Текст книги "Госпожа Радуга (СИ)"

Автор книги: Silvia_sun

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 9

      Я обняла своего старшего сына свободной рукой и почувствовала, что он мокрый.

– Сынок, почему ты мокрый?

      Он прижимался ко мне дрожащим тельцем и сдавленно объяснял:

– Я хотел шапку надеть, мне её бабушка связала перед смертью, а мадам отобрала её у меня и в камин бросила. Я из дома вышел, плакал и в лужу упал. Ты меня за это не выгонишь? – он обеспокоенно заглядывал в мои глаза, подняв голову вверх, и дрожал.

      Я твёрдо сказала:

– Я никогда тебя не выгоню. Ты – мой сын. Мы – семья. И не переживай о бабушкином подарке. Мы посадим в её честь самое красивое дерево, которое ты выберешь. Мы назовём дерево в её честь, и бабушка всегда будет с тобой. Ты сам будешь поливать и удобрять дерево, я буду тебе немножко помогать. Мы выберем лучшее место в саду для него. Если мы решим переехать, то заберём его с собой и посадим на новом месте. Согласен? – я дождалась его кивка и продолжила. – А теперь быстрее пошли в машину, пока ты не простудился.

      Такси ждало нас на том месте, где я его оставила. Водитель сочувственно посмотрел на старшего мальчика, но ничего не сказал. В машине было тепло, и я попросила разрешения снять с ребёнка мокрые тряпки, пообещав, что аккуратно их сложу и заберу с собой. Водитель согласился и попросил, чтобы я бросила тряпки в углу. Я максимально быстро стянула лохмотья с мальчика и завернула его во второе одеяло, которое осталось сухим. Поверх одеяла я укутала его в своё пальто. Корвин наблюдал за вторым ребенком с большим воодушевлением и периодически повторял:

– Да, да, мама.

      Малыш отогрелся в одеяле и застенчиво сказал:

– Спасибо, мама.

      Я молча прижала его к себе и поцеловала в грязную щёчку. Он заулыбался и стал похож на маленького ангела. Я нежно произнесла:

– Не за что, ангел мой.

      Внезапно ребенок расплакался и пожаловался:

– Меня только «Эй, мальчишка» звали, а по имени только бабушка. Так нежно моё имя назвать только мама может. Скажи ещё раз, мамочка.

      Я лихорадочно соображала. Как я его назвала? Ангел? Ну да, есть такое имя у болгар. Отлично, теперь мы избежим идиотской ситуации, когда мама-маразматичка спрашивает у собственного ребёнка: «А напомни-ка мне, как тебя зовут, сын?». Уф, отпустило. Я с удовольствием повторила:

– Конечно, Ангел мой.

      Водитель внимательно слушал наш диалог и тоже высказался:

– Повезло тебе, пацан. Забрала тебя мамка у родственников, видать раньше совсем плохо жила, некуда было тебя брать. Теперь-то хорошая жизнь у тебя начнётся! Мать за тобой ехала, искрутилась вся. Торопилась, но меня не подгоняла. Кулаки только сжимала, да малого баюкала. Я думал, случилось чего. Даже помочь хотел, а она сама справилась. Давно ждала, видать, когда заберёт. Прямо под Новый Год! Чудо для Ангела своего приготовила, молодец. А насчёт тряпья не волнуйтесь, мэм, я выброшу.

      Ангел неловко улыбался и крепко держал меня за руку. Так мы и доехали. Водитель довёз меня до самого крылечка и помог вынести Корвина. Я пыталась расплатиться, но он прошептал что-то типа «купи конфет детям» и быстро уехал. Ангел пытался идти пешком, Корвин тоже рвался с рук, дул холодный ветер, в общем, я еле затащила всю компанию в дом.

      Дома я посадила Ангела на диван, спустила с рук Корвина и стала искать, во что переодеть Ангела. К моему удивлению, он сноровисто расстегнул младшему комбинезон и переобул его в тапочки. Корвин орал: «Ням-ням», пришлось срочно кормить обоих. Ангелу я помогла помыть руки и личико на кухне и посадила пить чай с хлебом и вареньем. Он съел один кусок хлеба, а второй стал пытаться спрятать под одеяло, хотя смотрел всё ещё голодными глазами. Корвин лопал кашу, а я решила задать вопрос Ангелу:

– Сынок, зачем ты хочешь спрятать хлеб?

