Текст книги "Треугольник (СИ)"

Автор книги: shizandra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Секунда молчания и…

– Что случилось? – снова эти острые, ехидные нотки, прозвучавшие в темноте почему-то донельзя возбуждающе. – Обломался?

Даня с шумом втянул воздух сквозь стиснутые зубы и рванулся к Саше. Стиснул плечи, нашел губы и с силой прижался к ним, грубо, больно целуя. Ладони Саши уперлись ему в грудь, и Даня, заканчивая поцелуй, укусил нижнюю губу, ничуть не жалея.

– Какого черта?! – Саша отшатнулся, рука взметнулась к лицу.

– А теперь иди, – почти прорычал Даня. – И попробуй объяснить ему ЭТО.

– Сука, – с непонятным удовольствием протянул Саша. – Но не думай, что я оставлю это просто так.

– Не сомневаюсь, – Даня оскалился, радуясь, что темнота надежно скрывает лицо. – Я буду очень ждать.

Он был готов ко всему. К крику, мату, даже к пощечине или молчаливому уходу. Но только не к нежному, очень осторожному касанию кончиков пальцев, проведших по его еще щеке и губам.

– Спокойной ночи, Данька, – легкий поцелуй в уголок губ, а в следующую секунду он остался один.

Возбужденный, потрясенный. И тихо шепчущий в темноту:

– Спи сладко, любимый…

***

Сигареты ломались одна за другой в его дрожащих пальцах. Язычок огня зажигалки колебался от сорванного дыхания.

– ЧЕРТ!! – Даня со злостью откинул зажигалку прочь, смахнул пачку сигарет с подоконника. Его трясло, как в лихорадке. От страха, злости, беспомощности. Пять минут назад позвонил Саша. И абсолютно мертвым голосом сообщил, что отца увезли на «Скорой» в реанимацию. Он… узнал. «Ему рассказал твой бывший любовник. Просто пришел и рассказал. Этого хватило». Даня, которому отказал голос, просто не смог ничего ответить. Саша отключился, сообщив напоследок, в какой больнице Андрей. С его звонка прошло пять минут, а Даня все это время пытался прикурить.

– Черт… – глаза начало печь, и Даня с силой начал тереть их, словно это могло помочь. Женя… Как в тумане Даня дотянулся до телефона и набрал номер, который еще не успел забыть. Женя ответил сразу:

– Данька?

И тут он сорвался:

– Не смей! Не смей, слышишь, не смей так меня называть!! За что ты так моего отца?! Что ОН сделал?! Зачем ты рассказал ему?!

– Тихо, тише, Данька, – ласковый голос Жени заставил тихо зарычать. – Я сделал это ради тебя и твоего счастья.

– Что?! Ты рехнулся?!

– Нет, Данька. Я действительно хочу тебе счастья. Ты любишь Сашу, но никто из вас не в состоянии сделать решающий шаг. Я вам просто помог. Теперь твой отец отпустит Сашу, и вы будете счастливы.

Даня тихо застонал, сжимая кулаки:

– Ты придурок, Женя, ты полный псих… И ты врешь, врешь мне сейчас. Тебе плевать на мое счастье. Ты хотел отомстить. Только ты ошибся. Потому что отомстил не мне, а моему отцу. По твоей вине он сейчас в реанимации с сердечным приступом. И если он не выживет, ЭТО будет на твоей совести. В чем дело, милый? – Даня сам чувствовал, что скатывается в истерику, но ничего поделать не мог. – Нечего сказать?

– Это не моя вина, – деревянным голосом ответил Женя. – Это ты спал с его любовником.

– Мы расстались! – Даня сорвался в крик. – Мы поставили точку!

– Это не имеет значения.

– Имеет, Женечка, имеет, – Даня вдруг успокоился. И, не видя больше причин для продолжения этого разговора, отключился. Тело охватила слабость, но он заставил себя сдвинуться с места, собраться и выйти из дома.

Он ехал в больницу и не знал, не представлял себя, как посмотрит в глаза отцу, что скажет и как оправдается. Он ничего не сможет объяснить. Только прикрыться своей любовью. Боже, какой бред… Преданному двумя самыми близкими людьми это не поможет.

В больнице ему самому чуть не стало плохо. И даже то, что все оказалось не так страшно, как представлялось и с отцом разрешили увидеться, не радовало. Лучше бы запретили. Тогда он бы имел повод не заходить, не смотреть в его глаза.

