Текст книги "Время — деньги (СИ)"

Автор книги: Старки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– А если это такая проверка?

– Кто я такой, чтобы так жертвовать бесценным экземпляром?

– Ты знаешь, что повод есть! Сколько раз я вас предупреждала, чтобы вы прекратили свой идиотский промысел! Чего вам не хватает? Смысл этих изысканий?

– Пола, не сердись, ты же знаешь, что в этом моя жизнь. Это единственное, что разжижает мою кровь. Не даёт унывать. Этот город, что под водой, там такие дома, такие широкие площади, удивительные вещи. Там свобода… понимаешь? Я и Ян там одни среди этих мёртвых домов и лестниц. Мы сегодня нашли целую посуду. Настоящую, фарфоровую! Представляешь, сколько она стоит! И ещё подняли наверх очередную книгу. Называется «Коран». Что это такое?

– Люк! Я боюсь за тебя. А если ты однажды не выплывешь?

– Ян всегда рядом. Он очень надёжен.

– А если форсеры вас обнаружат?

– Серый никогда не уйдёт с датчиком без меня.

– А если кто-нибудь проболтается! Позавидуют и расскажут о том, что вы на нелегальной территории, да ещё и диггерствуете! Это же статья!

– Пола, ты за себя боишься? Я никогда тебя не предам, они не узнают, что ты помогала нам.

– Ну а этот парень? Почему вы не сдали его форсерам?

– Ян был против. Да и он мог рассказать, что мы нашли его у мёртвого моря.

– Он и так расскажет! Вам нужно было оставить его там!

– Пола, ты же видишь, его избили. Мы должны были помочь. Мы хоть дефективные, но всё же люди.

– Прости, это просто паника. Ты говоришь, что у него нет генспонента?

– Да. И слич был деактивирован, мы нажали доту, ну и услышали, что он из «эйч-ай», профиль «джи», но генспонента нет, ном не определён.

– Ном не определён? Хм… тогда… И он ничего не знает о нашем мире?

– Ничего. Куча вопросов, и видно, что парень растерян, смотрит удивлённо. Он необычный. Белые волосы, светлые глаза. Вы же говорили, что этот ген подавлен?

– Люк, тебе он нравится?

– Нравится. Красивый. Но не так, как ты подумала. Это вон Ян глаз с него не сводит. Как бы не влюбился мой напарник.

– Слушай, ты уверен в том, что этот Фома искренне не понимает, где находится, что у него нарушение сознания?

– Сказать, что уверен – не могу, я в себе-то не уверен. Но так, как он себя вёл… так играть нельзя. Он старался скрыть от нас, но видно же, что шокирован. Ты что-то задумала?

– Люк, может, сама судьба смилостивилась над нами и послала к нам этого парня? У меня есть идея, но нужно всё обдумать, да и с Яном обсудить. Давай разбудим его! Надо до утра определиться…

Шёпот отдалился от меня, тусклый свет, как от фонарика, запрыгал по стене.

– Ян! Проснись! – различил я, и под лопаткой свирепо зачесалась кожа. Я сделал сонное движение, что-то промычал и повернулся на другой бок так, чтобы лежать лицом к комнате. У противоположной кровати стоял полуодетый красавец Люк и невысокая девушка в белом костюме. Они встревоженно смотрели на меня. Проснулся и Ян.

– Что случилось? Пола? Мне уйти? Но ведь у нас гость!

– Тс-с-с… Никуда не надо уходить, я не за этим пришла, – девушка села на кровать рядом с Яном. – По автокейсу я увидела, что вы приходили, поэтому и явилась сюда. Нам нужно обсудить, что делать с ним, – и она кивнула в мою сторону. – Пойдёмте в водную, а то он может проснуться… И, Ян, я же просила тебя – не пускай Люка к морю.

– Хм… Это ещё кто кого должен удерживать от подводного города! Он первый туда несётся! – усмехнулся Люк. – Вставай, Серый посторожит гостя, а мы пойдём обговорим ситуацию…

И действительно, к моему лежаку тихонько подошёл волк, сел напротив меня. Жёлтые глаза недоверчиво и недвижно уставились в лицо. Пришлось сделать вид, что я сплю; пожалуй, животное труднее обмануть, чем людей. Я услышал, как трое человек осторожно вышли из комнаты и притворили дверь. Звуки исчезли. Страшно пошевелиться и открыть глаза. Волк подполз ближе и положил свою морду рядом с моей подушкой. Чёрт! Что они там задумали? Мне показалось или нет, что отношения Полы и Люка совсем не деловые и не дружественные? Они любят друг друга? А как же склонность к гомосексуализму? И город под водой! Они ныряльщики. Нелегально достают какие-то артефакты. Наверное, из города, который оказался затоплен во время катастрофы. И как они из-под воды вытащили книгу? Интересно, что это за город? Где я? Что таит для меня новейшая эра?..

