Текст книги "Хочешь мира — готовься к войне (СИ)"

Автор книги: shizandra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

И беседа потекла неторопливо, спокойно, с подколами и остротами на грани пристойности. К делам уже не возвращались, и когда стрелки часов показали двенадцать, Крис спохватился и собрался домой. Долго не прощались, но пообещали еще увидеться. А когда стих гул увозящей его машины, Отабек повернулся к Юри.

– Нам тоже пора. Вы… ты очень помог мне. Нам. Спасибо. Надеюсь, к Виктору больше нет вопросов?

– Нет. Может, позже, я спрошу тебя, как ты все это искал, но не сейчас, – Юри выглядел уставшим и очень бледным. – И останавливать вас не буду. Понимаю, как Виктор соскучился по дому. Надеюсь, пребывание здесь было все же не таким мучительным.

– Думаю, что для всех нас это очень странный, очень болезненный, но объединяющий опыт, – Виктор поднялся из-за стола, обошел его и коротко и уважительно поклонился Кацуки, следуя правилам японского этикета. – Я благодарен. За себя и за Юру. И несмотря на то, что мой племянник дьявольски упрям и вряд ли в ближайшее время признает, что был неправ, я буду рад видеть вас в гостях. И не буду против… Это ваши дела. Его и ваши.

– Боюсь, у нас больше нет общих дел. Я буду слишком занят, – Юри встал навстречу. – Думаю, меня успеет забыть даже лед.

– Вы уезжаете? – Отабек нахмурился.

– Мне придется провести небольшую инспекцию. И я еще не до конца разобрался со своим «наследством». А это не то, что можно отложить, – Юри вежливо улыбнулся. – Но спасибо за приглашение. Если вдруг заскучаете по моему саду – приезжайте в любое время, я предупрежу охрану.

– Благодарю, – еще один поклон. Вот и все. Закончена глава. Можно отпустить все и просто вернуться. Просто лечь наконец спать, обнять смуглого мужчину, стоящего рядом, зарыться лицом в его плечо и утром проснуться от аромата свежесваренного кофе. Только останется одно маленькое болезненное «но». И оно сожмется в горький сумрачно молчащий ком, и будет глотать беззвучные слезы у себя. А потом пойдет на тот самый лед и станет умирать там, день за днем, пока не добудет свою выстраданную медаль. – И все же буду надеяться. У нас говорят, что надежда умирает последней. Хорошей ночи, Юри.

Хорошей ночи, Отабек. Хорошей ночи, Виктор. Дорога домой легкая и быстрая. И на лицах встречающих парней – настоящая радость.

– Он не знает, что ты должен вернуться сегодня, – дальше первой ступеньки лестницы Отабек не пошел. – Думаю, вы должны поговорить. Он очень испугался за тебя тогда, в тот день.

Виктор кивнул. Он помнил себя, когда понял, что остался совсем один. Что на его плечах все: и ответственность за бизнес, и дела нелегальные, и Юрка. И множество людей, которые ему доверяют. И каково было Юрке видеть, как он типа умер… думать не хотелось об этом совершенно.

– Значит сегодня я ночую в компании Юрки и кота. Не скучай, мое Золото. Ему я действительно нужен сейчас куда больше чем тебе.

– Я знаю, – Отабек кивнул без улыбки. – Он как-то приходил ко мне ночью. Мы разговаривали. Ему это нужно – чтоб кто-то был рядом. Особенно сейчас. Особенно ты. А у меня еще есть дела.

– Увидимся утром, – невесомое касание и Виктор стремительно взлетел по ступенькам вверх. Здесь тихо. Здесь нет больше чужих. Неяркий свет, привычный коридор, ваза на приставной консоли. Знакомая дверь. Только Виктор постучал прежде, чем ее открыть. И ждал целых пять секунд, давая хозяину время собраться, вытереть щеки, или натянуть футболку на узкие плечи. – Привет, Юр…

– Витька…

Он уже не был ребенком. Этот Юрка, который сидел на полу и аккуратно вычесывал густой подшерсток пушистого котенка. Он не был подростком. И наверное, даже юношей перестал быть. За неделю всего Юрка стал мужчиной. И это пугало больше всего. Этот вот молодой человек, с собранными в хвост волосами, удивлением и осторожной радостью в глазах.

