Текст книги "Сегодняшний вчерашний день (СИ)"

Автор книги: Stashe

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Глава 24

24 глава

Янат казался себе изнуренным болезнью карликом на фоне дышащего здоровьем и непонятным энтузиазмом Любомира, которого Виталий зачем-то попросил проводить их. Он сказал ему, для проведения обряда необходимо особое состояние духа, нечто сродни медитации, поэтому они и уходят в горы, к месту, что долгие годы служит им «священной рощей», а на группы людей хищники не нападают, опасаются. У Яна на языке так и вертелся вопрос, который он пока что не осмеливался задать. Он не верил в объяснения Самойлова. Может они просто хотят убить его, а в тело вселить инопланетного эльфа или еще какую дрянь? Или (такие мысли тоже приходили Яну в голову) Любомир на всякий случай контролирует процесс? Если жертва вдруг надумает бежать.

Он мотнул головой, отгоняя бредни. Его раздумья как никогда были похожи на романтические иллюзии сумасшедшего, а он не может остановиться. Виною был страх. Ощущение жертвенного агнеца, которого улыбающиеся палачи ведут на заклание. Янат понял, что единственным способом переломить состояние близкое к панике спросить напрямую. Тупо, но эффективно:

– Виталий, теперь я могу узнать подробности?

Самойлов, ох, как сладко улыбался этот негодяй, у Яната аж скулы сводило от показной слащавости, ответил вопросом на вопрос:

– Чего именно?

– Куда мы идем?

– Прекрасное место. Тихое, уединенное, подходящее для осознания реальности.

– Такие тайны. Какая теперь то разница? Вскоре я буду помнить лишь то, что должна, так скажите мне, объясните, в конце концов. Ничто так не терзает человека как неизвестность.

– Это часть посвящения. Будьте терпеливы и спокойны. Вашей жизни ничего не угрожает, неужели вы еще не поняли? Если бы мы желали причинить вам вред, к чему прелюдии? Вы слишком резки и прямолинейны для девушки. Я понимаю, люди бывают очень разными, но в вас есть нечто откровенно мужское, в характере, я имею в виду. Думайте о красоте мира, о том, как много он вскоре сможет предложить вам.

«Дружную компанию маразматиков и примитивные условия жизни» – мрачно подумал Ян, ослепительно улыбаясь Самойлову. Затем пожал плечами, словно бы принимал свою судьбу и смирялся с ней, но лукаво добавил:

– А если я сейчас попытаюсь сбежать?

– Куда? И, главное, зачем, Янат? Оглядитесь. Я ведь не просто так дал вам возможность понять и выбрать. К чему игры, мы же понимаем – выбор сделан, он единственно правильный.

Ян кивнул, рассеянно, так, словно он намеренно не выслушал ответа Виталия и даже продемонстрировал нарочитую легкую небрежность. Скривился, сморщив нос, и сосредоточился на дороге, чтобы запомнить ее или хотя бы немного отвлечься.

Он не мог позволить нервной дрожи, которая охватывала тело, стать заметной. Только не теперь, когда ему приходиться изо всех сил притворяться безмятежным.

Мир вокруг действительно удивлял его, несмотря на волнение и подавленность. Едва они покинули места, которые Янат сумел немного изучить, как первобытная мощь природы навалилась на них, разноцветной лавиной сметая все представления о допустимом. Всю чашу (воронку, оставшуюся после взрыва) растительность уже завоевала. Прошло достаточно много времени, чтобы места эти стали обжитыми, а шлак толстым слоем покрыла земля. Только валы оставались черными пальцами обгорелой руки, высоко и одиноко торчащей в небо стеной, пугающе реальным подтверждением тайн прошлого. Но даже их постепенно завоевывали джунгли. Просачиваясь в трещины, вымытые за долгие годы дождями, с нанесенными на выступы и в разломы тонкими слоями песка и почвы, семена прорастали. Они тянулись к солнцу, сами раскидывали семена и, умирая, создавали богатый полезными веществами перегной, который служил колыбелью новым поколениям. Конечно, чем выше к ущелью, тем меньше было растительности и тем первозданнее выглядели валы. Угрожающе, мрачно, неприветливо, но в то же время, стоило увидеть, как лучи солнца заставляли сверкать шлак подобно драгоценному камню мириадами крошечных блесток. Зрелище удивительное и необычное.

