Текст книги "Пересекая границу (СИ)"
Автор книги: Stacey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
Глава 17. Глупость.
– Ты объяснишь мне, что это было за показательное выступление? – поинтересовалась я у Джона, рассматривая медвежью шкуру, висящую на стене его дома. Так символично.
– О чем ты? – спросил он, роясь в грубо сколоченном шкафу и позвякивая чем-то стеклянным.
– Про это подобие боя, из которого ты пытался сделать бойню!
– Хочешь выпить со мной? – произнес Джон, ставя передо мной высокую бутылку с плещущейся внутри темно-бордовой жидкостью.
– Ты что, съезжаешь с темы? – поинтересовалась я, наблюдая, как к бутылке присоединились две деревянные чаши без ручек, молчаливо констатирующие тот факт, что я не могу отказаться от предложения.
Медведь пожал плечами, словно участвовал в будничной болтовне о погоде, а не об организованной им поножовщине.
– Что это? – спросила я, указывая на уже разлитую выпивку.
– Обычная ягодная настойка, – ответил Джон. – Неужели не хочешь отметить со мной встречу? – он улыбнулся и осторожно стукнул краем своей чаши о ту, что предназначалась мне, и я, не желая обидеть хозяина дома, с улыбкой взяла ее и опрокинула в себя под одобрительный кивок Медведя. У выпивки был мягкий сладкий вкус, отдающий не то вишней, не то смородиной. Через несколько минут я почувствовала, что голова начинает немного кружиться.
– Я рад, что ты случайно забрела к нам, – произнес Медведь, обновляя мой самодельный бокал и садясь за стол напротив меня.
– Я ненадолго, – честно ответила, отпивая из чашки. Все же настойка была неплохой, так легко пилась, а перебродившая составляющая в ней почти не чувствовалась. Словно компот, от которого начинала плыть комната.
– Почему? Ты можешь оставаться у меня сколько захочешь, – Джон снова налил настойку, и я опять с довольной мордой сжала чашку в руках. Давно мне не приходилось выпивать с друзьями в тишине и спокойствии.
– Меня ждут в одном городе, – соврала я.
Джон тихо засмеялся. В его глазах играли отблески осеннего солнца, отскакивающего от налившихся каштанов, готовых сорваться с ветки дерева. От его улыбки на щеках появлялись едва заметные ямочки. Джон так похудел с нашей последней встречи. Когда его щеки были круглыми, этих ямочек не было. Да и подбородок не выглядел таким мужественным, как сейчас.
– Я помню, как ты впервые заплела волосы, Фиалка, – внезапно произнес Джон. – Ты так упрямо отказывалась выходить в тот день из дома. – Я густо покраснела и отвела взгляд. Конечно же я не хотела выходить, ведь в тот день я стала девушкой, и мне не хотелось так открыто демонстрировать это Джону. – Но мне удалось тогда выманить тебя земляникой, – захохотал он, – битый час ее собирал в лесу для тебя.
Я угрюмо кивнула и смущенно уткнулась в чашу, в которой еще оставалось немного настойки на дне.
– А ты помнишь… день, когда я ушел? – поинтересовался Медведь. Я вздрогнула. Этот день совсем не хотелось вспоминать.
– Нет, не помню, – заплетающимся языком пробормотала я. – Я же не знаю, когда именно ты ушел после того, как мы встретились в последний раз. Ты же не посчитал нужным о чем-либо мне говорить! – Внезапно меня разобрало зло за то, что мой друг просто развернулся и ушел.
– Ты поняла, о чем я. – Мне показалось, что Медведь стал более напряженным, чем до этого.
– Какая разница, что было тогда, – буркнула я, ставя на стол чашу, которая сразу оказалась полной. Я чувствовала себя совсем захмелевшей, чего не могла сказать про Медведя. Он пил со мной, или нет? Я не обращала на это внимание.
– Есть разница, – вздохнул Джон, отводя от меня взгляд и все же опустошая свою чашу, словно он к чему-то готовился и собирался с духом. Посидев немного, глядя куда-то на стену он, наконец, заговорил. – Я тогда струсил. Посмотрел на тебя, и понял, что тебе это все не нужно.