      Он спокойно признался:

– Корвин же маленький, вечером кушать захочет. Я потерплю, а ему хлеба дам, он тогда лучше спать будет.

      Я чуть не разревелась, сдержав себя усилием воли. Этот ребенок знает, как тяжело уснуть голодным. Он решил о младшем брате позаботиться, хлеб ему на вечер сберечь. Думает, что следующий раз я их буду завтра кормить. Нельзя реветь, спокойствие и ласка, только спокойствие и ласка.

– У нас много хлеба, Ангел мой. Вечером я приготовлю вкусный пирог, обещаю. Ты будешь питаться четыре раза в день, и Корвин тоже. Не надо прятать хлеб. Но если хочешь, я заверну его в салфетку и отдам тебе после ванны. Сейчас я её наберу и выкупаю тебя, чтобы ни следа от грязи не осталось. Я заверну тебя в тёплый пушистый халат с карманами, туда мы положим этот хлеб.

      Ребёнок мне верил не до конца, поэтому я отрезала большой кусок хлеба и завернула в салфетку. Я отдала ему этот пакет и настояла, чтобы он съел второй кусок хлеба с вареньем. Часы пробили два раза. Через час придут Тофти с Генри, а нам ещё надо искупаться.

      Мы успели. Корвин сидел в ванной на стульчике и внимательно следил, как я купаю Ангела. Я несколько раз повторила, что Ангел – его братик, и Корвин счастливо повторял:

– Катик! – при этом пытаясь достать ручками пушистую пену и весело смеясь.

      Глядя на него, начал смеяться и Ангел. Он был очень худенький, но видимых синяков, кроме сбитой сегодня же коленки и ссадины на руке, я не нашла. Не было и следов от побоев. Это немножко остудило мой пыл, потому что поначалу я собралась было ночью наведаться в дом к мадам Киркоровой и перекусать всех к чертовой матери, даже планировала взять папу, чтобы стоял на «стрёме», но теперь я немного успокоилась. Совершенно в лучших традициях предков, я решила отложить месть. Прощать ей прилюдное оскорбление я не собиралась, но сгоряча действовать не буду. Я доберусь до её болевых точек. Они у всех есть. Я отомщу. Я скрупулёзно заполню колонки на нового врага семьи и дождусь своего часа.

      В конце концов, Ангел выжил, а большего сейчас мне не надо. Он со мной, и это главное. Я аккуратно расспросила его и выяснила, что ему восемь лет, что раньше он жил с бабушкой, которая всё время говорила ему, чтобы он верил и звал маму, и тогда мама его обязательно найдёт, и он звал. Иногда ему казалось, что он видит во сне какую-то женщину, но она пропадала. Это же он меня видел, как и я его. Не знаю, как это случилось, но я ещё раз мысленно поблагодарила Меропу. Не буду искать истоков своих снов, мои дети со мной. Рядом. Как же я счастлива!

      Я подстригла Ангелу волосы и закутала в свой халат, натянула на него свои же носки, немножко уменьшив их магией, и он стал выглядеть, как смешной взъерошенный воробей. Салфетка с хлебом перекочевала в карман халата, дети тёрли глазки и я уложила их в свою кровать, подоткнув одеяло. Они уснули сразу. Я успела сбегать к змеям и предупредить, чтобы не показывались до ухода гостей. Змеи были сонные – им было всё равно, я им помогла утеплить нору ещё осенью, так что там было комфортно, только папа сонно пробормотал:

– Еще один детёныш? Молодец, жена, – и уснул снова.

      Пока я бежала в дом, то тихонько хихикала: «Господин изволил меня похвалить! Я – хорошая младшая жена, может, даже до любимой дослужусь, вот» и с этой широкой улыбкой я встретила гостей. Эльф перенёс Генри на диван, Тофти устроился рядом, а я заварила горячий чай и рассказала о своих утренних приключениях.