– Фома! Ты жив? – голос как удар в мозг. Немилосердно так будить! Пашка получит сейчас! Поворачиваюсь и… не Пашка. Хотя глаза, конечно, синие, краси-и-ивые! Стоп! 2500 год. Мёртвое море. Красавец Люк. Серый волк. Стихи на стене. Ночной шёпот. Девушка в белом костюме. Её зовут Пола. – Фома! Что с тобой произошло? Я переживала.

Девушка сидела рядом со мной и фальшиво-восторженно вглядывалась в моё лицо. Люк и Ян расположились на противоположной кровати, сложив руки на колени, как послушные детсадовцы, и сосредоточенно наблюдали за сценой моего пробуждения.

– Фома! Люк говорит, что ты ничего не помнишь. Это правда? Что у тебя с носом? И на шее пятна. И вот тут ссадина! Крестик? – на этом моменте и пальцы, и слова красивой девушки остановились, запнулись. Пола нахмурилась и чуть было себя не выдала: – Это твой? Э-э-э… да, точно, но ведь я говорила тебе, что нельзя его носить! Нужно отдать в архив. Как ты не понимаешь?

– Не понимаю, – искренне ответил я, – почему нельзя носить крестик?

– Он не помнит Эдикт, – вмешался Ян.

– А что ты помнишь? – осторожно спросила Пола. – Меня ты помнишь?

– Нет, – честно соврал я. – Я помню только какое-то тикание в голове. То, что я Фома Чиж, мне двадцать три года, изучаю философию, увлекаюсь реконструкциями и полигонными ролевыми играми. Хотя в последнее время как-то не получалось… А тебя не помню, хотя твои глаза вроде как знакомы.

– Как же так? Что с тобой случилось? И почему твой слич не отражает генспонент?

– Я не знаю.

– Хорошо, что ребята тебя нашли. Это чистая случайность. Как же теперь наша свадьба?

– Свадьба? – я даже подумал, что просто чего-то не расслышал.

– Да. Мы с тобой должны были к архонту идти. А ты пропал. Не знаю, что теперь делать, раз уж ты меня не помнишь даже, – Пола нежно провела по лицу холодными пальцами, погладила ухо, наклонилась и поцеловала в уголок рта. Я офигел. Лихорадочно соображал. Они договорились выдать меня за жениха этой Полы? Зачем? Это подстава или спасение для меня? Может, мне просто им сказать, что я из прошлого? Или не поверят? Я бы не поверил. А что, если подыграть?

– Тебя зовут Пола? – В синих глазах мелькнула тревога. – Прости, но я не знаю, что со мной случилось. Я не знаю, где результаты моего генотеста. Может, мне не делали? И если у нас должна быть свадьба, то пусть будет… – краем глазом замечаю, что и Люк, и Ян обеспокоились: один сжал нервно руки в кулаки, другой прикусил губу и всхлипнул. По-моему, и Пола не ожидала такой моей безропотности. Повисла пауза, которая была снята Яном:

– Фома, тебе надо вернуться к своим. Тебе здесь быть нельзя. Пола помогает нам, поможет и тебе. Только крестик сними, возьми вот это, – и протягивает мне золотую бляшку с ушком. – Если нажать на центр, то сигнал об опасности попадёт ко мне. Я сам сделал… Это мы с Люком используем в нашем увлечении. Вдруг мне получится тебе помочь… И ещё, если будут спрашивать и тебе придётся отвечать, не говори, что мы были у мёртвого моря. Пожалуйста. А если вдруг надо будет кого-то из нас назвать, называй меня.

– Ян, ты что? – ткнул его в бок Люк.

– Ты знаешь что.

