Текст книги "Хочешь мира — готовься к войне (СИ)"

Автор книги: shizandra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Мегаполисы похожи друг на друга, даже если находятся в разных точках планеты. Небоскребы, стекло, яркие огни витрин, пестрые баннеры рекламы – что в Токио, что в Нью-Йорке одинаковы. Но душа все равно будет у каждого города своя. Как пульс, ритм, история. Юри скучал по «музыке ветра», по непередаваемому аромату специй и вкусу имбиря, который здесь был совсем другим. Здесь не цвела сакура, посетители не кланялись при входе в ресторан, и младшие больше не уважали старших.

– Оябун, – Мицуро открыл дверцу машины и застыл рядом в почтительном поклоне. – Мы на месте.

Юри кивнул, вышел из салона и прошел следом за личным помощником. После городской жары прохлада ледового дворца приятно коснулась лица. Они успели пройти почти половину пути, когда им наперерез выскочил невысокий пожилой администратор. Увидев Юри, он заметно побледнел, испарина мгновенно выступила на его лбу.

– Господин Кацуки… – губы задрожали, взгляд заметался. – Мы не ждали вас так рано. Каток еще занят…

Юри вскинул бровь, Мицуро выступил вперед, но Юри его придержал и обратился к администратору.

– Сколько еще?

Администратор шумно сглотнул:

– Пятнадцать минут, господин.

– Это не страшно, – Юри позволил себе улыбку и, отстранив администратора, направился дальше. Мицуро догнал его и пристроился за спиной. Его напряжение Юри чувствовал затылком, но успокаивать помощника не хотел. Неизвестность пугает сильнее всего – эту аксиому Юри знал уже в шесть лет. Мицуро ошибся. А Юри ненавидел опаздывать и ждать. Наказывать помощника Кацуки не собирался, но Мицуро об этом знать было необязательно. Тот страх, что он испытывает сейчас, послужит ему лучшим уроком.

…Коньки Юри надевал сам. Повседневную деловую одежду оставил на скамье, проигнорировав шкафчик. Скользнул взглядом по спортивной сумке в углу и вышел из раздевалки. И чем ближе он подходил к катку, тем сильнее билось сердце. Дома его увлечение терпели лишь только потому, что оно никому не мешало, а за самого Юри заступился дядя, пока жил в Японии. Здесь было проще. И за одно это он был благодарен Штатам.

На льду был всего один человек. И еще один у бортика. Тренер похоже, если судить по тому, как внимательно он наблюдал за движениями молодого человека, едва-едва переступившего порог детства.

– Попробуй еще раз кантилевер. Как мы обсуждали, – у мужчины были темно-русые с проседью волосы, собранные в хвост. Волевое приятное лицо, квадратный подбородок с выразительной ямочкой. Он был в спортивной одежде и на коньках, как и его подопечный. Только лезвия были закрыты протекторами.

Парень на льду остановился, тяжело дыша, кивнул, смахнул рукой со лба влажные пряди и вытер мокрое лицо. Видно, что он устал и устал адски, и тренировался на чистом упорстве. Оттолкнулся от бортика, набирая скорость, зашел на круг. Это было фантастически красивое движение. «Кораблик», вот только парень плавно присел, идеально выдерживая баланс, узкие бедра напряглись, а тело вытянулось параллельно льду, безупречно, изящно зависнув на столь необходимые для фиксации элемента бесконечно долгие восемь секунд.

– Отлично, Юра! – тренер звонко похлопал в ладоши и, сняв протекторы, красиво, но тяжеловато вышел на лед.

Парень, меж тем, снова выпрямился и завершил движение красивой дугой. Остановился рядом, принял протянутое полотенце и с удовольствием вытер лицо снова.

– Я хочу добавить бильман и флип на конце, это добавит сложности и даст программе дополнительные очки, – предложил он.

– Думаю, мы обсудим это, – кивнул тренер. – Но не раньше, чем ты станешь чисто выполнять кантилевер. Пока что только два из трех. Доведи процент до девяти из десяти, и я готов буду с тобой поторговаться за усложнение программы, Юра...

– Оябун, мы можем убрать их оттуда, – за плечом появился Мицуро, готовый к тому, чтобы загладить свой промах.