Саша был там. Он сидел на полу рядом с дверью и, обнимая колени, смотрел в никуда. При появлении Дани он только кинул на него скользящий взгляд и снова опустил голову. Но сейчас Даня почти не обратил на него внимания. Отец…

Мама была в палате. Поймав ее взгляд, Даня шагнул к кровати и…

– Нет. Уходи, – бесцветный, отцовский голос ударил наотмашь. И Даня покорно развернулся к двери. Прикрыл ее за собой и на дрожащих ногах подошел к окну. Вцепился в подоконник и прижался лбом к холодному стеклу. Больно… Боже, как же больно… Щеку обожгло, и он зло вытер мокрую дорожку. Это его вина. И это ее последствия. И он не имеет права ни обижаться, ни плакать. Папа…

Дверь за его спиной с тихим шорохом открылась.

– Саша, он зовет тебя, – мамин голос, тихие шаги и снова шорох двери. Даня зажмурился. Саша. Саша, а не он.

– Даня, – мамины руки легли на плечи. – Дань, хочу, чтобы ты знал. Я не сержусь на тебя. И даже рада, что все открылось.

– О чем ты говоришь? – Даня медленно поднял голову, глядя невидящими глазами на больничный двор.

– Я понимаю, что это жестоко, но я рада этому. Потому что теперь Андрей выставит этого типа.

– Откуда ты знаешь?

– Он сам мне сказал. Он и позвал его только за тем, чтобы сказать ему об этом.

Даня резко развернулся. Сердце просто разрывалось. А когда дверь отцовской палаты открылась, и из нее вышел абсолютно белый Саша, скользнул по ним невидящим взглядом и направился куда-то по коридору, застыло. Даня рванулся следом, но мать вцепилась в него мертвой хваткой:

– Стой! Пусть катится, куда хочет! Какое тебе до него дело?

Даня обжег ее бешеным взглядом и, скинув руки, понесся вслед за Сашей. Куда?! Куда мог он пойти?! Тупик. Черт! Даня поколебался, не зная куда идти, развернулся и вдруг увидел выход на балкон. Дверь была только прикрыта, и он, не раздумывая, толкнул ее. Саша был там. Смотря прямо перед собой пустыми глазами, он пытался прикурить, но дрожащие пальцы слушались плохо.

– Саша… – еле слышно позвал Даня, и того буквально развернуло на месте. Он вскинул на Даню горящий взгляд и отшатнулся:

– Не подходи, – прерывающимся голосом произнес Саша, но Даня не послушался и сделал к нему шаг.

– Это твоя вина… – голос Саши звучал глухо и пусто. – Если бы ты не появился… Ненавижу!

Но Даня не слушал. Не слышал его слова. Он просто смотрел и видел дрожащие губы, страх на дне ярко-сияющих глаз, тень отчаяния на любимом лице. А когда оно исказилось, Даня рванулся вперед.

– Нет! – Саша дернулся, но было поздно. Он уже был в крепких, сильных объятиях. – Отпусти! Не смей прикасаться ко мне! Это ты!.. Это из-за тебя!.. – он отчаянно рвался прочь, но Даня только сильнее стискивал руки. И когда Саша на мгновение замер, изловчился, и, положив руку на его затылок, вжал лицом в свое плечо, нежно, ласково шепча в ухо:

– Все хорошо… Все будет хорошо… С ним все будет в порядке…

Саша на секунду напрягся так, что, казалось, еще чуть-чуть, и он просто разорвется, как струна, а потом обмяк. Только сжал рубашку Дани. Пару мгновений они простояли молча, и Саша глухо произнес:

– Прости, что накричал на тебя. Мы оба виноваты.

Даня медленно закрыл глаза. Так странно… Одновременно и больно, и хорошо.

– Саш… Поехали, ты должен собрать вещи. Ты переезжаешь ко мне.

Секунда на осмысление, и Саша дернулся. Но Даня был готов и успел удержать его:

– Тебе все равно некуда идти. А я не трону тебя. Я вообще не сделаю ничего, чего бы ты не захотел. Обещаю.

– Я ему обещал быть с ним, пока он сам это хочет, – бесцветно ответил Саша.

– Он выставил тебя. И… ты был с ним.

Саша молча опустил голову, закусив губу.

– Все, поехали, – Даня отстранил его от себя и, сжав пальцами тонкое запястье, потянул за собой. Но как только они оказались в коридоре, Саша вытянул руку. Даня разочарованно покосился на него, получил в ответ сердитый взгляд и, выдохнув, отвернулся. Саша прав – незачем привлекать к себе внимание.

