Текст книги "Дракон и солнце (СИ)"
Автор книги: StarGarnet
Жанры:
Попаданцы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
========== Глава 1. По заслугам ==========
Когда сознание вернулось, он понял, что катит куда-то в скрипучей колымаге, чего никак и ни при каких обстоятельствах не могло происходить. Ни повозкам, ни телегам, ни уж тем более манерным каретам с гербами не было ходу через снега за Стеной. Одичалые же, не пытаясь спорить с природой, таскали свой небогатый скарб на себе. Конечно, иногда, под настроение, в удалом угаре, они могли соорудить волокушу, а то и вовсе саночки, но колесные работы… нет, это определенно не было их коньком.
И все же телега. Джон чувствовал, как она подскакивает на всех встречных кочках и каждый рывок болезненно отдается в замерзшем, разбитом теле. Холодный ветерок шевелил рассыпавшиеся волосы, бегал по спине, и становилось понятно, что теплого плаща у него уже нет. А что есть?
Он с трудом разлепил глаза и завозился на дне повозки, неловко шаря руками в привычных перчатках по стылым грязным доскам. Руки были связаны.
Все это начинало несколько тревожить.
Совершив заметное усилие, он все же разогнулся, оторвался от опостылевших досок и влез на грубую скамью – влез криво, боком, стараясь не кряхтеть от того, как резко вступило в поясницу.
– Ты наконец-то очнулся, парень, – раздался голос одного из соседей.
С некоторых пор Джон не считал необходимым реагировать на риторические вопросы и вовлекаться в светскую болтовню. Именно болтовня довела его до нынешней недожизни, и он, пусть запоздало, но извлек из этого весьма горький урок. Посему он оставил очевидное утверждение без ответа, а вместо этого присмотрелся к мужчине, сидевшему напротив.
Это был не одичалый и даже вроде не северянин. Белобрысый непонятно кто в непонятной одежде. Синяя тряпка, ржавая кольчуга, неумытая рожа. За незнакомцем расстилался среднесеверный, подснеженный пейзаж, украшенный елками, ягодными кустами, каких Джон сроду не видал, и цветами, распускавшимися на морозе, словно так и надо.
Взгляд Сноу вернулся к незнакомцу напротив и на сей раз отметил то, что прежде упустил: руки мужчины, как и его собственные, были связаны грубой веревкой. Прислушавшись к тому, что продолжал болтать загадочный попутчик, Джон понял, что их, кажется, везут на казнь.
Пусть. Это должно было случиться уже давно.
*
С тех пор, как его сослали обратно на Стену, он жил как в тумане и все силился понять, как могло произойти то, что произошло. Как всего несколько слов заставили его пойти против всего, чем он дорожил?
“У ваших сестер нет выбора. А у вас есть! И вы должны выбрать сейчас.”
Выбрать сестер, предпочесть семью? Семью, которая его самого и семьей-то не считала. Что это за семья, которая законного племянника зовет бастардом и позволяет любое пренебрежение в его сторону. Что за семья дает священные клятвы и тут же нарушает их не моргнув глазом, что за семья отправит родную кровь на край света, к ворам и убийцам? Во имя мести за отца Робб созвал знамена и начал войну, того самого отца, пусть приемного, который обрек самого Джона сперва на беспросветное существование бастарда, а потом сослал на Стену, приправив все это болтовней о чести. И хуже всего в этом было то, что Эддард Старк и в самом деле верил, что прав и поступает благородно.
В отличие от него та же Санса, пусть и готова была сто раз обмануть и оболгать других, не обманывала хотя бы себя. Она с детства мечтала стать королевой, ради этого она пошла бы на все. И она пошла. И стала, даже если долго ее правление не продлится. Впрочем, это как раз неважно. Пусть провалится в пекло вместе со всем неблагодарным Севером, который выжил лишь благодаря армии и драконам нежеланной, презираемой гордыми северянами чужестранки. Чужестранки, пришедшей за Железным троном, а вместо этого отправившейся на помощь тем, кого никогда в жизни не видела.