– Что не нужно? – я сосредоточенно уставилась на Медведя, пытаясь собрать разбегающиеся глаза в кучу. – Ты хотел забрать меня с собой?
– Нет, – мотнул головой Медведь, опуская ее. – Но раз ты пришла сама, спустя 4 года, значит это точно судьба, иначе быть не может.
Я неожиданно для себя рассмеялась, слушая белиберду, которую нес Джон.
– Какая судьба, о чем ты?
Медведь поднял голову и, глядя мне в глаза, произнес твердым голосом:
– Николь, я люблю тебя.
Я выпучила на него глаза в ответ. Я едва не ляпнула какую-то ерунду, сведя все в шутку, но вовремя спохватилась, что могла бы сильно обидеть Джона. Я внезапно вспомнила все то время, что мы проводили вместе. С самого детства. Это было так очевидно, но я не замечала того, что происходило рядом. Медведь всегда был со мной, его не нужно было просить о помощи, он готов был выслушать и поддержать. Как и я его. Только я считала его хорошим и надежным другом. А он…
– Я… – проблеяла дрожащим голосом, судорожно пытаясь поймать нужные слова, разбегающиеся в пьяной голове, как мыши по амбару.
В комнате повисла напряженная тишина. Я чувствовала себя невероятно неловко. Мне нечего было ответить Медведю. А он ждал. Сидел и сверлил меня взглядом, ожидая, когда же я наконец-то выдавлю из себя хоть что-то. Мне внезапно стало невероятно душно в его доме и рядом с ним. Ужасно захотелось выйти на улицу, чтобы проветрить хмельную голову. Я подскочила на ноги, качнувшись, и Медведь последовал моему примеру.
– Мне нужно пройтись, – с трудом произнесла я, виляя отправившись к дверь.
– Я с тобой, – мгновенно отреагировал Медведь, начав натягивать на себя куртку.
– Нет, я сама, – не глядя махнула на него рукой, выходя на улицу.
Солнце уже давно село, закончив день. В лесу было довольно холодно, и я немного пришла в себя. Ледяные пальцы ветра грубо касались моих щек, цепко пытаясь пробраться под одежду, и я поежилась, кутаясь в куртку. Я зашагала по первой попавшейся на глаза тропе в лес, убеждая себя, что я не сбегаю от Медведя и разговора с ним, а просто гуляю. Проходя мимо одного из крошечных деревянных домов, я заметила женщину, и ноги сами повели меня к ней, а пьяный мозг задал вопрос:
– Извините… Где у вас… подвал? Где вы пленников держите?
– Погреб, что ли? – повернулась ко мне женщина и добродушно улыбнулась. – Там, у валуна, – она указала дальше по дорожке, по которой я шла, и отправилась дальше по своим делам.
Надо же, я умудрилась выбрать нужный путь из всех возможных. Хотя, почему он был мне нужен? Я не могла понять, что заставило меня, пьяную, с трудом различавшую двоящуюся под ногами тропу, отправиться именно к Маркусу, в эту темень, этот холод, посреди леса, проверить, как он там, как его рана… Нет, я шла просто так. Всего лишь гуляла. Не важно, куда ты придешь, если ты гуляешь.
Тропинка уткнулась в какую-то деревянную дверь с крошечной решеткой наверху, вдавленную прямо в небольшой холм. Сбоку от нее нависал, давя на меня невероятным весом, гигантский валун. Я встала перед дверью, пялясь на нее, как баран.
– Зачем ты пришла? – прозвучал голос из-за двери, и я подпрыгнула на месте от неожиданности. – Ты что, пила? – раздался следующий вопрос.
– А тебе-то какое дело? – горделиво спросила я, скрещивая руки на груди. – Ну что, как тебе там, за решеткой? Удобно, тепло? Каково это, испытать на своей шкуре то, что ты готовил для меня? Нравится? – желчно произнесла я, чувствуя, как мое сердце наполняется все большей ненавистью и гневом ко всему этому. К Маркусу, к Медведю, к себе самой.
– Нет, – донесся короткий ответ. Я мгновенно стушевалась, не ожидая такой реакции. Хотелось ругаться, кричать, обвинять Маркуса в том, что он сделал со мной. А он… просто…
– Никки, выпусти меня отсюда, – произнес Маркус.