Возле отцовской палаты Даня притормозил. Сердце снова дрогнуло, сжалось от боли.

– Даня… – плеча коснулись, и он тряхнул головой. Слабо улыбнулся стоящему рядом Саше и направился к выходу. У них сегодня много дел. А отец… Когда его боль немного утихнет, он попытается объяснить и извиниться.

***

Ветер трепал волосы, и Даня то и дело вскидывал голову, отбрасывая их от лица, но упрямо продолжал сидеть в одной майке под холодными порывами. Он вздрагивал, съеживался, обнимал себя за плечи, но мысли о том, чтобы зайти в комнату, не возникало. Он хотел сам наказать себя. Желание было глупым, нелепым, но… так было легче.

Сегодня выписывают отца. Даня хотел приехать, но мать запретила: «Он не хочет даже слышать о тебе». Это… было больно. Даже больнее, чем когда отец выставил его из палаты в его последний визит. Даня понимал, что виноват, что заслужил, но легче не становилось. И Саша… С того дня, как переехал к Дане, он замолчал, замкнулся в себе. Даня отдал ему маленькую комнату, и тот практически не выходил из нее. Помня о своем обещании, Даня не трогал его, не приставал с разговорами, обходясь только мелкими бытовыми темами вроде несъеденного обеда или выноса мусора. Иногда они вместе смотрели телевизор. Даня обожал такие вечера. Потому что Саша очень часто засыпал на диване, и Даня переносил его в комнату. Укладывал, укрывал. И легко целовал приоткрытые губы. Эти украденные поцелуи – единственное, чем он жил все это время. Но сейчас, сегодня…

Даня в очередной раз поежился и уронил голову на сложенные руки. Интересно, а если он замерзнет здесь окончательно и заболеет, кто-нибудь будет о нем волноваться? Боже, что за бред лезет в голову. Даня выдохнул и потянулся к начатой бутылке «Флагмана». Пить не хотелось, хотелось забыться, и он сделал большой глоток. Закашлялся, отставил бутылку подальше и бессильно уткнулся лицом в ладони. Попытался пристыдить себя за то, что распустил сопли, но… не помогло.

– Даня, я дома! – из комнаты донесся голос Саши, но сейчас даже голос любимого человека не радовал. – Даня?.. – не найдя хозяина дома, тот вышел на балкон. – Дань, что случилось?

– Ничего, – на удивление спокойно ответил тот.

– Данька, ты замерз. Пойдем внутрь, – ладонь Саши, легшая на плечо, показалась Дане обжигающе-горячей. Но от нее тепло начало разливаться по всему телу, и он покорно дал себя увести с балкона и усадить на диван. Саша накинул на него теплый плед и сел рядом:

– Так что случилось?

Даня с силой зажмурился, а потом выдохнул:

– Отца сегодня выписывают. Я хотел забрать его, но мама сказала, что он не хочет меня видеть. Он меня никогда не простит, да? – Даня вскинул на Сашу беззащитные глаза.

– Простит, – Саша нашел руку Дани и сжал ее. – Ты его сын. Надо просто подождать, – голос Саши звучал уверенно, но глаза… В них стояла такая тоска.

– Саш, – не думая о том, что делает, Даня потянулся к нему, лишь краем сознания отмечая, что если его сейчас оттолкнут… Но Саша не отстранился, не разозлился. Он молча принял прижавшегося к нему Даню и крепко обнял. Тот вздохнул и затих, прикрыв глаза и слушая частый стук. А потом вдруг тихо выдохнул:

– Твое сердце бьется быстро, как у зайчонка.

Саша тихо фыркнул в его макушку:

– Дурак ты…

– Саша… – Даня медленно поднял голову, глядя ему прямо в глаза. – Я так по тебе скучаю, – с тоской произнес он. Ресницы Саши дрогнули. А в следующую секунду губы слились. Они целовались неистово, жадно. Кто из них застонал первым, Даня не понял. Но этот стон заставил их оторваться друг от друга. Глаза заглянули в глаза и… снова поцелуй. На этот раз почти нежный, ласкающий. Даня застонал. Долго, почти отчаянно. Руки сильно стиснули тонкую талию, забрались под рубашку.

– Саша, Сашка… – Даня осыпал поцелуями шею, ласкал и гладил нежную кожу. Забылись все обещания, обиды и проблемы. В голове билась только одна мысль. Если Саша сейчас оттолкнет, скажет «нет»… Но тот только коснулся поцелуем век:

– Пойдем в постель, – шепнул и тут же рассмеялся, когда Даня подхватил его на руки. – Дааанька, – простонал, когда тот бережно опустил на кровать и накрыл своим телом.

