Текст книги "Время — деньги (СИ)"

Автор книги: Старки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Кавалькада всадников с «моей» каретой в эпицентре двигалась, не уставая и не останавливаясь. К сожалению, знаменитыми английскими пейзажами не полюбовался, так как в окошко был виден только бок пегой лошади в грязной короткой попоне и ожелезненная нога Джона Вудстока. Охранял ценную личность! Меня.

До места доехали, когда я уже отчаялся, что вообще приедем когда-нибудь. Устал от этой тряски и затхлого запаха кареты. Поэтому, когда, наконец, остановились, выскочил сам, не дожидаясь поддержки для своей длани. Серые зубчатые башни, приземистые громоздкие постройки с узкими окошками, тут же зловонная канава, выщербленный брусчатый подъезд, мокрые бочки, наваленные кое-как у стены. Как-то не так я представлял резиденцию Плантагенетов–Тюдоров–Стюартов–Ганноверов. Меня встречали угрюмые люди, чумазые, все как один: здесь и воины, и прислуга, и какой-то карлик, и священник. Все поспешно склонились перед моей особой. Захотелось всем напинать и наорать: «Глаза-то разуйте! Какой из меня король?» Но я смирно шёл за Джоном Вудстоком, слабовольно желая есть, спать и мыться.

При входе через массивные двери какой-то человек простуженным голосом возвестил в гулкую анфиладу первого этажа:

– Милостью Божией король Англии и Уэльса, герцог Корнуольский, граф Честерский, герцог Нормандский, герцог Аквитанский и граф Анжу, господин Ирландии Ричард Второй Бордоский.

Опа! Это я, что ли? Это про меня Шекспир писал? Только насколько я помню, бедолагу Ричарда II свергли, нехорошая там какая-то история была… Чёрт, почему они меня все за него принимают? Может, я действительно похож? Так… А где тогда настоящий Ричард? Он ведь объявится и короной-то своей мне, самозванцу, наваляет! Нет! Я даже остановился. Не наваляет… Тот парень, которого упаковали в мешок злодеи и увезли в неизвестном направлении, он и есть Ричард! Я его не рассмотрел, заметил только светлые волосы, стройную фигуру, молодость. Его похитили, а тут из кустов выползаю я! Спешащие следом воины сразу признают во мне короля. Это, значит, я его двойник? «Принц и нищий» в действии.

Ко мне подскакивает толстенький человечек:

– Сир, велите подать трапезу?

– Да! Ужин! Мяса мне! И нагрейте воду, буду мыться! Ванна у вас есть? – начал входить в роль я, решив, что чуточку побыть королём не помешает. Я подумал, что нужно будет потолковать с этим Джоном Вудстоком. Вроде бы он простой мужик, исполнительный, господина своего обожает, отыщет настоящего Ричарда, и мы произведём обоюдовыгодный обмен: я ему – трон и золотишко, он мне – благодарность и возвращение в моё настоящее. Пока «вся королевская рать» не примчалась в Виндзор с разудалым кличем: «А царь-то не настоящий!»

Толстенький человек почесал затылок озадаченно:

– Ванна? Не могу знать! Воду нагреем, не впервой. Прошу, сир, пройдите в большой зал. Ужинать вы будете один, королеве Анне нездоровится. Мы приготовили и Священное писание Виклифа, как вы просили, сир. Его прислал сегодня герцог Джон Гонт. Из Нанта прибыл корабль с французским вином и восточными травами. Миланский герцог прислал вам бутыль благовоний. Разбойника Крола обезглавили сегодня. Из Лондона пришли новости, что найден чумной дом, там мавританцы солью торговали. Дом выжгли вместе с мавританцами… – в общем, я выслушал по пути к большому залу все новости и сплетни английской короны. Но когда увидел стол, накрытый в тёмном, холодном помещении, то тут же забыл всех этих живых и обезглавленных героев местной хроники, так как чуть было не захлебнулся слюной. Ведь в последний раз ел вчера – какую-то домлю с огурцами. На мой вопрос, где помыть руки, слуги ошарашенно на меня уставились, и я понял, что нигде.

