Текст книги "Развод. Вина Тирана (СИ)"
Автор книги: Софи Вирго
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Глава 3
Снежана
– Что так и будешь молчать и недовольно сопеть? – бросая ключи на журнальный столик, говорит Эмир мне в спину. – Ничего не хочешь спросить, узнать подробности? В школе такая разговорчивая была, а дома язык проглотила.
– Не вижу смысла, – останавливаюсь, ставя ногу на первую ступень и, не оборачиваясь, отвечаю ему. – Это уже ничего не изменит, и ты молодец, знаешь, как правильно себя вести. Не дал мне сразу выпустить пар, дождался, пока во мне все перегорит, а теперь строишь из себя такого понимающего, готового к разговору. Вот только мне это уже не нужно.
Не понимаю, зачем он сейчас снова начинает этот разговор. Муж ведь прекрасно знает, я быстро перегораю к скандалам и ссорам, и именно поэтому он заткнул меня в стенах школы, не дал говорить, закинул в машину. Эмир знал, что по пути домой я успею дойти до точки кипения и начать остывать. Сейчас его попытки вывести меня на разговор смотрится очень нелепо.
Да, и если быть совсем откровенной, может быть, мне действительно хочется узнать, что сделала не так, чем заслужила такое отношение к себе, почему он мне изменил, но в то же время, эта информация не кажется мне жизненно важной. Разве что-то изменится, если я об этом узнаю, если пойму, в чем причина его измены, в чем его скрытые мотивы так со мной поступить?
Ничего. Ничего не изменится. Абсолютно ничего. Только нервы вытреплю себе здесь и сейчас, не больше.
Возможно позже, когда чувства утихнут, когда смогу трезво посмотреть на сложившуюся ситуацию, мне станет легче, но это облегчение будет временным.
Никакое знание того, почему все так вышло, не избавит от душевной боли. Боль, обида, разочарование, отголоски этих чувств так и останутся со мной на долгие годы. Себе лгать бессмысленно.
Пока мы ехали домой, я успела о много подумать в машине, и главное успела принять самое сложное, и самое важное решение в своей жизни. Я собираюсь вместе с детьми выйти из нашего дома навсегда. Сегодня. Не хочу откладывать.
Если хоть на день приторможу с действием, уже никогда не уйду. Потом мне просто не хватит смелости. Нужно действовать, пока в крови гуляет обида и не дает сомневаться в правильности принятого решения. Когда уйдем, сомнения придут, от них никуда не деться, но я буду свободна.
Оставаться дома опасно. Я могу здесь потерять себя.
Дом, как же смешно это сейчас звучит. У меня больше нет дома. Место, в которой Эмир меня привез много лет назад, где мы создали нашу семью, где делали первые шаги наши дети, больше не кажется мне домом. Стены, словно чужие. Я как будто в гостях, а не на своей территории.
Я называю это место сейчас так по привычке, ведь привычка, самая упрямая часть нашей жизни. Поэтому многие пары и не расходятся несмотря ни на что. Привычка. Нам страшно искать нового человека, страшно привыкнуть к нему и познать вновь горечь предательства, страшно начать нового человека сравнивать со старым.
Это в юности, когда тебе двадцать, все не так страшно, кажется, что вся жизнь впереди. Ты юн и беззаботен, на твоих плечах нет груза ответственности. Ты волен жить так, как тебе захочется. В зрелости все намного сложнее.
Увиденное в школе, выбило твердую почву из-под ног. Теперь я словно бегу по воде и не знаю, в какой момент, провалюсь и не смогу выплыть.
– То есть сейчас тебе уже не важно? Ты перебесилась? Не могу в это поверить, – удивленно усмехается Эмир, и я слышу, как садиться на диван.
Кто бы сомневался. Это его привычное занятие.
– Что ж, это хорошо, значит, не будет никаких проблем. Я рад, что ты не раздуваешь из этого пустяка настоящую трагедию. Вот что значит Мудрая жена, – делает довольное заключение моей реакции.
Трагедию из пустяка? Да, он издевается надо мной!
Для него, что все произошедшее всего лишь пустяк?