Он отпустил животину, поднялся на ноги и, в несколько стремительных шагов преодолев разделявшее их расстояние, крепко обнял. Шумно с облегчением выдохнул.

– Господи, как же я о тебе волновался, Никифоров!..

– Я о тебе тоже, Плисецкий, – подражая, фыркнул Виктор, крепко прижимая его в себе.

…Как странно. Говорить не хотелось. Хотелось просто так сидеть, уютно молчать, чувствуя тепло плеча рядом, чутко вслушиваясь в кошачье урчание. И дышать, потому что дышится. Спокойно и размеренно. Уверенно и совсем не страшно.

В комнате с приглушенным светом, с плотно зашторенными окнами, с какао в кружках и целой горкой разных брускет на тарелке, сидя прямо на полу на сваленных горкой подушках, Виктор шепотом сознавался в собственных страхах и волнениях. А Юрка тихо сопел, свернувшись у него под боком. Он только раз задал вопрос:

– Как он там?..

– Считает, что потерял тебя, – честно ответил Виктор. – И ты не станешь его разубеждать, да?..

– Я знаю, что это тупо, – помолчав, проговорил наконец Юрка. – Но я не могу за двоих.

– Люб…

Юра приподнялся на локте и накрыл его губы ладонью.

– Не произноси этого слова. Пожалуйста. Это слишком больно… сейчас больно… может потом перестанет, и я смогу сказать это. Но не сейчас. Так что не говори, не надо.

– Выходит, он правда потерял тебя, – Виктор коснулся губами центра его ладони и вздохнул. – Глупый Юрка. Все образуется. Обязательно. Вот увидишь. Просто надо немного подождать.

Громозека, урча, вскарабкался на юркино бедро и умостился там, обернув себя хвостом. Зажмурил очи-блюдца, дернул палевыми ушками с кисточками на кончиках и вздохнул. Юрка инстинктивно протянул руку и почесал пушистика по голове, отчего урчание стало только громче.

– Просто нужно еще немножко подождать, – Виктор с нежностью погладил пушистые прядки, выбившиеся из хвоста Юры. И все образуется. Он же дождался Бека. А все остальное – не важно.

====== 18. ======

Чемпионат давался трудно. Волнительно. Слишком много маститых-знаменитых претендовало на выход в финал Гран-при. Так что открытию года, еще сопливому дебютанту взрослой лиги, потомку эмигрантов Юрию Плисецкому, довелось схлестнуться с лучшими из лучших. Стиснуть зубы и кататься как в последний раз в жизни. Парить надо льдом, стремительно рассекать застывший холодный воздух.

Селестино так и не сумел вынудить его взять темой сезона «счастье». Какое тут в жопу счастье, когда Витька с Беком чуть не попались, а он сам, не иначе как от великого счастья, по самые уши влетел в якудзу? Сам о счастье катайся, Чао-Чао! А Юрочке Плисецкому самое оно – Отчаяние.

Джудит Хилл с ее отчаянием, тающим на губах, как мятный шоколад, как аромат увядающей белой розы из японского сада. Он блестяще откатал короткую. А его бильман просто порвал на клочки судейскую коллегию.

Квады во второй части произвольной и совершенно безумный кантилевер в конечном итоге принесли ему победу. Первое золото в национальном чемпионате. Золотой прокат, за которым с трибун наблюдали Виктор и Отабек.

Он так долго шел к этой своей первой победе. Так долго, что замерев под софитами в короткой эффектной точке, протянув раскрытую руку к проходу между секторами, он даже не сразу понял кто стоит там. А его победа чуть печально улыбнулась, и блеснула карими глазами из-под очков. Его победа развернулась и ушла прочь, оставив на поручне белую розу. Его победу не догнать сейчас, потому что впереди – награждение, впереди – фотографии и пресс-конференция.

И орать ему в спину – не выход.

Как сказал Виктор – надо просто совсем немножко подождать. Совсем чуть-чуть. Всего-то до конца мероприятия. А потом сесть в машину и рвануть нахрен. И наконец догнать.

Только догнать не получилось. Выданный хмыкнувшим Отабеком водитель довез его до дома Кацуки, но вежливый охранник сказал, что оябун не появлялся с утра и вряд ли будет в ближайшее время. Что неугомонный якудза мотается по стране, и в конце вообще собирается вернуться в Японию на некоторое время.

– Окейно, – сказал Юрка. – Не вопрос. Он ведь разрешил являться полюбоваться его садом, да? Вот и полюбуюсь. Пока не приедет.