Ел руками, с урчанием вгрызаясь в мясо перепелов и кабанью вырезку. На мой вкус, мясо не просолено, но уж больно перчёно. Булка серой муки тоже безвкусная. Тут же находилось странное блюдо: варёный овёс с печёными яблоками. Видимо, десерт. Вино, которым пришлось запивать, было кислющим, пахнущим рыбой. Жидкость типа пива так вообще невозможно пить. Зато рассольный сыр я оценил, да и запечённые овощи с кусочками сливочного масла тоже. Нажрался так, что икать начал. Повертел вопросительно руками, дескать, как бы жир вытереть? Подбежал человечек в зелёном камзоле и подставил мне спину. Блин, вот нравы, полная антисанитария и унижение личности! Но вытираю пальцы об уже грязную ткань камзола этого ожившего полотенца.

Потом моё высочество пожелало мыться. Ванны здесь не предполагалось, лишь широкая деревянная лохань. Прислуживала подслеповатая старуха Ханна, которая била меня по рукам, как только я пытался самостоятельно что-то расстегнуть и снять. Вода была ужасно горячей, в ней плавали листья каких-то трав и шарики бузины. Ханна обтирала меня губкой, а про мыло заявила, что мыло было на прошлой неделе, дескать, нечего транжирить дорогой продукт. Видимо, настоящий Ричард слушался Ханну, так как она всё исполняла невозмутимо и уверенно, называя меня «ангелочком». Под финал купания она всё-таки сказала:

– Какой-то ты, ангелочек, не такой… Мужаешь. Или тебе нос так подпортили, что не узнаю тебя… И подвеска новая, негожая она для короля.

Под конец дня еле стоял на ногах: все эти скачки во времени, тяжёлая еда и расслабляющий пар выматывают. Постель с пыльным балдахином в огромной комнате соседствовала с вонючим стулом-горшком, бельё грязное настолько, что, проваливаясь в сон, подумал: как бы не завшиветь… Под утро проснулся от того, что отчаянно замёрз, не мог больше заснуть, тем более за окном кричали петухи и каркали вороны. Мучаясь от холода, соображал, что мне делать. То, что я ненастоящий Ричард, всё равно откроется. Значит, нужно бежать. Втихушку выбраться из замка и на рынок ближайший… А может, мне нужно помочь Ричарду? Раз уж так случилось, что мы, разделённые столетиями, так похожи. Вроде как даже ответственность чувствую за него. Хотя ведь реальный Ричард как-то выкрутился из этой ситуации – не припомню, чтобы его похищали… Правда, я вообще мало что о нём помню.

Решил всё-таки попробовать смыться из замка, промысел самозванцев крайне опасен. Стуча от холода зубами, вылез из-под одеяла и понял, что влип: мешочек-то с волшебными денежками где-то оставил! Как бы добрые люди не подобрали! Надо идти, искать! Влез в шкодные длинноносые туфли с фигурной пяткой, ибо на полу ледяной холод. Накинул вчерашний фиолетовый плащ поверх длинной рубахи, в которой спал, и осторожно высунул нос в коридор. Никого. Вот как они охраняют своего короля!

Стараясь не топать, перебежками я направился направо по тёмному коридору туда, где мылся. Из одной двери шумно вышла девица с какими-то бутылями в обнимку, громко распевая песню и стуча деревянными башмаками. Прислуга. Я прижался к каменному постаменту некоего древнего полководца. Девица не заметила, и я продолжил путь. Уже почти дойдя до заветной комнаты, за одной из дверей я услышал голоса. И хотя дверь была приоткрыта, но в щель никого не видно.

– …не понимаю, мы не могли ошибиться! Да и кто тогда у Одноглазого Юла заперт?

– Не знаю, кто там у вас заперт, но здесь Ричард. Он мылся вчера! Представляешь? Морщился от вина! Рассматривал книги эти бесовские! Читать умеет, значит! Это он!

– И что нам делать сейчас? Как господину сказать, даже не знаю! Рассвирепеет!

– А он того, с дороги, видел?

– Конечно! Он же сам там был! Видел, как мы королёныша связывали… Он уже герцогу доложил, что дело сделано!

– Пусть приезжает сюда и сам разбирается, кто из них король…

– Проклятье! Не могу понять, как так получилось? Надо ехать прямо сейчас, пока господин в гневе или сдуру не кончит того, что заперт…

– Как там похищенный? Вопит?

– Нет. Даже странно… Может, действительно не он. Двойник его?