– Я обещаю, что вас не выдам. Я уже понял, что вы можете пострадать, я этого не хочу, вы были добры ко мне. Тем более знайте, что политика ваших властей по делению людей на дефективных и чистых ущербна. Я её не одобряю. – Вот, высказался, оратор хренов. Кажется, все трое малость напугались моей выдающейся гражданской позиции и поддерживать критику режима не стали.

После этой неловкой паузы все засобирались. Я снял крестик и отдал Яну, вдев в цепочку кулончик неправильной формы. Моя «невеста» о чём-то шепталась с Люком, я заметил, как бережно он поддерживал её за талию и типа незаметно провёл губами рядом с ухом. Мужчины пошли на свой завод, а мы с Полой сначала до её дома, откуда она вытащила мобайв, а потом на мобайве, тесно прижавшись друг к другу, мимо зданий-коробок, мимо каких-то пирамидальных строений к красивому зеркальному полукруглому дому с волнистой крышей.

– Фома, ты бы не высказывал здесь своё мнение, – попросила меня Пола при входе, где на раздвижной двери переливалась скромная маленькая надпись: «Interra». – И ещё. Я вижу, ты добрый парень. Помоги нам.

– Как? И что вам грозит? Не лучше ли мне рассказать то, что вы задумали?

– Дело в том… в том, что я… в общем…

– О! Пола! Приветствую тебя! Это и есть твой таинственный избранник? – подобно грому прозвучало рядом, обрывая неуверенное признание девушки. Из здания вышел грузный мужчина с квадратной челюстью и необыкновенно смуглой кожей. Мне вспомнились персонажи олдскульных фильмов с Арчи и Сталлоне. Мужчина приобнял Полу, которая тут же зарделась и опустила глаза. Здоровяк в белом костюме с нескрываемым любопытством разглядывал меня, опорожняя на нас миллион вопросов: – Удивительно! Он блондин! Где ты его откопала? Вы уже вместе работаете здесь, в Дамне? Как я пропустил его назначение? Неужели он тоже профиля «эс»? Но вы ведь не были ещё у архонта? Я бы знал! И несмотря ни на что вместе живёте? Он у тебя такой богатый? А я-то удивлялся! И чего это наша красавица одинока? Почему не оставит уже этот Дамн и не заживёт счастливо в Интерре, занимаясь чем-нибудь более приятным, а не опекой над дефективными? Как тебя зовут, о счастливый избранник?

– Фома, и я из профиля «джи».

– Опа! И, должно быть, живёшь где-нибудь далеко, я всех местных «джи» знаю. Откуда родом?

– Из Питера, – рискнул я.

– Это где-то на западе? Слышал, слышал что-то о той земле… А я Клейтос! Пола! Заходите ко мне вечерком! Я сейчас в Дамн, в моей фамилии проблемка, пойду порешаю… – он положил правую руку на плечо Поле, она положила на его плечо. Видимо, это заменяет им рукопожатие. Мне пришлось повторить этот жест, и здоровяк бодро отправился на почти пустующую стоянку мобайвов. А мы зашли внутрь.

– Ты из Питвейла? – шёпотом спросила Пола. – Ты всё помнишь? Зачем тогда ты обманывал нас?

– Я не обманывал. И я не из Питвейла. Я импровизирую. А разве в Интерре можно жить? Я понял, что это территория, непригодная для людей – затопленная, заражённая, радиоактивная.

– Фома! – Пола даже остановилась. – Ты меня разыгрываешь? Мы сейчас не в Дамне, можно не придерживаться Концепта. Я поверю, что ты мог забыть события своей жизни и как ты оказался у мёртвого моря, я поверю, что твой слич как-то повредился и стёр генспонент и личные данные. Но я не поверю в то, что ты стал вдруг воспринимать мир через Концепт, тебя ударили по голове, и ты получил мировоззрение «эйч-ди»? Такого не бывает! Пошли, нам нужно оформить нашу связь у архонта, пока штраф не вырос до небывалых размеров, и надо восстановить твой генспонент через базу.

