Текст книги "Режим бога (СИ)"

Автор книги: Скс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

   – Да, я понимаю и не собираюсь его подводить. Сказал постараюсь выиграть, значит постараюсь, – по пути заметил пустую скамейку, без старушек с детьми и голубиных какашек – я не об этом...

   Машу Лехе рукой, приглашая сесть на скамейку. Тот кивает и сворачивает. Придирчиво изучаем сиденье и спинку, после чего садимся. Снег сошел, и после него скамейка пока, чудом, чистая.

   – Я о другом, о том, что не хочу делать то, что от меня хотят другие, а хочу делать то, что нравится мне. Ну, хотя бы по большей части.

   Леха пожимает широченными плечами:

   – И чего такого ты хочешь?

   – Ну, хочу стать известным писателем, стихи пишу, музыку, песни сочиняю.

   – Да, ладно! – Леха, развернувшись всем корпусом, недоверчиво ухмыляется.

   – Ну, в перерывах от бокса, – ухмыляюсь в ответ.

   – И чего, как получается? – спросил Леха, пропустив мою последнюю фразу, мимо ушей.

   – Сам суди, вот недавно марш написал, военный – я прокашлялся и негромко напел, отбивая рукой ритм:

  Стоим мы на посту, повзводно и поротно,

  Бессмертны, как огонь, спокойны, как гранит.

  Мы – армия страны, мы – армия народа,

  Великий подвиг наш история хранит!

  Не зря в судьбе алеет знамя!

  Не зря на нас надеется страна,

  Священные слова "Москва за нами!"

  Мы помним со времён Бородина.

   – Там еще есть пара куплетов и основной мотив уже понятен, в принципе, можно на ноты класть! – с умным видом рассуждал я.

   Риск был минимален, я тщательно прошерстил интернет, песня на стихи Рождественского впервые прозвучала в эфире в 1982 году. Вероятность, что стихи были написаны за три с лишним года – ничтожна, ведь песня – типичная "заказуха".

   Сказать, что Лехе понравилось, не сказать ничего. Он был восхищении! Тут же потребовал, чтобы я ему исполнил и два оставшихся куплета, а припев уже пытался подпевать:

  Не зря в судьбе алеет знамя!

  Не зря на нас надеется страна,

  Священные слова "Москва за нами!"

  Мы помним со времён Бородина.

   – Это же уже готовый марш, тут переделывать ничего не надо! Представляешь, как это споет хор Александрова?! – в возбуждении частил словами Леха – и мотив такой, чисто маршевый, в самый раз для армии, понимаешь?!

   – Да понимаю я все, Леша, – кивнул я – у меня песен готовых уже с десяток есть. И, как минимум не хуже этой.

   Решительно отклонив, желание Алексея тут же "посмотреть весь товар", я сказал, что столько материала наизусть не запоминаю, тем более, что еще и книгу пишу, космическую фантастику. Леха был покорен!

   Дома я уже тоже стал изображать муки творчества, с порванной исписанной бумагой, зачитыванием маме пары-другой лирических четверостиший и добился ее полного одобрения этим 'попыткам'. Она даже завела папку, куда мне надо было складывать свои "труды". Хотя, на самом деле, видимо, решила, что я влюбился!

   – Почему же ты не отправишь слова и музыку какому-нибудь певцу или композитору? – пыхтел, переполненный энтузиазмом, Леха.

   – Понимаешь, мой большой друг, – я улыбнулся – если я пришлю готовое произведение какому-то известному поэту или композитору, то скорее всего под ним будет стоять уже не моя фамилия. Леха подумал пару секунд и нехотя кивнул головой.

   – К тому же,– продолжил я – если отправлять певцам, то надо понимать, что им хочется услышать всё произведение полностью, а у меня нет записанной музыки.

   – Что же делать? – Леха был, откровенно, расстроен.

   -Да, что делать тоже понятно, просто самому не справиться, годков не хватает – я рассмеялся.

   -Для чего не хватает? – ухватился Леха.