На том победном пиру все они, как сговорившись, делали вид, будто ее там нет. Даже сам Джон, придавленный новостями о своем происхождении, отворачивался, избегал, прятался от ее потерянного взгляда. Каким он выглядел тогда в ее глазах? Таким же равнодушным и неблагодарным, как и все остальные? Нет, еще хуже, еще циничнее. Словно все чувства между ними были лишь уловкой, дескать, я подарил тебе сердце, милая, так подари мне и моим неотесанным сородичам свою армию и зверюшек. Ну, не подари, так хоть дай попользоваться, нам надо. Нет, кормить мы их не будем. А сама проваливай, мы тебя не знаем.
На пиру Джон старался не замечать ее взгляд, не замечать ее саму, не замечать ничего, что потребовало бы от него новых решений, заявлений и боданий с упрямым северным людом. Проще не смотреть, отвернуться – хоть на один вечер. Знать бы тогда, к чему приведет его малодушие.
Впоследствии, уже за Стеной, на которой он вовсе не собирался ни оставаться, ни служить, встав на ночевку под какой-нибудь мерзлой елью, он пытался заснуть подле теплого мохнатого бока Призрака – и вздрагивая просыпался, и снова вспоминал тот ее взгляд, почти что чувствовал его на себе, и снова мучился чувством вины и стыда. Позор. Позор…
Всю жизнь быть бастардом и вдруг оказаться Таргариеном, наследным принцем, оказалось тяжело. Контраст был слишком уж болезненным. И все же он надеялся, что сумеет справиться с этим знанием, примириться с новой ношей, а Дени со временем примирится с ним самим и перестанет видет в нем соперника, каким он вовсе не являлся. Но нет, не вышло. Болтливый язык не пожелал оставаться за зубами и вот в тайну уже посвящено все семейство, а заодно и двуликий карлик, и Варис, торжественно обещавший не затевать заговоров. А кто виноват? Кто не сумел промолчать? Да, именно он. Тот, кто преклонил колено и поклялся служить любимой королеве, но не смог выполнить даже не приказ, а всего лишь простую просьбу.
И она сожгла Королевскую Гавань. Ту самую Гавань, ею же спасенную от полчищ мертвецов, ту, что должна была встречать свою королеву цветами и ликованием, а вместо этого сбежала прятаться под юбками безумной Серсеи. Гавань, уже почти подстеленную под другого Таргариена, столь внезапно и чудесно обретенного. Гавань, где была цинично и напоказ обезглавлена ее подруга, где был убит второй из ее детей, который был прекраснее любого человеческого ребенка, – прекраснее всего на свете. Последний подарок богов этому гнилому изовравшемуся миру.
Тирион спросил его тогда, в темнице: “Вы поступили бы так?” И Джон замялся, задержался с ответом, потому что вбитое Недом Старком лицемерное воспитание вдруг подняло свою уродливую голову и не позволило дать простой и честный ответ.
Да. Трижды да.
И так он и поступал. Даже Дени сказала об этом. Она всегда была честна – с ним, с собой, со всем миром. Она была драконом.
А он, Таргариен или нет, в конечном счете оказался всего лишь Старком.
И чем он так уж отличался от карлика, который вроде бы и верил в свою королеву, и уважал ее, и любил, но на каждом шагу старался испортить все, что она делала, и дать наихудший совет из всех возможных. Как и приснопамятный Эддард Старк, Тирион направо и налево творил самую что ни на есть подлую дичь и при этом ухитрялся верить в собственное благородство – причем верил настолько искренне и от души, что и остальные не сомневались в его высоких моральных качествах. Тирион вступил в войну вместе с Дени, но на деле всегда воевал лишь за свою семью, пусть и не признался бы в этом даже под пытками.
И Джон, как оказалось, тоже сдался этой болезни. Семья, семья, семья. Самое главное, самое важное, даже если ты для них – и не главное, и не важное, а просто разменная фигура. Пусть так, но ты все еще надеешься, что они увидят, поймут, примут как родного и равного, оценят, как ты жертвуешь ради них всем – и особенно самым главным и самым важным.
И вот конец. И нет больше ни Короля Ночи, ни Матери Драконов, огненной души, страстно желавшей свободы для себя и всех живущих.
Остались лишь люди, разные люди, умные, глупые, одаренные, бесталанные, а среди них люди пустые и жестокие, лживые и суетные, оставленные самими богами доживать век в своем тварном мирке. Гниющая рана, которую не прижгут для общей пользы и выздоровления.