Это было нагло. Даже для того, прежнего Юры Плисецкого. Узнав о его решении, Витя только рукой махнул, Отабек покачал головой и предложил не маяться дурью, а взять и позвонить, а то «любоваться садом», может, придется до китайской пасхи. И вообще, с чего он взял, что Юри возьмет вот так и примчится? Ну или что охрана сообщит о нежданном жильце не его помощнику, а самому Юри? Была, конечно, вероятность, что и в отношении Юры Кацуки оставлял какие-то указания, но вот Бек в них не верил. И Юрке не советовал.

А Юру отвели в «его» комнату. И даже принесли цветов и фруктов. И накормили ужином. И завтраком на следующий день. Но Юри так и не появился. То ли вымещал обиду, то ли больше не хотел видеть, а на катке Юрке вообще померещилось, то ли действительно ничего не знал.

Юрка же в общем и целом занимался всем тем, чем занимался дома. Читал, занимался, готовился к экзаменам, ездил на тренировки, заезжал домой чтоб погладить оскорбившегося на весь свет Громозеку, но всегда возвращался в дом Кацуки. Упрямо, день за днем, снова и снова.

К нему привыкли. Перестали смотреть с тщательно скрываемым любопытством. Встретив на дорожке сада, кланялись так же низко, как хозяину, ожидали указаний, а если их не было, то шли себе дальше по своим делам.

…О том, что Юри приедет сегодня, можно было понять сразу. С самого утра прислуга суетилась, сметая несуществующую пыль, протирая окна и вычищая прудик. Со стороны кухни доносились потрясающие запахи, а охрана у ворот стала еще бдительнее. К обеду суета улеглась, и дом погрузился в сонное ожидание.

Ждал и Юрка. В саду, на каменной скамейке, в обнимку с планшетом, с разбором прокатов, собственных ошибок, потенциальных противников на Скейт-Канада. Наверное, не будь всего этого – он бы спятил от волнения. Его и так колотило внутри, мысленно он вопил от собственной наглости и паники: а что если он опоздал? Что если все, поздно? Если Кацуки Юри переболел и капризный упрямый русский ему нахрен больше не нужен?

Что ж, если так – он уедет. И больше никогда не вернется. Горечь – это тоже эмоция, способная поражать. Боль разбитого сердца – тоже вдохновение.

Появление Юри можно было почувствовать. Спиной, затылком, даже позвоночником, кажется. Залаяли собаки, едва слышно заскрипели ворота. Машина, мягко урча, въехала во двор, шурша покрышками по мелкому гравию. Резкие окрики на японском и знакомый уставший голос, осаживающий, судя по интонации, особо кого-то ретивого.

С места дислокации Юры крыльцо было не видно, только нос машины. Но вот лестницу было видно хорошо. Мелькнула черная макушка, профиль. На лице Юри лежала тень усталости и ясно различимые синяки под глазами.

Колебаться уже поздно. Поздно переигрывать и отматывать все назад. И еще это было бы глупо, учитывая то, как сжалось в груди сердце. Вот он, Юри. Совсем не похожий на того, кого Юрка знал. И в то же время тот самый. Юри Кацуки, обожающий лед, чай и… может быть кого-то еще?

Юрка оставил планшет там же, на скамье, поднялся на крытую галерею, преодолел оставшееся до апартаментов Юри расстояние и приоткрыл дверь.

– Ужасно выглядишь…

Юри замер. Его спина закаменела, как и плечи. Он медленно поднял голову, но оборачиваться не стал. Словно боялся, что если обернется, то Юра исчезнет.

– Что ты здесь делаешь? – Не самое приятное приветствие, но, наверное, он имел на это право.

– Дожидаюсь тебя, – негромко ответил Юра. – Меня ты после выступления не дождался, так что…

– Ты видел меня? – Юри встал вполоборота. – Прости, не думал, что попадусь тебе на глаза.

– Я рад что увидел тебя. И что вижу сейчас. Можно войти? – взгляд Юрки метнулся по комнате. Сдержанно. Лаконично. Ничего лишнего. В этом весь Юри.

Тот не сдержал вздоха и наконец повернулся лицом.

– Входи. – Знаменитая японская вежливость, сдержанность или просто нежелание Юри разговаривать? – Поздравляю с медалью. Ты ее заслужил. – Все-таки вежливость.