– Зачем мне делать это? – опешила я от его предложения.
– Уйдем отсюда. Только ты и я, и больше никого. Мы вдвоем. Мы могли бы быть вместе. Я все понял, почему ты так поступила со мной, понял твои слова. Я хочу поговорить с тобой, обсудить все. Извиниться за то, что сделал...
– Нет… – я отшатнулась от двери. – Ты просто говоришь то, что я хочу услышать! Используешь мои слабые места против меня же. Это так похоже на тебя! – Слезы неожиданно подступили к глазам и начали сдавливать горло, напомнив, как Маркус едва не задушил меня, управляемый Мирабэлль.
– Не говори глупостей, – возразила мне дверь. – Ты просто пьяна, и не в состоянии сейчас думать логически, потому я предлагаю тебе решение, которое помогло бы нам обоим.
Я задохнулась от подобного заявления.
– Значит, я по-твоему пьяная дура?! – я вытерла рукавом глаза и громко шмыгнула. Оперлась о дверь и наклонилась к самой решетке, которая оказалась чуть ниже моего лица. – Я натравлю на тебя Джона, понял? Он сделает для меня все! Он разберет тебя по частям на органы. Джон меня любит, понял?! Меня могут любить, а не пользоваться и держать у своей ноги на случай, когда смогу пригодиться! Я отомщу тебе, и за себя, и за всех тех женщин, которых ты использовал для удовлетворения своей грязной похоти! Я… Да я…
Я съехала по двери на землю. Из глаз лились слезы непрерывным потоком, перекрывая поток словесный. Я не могла выдавить из себя больше ни слова. Маркус меня обманывал, его слова были сотканы из сплошной лжи, словно полотно, сплетенное из множества нитей, созданных чьими-то кропотливыми пальцами. Не будет с ним никаких “мы” и “вместе”.
– Закончила? – поинтересовался голос из-за двери. Я медленно поднялась на ноги, размазывая слезы по лицу и всхлипывая.
– Пошел ты, Маркус. Сиди там, в земляном мешке. Там тебе и место, – ответила я и, с трудом разбирая дорогу, пошла обратно к дому Джона.
– Нет, погоди, Никки, извини, если я обидел тебя! Никки! Вернись! – донеслось мне в спину, но я упрямо ушла от камня назад в селение.
Не успела я пройти и несколько метров, как уперлась в чью-то широкую грудь.
– Фиалка? Что случилось? – раздался заботливый и взволнованный голос Джона.
– Медве-е-едь… – зарыдала я в голос, утыкаясь в него носом и сжимая руками его куртку.
– Ну чего ты? Кто тебя обидел-то? Ты ходила к тому ублюдку? Зачем? Он тебе что-то наговорил? Только скажи, и я его…
Руки Джона сжались вокруг меня, привлекая ближе в теплых объятиях.
– Нет, не надо, не трогай его… – замотала я головой в его груди, от чего она закружилась еще больше, и я чуть качнулась.
– Все, все, успокойся, Фиалка, – Медведь осторожно погладил меня по голове своей огромной лапой. Я подняла на него заплаканные глаза. В темноте я с трудом различала лишь его расплывающийся в моих пьяных глазах силуэт, но видела, что он на меня внимательно смотрит.
– Все будет хорошо, я постараюсь для тебя, – пообещал он, и я снова горько всхлипнула. Ну почему именно Медведь мне это говорил? Почему он полюбил меня, а не тот, кого полюбила я? Но я не имела права обманывать его или давать ложные надежды.
– Медведь, прости меня, – слезы снова потекли ручьями, мешая подобрать лучшие слова. – Я не могу ответить тебе… взаимностью...
– Я это понял… – Медведь тяжело вздохнул, прижимая меня обратно к своей груди. – Ты сейчас в моем положении, верно? – он тихо хмыкнул, и я пристыженно кивнула.
Мы стояли посреди тропы, в лесу, в кромешной тишине, оба отвергнутые теми, кого любили, и казалось, что вокруг нас никого больше нет. Лишь два человека с разбитыми сердцами.