И остался он, Джон Сноу, уже не бастард, не ворона и не король, а всего лишь живой мертвец посреди льда и снега, в стране ночи, где даже мертвые уже умерли.
Все осталось позади – Королевская Гавань, Север, Стена, а под конец и племя одичалых, которое не стало ему родным и не могло стать. Тормунд позаботится о них лучше, чем он бы когда-либо смог – или захотел бы. Все, чего он теперь желал, были одиночество, тишина и забвение.
Но куда бы он ни шел, как бы быстро ни бежал, его спутники никогда не отставали: стыд, вина, тоска, ненависть к себе – и Призрак, верный Призрак, единственная искра жизни во всем его мире.
Он понимал, что вряд ли долго проживет посреди кромешной зимы – а здесь, у края света, она все еще держалась, не отступила, встала намертво. Он лишь надеялся, что протянет достаточно, чтобы проводить Призрака за грань, когда тот отживет свое. Он больше не собирался бросать своего единственного друга.
Но жизнь – а может, смерть, – распорядилась иначе, и вот уже хрустит, уходит из-под ног обманчивый лед, и он падает в расселину среди сверкающего крошева, а вслед летит лай, нет, крик Призрака, который навеки остался один.
*
– Последние мысли северянина должны быть о доме, – продолжает разглагольствовать заключенный, и Джон с трудом удерживается от того, чтобы дать ему по зубам. Руки, конечно, связаны, но ведь ногой тоже можно. Даже доходчивее будет.
Впрочем, из трепотни соседей он успел кое-что понять. Местность, где он оказался, носила название Скайрим. Джон никогда прежде его не слышал, ну да мало ли чего он не слышал. Гораздо удивительнее то, как он вообще сюда попал. Провалился в ту расселину и через всю землю насквозь? Ведь в конце-то концов никто не знает, что там к западу от Вестероса.
Заодно Джон уяснил, что есть некая Империя, которая преследует Братьев Бури, кто бы они ни были, а соседей вроде как арестовали при переходе границы. И еще что-то про лошадь. Какая разница.
Они уже подъезжали к небольшой крепости-поселению. С виду все выглядело непримечательно и в целом знакомо, нечто подобное было там и сям разбросано по всему Северу. Стены, домишки, людишки, детишки, поотдаль важный седой мужик на лошади и стяги… черные стяги с красными драконами. Драконы были вписаны в ромб, а не круг, но… но…
Телега доехала до места и, крякнув напоследок старой осью, остановилась. Пленникам повелели оставить экипаж и выйти на построение. Не замечая куда ступает, Джон вылез вслед за всеми, а мысли его были заняты стягами – теми, что могли бы реять на ветру Вестероса и по сей день, если бы он не решил, что знает, как лучше.
Пленников стали выкликать по списку, один попытался сбежать – его тут же без всяких сантиментов пристрелили, – но когда очередь дошла до Джона, процесс несколько застопорился.
Суровая брюнетка в непривычного вида броне и крепко сколоченный мужик в броне попроще, замолчали и посмотрели на него в упор – брюнетка недовольно, мужчина словно бы даже с сочувствием, а потом спросил:
– Ты вообще кто?
– Джон Сноу, – блекло ответил он и подумал: “Это все равно что сказать “никто”. И не в том смысле, в каком это говорит Арья.”
– Его же нет в списке. Капитан, что делать-то будем? – озадачился солдат. Джон никак не мог отвязаться от мысли, что по какой-то причине этот тип за него переживает и рад бы отпустить, но вот служба…
– Да и пох, – заявила дама. – На плаху цацу, чем он лучше других.
– То, что мертво, умереть не может, – криво усмехнулся Джон неожиданно для себя.
Мужик на миг вытаращился на странного пленника, а потом тяжело вздохнул и убрал треклятый список. Джона кто-то неласково пихнул в спину, приглашая пройти к остальному стаду.
Важный седой мужик, именуемый генералом Туллием, уже успел слезть с лошади и оглашал приговор Улфрику, одному из соседей Джона по несмазанной телеге. От всех остальных этот Улфрик отличался тем, что имел на себе надежный кляп. По словам генерала выходило, что он куда-то заявился и кого-то убил, причем голосом. Нет, не так – Голосом. Это объясняло кляп. И убил-то, кстати, короля, и трон узурпировал.