   – Ну, смотри – начал я – надо нормально напечатать тексты, зарегистрировать в ВААПЕ, как мои, найти хоть кого-то, кто умеет прилично петь и того, кто, хоть как-то, положит мой мотив на ноты, затем найти аппаратуру для записи, – я перевел дух – потом надо будет состыковать музыкантов и певцов и записать сами песни, ну, и как последний этап, надо найти выходы на популярных певцов и дать им послушать получившийся результат, – по мере моего перечисления лицо Лехи становилось все грустнее.

   – Как все это сделать? – Леха печально вздохнул – надо знакомых через знакомых искать, а то никто чужой за бесплатно ноты писать и петь не будет. У меня денег совсем мало, на запчасти для машины коплю. Точно не хватит...

   От неожиданного поворота беседы у меня что-то дрогнуло в душе. Этот, по сути, совершенно молодой парнишка, уже был бит жизнью, живет в коммуналке, работает водилой, но первым делом, прикидывает, как ОН может помочь, постороннему по сути, человеку своими несколькими копейками. Господи, куда все это потом ушло?! Куда исчезли эти люди из СССР так одномоментно и безвозвратно?

   Чтобы потянуть время и успокоится от эмоций, я хрипло спросил:

   – У вас на "Скорой", что водители за свой счет машины чинят?

   – А, нет! – отмахнулся Леха – это мне от дядьки достался "Москвич-408", он помер, а тетка не водила сама, я катал ее, в основном по врачам, а уж как она умерла, то теперь он мой стал. Других родственников нет. Только чинить надо, старый уже, не на ходу сейчас.

   – Поняяяятно,– протянул я – нет, Лёш, спасибо, деньги есть. Просто надо с людьми встречаться, разговаривать, кого-то нанимать. Со мной разговаривать многие просто не будут. Место, опять же, подо все это надо – закинул я удочку.

   – А, родители твои, они что говорят?

   – У меня мама не знает даже, что я боксом занимаюсь! Не хочу раньше времени. Вот выиграю что-нибудь, споет кто-нибудь, вот тогда посмотрим. – неопределенно пожимаю плечами.

   – А деньги тогда откуда будут, если родители не в курсе? – задает Леха логичный вопрос.

   Трам– пам-пам-бум-бац... Вот он – "момент истины"!

   – Ну, не у одного тебя тетка была. Моя вон в контрах со всей родней была, так что деньги только мне оставила. Любила меня сильно. Да и оставила не по завещанию, а так передала. Сказала, где лежит – делаю честную морду.

   Леха кивнул. Посидели немного молча. Затем он поднимает голову, смотрит мне в глаза и спрашивает:

   – Врешь?

   Теперь моя очередь – киваю.

   – Я под "условкой" хожу. Меня даже в "Скорую" только по звонку Ретлуева взяли...

   – Ты меня не понял, Леша, – стараюсь говорить спокойно и размерено, щурю глаза на солнце и, изо всех сил, делаю безмятежный вид – деньги не ворованные, они никому, кроме меня, не принадлежат. И я хочу с их помощью сделать что-нибудь хорошее. Хорошее, Лёш, а не плохое. Что плохого в песне, хорошей песне? Что плохого в хорошей книге? – стараюсь не сбиться на уговоры, просто, типа, рассуждаю:

   – Песня про нашу армию, про ее подвиг. А книгу сначала прочитаешь, не проблема. Не понравится, что-то – не делай. Мне вот просто скучно, я не хочу после школы идти в ВУЗ, чтобы через 5 лет стать, как мама МНС-ом и всю жизнь чертить чертежи. А еще через 40 лет уйти доживать на пенсию, в окружении детей и внуков. Мне скучно будет жить обычную жизнь, как все. Скучно и не интересно. Я хочу в жизни праздника! – я натужно засмеялся:

   – Хочу славы, хочу поездить по миру. А жить скучно или подставлять морду на ринге – не хочу. И тебе предлагаю присоединиться...

   Леха помолчал, переваривая:

   – Так не скажешь откуда деньги?

   – Не могу, Лёш, да и зачем?

   – Так... хотелось бы заранее знать за что и кто придет убивать, – Леха мрачнел на глазах.

   – Никто не придет, Лёш, поверь. Не кому прийти, хозяин денег умер. Давно. Сам.