– Я ушел тогда из города, потому что не мог больше находиться рядом с тобой, каждый день, и в то же время мне не хватало мужества принять твой возможный отказ, если бы я рассказал о своих чувствах. Потому я трусливо сбежал, чтобы отдалиться от тебя. Я думал, что если я больше не буду тебя видеть, то чувства уйдут, но как же я ошибся… Когда я увидел тебя, в своем доме, все мгновенно вернулось назад, ожило, ударило мне в голову. Словно не было этих четырех лет. А потом приволокли этого… и я понял, что ему не соперник… – Медведь утробно и тихо засмеялся, едва уловимо ухом, прижатым к его груди. Я почувствовала, что постепенно успокаиваюсь, обволакиваемая его теплом и таким знакомым объятием. – Может, дашь мне шанс? – произнес Джон.
– Шанс? – я снова подняла на него глаза, уже почти высохшие от слез. Мысли хаотично бегали в голове, окончательно разбавленные алкоголем. Меня начало клонить в сон.
– Да, шанс, – в темноте мелькнула едва различимая улыбка Медведя. – Для нас. Моей любви хватит на двоих. – К моему удивлению, он наклонился ко мне ниже, сжимая в крепких объятиях, и я почувствовала прикосновение губ к своей шее. Его дыхание обожгло кожу горячим шепотом: – Просто дай мне этот шанс, Фиалочка.
Я почувствовала, что Джон куда-то меня ведет. Голова кружилась, и я с трудом заставляла себя оставаться в сознании и не уснуть прямо у Медведя на руках. Я не поняла, как, но словно через мгновение я оказалась в его доме, и он увлек меня дальше, в соседнюю маленькую комнату. Приглушенный свет едва освещал стены, завешенные шкурами зверей, видимо, для тепла. Вместо кровати посреди комнаты были свалены в гору еще больше шкур, словно я попала в настоящую берлогу медведя, куда вместо листвы для зимовки натаскали незадачливых жителей леса.
– Я столько об этом мечтал, любимая, – прошептал Джон.
Я вяло стояла перед ним, краем сознания ощущая, что меня раздевают. Я качнулась под его крепкими горячими руками и упала спиной на шкуры, словно на мягкую терпко пахнущую перину, чей пух торчал наружу. Пальцы сжали пушистую шерсть, и я невольно ее погладила, наслаждаясь нежным прикосновением к своему обнаженному телу. Мою ладонь перехватили и прижали к чему-то горячему, и я с трудом осознала, что меня обнимает Джон, положив мои ладони себе на грудь. В его руке я увидела какой-то блестящий квадратик, и спросила полусонным голосом:
– Что это?
Медведь взглянул на меня и тихо усмехнулся:
– Этим пользуются технеры, чтобы предотвратить беременность. Думаю, пока еще рано о таком думать. Я не хочу насильно привязывать тебя к себе подобным образом.
Я отвернулась в сторону, смущенная тем, что Джон возвышался передо мной обнаженным и надевал какой-то кружок на член. Неужели это то, чего я хотела? Джон был моим другом. Другом, влюбленным в меня по уши. Может, смысл не в том, чтобы любить. А чтобы быть любимой?
Джон навалился на меня, прижимая к ложу из шкур и крепко обнимая. Устроился между бедер, тяжело дыша на ухо и без остановки осыпая меня поцелуями. Мне казалось, что это глупый сон. Не могла я вправду быть с Джоном. Он ведь… друг…
Я почувствовала давление внизу живота и легкую боль. Поморщилась и тихонько заскулила, но было совсем не так больно, как с Маркусом. Все было совершенно не так. Я ничего не чувствовала. Прикосновения Джона не сводили с ума, его поцелуи не разжигали во мне пламя. Даже мое лоно словно не согласно было его принимать и отключило те ощущения, которые мог вызвать Маркус одними лишь пальцами. Интересно, как было бы с ним? Был бы это вулкан ощущений? Не могло быть так, что секс – это лишь механические движения, не приносящие больше ничего. Ничего. Пустота, заполненная не тем, кого я хотела. На глаза навернулись слезы, и я зажмурилась, пытаясь не слышать шумное дыхание мужчины у моего уха, не ощущать в себе его член, его руки на своем теле, своей груди. Все было неправильно.
