Текст книги "Сегодняшний вчерашний день (СИ)"

Автор книги: Stashe

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Птаирианец тихонько хмыкнул. Наверное, нетерпение напарницы смешило его, а может, то была досада на ее равнодушие к деталям и продолжил:

– Как только я вошел внутрь, голоса разом смолкли. Видимо, облегчение столь явно читалось на моем лице или мыслях, что один из старейшин поинтересовался, чем оно вызвано. Я честно признался, что меня оглушил хор голосов. Это вызвало смятение и удивление в рядах навий. Огромный грот, в котором мы находилась, назывался пещерой шепчущих. Обычно пленники, попадающие сюда, ничего не слышали, хотя чувствовали сильное беспокойство или даже страх до тех пор, пока не оказывались в безопасности сводов беседки, которая как-то блокировала излучение. Невольно я получил некоторое преимущество и не преминул им воспользоваться. Странная внешность и необычный с точки зрения навий разум, отличающий меня от людей, к которым у них нет доверия, помог мне расположить к себе старейшин. Чем дольше мы общались, тем более явным становился их интерес. Но я понимал, альтруизмом там и не пахло. Они хотели изучать меня. Достойное желание для примитивной расы, не находишь? Я четко видел их намеренья. Они долго расспрашивали о моих способностях, возможностях, в чем-то пришлось врать, где-то я говорил правду. Меня спасала лишь игра на равных.

– Ты ведь сильный эмпат, – нахмурилась Янат. – До сих пор мы знали только одну этническую группу, почти поголовно обладающую уникальными врожденными способностями, вашу расу. Мои предки, по линии матери, также считаются латентными телепатами, но подробные исследования проводятся только сейчас. Среди других колонистов, потомков землян, эмпаты встречаются гораздо реже, это скорее исключение. По крайней мере, так считалось раньше. Выходит, мы знаем о навьях даже меньше, чем думали?

– Да, – согласился с ней Кэро, – Именно так. Они мощные телепаты, но я заметил одну странность. Как будто что-то извне влияет на их способности, спонтанно увеличивая или уменьшая их силу. Как если бы они подпитывались от виртуальной розетки. Собственных способностей мне хватало, чтобы без проблем блокировать их попытки влезть в голову, но не покидало чувство стороннего наблюдателя, желающего с помощью навий проверить границы моих возможностей. Пока я не нашел этому разумного объяснения. Конечно же, в те минуты, я был изрядно обеспокоен нашей судьбой и задал вопрос, как они намериваются поступить. После чего меня вывели из беседки и попросили подождать снаружи. Шум голосов стал таким сильным, что услышать диалог старейшин было невозможно. Как я не старался, ничего не уловил. Мне оставалось только ждать.

– Тогда почему случилось то, что случилось? Как так вышло, что мне принесли твое тело?

Кэро выглядел виноватым, но голос его звучал ровно:

– Виноват я. Точнее, мои способности. Навьи не могли знать, что отличало меня от большинства людей, в том числе и своих собственных соплеменников. Умение подключаться к эгрегору планеты. До того момента я просто никак не мог найти нужную «розетку» на поверхности планеты, а зал шепчущих оказался тем самым местом. В зале, где находишься так близко к источнику, стоило рискнуть. Тем более, я ненадолго был предоставлен самому себе. Соединившись с Навью, я испытал чувства, передать которые словами невозможно. Многие образы остались совершенно непонятными, чуждыми моему человеческому разуму. Сложно объяснить механизм слияния, скажу лишь, что мне хватило и мизерных крошек, чтобы некоторые пазлы заняли правильное место в головоломке. Если бы я попытался впитать больше информации за раз, то очень быстро умер бы. Сначала подвел бы рассудок, а затем и тело. Поэтому, как только нагрузка стала критической, мое сознание просто отключилось. Останься я в том зале на несколько месяцев, мозг постепенно адаптировался бы, и я смог бы полностью сливаться с эгрегором Нави. К сожалению, такие вещи невозможны, когда доверие подорвано изначально, а собеседники врут друг другу о своих намереньях. Но все же кое-что по наиболее волнующей нас теме я узнал. Навьи всех водят за нос.