– Нет, – резко ответил Юри, привлекая внимание тех двоих, что были на катке. – В этом нет необходимости. Они не виноваты в том, что твои часы спешат.

– Да, господин. Простите, – Мицуро вспыхнул и отступил назад, сливаясь с тенью. Хотя, наверное, он мог бы припомнить Юри, что тот сам торопился закончить все дела и приехать на каток. Однако угрызений совести Юри не испытывал. Отслеживать наличие или отсутствие пробок и корректировку расписания хозяина с их учетом, входило в обязанности помощника. Заметив, что на него смотрят, Юри виновато улыбнулся.

– Простите, что помешали. Мы приехали раньше, чем было нужно.

– Ничего, мы почти закончили, – покачал головой тренер и, довольно легко развернувшись, подъехал к бортику. Улыбнулся, протягивая посетителю руку. – Cелестино Чалдини. А это мой подопечный, Юрий Плисецкий. В этом сезоне дебютирует во взрослой лиге.

Парень по льду двигался так, словно в воздухе парил. Подъехал к бортику, плавно притормозил и замер, улыбаясь. Тонкий, наверное, к нему вполне можно применить термин «изящный», он больше походил на иероглиф «мечта».

– Здравствуйте, – поклон получился несколько неловким, но вполне искренним.

– Здравствуйте, – Юри пожал протянутую руку тренера. Скользнул взглядом по Юрию и кивнул, почти профессионально подмечая все то, что было спрятано за фасадом кажущейся почти хрупкой фигуры. Сильные развитые мышцы у фигуриста никого не удивят. Но движения, посадка, осанка… говорили гораздо больше. Вкупе с неуверенной улыбкой вызывало ощущение диссонанса и интерес. – Вы отлично катаетесь. Я почти завидую. – Чистая правда. На свете было мало вещей, которым Юри завидовал. Тот уровень мастерства, достичь которого он не мог – был в этом списке.

– Спасибо, – улыбка Юры стала чуть-чуть шире.

– В удовольствие или пытаетесь выйти на любительский уровень? – спросил Селестино. – Здесь тренируется довольно много любителей, некоторые выходят на рейтинговые соревнования. Вы кажетесь одним из таких спортсменов.

– Первое, – без колебаний ответил Юри. Мечты о профессиональном спорте из него выбили довольно быстро, оставив лишь отдушину – возможность просто работать с тренером «для себя» и только в свободное время. Слова тренера о том, что у него был талант, который позволил бы довести его до медали, он постарался забыть сразу, как услышал. – Я для такого слишком стар. И слишком неповоротлив. – Ложь. О его выносливости и скорости в семье ходили легенды. Но это не то, чем можно было похвастаться.

– Извините что спрашиваю, – Юра склонил голову к плечу, поежился, и принялся бодро вытирать мокрые волосы полотенцем. Разгоряченное в движении тело медленно, но верно теряло энергию, стоило только остановиться. – Вы часто здесь намерены бывать? Нам нужно знать, придется ли корректировать расписание.

– Да, – Селестино так же озадаченно хмыкнул и посмотрел на подопечного. – Есть такая вероятность.

– Не стоит, – Юри нахмурился. – Я не так давно в Штатах, и свободного времени у меня почти нет. Мы бы и сегодня не встретились, если бы не… обстоятельства. Так что не волнуйтесь.

Юра кивнул и шагнул вперед, к выходу. Чуть покачнулся, когда надевал на лезвия протекторы, но удержал равновесие. Он был ниже даже на коньках, но совсем не казался хлипким или мелким. Скорее складывалось впечатление, что свое он еще наверстает в ближайшие год-два.

– Тогда хорошего вам катания, – его взгляд был не менее внимательным. – Только квадры не прыгайте. Можете травмироваться.

– Я похож на человека, который способен на прыжки? – губы Юри тронула улыбка, и он, пропустив своих новых знакомых, сам вышел на лед. Для пробы сделал два пустых круга, а потом сунул в уши наушники и, не вытаскивая плеера из кармана, включил музыку.