Внезапно Медведь утробно зарычал, и резко дернулся во мне так, что я ощутила боль. Несколько резких, грубых толчков, похожих на конвульсии, и его хриплый стон. Я лишь кукла, позволившая ему исполнить с собой то, чего он так долго хотел.
– Фиалочка, я люблю тебя… – раздался шепот возле моего уха, и из глаз потекли на шкуры слезы, затекая мне в уши, запутываясь в выбившихся прядках волос. Я тихо шмыгнула, и почувствовала, что Джон из меня вышел. Все закончилось.
– Что это… – произнес он. Сквозь полудрему, в которую я начала мгновенно проваливаться, услышала его удивление. Я почувствовала влагу между ног, но меня это совершенно уже не заботило.
– Это кровь… – растерянно добавил Медведь. – Ее ведь не было вначале, я бы заметил. Неужели ты была девственницей?
Я бы и не задумалась об этом, если бы Джон внезапно не бросился ко мне обратно, снова сковывая в капкане рук и осыпая поцелуями.
– М-м-м… – неоднозначно потянула я, пытаясь увернуться от его губ, от которых мне становилось тошно. Наверно, рана, оставленная Маркусом, не успела зажить до конца, и закровоточила, вводя Медведя в заблуждение.
– Я-то, дурак, думал, что ты с ним… а ты… О Безымянные, как же я тебя люблю, моя родная, моя хорошая девочка, – шептал без остановки Джон, врезаясь каждым словом в мое сердце, словно острыми ножами. Я обманула его, сама того не зная. – А я был так груб с тобой и напорист, еще и кончил слишком быстро. Я столько мечтал об этом, что не смог сдержаться дольше… Прости, если сделал больно, Фиалочка, обещаю, это первый и последний раз, когда я причинил тебе боль, физическую или душевную. Я все для тебя сделаю, – продолжал шептать Медведь, убаюкивая меня. – Хочешь, уйдем отсюда, я брошу эту общину, вернусь в наш город. Или пойдем туда, куда ты скажешь. Что угодно, лишь бы ты была счастлива.
Он укутал меня в еще одну шкуру, укрывая от холода ранней весны, и лег рядом.
– Спи, цветочек, завтра все решим.
Медведь тихо поцеловал меня в макушку и немного отодвинулся. Меня обнимало лишь импровизированное одеяло. Совсем не так, как делал Маркус. Он всегда прижимал меня к себе покрепче. Я ощущала одиночество, даже находясь в комнате с Медведем. Наверно, он хотел, чтобы я отдохнула, потому отодвинулся подальше на своей звериной кровати. Маркус бы наверняка не оставил меня так быстро в покое. А Джон сразу отвернулся к стенке… Хотя, может, все не так уж и плохо. По крайней мере, он меня любит. Он меня не предаст, никогда не предавал. Он настоящая каменная стена. В конце концов, он из моего народа… Может, со временем я забуду Маркуса, и Джон сможет вытеснить его из моего сердца своей заботой и любовью. И тогда я обрету свое счастье.
Я закрыла глаза и мгновенно провалилась в хмельной сон без сновидений.
Глава 18. Проигравшие.
Какой-то шум настойчиво вдалбывался в мой глубокий тяжелый сон. Он стучал то громче, то тише, короткими очередями и единичными ударами. Мне размыто снилось, что кто-то бьет молотком по стене, но звук становился все громче и я, в конце концов, нехотя проснулась, недовольная тем, что меня разбудили. Алкоголь еще не полностью растворился, и голова немного кружилась и гудела. Я услышала какие-то посторонние шорохи и топот в комнате. Осторожно сев на кровати, я увидела торопливо одевающегося Джона.
– Что происходит? – спросила я, и он бросил на меня обеспокоенный взгляд.
– Оставайся тут, – ответил он тоном, не терпящим пререканий, и направился к двери. Я снова услышала где-то совсем близко быстрый перестук и… крики. На улице раздавались крики, мужчин, женщин. Это был не стук, а выстрелы! Я вскочила с кровати следом за Джоном.
– Что случилось?! – я начала судорожно искать обувь, но ее нигде не было, и я бросилась за Джоном в одних носках, увидев лишь его спину в проеме. Он захлопнул дверь за собой, даже не оглянувшись на меня.
