нужно было совместное дело. Не охота. Не пир. Что-то, приносящее удовольствие, что-то интересное, высвобождающее адреналин и избавляющее от постоянной скуки...

Хм, а ведь это идея!

– Скажи, Маэдрос, катался ли ты когда-нибудь с горки?

– Кататься с горки?– Маэдрос изумлённо посмотрел мне в глаза,– А ну-ка поподробнее...

– Я, когда была человеком, очень любила кататься зимой с горки!– начала рассказывать я,– У нас недалеко от дома была...небольшая гора (не говорить же ему, что это была насыпь на подземную парковку?), мы с мамой туда ходили зимой. Знаешь, как было здорово катиться вниз на большой скорости? Вот бы здесь так...

Маэдрос очень удивился. Но идея его явно заинтересовала.Кажется, он начал что-то прикидывать. Не к добру.

– Знаешь, Тиндлох, а это хорошая идея!– почему-то обрадовался он,– Горка у нас есть.

– Но у нас же нет ни снега, ни санок!– расстроилась я.

– У нас есть лодки! Я сегодня же прикажу приделать к ним колёса! Думаю, в этом случае снег не понадобится.

– Но это же опасно!– попыталась воззвать к его благоразумию я. И с чего я взяла, что он меня послушает? Ну, может...может, это и не настолько опасно, как я себе представляю. Но я раньше никогда не каталась на санках летом.

Через два дня мы с Маэдросом стояли на вершине холма, рядом с нами стояла небольшая лодка на колёсах, и у меня начали подгибаться колени. Было высоко. Холм казался слишком крутым. Странно, раньше мне казалось, что он пологий. Я окинула окрестности тяжёлым взглядом и начала подумывать о побеге.

– Ну, кто спереди?– спросил меня Маэдрос.

– Спереди сядет тот, кто легче,– мне стало несколько спокойнее, поскольку в облике Саурона я была массивнее супруга и тяжелее на несколько фунтов. Маэдрос сглотнул. Кажется, ему тоже стало немного не по себе. Но отступать было уже поздно, и он с тяжёлым вздохом сел на переднее сидение. Я осторожно села позади. Кажется, кто-то из нас дрожал, потому что лодка мелко содрогалась.

– А кто нас подтолкнёт?– шёпотом спросил меня уже не столь смелый Маэдрос. И я с тяжёлым вздохом оттолкнулась от ближайшего дерева. И тут мне стало действительно страшно.

Лодка начала двигаться, резко набирая скорость.

– О Эру!!!– завопили мы в один голос, крепко вцепившись (он в борта, я в него).

В ушах свистело. Глаза слезились, но закрыть их не представлялось возможным. Мимо проносились кусты и деревья. Я, ранее бывшая атеисткой, внезапно уверовала во всех богов разом. К огромному нашему удивлению, лодка всё-таки через какое-то время начала замедляться, а потом остановилась. Выбравшись из лодки и встав на “слегка” трясущиеся ноги, мы окинули взглядом пройденный путь.

– Нифига себе мы съехали!– обалдело прошептал Маэдрос.

– Да, неслабо,– согласилась я.

Посмотрев друг другу в глаза, мы как-то одновременно произнесли:

– Ещё раз?

За этот день мы ещё трижды затаскивали лодку на холм. Могли бы и больше, но она тяжёлая, и мы очень устали. Но зато вернулись во дворец довольными и воодушевлёнными. Завтра надо будет прихватить с собой верёвку – привяжем к носу, тянуть будет легче.

А на следующий день мы обнаружили на холме ещё кучу всякого народа: братьев Маэдроса, дочерей наших, прислугу, охрану... в общем, много тех, кто в это время должен был заниматься чем угодно, но предпочёл пялиться на нас. Пялились, к счастью, молча, поэтому мы смогли спокойно прокататься ещё целый день (мы даже взяли с собой обед, чтобы не возвращаться во дворец). К вечеру у нас болело всё, но радость была неимоверная.

А ещё через день Маглор попросил разрешения прокатиться один раз. Потом попросились Реммират и Гвирит. Потом лодку “угнал” Келегорм. А потом Маэдросу надоело, и больше мы лодку никому не давали – вот ещё, сломают! Народ послушал, проникся и как-то нехорошо улыбнулся. Не к добру.

Ну, что я говорила! Не прошло и трёх дней, как на холме кроме нашей находилось ещё много лодок.

– Куруфин, не ты ли назвал катание с горки “ребячеством, недостойным владыки Первого Дома”?– ехидно поинтересовался Маэдрос у брата.

– Если владыка нолдор с супругой уже который день этим занимаются, другие эльфы должны составить им компанию,– степенно ответили Куруфин, Келегорм и Келебримбор – обладатели самой большой лодки. На троих, должно быть. У прочих были двухместные и одноместные. Кажется, эльфам то ли стало завидно, то ли понравилось. А может, и то, и то. Я почувствовала себя как дома – да, сейчас тепло, да и детей среди катающихся очень мало, но восторг ничуть не меньше, чем зимой у детворы.

– Похоже, теперь у эльфов есть ещё одна радость в жизни,– улыбнулась я, расчёсывая медные кудри.

– И не говори,– ответил Маэдрос,– Я никогда не жалел, что женился на тебе...но сейчас я рад этому как никогда.

– Даже сильнее, чем когда я родила Силиврена?– игриво уточнила я.

– Не могу сказать, это разные радости. Наверное, тогда всё же больше.

– Это, наверное, даже хорошо, что они так втянулись. Только самим нам теперь кататься будет сложно.

– Почему сложно? Здесь есть ещё холмы. Конечно, они не совсем такие, как этот, да и подальше...– шептал Маэдрос, наблюдая самую забавную картину из виденных ранее – его братья и старшие дочери съезжают с холма наперегонки, все раскрасневшиеся, довольные до одурения, смеются и радостно орут. Будь здесь люди, они могли бы наблюдать редчайшее зрелище: степенные и благородные эльфы с диким визгом катаются на лодках вниз с холма. И радуются, даже когда лодки сталкиваются и переворачиваются.