      Генри спокойно сказал:

– Понимаю, ты не могла оставить ребёнка там, Китти. Двое детей – это прекрасно. У меня опять большая семья.

      Он протянул мне руку, которую я немедленно схватила, как спасательный якорь в бушующем море. Мысленно я поклялась, что поставлю его на ноги, даже если мне придётся перевернуть землю для этого человека. Я поцеловала его в лоб и нежно провела по волосам:

– Спасибо, Генри. Я рада, что ты понял.

      Тофти весело спросил:

– А меня поцелуешь, Кэтрин? Я тоже согласен, что ты сделала то, что нужно.

      Генри легко рассмеялся и отказался делиться моими поцелуями, настаивая, что это – прерогатива жениха. Они переживали, что я расстроюсь из-за сплетен в газете, но согласились, что на фоне обретения старшего сына – это мелочь, не заслуживающая внимания. Я также рассказала о реакции моей подруги–змеи на публикации, и Тофти пожелал пожать руку умной женщине. Пришлось объяснить, что моя семья состоит не только из представителей класса млекопитающих, чем я вогнала моего маленького профессора в транс.

– Я думал, что «змея-подруга» – это аллегория, а ты серьёзно? Трое руноследов: папа, мама и дочка? Умеешь ты удивить, Китти.

      Генри оживился:

– Жаль, что я не вижу. Я никогда не встречал руноследов. Ты мне подробно о них расскажешь, Кэтрин. А как вы общаетесь? Ах да, ты же знаешь парселтанг. В газете написано. Слуга мне прочитал. Я тут придумал план действий, который только выигрывает от того, что ты забрала бастарда своего покойного мужа. Мы дадим интервью в моём поместье. Я всё думал, как бы тебя заманить к себе, а теперь это даже проще. Вы переезжаете ко мне, всей семьей! Завтра пришлю машину.

      Я растерялась:

– Генри, до свадьбы это неприлично. У меня проплачена аренда до конца января, так что не будем торопиться.

      Генри поспешно согласился, и я поняла, что примерно на месяц он и рассчитывал. Я пыталась ещё что-то сказать, но Тофти перебил меня:

– Вот и отлично. Я рад, что ты поняла всё правильно. Поэтому вы поженитесь в январе, Арабелла уже готовит праздничный ужин. Она дико разозлилась на то, что тебя травят, и устроила Гектору фееричный скандал с битьем старинных ваз династии Мин. Гектор ловко уклонялся, но у Арабеллочки твёрдая рука и меткий глаз. После третьей вазы министр сдался, завтра в газете напечатают романтическую историю вашего знакомства с Генри четыре года назад, на дне рождения Арабеллы. Вы с ней дружите с детства, чтобы ты знала. Она нашла каких-то дальних родственников неподалёку от твоего отчего дома, ты тайком сбегала от злых родичей, вы играли вместе с юных лет. Она уже рассказала понятливому репортёру, как ты вывела её из ужасного тёмного леса, а вы стали лучшими подругами. Генри влюбился в тебя на приёме у общих с миссис Фоули родственников, ты вела себя, как истинная леди, он пытался посвататься, но твой монстр-отец увёз тебя и обманом выдал за своего дружка-подельника. Ты гордо приняла свою судьбу и была верной женой, но после исчезновения Каркарова в декабре прошлого года осталась одна, почти без средств. Ты не искала встреч с друзьями, ты смиренно воспитывала своего сына, но Арабелла настойчиво искала подругу и, наконец, случайно нашла в маггловском Лондоне. Она не слушала твоих отговорок и заставила написать прошение о приёме на работу. Тебя взяли в Аврорат, потом в детскую комнату, исключительно благодаря твоим талантам. Одновременно ты решила получить сертификат об образовании. Генри снова начал ухаживать за тобой, вы ждали истечения срока траура, чтобы немедленно соединить свои судьбы. Как раз прошёл год. Объявление о свадьбе уже дано в газету. Свадьба будет только для своих, Арабелла лично выбрала подружек невесты, все оповещены и готовятся. За право быть твоей подружкой на свадьбе развернулась настоящая война, подняли твою родословную, и девицы передрались за право участвовать в свадьбе истинной наследницы Слизерина.