Я даже дышать от злости начинаю через раз. Чувствую, как начинает гореть лицо, уши. Кровь приливает, она закипает, и словно лава течет по венам. С силой сжимаю перила лестницы, и не будь они металлическими, уверена, раскрошились бы в руках от того, насколько я зла такой постановкой вопроса.
Дыши, Снежана, дыши. Ему хочется вывести тебя из себя, поэтому он так говорит. Зачем, не знаю, но он явно не хочет останавливаться. Ему явно хочется продолжения этого кошмара. Нужно сдержаться. Просто взять себя в руки, подняться в комнату, собрать чемоданы и уйти.
Уверена, он не будет ждать здесь до самого вечера моего возвращения. У него есть дела в компании. По любому вернется туда. Ну сколько он просидит здесь? Полчаса, час, не больше. Так что я успею поехать за сыновьями в школу, забрать их оттуда и уехать.
Только уехать надо на такси. И не заказывать его, а словить случайное, чтобы было сложнее отследить, куда мы с детьми уедем. Это более рисково, ведь неизвестно, кого остановишь, но выбора нет.
– Куда собралась? Я тебя не отпускал, – едва делаю шаг наверх, Эмир повышает голос.
Слышу, как он делает шаг ко мне. Вот же паразит, впервые не разулся, зайдя в дом. Я ведь приучила его снимать обувь у входа, чтобы можно было босыми ногами везде ходить. Это как издевательство сейчас.
– От тебя подальше. Ты мне больше никто, поэтому куда хочу, туда и иду, – чуть повернув голову, не поворачиваясь до конца, отвечаю ему и делаю следующий шаг.
– Снежана, если ты поднимешься еще хоть на одну ступень, пока мы не поговорим, ты очень сильно пожалеешь.
Мы оба замираем, между нами повисла пауза, каждый о чем-то думает, что-то решает.
Что он может мне сделать? Вот что? Он уже изменил мне, разрушил нашу семью, возил нож сердце. Он заставил меня взлететь на небеса, а потом сбросил с высоты, оборвав крылья, и заставил разбиться о твердую землю. Страшнее этого уже ничего не будет.
– Ты уже заставил меня пожалеть. Что еще ты можешь сделать? Ничего такого, с чем я не могла бы справиться.
– Я могу сделать так, что тебя признают психически нездоровый, и ты никогда не увидишь детей. Этого хочешь? Этого добиваешься?
Я так и застываю на месте с поднятой ногой. Чувствую, как начинают дрожать руки, а потом и все тело. Он не посмеет этого сделать, верно?
Или посмеет?
Когда он хочет, когда он ставит перед собой цель, то уже не видит препятствий на пути к ее достижению. В этом весь он. Получается, действительно, решил скатиться до такого гнусного шантажа, лишь бы только удержать рядом? Это в каком тогда тихом отчаянье он должен быть, что делает это со мной?
– Зачем тебе это? Зачем ты это делаешь? – не выдерживаю, разворачиваюсь к нему и практически кричу.
– Я же сказал тебе, забудь о разводе. Мы, семья Снежана, ею и останемся, навсегда, как бы ты не сопротивлялась, – скрестив руки на груди, безапелляционным тоном заявляет муж.
– Но в семье не изменяют, семью не предают. Мы больше не семья, и тем более семья никогда не шантажирует, – обвиняю и тыкаю пальцем в него, потому что стоим поодаль и не так страшно хоть немного проявить характер.
Он усмехается, и от этого еще страшнее. Я не могу представить, на что способно его больное воображение.
– Снежка, Снежка, я это делаю для твоего же блага. Ты сейчас взвинчена, понимаю твое состояние, – усмехаюсь его словам.
Понимает? Да ни черта он не понимает. Мы по разные стороны баррикад. Его слова, как издевка, а мою выходку он проглатывает, словно даже не заметил, но я-то знаю, что это не так.
– Но, дорогая моя, будь благоразумна, успокойся, выдохни, спроси, что конкретно тебя волнует, я на все отвечу предельно честно. Мы все уладим и продолжим жить дальше, как и жили. К чему устраивать скандал на пустом месте? Я люблю тебя и никого больше, и это самое важное, разве нет?