Со всех сторон к едва заметной тропе тянулись скрученные жгутами деревья, громадные кольца которых, то выходили на поверхность, то исчезали под землей, вгрызаясь в нее стволами. Мощные ветви нависали над узкой дорогой, их маленькие псевдоножки медленно шевелились, пытаясь найти опору. Гибкие лианы цеплялись за шлак, в тысячный раз безрезультатно пытаясь захватить гору (тот самый первый вал), бессильно обрывались, оставляя желтые подтеки сока на поверхности, и снова старались прилепиться к скале. Большинство растений росли ниже, там, где успел сформироваться слой земли, а чем выше поднимались люди, тем меньше их становилось. Вскоре только эти деревья и остались. Они напоминали Яну лиловых червей, застывших в немом изумлении в самых причудливых позах. На некоторых пышно разрослась знакомая ему белая плесень, другие покрывала жесткая корка-хитин, такая же радужная как рыбья чешуя, только во много раз тверже, отблескивающая под лучами солнца от бледно голубого до густого оранжевого. Длинные закругленные листья бледно желтого, голубоватого и сине-зеленого цвета перемежались зонтиками мелких полупрозрачных цветочков имеющих легкий зеленоватый оттенок и очень яркие тычинки розового цвета. Над головами путников нависали пучки игл длиною до метра. Они были опасны лишь тому, кто рискнул бы поранить дерево. Виталий предупредил Яната, что иглы легко протыкают кожу и отравляют вызывающим остановку сердца ядом. Теперь Ян с опаской поглядывал на черные глянцевые стержни.

Наконец, они вошли в ущелье. С двух сторон неровными стенами поднимался сплошной шлак. Тропа под ногами становилась все шире, похоже, они двигались по пути водного потока, оставшегося после сезона дождей. Вокруг лежали камни. Солнце яростно светило, прохладный ветер приятно холодил разгоряченную кожу и Ян почувствовал бы себя счастливым, если бы не причина их прогулки. Он старался думать только о дороге, о силе своей веры и готовился к неожиданностям, продолжая играть на публику.

Уклон дороги увеличивался, идти становилось тяжелее, да и тропа начала петлять. Янат решил, что вероятнее всего ущелье и есть одно из предположительно естественных образований, о которых он уже размышлял на досуге. Усеянное крупными обломками шлака, порой величиной с деревенский дом, место вызывало уважительно-опасливое к себе отношение. Масштабы его удивляли, и возможность взобраться по отвесной скале представлялась Яну маловероятной. Он с сожалением облизнул губы. Хотелось пить, но воды он не взял, а его спутники жаждой не страдали:

– Еще далеко? – нарушил он почти часовое молчание. Виталий улыбнулся и покачал головой.

– Нет. Почти пришли. Вы очень храбрая девушка и выносливая, правда. Я удивлен. Вы чувствуете это, Янат?

Ян нетерпеливо дернул плечом. Такие комплименты не впечатляли, он подозревал подвох. Однако его заинтересовали слова Самойлова на счет чувств. Он нетерпеливо огляделся, не очень-то понимая намеки, но ничего особенного не увидел. Дорога стала чуть шире, достигая примерно десяти метров от стены до стены, но прочее осталось прежним. Тихий свист ветра, шорох мелких камней под подошвой ботинок, солнце, припекающее спину, когда его лучи проникали между двух отвесных стен и прохлада, вызывающая легкий озноб, если оно скрывалось за тучами.

Янат хотел бы быть сообразительнее или иметь какие-нибудь телепатические способности, но единственное, что он, пожалуй, реально сумел, это смотреть во все глаза и слушать. И вдруг до него дошло, о чем говорил Самойлов. Сначала ноздри защекотал сладковатый запах, какой-то необыкновенный, странный, волнующий. Аромат был нежным и завораживающим, чем дольше Ян вдыхал, тем сильнее хотелось. Он растерянно посмотрел на Самойлова, но тот пожал плечами, улыбнулся и указал рукой вперед. Янат невольно ускорил шаг, не мог совладать с предвкушением. Ему очень захотелось увидеть источник аромата. Тайна, о, демон искуситель! Ян обожал тайны.

Дорога сделала резкий поворот и ему открылась неожиданная картина. Ущелье резко смыкалось, затем валы расступались, создавая нечто типа площадки-уступа, некоторого природного возвышения, между берегами которого проходила резко сузившаяся тропа. Обрывающиеся сверху шершавые стены шлака блистали на солнце, а между ними и дорогой росли цветы-великаны. Целое поле цветов.