Янат открыла глаза, которые непроизвольно закрывались, погружая ее в вялый полусон. И это, несмотря на жизненно важную тему, которую они обсуждали, и приоритет которой был очевиден. Правда, после слов Кэро о навьях дремота исчезла также быстро. Яна снова мыслила ясно и четко, а мышцы послушно отзывались на каждое движение. Она резко выпрямилась, выскальзывая из объятий Кэро, с недоумением повернулась к нему. Перед ней сидел тот птаирианец, которого она знала раньше: черные глаза, золотая кожа, спокойное, ни тени эмоций лицо. Наконец, ее перестал смущать тот странный образ, в котором он пребывал последние сутки:

– Как ты это делаешь?

– Гипноз. Обычный гипноз.

– Но таким тебя видят все. Не слишком ли круто для простого гипноза?

– Вот то-то и оно, Янат. Навьи, существа, сцепленные со своей землей. Они черпают ее силу, умеют использовать нужные места, где излучение будет влиять на чужую психику, но их не затронет. Особенности строения, работы мозга, нервной системы. Деревня построена как раз в таком месте.

– Но зачем? Это все лишено смысла, не находишь? Навьи не хотят иметь ничего общего с людьми, но они же создали несколько деревень, где содержат пленников землян?

– Зачем… я долго думал об этом, пытаясь сопоставить все, что мне известно и вывести какую-то формулу. Самое простое объяснение, они нас изучают. Это очень просто с такими то возможностями. Растения обеспечивают чистоту эксперимента, позволяя стереть жертве память. Кроме того, навьи могут воздействовать на психику людей, контролировать некоторые процессы, менять восприятие реальности. Видимо, после атомной войны они эволюционировали, чтобы выжить, и обрели ряд новых возможностей, в том числе умение влиять на чужой разум, создавая иллюзии. Та навья, что сопровождала тебя, наверняка сказала, что ее изгнали, да?

Яна рассеяно кивнула:

– Ложь. Ты ее объект. Она управляет тобой как куклой, направляя и изучая твои реакции. Она не изгнана, напротив, ей оказано доверие. А началось это еще тогда, на берегу озера. Оттуда и сны, кошмары.

– Не стыкуется, Кэро, – мрачно возразила Яната, в которой ярость кипела, как вода в чайнике. – Положим даже, эта девчонка приставлена ко мне. Положим, они маскируются среди людей и ставят на тех опыты. Должно быть что-то еще. Мало для столь глобального проекта. Кстати, значит ли это, что все бедолаги, уходившие в никуда, погибающие от когтей купинов или в бурях пошли на зов навий, как безвольные куклы? А мои сны насылает закадычная подружка Мусса? Так вот просто и понятно? Но ведь планета им давно принадлежит, а людей не осталось…

– Ну да, не так просто, не все лежит на поверхности. Это напоминает цепную реакцию, где каждое звено связано с предыдущим. Пока я находился у навий, они неплохо обращались со мной. Обещали, что ты будешь в безопасности, жива и здорова. Мне пришлось принять их условия, позволить им разыграть спектакль с трупом, то есть тело было, но не мое. Они также знали, что я имею возможность проверить их слова, так как связан с тобой эмпатически. Кое-что в моих словах было правдой, кое-что ложью, неважно, проверить они не могли. Видишь ли, Ян, далеко не у всего есть разумное и логическое объяснение. Здесь когда-то разразилась страшная война, но никто из ныне живущих не знает, что послужило ее причиной. Возможно, предки навий были куда могущественнее потомков и натравили людей друг на друга, предпочитая умереть, но не покориться. Места, где присутствует излучение, влияющее на психику людей, почти не изучены. При нынешних реалиях и жестких законах, охраняющих аборигенов, никто не повторит ошибки прошлого, но это означает, что и свои тайны навьи в ближайшем будущем сохранят почти без усилий. А доказать, кто и почему морочит людей, убивая или похищая их, без фактов трудно. Практически это тупик.