Муж опускает руки и идет ко мне. Его глаза полны решимости. Сейчас мне точно с ним не справиться.
– Нет, Эмир, главное в семье – это любовь, верность и честность. Все три чувства вмести, а не одно на выбор. Любовь, возможно, есть. Верности нет. Честность, как оказалась с извращенными понятиями. Ты смеешь меня шантажировать, угрожаешь отнять детей. Не тебе подобное мне говорить. Не, я тебя предала!
На глаза наворачиваются слезы, голос срывается на крик. Я пытаюсь говорить спокойно, но у меня не выходит. Эмоции настолько переполняют, что их невозможно контролировать. Я не властна над ними.
– Да, Снежана, и буду дальше шантажировать, пока ты не успокоишься. Если ничего другое не может тебя образумить, я буду применять грязный шантаж, и ты меня не разжалобишь. Это все ради тебя. И честность у меня неизвращенная. Не забывайся.
Он нависает надо мной грозовой тучей, его дыхание обжигает лицо. Мы оба тяжело дышим, оба полны злости и решимости, но при этом, оба лишь сверлим друг друга взглядами, не решаемся на какие-то действия.
– Ты все равно ничего не докажешь. Я здорова, Эмир. Кто угодно это подтвердит. У тебя ничего не получится, – цежу сквозь зубы и, кажется, даже не моргаю в этот момент.
– Уверена? Мне кажется, многие вспомнят, что было восемь лет назад, и подтвердят, что не так уж ты здорова. Сейчас, может быть, да, но я ведь могу преподнести все так, что это было не временное явление, а скорее обострение. Поверь, если я захочу, попрошу Армада вывернуть все так, что тебя действительно признают психически нездоровой.
Господи, он и правда в отчаянье. Вижу по глазам. Он понимает, что я могу уйти и не может этого допустить.
– Этого хочешь? Этого добиваешься? Поверь, я в своем желании сохранить семью, пойду до конца. Вопрос в том, на что готовят ты ради того, чтобы уйти от меня.
– Господи, ты точно сошел с ума. Это даже не смешно, эмир. Ты хоть понимаешь, как твои попытки выглядят со стороны? Ты не уважаешь меня, тебе плевать на мое мнение. Ты хочешь удержать меня рядом с собой, как игрушку, к которой привык. Но зачем, подумай, зачем, если у тебя есть другая женщина, которая может дать тебе то чего не могу дать я? Если тебе с ней так хорошо, зачем удерживаешь, зачем? Просто будь счастлив с той, которая лучше меня.
Он упрямо мотает головой в явном желании подавить мою волю. Сейчас ему все равно, какие последствия будут у его поступка, ему главное добиться своего, и это меня пугает.
И брат его, все же один из лучших не только в нашей области, но и в стране. Этот адвокат способен так вывернуть наше прошлое, что мама не горюй, хотя на самом деле, там не было ничего такого ужасного.
Но разве при правильной подаче кто-то будет слушать меня, разве кто-то захочет копать поглубже и докапываться до истины? Нет, всем будет достаточно того, что они услышат, и совершенно не важно, что тем самым, своим безразличием, могут сломать жизнь сразу нескольким людям.
Восемь лет назад, из-за врачебной ошибки, я потеряла ребенка во время родов. Узист просмотрел двойное обвитие пуповиной.
Господи, как же больно об этом вспоминать. Даже в мыслях тот год причиняет мне боль. Я закрыла тот период жизни для себя на все замки, и несмотря на то, что мне помогли вырваться из пучины боли и отчаянья, все равно не хочу вспоминать, что происходило тогда.
Наш сын решил родиться ножками вперед. Казалось бы, не так уж и страшно, это ведь не такая страшная аномалия, я и сама родилась ножками вперед. Но из-за того, что шея была обита два раза пуповиной, при естественных родах ребенок погиб.