– А вспомни восстание черни во главе с кровельщиком Тайлером и монашком Боллом! Помнишь, как король-мальчишка сам на переговоры пошёл в Смитфильде? Он может, когда захочет, не быть капризным и нежным, не вести себя как женщина. Поторопись! Передай господину, что я жду его указаний, но Джон Вудсток может помешать нашему делу… – голоса удалялись, видимо заговорщики вышли из комнаты через другой выход.

Чёрт! Вляпался я в какую-то интригу с кровопролитием! Надо делать отсюда ноги! Хотя Ричарда II жаль.

Блядь! Меня тоже жаль! Ибо на двери комнаты для королевских омовений висит запор. Где искать Ханну? Как вернуть деньги? А может, я просто не назвал число? Может, деньги уже «работают»? А я как лох не называю год? Ну-ка:

– Две тысячи… – я запнулся и нерешительно дальше: – четырнадцать!

И ничего: никакого тикания в башке, никакого падения в толщу времени. Я даже ещё раз сказал это, но тут же услышал ответ:

– Сир! Вы что-то считаете? – передо мной материализовался вчерашний толстенький человечек – видимо, управляющий хозяйства.

– Тараканов! – разозлился я. – Развели тут! СЭС на вас нет! А где Ханна?

– Ханна в деревню ушла, к дочери своей убогой. Вечером будет. Она же не спрашивает у Джеффри, когда можно идти, когда нельзя, Джеффри как бы никто! – обиженный на самовольство старухи, разглагольствовал толстяк. Значит, он – Джеффри. Пришлось пойти обратно в комнату, облачаться в «нормальное» королевское платье и отправляться в залу, где был накрыт завтрак. Там меня ждал сюрприз. За длинным столом сидела бледная девушка. Тяжёлый узел волос покрыт золотистой сеткой. Одета в богатую, отороченную мехом накидку. Под глазами серые круги, черты лица какие-то кукольные. Увидев меня, она прищурилась, как будто была близорука, и тихо произнесла:

– Будь благославен, мой венценосный муж. Прости великодушно, что не встретила тебя с утомительного похода. Как успехи? Сколько объехал земель?

Блин, как я должен себя вести? Что принято в этом доме? Как король обращается с женой? И вообще, как Ричард относился к ней? Вчера её вроде Анной назвали… Импровизирую:

– Как твоё здоровье, дорогая Анна? – подхожу, беру её вялую руку и целую. Как-то так джентльмены поступают, на мой взгляд. Но у меня получается пошло, что-то типа «хай, дарлинг». Девушка удивлённо открыла рот, но руку не вырвала.

– Мне доложили, что на твою карету напали, перебили свиту, ты потерял своего друга Роба?

– Да, неприятная история, – я отправился за другой конец стола. – Еле сам жив остался!

– Это правда, что ты защищался сам? Вудсток тебя застал с мечом.

– Э-э-э… Случайно получилось. Ты же знаешь…

– Знаю! – перебила она меня. – И я рада, что ты смог защититься и отстоять жизнь! И сейчас все злые языки пусть умолкнут: король Англии – настоящий рыцарь, достойный славы Вильгельма Завоевателя и вашего предка Эдуарда III. Я думаю, что тебя пытались убить люди твоего дядюшки, герцога Ланкастерского. Он хочет лишить тебя власти! Ты должен быть осторожен. А лучше поедем со мной в Лидс. Оттуда легче наблюдать за интригами хозяина Савойского дворца. Я тебе уже говорила, мне кажется, что в этом доме рядом с тобой живёт враг. Поедем в Лидс!

Очевидно, что Анна поддерживала мужа, переживала за него. Особой любви я что-то не заметил в её словах, но обеспокоенность была.

– Я подумаю, – ответил я царственно, принимаясь вылавливать горох из тарелки. – Эй! Подайте просто воды, это пойло уберите!

– Если ты останешься здесь, то прошу тебя, не смущай подданных, не давай повода для пересудов. Я не хочу, чтобы люди Гонта везде рассказывали, что король подобен женщине. Обещай мне!

– Обещаю! – чего мне стоит пообещать?

– Ты очень странный сегодня. На себя не похож.