…Сямисен. Здесь и только здесь он был самим собой. Снова мог вернуться в детство, когда катана и пистолет были лишь игрушками, которые можно было найти в кабинете у дяди. Когда коньки в подарок были той самой сбывшейся мечтой. Его техника была хоть и не безупречна, но умение отключаться от реальной жизни и полностью уходить в себя делали его «выступления» эмоциональными и живыми настолько, что ошибки забывались. С возрастом он потерял в гибкости, но его дорожки до сих пор были великолепны, и он это знал. Растяжка тоже была не идеальна, но тренировки с мечом помогали держать равновесие. Он четко знал, когда нужно остановиться, когда резкость движений нужно сменить плавностью. Он катался для себя. И за возможность делать это дальше был готов убивать снова и снова. Если Семья хочет видеть его Оябуном – он им будет. Но за любой косой взгляд в его сторону или смешок – дуло пистолета Юри или его катана будет последним, что увидит в своей жизни этот человек.

2.

«Додж» заложил красивую петлю и остановился у парадного. Виктор вздохнул, усталым жестом потер переносицу и отошел от окна. Юра вернулся, тренировка закончена, снова все в порядке. Пусть и на ближайшие четверть часа.

Ангельская внешность и далеко не ангельский характер. Сила воли, упорство, жесткость порой – это прекрасные черты для лидера и для человека, который способен и будет вести за собой других. В случае Юры – воля к победе, воля к тому, чтобы всегда быть первым. Везде. Кроме бизнеса семьи. В эту историю Виктор его вмешивать не собирался. Не для того отцу слово давал, чтоб однажды сдаться и ввести Юрку во всю эту грязь. Нет. Решение принято единожды и обжалованию не подлежит. Даже если Юрка будет орать, беситься, и грозить всеми демонами Ада.

Света была не такой. Света вообще на всех них не походила. Тихая, спокойная, светлая. Паршиво, что ее нет. Не к кому прийти, некого обнять, не с кем побыть младшим братом. Теперь он сам стал старшим. Для Юрки. Для Бека. Для людей, которых считал семьей. Для людей организации.

Юрка вышел из машины, закинув сумку за спину. Прошествовал мимо дворецкого, скрылся за дверью. Скоро раздадутся шаги. Когда он увидит билет на самолет с открытой датой...

– Я созвонился с Яковом, Юру встретят, – Витя окинул взглядом кабинет и снова вернул свое внимание собеседнику. – И все-таки… мне страшно его отпускать. Я не уверен, что ему вообще где бы то ни было будет безопасно. Он часть семьи Никифоровых, пусть Светка и дала ему фамилию отца, все равно. Он из Никифоровых.

– Не ты ли выносил мне мозг с его переездом? – Отабек поднял взгляд от отчета, который изучал последние пять минут. Цифры отчета ему не нравились. И поднимающуюся возню он тоже чувствовал. Но пока сформулировать что именно было не так – не мог. Иногда это было ощущение взгляда в спину. А иногда секундный приступ паники, стоило ему потерять Виктора из поля зрения. Его интуиция работала отлично, но понять, откуда последует удар – Отабек не мог. И это нервировало его гораздо больше. Впереди крупная, многомиллионная сделка, и, если она сорвется, у них у всех будут очень большие проблемы. – Ты можешь подождать еще немного и не отправлять его прямо сейчас.

– Тогда у него появится какой-нибудь безумный план и, спорю на что угодно, – он реализует его с блеском. А разыскивать Юрку по всем штатам мне не улыбается. Особенно теперь. Помнишь, как мы его с самолета сняли? Ему приспичило на Аляску сгонять, к офигенным голубоглазым собаченькам… – Виктор оперся бедрами о край письменного стола и прикрыл глаза. Юрка тогда всех переиграл. Включая собственного дядю, всю охрану и деда. Всех, кроме Бека. – Нам сейчас хватает пиздеца. И прибавлять к нему еще и Юрку я не хочу.

– Никто не даст тебе гарантий, что, свалив из-под твоего контроля, он не попытается снова удрать или сделать что-то по-своему, – Отабек отложил отчет и потянулся, отчего тонкая ткань водолазки без рукавов обтянула торс. – А если он останется здесь – никто не поручится за то, что тебя не попытаются взять за задницу через него. Он под таким же ударом. Но принимать решение тебе. Как и составлять с ним разговор, – на этом месте Отабек усмехнулся. – Жаль, я попкорн не люблю – очень бы пригодился.