Я до сих пор. Не поняла, почему его не спасли, почему проглядели, почему не сделали кесарево. Да, мне сказали, что надо отпустить эту ситуацию, ведь она отравляет мне жизнь и в ней нет моей вины, но смириться было сложно, принятие казалось невозможным.
Но в какой-то момент я все же отпустила это, устала страдать. Когда поняла, что в этом действительно не было моей вины, это не зависело от меня, тогда удалось сделать первый шаг вперед. На словах можно долго себя утешать, а по-настоящему принять сложно.
Только, несмотря на то, что я все это знаю, принимаю и отпустила, мне не легче даже сейчас.
Путь к себе был долгим. На пути к нему, я успела скатиться в депрессию. Меня наблюдали врачи, я принимала антидепрессанты. Да, все это было без постановки на учет, без введения карты, которая хранилась бы в медучреждении. Но это было. И сейчас хранится дома.
Не могу поверить, что он готов достать эти документы и угрожать мне ими.
Вот скажите мне, кто захочет узнавать, почему я впала в депрессию? Кто захочет понять меня? Ведь у меня на тот момент уже было двое детей, ради которых стоило жить. Армад может представить все так, что люди будут думать, что я просто с жиру бесилась, и ни с чего впала в такое состояние.
Он не будет вдаваться в подробности и рассказывать причины. Он припомнит то, что я практически не уделяла время семье. То, что не ходила в школу на собрания, на утренниках детей не была активной мамочкой. Я скорее хандрила, нежели улыбалась.
Да даже если он расскажет первопричину, сразу ведь выставит Эмира очень положительным. Я ничего не смогу сказать против, потому что муж действительно тогда меня сильно поддерживал, заботился о детях, старался баловать меня, вытянуть из этого состояния.
Муж будет героем, а я упрямицей, которая не ценила его и упивалась жалостью к себе. Это будет выгодно лишь одой стороне, и в это поверят, потому что кому-то намного легче осудить, чем понять.
– Я не сошел с ума. Я просто тебя люблю, хочу сохранить нашу семью, а ты упрямишься. Решай, Снежана, прямо сейчас решай, чего ты хочешь.
Он загоняет меня в тупик. Перила лестницы больно впиваются в спину. Он зажимает меня руками, загоняет в ловушку, я не могу сбежать. Я в плену.
– Мне достаньте документы или ты будешь послушный? Я ведь могу и изменить заключение врача.
Глава 4
Снежана
– Ты этого не сделаешь, – говорю хриплым от страха голосом и смотрю ему прямо в глаза.
– Почему нет? Разве кто-то меня остановит? – усмешка срывается с его губ, а лицо все ближе к моему. – Я хочу сохранить нашу семью, и если ты против, значит буду применять любые приемы, лишь бы только ты не ушла.
Не могу поверить, что он говорит это серьезно. Это за пределами моего понимания. Неужели муж совершенно не думает о последствиях своего поступка?
– Ты сошел с ума в своем желании меня удержать. Ты подумал, какие последствия будут у твоего поступка? Все будут судачить о том, что происходит в нашей семье. Все будут тыкать в меня пальцем, конкуренты смогут ударить тебя побольнее, ведь именно поэтому ты тогда отказался от фиксации моего состояния в клиниках.
Он упрямо поджимает губы, явно недовольный тем, что я способна сейчас говорить. А чего он ждал? Что я буду молчать, приму все случившееся и закрою глаза?
Я хочу уйти от него. Не знаю, может быть, желание и поспешно, стоит выяснить все причины, но я готова лишь отложить развод, успокоиться, все обсудить и только после этого оформлять все документально. Просто смириться – нет, это чересчур.
– Ну ладно я. На меня тебе абсолютно плевать, уже поняла, главное, чтоб комфортно было тебе и все было так, как хочешь, именно ты, – снова смиряет меня взглядом, но я не поддаюсь. – Ты о наших детях подумал? Понимаешь вообще, какие разговоры будут ходить? Представляешь, то начнется?
– А что начнется? Ты придаешь этому слишком большое значение, – отмахивается от меня, и из капкана не выпускает, только отстранился немного.