   "Сорвалось – понял я. Не согласится. Очень неудачно я разговор повел, неправильно. Да и побоится, даже без "условки" побоялся бы."

   Леха молчал.

   – Ну, пойдем что ли? А то и время уже... – я обреченно поднялся.

   Но Леха продолжал сидеть, уставясь на носки своих ботинок. Так же, не поднимая головы, глухо спросил:

   – Что надо будет делать?

   Я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Не веря себе, осторожно спросил:

   – Так ты согласен?

   – Да.

   – Почему?

   – Потому что тоже не хочу скучно и не интересно... Уже так...

   ...На этой скамейке мы просидели еще больше двух часов. Потихоньку-полегоньку, я вытянул из Лешки, рассказ об его немудреной жизни. Да, он и сам ничего не скрывал.

   Родился в Куйбышеве, с детства занимался боксом, прочили большое будущее в тяжах, после школы немного поработал на заводе и ушел в армию.

   От спортроты отказался и пошел в морскую пехоту. В ВДВ не взяли – слишком большой! В армии остался на сверхсрочную, тогда же стал кандидатом в члены КПСС. Собственно, биография, как у большинства сверстников, даже успешнее.

   Белая полоса в жизни закончилась неожиданно. Когда демобилизовался, вместе с сослуживцем-армянином поехал сначала к тому домой, в Сочи. Там, в семье друга, приняли, как родного.

   На третий день беспрерывных гостеприимных армянских застолий и одуряющего воздуха свободы на гражданке, их компания влипла в драку, с уркаганского вида, пьяными мужиками.

   Пятеро на пятеро, все было честно, пока двое, оставшихся на ногах противников, не достали ножи. Опасаясь, что "блатняки" порежут кого-нибудь из его новых знакомых Леха все сделал сам. В итоге, два тяжких телесных, милиция, свидетели и "превышение необходимой самообороны" в состоянии алкогольного опьянения.

   На следствии и суде Леха никого не назвал, типа, какие-то неизвестные к драке подключились, а потом убежали. Отец сослуживца нанял хорошего адвоката и тот нашел выходы на судью. В итоге приговор просто поражал своей мягкостью: три года условно. И это был очень хороший результат!

   Отпраздновав выход на свободу и залив неприятности волшебным кавказским вином, Леха поехал домой в Куйбышев. Дома ошибок с многодневными "отмечаниями" повторять не стал и через три дня вернулся на завод.

   Еще через два дня, на партийном собрании, Леху исключили из кандидатов в члены КПСС. Никакие объяснения никто слушать не стал. На следующий день обиженный Леха уволился с завода. И стал думать, как ему жить дальше.

   Старшая сестра матери давно звала его в Ленинград. Своих детей у них с мужем не было, а у ее младшей сестры в Куйбышеве, аж пятеро. Лехина мама его не отговаривала, да и дома тому стало сложно, пошли всякие идиотские слухи, что он кого-то убил в армии, по пьяни.

   Так Леха переехал в Ленинград. Но и тут неприятности его не оставили. Сначала, внезапно, через три месяца после Лехиного приезда, умер муж маминой сестры. Тетка от внезапной кончины любимого мужа так и не оправилась, как Леха и врачи ни старались, через некоторое время, ее тоже не стало.

   Как будто предчувствуя свою кончину, тетка поспешила прописать племянника в свою комнату и оформила на него завещание.

   Но и дальше ничего не наладилось. Единственное место, куда Леху взяли, был спортивный клуб, в его же доме.

   На работу же, с заполненной в анкете графой о непогашенной судимости, нигде не принимали. В глаза не отказывали, но придумывали различные предлоги. Когда парень окончательно отчаялся, ему помог Ретлуев.

   Так Леха стал работать водителем на 'Скорой'.

   Работа была несложной, водить Леха любил и "свою" часть города изучил быстро. Сутки через трое, времени свободного много, зарплата тоже вполне приличная – 135 рублей, для начала, как стажеру.

   Часть своей зарплаты Леха переводил домой. Его мама не работала и воспитывала четырех детей. Отец был мастером цеха на заводе и зарабатывал очень прилично, более четырехста рублей в месяц, но, все же, на семью из шестерых человек – не пошикуешь. Впрочем, жили хорошо, отец не пил и это было главное, плюс многодетной семье помогало государство.