“И здесь все то же самое. Войны, наглость, цареубийцы.”
Из задних рядов выдвинулась местная жрица и начала посвящать их души местным богам. Из них всех Джон запомнил только Акатоша, но узнавать, кто это, было уже поздновато и незачем. Он мрачно посмотрел на плаху и подумал, что сегодня на ней сложат головы аж два цареубийцы. Что ж, давно пора.
Словно вторя его мыслям, кто-то из толпы осужденных заорал:
– Да хорош трепаться, рубите уже нам бошки и мы пойдем!
Джон удивился. Потом подумал, что, наверное, это все-таки шутка. Но память о разного рода ходячих покойниках как-то смущала. А вдруг?..
– Как скажешь, – ощерилась дама-капитан
Осужденный гордо прошествовал к плахе, заявил, что предки непременно будут им гордиться (а вот не факт), и устроился поудобнее, примостившись на осклизлой, залитой спекшейся кровью колоде. По привычке, вбитой с детства, Джон смотрел, как взлетел и опустился топор, а голова со стуком упала в грязный ящик.
– Следующий! – скомандовала капитан.
И тут небеса содрогнулись от рева. Именно содрогнулись и поплыла под ногами земля. Люди присели, испуганно озираясь, высматривая, что могло издать такой звук. Джон не верил собственным ушам. Лишь одно существо в мире могло… могло…
– Я сказала, следующий! – не унималась командирша. – Цаца в черном!
“Сама цаца,” мысленно огрызнулся Сноу, пока его выталкивали вперед.
Плаха приближалась. Кто-то коротким ударом подсек ему ноги, и он упал на колени. Прямо перед ним громоздилась зловонная черная колода и открывался прекрасный обзор на ящик, где лежала мертвая голова с отвалившейся набок челюстью. Пустые глаза смотрели в разные стороны. Нет, этот уже никуда не пойдет.
Джона толкнули ногой в спину и он рухнул вниз, щекой на плаху, где еще не высохла чужая кровь.
По заслугам. Все это ему по заслугам…
И все же именно там, именно тогда, лежа щекой в липкой крови, он вдруг понял, что не хочет, не может умереть. В этом реве, расколовшем небеса, было пламя, была жизнь, и что-то внутри него откликнулось на этот яростный призыв.
Вот только палач был с этим не согласен.
Здоровенный детина в маске уже заносил немалую секиру, как рев повторился, еще громче и яростнее, чем прежде.
А потом на крепостную башню рухнул черный дракон. Раздраженно завозился, хлестнул хвостом и будто проревел что-то поверх голов запаниковавших людей. Палача вместе с секирой смело в сторону, и вот крылатый исполин, черная тень против солнца, уже наклоняет увенчанную рогами голову и глядит Джону прямо в глаза.
Дрогон?..
Дракон раскрыл пасть и вместе с ревом на коленопреклоненного цареубийцу обрушился поток чистой силы.
========== Глава 2. Дар огня ==========
Джон свалился с колоды, почти оглохнув и ослепнув. Вокруг стоял вопль и стон, что-то тяжко рухнуло, с грохотом покатились камни. Кто-то надрывался совсем рядом:
– В башню, быстрее!
Сноу пытался подобрать под себя ноги, чтобы подняться, но тело почти не слушалось. Обернувшись назад, он как в тумане увидел размытую тень с распахнутыми крыльями. Из пасти тени рвался столб пламени, кусок стены полыхал и плавился, и это внезапно придало экс-вороне толику решимости.
Вскарабкавшись на четвереньки, он кое-как поднялся и, хромая на обе ноги, припустил к тому, что было смутно похоже на башню, хоть и сомневался, что она станет удачным укрытием.
“Почему он меня не убил?.. И… кажется, это не Дрогон…”
Ввалившись в башню, Джон едва не впечатался в Улфрика, уже успевшего освободиться от кляпа. Шарахнувшись в сторону от цареубийцы, он попытался распутать веревки, но узлы затянулись и ничего не вышло.