Господи, какой он наивный. Такое чувство, что передо мной не взрослый мужчина, а подросток, который не думает о завтрашнем дне, и видит весь мир только в удобном ему свете, делит на черное и белое, забывая про полутона.
– Ты серьезно не понимаешь или прикидываешься? Это дети, Эмир, дети. Они остро на все реагируют, они бывают злыми, а если еще хромает воспитание, и они избалованы, то своей святой обязанностью считают облить помоями одноклассника. И поверь, у наших сыновей в классах достаточно таких злых на язык одноклассников. На них повесят ярлыки сыновей сумасшедший. И это самое безобидная, что может случиться. Это самый мягкий вариант, на который способно мое воображение, а у них будут более хлесткие фразы. Более жесткое отношение.
К концу я уже кричу и тыкаю его пальцем в грудь, забыв про страх.
Муж хмурит, брови смотрит на меня с прищуром, хочет что-то сказать, но замолкает, обдумывая, что конкретно сказать. Пусть подумает, надеюсь, это его образумит. Но почему-то я не уверена в этом.
– Снежана, наши дети не сахарные, не растают. У ребят отличное воспитание и стойкий характер. Они не будут так поддаваться всеобщему влияние и смогут выстоять против любого обвинения, еще и за пояса заткнут. Они борцы. Поэтому все твои опасения бессмысленны. Да и уверен, не будет никаких разговоров. Все это так, жалкая попытка отговорить меня и обезопасить себя.
Господи, до чего же он слеп. Хотя нет, он все прекрасно понимает и поэтому вертится, как уж на сковородке, пытается доказать мне, что ошибаюсь. Вот только мы оба знаем, что я права, и оба знаем, что его слова, лишь слова.
Только страшно, что он действительно в своем слепом желании удержать меня рядом с собой, может сделать то, чем угрожает. Эмир живет по принципу: вижу цель, не вижу препятствий. В данной ситуации он сделает то, что считает нужным конкретно здесь и сейчас, а с последствиями будет разбираться позже.
Вот только последствия бывают разные, и разбираться с ними тоже надо по-разному. С чем-то можно справиться, а что-то навсегда оставит след, и исправить это будет невозможно.
– С тобой сейчас вообще бесполезно разговаривать о чем-либо, – тяжело вздыхаю.
Знаю, как ему это не нравится, и мне все равно. Не собираюсь подстраиваться под него. Я тоже живая, у меня есть чувства, которые я не хочу прятать.
– Я уже поняла, теперь тебе на нас все равно. Надеюсь, что, когда ты поймешь свою ошибку, все еще можно будет исправить.
Хочу еще сказать, что мне нужен перерыв, небольшая передышка, как в сумке звонит телефон, мы оба вздрагиваем. Я и забыла, что сегодня, она весь день при мне. Как чувствовала, взяла ту, что с длинным ремешком, который перекидываешь через плечо. Будь со мной обычная сумка, я бы, наверное, забыла ее в школе, а так осталась при мне, и сейчас в ней разрывается сотовый.
Роюсь в сумке и едва достаю его, как Эмир выхватывает гаджет из моих рук и выключает прямо на моих глазах.
– Что ты делаешь? Мне надо ответить. Отдай, – муж отходит на несколько шагов назад.
Иду за ним, потом прыгаю, ведь негодяй поднял руку высоко вверх, и теперь я не могу дотянуться до своей вещи.
– Знаешь, тебе надо успокоиться. Телефон изымаю, ключи тоже, – он хватает сумку и достает их из бокового кармашка. – Посиди до вечера под домашним арестом, подумай над своим поведением и обязательно подумай о том, как ты хочешь жить дальше. Советчики здесь тебе ни к чему. Вернуть – поговорим, – обходит меня и уходит стремительным шагом.
– Не Смей меня запирать. Эмир, остановись, – кричу в спину мужа, но он делает вид, что не слышит меня, только ускоряет шаг, и когда я почти нагоняю его, захлопывает дверь перед самым носом.
Дергаю ручку, не поддается, в замке слышны повороты ключа. Он действительно запер меня, не могу в это поверить!