      Я сидела, мало что соображая. История моей жизни обрастала подробностями, как снежный ком. Спасибо, Трейси, я дождалась своего принца. Конечно, я хочу замуж за Генри, но как-то всё слишком быстро. Я повторила эту мысль вслух.

      Генри был счастлив:

– Ты хочешь за меня замуж? За слепого инвалида? Китти, я так рад. Я боялся, что ты будешь плакать и расстраиваться, а мне придётся тебя долго и мучительно уговаривать. Поверь, это лучший способ заткнуть всем глотки. Про леди Шаффик сплетен не будет, это я тебе говорю. Я не буду тебя держать подле себя, ты сможешь заниматься, чем захочешь. Достаточно того, что ты будешь рядом. Арабелла торопится, потому что боится, что кто-нибудь отобьёт тебя и её единственный кузен снова забьётся в свой панцирь. Она сделает всё, чтобы ты не успела от меня сбежать. К тому же, она ни за что не выпустит из коготков единственного зельевара Британии, который вернул ей способность танцевать, невзирая на утренние недомогания.

      Я мысленно пожала плечами и согласилась на свадьбу. Единственное, что я должна была объяснить, – это отсутствие манер и прочих важных вещей, которые должна знать леди. Насчёт двоемужия я не волновалась, так как ещё в марте проверила своё гражданское состояние в бюро маггловской статистики и обнаружила, что разведена с Томасом Риддлом «по взаимному согласию» в сентябре 1926 года. Вот и славненько, я свободная женщина и могу выходить замуж, сколько угодно.

      Генри даже обрадовался:

– Вот и хорошо, то есть, милая, тебе будет чем заняться первые месяцы. Хочешь – учитель манер, хочешь – учитель танцев, только старый, хочешь – учись верховой езде. Детей я введу в род, оставим им двойные фамилии, если пожелаешь, наймём им нянь и гувернанток, целый штат наймём: поваров, специальных слуг для змеиной семьи, да что угодно! Я богат, Китти, и я хочу тратить деньги на семью. Ты будешь мне иногда петь и изредка читать. Может, даже гулять со мной. Ты будешь рассказывать мне про свою учёбу и успехи, а я буду радоваться, слыша твой счастливый звонкий голосок. Дом наполнится звуками, топотом детских ножек и проказливым смехом двух маленьких чертенят. Это же сказка, точно сказка для старого рака-отшельника.

      Я слушала его и думала, что он отчаянно одинок, бедный. Внезапно я вспомнила, что у меня есть важный вопрос:

– Извини, что спрашиваю, но это очень важно. Генри, какого именно дракона ты привёз домой пять лет назад?

      Генри даже не скривился и сразу ответил:

– Всё давно отболело. Это был Китайский Огненный Шар. Не переживай, мой дом не заразен, я проверял. А почему ты спрашиваешь?

      Тут из тёмного угла раздалось шипение папы:

– Точно Шар?

      Генри удивлённо прислушивался, а профессор незаметно забрался на диван с ногами. Мне пришлось объяснить:

– Генри, мой рунослед считает, что твои ноги можно вылечить, про глаза он должен спросить у другого змея весной, но насчёт ног он практически уверен, хотя это дело небыстрое. Мазь будем втирать месяц, травы и другие ингредиенты нужные соберу ранней весной и сделаю притирку. Извини, я должна ему ответить, он тут слегка подслушивал, и, кажется, понял, про какого именно дракона мы говорим.

      Я перевела слова Генри, и папа мне заявил, что к маю Генри будет ходить. Опять перевела слова змея, и Генри недоверчиво поинтересовался, уверена ли я. Пришлось рассказать про свои чудо-способности к зельям. Тофти немедленно потребовал проверить на нём: у него страшно чесалась спина от апельсинов, а на званом вечере Тофти съел целую дюжину запретных плодов и мужественно терпел, памятуя, что за удовольствие нужно платить.