– Неужели это правда? – вопил давешний мужик из повозки. – Как легенды могут быть правдой?
Или что-то в этом роде. Джон не слишком внимательно слушал и больше был озадачен тем, чтобы найти что-то острое.
– Легенды не сжигают деревни, – внушительно высказался Улфрик.
Что-то в его тоне заставило Джона отвлечься от поисков и повнимательнее оглядеть самозванца. Сейчас, без кляпа, гордо выпрямившийся, с волчьим мехом на плечах, он чем-то смутно напоминал Неда Старка. И ведь наверняка тоже думает, что во всем прав. А этот болтун из повозки все в рот ему смотрит и восхищается. Джон фыркнул и отвернулся, снова принимаясь за поиски. Запястья болели уже серьезно.
– Давай наверх, по лестнице! – заорал ему болтун.
– Покомандуй тут, – огрызнулся Сноу. – Я тебе что, присягу приносил?
Наверху в башне полыхнуло. Задрав голову вверх, Джон увидел, что дракон сунул морду в пролом и палит все подряд не разбирая дороги.
Наверх по лестнице? Ага, как же. Перекрытия уже вовсю трещали и Сноу вымелся наружу, покинув сомнительную башенку до того, как она окончательно рухнет.
Дальше началось истеричное метание по чадящим обломкам крепости. Дракон был то тут, то там, буквально везде, от дыма было не продохнуть, и пару раз на Джона свалились горящие ошметки и куски досок. Что это были за ошметки, он предпочитал не думать и не разглядывать.
Спотыкаясь в густом дыму, он натолкнулся на кого-то, и его тут же схватили за локоть и куда-то потащили. Не понимая, что происходит, он начал было вырываться, но из-за приступа кашля споткнулся и чуть не упал.
– Лезь в дверь! – прокричал ему в ухо хриплый надсаженный голос.
После чего его пропихнули в приоткрытую створку с такой силой, что он влетел и упал на камни, пропахав локтями клочья соломы, устилавшей пол.
Мужик, закинувший его внутрь, с натугой закрыл тяжеленную, окованную железом дверь, повернулся и оказался тем самым солдатом со списком.
– Еще и упирался, цаца, – хрипло возмутился он, откашливаясь.
“Ну вот опять. Да, цаца. Смиритесь с этим.”
Однако вслух он высказался иначе. Кое-как сев на каменном полу, он с достоинством произнес:
– Я не цаца, я Джон Сноу.
– Одно другому не мешает. Иди сюда, веревки разрежу.
*
Крепость, похоже, строили на совесть, так что супротив дракона она держалась неплохо… по большей части. Джон со своим новым попутчиком, которого, как выяснилось, звали Хадвар, двинулись на поиски другого выхода, уходя все глубже в подземелья. Впрочем, даже там, несмотря на глубину, что-то ухитрялось трястись и сыпаться, напоминая о беснующемся снаружи исполине.
По пути Джон разжился мечом – средненьким и не по руке, но лучше, чем ничего, – а потом ознакомился с лечебным зельем, которое всучил ему Хадвар. Зелье было невкусным, но помогало. Сам Хадвар хлопнул аж пару бутылочек и повеселел – что неудивительно, учитывая, как прямо на глазах начали рассасываться все ссадины и синяки, украшавшие его простое честное лицо.
В подземельях там и сям кипели ожесточенные схватки между солдатами Имперского Легиона, к которому принадлежал Хадвар, и Братьями Бури, последователями пафосного Улфрика. В нескольких из них Сноу поучаствовал, а до одной так и не дошел, обнаружив на столике черную книгу с ромбовидной драконьей эмблемой на обложке.
Книга Драконорожденных, гласил титульный лист.
Надо почитать, решил Джон и сгреб книгу, а заодно и лежавший рядом мешочек с монетами. Кому бы все это ни принадлежало, они скорее всего уже умерли. Да почти все в крепости умерли, остался только медведь, спавший неподалеку от секретного выхода в луга.
Хадвар предложил вместе добраться до Ривервуда, где жили какие-то его родственники. Предложил скорее всего из жалости, учитывая то, как он смотрел то на Джона, то на книгу, с которой тот все еще не желал расставаться и сам не того замечая нервно прижимал к сердцу.