Анна уехала сразу после завтрака. Я наблюдал за сборами из окна. Достойная женщина. Молчаливая и неглупая. И замужем за таким придурком, как я…

За день, проведённый в Виндзоре, я понял, что жизнь короля очень скучна: ни друзей, ни кинушек, ни книг нормальных. Да и по окрестностям так просто не пошляешься. Вот и придумывают они от нечего делать войны, интриги, публичные казни, дворцовые охоты. Ещё я понял, что Ричард не совсем король. Его дядя – герцог Ланкастерский, Джон Гонт – заправляет всем в государстве, несмотря на то, что король уже совершеннолетний. Ричарда ограждают от парламентского влияния, не информируют о делах столетней войны, скрывают от назойливых папских легатов и испанских послов. В Ричарде культивируют страсть к развлечениям и причудам, чтобы он не отвлекался от своих фаворитов на политику. Да-да, у меня есть фавориты. А не фаворитки. Подозреваю, что тот полуодетый парень, убитый в карете, был одним из них.

Из вредности и от скуки я потребовал предъявить мне те неотложные дела, которые следовало бы королю знать. Выяснилось, что в Йоркшире объявился некий лжемессия, вещавший о конце света, за ним ходили толпы боящихся чумы. Папа прислал буллу с протестом на уменьшение суммы десятины и требованием уничтожить труды ненавистного ему Уильяма Оккама. Союз Пяти Портов отказался оказывать помощь королю в военных действиях в Аквитании. Парламент заинтересовался моим денежным займом у Николаса Брембра, бывшего градоначальника Лондона. Хм… Какое дело парламенту до того, у кого я занимаю деньги? Не Гонт ли стоит за этой обеспокоенностью? Опасается, что король сможет самостоятельно содержать войско?

Короче, я надиктовал язвительный ответ парламенту, ехидный – Папе, злобный – Саймону Берли, вице-камергеру и хранителю Пяти портов. Последнему вообще пообещал скорый арест за «мельчайший писк неповиновения». По поводу лжемессии повелел взять это дело в руки Йоркскому архиепископу, не привлекая к делу сил шерифа или королевских лучников. Я – деятельный правитель.

После позднего невкусного обеда рассматривал книги в королевской библиотеке. Офигеть! Прижизненные публикации Данте, рукописи Виклифа, трактаты Оккама, сонеты Петрарки, поэма «Книга герцогини» Чосера! И ведь это не печатные издания! Я богач! Полистал и пыльные томы Священного писания и Священного предания. Нашёл какие-то странные сочинения с хитроумными рисунками, алхимики, что ли? Попытался читать, но нет… для меня абсолютно китайская грамота.

Вечером справился о Ханне. Управляющий Джеффри, к моему ужасу, сообщил, что старуху убили.

– Как? – я в шоке.

– Она и до дома не дошла. Перерезали Ханне горло. Не переживайте, мой сир, ей уже пора было помирать, ведь пережила и деда вашего, и отца, и вас вот баловала. Зажилась…

– Убийцу найти! – прохрипел я. – А куда она дела мои вещи?

– В одёжной комнате сложила, должно быть! – весело ответил Джеффри. И я повелел вести себя в эту комнату. Там на деревянных крестовинах висели камзолы с драгоценными пуговицами, на рее болтались шёлковые туники-далматики различных расцветок, в одной корзине валялись штаны, во второй перчатки, в третьей явно исподнее – кальцоны и панталоны; на почётном месте в центре комнаты на гипсовой безглазой статуе, видимо, церемониальное облачение – подбитый горностаем красный плащ – мантия. На крюках висели и дорожные плащи. Я узнал свой вчерашний – фиолетовый. У стены длинный стол, на котором составлены коробки, коробочки и шкатулки. И тут я увидел мешочек с кожаными ремешками. Тот самый. Но пустой! Чёрт! А вдруг Ханна забрала нобли, а её ограбили! Где я найду теперь эти волшебные золотые? Неужели мне придётся остаться здесь навсегда? Это очень опасно, вообще не понимаю, как меня всё ещё не вычислили. Надо искать нобли.