– Моя жизнь похожа на остросюжетный триллер, зато твое общение со своим семейством больше напоминает мыльную оперу, – фыркнул Виктор. – Так что не надо мне тут… вые…

Отабек в черном. Он сам в белом. Крупные мраморные черные и белые плитки на полу. Сейчас сцена просто-таки как шахматная партия. Не хватает только дурацкой короны на голове.

– Но тебе чертовски повезло, что все они в Казахстане, а ты здесь, – Витя подался вперед, замер, глядя прямо в непроницаемо-черные глаза. – А может и не повезло. Как посмотреть.

– М-м-м… завидуешь? – Отабек позволил усмешке искривить губы и заплясать искорками в глазах. Не красавец, но стильный, жесткий, бешеный и почти сумасшедший Отабек Алтын получал почти физическое удовольствие от хождения по краю. Его личным краем был Виктор Никифоров. Впрочем, в этом они друг друга стоили. Под началом Виктора была армия денег и цифр. Под руководством Отабека – армия головорезов всех мастей и исполнителей. Такой возбуждающий, острый и почти сладкий тандем, от которого сносило башню.

– А ты? – тонкие сильные пальцы Виктора на секунду сжались на его шее, но вместо того, чтоб и дальше причинять боль, ладонь скользнула выше, и большой палец смял губы казаха. Очень мягким, очень естественным, очень интимным был этот жест. Привычным.

– А есть чему? – не отпуская его взгляда, Отабек приоткрыл рот, чувствительно прикусил подушечку пальца и скользнул поверх языком. – Это не из меня сделают чучело, если узнают, что я трахаюсь с мужиком. Но лучше это, чем общение с твоим дорогим племянничком… дядюшка… – Он смеялся. Смеялся нагло, вызывающе, очень жарко. – Не боишься, что он подрастет и заткнет тебя за пояс?

– Я всего лишь хочу, чтобы у него была нормальная жизнь, – прозрачные голубые глаза потемнели. Виктор еще не злился, но был достаточно напряжен, чтобы не заметить подначки. – Я хочу, чтобы его руки были чистыми. Чтобы он сам оставался незапятнанным делами семьи. Нет, я не боюсь этого. Пусть заткнет. Пусть станет гениальным фигуристом, чемпионом мира, пусть со временем открывает собственную школу, тренирует детей, лишь бы только не совался в бизнес. Пусть он делает то, чего мы никогда не сможем сделать. Это все, чего я для него хочу.

– Жена, детишки? – черты лица Отабека затвердели. – Он не такой ангел, каким ты его себе представляешь, Виктор. Он уже вырос. И, знаешь что… я не удивлюсь, если однажды увижу его в своей постели только потому, что ему захочется достать тебя.

Красивое лицо Виктора исказилось и в следующий момент он рванулся вперед, и уже другая рука сжала горло Отабека.

– Даже не думай, Бека… не приведи Боже такому случиться. Его я просто выдеру, а вот ты станешь покойником.

– Даже если он сам этого захочет? – Отабек стиснул его запястья, а потом рванулся вперед, делая подсечку и опрокидывая Виктора на пол. Оседлал бедра, перехватил руки, нависнув и заглядывая в глаза. Его обычное спокойствие словно окрасилось в багрянец. Голос просел, продрав болезненной щекоткой вдоль позвоночника. – Или ты его задницу для себя бережешь?

– Он сын моей сестры, мой племянник, моя кровь. У нас не принято ебать родню, Бек, – полупрезрительный изгиб губ, и бешенство во взгляде. Почти убийственная ярость. – Я предупредил.

– Как скажешь, мой сладкий, – Отабек улыбнулся почти довольно, мазнул губами по его губам и, тут же откатившись, гибко поднялся. – Если это случится, я так и скажу, чтобы сначала за официальным разрешением прогулялся.

Виктор рассмеялся. Поднялся на ноги, отряхивая с одежды несуществующую пыль. Откуда-то из-за двери раздался вопль, полный возмущения и ярости. Да, точно. Разговор с Юрием. А вспышки ярости у них просто милая семейная черта.

– Уверен, что не хочешь попкорна?

– Уверен, что я могу разозлить его еще больше, – Отабек шагнул вперед, резко дернул Виктора на себя и, языком раскрыв его губы, почти силой вломился в рот.