   Но и Лешины переводы были очень кстати, он это знал. Хотя мама и писала в письмах, чтобы он все тратил на себя и у них, в Куйбышеве, "на все хватает".

   Свое свободное время, новоиспеченный ленинградец, проводил в спортзале и в гараже, реанимируя, по мере сил и средств, доставшийся ему "Москвич".

   Постоянной девушки у Лехи пока, вроде, не было, хотя жених, по местным меркам, был хоть куда. В эти годы, своей жилплощадью и машиной мало кто из лехиных сверстников мог похвастаться.

   Друзей он пока тоже не завел, по сути, только обживаться сам начал. Участие, в каких-либо, спортивных соревнованиях Лехе, с его судимостью, не светило. Его и боксом-то никуда не взяли бы заниматься, если бы секцию вел не капитан милиции, а в спаринге с Лехой не стоял бы, чаще всего, его же участковый! Он единственный, кто хоть как-то, подходил под лехины вес и габариты. Заодно и присматривал за "ненадежным контингентом" своего участка!

   Вот все эти обстоятельства, как я понимаю, и беспокойный лехин характер и подвигли его сказать свое "да". Хотя он и врядли, до конца понимал, на что соглашается.

   Разрази меня гром, если я сам до конца понимаю, что ему предложил! Ха...

   25.04.78, вторник (мой 64-й день в СССР)

   Сегодня я после школы опять отправился в свой «бег по вокзалам». Ситуация с моим «грузом» в камерах хранения становилась нетерпимой. Я буквально кожей чувствовал, что добром это не закончится. Поэтому, преисполненный решимости, сразу с последнего на сегодня, Витебского вокзала, отправился прямиком к Лехе.

   Дома его не было и из двух возможных вариантов: гараж – спортзал, я выбрал гараж, и не прогадал. Леха, как и рассказывал, реанимировал "Москвич" к весенне-летнему сезону. Судя по его порядком помятому виду и грязному лицу, "четырехколесный друг" оказывал ожесточенное сопротивление!

   Машинка мне понравилась, эдакое милое ухоженное ретро светло-серого цвета со светло-серым же салоном. Хромированные кнопочные ручки на дверцах, передние кресла без подголовников и гордая блестящая надпись "Москвич" на панели перед передним пассажиром вызывали чувство умиления!

   Мы немного поболтали, и я узнал, что у "этого гада течет радиатор в глубоких сотах и движок надо серьезно перебирать", а городские соревнования у меня начинаются одиннадцатого мая и что там "есть один достойный парнишка, с которым надо держать ухо востро".

   Затем я ненавязчиво поинтересовался у Лехи, знает ли он где можно хорошо и быстро отремонтировать его "москвич"? Леха заржал и ответил, что адрес фирменной СТО он хорошо знает, не знает только, как туда попасть без очереди, как там получить нужные запчасти и где взять столько денег на все перечисленное.

   – Не бери в голову, – сказал Леха, отсмеявшись – я сам все сделаю, только время надо и запчасти поискать подешевле.

   – Леш, – забубнил я, заранее заготовленный текст – так времени как раз и не много, впереди летние каникулы, я из города уеду. Такими темпами мы все на осень отнесем, а там учеба опять мешать будет. Какой смысл уродоваться самому, если можно все сделать быстро и качественно? Езжай на СТО, поговори с мастером, дай ему тройную цену и пусть сделают из машины конфетку – я вопросительно уставился на, отложившего инструмент, Леху – и на гарантию пусть возьмут машину, тоже за тройную цену – добавил я, под пристальным взглядом Лехи.

   – Ты хоть представляешь, сколько это будет стоить, твоя тройная цена за эту развалюху? – спокойно интересуется Леха.

   – Более-менее,– отвечаю так же спокойно – не дороже денег, которые у нас, кстати, имеются в наличии – поднимаю указательный палец вверх – к тому же никакая это не развалюха, а очень даже ухоженная машинка – любовно провожу рукой по чистому автомобильному крылу.