Высокие мясистые стебли фиолетового цвета поднимались над землей метра на полтора, разворачивая круглые, размером с ладонь толстые листья, с ярко желтыми прожилками. На самой верхушке стебля находился единственный бутон светло зеленого оттенка, покрытый светлым пушком. Ян видел закрытые и открытые цветки. В открытых его поразила кроваво-красная сердцевина с белесыми полосками, словно бы содранными с плоти. Одуряющее сладкий, мягкий, обволакивающий запах становился все гуще, насыщеннее. Ему казалось, что он пьет его как напиток, густой и ласкающее пьянящий. Он пошел за Самойловым вперед, боковым зрением отметив, как Любомир остановился, но даже не удивился, не задумался, ему вообще стало все равно. Существовал лишь он, Янат, и эта поляна цветов, аромат которых дарил головокружительную смесь радости и блаженства. Печали, страхи развеялись как дым. Ян был безоблачно, неимоверно счастлив и ему было наплевать на недавние переживания. Ничего более не существовало кроме невыносимо яркого солнца и колышущегося моря стеблей повсюду: слева, справа, вокруг, над головой:

– Тебе хорошо, Яна? – услышал он. Кто-то нагло ворвался в пряничный домик и всколыхнул молочную дымку окутывающего его блаженства, породив недовольство и вернув этим реальные ощущения. Внезапно, Ян почувствовал, какой свинцовой тяжестью налились руки и ноги, что язык едва ворочается во рту, а голова, как мешок с песком неудержимо тянет вниз. Он почти не мог связно мыслить, единственное, на что хватало сил держать глаза открытыми.

Янат почувствовал, как Самойлов хватает его за грудки и валит на землю. Он даже не мог закричать в ответ, лишь беззвучно шевелил губами и выпучивал глаза как лягушка.

Виталий спокойно расстегнул комбинезон Яна до пояса и удовлетворенно сказал:

– Я сомневался, ей богу, действительно сомневался, что вы женщина. Но теперь вижу, правда. Не бойтесь, проснувшись, вы будете так счастливы, и тоска уйдет из этих прекрасных солнечных глаз. Спокойных снов, прекрасное создание иного мира.

Ян неимоверным усилием выгнул позвоночник, но добился лишь того, что Самойлов бесстыже опустил ладонь на его голую грудь и придавил тело к земле.

Последней связной мыслью в его голове была: «Я знаю, почему он взял с собой Любомира, чтобы этот засранец тащил мое тело обратно!»

Глава 25

25 глава

– Яночка, слышала новости?

Девушка с всклокоченными волосами странного цвета, словно в них перемешалось сразу несколько оттенков – рыжие, шоколадные, льняные и золотистые, подняла голову и посмотрела на говорившего. Ее прозрачно желтые глаза, солнечные, с крапинками янтарного меда, выжидающе смотрели на худую женщину. Свободное одеяние, больше похожее на рубашку без рукавов до колен, висело на собеседнице «Яночки» как на вешалке. Угловатое лицо с крупным ртом и карими глазами выглядело добродушным и чуть глуповатым.

– Говорят ты волшебница, – забыв о первой своей фразе, затрещала женщина, – у тебя на грядках саженцы растут как заговоренные, ни один не пропал. Золотые руки. А может ты просто секрет какой знаешь, а? Ведь не зря же тебя работать в сады направили?

– Что за новости? – Холодно спросила девушка. Женщина неловко улыбнулась, ей был неприятен такой прием, и это сразу же стало заметно. Но, похоже, садовницу в последнюю очередь интересовали хорошие манеры. Она поднялась с колен и небрежно отряхнула одежду, сшитые воедино рубашку и штаны с блестящей застежкой спереди. Штанины были закатаны до колен, а голени перепачканы землей:

– Там, у озера.

Девушка замерла на одно очень короткое мгновение, которого женщина не заметила и тихо спросила:

– Кто-то новый?

– Да. Странный человек и с ним нет твари. Он один. Представляешь? Давненько такого не случалось.

– Что ты говоришь? – Рассеяно проговорила Яна и неловко пригладила растрепанные волосы. Они были той самой неудобной длины, не короткие и не длинные, торчащие во все стороны неровными прядями. Она нахмурилась, но потом отправила безразличную улыбку стоящей рядом женщине:

– Знаешь, Вера, я хотела бы поглядеть на него.

Женщина хотела ответить, но не успела, Яна быстро ушла. Вера обиженно вздохнула. Ей нравилась спокойная и молчаливая девушка, но иногда в нее словно бес вселялся. Ох, уж молодежь! Девчонка одиночка, хотя уж месяц как живет в поселке, а так и не сдружилась ни с кем. Все дни проводит в огороде, копается на грядках и думает о чем-то своем. Виталий приказал Вере приглядывать за новенькой, напомнил, что им всегда поначалу тяжело адаптироваться. Печалят неясные тени прошлого, преследуют кошмары. Проклятые твари эти навьи! Что такое они делают с людьми, если потом они верят в какие-то непонятные миры и города, твердят о другой жизни и верят глупостям. Здесь все так просто, хорошо и правильно, как можно хотеть чего-то еще?