Дверь открылась с грохотом. Вежливо стучать, и вообще следовать этикету господин Плисецкий умел исключительно в присутствии посторонних.

– Сука, вы серьезно?! Вы это серьезно?! – Дверь захлопнулась, а на них посыпались не самые слабые удары. Юрка был в бешенстве.

Отабек отпустил Виктора мгновенно. Оттолкнул легонько и, перехватив руки Юры, заломил за спину, удерживая силой. Больно, но терпимо. В самый раз, чтобы пригасить эмоции.

– А завидовать нехорошо. И вламываться без стука – тоже, – почти пропел он на ухо бешено вертящемуся в его руках подростку. – Витя, тут кажется, кто-то по солдатскому ремню соскучился.

– Заглохни, Бек! Чучело чумазое!!! – вертелся в его руках Плисецкий. – Уебу гада…

– Юра, успокойся и выслушай меня, – Виктор облизнулся и, шагнув к аллегорической группе «подавление», крепко, с силой, так, чтоб не вырвался, обнял племянника. Тонкий, едва заметный запах пота, остаточный флер туалетной воды, куда более сильный запах фаст-фуда, снова в Мак заезжали, непорядок. Юра брыкался, рычал, но и только. Если бы он действительно, реально хотел – воплями и тычками они не отделались бы. Юрка умел драться по-настоящему. Эффектно и больно. И учили его не отнюдь не показушники. Тот ж Отабек и учил.

– И тебя уебу, – дергался в его руках Юрка, но стоило положить ладонь ему на затылок и легонько взъерошить волосы – замер, застыл, тяжело дыша.

– Вот и умница, – выдохнул ему в ухо Виктор и бросил беглый взгляд на Отабека. Дескать, отпускай, можно.

Тот покачал головой, словно сомневаясь, но руки разжал. И даже помог выпрямиться. И поправил сбившуюся одежду. А потом отступил на шаг, ловя взгляд Виктора с немым вопросом в глазах, расшифровать который не составило труда: уйти или остаться?

Виктор покачал головой. Легко, едва заметно. Нет, не уходи. И вопрос не в том, что он не способен справиться с пацаном. Нет, вовсе нет. Просто иногда только лишь его слов недостаточно.

– Ты меня нахуй усылаешь? Я тебе что тут, табуретка, чтоб меня переставлять? Мешает – а, давай, блядь, задвинем!.. у меня чемпионат на носу! Я, блядь, с катка не слажу, программа горит, а ты меня… блядь, куда?!

– В Питер, – негромко ответил Виктор.

– В Питер?! Это где? За полярным кругом?! – Юркины плечи дрожали. Он весь был напряжен как струна, и вот-вот готов был сорваться снова.

– Всего лишь в России.

– Нахуя?! – Юрку несло, и остановиться он не мог. Он злился, а когда он был зол, свою речь он контролировать не старался совершенно.

– У нас могут быть проблемы, и будет лучше, если тебя здесь не будет некоторое время, – по-прежнему спокойно ответил Виктор.

– Не пизди, – процедил Юра.

– За языком следи, – холодно бросил Отабек и вернулся к своему отчету. – Виктор никогда тебе не лгал, а с переломанными ногами чемпионат ты не откатаешь. В Питере есть отличный ледовый дворец.

– Я, блядь, визжу от восторга! – зло выдохнул Плисецкий. Но руки уже комкали дорогущий викторов пиджак. – Вить… ну не надо, ну нахера в Россию-то? Ну давай в Канаду? Ну? Там база нормальная, и тренеры есть. И Чао-Чао туда рвануть может. И ты недалеко, ну?

– В Канаде достанут, понимаешь? Один континент, граница свободная. И я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Только не с тобой, понимаешь? Ты самое дорогое что есть у меня, Юрка. И если с тобой что-то случится…

– Ты превратишь все вокруг в радиоактивный пепел, – фыркнул Юра.

– Типа того, – согласился Виктор.

– Это ненадолго, – вздохнул Отабек. – Это просто интуиция. И если нам все это только кажется, и ничего не случится – вернешься обратно, под Витькино крылышко. А если состроишь щенячьи глазки, то, может, улетишь даже не завтра.