– То есть, у нас по-прежнему нет ничего, кроме предположений и опыта пережитого мной и тобой приключения?

– Да. Какова вероятность, что люди таки построили устройство, преобразователь природного излучения и опробовали его затем на навьях? Что, если они спровоцировали войну именно этими своими действиями? А что, если какое-то из тех устройств еще работает? Цепь взаимосвязей, Ян. Устройство влияет на навий, навьи на людей. Они серьезно верят в богов и в землю, которая сошла с ума и злобствует, но приказам ее следуют неукоснительно. Я был свидетелем таких молчаливых приказов в зале шепчущих. Им практически невозможно сопротивляться. А место, откуда исходят эти посылы, где-то неподалеку от города. Возможно, в развалинах за рекой? Когда-то там был мегаполис, огромный научный центр. Мы пытались исследовать его, но из-за колонии купинов, которых запрещено истреблять, так и не смогли даже разведку провести, как следует. Думаю, устройство, которое навьи считают богом, что шепчет им в пещере и является катализатором многих поступков навий и людей, находится там, очень глубоко под землей. Мы должны проверить.

– Прямо сказочка про козявочку, – подытожила Янат, – ладно, но все это пока не более чем предположения и гипотезы. Доказательств у нас нет.

– Ну, – Кэро пожал плечами, – рано или поздно, ты все увидишь сама. Я так думаю. Через пару минут, когда я снова стану блондином, незнакомцем, но на самом ли деле превращусь в другого человека? Многое совершенно не то, чем кажется на первый взгляд.

– Предположим, теория окажется правдой. Сейчас необходимо подумать о более реальных вещах, насущных так сказать. Как нам выбраться из ловушки и вернуться на базу? Как убедиться, что именно Мусса насылает на меня кошмары? Откуда она знает об Инге? Сейчас, когда я вспомнила свою жизнь до деревни, поймет ли она это и сдаст ли меня Самойлову? И кто такой он? Человек или что-то иное? Может тоже ловкий гипнотизер? Где мне искать Ингу? И где твой навий сторож?

Птаирианец поднялся с постели, протянул руку Янат и ответил:

– Принеси мне поесть, Янат сохо. А потом, мы начнем готовиться к побегу. Для чего нам понадобиться твоя милая Мусса.

Глава 29

29 глава

«Ненависть, злость, обида – сильные чувства. Те самые, которые могут менять соотношение сил в мире и его, противовес «вечным ценностям» – любви, надежде, прощению. Они ничуть не меньшие мотиваторы, нежели сахарная вата слов о всеобщей любви, воспетой поэтами. Ярость боли, циничная жесткость злости, грозная волна ненависти или обиды – эти чувства могут жить долго, почти бесконечно. Они не устают, не выдыхаются, а привкус их с годами не становиться мягче, слабее или приятнее. Они не перегорают, не перерождаются, не тускнеют. Поднеси спичку к застарелой обиде и уязвленная когда-то гордость взметнется столпом горящих искр, заставляя испытать адские муки всех вокруг.

Если мстишь – мсти. Если не можешь – позволь уйти лишнему, избавься от иллюзий, убери из своей жизни то, что не имеет никакой практической ценности, осознай, что не обидчик уязвил тебя, а ты сам. Освободись. Невозможно поддерживать яркий огонь ненависти к тому, чего просто не существует».

Мужчина отложил книгу в сторону и зябко поежился. Зима вступала в права. Сегодня в доме совсем холодно, комната плохо и медленно прогревалась. Достаточно затопить, как следует, и тепло вернется в помещение, но дров оставалось совсем мало. Он растягивал их, как мог, отодвигая неизбежное, однако рано или поздно они должны были кончиться. Мужчина поднялся, подошел к закрытому кусками фанеры окну и осторожно выглянул в щель. Незнакомец снова стоял напротив дома. На нем была куртка с капюшоном, плотно надвинутом на лицо.

Этот человек приходил сюда ежедневно, стоял вот так вот и смотрел на окна.