– Ну, хоть драться умеешь, – вздохнул мужчина. Видимо, это задумывалось как утешительный комплимент.
– Умею, – насупился Сноу. После событий в крепости вся выдержка на сегодня у него закончилась и он бы, вероятно, сказал что-то еще, о чем потом пожалел бы, но, к счастью, тут опять напомнил о себе дракон. Оставив в покое крепость, он выдал напоследок победный рев, расправил крылья и величаво уплыл куда-то по воздусям.
– И откуда только взялся? – вздохнул Хадвар. – Они же вроде давно вымерли… А этот, стало быть, не вымер. Да еще и весь Хельген порушил, скотина.
– Кого порушил?
– Хельген, – легионер махнул рукой назад. – Крепость вот эту вот. Ладно, пойдем. Так, значит, Сноу, говоришь? Ты откуда вообще? С такой-то фамилией, а с виду южанин.
Сноу аж поперхнулся.
– Издалека я, – наконец буркнул он. – Из Вестероса. И не южанин.
– Не слыхал, – пожал плечами Хадвар, бодро шагая по натоптанной тропинке. Секретный ход был, получается, не такой уж и секретный. Хотя опять-таки медведь…
– А ведь это я тебя нашел, – похвастался легионер, отколупывая от дерева какой-то гриб и пихая его Сноу в руки. – На, неси. Дойдем до дома, там дядькина жена его в похлебку кинет. Во-первых, вкусно, а во-вторых, вроде как не с пустыми руками пришли, с гостинцем.
А вот если, задумался Джон, рассматривая гриб. Если я ему скажу, что я Король Севера и Лорд-Командующий, он сразу со смеху умрет или поживет еще?
– Так о чем я? – задумался Хадвар. – Ах да, о тебе. Мы повстанцев ловили, а потом я волчий вой услышал. Думаю, дай гляну, шкуры-то волчьи завсегда пригодятся. Пришел, волка нет, только ты лежишь на снегу. Я сперва подумал, что ты мертвый. А вокруг ни следа.
– А что, нельзя в лесу полежать? – набычился Сноу. – Сразу на плаху?
– Ты меня слушаешь вообще? Говорю же, ни следа вокруг, снег нетронутый. А ты лежишь посередке, будто с неба упал, и одежка неместная… Подозрительно.
Джон насупился и отвернулся.
– Сам хотел бы знать, как я там оказался, – наконец проворчал он.
Все, что он помнил, это падение в расселину и плач покинутого друга. А Хадвар слышал… волчий вой? Джон тяжело выдохнул и постарался выкинуть мысли о Призраке из головы. Только расплакаться не хватало.
Они шли по тропинке вдоль реки, и вскоре на другом берегу показалось странное ребристое сооружение, возвышавшееся на заснеженной скале.
– Курган Холодный Пик, – с непонятной интонацией сказал Хадвар, махнув в сторону мрачного строения. – В детстве очень он меня пугал. Я все боялся, что оттуда выберется какой-нибудь драугр и полезет ко мне в окошко.
– Драугр?
– Ну, чудище такое.
Что ж, у всех народов есть свои грамкины и снарки, подумал Джон и снова глянул на курган. Странное чувство вызывало это угрюмое и величественное сооружение. Хотелось одновременно и избегать его всеми силами, и подойти ближе. Что-то пряталось в нем, что-то, что звало Джона Сноу и только его.
Джон отвернулся от кургана и уставился себе под ноги. Вскоре ему в руки впихнули еще один гриб и посоветовали глядеть веселее, ведь они уже почти пришли.
Если эти грибы растут прямо около деревни и никто их не собирает, может, не такие уж они и съедобные, задумался Сноу, но спрашивать не стал. Мало ли. Опять цацой обзовут.
– Да, дерешься ты хорошо, – вернулся к давней мысли Хадвар. – Я бы тебя в Легион к нам позвал, но какой-то вид у тебя болезный. Может, тебя покусал кто? Слушай, – вдруг его озарило, – а может, это ты выл? Ты, поди, оборотень.
Джон только фыркнул.
– Хотя нет, – опроверг свои же рассуждения легионер. – Там никаких следов не было, даже волчьих. Да и мелкий ты для оборотня.
– Твое счастье, – огрызнулся Сноу.