Яна шла быстро, но как только убедилась, что старая болтушка не преследует ее, села на землю и обхватила голову руками. Что такое с ней творится? Она жила как в тумане. Виталий, Вера, другие говорили ей, что потерянность пройдет, и это всего лишь последствия пыток навий. Они измучили разум Янат иллюзиями, внушили ей странные образы, множество непонятных образов, а причиной тому – ненависть к людям. Но если так, действительно так, то почему ей становиться только хуже?

Первую неделю мир вокруг выглядел реальным: объемным и живым. Она осторожничала, поскольку ничего не помнила о себе, и интуиция казалась единственным проводником в мире полном незнакомцев. В большинстве своем люди были просто вежливы, некоторые относились дружелюбно, остальных она вовсе не интересовала. Янат это не беспокоило. Ее не тянуло к людям, совершенно. Чем больше она старалась выказывать им свое дружелюбие, тем ужаснее себя чувствовала. Как ходить по болоту. Никогда не знаешь заранее, где окажется гнилое место. Яна молча принимала указания, выполняла навязанную работу, не испытывая и толики благодарности к жителям деревни, не понимая почему так и даже испытывая неловкость. Мириам, ее названная сестра, заботилась о Янат и старалась изо всех сил вернуть ей веселость и беззаботность, присущую нормальным людям. Конечно, не все люди были безоблачно счастливы здесь, но Яна сразу поняла – одиночек в деревне не любят, а обособленность считают признаком болезни. Она должна выбрать мужчину и создать семью в течение года. Это сделает ее нормальной в глазах окружающих. Но Янат такая альтернатива не казалась ее свободным выбором, ведущим к правильной жизни, как то утверждал Виталий.

Только природная, какая-то животная осторожность мешала ей признаться улыбчивому Самойлову или Мириам, рассказать о своих подозрениях, секретах своего тела. Яна видела соседку по жилью полуобнаженной, но сама никогда не раздевалась перед ней. Однако причиной такой скромности была вовсе не стеснительность, а страх разоблачения. Она понимала, с ней что-то не так. Ее тело только на первый взгляд не отличалось от Мириам. Янат подозревала, в ее прошлом скрыт некий секрет, но спросить прямо, значит подвергнуться неоправданному риску изгнания, оказавшись не такой как положено, а сама вспомнить она не могла, как ни силилась. Ощущение, которое нельзя облечь в слова – нельзя и точка. Позже начались кошмары, а в голове возник туман, не желающий рассеиваться. Когда Янат пришла в себя после ритуала и поняла, что совершенно ничего не помнит, ей стало страшно и неуютно. Но когда куски воспоминаний постепенно начали вытеснять рассказы о пытках навий, о больной фантазии, о неинтересном, пресном прошлом, а мутные картины, возникающие в голове, стали перемежатся кристально четкими картинками наземной станции – в нее вселился ужас. Яна никому ничего не рассказывала. Одиночество стало ее личной гарантией безопасности. Целыми днями Янат возилась в саду и думала, как ей хотя бы внешне стать похожей на деревенских людей? Всех тех, кто благополучно забыл прошлое и жил спокойно, без кошмарных снов, без внезапных озарений.

Через месяц ей стало хуже. Иногда Яна физически не могла отличить поток образов от реальности, а приходящие воспоминания казались лишенными всякого смысла. Она видела лица, но не знала, кто они и что их с нею связывает. Две ее жизни, прошлая и нынешняя сливались воедино, превращая мир вокруг в хаос. Мириам рассказывала Янат, что ее собственное возвращение к нормальной жизни было не слишком плавным, но постепенно все стало на места, а внушенное навьями превратилось в тени, не причиняющие неудобств. Она никогда никому не задавала лишних вопросов, а Янат напротив распирало от них. Почему ее не ищут? Кем она были до того, как попала к навьям? Откуда она родом?

Янат замкнулась окончательно, едва поняла, что происходит. Она не забывала, а вспоминала. Это знание было смертельно опасным и приходилось очень стараться, чтобы не выдать нарастающие внутри ярость и страх. Пока Самойлов терпел ее фокусы, проводил доброжелательные беседы и, утешая, все намекал, что ей пора бы стать частью общества. Шло время, намеки становились все прозрачнее, а советы жестче.