Я заколебалась, не решаясь последовать за ним, но по ту сторону двери снова раздались выстрелы. Кто-то напал на деревню. Но если я останусь в доме, то не буду знать, на чьей стороне перевес, и не смогу действовать согласно сложившейся ситуации. Я просто не могла позволить себе оставить Джона.
Я взялась за дверную ручку и рванула тяжелую дверь на себя. Холодный ветер ударил в лицо, голова закружилась, и я выскочила на улицу, сразу же отбежав от двери в сторону большого дерева, что росло рядом с ним. Когда я оглянулась, моим глазам предстало побоище. В предрассветной мгле я разглядела людей, что лежали на земле и не двигались. Мимо деревьев тенями мелькали чьи-то фигуры. По ушам время от времени ударяли оглушающие выстрелы какого-то оружия, которые раздавались, казалось, сразу со всех сторон.
В этом беспорядке я заметила Медведя и бросилась к нему, не зная, что делать, но остановилась, не добежав несколько шагов. Джон стоял боком ко мне, лицом к какому-то мужчине в черной одежде, направившем на него длинное дуло оружия. Сердце пропустило удар, и сразу же застучало в голове, пытаясь заставить ее придумать, что делать. Еще мгновение, и Джона просто пристрелят. Я должна была что-то предпринять, отвлечь нападавшего, потому я резко присела и подхватила с земли камень, намереваясь бросить его в голову мужчины в шлеме. Выиграть хотя бы минуту времени для Джона, чтобы он мог воспользоваться большим топором-секачом, зажатым в руке. Но Медведь заметил меня. Он оглянулся, и я поняла, что он смотрел куда-то мимо, за мою спину.
– Забери ее! – крикнул Медведь.
Мою талию крепко обхватили чьи-то руки, отрывая от земли, и я замахала руками, намереваясь отбиться, все еще следя взглядом за Медведем, стоящим напротив врага. Он поднял руку с топором, и время остановилось. Воздух взорвался выстрелом.
– Не смотри! – крикнул знакомый голос над ухом.
Но я смотрела.
Видела каждое последнее мгновение. Как пуля вонзилась в лицо Медведя. Как вылетела из затылка кровавым фонтаном с какими-то ошметками. Как его голова превратилась в багровое месиво. Как мой друг, большой, сильный, веселый, надежный, один из лучших в мире людей, которых я знала, медленно падал. Как земли коснулась лишь пустая оболочка, в которой больше не было Джона. И больше никогда не будет.
Я закричала, срывая голос, оглушая сама себя собственным криком отчаяния. Кто-то потащил меня назад, в сторону леса, сжимая меня настолько крепко, что я не могла и пошевелиться.
– Я не могу его бросить!.. – просипела я, пытаясь остановить похитителя.
Нельзя было вот так уйти, оставив Джона неотмщенным, оставив просто лежать посреди леса. Даже не похоронив его. Перед глазами по кругу проигрывалась яркими вспышками увиденная картина. Последние мгновения жизни Медведя. Я ничего не видела вокруг себя, ни кто меня тащил, ни куда. Силы покинули меня, когда я окончательно сорвала голос, и ноги предали, заставив упасть на землю. Кажется, я поранила колени и ладони при падении. Чьи-то руки подхватили меня подмышки и взвалили на плечо, переворачивая очертания мира, плывущие дрожащими волнами сквозь плотную пелену слез, и мои мысли вверх ногами. Я безвольно опустила голову. Сознание в последний раз вспыхнуло перед глазами и погасло, ограждая и оберегая меня от пережитого.
***
Я почувствовала, что пришла в себя. Голова и горло нестерпимо болели. Первым желанием было мгновенно подняться на ноги, но когда в памяти всплыли все недавние события, мгновенно сжав горло будто жестким кулаком, я решила для начала оценить свое положение. Джон кому-то меня отдал, меня забрали из той бойни. Это сделал кто-то, кому он доверял. Медведь не стал бы подвергать меня дополнительной опасности. Это было последнее, что он смог для меня сделать в той ситуации. Мне показалось, что я вот-вот снова разрыдаюсь, оплакивая гибель своего друга, но слезы не покатились из моих глаз. Похоже, я уже успела их все выплакать, и их место теперь занял острый песок. К тому же, внезапно пришло пугающее понимание. Я хотела плакать только потому, что должна была. Было положено оплакать умершего. На самом деле, я ощущала… облегчение. Страх от этого осознания сдавил горло еще больше. Безымянные решили за меня, как должна была продолжаться моя судьба и чем закончиться судьба Джона. Мне оставалось лишь принять их решение и смириться с ним. Теперь его душа была во Внемирье, освобожденная от существования и воспоминаний предыдущей жизни, ожидая выбора новой для нее судьбы в новом мире. Ну а мне было пора разбираться со своей собственной ситуацией.