      Я резво притащила нужную настойку и через десять минут лишилась всего запаса зелья от аллергии. Тоффи напряжённо прислушивался к ощущениям, просиял и попросил принести все запасы. Он распихал по карманам все десять флаконов, удовлетворённо вздохнул, мгновенно вытащил припрятанный оранжевый апельсин и ловко его почистил. Нам с Генри досталось по целой дольке, Людвиг прямо от сердца оторвал два кусочка вожделённого фрукта. Мне было смешно, я принесла из кухни целую миску апельсинов и почистила один для Генри.

      На вкусный запах спустились сонные дети, Корвин уверенно сидел на руках у Ангела и слюнявил тому щеку, приговаривая:

– Катик, катик, мама, да.

      Ангел увидел чужих мужчин и попятился, но я ловко перехватила у него Корвина и прижала к себе свободной рукой:

– Ангел, эти джентльмены – хорошие люди и родня нам. Не бойся, поздоровайся.

      Корвин начал махать рукой, радостно смеяться и кричать:

– Пока, пока!

      Он пока путал приветствие и прощание, но вполне возможно, что сейчас он ловко выпроваживал гостей, забирающих внимание мамы. Уж очень у него была хитрая мордашка.

Я поделила апельсин между детьми и устроилась на стуле. Ангел всё ещё прятался за мной, осторожно пробуя апельсин. Гости сообщили, что безумно рады, что всё прояснилось, и поспешили откланяться. Появление домового эльфа ничуть не удивило моего старшенького, так что я рассудила, что у мадам Киркоровой эльфы тоже имелись. Гости торопливо попрощались, и я закрыла за ними дверь. Папа-змей немедленно вылез и тоже потребовал апельсин, я поделила ему дольки на три равные части и он с удовольствием слопал лакомство. Ангел устал удивляться и принял наличие змей, как данность. К тому же он увидел, что Корвин вырвал последнюю дольку у папы практически из пасти, а змей только вздохнул и погладил Корвина хвостом. Я объяснила, как могла, что змеи тоже наши родственники и уже его любят.

      Было уже семь часов вечера, я вспомнила об обещанном пироге, замесила тесто, а старший сын уверенно чистил для меня яблоки. В девять мы поужинали всей семьей, включая Татину и Бантика, я коротко объяснила грядущие изменения в нашей жизни, и мы завалились спать на одной большой кровати. Змеи устроились на ковре, а дети легли по обеим сторонам от меня. Я рассказала сказку про курочку-рябу, и мы уснули. Мне пришлось переводить для Ангела комментарии папы, который настаивал, что нужно было сожрать тупую курицу и не мучиться сомнениями. Папа, как оказалось, неплохо понимал английский язык и только притворялся туповатым самцом. Ангел проверял меня ночью раз шесть и шептал:

– Мама, ты здесь? И братик?

      Я ужасно устала его убеждать, поэтому часа в два принесла тёплое молоко с лёгкой безвкусной успокаивающей микстурой. Пусть это нехорошо, но я тоже нуждалась в отдыхе. Мы проснулись в десять утра, позавтракали, я трансфигурировала старшенькому тёплый костюм из моей пижамы, одеяло превратила в пальто, и мы втроём пошли в ближайший детский магазин. Там я потратила около восьмидесяти фунтов, у меня почти закончились маггловские деньги, но счастливый вид Ангела, недоверчиво разглядывающего свои обновки, примирил меня с потерей. Он был слишком маленький и слишком серьёзный для восьмилетнего мальчишки, но продавщица умилённо сказала, что у меня красивые сыновья, и душа моя запела от радости. Конечно, большая выручка способствовала умилению торговки, но дети у меня были и впрямь хороши. Два черноголовых синеглазых ребёнка улыбались мне и прижимались с двух сторон. Я немедленно пошла с ними в фотоателье и заказала парадную фотографию с подписью: «Кэтрин М. Гонт с сыновьями Ангелом и Корвином». Я купила мальчишкам мишек Тэдди, и домой мы вернулись счастливыми.

Глава 10

      Следующей ночью Ангел всё ещё беспокоился во сне, я опять напоила его молоком с успокаивающей добавкой, но решила проконсультироваться со специалистами. Утром я написала короткую записку Генри и поехала в клинику Святого Мунго.