– А тебя? Как я могу заслужить тебя? – Юрка вошел, прикрыл за собой дверь и замер, глядя ему в глаза.

Юри нахмурился, но не отступил.

– Я не понимаю. Все это время я был тебе не нужен. Ты был обижен, но что вдруг изменилось сейчас? – и не понять, что тлеет на дне его зрачков. То ли надежда, то ли отчаяние, то ли все сразу, щедро приправленное пеплом.

– Обижен и неправ, если быть точнее, – закусил губу Юра. – Я не выслушал тебя, повел себя как ребенок. Или как законченный придурок. Я маюсь без тебя. Мне плохо без тебя. И я без тебя не могу. Так что ничего не изменилось, Юри. Просто я признаю собственную неправоту.

Юри как-то неловко дернулся и опустил взгляд на свои руки. Снова больше не оябун и не якудза.

– Ты не позвонил ни разу. Я думал, что все закончилось. И что, наверное, я был прав. В конце концов, я не тот, с кем тебе было бы легко. Я преступник, и я старше тебя почти на десять лет.

– Это не важно, Юри, – Юрка подошел ближе, между ними осталось всего полшага. И одно прикосновение. Он взял Юри за руку, переплетая их пальцы и крепко сжал их. – Для меня не важно.

Юри погладил подушечкой пальца его костяшки, обмякая, расслабляясь. Словно выпуская то напряжение, которое было с ним все это время.

– Я не отпущу тебя. Ты говорил, что любишь меня. А потом – чтобы я об этом забыл. Ты сердишься, обижаешься, играешь. Я не смогу больше опустить тебя, даже если ты лжешь. – Больно. Ему больно. Это чувствовалось в изломе бровей, виднелось в уголках опущенных губ, слышалось в голосе. – Мне плохо без тебя. Мне больно рядом с тобой. Но я, наверное, мазохист.

– И пусть, – Юра сделал еще полшага, обнял рукой его за плечи, заводя другую себе за спину так, чтоб и Юри обнимал его. – Пусть, Юри. Я правда люблю тебя.

– Ты… – и больше сил ни на что не хватило, кроме как на этот отчаянный выдох. Юри запретил себе даже мечтать. Было слишком больно. И так хотелось поверить сейчас. Снова довериться.

Он обнял Юру сильно, жадно. Так, чтобы врезаться в него всем телом, почувствовать присутствие, поверить, что тот не призрак. Сомнения сожрут его завтра. Что они не пара, что быть рядом с ним опасно, и что они слишком разные. Страх, что Юрка одумается, и найдет кого-нибудь интересней скучного японца.

– Я не отпущу тебя.

Вместо ответа Юрка на мгновение откинулся на его руки, а потом накрыл его губы своими, с нежностью и какой-то удивительной жадностью целуя его. Он целовал и целовал, пока хватало дыхания, пока под веками не заплясали огненные круги. И только потом снова поднял него взгляд. Немного шалый, немного пьяный, но решительный и очень упрямый.

– Тогда увидимся завтра, на катке. И я очень хочу, чтоб ты не выглядел призраком. И чтобы просто был собой. Со мной. Всегда.

====== Эпилог ======

Восемнадцать бывает раз в жизни. Особенно, когда твой парень свято блюдет твою честь и тебе приходиться справляться своими силами. Поэтому Отабек искренне надеялся, что главный свой подарок Юрка ждет не от них с Виктором и особо мудрить не стал. А вот найти подарок для Виктора было сложно. Перед его глазами прошли десятки вариантов прежде, чем он смог остановить свой взгляд. Но это была авантюра чистой воды, и реакцию Виктора он предсказывать даже не брался.

Пройдя бесшумной тенью по коридорам, он приоткрыл дверь в сонное царство и, поставив свой подарок в ногах кровати, скинул куртку и вытянулся рядом со спящим мужчиной, откровенно любуясь спокойным, таким юным и красивым сейчас лицом. Будить Виктора не хотелось, но и удержать себя было сложно. И Отабек подтянулся ближе, навис над ним, едва касаясь губами теплой кожи плеча.

– Я тебя слышу, – не открывая глаз, сонно выдохнул Виктор и улыбнулся. – Коварные планы? Суровые новости? Давай, рассказывай… или демонстрируй, я очень не против.