– Люблю тебя, – Даня очень нежно поцеловал приоткрывшиеся навстречу губы, и начал осторожно освобождать Сашу от одежды, лаская каждый сантиметр обнажавшейся кожи. Рубашка, ремень, строгие брюки, белье… Дыхание вырывалось со всхлипами, а тихие стоны Саши лишали рассудка. Даня ласкал его ртом, и тонул в бархатном голосе. А потом, когда Саше осталось пара движений, вдруг оставил его в покое. Навис над ним, заглядывая в затуманенные глаза, и лег рядом с ним на живот и вытянулся.

– Даня?.. – дыхание Саши опалило плечо.

– Я хочу, чтобы ты это сделал. И не спрашивай, уверен ли я, – Даня сверкнул глазами, но Саша только шепнул:

– Не буду.

Слабо улыбнулся, и принялся ласкать поцелуями спину и плечи Дани. Он касался так нежно, так осторожно. А когда спустился до поясницы, Даня выгнулся с тихим стоном:

– Саш… Пожалуйста…

Тот в ответ лишь тепло фыркнул и перегнулся через него, дотягиваясь до смазки.

– Расслабься, – смазанные пальцы ласкали вход, но пока не делали попыток проникнуть в тело. Даня послушно выгнулся и попытался расслабиться. И тут же почувствовал мягкое вторжение. Застонал и сам подался на Сашины пальцы. Но тот только сжал его бедро, не давая двигаться. Он словно издевался, изматывая Даню лаской. Тот уже был почти готов кончить только от одного ощущения двигающихся в нем пальцев, как Саша сжалился. Сильно поцеловал плечо, шею и скользнул внутрь с тихим стоном. Даня зашипел, выгибаясь, пытаясь впустить его в себя как можно глубже. Руки дрожали, и Даня оперся на локти, утыкаясь лицом в ладони. Саша немного двинулся в нем, давая время привыкнуть, и вдруг резко подался вперед, сразу задев простату. Даня вскрикнул, дернулся, а потом только закусил ребро ладони, когда Саша начал движение. Как… хорошо… Как безумно, сумасшедше, невыносимо хорошо… Сашины руки гладили спину, бока, пальцы зарывались в волосы, а Даня только тихо поскуливал от наслаждения. Хотелось кричать, кричать, кричать. От счастья, от дикого восторга. И когда рука Саши скользнула по его животу вниз, он сорвался. Вскинулся, задрожал и закричал в полный голос. Он бился, захлебываясь своим криком, лишь краем сознания отмечая, как быстро и бешено задвигался в нем Саша. Как обжег своим жаром тело внутри…

– Теперь ты не уйдешь? – хрипло спросил Даня, с трудом разлепляя ресницы. – Пожалуйста…

– Нет, – в темноте комнаты Сашины глаза тускло сияли. – Спи.

– Хорошо, – счастливо прошептал Даня, чувствуя, как смыкаются веки и как обнимают его руки Саши. Больше никаких отдельных комнат и разных постелей.

========== Глава 3 ==========

9.

– Дань, это глупо, – Саша устало выдохнул. – Мне, конечно, приятна твоя забота, но это уже переходит все границы.

Даня с силой стиснул зубы. Но голос звучал спокойно:

– Что такого в том, что я прошу тебя брать с собой обед, который я готовлю?

Саша взорвался:

– Да потому что я выгляжу глупо со всеми этими твоими контейнерами и баночками!

Даня мгновенно потемнел лицом. А потом выдохнул и спокойно, глухо произнес:

– Прости. Я больше ну буду надоедать тебе со своей заботой, – скользнул опустевшими глазами по Саше, и вышел из комнаты. Взял с тумбочки ключи от дома и от машины и, даже не одевшись, покинул квартиру. И на машине он не поехал. Вместо этого он решил пройтись пешком. И подумать. Что он делает не так? Он хочет, ему нравится заботиться о Саше. И пусть между ними все еще сохраняется некая напряженность, каждый раз, когда Даня с удовольствием готовит и старательно укладывает обед Саше, ему кажется, что все в порядке. Что у них настоящая семья. Крепкая и любящая. Но Саша этого не понимает. Не хочет понимать. И принимать – тоже. А, может, Даня ошибся? Принял желаемое за действительное, и на самом деле ему всего лишь показалось, что Саша тоже что-то чувствует к нему? Они занимаются любовью почти каждую ночь, спят в одной кровати, ходят за продуктами, делят расходы и работу по дому пополам, но… Это может ничего не значить. Саше некуда идти, и он просто принял условия Дани. Спать он может с кем угодно, но любить…

Даня поежился от холода начинающейся ночи и решительно толкнул дверь бара. В зале было немноголюдно, но очень накурено. Кивнув официантке, Даня прошел к столику рядом с дальней стеной и устроился на дешевом пластиковом стуле.