      Маги так трясутся над своей секретностью, что выбирают для проходов в свои здания самые неаппетитные места. На полуразвалившийся дом и треснутую витрину с грязными манекенами смотреть было откровенно гадостно. Я подошла к недоразумению в зелёном передничке и изобразила из себя помешанную, беседующую со сломанной куклой. Редкие прохожие смотрели на моих детей с жалостью.

      Манекен внимательно выслушал мою невнятную речь, я пыталась объяснить, что мне нужно показать сыновей целителю, кивнул, и нас закрутило, как бумагу в унитазе. Я очнулась с испуганными детьми в большом светлом холле и первым делом купила несколько разовых порт-ключей, чтобы не позориться в будущем. После этого мы заняли очередь к уставшей дебелой блондинке в окошке.

      Она быстро буркнула: «Пятый этаж», и я потащилась вверх по широкой лестнице. К детскому целителю я добралась злая, в сдвинутой на ухо шляпе и влажной от растаявшего снега мантии. Я готова была проклясть любого, кто встанет у меня на пути. Народу реально повезло, что перед кабинетом я никого не встретила. В кабинете меня встретила юная целительница с открытой и ясной улыбкой, у нее был целый карман различных сладостей и большой графин воды для посетителей. Дети лопали конфеты, я мрачно допивала воду из графина. Целительница Амбер потискала Корвина, с удовольствием взвесила и измерила рост малыша, пощекотала, проверила язык и восхитилась семью крепкими белыми зубками. Потом она принялась за Ангела и начала хмуриться. К этому моменту я отдохнула и задала вопрос:

– Что-то не в порядке?

      Она спокойно ответила:

– Ребенок по физическим параметрам не дотягивает до своих лет. Достаточно долгое время он плохо питался. В связи с этим у него не слишком хорошее состояние волос и ногтей.

      Ангел расстроенно посмотрел на меня:

– Мамочка, я вылечусь, ты же разрешишь мне остаться?

      Целительница смотрела на меня волком. Она решила, что это я довела ребенка до такого состояния. Пришлось прояснить ситуацию:

– Ангел мой, я тебе повторю миллион раз, пока не поверишь. Я никогда тебя не оставлю. Никогда, сынок.

      Я обняла старшенького и посадила его себе на колени. Корвин прыгал около нас и ласково пел:

– Мама, катик, Кови, да! Катик, Кови, мама, да!

      Я обратилась к Амбер:

– Целительница, так уж вышло, что мой старший сын рос с родственниками покойного мужа. Мне удалось его забрать только два дня назад. Он плохо спит, часто плачет во сне и просыпается за ночь больше пяти раз, проверяет меня и брата. Я очень обеспокоена его физическим и психическим состоянием. У меня есть лицензия зельевара, но я хочу получить профессиональную консультацию детского целителя. Подскажите, пожалуйста, я сама приготовлю любые зелья, но мне нужно знать, что именно ему давать.

      Она немедленно расслабилась и быстро застрочила на пергаменте, объясняя мне каждый пункт. По её словам, примерно за шесть месяцев Ангел догонит своих ровесников по физическим показателям. Для психологической адаптации целительница посоветовала зелье «малого забвения», которое мягко отодвигало болезненные воспоминания и вытесняло их новыми радостными событиями. Его применяли для лечения жертв насилия и жестокого обращения. Я внимательно выслушала рекомендации, но решила обойтись своими рецептами, потому что они показались мне более щадящими. В состав «малого забвения» входил опиум, так что я решила воздержаться. Курс укрепляющих зелий мне понравился больше, ещё нам прописали зелье, усиливающее аппетит. С аппетитом у Ангела всё было в порядке, он просто не получал пищи в достаточном количестве. За консультацию с меня содрали два галеона, а ничего стоящего я так и не услышала. Зато Корвин развивался соответственно возрасту, как меня уверили. Понятно. Они умеют бороться со всякой магической дрянью, а вот педиатры у магов паршивые. Зато меня не грызло чувство вины, что я пренебрегаю здоровьем детей. Ангелу нужна любовь, забота, прогулки на свежем воздухе и полноценное питание. Из клиники мы вышли тем же путём, по пути домой завернули в роскошную кондитерскую «Примроуз», которая выглядит не иначе как волшебная обитель тортиков, кексиков, печенек и пирогов. Дизайн магазинчика был выполнен в стиле симпатичной маленькой кухни. Здесь можно порадовать себя маленьким, средним, и даже громадным пирожным, которым можно наесться на целую неделю. Рай для лакомок и сладкоежек. Вспомнив слова Тофти, я отправила Карла с большим пирожным для Генри. Дети объелись сладостей, все равно шоколадушки в Мунго перебили им весь аппетит.