Пола, гордо выпрямив спину, развернулась и быстро пошагала по светлому коридору, на стенах которого висели световые виды-фотографии водопадов, горных вершин, сочных долин, звонких ручьёв. И на всех счастливо улыбающиеся люди с длинными волосами. Только сейчас до меня дошло. Можно сказать, озарило. Прежде всего то, что я нахожусь в опасности. Косить под человека, потерявшего память, не получится. Они просто не найдут меня в своей базе данных и поведут делать этот генотест. Там же и психотест сделают… А человек, оказавшийся в чужой шкуре, в мире тотального обмана должен быть уничтожен. Получается, что у них два мира: один – смоделированный для «дефективных» людей, им впаривают, что планета заражена, им не дают достойного образования, им не дают жить полноценной жизнью, прикрываясь идеями демографического возрождения Земли. Часть дефективных под тем же предлогом стерилизуют. Второй мир – Интерра. Он для «эйч-ай», для грёбаных умников с безопасным геномом, для тех, кто свободен от хронических заболеваний, психических девиаций, личностных деформаций, проблем в обучении, физического несовершенства и, не дай Бог, сомнительной ориентации. В свой стерильный, правильный мир они не допускают дефективных изгоев, запугивают последних сказками о глобальной катастрофе и даже о неких мутантах, чтобы сидели в своих номах, работали и верили в благородство «эйч-ай», которые спасают планету от последствий катаклизма. Но не может же быть всё обманом!

– Пола, – догоняю я девушку, – скажи, катастрофа всё-таки была в 2121 году?

– Конечно, была! Прекрати меня пугать…

– И действительно часть суши ушла под воду? Погибло много людей? А те, кто выжил, и стали отцами-основателями первого нома?

– Одиннадцати номов. Просто именно в первом оказались технократы. Всё, хватит выспрашивать!

– Эти технократы и создали Эдикт – законы нового общества, Евгенус – организацию контроля генофонда человечества, форсеров, как послушную вооружённую силу, Концепт – иллюзорное представление о мире для дефективных, которых загнали в гетто. Это же фашизм! Как вы, умники, этого не понимаете?

– Прекрати! Я плохо знаю, что такое фашизм. Что-то из истории, из христовой эры. Что-то связанное с войнами, с диктаторами. К нам это не имеет никакого отношения! Наше устройство обеспечивает благо Земли. «Эйч-ай» воссоздали экологический баланс, вернули плодородие опустыненным почвам, восстановили более двухсот видов животных, затянули тысячи квадратных километров озоновых дыр, расчистили разрушенные города, нашли способ деактивировать заражённую ураном и цезием воду и землю, демонтировали все доступные землеядерные буры. Пока большая часть суши ещё не регенерирована, но мы стараемся! А та губительная культура человечества, что разрушила старый мир, укрощена. И чтобы вновь не появилась опасность распространения безумия, эпидемий, преступности, злых намерений, мы вынуждены изолировать индивидов с повреждённым геномом от Интерры! Это надо для блага Земли! Ненормальность слишком сильна, поэтому её надо контролировать! – Пола завелась и выдала все заготовленные лозунги и обоснования, что сидели в её красивой головке. Синие глаза горят, ноздри пыхают, подбородок вверх. Так и хочется подкрикнуть «Аве, Интерра!» и вульгарно зигой вскинуть руку. Но я сказал другое:

– А Люк? Он тоже угрожает вашему стерильному миру? Он недостоин тебя? Он не может жить в вашей стране чудес? – это остановило Полу. Она даже вроде перестала дышать, как будто я её ударил. Справилась с собой с трудом:

– Пойдём, как раз ради Люка нам надо к архонту. Рискну.

Она вновь понуро отправилась ещё дальше, вглубь по коридору. Казалось, что люди с ярких фотографий подозрительно присматриваются к нам и перешёптываются. Пол шёл под уклон – наверное, мы уже под землёй. Неожиданно мы вышли в круглый холл, в котором дугой по стене висели огромные мониторы с участками карты и медленно двигающимися точками разных цветов. За скобообразным столиком сидела девушка в белом. Повернулась к нам и лучезарно улыбнулась:

– Пола! Доброе утро! У твоих всё хорошо, – она махнула на один из экранов, – все на работе, только Айдин болеет. Ты с кем? И к кому?

– Привет, Цицилия. Знакомься, это мой будущий супруг, Фома. Кто из архонтов сегодня на посту?

– Супру-у-уг? Здорово. Так ты скоро нас покинешь? Сегодня у себя Валерий Альбертович, связаться?

– Да. Он, в каком руме?

– Тринадцать девяносто.

– Тринадцать? Архонты принимают сейчас в отсеке Евгенуса?

– Да. Уже как две недели там. Идёте?

– Идём! – Пола ухватила меня за рукав и потащила дальше. Мы то поднимались, то опускались, встречали редких длинноволосых людей, я только успевал рисовать в голове схему здания, вдруг придётся бежать!