Почему ему кажется, что он стоит на перекрестке? Или нет. На краю пропасти. И что та уже давно ждет его, и нет никаких сомнений, что он упадет. Официантка поставила перед ним чистейшее виски, и Даня сделал большой глоток. Жидкость обожгла внутренности, но даже спустя десять минут после того, как он прикончил виски, желаемого облегчения не наступило. Он был трезв, как стеклышко. Только стало еще больнее…

Спать хотелось невыносимо. И даже утренний холод ничуть не бодрил. Даня всю ночь просидел в том баре, раз за разом прокручивая в голове все, что произошло с ним за последние месяцы. Но ничего, кроме глухого отчаяния и почти детской обиды вспомнить не смог. И сейчас возвращался домой с тяжелым сердцем. А вдруг Саша решил уехать или снова переехал в ту маленькую комнату, в которой жил в самом начале?

Входная дверь была не заперта, и сердце Дани заколотилось где-то в горле. Он отлично помнил, что закрывал ее, когда уходил. И еще слишком рано, чтобы Саша ушел на работу. Что случилось?!

Забыв об элементарной осторожности, Даня толкнул дверь. Влетел в квартиру и заметался по комнатам. А потом застыл на пороге кухни. Запах лекарств, сигаретный дым и… отец. При появлении Дани он встал с кухонной табуретки, на которой сидел, глядя в окно, и медленно развернулся. Сердце Дани дернулось. Лицо отца, пепельно-серое, не выражало почти ничего. Только глаза… А потом он подошел к Дане и с силой, не щадя ударил по щеке. Голова мотнулась в сторону, боль полоснула по телу. Рука Дани взметнулась, ладонь накрыла горящую кожу.

– Как ты посмел оставить его одного?! – отец говорил спокойно и ровно, но Дане казалось, что он рычит. – Как посмел забрать его, если не можешь о нем позаботиться?!

Даня сглотнул скопившуюся во рту кровь из прикушенной щеки, и медленно развернулся. Он боялся. До крика боялся за Сашу.

– Где он? – голос срывался, но ему было плевать.

– В больнице, – отец сжал пальцы в кулак и отошел, словно боялся опять сорваться.

– Как?! – от шока глаза Дани стали просто огромными.

– Он боится темноты, боится оставаться один по ночам, – отец усталым, отчаянным жестом потер глаза. – Страх такой сильный, что может довести его до срыва. Не знаю, где ты шлялся, но ночью у вас выключили электричество. И он остался в темноте. Один. Я не знаю, сколько он провел времени, сходя с ума от страха, но когда я приехал после того, как он мне позвонил, Саша даже не смог открыть мне дверь. Пришлось будить соседей и просить разрешения перелезть через их балкон.

Перед глазами забывшего, как дышать Дани встала картинка, а в ушах зазвучал голос Саши: «Мне страшно. Мне так страшно». Белое лицо, горящие глаза и умоляющий шепот. И отец тогда… Боже, так вот почему отец тогда так среагировал, когда Саша сказал, что ночью ему стало страшно! Одна мозаика сложилась с тихим щелчком, но вместо облегчения, на Даню накатили вина и страх. Но он подумает об этом позже.

– Куда его увезли? – он убрал руку от лица, и отец, который никогда до этого даже пальцем к нему не прикасался в воспитательных целях, отвел взгляд.

– Я как раз собираюсь к нему.

– Я… могу поехать с тобой? – Даня был уверен, что отец ему откажет, но не спросить не мог. Но тот, к его удивлению, лишь кивнул и вышел из квартиры, бросив напоследок:

– Ждать не буду.

И Даня заметался по комнатам, лихорадочно прикидывая, что может понадобиться Сашке. В сумку полетели смена белья, апельсины из холодильника, туалетные принадлежности, какая-то недочитанная книга… Сумку он застегивал уже на ходу.