С наступлением темноты замок засыпал. Факела и масло просто так не жгли. Моё высочество проводили до спальни и помогли разоблачиться. Долго не мог уснуть, прислушиваясь к заоконным окрикам стражников, размышляя о действиях по поиску золотых. Уже почти проваливался в сон, абстрагируясь от боязни клопов и блох, как двери королевской спальни раскрылись и я увидел мужчину. Он тихо подошёл к моей кровати и, видимо, разглядывал меня. Я же закрыл глаза, притворяясь, хотя сердце вдруг в панике застучало. Потом я услышал шум одежды, приоткрыл глаза: мужчина раздевался, скидывая шмотки на пол. Теперь я смог рассмотреть его. Молод, узкие бёдра, широкие плечи, вьющиеся волосы почти до лопаток, на боках тёмная, намозоленная доспехами кожа. Правильно воспитанного рельефа мышц не было, но чувствовалось, что человек сильный, точёный, привыкший к физическим нагрузкам. Кожа бледная, незагорелая…

– Мой король, ты не спишь? – за разглядыванием великолепного молодого тела я не обратил внимания на то, что уже обнажённый гость заметил моё бодрствование. – А я хотел, словно Одиссей, явиться неожиданно, преодолев девять колец стрелой обожания! – молодой человек улыбался. Наклонился ко мне и, изливая на меня патоку счастья из своих синих глаз, лёгким касанием поцеловал в угол рта. – Ты рад мне? Я предпочёл не предупреждать ваше высочество.

– Э-э-э… – спасительный ответ в самых идиотских ситуациях. – Рад, конечно.

– Я услышал, что убили Роберта, поэтому прибыл сюда так быстро, как только смог, – парень смело сдёрнул с меня одеяло и начал снимать с оторопевшего меня ночную рубаху. – Ты скучал по моим рукам? А по моим губам?

– Э-э-э… – опять проблеял я, авось он посчитает мою нерешительность сонным состоянием. Это фаворит Ричарда, фаворит в полном смысле этого слова. Не дура у него губа, однако! Красивый парень, проворный, да и руки действительно ласковые, умелые. Я должен угадать, какой Ричард в постели? Или за благо побыстрее избавиться от этого ночного любовника, включить на полную мощь капризность и самодурство? Королям всё можно… Но почему-то медлю. Заворожён этими сильными руками и ласковым взглядом. И вроде я всегда был против сиюминутных перепихонов с малознакомыми красавцами, а тут растаял. А ведь даже имени его не знаю!

– Как ты хочешь сегодня? Кто из нас Пенелопа? Кто Одиссей? – прошептал мне в ухо красавец, вытягиваясь на мне полностью, обдавая запахом земли, пота, лошадиного навоза, крови и индийской гвоздики. В отличие от меня он не был выбрит ни под мышками, ни в паху. Н-да… Наверное, Пенелопа сегодня я: чист, гладок, с драматично выгнутыми бровями и целомудренно сжатыми ногами. Надо что-то сказать… Что мог сказать Ричард своему любовнику?

– Я не ждал тебя…

– А кого ты ждал? Для кого ты готовил тело, омываясь душистой водой, растрачивая венецианское мыло?

– Ни для кого. Просто я люблю быть чистым. Ох-х-х… Как хорошо… Бля-а-а-адь!

– Это чьё-то имя? Не слишком кровавое?

– Нет, не имя… это такое ремесло… Отпусти мои руки, я тоже хочу потрогать, почувствовать…

– Мой король увлёкся ремеслом, подобно лондонской черни? Ах, твои руки, мой сир… Они как благословение мне! Разреши мне испить уста твои… – Я успел даже подумать, что «про испить меня» я уже где-то недавно слышал, чуть больше тысячи лет назад. Но тогда это было больно и унизительно. Но сейчас! Этот королевский фаворит просто ас: и целует, и ласкает на грани жёсткости и страсти, как я люблю. И уже плевать на то, что он отдаётся не мне вовсе, а некой царственной особе. Наш совершенно не рыцарский турнир стремительно выходил из-под моего контроля, я отвечал ему со всей горячностью и опытностью, на которые был способен. Блядь и есть блядь! Целовал в шею – и похрен, что она грязная до черноты; лизал соски – и пофигу, что парень напрягся и удивлённо округлил рот на этом месте; сжимал судорожно его ягодицы – и параллельно мне, что его рык услышала наверняка половина Виндзора. Он просто мой, и отъебитесь, все «мои предки» с тёмных портретов в нижней галерее, закройте уши и стыдливо отведите глаза. Конечно, он – не Пашка, тот более слабый, более гибкий и манерный, но своими синими глазами, непослушными вихрами, наглостью и нетерпеливостью этот средневековый рыцарь напоминал мне моего неверного.