Мужчина сглотнул. Ему было не по себе. Он не знал, почему ожидания последних лет, отчаянной надежды, принесли ему не радость, а страх. Никакими причинами он не мог объяснить всепоглощающий, леденящий, парализующий ужас, охватывающий его каждый раз при виде человека у дверей. А ведь незнакомец не пытался войти или заговорить. Просто стоял перед крыльцом и ждал. Проходило несколько часов, он куда-то исчезал, чтобы снова объявиться уже на следующий день, и на следующий…

Мужчина не знал, отчего незнакомец так ведет себя, но его это совершенно не интересовало. Он хотел остаться в одиночестве, как прежде. Среди пустых домов и хлопающих ставень прогуливаться по своему обычному маршруту, смотреть на небо и думать о себе, как полном и всепоглощающем единственном числе в разрушенном и оставленном людьми мире.

О, мечты, которые имеют тенденцию сбываться…

Он кусал губы, поджимал нижнюю, не замечая, как подрагивает подбородок и трясущейся рукой опирался на облупленный подоконник. Подсматривал в щель, непостижимым образом зная, что тот, снаружи, тоже знает об этой его глупой попытке перехитрить. Вдруг, мужчина замер, уже не слыша, как бухает в ушах сердце, враз повлажневшей ладонью потер грудь и растерянно заморгал.

Незнакомец поднял руку и откинул капюшон.

Мужчина жалобно вскрикнул. Он понимал, что видит, но не понимал как. Это было интуитивное ощущение узнавания, не разумом, а телом. Вокруг все потемнело, потеряло краски, объемы и начало крушиться, подобно карточному домику. Весь мир.

Увидеть свое лицо на другом человеке, осознав в тот миг, что это ты и есть, не клон, не двойник – ты. Сам. И пока в глазах отражается мир человека откинувшего капюшон, ты видишь его глазами себя, выглядывающего в щель, забитого фанерой окна.

Мужчина вздохнул, как-то по-детски всхлипнув, и повалился кулем.

Глава 30

30 глава

Мусса сидела в хижине, которую теперь вынужденно называла домом. Убогое сравнение. Она пыталась выполнить приказ, наполнить душу весельем, стать радостной и счастливой, как того требовал человек тень. Ничего не получалось.

Вначале, когда она, пария, вышла на берег озера за много дней от дома и попала в драку, ужасу ее не было предела. Ненавистные люди вокруг, вонючие, шумные, многочисленные. И она, одиночка, в противовес им: слабая, растерянная, проклятая собственным даром, покорно исполняющая волю старейшин. Нет, самой земли, бога, в чьем разуме черная дыра безумия.

Потом, появился мужчина, который выглядел то, как человек, то, как навий, но не был ни тем, ни другим. Мусса воспринимала его темноту с плотными контурами, образ силы, говорящей через него. Словно сам он являлся тенью бога и отдавал приказы от его имени. Предки учили ее, что шепоту голосов нельзя верить, они прежде других сводят с ума. Но Мусса давно знала то, чего старейшины никогда не смогли бы даже услышать, не то что понять. И один из голосов был самым громким, четким и ясным. Временами, он полностью поглощал навью, управлял ею, превращая тело и разум в мягкую глину, использовал ее губы и язык, чтобы говорить от собственного лица.

Мусса знала, она особенная, по крайней мере, думала так, пока однажды этот голос не овладел ее сознанием и не спас двоих людей, бегущих от купина в озеро. После чего привычный мир рухнул. Она и раньше знала, что случается с отступниками, связавшимися с человеками. Потому то, ее потрясло предательство стихии, которая годы была неотъемлемой частью жизни, которой она доверялась не столько по принуждению, сколько подчиняясь инстинкту. Она гордилась честью слышать громче и больше прочих, надеялась, что станет хранительницей, илье. И ее личный проводник в стране кошмаров, особых образов и предчувствий, не предупредил, чем обернется спасение людей, не попросил, а просто приказал, заставил, овладев телом. Из избранной Мусса мгновенно превратилась в изгоя и отправилась в тоскливое, долгое путешествие с врагом.