Но машину повел он. Ему хватило одного взгляда на серое, разом постаревшее лицо отца, чтобы твердо и даже грубо заявить, что за руль сядет сам. Отец, не сказав ни слова, кивнул. Всю дорогу они молчали. Даня смотрел только на дорогу и проклинал себя. Распустил сопли, пытался напиться в баре, в то время, как Сашка сходил с ума от страха в темноте и одиночестве. Но почему он не позвонил?! Почему позвонил отцу, а не ему?! Неужели… Неужели и правда?.. Даня стиснул пальцы на руле и резко крутанул его в бок, поворачивая. Отец слабо охнул, и Даня тут же сбавил скорость.

– Извини, – тихо произнес он, а потом аккуратно припарковался на стоянке перед больницей.

В белых коридорах было тихо. И слишком светло. Белый цвет стен и потолка резал глаза, рождая ощущение огромной палаты, обитой белыми матрасами, как показывают в дешевых фильмах ужасов. Даня тряхнул головой, избавляясь от мерзкого ощущения. Отец покосился на него, но ничего не сказал. Они прошли несколько таких коридоров прежде, чем оказались перед дверью в Сашину палату. Даня вошел вслед за отцом с бешено бьющимся сердцем. Которое тут же замерло, как только он увидел лежащую на постели фигуру и пустые глаза, смотрящие в никуда.

– Саш… – тихо позвал Даня, искренне надеясь, что тот отзовется. Но Саша даже не шевельнулся. Зато отец…

– Я забираю его, – глухо произнес он, глядя на Сашу больными глазами. Даня вскинулся, но отец оборвал его: – Это не обсуждается. Ты не в состоянии позаботиться о нем, – он повернулся к вошедшему в палату врачу. – Я могу забрать его сегодня?

Тот неуверенно пожал плечами:

– Вообще-то, ему бы стоило побыть под наблюдением здесь еще пару дней, но, думаю, домашняя обстановка пойдет на пользу.

– Хорошо, – отец кивнул. – В таком случае, я забираю его.

– Я велю подготовить бумаги и выписку. Пожалуйста, отнеситесь внимательно к рекомендациям.

– Да, конечно, – отец пожал врачу руку и тот вышел. Для них обоих Даня словно и не существовал. А он… растерялся. Медленно перевел испуганный, отчаянный взгляд на Сашу, но тот, похоже, не видел и не слышал ничего. Даня стиснул зубы и, развернувшись на каблуках, вышел из палаты. Пронесся по коридору и остановился на крыльце, пытаясь справиться с собой. Он… виноват. И сейчас не имеет права перечить отцу и требовать Сашу обратно. Он… не был рядом, когда был так нужен. Да, сам во всем виноват.

Снова.

***

Бессонные, муторные ночи, наполненные бестолковой суетой дни… Даня метался по друзьям, клубам, дискотекам, но даже его любимые танцы не спасали. Он забывался лишь на несколько часов. А потом возвращался домой и начинал сходить с ума. Потому что в шкафу висела Сашина одежда, им пахла постель. На всех предметах лежал отпечаток его присутствия. Но его самого не было. И Даня ложился в кровать, обнимал подушку, утыкался в нее лицом и кусал губы, давя внутри слезы и повторяя про себя: «Мужчины не плачут. Не плачут». Но глупому сердцу было плевать на то, что делают или не делают мужчины. Ему было плохо. И оно плакало. Перед рассветом Даня забывался тяжелым, тревожным сном, потом вставал с гудящей, как колокол головой и красными глазами. А сегодня… Он так и не смог уснуть.

Даня в последний раз плеснул на лицо и потянулся за полотенцем. Не глядя на себя в зеркало, вышел из ванной комнаты и, как был в одном белье, принялся за сборы. Он вытащил сумку, с которой пришел Саша и начал складывать его вещи. ВСЕ вещи. Саша все равно больше никогда не вернется. А там… Они ему нужны. Наверное. Хотя его любимый Андрей наверняка позаботился о том, чтобы его любовник ни в чем не нуждался. Но оставлять их у себя Даня больше не в состоянии. Иначе он сойдет с ума. А выкинуть… Их касался его любимый, все еще любимый.

Одежда, все диски, книги, даже любимая Сашина кружка. Даня еще раз прошелся по комнатам, проверяя, не забыл ли что-нибудь. Без Сашкиных вещей квартира казалась пустой. Чужой. Даня только горько усмехнулся. Он привыкнет. Научится с этим жить. А пока… Даня застегнул сумку, оделся и, взяв ключи, вышел из квартиры.