Архонт (а я понимаю, что это судья) оказался пожилым сухоньким человечком с длинными седыми волосами, заплетёнными в две косицы, и елейным выражением лица. Сказать, что он удивился, увидев меня, нельзя – он был шокирован. Сел прямо на стол и изучал моё лицо, не закрывая рот. По-моему, он не совсем слышал, что тараторила Пола. А она выдавала удивительную историю того, как люди из её фамилии нашли этого молодого человека без сознания, как сказали ей, как она пыталась меня лечить, как недоумевала, кто мог напасть и почему стёрт генспонент, как «мы полюбили друг друга», как решились стать семьёй. И много ещё чего тараторила Пола, в нужных местах по-актёрски смущалась, иногда рьяно трясла кулачком. Оказалось, что Валерий Альбертович всё услышал, после лживого монолога он резво соскочил со стола, всплеснул по-бабски руками и восторженно высказался:

– Пола! Ты посмотри на него, это же блондин! Матушка-природа возвращает нам утерянное многообразие человеческого вида! Какая радость, какая радость! По поводу того, кто на него напал, нужно выяснять, выяснять… А генспонент – ерунда, мы быстренько свяжемся с Сибирией, нам пришлют его данные. Мы живенько всё оформим, оформим, – видимо, у старика была привычка повторять слова дважды. Он засеменил к своему столу, приложил левую руку ладонью к широкой чёрной панели на весь стол. Что-то пискнуло, и на панели возникли несколько огоньков и тёмно-зелёный экран. Пальцы архонта забегали по экрану в каком-то невероятном танце. – Та-а-кс! Что мы помним, молодой человек? Как вас зовут, сколько вам лет, может где учились, какое образование?

– Меня зовут Фома, фамилия Чиж, по отцу Данилович. Учился на философском в универе, – это я правду начал говорить, так надёжнее, по крайней мере не обвинят во лжи. – Мне двадцать три года. Костюм мне сказал, что я «эйч-ай», профиль «джи». Я русский.

– Хе-хе-хе… Русский! Русский он! Ты ещё скажи, что год рождения какой-нибудь двухтысячный! Хе-хе-хе! Ох, уж эти философы! Мудрецы! И фамилия странная… Сейчас введём! – Он торжественно тыкнул пальцем в экран, как будто точку поставил или enter нажал. Пауза. Архонт нахмурился. – Что за ерунда? Что с базой данных? Что за обморок? Такого человека нет? Первый раз такое…

По-моему, Пола, как и я, не особенно удивлена таким ответом системы поиска. Она заломила руки и запричитала:

– Как же так? Может, его уже зачислили в умершие? Раз он пропал и не давал о себе знать? Вы же видите, что человек перед вами! Живо-о-ой! И его слич показывает состояние интеллекта «эйч-ай». Он учился в университисе!

– У меня только одно объяснение: это какая-то диверсия! Надо разбираться. Не волнуйтесь, молодой человек. Даже если не найдут данные, мы всё восстановим. Наше отделение Евгенуса быстренько сделает тестик. Первые результаты через час, развёрнутый генспонент через месяц!

– А как же наша свадьба?

– А зачем торопиться? – удивлённо поднял брови старик.

Пола придвинулась к архонту ближе. И зашептала виновато:

– Валерий Альбертович, пожалуйста, очень нужно, очень… Срочно. Дело в том, что я жду ребёнка… Знаю, знаю, это нарушение! Мы заплатим штраф! Фома готов, монеты есть. Я знаю, это огромная сумма, мы уже говорили с Фомой, что готовы заплатить десять гольдеров в казну нома и два вам лично. Поймите нас! Это любовь! И нужно, чтобы наш ребёнок изначально был защищён законом. Прошу вас…

И я, и Валерий Альбертович офигели. Но, по-моему, я сильнее, так как архонт вдруг прошипел:

– Три!

– Хорошо! Три! – яростно прошептала Пола. – Только распишите нас прямо сейчас!