– С днем рождения Юрки, – Отабек спрятал свою улыбку в его шее. Провел носом по плечу, зарылся лицом в волосы, легко поглаживая спину. И кто бы мог подумать, что они до этого дойдут? Больным ублюдкам чужда нежность. Они не выздоровели, просто перешли на новую ступень своей болезни. – Я приготовил тебе подарок. И очень боюсь, что за него ты меня пристрелишь.

– Ну-ка повтори, – попросил Виктор, приоткрыв один глаз. – Ты решил поздравить меня с юркиным днем рождения? М-м-м… со своим днем рождения ты меня тоже поздравишь? – Он выпростал из-под одеяла руку и пальцами зарылся в черные волосы. – Ну давай, что там?

– Не мне ты залечивал коленки, учил уроки и трепал за вихры, если я шалил, – Отабек потерся затылком о его ладонь, а потом вывернулся и, дотянувшись до изножья кровати, аккуратно взял маленькую корзинку и поставил ее между собой и Виктором.

В корзинке что-то завозилось, тихонько пискнуло, тоненько заплакало, заелозило и корзинка опрокинулась, а из ее недр на постель выкатился крохотный собачий детеныш. В темноте комнаты не разобрать было какого он цвета, но малыш в инстинктивном поиске тепла и присутствия, подполз к Виктору и ткнулся влажным холодным носом-пуговкой ему в ладонь.

– Бек… – едва слышно выдохнул Виктор. – Это… ты сумасшедший, честное слово!

– Я помню, как ты мечтал о собаке тогда, давно, – Отабек погладил щенка между ушками, прошелся лаской по пальцам Виктора. – Это пудель. Почти такой же, как на той картинке, что ты показывал. Цвета кофе с молоком, – дотянулся, коснулся лба губами. – Просто хочу, чтобы у тебя был кто-то еще. И чтобы ты не скучал.

– То есть в компанию Громозеке мы добавляем еще капучинового карапуза, – фыркнул Виктор. – И во время ваших отлучек я буду играть роль большого папы.

– Именно, – Отабек отразил его усмешку. – Надеюсь, ты не выставишь этого малыша на улицу. Ты ему понравился. А с юркиным чудовищем им будет веселей.

– Ну ты меня совсем за монстра не держи, а? – господин Никифоров гладил разомлевшего щенка, а потом сурово спросил: – Ты хоть накормил ребенка? Напоил? Или забыл благополучно? Потому что за котом вечно мне присматривать приходится.

– Час назад. Иначе принести его тихо у меня бы не получилось. Имя ему хоть дай, папочка.

– Я люблю кофе с молоком и шоколадом. Малыш, как ты говоришь, цвета кофе с молоком, значит быть ему Мокачином, – торжественно провозгласил Виктор.

– «Шарик» был бы не в тему, да? – Отабек рассмеялся и откинулся на подушку, с удовольствием потягиваясь. – Как думаешь, когда Юрка встанет? Раньше в день рождения он нас поднимал.

– Тузиком еще окрести ребенка, – хмыкнул Виктор. – Думаю, что мы услышим когда он поднимется. Или сказать «восстанет», он полночи по телефону болтал.

– Значит, у нас есть еще время поваляться и приготовиться к празднику. Подарок я ему приготовил, но как он хотел отметить эту знаменательную дату?

– Полагаю, что совершенно точно без нашего с тобой присутствия. Ну или с минимальным… – Виктор перевернулся на спину, устроил щенка на своей груди и теперь жмурился от того, что кроха взялся восторженно вылизывать его лицо. – Предлагаю поздравить, оттаскать за уши, накормить тортом, успокоить его мятежную душу, не говорить о торте Селестино, и отпустить Юрку с богом. Он, если помнишь, ждал своего восемнадцатилетия как… даже не знаю, я так никогда Рождества и Нового года не ждал!

– У него был стимул, – Отабек улыбался, глядя на такого Виктора. Расслабленного, довольного, настоящего. – Но этот стимул все равно раньше вечера не появится. Во избежание. Хотя Юрка еще не видел мой подарок. Может, он и займет на целый день.

– Так, подожди… а что ты ему даришь-то? – закусил губу Виктор, усиленно пытаясь нахмуриться. Не получалось, просто потому что его губу уже попирали крохотные лапки, а песий язычок перекочевал на кончик носа.