– Эмир, открой. Это уже не смешно и переходит все границы, – стучу кулаками по двери, реакции никакой. – Эмир!
Снова тишина, вот же нервы у мужа. Подбегаю к окну, вижу, как он выходит со двора, запирая калитку.
– Серьезно, ты ушел и запер меня? – кричу в пустоту, а самой хочется смеяться, настолько смешно все это выглядит.
Мне подумать над своим поведением, как хорошо сказал. Я должна подумать о том, что натворила. Да, я ничего не творила, в отличие от него, а желание уйти, вполне естественно. Властитель мира, тоже мне, нашелся. Ничего, на всяко мудреца довольно простоты.
Неужели он думает, что таким образом сможет заставить меня поменять решение? Неужели думает, что я испугаюсь его? Да не будет этого. Я буду бороться за свою свободу, я буду бороться за счастливую жизнь моих детей, не знаю, как, но я что-нибудь обязательно придумаю. Нужно только взять себя в руки, отбросить эмоции, и начать мыслить здраво.
Да, сейчас кажется, что положение безвыходное, я осталась без телефона, отрезана от мира, вынуждена ждать, когда муж вернется домой, чтобы дверь открылась. Но кто сказал, что выхода нет? Мы все привыкли к тому, что вся жизнь в телефоне. Забыл его, считай, голый вышел из дома. Только, разве это единственный способ для того, чтобы общаться с людьми? Конечно, нет.
– Телефон ты забрал, ну, про планшет с ноутбуком забыл, – довольно говорю сама себе и бегу в нашу спальню.
В первую очередь беру с полки планшет. Зарядки пятнадцать процентов, как всегда забываю его заряжать, пользуюсь редко. Вот не до него, ну да ладно, сейчас этого должно хватить. Мне ведь всего лишь надо вызвать слесаря и все.
Он вскроет замок, я покажу, что являюсь хозяйкой дома, одной из, и все, буду спасена. То же мне, нашелся царь горы. Слава Богу, у нас нет охраны на участке. Да, есть камеры, стоит система безопасности, но посторонних людей нет, поэтому все намного проще.
– Что? Да не может этого быть, – возмущение слетает с губ.
Я пробую еще раз. Да нет, этого не может быть, наверное, сломался планшет. Откидываю его в сторону и бросаюсь к ноутбуку, нервно жду, когда включится. Хочется, как в кино, начать грызть ногти, но сдерживаюсь.
– Ну же, родненький, давай, хотя бы ты не подведи, – говорю гаджету, когда он прогружается, зажмуриваю глаза и жду несколько секунд. – Пожалуйста, не подведи, давай, хороший мой, помоги мне, – заклинаю технику и открываю глаза. – Да чтоб тебя! Это уже вообще не смешно.
Сбрасываю ноутбук в сторону и начинаю метаться по комнате, как раненый зверь, хватаюсь за голову, оттягивая волосы у корней, но толку от этого ноль. В норму не прихожу, только еще больше злюсь.
Нет, это уже слишком. Отключить интернет, чтобы я не могла выйти в сеть, умно. Интересно, а как он так быстро это сделал? Пока вез меня домой, отдал кому-то распоряжение, или едва вышел за порог и сделал это сам? А может быть, это представление в школе было спланированным на самом деле ими двумя, и он подготовился, а сейчас просто издевается надо мной?
Я уже ничего не знаю, ничего не понимаю. Надо успокоиться, взять себя в руки и что-то придумать.
– Как же я тебя ненавижу, – кричу в пустоту комнаты, и сорвав кольцо, бросаю его в сторону.
Оно попадает в окно и со звоном отлетает от стекла. Смотрю на то, как катается по полу в попытке остановиться. Это зрелище завораживает. Я смотрю, как символ нашей семьи, символ нашего счастья замедляется, а потом и вовсе останавливается.
Вместе с ним останавливается мое сердце, и в голову приходит мысль, как можно отсюда сбежать.
Нельзя загонять человека в ловушку. Никогда. Загнанный, он становится похож на зверя, и неизвестно чего от него ожидать.