Пенелопа – не Пенелопа, а первым его взял именно я. Красавец лишь закусывал губу и закатывал глаза. Это от боли, понял я, когда уже через четверть часа был под ним, так как никакого смазочного материала, только слюна. Но всё равно черноволосый рыцарь – это мне подарок… Завтра велю поменять бельё на постели, а то влажные блохастые простыни, перепачканные нашими жаркими выделениями, вызывали отвращение. Только близость великолепного любовника мешала мне скинуть их сейчас же. Он уснул почти сразу, поэтому тормошить его не стоит… Синеглазый фаворит… Интересно, кто ты?

Я всегда отличался чутким сном. Ещё в детстве: мать тихо-тихо на смену собирается, а я уже вылупил глаза, бегу на кухню в пять часов, провожать её. Или потом: Пашка ночью встанет для похода до холодильника, я сразу на стрёме, слушаю робкое звяканье посуды и звук чавканья. Вот и сейчас. Я проснулся от того, как мою голову осторожно перемещают с крепкого плеча на вонючую подушку. В комнате ещё темно – наверное, мы проспали часа два-три: в камине ещё рыжий огонёк жив. Мой фаворит сполз с кровати. Из горы собственной одежды он выгреб панталоны и натянул их на своё стройное тело, потом надел кальцоны (типа чулок) и поверх обтягивающие штаны. Напоследок скрыл свой торс тёмной туникой, а остальные вещи сгрёб с пола и повесил на руку. Ещё постоял, послушал моё театральное дыхание. Подошёл близко, тронул пальцем мои губы и тихим шёпотом:

– Интересно… Кто же ты?

А потом его шаги удалились, дверь осторожно прикрылась. Чёрт! Моё сердце сейчас выскочит из груди, страшно! Нужно бежать, нужно что-то делать. Этот красавец, конечно, понял, что я не Ричард! Я соскочил с кровати и как был, босиком, на ходу накидывая просторную шёлковую рубаху для сна, на цыпочках побежал в коридор. По-моему, он пошёл направо. Бегу туда. Замок спит, в нём царствуют ледяные призраки прошлого и густая темнота. Ориентирами являются стены. Поворот, тут же наткнулся на огромную каменную вазу, блин, ударился мизинцем на ноге. На полу вообще грязь: мелкие камешки, песок… Оп! Ещё поворот – и струйка прыгающего, как от живого огня, света. Знакомый постамент военачальника и открытая комната, поэтому не могу подойти близко, могу только слышать:

– … точно знаю теперь! – это вполголоса говорит мой любовник.

– А кто же он тогда? – растерянный голос, который я уже слышал прошлой ночью.

– Нашему Ричарду, видимо, вздумалось завести себе двойника. И нам это на руку! Планы меняются! Теперь на кону не золото Плантагенетов, а власть.

– Что вы задумали, сэр?

– Думаю, что нужно этого двойника оставить на престоле. Он будет мне послушен. Он будет делать всё, что я захочу. И даже без раздвигания ног, мы просто ему пригрозим, что всё знаем!

– Как же настоящий Ричард?

– А его нужно понадёжнее закопать. Утром отправь Уильяма в Бери-Сент-Эдменс, пусть там свернут шею этому слабаку. Не дрожи! Ты же сам говоришь, что даже Анна Благословенная его признала своим мужем! Никто не узнает. Да и Ханна, как ты говоришь, мертва.

– Она не пожелала со мной говорить, мерзкая старуха!

– Ты правильно сделал, она могла бы испортить нам дело. А теперь никто, кроме нас и ещё троих ублюдков, не будет знать, что английскую корону носит лжец и покорная марионетка.

– А куда вы собрались, сэр?

– В Рединг, успею к утру, меня ждёт Люси.

– Сэр, но ваше решение твёрдое? Я отправляю Уильяма в Бери?

– Не будь трусливой цаплей! Ты бы видел этого одноглазого кузнеца Юла! Думаю, он уже и без моих повелений укокошил Ричарда. Как только тот взбрыкнул, губы свои надул, шейку выгнул, так тот и свернул бы ему шейку… У-ха-ха! Прикрути мне здесь болты… – слышно пыхтение и лязг железа. – Жюпон! Перевязь… Мой Гарти запряжён? Сыт?