   – Ухоженная она только внешне, – насупился Леха, – а в машине важна ухоженность внутри, в первую очередь!

   – Ну, вот и отвези ее в СТО, другой машины все равно нет, а там ее приведут в порядок, может и еще лучше сделают – миролюбиво отвечаю я, не желая скатываться на тему ухода за автомобилями. Лезу в карман и достаю, заранее заготовленную пачку двадцатипятирублевок.

   – Здесь ровно тысяча. Хватит, как думаешь? – кладу деньги на багажник "москвича".

   Леха круглыми глазами провожает все мои телодвижения.

   – Когда ты сможешь поехать на станцию договориться? – спрашиваю, чтобы вывести его из ступора.

   – Так значит правда... – бесцветным голосом, негромко констатирует мой будущий напарник по приключениям в стране развитого социализма.

   – Ага,– киваю головой – а раз правда, то ты передумал? – интересуюсь с напускным спокойствием.

   Леха секунд пять молчал, потом мотнул головой:

   – Нет, свое решение я не меняю. Только, если ты так будешь деньгами разбрасываться, то надолго не хватит.

   – Хватит – я сама безмятежность – машина нам нужна позарез. С людьми встречаться, аппаратуру возить, певцов подвозить на место записи.

   – Ну, так-то да... – тянет Леха, раздираемый противоречивыми чувствами.

   – Договориться-то на СТО сможешь? Взятку сунуть тоже уметь надо! – улыбаюсь я.

   – Не глупее некоторых – раздраженно заявляет Леха и берет деньги с багажника. Недоверчиво крутит их в руках, затем, не выдержав, достает одну купюру из-под черной аптечной резинки и смотрит ее на просвет, в сторону лампочки.

   Я хихикаю.

   Леха тоже криво ухмыляется и прячет деньги в карман:

   – Ну, смотри, деньги твои...

   – Уже наши, Леша.

   – Тогда и машина... наша – отвечает он.

   – Разумеется – киваю в ответ.

   После такого ответа, Леха тянет руку и жмет мою:

   – Завтра поеду, приходи после школы – расскажу о результатах.

   Потом еще минут пять поговорили ни о чем и расстались.

   И пусть в меня плюнет любой желающий, я облегченно разжал, в левом кармане пальто, рукоятку маленького маузера...

   26.04.78, среда (мой 65-й день в СССР)

   Леха уже был дома, когда я пришел к нему в коммуналку, причем был зол и расстроен. Оказалось, что он попытался максимально сэкономить, предоставленные ему средства, и получилось у него это из рук вон плохо, по его мнению.

   – Ты подумай какие пиявки на шее рабочего люда – почти вопил Леха, рассказывая мне о своем разговоре с мастером приемки – так и хотелось этой твари шею свернуть! Ему поставляют запчасти с завода, а он накручивает на госцену два-три конца! Откуда у рабочего человека такие деньги?! Выполняет, то за что получает зарплату и еще наживается сволочь спекулянтская! Куда ОБХСС смотрит?! Эту гниду надо сразу в Магадан – лес валить, пусть медведям бревна по три цене продает! – Леха метался по своей огромной 30-метровой комнате, размахивая руками и отрывая воображаемые головы спекулянтов Страны Советов.

   Я спокойно наблюдал за разыгрывающейся пантомимой.

   – И это говно мне еще предлагает,– Леха скорчил премерзкую рожу и загнусавил, явно пародируя, ненавистного ему мастера приемки – давайте дешевенько поставим вам еще передок как на экспортном варианте, фару заднего хода и наклеим хромированные молдинги, получится просто чудесненько, и всего за 350 рублей! Сука! Да, это мои три месячные зарплаты!!! – Леха уже перешел на крик.

   – Леша, ты согласился? – мне надоело бесполезно тратить время.

   – Еще не хватало! Я, что идиот?!

   Так и подмывало ответить согласием, но это было бы несправедливо. Я не мог открыто сказать парню, что, если мы будем тратить по 350 рублей каждый день, то денег у нас хватит больше, чем на две пятилетки. Надо было находить другие аргументы.