– Котячьи, епта, – шмыгнул носом Плисецкий. – Я котов люблю, а не псину.

– Котов, угу, – Виктор осторожно отстранился и отпустил его, позволяя взъерошенному племяннику отойти и рухнуть в свободное кресло. – Думаю, пара дней еще есть, так что собери все, что считаешь нужным. Я звонил Якову, тебя встретят, все покажут, пояснят. Жить будешь рядом с Ледовым, счет я для тебя открыл, карты, документы, разрешения – все готово.

– Но эти «пару дней» постарайся не высовываться из дома. А если все-таки приспичит – даже не пытайся от охраны сбежать, – Отабек смотрел жестко, почти зло. – На домашний арест посажу, и Витя ключей не найдет.

Юрка мгновенно вскинулся.

– У меня тренировки вообще-то, и отменять их я не буду!

– Ты меня хоть слышал? Я сказал, чтобы ты от охраны не бегал, как обычно. Если попадешься – подставишь Витьку, это ты и так знаешь.

– Слышал, не глухой, – насупился Юра. – Может, сам за мной ходить станешь?

– Юра, – Виктор вернулся к столу, оперся о него бедрами и скрестил на груди руки. – Бек не телохранитель. Он мой советник и помощник.

– Угу, и ебет тебе не только мозг, – окрысился тот.

– А вот это мое личное дело, в которое тебе лезть не стоит по причине несовершеннолетнего возраста.

– А на восемнадцать ты мне свое хоум-видео преподнесешь?

Отабек обжег Виктора взглядом и, криво усмехнувшись, повернулся к Юре:

– А ты хочешь? Так ты только скажи, я профессиональную съемку организую. А потом тебе подарю. Перевязанное ленточкой.

– А если хочу? – сверкнул глазами Юра.

Отабек сузил глаза:

– Окей, будет.

– Даже не думайте, – жестко отрезал Виктор, мгновенно темнея лицом. Он многое мог позволить Юре, но не это. Границы терпению и границы допустимого были всегда. – Хочешь девок – получишь девок. Ты знаешь, что я могу дать тебе все. Вопрос в том, стану ли. Не борзей, Юра. И Бек… узнаю, что ослушался – шею сверну.

– Не хочет он девок, – Отабек покачал головой, снова возвращаясь к отчету. – Он хочет чемпионат и медаль.

– Вот и пусть тренируется для чемпионата и медали, – вздохнул господин Никифоров.

– Вот и буду, – буркнул Юрка. – Но полечу, если что, не раньше, чем через неделю.

– Если ситуация усложнится, ты вылетишь ближайшим же рейсом, – возразил Виктор и, обойдя стол, опустился в свое рабочее кресло, точно демонстрируя, что разговор на сегодня закончен.

Юрка зашипел, гордо вскинул нос и припустил прочь, грохнув напоследок дверью. Виктор выдохнул.

– Серьезно? Ты записал бы гребанное домашнее видео?

– Разве что для личного пользования. А ему бы преподнес диск с чем-нибудь из интернета. Исключительно для того, чтобы полюбоваться на его выражение лица, – Отабек прикрыл глаза и облизнулся. – Идея о домашнем видео мне нравится, но я не уверен, что готов являть камере свою задницу. Так что можешь быть спокоен.

– Я с вами поседею к чертовой матери раньше, чем это предусмотрено природой, – хмыкнул Виктор. – Какое уж тут спокойствие?

– Все равно твоей седины никто не заметит, – съехидничал Отабек. – Разве что брюнетом вдруг станешь. А что, тебе пойдет. Узнавать правда перестанут, но хорошая маскировка еще никому не мешала.

– Мне и так нравится, – Виктор улыбнулся и покачал головой. – Шутки шутками, но подобного не стоит делать. Даже развлечения ради, даже для себя. Я и без того нарушил кучу правил. И не хочу рисковать больше чем требуется. Тем более так глупо и бесполезно.

– У меня и без того найдется, чем тебя шантажировать, – Отабек обжег его острым взглядом. – Так что это я бы оставил исключительно для себя. Чтобы было что смотреть холодными зимними вечерами лет через семьдесят.