– Это да. А про Легион ты все-таки подумай. Тебе, конечно, надо бы сперва в Вайтран к ярлу Балгруфу, официальное оправдание, все дела, чтобы снова не взялись казнить. Заодно и про дракона расскажешь, они должны знать.
– Почему я, – закапризничал Сноу. – Отправь ворона, быстрее будет.
– Какого еще ворона, и тебе все равно надо к ярлу. Тебя как очевидца и выжившего выслушают со всем вниманием и сразу все простят.
Они не отправляют письма с воронами, думал Джон. Скайрим, драугры, Акатош, ярлы какие-то… ну, это, видимо, лорды… но все-таки… здесь все не так. Что это вообще за место, будто в другой мир попал! Другие кусты, другие доспехи. Только камни такие же, да небо с облаками.
А разговоры, а книга, которую он все еще тащил в руке (в другой – грибы). Того же валирийского он сроду не знал, даром что Таргариен, а тут, в чужом краю он всех понимает и его все понимают. Как так?
– Пришли! – гордо объявил Хадвар и чувствительно подтолкнул его локтем в бок. – Смотри, любуйся на мой родной стольный град.
– Мило, – вздохнул Сноу, глядя на деревеньку, и подумал, что одного Тормунда в жизни, видимо, недостаточно. Вот вам еще один, лорд Сноу, и не смотрите, что его Хадвар зовут, он вполне чистопородный.
*
Грибы и в самом деле пошли в похлебку. Джон тем не менее смотрел на угощение с опаской и есть начал только после всех остальных. За обедом его поподробнее просветили насчет Улфрика, королевы Элизиф, жены убитого короля, а также чуток рассказали про Империю, Альтмерский Доминион (знать бы еще, кто такие эльфы), почитание Талоса (а это кто), которое запретили (ладно, забудем), расписали, как дойти до Вайтрана и дали на дорожку спелое яблочко.
Несмотря на всю свою северную закалку, Джон здорово озяб, пока добирался до Ривервуда, и теперь хотел раздобыть себе теплый плащ. Хорошо быть закаленным, а еще лучше, когда на тебе шуба в пол.
Лавку долго искать не пришлось, но не успел он зайти в дверь, как стал свидетелем ссоры брата и сестры, владельцев заведения. У них, как выяснилось, украли какую-то цацку, а добычу свою воришка уволок в тот самый курган. Теперь они решали, стоит ли за ним идти, или кого-то нанять или вообще забыть и жить дальше без золотого, представьте себе, когтя.
И снова Джону отчаянно захотелось навестить курган. Вот просто прям манили приключения, хоть он и понимал, что не стоит интересу ради соваться туда, где живут чудовища. А впрочем… грамкиных и снарков за Стеной ведь действительно не было.
В общем, подрядился лорд Сноу на эту работенку и еле успел хапнуть хоть какой-никакой плащ, пока радостный продавец все пытался поскорее отправить его в погоню. Как же, ведь золотой же коготь, надо ж понимать.
*
Вблизи курган смотрелся еще значительнее, чем издалека. Собственно, это даже и не курган был, а всего лишь вход в него. Но если вход аж вот такой, то что же там внутри, поеживался Сноу, шагая под титаническими каменными ребрами. Бандитов, к слову, он давно перебил.
А вот доспехи и оружие с них снял и припрятал, чтобы продать потом все тому же ушлому лавочнику, поскольку успел понять, что деньги в Скайриме золотыми лишь считаются, а на деле – чисто медяшки. За тощий плащ с дохлым кроликом ему пришлось отдать все, что было в том присвоенном кошельке. Вместе с кошельком.
Курган ожиданий не обманул. Внутри было просторно, хоть и поосыпалось от времени. Еще немножко бандитов, прогулка по заросшим мхом и корнями мрачным коридорам, крысы размером с собаку. Впрочем, после гигантских пауков в подземельях крепости это не слишком удивляло.
Кстати, о пауках. Чем дальше, тем больше становилось паутины и это как-то не обнадеживало. Проход в очередной зал был затянут настолько плотно, что пришлось прорубаться мечом, который даже пару раз прилип и вырвался из руки.