   Тем более, что он был прав в своем пламенном гневе против спекулянтов. Только ведь, если все пойдет так, как идет сейчас, то через эти две пятилетки вся Великая Страна превратится в зловонную клоаку спекуляции, воровства, коррупции и беспредела...

   – А телефон ты у мастера взял?

   – Обижаешь, конечно взял. Обещали все сделать за неделю – Леха стал успокаиваться – буду заезжать каждый день и проверять. Пусть только попробуют поставить хоть одну старую деталь! – снова стал он заводиться. Потом полез в карман и вынул восемь двадцатипятирублевок:

   – Вот, за восемьсот сторговался. Не уступил больше, гнида!

   – Понятно, – я встал из старого кресла, куда усадил меня Леха, и тоже прошелся по комнате, встав в большом эркере, и рассматривая улицу. Леха подозрительно следил за мной взглядом, мой тон его насторожил.

   – Леш, ты позвони этому мастеру сейчас и скажи, чтоб в потрохах заменил вообще все, включая коробку передач. Ну, вообще, все что можно, кроме номера двигателя. Резину пусть новую везде поставит, дворники, диски, фонарь этот задний и вообще в салоне поколдует. Покрасит пусть машину на совесть. Пускай скажет сколько это стоит, и завтра ты ему довезешь деньги.

   Леха, по-бычьи наклонив голову, и недовольно сопя, меня рассматривал.

   – Нам нужна нормальная машина, на определенный момент времени, пока мы не сможем купить новую. Деньги есть и их много. Зачем ты устраиваешь проблемы там, где их можно избежать? Что нам эти две сотни, когда мы затеваем ТАКОЕ дело? А спекулянты всегда были, их ловят и сажают в тюрьму. Там им и место. Но пусть этим занимается милиция, а мы давай будем делать то, что замыслили – примирительно закончил я свой выговор взрослому парню, который для меня прежнего был почти ребенком. Тем более, что Леха не был глуп, но был добр, честен и несколько простодушен.

   Взгляд Лехи из недовольного сделался грустным:

   – Я сам хотел после армии пойти в милицию – вдруг, как-то не к месту, сказал он, потом помолчал и спросил:

   – А что это за ТАКОЕ дело, которое мы затеваем? Песни писать и книги? Так в них все хорошо, а в жизни такие вот гады процветают!

   – Да, песни и книги. А потом и возможности станут больше и жизнь другая. Вот тогда наше слово и будет звучать весомо. А сейчас мы почти никто.

   Леха пожал широченными плечами:

   – Как хочешь, деньги твои, могу позвонить и сказать, чтобы все сделали, что ты перечислил.

   – Отлично. Еще и премию пообещай, если сделают быстро и качественно...

   Леха поплелся в коридор звонить по общему квартирному телефону. В приоткрытую дверь до меня, сквозь общее "бу-бу-бу", доносилось: "двигатель", "коробка", "покраска скока дней?".

   Когда Леха вернулся в комнату, то недовольно кивнул на мой вопросительный взгляд:

   – Еще сто к этим двухста. Ты уверен?

   – Конечно, уверен, Леша,– я полез в карман и достал заныканный, на всякий случай, коричневый "стольник". Тут еще один вопрос есть... – и я подробно рассказал Лехе о моей афере с ангаром в "Гавани" – так что тебе надо будет изобразить моего брата и купить этот ангар у Степана Кузьмича. Леха уже не спорил, только удивленно покрутил головой, когда услышал цену на "сарай для лодки".

   – Надо, Леша. У тебя соседи не потерпят шума, у меня тоже. А где-то ведь надо собираться, репетировать, играть. У тебя есть другие идеи?

   Других идей у Леши не было. И теперь уже я отправился к телефону, звонить Митричу на пирс.

   Тот мне обрадовался, как родному, и посетовал, что уже и не ждал меня услышать, а ведь тем временем Степан Кузьмич готов был уступить пятьсот рублей и просил за ангар и лодку 'всего' две тысячи!

   Мне такая уступка, что называется "по барабану", но я изобразил в голосе небывалый энтузиазм и пообещал Митричу, что брат его обязательно отблагодарит. "Большой брат" стоял рядом и скорчил недовольную рожу, в ответ на мое упоминание "благодарности".