– Да, я велел конюшим его почистить… Сэр, а если появление этого двойника – какой-то хитроумный план Ричарда?

– Что может придумать этот трус? Не бойся, всё будет отлично! Пошли!

Я, ни жив, ни мёртв, втиснулся между стеной и постаментом, сливаясь своей белой одеждой с мраморной фигурой полководца. Двое человек вышли из комнаты прямо в коридор. Один из них – управляющий Джеффри! Второй – мой блистательный любовник. Но он был облачён в верхнее платье. На жюпоне поверх доспехов… бычья морда и корона со стрелами! Они абсолютно не обратили внимания на дрожащее существо за статуей и, освещая себе факелом путь, поспешно удалились по коридору.

Вот это я вляпался! Мало того, что я переспал с вероломным предателем, сейчас они решили из-за меня убить настоящего короля, которого они похитили, вероятно, ради выкупа. Чёрт! Надо спасать Ричарда! Только как это сделать? Надо ехать в Бери-Сент-Эдменс, там они его держат. Надо успеть до того, как некий Уильям прискачет с повелением от этого коварного соблазнителя трусливых двойников короля. Сначала нужно одеться нормально.

В минуты «пограничных ситуаций», как бы сказал Марсель⁴, у всех людей выявляются некие скрытые ресурсы. Вот и у меня. Подгоняемый страхом, холодом и ненавистью (конечно же, к этому самодовольному красавцу-любовнику), я пробрался в комнату Джеффри, нашёл тяжёлую связку ключей и, скорее, интуицией, нежели на память, обнаружил «одёжную комнату». Уже третий ключ открыл дверь, и я заметался по комнате, выискивая свою вчерашнюю одежду. Сообразил, что могут понадобиться деньги или ценности какие-нибудь, чтобы нанять карету или купить лошадь… В коробках на столе были какие-то ленты, льняные лоскутки, перья с заколками, в шкатулке цепи с медальонами, а ещё в одной шкатулке… золотые и серебряные монеты. Может, тут и мои нобли? Считаю и складываю в мешочек золотые монеты с корабликом, их девятнадцать. Но, наверное, нужно взять и серебряные, что это – гроуты или пенсы? Они чуть меньше золотых. Их больше – сорок три. Вытаскиваю из коробки лоскут, вываливаю серебро и завязываю в узел. Теперь нужно выскользнуть из замка. Подозреваю, что это будет нелегко.

Теперь бегу по коридорам в сапогах, а это гораздо громче. Еле нашёл лестницу вниз, на первый этаж. Вовремя спрятался от Джеффри, который, видимо, успел проводить предателя и даже выпить пару пинт вина. Совесть топил? Малодушный управляющий! На первом этаже темно, почти все комнаты открыты, но где же выйти? Через центральный вход нельзя, там караульные, у них возникнут вопросы. Может, рискнуть и выпрыгнуть из окна? В тёмной зале рядом со столовой я нашёл такое «удобное» окошко. Подтащил резной тяжёлый стул, взобрался и брякнул крючком-защёлкой. Рама со скрежетом распахнулась, я улёгся животом, выглядывая в туманную осень, земля недалеко, спрыгну. Но только я закинул ногу, как чья-то сильная ручища схватила меня за колено другой ноги и потянула обратно в комнату прямо на пол.

– Ах ты, ворюга! – затрубил надо мной голос. Блин, сейчас всех перебудит и не уйти… Фигура склонилась надо мной, и я понял, что это Джон Вудсток. Тот, как только узрел мой венценосный лик, переменился в лице и запричитал: – Мой сир, мой сир… простите, я не ожидал… мой сир!

– Тс-с-с! – я прижал палец к губам и подумал, что Вудсток как нельзя кстати. – Нужно послужить короне! Твой король в опасности!

– Кто??? Да я всё сделаю! Да я за вас, мой сир! – опять громогласно затрубил вояка.

– Тс-с-с! Тихо! Ты знаешь, где находится Бери-Сент-Эдменс?

– Хм… Это аббатство? По-моему, это в Саффолке. Недалеко от Ипсвича.