– Не шути со мной так, Отабек, – медленно покачал головой Виктор. Он даже не пошевелился, кажется, но в руке вдруг очень опасно качнулся ствол, нацеленный поверх крышки стола на собеседника. – Ты знаешь, что шутки я терплю до определенного момента. И есть вещи, которые я не спущу даже Юрке.

– Хм?.. – Отабек вскинул бровь и улыбнулся. Медленно поднялся, подошел к столу и почти лег на него грудью так, чтобы дуло пистолета упиралось ему в лоб. Поймал взгляд Виктора и демонстративно облизнулся. – Кажется, кому-то тут не хватает острых ощущений. Спарринг? Достанешь меня хотя бы раз – и я позволю тебе меня трахнуть. А если нет… Я поимею тебя прямо там. Так, что ты будешь визжать, как сучка.

– Там есть камеры и ведется видеонаблюдение, так что не получится. Но мне нравится идея. – Вороненое дуло скользнуло вниз, вдоль тонкого носа, погладило губы и исчезло. Виктор поднялся из-за стола и направился к выходу, походя, но довольно больно, шлепнув партнера по заднице. – Идешь?

– Даже не надейся до нее добраться, – хмыкнул Бек, отправил недосмотренный отчет в сейф и направился вслед за Виктором, привычным взглядом проверяя, все ли в порядке в особняке. Он не был начальником службы безопасности, но Виктор все равно спросит с него. Кстати, о безопасности. – Через два дня приезжает Мила. Официально – как наблюдатель от одной из сторон сделки. Но, если помнишь, ее папаша мечтает породниться с твоей семьей, чтобы не платить «громадный процент» за перевозку. Так что будь осторожней. Она мастер провокаций.

– Мила, рыжая бестия, – прищелкнул языком Виктор. – А что, отличная мысль, развести Бабичева, или лучше, отдать его на растерзание. Отец бы вряд ли одобрил, но старик не задумываясь, отдаст меня, лишь бы только с его траффиком ничего не приключилось. Она горячая штучка, не находишь?

– Нахожу, – Отабек кинул на него смеющийся взгляд. – Очень и очень горячая штучка. Я бы, пожалуй, даже попробовал. Хоть с тобой на пару, хоть по-отдельности.

– Предлагаю подумать на эту тему, – прищурился Виктор. – Если не увлекаться, а сделать все по уму, имеем все шансы. Хоть ты, хоть я, хоть оба вместе. Или ты сам хочешь стать зятем Бабичева? М?

– А если хочу? – Бек словно скопировал недавно сказанные Юркой слова. Оглянувшись, он перехватил Виктора и несильно толкнул спиной в стену. – Что, если мне надоело быть всего лишь помощником? Бабичев давно мечтает о преемнике. Почему бы мне им не стать?

Коленом в живот, захват за плечо, рывок, толчок и локтем в скулу, зло, жестко, не жалея. Ни Бека, ни себя, ни сил. Ничего. И хорошо, что под рукой нет ничего тяжелого, потому что добил бы. Хоть вазой, хоть подсвечником, хоть какой другой декоративной хуйней. В каждой шутке – доля шутки. И такими долями Виктор не брезговал доставать всех. Особенно своих. Так на прочность и проверяют.

– Так что ж не стал еще?

– Повода не было? – Бек не сопротивлялся. Но и признаков того, что ему больно – не подавал. – Только дай мне его, Никифоров. – А вот теперь это был угроза. Нешуточная. Реальная. Мало что в жизни он не терпел. Предательство было тем самым страшным грехом, за который он убивал. Сам. Собственными руками. – Только дай.

– Ты же знаешь, что в таком случае ты не жилец, Бека. – До ближайшей комнаты всего два шага. Два шага. Его воли хватило на эти шаги. И на то, чтобы закрыть дверь изнутри. Губы у Отабека были с привкусом металла. В кровь разбил. Ну и пусть.

– И сам не гам, и другим не дам? – Отабек зашипел в поцелуй, запустил одну руку в волосы Вити и стиснул пряди, надавливая на затылок, а другой смял белый пиджак. – Раздевайся, если не хочешь лишиться этой тряпки.

– У тебя и так есть все, Бек, – Виктор раздраженно стащил пиджак, рванул из-за пояса рубашку, дернул пояс брюк. – Чего ты хочешь, Алтын? Чего ты еще хочешь, мое золото?