– Подожду, пока Юрка проснется. Оба посмотрите. Меньше шансов у меня быть прибитым до этого момента, – хмыкнул Отабек и скатился с кровати. – В комплект к этому чуду у меня есть миска, мячик, косточка и ошейник.

– Бека, – пропыхтел «подавленный» господин Никифоров. – Это бесчеловечно и жестоко. Ну мне-то можешь сказать. К тому же вдруг мы подарим одинаковые подарки? Хотя нет, точно не одинаковые…

– Именно, – Отабек на миг наклонился к нему, накрыл лохматый затылок щенка ладонью, чтобы не мешал, коротко поцеловал Витю в уголок губ и отстранился. – Поэтому потерпишь. Чувствую, Юрка проснется скоро, несмотря на то, что лег поздно. Ты так и не сказал, понравился ли тебе мой подарок.

– По-моему у нас с твоим подарком случилось взаимопонимание и любовь. – Малыш под рукой Отабека завозился и обиженно тявкнул.

– Надеюсь, что-то похожее у них случится и с Громозекой. А то с Юркиным чудовищем, я за твоего «малыша» бояться начинаю, – Отабек, словно извиняясь, пригладил шерстку и почесал за ушком.

– Вы этого уникума вместе притянули, между прочим, – фыркнул Виктор. – Красавцы. Амбрэ на всю комнату, и кот такой – мяяяу, пожрааать бы… Ну вот и отожрался. Морда себя шире поперек.

– Он сам нам под колеса выкатился. И у него порода такая. Так что нечего ворчать. Но знакомить их придется. И желательно под присмотром. А то останется кто-нибудь без глаза и, подозреваю, не Юркин мелкий.

– Я не против, и даже за, – Виктор подхватил кроху под пузико, осторожно сел на постели и опустил его на пол, позволяя передвигаться по комнате и знакомиться с обстановкой. Даже если малыш сделает в уголке лужу – ничего страшного. – Но полагаю, что для того, чтобы устроить сюрприз, нам таки придется выбираться из логова и заниматься делами. И я убью того, что потребует от меня сегодня работы.

– Думаю, самоубийц не найдется, – Отабек проследил за тем, как маленький плюшевый комочек немного неуклюже изучает свои новые владения и с улыбкой подошел к Вите. – Для тебя это тоже праздник. Ну что, устроим ему сюрприз сейчас или дождемся, пока он проснется, а сами займемся праздничным завтраком-обедом?

– Ты предлагаешь ворваться в комнату Юрки с воплем «хэппибездей»? – хмыкнул Виктор. Он потянулся всем телом, выбрался из постели и поплелся в душ. Освежиться, одеться, и можно заниматься.

– Можем устроить утренние обнимашки, – Отабек устроился на кровати вместо него. – Даже если видеть он хочет не нас, потерпеть ему придется.

– Гм… Бек, только оденься, а? Не то отложится поздравление, – господин Никифоров обернулся, удостоверился что песий детеныш не будет задет дверью в ванную комнату и скрылся. Спустя еще минуту в душе зашумела вода.

Выбрался он спустя всего-то минут десять, определенно посвежевший и готовый к новым свершениям, пусть даже весьма сомнительным, вроде побудки виновника торжества.

Отабек переоделся. Пригладил взъерошенные волосы. И лениво листал какой-то журнал. При появлении Виктора он встал с кровати, на которую снова устроил щенка и тот дремал теперь рядом, пригревшись.

– Мой подарок ждет Юрку внизу. А твой? Или тоже будешь хранить интригу до конца?

– Чтоб показать мой придется ехать довольно далеко, – Виктор кончиком пальца разгладил складочку меж его густых бровей и улыбнулся. – Но взрослому мальчику – взрослые подарки. – Одевался он привычно-быстро. Но не вычурно. Джинсы, рубашка, внезапно – кроссовки. – Будим?

– Будим.

– Заодно познакомим ребенка со старшим… блин, у меня ассоциация – с паханом, – Виктор подхватил спящего кроху на руки и кивнул Беку на выход.

Отабек закусил губу, кинув на него тяжелый взгляд, и вышел следом.

– Ты никогда не хотел иметь собственных детей?

– Я никогда об этом не думал, – пожал плечами тот. – Почему у тебя возник этот вопрос?

Отабек покосился на щенка в его руках.

– Ты называешь его ребенком. Да и инстинкт папочки в тебе явно проснулся. Нормальные люди в этом возрасте заводят семью. Говорят, от этого очень меняется жизнь.