Тень открыл ей глаза, в каком-то смысле. Он объяснил, что является направляющим, а их задача изучать людей, узнавать слабые места. И она по-прежнему избранная. Такие как Мусса умеют управлять человеческим сознанием, помогают навьям изучать реакции людей в разных ситуациях. Этот поселок, в котором теперь живет Мусса – место, где илье играют с людьми. Воля и разум врагов полностью им подчиняются.

Тень говорил много приятного и непонятного, но навья никак не могла избавиться от странного ощущения. Голос в ее голове, лукавый попутчик, предатель и плут нашептывал о другом. Он смеялся над тенью, напевая Муссе на ушко о круге перерождения, кошмарах и приказах, которые никто не смеет игнорировать. Он гневно приказывал ей молчать и наблюдать, не смея выдавать секрета. Она единственная, кто действительно слышит бога, прочие лишь делают то, что заставляет тень. Очень скоро Мусса решила, ненастоящий человек и ненастоящий навий, нечто, чему она не знает названия, опасное и жестокое существо, совершенно лишенное рассудка. Он еще больший безумец, чем несчастные люди, улыбающиеся и плачущие по приказу, ненавидящие их, навий, тоже по приказу. Возможно, ее сородичи не понимают истины, о которой ей нашептывал голос: всеми кто-то управляет.

Мусса тосковала. Ей хотелось вернуться в подземный город, в прекрасных пещерах которого мерцают разноцветные огни, воды рек темны и прохладны, а нежную кожу не колет сухая пыль и камешки, швыряемые в лицо ветром. Юная навья мечтала о свободе от приказов Самойлова, его ярости, раздражения ее неумением притворяться. Когда ей было грустно, Янат плакала, когда она тосковала по глубинам рек и озер, той снились дожди и туманы. Ее вечный спутник, лукавый плут, шепчущий на ухо странные вещи и отбирающий временами память, тоже что-то делал с Янат, но что, Мусса не знала, просто не помнила. Тень ругался, приказывал улыбаться, посылать в мозг человека картинки безоблачного счастья, а Мусса натыкалась на мутную взвесь образов, яростное сопротивление и отступала, к тому же, она не могла бороться со своим демоном, а он был куда сильнее Самойлова.

Навья боялась ходить к озеру одна. Воспоминания о жестоком человеке, ударившем Янат, были свежи. Острая тоска по воде и невозможность надолго погрузиться в живительные глубины, удручали ее, делали апатичной и вялой. Инстинкты требовали от Муссы скрыться в безопасном месте, ведь надвигался сезон дождей, с ливнями, тоннами воды и грязи, стекающей по склонам гор, разливами рек и озер, грозами, молниями и ветром. Но тень требовал оставаться в поселке и управлять сознанием Янат.

Мусса стояла около хижины. Последние дни ее не покидало предчувствие беды. Она подняла лицо к небу. Воздух был влажным, словно бы рыхлым. Первые недолгие дожди прошли, и теперь навья чувствовала приближение бури.

– Мусса? – навья медленно повернулась, ничего не выражающим взглядом смотря на Янат. Она точно знала, человек ее не помнит:

– Я ищу Муссу, мне сказали, я найду ее здесь. Это вы?

Навья медленно кивнула. Ощущение беды усилилось. Янат казалась Муссе странной. Она не совсем понимала ее двойственность. Такая пластичность сознания среди ее сородичей не встречалась, да и среди людей, которых она знала тоже. Навья, быть может, и попыталась бы раскрыть природу этих явлений, если бы понимала разницу между ними, но она не понимала. На илье Янат не тянула, хотя порой Мусса испытывала вполне определенную симпатию к человеку, в котором столько всего намешано под оболочкой показной невозмутимости, даже пассивности. Она увлекала ее явной несхожестью выражаемых и испытываемых эмоций. Навьи имеют слабо развитую мимику, она просто не нужна телепатам в таких количествах. На самом деле, Янат Муссе даже нравилась. Порой, ей казалось, что они похожи, хотя мысли эти пугали своей дерзостью. И попутчик, лукавый хозяин, проявлял к человеческому существу так много внимания, что умей Мусса ревновать, как это делают люди, она непременно бы ревновала, но навья не умела. Она ничего не могла поделать в моменты, когда сознание принадлежало не ей, лишь смирялась перед великой милостью бога, все-таки не оставившего, а лишь ведущего другим путем, неизведанным и быть может от этого более почетным.