И вот, сидя на дороге, в пыли, Яна боролась с ощущениями отчаянной беспомощности и жаждой познания. Стоит ей выдать свою слабость – она обречена, так же как и тот, кого втянет в авантюру. Незнакомец, поднявшийся со дна озера, пока еще что-то помнит. Но как узнать, правдивы ли его воспоминания? Если да, у нее есть шанс получить ответы, но если дело в навьях, значит, она просто сходит с ума. Оба варианта пугали. «Лучше знать» – крутилось в голове. Сердце гулко колотилось где-то в районе горле, в висках бухало, но мысли были ясными. Янат на мгновенье прижала ладони к лицу, потом решительно поднялась. На ее одежде остались пятна пыли, но она не озаботилась стряхнуть их.

Она выглядела совершенно спокойной, когда ступила на песок около озера. Горячий, он неприятно обжигал подошвы, но Яна не обращала внимания. Ее взгляд был прикован к мужчине, неподвижно сидящему на камне у воды. Она рассматривала его одежду, светлые волосы, лежащие мокрыми и тяжелыми прядями на плечах. Незнакомец поставил ногу на камень и оперся подбородком о колено, скрестив пальцы на голени. Он не выглядел потерявшимся или испуганным, ничуть. Напротив, был чрезмерно спокоен. Янат не остановилась, даже не замедлила шаг, хотя все это ее смущало. Она торопилась стать первой, кто заговорит с незнакомцем, страстно желая успеть расспросить его до того, как придут старейшины, и начнутся разговоры про обряд. Тогда единственная возможность будет потеряна. Она сразу же отойдет на задний план и спрячется, чтобы остаться незамеченной в своем любопытстве. Но Янат все равно опоздала. Стоило ей протянуть руку к плечу незнакомца, как раздался голос Самойлова:

– Ты шустра, девочка моя. Откуда такой интерес? – Яна готова была поклясться, Виталий злится. На что? Она непонимающе посмотрела на него и шагнула в сторону. Самойлов изучал ее взглядом несколько секунд, затем улыбнулся и тогда она, неожиданно (для себя) дружелюбно ответила ему:

– Просто пытаюсь следовать твоим пожеланиям. Я узнала о новичке и решила, что это мой шанс. Он такой одинокий, мое сердце дрогнуло, – она скорчила гримасу, выражающую трогательную растерянность и надежду.

– Хорошо-хорошо, дорогуша. Я разрешу тебе побыть с нами, немного. Добро пожаловать, друг! Я староста этой деревни. Мой долг, встретить новичков и помочь им освоиться. Я расскажу вам, что это за место, отвечу на вопросы. А вы, в свою очередь, поведаете, что произошло с вами.

Мужчина повернул голову к Виталию и чуть нахмурившись, посмотрел на него:

– Я вас знаю? Лицо знакомое.

– Сомневаюсь, – рассмеялся Виталий, а Янат снова почувствовала – зло. Она и сама всматривалась в незнакомца, но память ничего не подсказывала.

– Совершенно точно, я вас знаю, – повторил незнакомец и медленно встал. Он был высоким и сухим, жилистым. Светлые глаза смотрели холодно и отстраненно.

Яна почувствовала, как волны опасности исходят от обоих мужчин, словно они в чем-то соперники:

– Исключено, – чуть суше, но все еще улыбаясь, ответил Самойлов. – Мы не знакомы.

Янат не знала, что толкнуло ее на подобный шаг. Она подошла к незнакомцу и, приподнявшись на носочки, обхватила его за шею руками, а затем бесстыже поцеловала, ничуть не таясь Виталия. Услышала, как тот неодобрительно хмыкнул, почувствовала руки на своей талии и открыла глаза. Незнакомец пристально смотрел на нее, продолжая целовать. Тогда она послала ему взглядом одну единственную мысль: «Заткнись!» Почувствовала улыбку и увидела, как он закрывает глаза, отдаваясь страсти. Она собрала волю в кулак и резко оттолкнула его:

– Славный прием, – рассмеялся мужчина, шутливо подмигивая Самойлову. Тот натянуто улыбался, но явно был раздосадован:

– Яна, думаю, наш новый друг порядком устал. Отведи его в свободную хижину и предложи поесть. Мы поговорим позже, наедине. Иди, детка.

Янат взяла незнакомца за руку, крепко сжав горячую ладонь, и повела за собой. Необъяснимая радость распирала ее изнутри. Непонятно как, но она выиграла в этот раз и получила свой шанс. Всю дорогу они молчали и лишь когда вошли в дом, она позволила себе чуть-чуть расслабиться. Как можно вежливее улыбнулась и повернулась, чтобы задать вопрос, но мужчина опередил ее:

– Я тоже рад видеть тебя, Янат.

Она недоверчиво уставилась на него, постепенно белея.