И вот наконец проход свободен, и Джон, довольный проделанным трудом, входит в зал, где с потолка на него валится паук размером с хорошую лошадь. И ведь даже ноги унести нельзя, потому что из дальнего конца зала несутся истошные вопли и крики о помощи. Оставить беспомощное живое существо рядом с этим? Вот с этим?!
Джон стремглав откатился обратно в расчищенный проход, который, к счастью, для паука оказался слишком узким, и, пока образина злобно топталась за проемом, начал срочно снаряжать лук. Он добыл и его и стрелы у одного из бандитов и прихватил с собой на всякий случай. Вот уж не думал он, что случай будет выглядеть ТАК.
Вкривь и вкось утыкав паука стрелами, Джон наконец-то победил – и плюхнулся на пол, выронив лук. День выдался нервный, ничего не скажешь.
– Эй ты, чего сидишь, освободи меня уже! – заорала беспомощная жертва, ерзая в паутине. Джон обреченно вздохнул и стал подниматься. Извлек из-за голенища кинжал, отнятый все у тех же бандитов и начал кромсать кокон, в котором возилась и ворчала паучья добыча.
– Слыхал что-нибудь про золотой коготь? – между делом спросил он.
– Конечно, слыхал, – пробурчал кокон. – Вытащи меня, все расскажу.
Наконец несчастный был освобожден, и как раньше сам Джон, бухнулся на пол и замотал головой. Сноу присмотрелся к нему поближе и засомневался, что это он такое спас. Какой-то страшненький, серенький…
– Ну? – подтолкнул его Джон, устав ждать.
– Сейчас, помоги встать… ага, благодарствую, – пропыхтел этот тип и вдруг со всех ног припустил в коридор куда-то вглубь кургана. – Рассказать, ха! Все сокровища мои! Ах-ха-ха!
Джон стоял и только моргал, глядя в проход, где исчез жулик. Вот и помогай после этого людям. И сколько он еще будет верить на слово кому попало?..
А еще интересно вот что: как скоро беглец вляпается в следующую неприятность? Впрочем, похоже, что коготь у него, так что надо просто идти следом.
Усталость и впрямь чувствовалась. Не так чтобы упасть и заснуть, но путаться в корнях, спускаясь в очередной зал по древней лестнице, как-то уже не казалось веселым приключением.
Во всех стенах тут были прорублены ниши, и каждая занята покойником. Здесь были совсем древние скелеты, полурассыпавшиеся от времени, были ссохшиеся серые мумии, чинно сложившие ручки на груди, были трупы, тепло замотанные в одеялко (поздновато для такой заботы, еще бы припарку поставили), были мумии потолще и покрепче, при ржавых доспехах и оружии.
Джон подошел поближе, чтобы рассмотреть одного такого, и неприятно поразился тому, насколько он был похож на Белого Ходока. Серо-синее смерзшееся лицо, все в глубоких морщинах, сходящихся ко рту, редкие белые патлы…
Труп раскрыл глаза, сиявшие мертвым голубым пламенем, и немигающим яростным взглядом уставился Джону в лицо. Сноу стоял остолбенев, не в силах поверить в то, что видит, а мертвец уже начал подниматься, неуклюже возясь на своей холодной лежанке и не отрывая взгляда от замершего человека.
В молчании, среди скрипа и треска древних костей, Джон стал пятиться, даже не понимая, что делает, оступаясь и скользя на неровном полу, а в голове начинали пробиваться первые ростки паники.
…нет… их не должно быть… не должно быть здесь… нигде… они все мертвы… мертвы!!!
Но они и были мертвы. Они всегда были мертвы – когда шли к Стене, когда брали Винтерфелл. И чудовище, вставшее наконец со своего последнего ложа, несомненно, тоже было мертво. Просто… просто это ему не мешало.
Это было уже чересчур.
– Нет… – Джон продолжал пятиться, беспомощно выставив левую руку перед собой, словно надеясь остановить этим смерть, уже сделавшую к нему первый шаг. Простой железный меч, который он держал в правой и о котором совсем забыл, скрежетал кончиком по каменному полу, цепляя за корни. Очередной корень, подвернувшийся под ноги, положил конец этому бесславному отступлению, и Сноу полетел на спину, лишь каким-то чудом не выронив меч.