      Я получила записку от Арабеллы с двумя словами и кучей восклицательных знаков. Записку принес Снупи, личный эльф госпожи Фоули. Записка была лаконичной: «Кончается! Умоляю!». Все понятно, краткость – сестра таланта. Я отдала последние шесть флаконов зелья от токсикоза и поняла, что давно не подходила к котлу.

      Карл принёс свежий номер «Ежедневного пророка» с тошнотворно романтической историей моей «первой любви». Девицы до тринадцати с половиной лет должны были завидовать мне чёрной завистью. Почему только такие мелкие? Да потому, что уже в четырнадцать я бы сообразила, что таких розовых соплей в природе не бывает. Как показало время, я переоценила умственные способности колдуний. Прочитав «добытую» репортёром нашу с Генри «любовную переписку», меня чуть не стошнило. Я представила себе, как эльф скучным механическим голосом переспрашивает Генри, старательно вырисовывая сердечки на пергаменте: «Да, сэр, записал, что «целую твои маленькие ушки, о моя гордая роза», а перста или перси целовать будете?» и расхохоталась. Беда с этой любовной перепиской. Например, одному принцу Уэльскому с нежностями на бумаге сильно не повезло. В начале девятнадцатого века жила-была Мэри Энн Кларк, которая волею судеб была любовницей наследника престола. Несколько лет она согревала постель принцу, но в итоге он её бросил, как водится. Причём некрасиво бросил. Выселил её из дома и ничего ей не дал в качестве контрибуции. Дама оказалась практичной и неглупой: она заложила драгоценности, сняла хибару и написала книгу, которую назвала «Я в постели с принцем». Очень скромно. В книгу она вставила цитаты из писем принца, а он был большой шалун. Затем она отпечатала десять тысяч экземпляров за свой счёт, а сигнальный экземпляр отправила принцу, налепив нескромный ценник на обложку. Книга принца впечатлила настолько, что он заплатил за весь тираж в тот же день. К сожалению, этот мужлан сжёг все книги на костре, говорят, что лично ворошил угольки. Мэри тихонько вышла замуж за некоего Томсона через несколько лет и прожила счастливую долгую жизнь. Я безмерно уважаю эту прекрасную женщину и даже купила копию ее портрета. Кстати, мне снова нужно найти этот портрет и снова повесить его копию в кабинете. Она не рыдала и не заламывала рук над засохшей розой, а действовала и оставила паразита в дураках. Так что я не доверяю бумаге ничего, кроме сугубо деловой переписки. И уж точно не стала бы «мечтать о случайном счастье вновь услышать твой волшебный голос». Голос у Генри хорош, но это наше частное дело, а не слезливая мелодрама. Выдуманная история моей жизни стала на меня давить. Скоро окажется, что я – блондинка с голубыми глазами и зовут меня Барби. Я произнесла мантру спокойствия «Во имя детей» и мстительно завернула свежую разделанную рыбу в листки «Ежедневного пророка». Настроение у меня резко улучшилось, и я сварила пару зелий по-быстрому.