Дорога показалась долгой. Светофоры, пробки, прохожие… Взгляд рассеянно скользил по вывескам и рекламам. Казалось, что вокруг кипит жизнь. А он вне ее. Но он сделает все, чтобы вернуться в нее. Забыть, стать счастливым. Сколько бы времени на это не потребовалось. И сегодня он сделает первый шаг.

Дверь открыл отец. Пару секунд они молча смотрели друг на друга, изучая, а потом Даня просто поставил перед ним на порог сумку с Сашиными вещами и развернулся. Отец за спиной вздохнул, и сердце дрогнуло, забилось часто. Папа…

– Я знаю, что тебе все равно, но я скажу, – глухо произнес он, глядя в стену перед собой. – Я сделал это не для того, чтобы причинить тебе боль. А потому что люблю его, – сказал и шагнул к лифту.

– Даня… – выдохнул отец, но лифт уже закрылся, отрезая их друг от друга. Даня на автомате нажал нужную кнопку и прикрыл глаза. Сердце билось где-то в горле, во рту была горечь. Так странно… Не больно совсем. Просто холодно. Очень и очень холодно. Наверное, он наконец-то вырос. И понял, что на самом деле остался совсем один.

Есть мать. Есть? Для нее он был лишь средством воздействия на мужа.

Есть отец. Отец? Он даже в больницу позволил с ним поехать, чтобы там раз и навсегда расставить все точки. Ткнуть Даню в то, что он… не достоин. Но винить можно только себя.

Был любовник. Полгода им казалось, что они любят друг друга и счастливы вместе. Иллюзия, которая лопнула, как мыльный пузырь.

Был… любимый. Почти месяц Даня жил, как в сказке. Просыпался и засыпал рядом с ним. Обнимал, целовал, любовался и завидовал сам себе. Это тоже оказалось иллюзией. И теперь у него нет никого. Может, котенка завести? Даня фыркнул, рассмеялся, но услышав, как звучит его смех, мгновенно стиснул зубы. Истерика… Нет! Больше никаких истерик. Никаких слез. Хватит. Просто. Хватит.

Сегодня его первый день новой жизни.

…

…

Пусто. Холодно. Серо. И дождь идет вот уже который день.

…

…

Он ненавидит телефон. За то, что тот молчит. За то, что по ночам будит звонками, а потом издевается тишиной или пьяными голосами.

…

…

Ванная. Разбитый стакан. Холодный пол, судорожно сжатая в руке расческа. Забытая, не найденная когда-то. И пара волосинок на ней. Фигура на холодном, кафельном полу. Слезы и упрямый шепот сквозь стиснутые зубы:

– Мужчины не плачут. Не плачут.

…

…

Джинсы сваливаются, и даже ремень не помогает. Но аппетита нет. И из холодильника испортившиеся продукты отправляются в мусорное ведро.

…

…

В книжном магазине почти пусто и очень пыльно. Он ищет. Но не может вспомнить, как называлась та книга, которую… Понимание. Дрожь. Он чуть не… Колокольчик над закрывшейся за спиной дверью звенит так нежно… А дождь на улице скрывает все звуки города. И тишина в ушах отдается невнятным гулом.

…

…

Дни тянутся медленно… Он больше не видит снов. А если видит, то они черно-белые.

…

…

БОЛЬ!! Сильная, разрывающая. Сердце рвется из груди, прочь. Из этой комнаты, из этого тела, от этого человека, который сейчас владеет им. Без жалости и нежности. Он сам так захотел. Он сам попросил. Но вместо облегчения только омерзение.

…

…

Мужчины не плачут…

…

…

Не плачут.

…

…

Он живет. Живет без НЕГО.

****

Звонок выдернул его из кошмара и в кои то веки Даня был рад очередному ошибившемуся. И плевать, что на улице уже давно белый день. Он опять не спал всю ночь, а под утро измотанный мозг просто отключился. Даня, не открывая глаз, нашарил трубку телефона и поднес к уху:

– Да?

– Даня? – кажется, его охрипший голос заставил мать сомневаться в том, правильно ли она набрала номер.

– Да.

– Даня… – мама всхлипнула. – Дань, отец в больнице.

– ЧТО?! – сон слетел мгновенно, Даня резко сел в постели, игнорируя головокружение. – Что случилось?

– Покушение. Я еще не была у него, поэтому больше ничего не знаю. А звонивший врач сказал только это и то, что жизнь вне опасности. Даня… Я сейчас не в городе и не могу приехать к нему. Может, ты?

Даня сглотнул. Нервно облизнул пересохшие губы.

– Я…

– Даня, хватит! – в голосе матери зазвучали металлические нотки. – Он твой отец, в конце концов.