Вот я сейчас, как тот загнанный зверь. Не знаю, чего ждал от меня Эмир, но, скорее всего, послушания, паники, слез, но во мне что-то перещелкнуло, когда кольцо перестало крутиться на полу. В тот момент решение само пришло в голову. Может быть, оно и глупое, может быть, рисковое и ничего у меня не получится, но я все же осуществлю его.
Даже если провалюсь, то хотя бы буду знать, что сделала все возможное, чтобы спастись.
Главное сейчас не терять время, оно работает против меня. У меня нет связи, мы живем в изолированном районе, здесь даже автобусы не ходят. Поэтому придется идти пешком в районе сорока минут, чтобы добраться хоть до какого-то транспортного узла.
Бегу в кладовку и достаю оттуда давно забытую спортивную сумку. На сбор вещей, своих и детей, уходит полчаса, которые кажутся мне бесконечно долгими. Кажется, что вот-вот в комнату зайдет Эмир и все разрушит.
Вот не знаю почему, но меня преследует чувство, что за мной кто-то наблюдает, сидит и смотрит, как я лихорадочно собираю вещи, как мечусь из комнаты в комнату. Не знаю, откуда это странное чувство. В доме камер нет, это уже паранойя.
– Вроде ничего не забыла, – говорю сама себе, застегивая молнию на сумке.
Казалось бы, положила только вещи, а тяжелая получилась. Похоже, что до остановки я буду все же дольше идти. Ладно, главное не терять время впустую и не отчаиваться. Если сейчас не сбегу, завтра, может быт, уже поздно.
Надеваю куртку, шапку, а потом иду и открываю окно. Как хорошо, что у нас нет металлических решеток на первом этаже. Как чувствовала в свое время, не дала их сделать, правда, тогда я оперировала тем, что не хочу смотреть на мир сквозь решетки, как будто нахожусь в тюрьме. Вон оно как повернулось все. Дом стал для меня клеткой, но приоткрытую дверь я смогла себя в ней оставить.
Морозный воздух он обжигает лицо. Выкидываю сумку на улицу, бегу за сапогами и сев на подоконник, надеваю их, потом выпрыгиваю прочь. Чувствую себя глупым подростком, который сбегает ночью на вечеринку в тайне от родителей. Дожила до такого возраста, и впервые в жизни сбегаю. Кто бы мог подумать, что так жизнь обернется.
Еще хорошо, что у нас высокий забор, а то любопытных соседей предостаточно. Вот бы они, посмеялись, увидев мою вылазку.
Отряхнув сумку, перекидываю ее через плечо и иду к калитке. К счастью, у нас такой замок, что он легко открывается. Если бы надо было вводить код, я бы влипла, уверена, Эмир заменил бы его, и пришлось бы тогда перелазить через забор, а вот это уже не есть хорошо. Все же прыгать с двухметровой высоты не самая лучшая затея. Ноги мне еще нужны.
– Получилось! – радостно говорю себе под нос, когда за спиной закрывается калитка в наш дом, но на душе странное чувство.
Я словно предательница, словно сдалась, даже не выйдя на старт, взяла, и просто испугалась препятствий, сбежала.
Но лучше я буду трусихой, которая бежит от проблемы, чем той, кто верит каждому слову предателя, готова заглядывать ему в глаза и терпеть все его выкрутасы. Даже если мне не удастся сбежать, даже если все пойдет прахом, Эмир поймет, что я не из тех женщин, которые будут сидеть сложа руки.
Надеюсь, это сыграет хоть какую-то роль в нашем будущем.
– Так, прочь мысли. Вперед, в трудное, но все-таки будущее, – поправляю шапку на голове, взяв путь к ближайшей автобусной остановке.
Снег хрустит под ногами, и неважно, что скоро восьмое марта, у нас держится хороший мороз. Возможно, через неделю что-то изменится, и в воздухе запахнет весной, но пока крепкая зима.
Уверенно шагаю по дорожке. Думаю, о том, как бы везде успеть, и тут сзади кто-то сигналит.
Черт, неужели он никуда не уезжал и стоял в стороне, наблюдая за тем, что я буду делать?