– Нам надо туда, срочно! Сколько это пути?

– Миль семьдесят… А что там?

– Там готовится страшное убийство, если мы не успеем… Джон, а ты знаешь, у кого на гербе бычья голова и корона со стрелами?

– Так их герб и есть? – Вудсток стал приглядываться ко мне, видимо подозревая меня в сонамбулизме.

– Говори, чей «их»?

– Саффолков. Ваш друг Пол Саффолк всегда при гербе. Разве вы не помните?

– А Пол Саффолк сейчас в Виндзоре?

– Я не видел, чтобы он приезжал…

– Джон, поедешь со мной! Мы направляемся в графство Саффолк, прямо сейчас. И ещё! Сделай так, чтобы никто не знал, что я еду с тобой. Я выпрыгну из этого окна, а ты туда подведи коней! И ещё! Меч не забудь! – последнее я зря сказал, так как Вудсток подозрительно покосился на меня, ещё немного – и он подкрутит мне у виска. Но верный рыцарь без обсуждений побежал исполнять.

Нас спокойно пропустили сквозь ворота. Стражник только угрюмо крикнул:

– Сэр, дождь собирается! – Джон равнодушно махнул рукой, и нас пропустили. Капюшон плаща, закрывающий пол-лица, не выдал меня сонным простолюдинам. И мы помчались по туманной дрёме исхода ночи.

Как долго выдержу я такой галоп каурой лошадки подо мной? Все мысли только о том, как бы не свалиться, как бы выдержать эту скачку. Вудстоку, несущемуся впереди, привычно – можно сказать, что он в седле родился. А я, видимо, в седле умру. Несколько раз обеспокоенный Джон останавливался, подъезжал ко мне и интересовался, не болен ли «его король». Всякий раз приходилось его уговаривать продолжать путь. Примерно через два часа скачки начало светать, плотная пелена тумана стала более белой и густой. Тёмные деревья и угрюмые камни, как странники, неожиданно вырастали из неё по обеим сторонам дороги. Туман припадал к земле в живописных долинах, сгущался в лесках, двигался клубами над речушками и ручьями. Наверное, красиво и познавательно. Но мне не до пейзажей… Как болела задница, ныли икры и бёдра, по спине щекотно и липко тёк пот, даже челюсти, сжатые от усердия, ломило! Иногда в голове темнело и кружилось, и только упрямство и уязвлённое самолюбие заставляли двигаться дальше. Уже когда совсем рассвело, мы останавливались в какой-то деревушке. Мой верный провожатый приволок крынку молока и шматок хлеба. Сам не ел, созерцал с восхищением, как давлюсь я. Но даже сейчас он не посмел выспросить меня, куда и зачем мы мчимся. Безоговорочная преданность. Потом он буквально закинул меня опять в седло, в это иудино кресло. И мы ехали ещё часа три, не меньше! И теперь я знаю, что такое ад. Это часов семь в седле по прекрасным видам туманного Альбиона…

Когда мы въехали в Бери-Сент-Эдемс, там «кипела жизнь», по меркам захолустного городишки при монастыре. На тесной улице сидели два пьянчуги. Джон не без помощи кулаков узнал у них, где дом кузнеца Юла. Те с радостью показали несуразный каменный дом с широким двором наружу. Джон не сильно церемонился, вломился внутрь – и на пороге нас встретил полуголый громила, один глаз которого провалился, а веки судорожно цеплялись, прикрывая эту бездну. В руках у него был молот, в печи трещал и гудел огонь, меха покачивались по инерции, рядом с ними стоял крепкий усатый мужик, он с любопытством разглядывал и нас, и своего мастера. В доме было ужасно душно, пахло гарью и чем-то ядовитым. Мне и так было херово, стало ещё хуже: теперь не только болели мышцы ног и спины, но и стучало в висках молоточками мозговых ремесленников.

– Кто такие? Чего нужно? Подковать? Или слатать? – забасил угрожающе одноглазый Юл.

– Ты, подлый червь, как с господами разговариваешь? – тут же вспылил Вудсток и схватился за оружие.

– А господа сюда не захаживают, господа живут во Франлингхеме или в Орфорде⁵! А кто захаживает со своими господскими речами, того мы приваживаем молоточком по лендлордовской макушке! – ничуть не испугался великан-кузнец.