– Это ОН не желает меня видеть, – Даня мгновенно вскинулся.

– Тогда, может, воспользуешься этим шансом?

Из Дани словно весь воздух выпустили:

– Мам…

– Я все сказала.

Гудки ударили внезапно, и Даня отшатнулся от телефона. Коротко выругался и, швырнув трубку на кровать, начал лихорадочно собираться. Мысли в голове скакали, как белки. Покушение… Если отец в больнице, то жив. Но мама ничего не сказала про Сашу. Он был с отцом в тот момент? С ним все в порядке? Где он, как он?

– Черт!! – Даня уже дошел до двери, потом вспомнил, что оставил телефон, метнулся в спальню, ударившись по дороге плечом о косяк. Потирая потревоженную конечность, взял телефон и вышел из квартиры.

Дорога, крыльцо, кареты «Скорой помощи». Уставший администратор. Врачи, медсестры. Коридоры, коридоры, коридоры… Дверь в палату отца была плотно закрыта, и Даня на пару секунд «завис» перед ней, готовясь к тому, что тот опять выставит его вон, а потом толкнул ручку.

В палате было прохладно и неожиданно нормально. Даня окинул комнату быстрым взглядом, и устремил его на отца. Нахмурился, сжимая кулаки.

– Как ты? – тихо спросил он, буквально силой заставляя себя говорить.

– Нормально, – похоже, отцу тоже было трудно заставить себя общаться. А потом вдруг он сломался. Судорожно выдохнул, прикусил губу и протянул Дане руку. Тот, не веря своим глазам, шагнул к нему.

– Даня… Покушение было не на меня, – отец стиснул его запястье и потянул на себя, заставляя сесть на край кровати.

– Что?! – Даню бросило в озноб. – А…

– На Сашу. Оно не удалось, охрана вовремя среагировала. Но… Саша ушел. Сказал, что больше не вернется, потому что не хочет, чтобы пострадали те, кто рядом с ним. Я не смог его удержать. Даня, ты должен его найти. Его хотят убить.

Даня потряс головой, пытаясь понять, что происходит. Кто…

– Кто хочет его убить?

Отец немного поколебался, но Даня смотрел на него в упор, не отводя глаз, и тот начал говорить:

– Ты знаешь, что случилось с его семьей?

Даня кивнул:

– Да. Нашел в газете.

– Это те же самые. Они как-то узнали, что Саша здесь, в России. Нашли его, выследили и…

– Зачем? – напряженно спросил Даня. Но отец только покачал головой:

– Не знаю. Я никогда не спрашивал его о том, что случилось и вообще о прошлом и семье. Он рассказал мне только, почему остался жив, – отец немного помолчал, а потом отвернулся к окну, словно вспоминая этот разговор.

– Он говорил, что это нелепо и глупо. Что так не бывает… Он был в доме, когда убийцы пришли. Но за пару секунд до налета под письменный стол в кабинете, в котором он был вместе с отцом, упал его сотовый. Он полез его доставать, и именно в этот момент все и случилось. Отца убили на его глазах, а его просто не заметили. Он слышал, как кричала мать, и пытался сопротивляться брат. Он рассказывал, что от шока пропал голос и способность двигаться. Он просидел под этим столом всю ночь. Он был там, когда пришла кухарка и обнаружила убитых. Был там, когда приехала полиция. Его обнаружили только, когда начали осмотр в поисках улик. Я находился там… – лицо отца исказилось, словно он снова вернулся в тот момент, – когда его нашли. И никогда не забуду, как он кричал и сопротивлялся, когда его вытаскивали. Как маленький зверек… – голос отца дрогнул. – А потом… он увидел меня. Не знаю, почему он вдруг стал спокойным. Возможно, потому, что знал меня с детства. Но он позволил вытащить себя. Врачи, полиция… Все тормошили его, а он все смотрел и смотрел на меня. Он ничего не говорил, ничего не просил, не требовал. Только смотрел. Я решил забрать его с собой. Семьи у него больше не было, оставаться в доме было опасно. Я договорился с полицией, у него взяли показания и отпустили. Журналистам было решено объявить о том, что он пропал без вести, пока идет следствие, – отец с трудом сглотнул и потянулся к стакану с водой. Пока он пил, Даня сидел, не шевелясь и даже не дыша. Все, что рассказал отец, не укладывалось в голове, но это еще не конец. Даня не знал, он чувствовал это. И когда отец отставил стакан в сторону, сердце замерло.