Я осторожно напрягла по очереди мышцы тела, прислушиваясь, все ли мне отзовутся. Левая нога затекла и покалывала, но ни на одной конечности я не ощутила сковывающих пут. Лишь что-то теплое и мягкое, лежащее на мне. И такую же мягкость под моей спиной. Словно я лежала на кровати. Медленно открыла глаза и увидела над собой самый обычный желтоватый потолок с чуть облупившейся краской, освещенный плоским магическим светильником, висящим левее. Магия ощущалась крайне слабо, но она была.
Осторожно сев на кровати, я стянула с себя жаркое розовое покрывало в квадрат с цветочками и оглянулась. Я была в обычной небольшой комнатушке с довольно-таки старым ремонтом. Обои с зелеными вертикальными полосами кое-где отклеились под потолком, по углам посеревшим пухом висела паутина, чуть покачиваясь от не ощутимого сквозняка. Я посмотрела налево и вздрогнула, увидев Маркуса, сидящего в кресле темно-коричневого цвета с ободраными подлокотниками. Он сверлил меня желтыми глазами, подперев голову.
– Проснулась? – Маркус сразу же поднялся и пересел ко мне, чем заставил меня вжаться в спинку кровати. Неужели Джон позволил ему меня забрать себе?
– Недалеко ты улетела от меня, птичка, – хмыкнул он. Я скривилась от этого обращения. – Как ты? – спросил Маркус, и мне показалось, что я услышала в его голосе заботу. Я продолжала молча следить за ним, и он подозрительно спросил: – Ты точно пришла в себя? Потому что это уже третий раз за два дня, как ты открываешь глаза, и если ты снова начнешь биться в истерике и лопотать что-то неразборчивое, я тебя просто привяжу.
Я удивленно захлопала глазами. Два дня? И я уже несколько раз просыпалась? Я ничего из этого не помнила. Наверно, у меня случился нервный срыв.
– Я пришла… – голос хрипел и я кашлянула, прочищая пересохшее горло, – в себя…
– Наконец-то, – сдержанно произнес Маркус. Он потянулся к прикроватному столику и взял с него тарелку, дав мне ее в руки. Я ощутила исходящее от нее тепло и совсем немного магии. Наверно, с ее помощью поддерживали температуру находившегося в ней супа. – Ешь, – приказал мужчина. Я кивнула и почему-то покорно начала присербывать теплый мясной бульон. Едва проглотив его, я почувствовала ужасный голод. Похоже, я и вправду несколько дней провела в отключке. И все это время Маркус провел со мной? Где мы находились? Не отрываясь от тарелки, я быстро обежала взглядом комнату еще раз, пытаясь понять, что это было за место.
– Это дом пожилой пары, расположенный на окраине крошечного селения магиков прямо у границы, – произнес Маркус, словно прочитав мои мысли и сомнения. Он все так же сидел у меня на кровати, следя, чтобы я все доела. – Я случайно нашел это место посреди леса. Повезло, ничего не скажешь, иначе кто знает, сколько еще мне пришлось бы тащить тебя на себе через чащу.
Я снова кивнула, складывая у себя в голове картину произошедшего. Маркусу как-то удалось сбежать. Наверно, кто-то его выпустил, и он наткнулся на меня и Джона. Я доела суп и хотела поставить тарелку на столик, но Маркус забрал ее и сделал это сам. Я сцепила пальцы перед собой и уставилась на них. У меня было столько вопросов, что я не знала, с какого начать. Вздохнув, я, все же, заговорила:
– Что там… произошло?.. – спросила я севшим голосом.