   Митрич обещал связаться со Степаном Кузьмичом, еще сегодня и договориться о нашей встрече.

   27.04.78, четверг (мой 66-й день в СССР)

   Сегодня у нас был шопинг. Ну, должен был быть... Молодой парень, одетый по-пролетарски, как Леха, просто несовместим с наличием двух тысяч рублей.

   Покупать барахло "для красоты", Леха категорически отказался. Никакие объяснения, о необходимости выглядеть внешне, как состоятельный человек, им не воспринимались. Я потратил битый час, объясняя, что в том обществе, где нам придется общаться, "встречают по одежке", но нарывался на один и тот же ответ – "и так сойдет!"

   Наконец, мне стало просто грустно. С чего я решил, что мне удастся управлять взрослым человеком, если я не могу его убедить даже в таком плевом вопросе? Он то может и согласен со мной, в глубине души, но, во-первых, не хочет идти на поводу у молокососа, а во-вторых, у Лехи просто есть обычная человеческая гордость, и он не готов к ситуации, когда ему, взрослому здоровому парню, кто-то покупает штаны-носки-рубашки. В конце концов, меня бы это тоже не устроило...

   Какое, твою мать, спасение страны, когда я не могу сарай и джинсы купить?! И это имея наликом миллионы, золото с брюликами и даже автомат с боекомплектом! Не тот возраст, не тот общественный строй... или я не тот... тупой и дурной...

   Посреди лехиных рассуждений о том, что он одет не хуже других, я, кряхтя, выбрался из старого обшарпанного кресла. Бросив, замолкнувшему парню: "пойду я, бывай...", я вышел из комнаты и пошел домой...

   ***

   ...Следующие несколько дней я, практически, упивался осознанием своей никчемности. Была реальная депрессия, которую даже дома не удавалось достаточно удачно скрывать, что вызвало ненужные мамины расспросы и тревоги.

   На учебе это, если и отразилось, то только в лучшую сторону. Стараясь отвлечься, я полностью погружался в изучаемый учебный материал, а в один из дней, вообще, на каждом из шести уроков получил по пятерке. Это стало, своего рода, классным рекордом, но вызвало неоднозначное отношение одноклассников.

   Впрочем, на глуповатое лущининское: "Заучный задрот", неосмотрительно сказанное громче, чем следовало, я просто подошел, к внезапно онемевшему мачо, и со всей силы саданул кулаком, на уровне его лица по двери, около которой тот стоял. В ДСП образовалась солидного вида вмятина, с расходящимися в разные стороны трещинами. А в наступившей тишине, я негромко пообещал:

   – В следующий раз я тебе нос на самом деле сломаю, если свой поганый рот закрытым не будешь держать,– и вышел из класса.

   На бокс я тоже ходить перестал. На хрен он мне сдался. Вместо бокса, стал по утрам бегать. Бегать мне в прежней жизни не нравилось, да и сейчас не лучше, зато ничто не отвлекало от мыслей.

   А думать и принимать решения надо было быстро. Раз ангар и сподвижник "накрылись медным тазом", то надо просто делать банальную "захоронку" в лесу. Немного денег и пистолет с глушителем дома я спрятать смогу, а больше мне и не требуется, по нынешней моей советской жизни.

   ***

   05.05.78, пятница (мой 75-й день в СССР)

   После уроков я пошел обедать в столовку. 'Захоронку' надумал делать в районе станции 'Сиверская'. Ну, собственно, единственное место, которое я более-менее знал. Приходилось в прежнем детстве там бывать.

   Не торопясь пообедал, время позволяло, до электрички был еще час, а сегодня я собирался только съездить – посмотреть. Вот на выходных, если мама не отправит в гости к деду, делом и займусь, а если отправит, то придется пыхтеть на неделе.

   Ничего, справлюсь... видимо, все-таки, наиболее реалистичен вариант, когда придется готовиться к 'перестройке', а уж там или пытаться стать самым 'жирным котом в помойке', или валить на Запад, чтобы инсайдерить на бирже и в наиболее перспективных отраслях.