– Он собачий ребенок, Бека, так же как котенок – кошачий ребенок. А Юрка – почти что мой, потому что мне его после Светки растить пришлось. Я не очень представляю ребенка в наших реалиях. Вот честно. Но если в подоле принесешь маленького мрачного казашонка – приму как родного.

– Я тебе детей не рожу. Но если найдешь себе девчонку – в реалиях все будет логично. Я не в восторге от идеи о маленьком и мрачном казашонке. Хватит меня одного.

– Ты сердишься? – Виктор остановился, прижал к себе Бека еще ближе и губами накрыл его губы. – Не надо, Бек. Мне нужен ты. Просто ты. И если вдаваться в детали, то это скорее моя типа роль…

– Нет. Не сержусь, – Отабек ответил на поцелуй и отпустил. – Возможно, я боюсь, что когда-нибудь ты пожалеешь о том, что некому называть тебя папой. Лет этак через пятьдесят.

– Думаю, что этот вопрос мы разрулим уже лет через десять, и не потому что я тебя отпущу или заведу бабу. Если мы примем решение завести ребенка – мы возьмем ребенка из системы опеки. Вот и все… – не сговариваясь, они остановились у юркиной двери, и Виктор, три раза громко постучав, толкнул дверь, входя в комнату. – С днем рождеееенияяяяяя!!!

Отчаянный душераздирающий мяв стал ему ответом. Громозека то ли подпевал, то ли возмущался столь ранней побудкой. Ну, а вообще он как всегда был не против пожрать.

– Боооже, – простонал Юрка из глубин постели. – Уже?..

– Хей, еще год назад ты бы уже валялся у Витьки на постели и требовал свой подарок. Стареешь? – Отабек вошел следом, оглядел устроенный Юркой беспорядок, а потом шагнул к постели и сгреб его вместе с одеялом. – Тебе восемнадцать, парень. А ты дрыхнешь. Проспишь всю жизнь. Подъем!

– Еще год назад я только о медали мечтал, – сонно фыркнул Юра, тем не менее обнимая его и совершенно как раньше повиснув на Отабеке всем телом.

– А сейчас о чем-то другом, – необидно поддел Виктор, одной рукой обнимая обоих, другой продолжая поддерживать крошку-щенка. Малыш смешно пищал, тявкал, порывался подлезть в обнимашки, кого-нибудь лизнуть и совершенно игнорировал возмущенно шипящего Громозеку где-то внизу.

– Бля… вы мне собаку решили подарить? – округлил глаза почти проснувшийся виновник торжества.

– Нееет, это Бек мне подарил. А твои подарки ждут тебя чуть-чуть в другом месте!

– У тебя кот есть. С которым, кстати, этого собачьего детеныша вам с Витькой знакомить. А я в сторонку отойду. – Отабек взлохматил Юркины волосы. – С днем рождения, малыш. Хотя какой ты теперь малыш. Значит, по щам будешь получать как взрослый.

– Это ты у нас чувак с самыми сложными щами, – широко улыбнулся Юра. – Я тебя тоже обожаю, Бекааа…

– Ладно, так… Громозека, – Виктор опустился на корточки рядом с возмущенно шипящим котом и опустил щенка на уровень кошачьей морды. – Маленького обижать нельзя. Иначе будешь получать по наглой котячьей роже. Все понял?

Кот топорщил дыбом шерсть, подозрительно выл, но ударить лапой малыша не пытался. А тот, прижав гладкие ушки-тряпочки к круглой мордахе, смотрел глазенками-пуговками на пушистого здоровяка и пытался перевалиться в витькиных руках на спинку, подставляя старшему в доме беззащитное пузико. Типа ну это, я маленький и безобидный…

Бек несколько мгновений смотрел на это безобразие, а потом залился смехом и отпустил Юрку.

– Давай, хозяин, научи свое чудовище хорошим манерам.

– Громозека не чудовище, – хмыкнул Юра и опустился на пол рядом с котярой, погладил его по вздыбленной шерсти, почесал за ушами, другой рукой он гладил щенка и негромко выговаривал: – Маленького обижать нельзя. Ты ж не законченное мурло, Громозека… так что не обижай. Иначе будешь ненавязчиво пизжен…

Кот успокаивался, косил глазом на щенка, а потом даже снисходительно обнюхал его. Фыркнул, дернул хвостом и слинял куда-то на кровать.