Поэтому, когда Янат сказала, что ее послал Самойлов, Мусса по привычке заглянула в человеческое сознание, вдоль и поперек изученное, даже не предполагая подвоха. Ей остро не хватало жизненного опыта, она и не подозревала, как много пластов содержит человеческий, да и не только человеческий разум. Ее лукавый попутчик был куда более сведущ и вовремя отнял бразды правления. И поскольку их цели с человеком совпадали, он позволил Муссе спокойно идти в ловушку.

Глава 31

сон 6

Пустой дом. Он все такой же и совсем другой. Ты чувствуешь это, едва войдя в калитку. Каждая деталь, мелкая и на первый взгляд незаметная, складывается в конечном итоге в мозаику одиночества, заброшенности, пустоты.

Дом не может стонать. Плакать по утраченному тоже. Он просто стоит и ждет, когда его наполнят новой жизнью. И пока он находится в этой зоне сумрака, его населяют тени прошлого, едва уловимые запахи, звуки, шорохи.

Крепкий фундамент, стены, потолки, крыша – видимость незыблемости сущего. Но трепещущие занавески, посеревшие, пропыленные, засохшие хрупкими скульптурами цветы, паутина на углах, пожелтевшая скатерть, покрытая кружевной пылью мебель, дух сырости и затхлости – реверанс мира мертвых.

Ах, как тосклив путь туда...

Все тот же беспорядок, вещи, события, мысли и все иначе, все не так. Можно шагнуть назад, от калитки, но нельзя отмотать дни и ночи, дожди, туманы, снег и ветер, солнечное утро и тиканье часов, поющих лягушек, ночных цикад, кислый запах винограда, светлячков, звонкие голоса, лесные тропинки, запах лета, солнечных зайчиков, ссоры, обиды, любовь и надежды. Нельзя. Невозможно.

31 глава

Янат шла совершенно спокойно. Она, правда, не понимала, почему Самойлов попросил именно ее привести Муссу, это мелкое и какое-то на редкость заторможенное даже для навьи существо. Зачем – Янат не интересовало, почему – немного смущало, но не более. Она не привыкла обсуждать приказы Виталия. Так, во всяком случае, сейчас ей казалось.

Янат не волновало ни место, выбранное Самойловом то ли с бодуна, то ли с какой-то целью, которую он не пожелал озвучивать, ни престранные попутчики; недавний знакомец блондинчик, да белесая моль Мусса. Пожалуй, единственное, что слегка смущало ее, собственная готовность без вопросов пойти и выполнить нелепый приказ, но именно об этом Яна почему-то думать не могла, начинала нестерпимо болеть голова.

Блондинчик ждал около входа в ущелье, и сидя на камне, меланхолично покачивал ногой. Она нахмурилась, не увидев Самойлова и выругалась в его адрес, тут же кинув осторожный взгляд на навью, но та шла как хорошо заведенная кукла и не среагировала.

– Где Виталий? – резко спросила Янат, обращаясь к блондинчику. Тот поднялся с камня и закинул на плечо какой-то узелок:

– Он сказал, что будет у какого-то поля выше. Приказал дождаться тебя и подниматься самим. Ты, вроде, знаешь дорогу. А зачем с нами навья?

Янат пожала плечами. Она что должна разгадывать загадки Самойлова?

– Пошли.

Он первым ступил на тропу, а они гуськом двинулись за ним. Поднимались в среднем темпе, не слишком быстро, но и не прогулочным шагом. Янат периодически поглядывала на навью, пытаясь понять, что у той в голове, но лицо Муссы не выражало никаких эмоций, поэтому она все чаще смотрела на небо. Сегодня оно снова было низким и тяжелым, неприятного сине-сизого цвета, сплошь затянутое тучами.