   Я вышел из школы и не торопясь направился к автобусной остановке. На автомобильный гудок внимания не обратил, поскольку шел по самому краю дорожки и никому мешать не мог. Но когда легковушка поравнялась со мной и медленно поехала рядом, то поневоле повернул голову к ней.

   За рулем автомобиля, сверкающего хромом и свежей светло-серой краской восседал лыбящейся Леха...

   ***

   ..."Москвич" сделали, как конфетку, двигатель еле слышен, передачи переключаются почти незаметно, в салоне относительно тихо. Так же установили радиоприемник и поставили антенну. Покрасили, вроде, тоже на совесть, а поскольку, со слов Лехи, он целые дни проводил в СТО, то не стоит сомневаться, что качество всех работ было многократно перепроверено. Машина шла плавно и уверено, я сидел на переднем пассажирском и наслаждался поездкой.

   – Ты чего на тренировки не ходишь? Через неделю "город"... У Ретлуева запара на работе, вся милиция маньяка по городу ищет, и то он помнит и про тебя спрашивает!

   – Да, расхотелось мне что-то, – вяло отвечаю, рассматривая в окно мелькающие дома.

   – Ты же обещал!

   – Ну, и что? Ты вон мне тоже обещал помочь и что?

   – Да, ладно тебе! Ну, поехали купим костюм, если тебе так хочется...

   – Ничего мне уже не хочется! Я не смогу тебя каждый раз уговаривать, когда что-то сделать надо будет. Ты сам все понимаешь, но просто не хочешь пользоваться деньгами. А я твое самолюбие переупрямить не смогу. Ты взрослый, я пацан. Как мне с тобой тягаться? Я хотел друга найти, который поможет и мы вместе закрутим дело! А тебе самолюбие важнее, гордость... Эх,– я еще больше отворачиваюсь от, молча ведущего машину, Лехи и не придумываю ничего умнее, как... всхлипнуть!!!

   Подействовало! Ха-ха. Вот же я подлец какой! Леха начинает растерянно бормотать что-то успокоительно-ободряющее, пихать меня кулаком в бок и уверять, что он много думал и сам понимает теперь, что был неправ.

   Я перевожу разговор на "москвич" и Леха облегченно и с неумеренным энтузиазмом, начинает мне рассказывать про все сверхположительные перемены, произошедшие с его "железным конем". Мы с полчаса катаемся по городу, а перечень авточудес, в исполнении Лехи, все никак не заканчивается. Вот ведь автоманьяк какой! Бедняга, видел бы он что такое настоящий автомобиль. Впрочем, еще увидит.

   Так, а что он там про маньяка-то говорил?

   – Да, там сволочь какая-то, средь бела дня, в городе девчонок-школьниц насилует по разным районам. Они двери открывают, он и набрасывается, гнида. Голову бы оторвал! – не было сомнений, что попадись сейчас маньяк в сурово сжатые лехины кулаки, то оторванной головой дело не ограничилось бы.

   – Мдя, как можно незнакомому человеку двери открывать?

   – Так в том-то и дело, эта тварь представляется капитаном уголовного розыска и удостоверение даже предъявляет. Вся милиция от этого в совершенном бешенстве! Уже одиннадцать изнасилований было.

   – Чего же об этом в газетах не пишут или по телевизору не предупредят?

   – Ну, как напишешь? Только паника поднимется. Опять же милицию дискредитирует. На Западе начнут злорадствовать. – Леха огорченно покрутил головой.

   – То есть пусть лучше никто не знает, маньяк продолжит насиловать,– констатировал я.

   – Не говори глупостей,– нахмурился Леха – тут ведь не только преступления, но и политика. Как такая тварь могла в Советском государстве вырасти?!

   Мне стала интересна степень лехиной зомбированности и я решил тему слегка продолжить.

   – Леш, а что важнее, судьба этих одиннадцати девочек и остальных кого он еще изнасилует, или возможный ущерб престижу государства?

   Леха бросил на меня косой взгляд и помолчал: – Ну, это не мое решение, так наверху решили. Поймают гадину, зуб даю! У них уже все дружинники, внештатники и осведомители задействованы. Мне Ретлуев рассказал. Меня вот не привлекли к дежурствам в составе ДНД из-за судимости,– посмурнел мой собеседник.