– Но это невозможно! Его нет в базе данных, у него даже нет генспонента? – шипел ей в лицо архонт. Только я – блондинистый товар категории лжеотец и ещё более лжемуж – стоял столбом, в башке застучали мысли: «Эк, Пола! Эк, какая выдумщица! Залетела от Люка! Теперь крутится, изобретает. Боится. Наверное, у них тут жёсткие санкции за связь высшей касты с дефективными. А я – дундук! Тук… тук… тук… Пола даже не предполагает, что я могу не сдать экзамен по геному. Слич определяет уровень по знаниям! Ведь они не учат дефективных! Нужно было ей сказать мне раньше о ребёнке! Чёрт! Знает ли о ребёнке Люк? Люк… люк… тюк… тюк… И она совсем не думает обо мне. А вдруг я против быть отцом её ребёнка?»

– Вы же сами сказали, что уже через час будут первые результаты! Пожалуйста! Пожалейте нас. Тринадцать гольдеров!

– Уф-ф-ф… – старик стёр со лба капли пота. – Я слышал о тебе, что ты очень решительная и упорная… Хорошо. Платите – и пусть жених направляется в соседний рум – 1387, и за час мы управим документы. А я сообщу форсерам, чтобы занялись его делом.

Пола схватила меня за руку и подтолкнула к столу.

– Плати… любимый… – сказала она с ненавистью в глазах. И так как я не знал, где взять деньги, взяла меня за левую руку, прижала ладонью к экрану всё того же стола. Толкнула в бок. – Говори! Тринадцать гольдеров. Весь счёт!

– Весь счёт, тринадцать гольдеров, – послушно сказал я, и ладонь отчаянно зачесалась.

– Всё! – победоносно произнесла Пола.

– Теперь идите в 1387 рум, прямо сейчас! Молодой человек! Вы поняли куда?

– Да, в тысяча триста восемьдесят седьмой рум. Иду… – как в бреду ответил я, так как стук в ушах превратился в бой курантов. Бом-бом-бом-м-м…

– Я провожу! – вызвалась Пола. И поволокла меня в коридор.

– Пола! Я не пройду тест, – зашептал я ей в ухо, – у меня тоже будут нарушения генома. Такие же, как у Люка.

– У тебя генофобия, такое бывает! Да и выхода уже нет!

– Пола, а Люк знает, что ты беременна?

– Сегодня сказала.

– И он позволил тебе выходить за меня замуж? Это же его ребёнок!

– Это ради ребёнка! Иначе его заберут! Или вычистят…

– Пола, это плохая идея стать моей женой, поверь…

– Иди… у меня нет выхода! Не туда, сюда… – она вталкивает меня в слепящее-светлую комнату.

Не вижу, кто говорит:

– Вы к нам?

– Меня направили в тысяча триста восемьдесят седьмую комнату, это тут?

– Тут. Проходите. Вас направили на генотест?

– Да.

– Раздевайтесь, там справа камера, – ласково произнёс голос за стеной света. Я стал стягивать с себя слич. Отчего-то дрожали руки. Бой часов в голове продолжал свою работу. Палец зацепился за цепочку на шее. Золотой кулон в виде неправильной капли. Надо нажать… вдруг… Нажимаю. Еле слышный писк. Что надо делать дальше? Говорю прямо на эту золотую каплю:

– Ян… Одна тысяча триста восемьдесят седьмая комната… Я тут… Одна тысяча триста… – и совсем плохо. Бом-бом-бом… Падаю, ударяюсь головой о что-то железное. На полу холодно. Хорошо. Легко…

========== Глава 4. 1387 ==========

– А-а-а-а! – по-петушиному срывающийся то ли крик, то ли визг. Звуки ударов железа. Ржание и топот коней. Треск дерева. Вскрики. Испанские ругательства.

– Исчадье ада!

– Сын потаскухи!

– Козлиный потрох!

– А-а-а! Спасите!

Откуда я знаю испанские ругательства? Чёрт! Что там за кино? Неохота открывать глаза. Но кино, по-видимому, переживает кульминационный момент. Надо мной тяжёлое осеннее небо, выгоревшие, обеднённые зеленью парно-сложные листья ясеня и неприятный, тошнотный запах крови. Разбираться в новых ощущениях – нет времени. Я сжался, встал на четвереньки и подполз ближе к кустарнику, что щедро разросся среди чёрных стволов благородных деревьев. Сквозь листья я разглядел и впрямь киношную сцену.