– Может, у меня нет тебя? Ты есть у Юрки. У семьи. Но не у меня? – Бек шагнул вперед, двумя пальцами стиснул подбородок. Подался вперед, прикусил губу, оттянул и отпустил, размазывая по ней собственную кровь. Опустил другую руку вниз, отбросил его руки в стороны и сам взялся за пряжку ремня.

– У меня есть одна слабость, – Виктор прикрыл глаза, обнял его за шею, вплел пальцы в волосы, слизывая с губ медно-соленое. – Я не могу допустить, чтобы и ты стал моей слабостью. Не могу. Не имею права, Бека.

– О, я в курсе, – почти прорычал тот. Расправился с его ремнем, брюками, бельем, огляделся, пытаясь понять где они оказались. Гостевая комната. Отлично. На кровать Виктора он почти швырнул. Сам разделся быстро, обыденно, не рисуясь, хотя похвастаться ему было чем. Натренированное тело, смуглое, с россыпью родинок внизу справа и тонким шрамом слева, узкие бедра, широкие плечи – Отабек Алтын отлично знал, как выглядит, но сейчас и здесь красоваться не собирался.

Подойдя к кровати, он несильным толчком раздвинул ноги Виктора и навалился на него сверху, втираясь между бедер.

– Когда-нибудь я избавлюсь от своей слабости, Витя, – желание причинить боль кипело внутри, пенилось. Выдержка трещала по швам, но он хорошо знал границы. – И тогда мы будем с тобой наравне.

Вместо ответа Виктор запрокинул голову, подставляя гладкое беззащитное горло, точно предлагая: ну, давай, вцепись и разорви, кто тебе помешает сейчас? Точно не я!

– Слишком просто, Витя, – оскалился Бек в ответ, впиваясь в подставленную шею. Завтра следы нальются синим, но водолазок в гардеробе достаточно. Больно. Ему самому тоже больно, и он давно стал проклятым мазохистом. – Дай сюда свои губы, – Бек вернул его голову в нужное положение и вломился в рот. Царапая тонкую кожицу губ, трахая языком бесстыдно, глубоко и нагло, с непристойным влажным звуком.

Больной ублюдок. Когда-то так Витю назвал крестный, застукав за «гомосятиной». Его отделали так, что пришлось потом везти в больницу. Отцу, конечно, ничего не сказали. Тогда как раз Светки не стало. Сообщить о том, что сын оказался пидарасом – это добило бы старика. Так что о случившемся знал только он, сам Виктор и Бек…

Удачный несчастный случай – и тех, кто помнил, осталось двое.

И эти двое сейчас наматывают кишки друг друга на кулаки, потому что это единственное что им остается.

Витя так и остался больным ублюдком. Потому что прекратить этого безумия не мог. Да и не хотел. Вместо этого он полосовал до крови плечи и спину «дурного казашонка», «кривоногого отребья» и «сучьего племени», отдаваясь ему так, как никому и никогда. Потому что свой до последнего вздоха. Потому что такой же больной ублюдок, как и он сам. И плевать что почти насухо. Плевать что это почти насилие. Больным ублюдкам сгодится.

К утру на них обоих не будет живого места. И снова придется мазать одному – спину и плечи, другому – задницу. Но «обязательная программа», как сказал бы Юрка, еще не закончена. Даже если кровать скрипеть устала, а от измочаленной простыни ничего не осталось. В них обоих давно нет ничего святого. Стыд умер, краснеть разучились.

Беку нравилось чувствовать свой вкус в Викторе. Видеть, как кончает любовник от ласки его языка, хозяйничающего там, где еще минуту назад бешено ходил его, Бека, член. Кожа саднит от трения, Витя полон чужим семенем, которое стекает по бедрам. Грязно. Вкусно. Безумно. Слизывать свой вкус, выдаивать последние искорки удовольствия из Виктора…

…За окном темно. Они не включили свет. Некоторые вещи должны и обязаны происходить в темноте. Например – тяжкий смертный грех. Может быть однажды все закончится. Но не сейчас и не здесь.

Еще один поцелуй. Губы болели, и вряд ли припухлость спадет до послезавтра, когда приедет Милочка. Пусть себе любуется, маленькая развратная дрянь. Быстрее в койку прыгнет.