– Вот и познакомились, – удовлетворенно кивнул Виктор. – Ладно, одевайся и спускайся! Праздничный завтрак и развлечения начинаются!

– А если успеешь за минуту, то я даже подарок тебе свой вручу, – заметил Отабек, забирая кота с постели.

– Эй, а почему за минуту? – округлил глаза Юрка, но тут же послушно направился в душ. Еще один чистюля, который без контрастного поливания проснуться нормально не может.

– Потому что пора приучать тебя к дисциплине. Как в армии. Считай себя призывником.

– Слышь, суровый Батыр, а ты сам-то служил? – говорил Юрка уже из-за двери, собственно, он и вернулся быстро. Практически молниеносное «уууух»… из кабины, энергичные растирания, и вот уже господин Плисецкий прыгает на одной ноге, втискиваясь в узкие джинсы.

– У меня был другой старшина, – невесело усмехнулся Отабек. – И, поверь, в армии было бы лучше. Ну что, готов? – он окинул его придирчивым взглядом и направился к двери. – За мной. Шагом.

Юрка в ответ что-то проворчал, Витька только хмыкнул, но оба вышли вслед за ним. Спустились по ступенькам на первый этаж, но у подножия Отабек вдруг развернулся, вытягивая из кармана плотную ленту.

– Давай-ка, малыш, завяжем тебе глазки.

– Черт, Бек, ну так не честно! – запротестовал Юрка, но после насмешливого взгляда Виктора смирился и позволил. Правда схватился за витькину руку и не отпускал.

– Эй, никто тебя не бросит, – сжал его ладонь Никифоров.

– Просто он трусишка, – Отабек стиснул вторую ладонь и повел за собой. Бормоча под нос предупреждения вроде «ступенька, порог, осторожно скользко», он вывел Юру из дома, придирчивым взглядом окинул свой подарок, и снял повязку.

…Он стоял там, перевязанный огромным леопардовой расцветки бантом. Мотоцикл. Настоящий Кавасаки ГТР. Почти такой же монстр, какой был у Отабека.

– Ох, ебтвою мать… ох… еб… – и без того огромные глаза округлились до невозможности, и Юрка Плисецкий принялся пританцовывать вокруг стального коня, все еще не веря что такое чудо произошло с ним. Вот прям здесь и прям сейчас. – Бека… бля… Бекааа… зае… оху… круууто…

– Мне щенка, Юрцу монстра… Мое Золото, мне как-то страшно думать, что ты подаришь мне на юбилей, – тихо-тихо выдохнул Виктор ему на ухо.

– У меня нет ничего, чего бы у тебя не было, – Отабек с улыбкой наблюдал за Юркой. – Разве что могу избавить тебя от своего присутствия в качестве подарка, но я пока к такому не готов. А чего бы тебе хотелось?

– Понятия не имею, – признался Виктор, задумчиво поглаживая снова задремавшего на его руках Моккачина.

– Так я и думал, – Отабек улыбнулся и обратился к Юрке. – Прокатиться хочешь?

– Спрашиваешь! – восторженно сверкнул глазами тот.

– Можем спокойно поехать ко второму подарку… если есть желание, – вставил свои пять копеек Виктор

– Поехать? – переспросил Юра.

– Ну… да, – пожал плечами Никифоров. – Правда, пока у тебя нет прав лучше все-таки на машине.

– Я могу его отвезти, – Отабек покосился на Виктора. – Но прежде, чем я Юрку одного пущу, он сдаст мне экзамен на вождение.

– Не возражаю. Но защиту наденьте, у вас есть пятнадцать минут на сборы, – подмигнул Виктор. – А я пока собачьего ребенка накормлю и спать уложу!

– Он же лопнет, – Отабек рассмеялся и, притянув Юрку к себе, повел в гараж. – Пошли, чудо, пока любимый дядюшка не передумал.

…первым из ворот выехал Виктор. Хищно сверкнул серебристым боком его пижонский «Додж», и стремительно покатил по дороге по направлению к центру. Не так чтоб далеко, но и не близко, хватило и взять разгон на хайвэе, и на крутой вираж на развязке, и на красивую петлю у подъезда к многоэтажке в стиле «Хиллтон». Кондоминиум из новостроев, с наворотами, охраной и запредельными люкс-удобствами. И что немаловажно – до ледового не так далеко добираться.