– Зачистка, – коротко ответил Маркус. Значит, вот как поступали с обнаруженными перебежчиками. А я никогда ранее не слышала о подобных инцидентах. Видимо, их тщательно скрывали, да и поведать о них было попросту некому.
– А как же… там ведь были женщины и дети, – я вспомнила маленького мальчугана, бегавшего между домами по тропинке, и беременную девушку, о которой рассказывал Джон. – Неужели и их…
– Они наверняка сбежали. Спрятались. Думаю, их лидер предусмотрел эту ситуацию, – безлико ответил Маркус, на мгновение отведя взгляд.
Он лгал. Я видела это по его напряженной позе, по тому, как он потирает содранные до крови костяшки на кулаках, и как он силком заставляет себя смотреть мне в глаза, чтобы я не заподозрила лжи. Маркус прошел сквозь всю деревню от погреба за мной, он видел все, что происходило в каждом доме, как расстреливали спящих жителей прямо в их постелях… и не хотел, чтобы я это знала. Ложь во благо. Но мне не было от этого легче. Я потеряла своего друга. При этом я умудрилась, сама того не ожидая, обмануть его, он считал меня чистой девушкой, он был так счастлив в ту единственную ночь… когда я была невообразимо пьяна… а он признался мне в любви… На глаза все же навернулись слезы. Я больше никогда не увижу Медведя. Я даже не смогу похоронить его, поскольку не знала, где располагалось селение. В одно мгновение его просто не стало…
Маркус закинул ногу на ногу, чем качнул кровать и обратил мое внимание на себя. Я исподлобья взглянула на него. Как обычно, Маркусу было все как с гуся вода, что бы ни происходило. Он холодно глядел на меня сверху-вниз, скрестив руки.
– Ну и что, – заговорил он, – стоило оно того?
Я непонимающе нахмурилась.
– Что чего стоило? – осторожно спросила я.
– Стоило пытаться так глупо отомстить мне? Когда я, наконец, выбрался из того промозглого подвала и прокрался мимо головорезов, то обнаружил, что ты была в совершенно невменяемом состоянии. От тебя разило не только алкоголем, но и другим мужчиной. Значит, как только я тебя сделал женщиной, ты мгновенно решила начать скакать по чужим постелям без разбора? Я, конечно, догадывался, что присказка про пьяную женщину содержит в себе долю правды, но чтобы настолько?
Я мелко задрожала, закипая от злости.
– Как ты смеешь мне такое говорить? – хрипло воскликнула я и закашлялась. – Да кто ты вообще такой? Что ты о себе возомнил, а? Что ты блюститель чести и верности? Ты?! Который, наверно, и не вспомнит по имени всех тех, кого пропустил через конвейер своей постели?!
Маркус тихо хмыкнул, растянув уголок рта, но я не видела смеха в его глазах. Ядовитая желтизна продолжала пялиться на меня, затекая в потайные уголки души, отравляя все, к чему прикасалась, обращая на свою сторону и привязывая к себе словно тяжелый наркотик, который рано или поздно убьет того, кто его попробовал. Внезапно Маркус закинул голову и громко расхохотался злым смехом. Я не выдержала этого издевательства. Я была обречена, у меня не было ни шанса сбежать от него или избавиться. После того, как я увидела смерть своими глазами, я поняла, что никогда не смогла бы сама сотворить ее своими руками. Я бросилась к Маркусу, и со всей силы ударила его в челюсть, но мой кулак пронзила такая боль, что в глазах потемнело. Я никогда не дралась и не была готова к тому, что при этом боль причиняется обеим сторонам. Мужчина клацнул зубами, мгновенно перестав смеяться, и я ринулась в новую атаку, все же не готовая сдаваться. Но Маркус легко отбил мою руку, схватил за запястье и развернул в сторону, толкая меня на обратно на подушку. Я сжала ее, залившись слезами отчаяния.
– Все? Уже и сдулась? Что-то слишком быстро, – фыркнул у меня за спиной Маркус, и я бросила на него злой взгляд, подбираясь на кровати.
Он скривил губы, даже не глядя на меня. И что мне нужно было делать? Лучше бы я осталась в селении и хотя бы попыталась помочь Джону. Умерла бы, пытаясь, но не позволила Маркусу надо мной так издеваться.