      Ангел потихоньку привыкал к нашему образу жизни. Сильно помог Корвин, который молча брал брата за руку и гладил руноследов двумя ладошками, своей и брата. Ангела он называл «катик», производное от слова «братик», и постоянно обнимал, целовал или держал брата в поле зрения. В связи с недостатком места мы спали все вместе. Детскую кроватку я раскрутила и спрятала в волшебный саквояж. Я передвинула большую кровать к стене и спала на краю, чтобы дети ночью не свалились на пол. Поскольку они оба желали приваливаться ко мне спинками, то устраивались поперёк кровати, подушкой им обоим служил мой живот. В итоге, утром оказывалось, что Бантик спала с нами. К моему безмерному удивлению, Ангел привязался к малышке-руноследу и носил её за пазухой даже на прогулках.

      Я наслаждалась отдыхом и много гуляла с тепло одетыми детьми в Гайд-парке. Бантик гордилась и таскала разноцветные украшения, каждое утро она приносила лично выбранные ленты, а мой старший сын красиво украшал ей хвостик. День рождения Корвина мы справляли шумно, в доме у Арабеллы.

      Генри прислал за нами машину, в семь часов вечера мы прибыли в знакомый мне холл. Генри предупредил, что стол для детей обычно накрывают отдельно, так что Ангел увёл именинника и Саксию Фоули, восторженно разглядывающую восьмилетнего красавца. Я гордилась своими детьми, они были наряжены, как маленькие принцы. Роскошные зимние мантии были подобраны в цвет глаз, тёмно-серые костюмы с галстуками и белоснежными рубашками очень им шли. Меня закрутила Арабелла, я здоровалась и обменивалась парой фраз с бесконечными «кузинами» и «кузенами». Из всех собравшихся я знала только несколько человек, познакомилась с женой Элайджи Брауна, Камиллой, была представлена надменной Адмиранде Гринграсс, урождённой Яксли, супруге старшего аврора Игнотуса Гринграсса. Легко было узнать семью Прюэттов, их рыжие волосы пламенели на фоне белоснежного зала. Виденные мной ранее близнецы Малфои оказались отцом и сыном, Ярвудом и Финисом Малфой. Они были очень похожи, несмотря на разницу в возрасте. Их сопровождали две холодные блондинки. Присутствовал многочисленный клан Блэков, от перечисления имен которых мне показалось, что я на экскурсии в планетарии. Кроме жизнерадостной толстушки Чарис Блэк никого не запомнила, их мужчины были чересчур шумными и их было слишком много. С большим удовольствием познакомилась с нынешним директором Хогвартса, Армандо Диппетом. Профессора трансфигурации не было, а вот с симпатичной парой Слизнортов я провела около десяти минут. Они оба были зельеварами и засыпали меня вопросами по поводу зелья, которое поставило на ноги Арабеллу. Оказалось, что Лакейша Слизнорт страстно мечтает о малыше, но у неё не получается доносить беременность. Я дала ей свой адрес и попросила обязательно прийти ко мне на следующий день. В книге зелий я нашла рецепт, обещавший решение подобной горькой проблемы. Я на собственной шкуре знала, как страшно жить в ожидании очередного разочарования. Кстати, жена Слизнорта была магглорождённой, так что отлично ориентировалась в Лондоне. Она ухватилась за бумажку с адресом, как утопающий, и весь последующий час робко улыбалась мужу. Тофти отдался своей страсти и грыз апельсины, как яблоки, гордо рассказывая желающим, что его любимая ученица излечила его аллергию. Бранда Тофти тихонько пожаловалась, что дома Людвиг тоже перешёл на апельсиновую диету и фрукты надоели ей хуже горькой редьки. Пришлось её успокоить, сказав, что скоро профессор вернётся к мясу, как все обычные мужчины.

      Генри всюду сопровождал меня и с удовольствием общался с гостями. Он попросил меня спеть и я пела только для него. Фоторепортёр из «Ежедневного пророка» слепил присутствующих вспышками и с жадностью поглощал халявное шампанское. Большим успехом пользовалась песня «Великий притворщик» из репертуара многострадальных Platters (Great pretender): дамы трижды требовали исполнения на бис. Я честно повторяла, что песни не мои, у меня хорошая память, поэтому я пою то, что пришлось мне по душе. Мне кивали, но просили спеть ещё одну «мою» песенку. Мне не нравилось исполнение хорошей песни лидером группы Queen, так что я пела так, как было в исходном варианте.