На грунтовой дороге, скособочившись, распахнув преступно дверцу, стояла карета. Около неё лежали трое человек. У одного из шеи толчками изливалась алая кровь, другой хрипел, пытаясь закрыть руками страшную рану в животе, третий валялся лицом вниз, неудобно поджав под себя руки. Двое людей в тёмных плащах и масках на лицах вытаскивали из кареты юношу. Тот визжал как порося перед бойней, лягался, изворачивался так, что нападавшие злобно ругались. Рядом с равнодушно стоящими лошадьми сражались ещё двое. У одного некрасиво съехал шлем, он неловко подпрыгивал, отступая. Техника боя – никакая. У его соперника – напротив, рубящий мах, наступательный шаг, уверенная работа кисти и агрессивный крик после каждого выпада, подобно Давиду Ферреру на корте. Он бился мечом в правой руке и шипованным топором в левой.

Я безучастно стал соображать, какое это может быть время. Для средневековья времён Карла Великого и Людовика Благочестивого как-то по-взрослому всё. Да и костюмы более сложные, железо фигурное, подогнанное по телу. И шлем-бацинет¹ на крикливом вояке вроде бы не свойственен раннему средневековью. Для времени Возрождения, наоборот, нет этих золотых полосок и расфуфыренных рукавов, тонких шпаг и белых кружев. Где-то век XIII–XIV… Это я в период столетней войны попал?

Между тем, Феррер в латах выбил из рук соперника меч, и тот соперник побежал. И побежал в мою сторону! Воин – судя по бархатному плащу, знатный – настиг его ударом шипа в шлем и в мякоть мозга. Белёсые глаза проигравшего бой и жизнь рыжеусого персонажа выпучились, из-под круглого козырька шлема полилась тёмная кровь, рот исказил судорожный оскал, обнажая гнилозубое нутро. Он упал плашмя, вцепившись в землю перчатками с широкими раструбами. Рыцарь-победитель обтёр о траву молоточек топора, поправил фестоны, и я разглядел на его жюпоне² тёмный герб – голову быка и корону со стрелами над ней.

– Скрутили этого содомита? – рыкнул рыцарь сквозь прорези «собачьей морды», он рыкнул по-английски! – Уходим! Как бы Вудсток не подоспел.

Один из его сподручных заскочил на лошадь, ему перед седлом закинули мешок с трепыхающимся телом парня, которого вытащили из кареты. Потом и другие нападавшие оказались на конях, пришпорили и унеслись прочь по дороге, оставляя после себя мёртвую тишину и пустую коробку кареты. Неприятно здесь оставаться. Нужно тоже уходить. Может, попробовать ускакать на лошади, что уныло склонила шею над одним из мертвецов. Всадник я, конечно, неважнецкий, но в седле бывал. Лишь бы животное меня послушалось. Я встал и начал продираться сквозь кусты. Только тут я обратил внимание на собственную одежду: серый чистый камзол с буфами на животе, облегающие чёрные штаны с прикольным кожаным гульфиком, сапоги с железными поножами и длиннющими носками, плотная шерстяная фиолетовая накидка, которая мешала движению. На руках довольно неказистые перчатки и к запястью привязан на кожаном ремешке мешочек. Выбравшись из зарослей, остановившись над мёртвым телом, я заглянул в этот мешочек, уже зная, что там увижу. Тринадцать монет, довольно крупных. На одной стороне кораблик, на другой лилиевидный крест в декоративном обрамлении розы. Золотые нобли. Итак, я в Англии! Можно даже весело пропеть:

Humpty Dumpty sat on a wall,

Humpty Dumpty had a great fall.

All the king’s horses and all the king’s men

Couldn’t put Humpty together again.³

Да только вот не весело ни черта. Четыре трупа. Куда мне идти? Как бы при такой агрессии расцвета средневековья мне самому не испустить дух от чьего-нибудь благородного клинка или не сдохнуть от царствующей чумы. Нужно срочно что-нибудь купить на эти тринадцать ноблей. Механизм моего путешествия уже ясен: расплачиваюсь этим проклятым золотом и перемещаюсь в тот год, какое числительное называю сам. В первый раз – это был 250 год, потом унёсся в будущее, аж в начало 26 века. Сейчас я в 1387 году, так как зашёл именно в такую комнату в отделении Евгенуса. Зачем вот я нажал на золотой кулончик перед тем, как переместиться? Идиот! Вдруг Ян пострадает из-за меня? Вдруг он наделает глупостей? Да и Пола… Чёрт, как она теперь с ребёнком?