Последние дни дожди всегда начинались внезапно. Злорадно поливали незадачливых жителей, работающих в огородах или идущих куда-то по делам, то полчаса, то пятнадцать минут, а потом так же неожиданно заканчивались. Насколько Янат понимала, такая погода означала начало сезона гроз. Дальше процесс пойдет по нарастающей: дожди зарядят с угрожающей монотонностью, позднее к ним присоединятся ураганы. Затем наступят тяжелые времена для всех живых тварей, что вовремя не укроются под землей или в пещерах. Жителям поселка эти месяцы придется несладко. Впрочем, на счет последнего Яна не была так уверена. Она пропустила новости, останутся ли поселенцы в убогих домиках или переберутся на сезон дождей выше в горы, туда, где имелся ряд естественных образований-пещер, оставшихся после изменившей русло реки.

Попасть под ливень ей совсем не хотелось, и она хмурилась, думая о том, что Самойлов совершенно не умеет выбирать подходящие для встреч места. Вскоре их начал преследовать приторно сладкий запах, который страшно раздражал Янат, вызывал головную боль и тошноту. Она поминутно сглатывала, чтобы сдержать порывы к рвоте. Продержаться удалось недолго.

– Что же это за мерзость? – простонала Яна, шагнула в сторону и опустошила желудок.

– Цветы, – впервые подала голос навья, – ты ведь уже бывала здесь. Не помнишь?

– Чушь, – отрезала Янат, покачиваясь, и согнувшись, оперлась руками о колени, пытаясь отдышаться. Блондин остановился поодаль и с тревогой переводил взгляд с одной из них на другую:

– Не чушь. Спроси у желтого человека, – равнодушно поправила аборигенка. Знакомец едва заметно вздрогнул и удивленно улыбнулся. Его слабая улыбка вызвала у Янат приступ гнева:

– О чем она? – тошнота уменьшилась значительно, но до конца не прошла. Ее все еще мутило, а голова раскалывалась от боли.

– Как ты раскусила нас, Мусса? – Проигнорировав вопрос, обратился птаирианец, а это был он, к навье.

– Мусса и не раскусила, – спокойно ответила та, – она спит. А я наблюдаю. Мне интересно, сможете ли вы дойти до конца и поймать убегающую тень? Мешать не стану, маленькая навья пойдет с вами и будет послушна. Пока. Однако не трать время на вопросы, желтая кожа, я не стану отвечать. Погляди на небо, Кэро, не стоит ждать милости от природы. Вы сильно рискуете, решив идти по ущелью перед таким дождем.

Кэро услышал первый раскат грома. Мощный звук прокатился по ущелью, отразился от стен и набатом, усиленный эхом, взорвался над головами. Янат вздрогнула. На ее побледневшем лице блестели первые капли дождя. Кэро подошел к ней вплотную и щелкнул пальцами перед глазами. Она моргнула, и недоуменный взгляд сменился досадой:

– Не получилось? Мы только у поляны. Это рано.

– Нас раскусили. Все пошло по несколько иному сценарию. Я объясню тебе позже. Надо спешить, сейчас начнется ливень. Вперед!

Кэро схватил навью за одну руку, Янат за другую и они резво бросились по тропе вверх. Над головами снова прогремело. Мусса затравленно озиралась, ее трясло так, что на узком личике даже появились эмоции – страх, смешанный с недоумением:

– Почему мы здесь? – Выкрикнула она. Янат, упорно карабкающаяся по расширяющейся дороге вслед за птаирианцем, на мгновенье обернулась:

– Потом, Мусса, все потом! Ради своего бога шевели ногами! – закричала она, чувствуя, как по плечам колотят крупные капли. Она забыла и о тошноте, и о головной боли, одна только мысль – они бегут сейчас по руслу пересохшей реки, приводила в ужас. Если очень быстро не найти скалу или хоть какой-нибудь уступ, на которую можно взобраться и переждать потоп, их, так удачно начатая авантюра, закончится быстро и бесславно.