Нужно добраться до ближайшего города. Хорошо бы до Лондона (хоть бы взглянуть одним глазком). Нужно купить какой-нибудь фигни на все деньги и сказать: «Две тысячи четырнадцать!» Или, может, всё-таки вернуться в 2500 год? Там хоть меня ждут, а в родном времени вряд ли кто ищет. В любом случае в четырнадцатом веке оставаться ни в коем случае нельзя. Решил, что в дорогу возьму какое-нибудь оружие. Пожалуй, меч. Стараясь не думать, что это мертвец, вытащил из жёстких пальцев лежащего человека длинный меч с канавкой до середины. И даже задумался, не снять ли мне шлем-котелок с этого же мертвеца… Но пока раздумывал, послышался стремительный топот коней. Из-за поворота, пыльно взбивая дорогу, появился небольшой конный отряд, человек десять. Ну, всё – трындец, проткнут и не заметят, как посланца из будущего порешили!

Всадники резко остановили скакунов, скоро спешились и подбежали к омертвевшему мне… Я уже было зажмурился, но… Рыцари припали на колено, склонив железные лбы передо мной! А первый подбежал, схватил меня обеими ручищами за плечи:

– Сир! Вы живы! И вы с мечом! Кто посмел напасть на моего господина?

– Э-э-э…

– Сир! Пощадите великодушно промедление вашего слуги! Сэр Саффолк поручил доставить пакет судье Хартфорда Хью Наудленду, который пообещал вам, сир, поддержку Хартфордшира. Мы мчали во весь опор, чтобы догнать ваше высочество. Моё сердце чувствовало, что Уолсингемский лес опасен. Я спешил, мой сир! Как безмерно я счастлив, что вы живы! Кто они, эти мерзавцы, что посмели напасть на моего короля? – рыцарь с грубыми чертами лица, которые были открыты поднятым забралом на круглом шлеме, метал молнии глазами, не говорил, а рубил воздух воинственными фразами. – Я, Джон Вудсток, самый верный из ваших вассалов, заставлю этих мерзавцев пожалеть о том, что женщина родила их на свет Господень. Вы ранены, сир?

– Э-э-э…

– Ваш нос! О, это недостойно рыцаря крушить лик венценосного ангела. Наверняка это озлобленный Роджер Марч или собака Фицлан! Повелевайте, я вспорю им обоим предательское брюхо!

– Не-не… – проблеял я, едва приходя в себя, – не надо брюхо!

– Я вырежу им дьявольское сердце! – не унимался железный человек.

– Я не уверен, что это были именно эти… м-м-м… уважаемые люди. – Не дай Бог, из-за меня какие-нибудь исторически важные лица пострадают. – Нападавших было всего трое, один знатный господин, другие безродные, с завязанными лицами. Но я не разглядел…

– Мой сир! Поспешим в Беркшир! Стены Виндзора обезопасят вашу милость, высвободят вашу длань для суда! – красноречивый мужлан, восторженно меня рассматривающий, подал мне руку, пришлось подчиниться. Мою милость довели до распахнутой кареты, буквально подняли и осторожно, как ценную вазу, втолкнули внутрь. Боже! Внутри на скамеечке был ещё один труп! Какой-то молодой человек без доспехов, только в одной нательной рубашке, щедро пропитанной кровью. Я взвизгнул. Рыцарь-спаситель обеспокоенно засунул голову в карету, одной рукой ухватил мёртвого за шею и выбросил наружу. При этом так ласково улыбнулся, что захотелось идиотски помахать ему ручкой или послать воздушный поцелуй. Дверца захлопнулась. Послышались какие-то команды, кто-то сел на козлы, и карета, заскрипев, сдвинулась и безбожно затряслась по неровной дороге. Я еле удерживал тело, так меня бросало и шатало. Но это не мешало работе мысли. С кем же меня спутали? Не иначе как с королём? Да ещё и в Виндзор везут? Нет, это розыгрыш! Это не может быть правдой! И мне кажется, что я уже видел где-то этого Джона Вудстока во всей его медвежьей красе… Конечно, английских королей я не смогу перечислить. Был какой-то Эдуард Чёрный Принц, из-за которого как бы война и началась… Но если это 1387 год… то кто это? Да… нет, меня разыгрывают, принимая за короля! Ну и не буду разубеждать… Тут-то геном не должны по идее тестировать… Да и королевское положение несказанно лучше рабского…