Ливень накрыл стеной холодной воды почти сразу, как они выбежали из первого ущелья, попав в «чашу», предваряющую второе, всю усеянную выломанными или вымытыми разномастными кусками камней. Тут попадались скалы величиной с дом и глыбы поменьше. Сразу за «чашей», начиналось второе, более узкое и извилистое ущелье. Дорога к нему проходила мимо наваленных горами камней, сбитых в кучу, видимо, сильным напором. Именно на эти камни и обратил внимание Кэро. Он побежал к ним, показывая знаками в сторону второго ущелья. Из него, набирающим силу потоком шла вода. Сейчас она еще не угрожала жизни людей, но пройдет совсем немного времени и мутный ручей преобразится в бушующую стихию, неподвластную никому.

Птаирианец начал карабкаться по камням, стремясь добраться до широкого выступа скалы над ними. Янат передвигалась с трудом. Ливень бил с такой силой, что пригибал тело к земле, лупил по спине и голове белыми струями воды, сек лицо холодными брызгами. Ботинки скользили по мокрым и гладким обломкам, пальцы с трудом находили, за что ухватится. Она даже закричала от злости и, услышав этот крик, Кэро погрозил ей кулаком, призывая шевелиться.

Навья карабкалась ловко, но неосторожно. Несколько раз она едва не сорвалась, в последний момент цепляясь за камни. Ее лицо, полное какой-то нечеловеческой гармонии стало безмятежным и гладким как у скульптуры. Большие глаза влажно блестели, язык ловил капли дождя с жадностью, как будто она наслаждалась бунтом природы так же как собственным неподчинением. Дух уже оставил ее, но навья не могла вернуться, не рискуя утонуть по пути. Муссе ничего не оставалось, кроме как следовать за людьми и верить в них.

Вода уже покрыла нижние камни. Чаша превращалась в озеро, которое стремительно наполнялось. Янат могла думать только о том, хватит ли им высоты, чтобы не утонуть. Она лезла вверх и как никогда раньше хотела жить.

Это случилось в одно мгновение. Кэро втащил Янат на площадку, она повернулась помочь Муссе и увидела ее падение. Маленькая навья поспешила, неловко ухватилась рукой и соскользнула прямо в бурные воды под ними. Захваченная водоворотом ее фигурка мелькнула и пропала. Янат инстинктивно дернулась, протягивая руку, но птаирианец прижал ее к себе и оттащил назад. Она не сопротивлялась, даже не думала. Просто молча сглатывала и моргала, а перед мысленным взором как в замедленной съемке мелькала белой птичкой навья, снова и снова падая в воду.

Кэро обнаружил на уступе неглубокую пещеру, уходящую вверх, в скалу, под небольшим углом и решил обследовать ее. Яната осталась у входа, стала с краю, лишь бы не лило на голову и, скрестив руки на груди, неподвижно ждала.

Дождь не прекращался, и сила его не уменьшалась.

Янат села на корточки, прислонилась затылком к шершавой стене. Ей было холодно, она дрожала, но заставить себя что-нибудь сделать не могла. Смотрела на бушующий океан, разверзшийся у ног, и гадала, удастся им выжить или нет. Ей было жаль маленькую навью, но жалость эта шла... от рассудка, что ли. Не от сердца. Сухая, бесслёзная жалость... С другой стороны сама ситуация складывалась так, что невозможно было тратиться эмоционально. Пусть они прошли с Муссой в свое время испытания, пусть позже аборигенка предала ее доверие или не предала, фиг его знает, в этом мире все перевернуто с ног на голову и черное кажется белым. Сейчас их жизни зависели от каприза природы, от высоты уступа, от удачи и силы духа, от бога планеты, мелочного и скучающего урода. Но не от права на выбор, из-за его отсутствия.

Янат не могла уговорить себя уйти в пещеру. Дождь падал на лицо, волосы, сырую одежду, заставляя дрожать сильнее. Ей казалось, что в пещере они будут заперты как крысы в ловушке. Там ведь уже некуда бежать, тупик.