Текст книги "Время золота, время серебра (СИ)"

Автор книги: shizandra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Виктор проводил его растерянным взглядом, а потом с силой потер лицо ладонями и отвернулся. Поймал тяжелый понимающий взгляд Отабека, сжал кулаки и принялся за уборку, словно простая физическая работа помогала ему успокоить нервы. Поднять рюкзак, собрать капсулы с арфитом, убрать бумажки и фантики, сгрести бутылки и комиксы, разложить разгрузку…

– Я в туалет, – бросил Отабек после недолгого наблюдения за ним и, выйдя из зала, направился в сторону противоположную той, в которую ушел Юра. Под ногами хрустели осколки стекол витрин, обломки. У подножия неработающего эскалатора грызла кость тварь среднего размера. При его приближении подняла голову с удивительно умными глазами, но с места не сдвинулась, хотя ее взгляд Отабек чувствовал спиной до тех пор, пока не свернул за угол за магазином нижнего белья.

====== 18. ======

18.

Непривычно было просто вот так вот шататься одному. Очень непривычно. Людей вокруг на много километров – ни одного живого, кроме членов их группы и Вита, вестимо. Но отчего-то этот факт ничуть не пугал. И даже напротив, успокаивал. Твари на него все равно не так реагировали, как люди в Анклавах. Фиолетовый шеврон на куртке – знак высокого уровня мутации – многих людей отпугивал. Но многих напротив, привлекал. И это болезненное любопытство, граничившее с одержимостью у некоторых, порядком портили ему жизнь. Там. В Анклавах.

Было, впрочем, кое-что еще. Он не умел читать мысли, но очень часто чувствовал отношение окружающих к себе. И в этом крылся некий диссонанс. Он редко добивался откровенности, и вообще мало кто говорил с ним об истинных чувствах и переживаниях.

Он знал о том, что Джей по-своему его любит. Как младшего брата и сестру, которых потерял в бесконечно далекой теперь Канаде. Жан никогда об этом не говорил, но ему подтверждений в общем-то и не требовалось.

Юри… Юри испытывал к нему какие-то чувства, но молчал. Не проявлял даже намеков. Хотя, какими эти намеки вообще могут быть, Юрка просто не знал. Не рассказали. Некому было рассказывать, разве что деду. Но где теперь деда и вообще жив ли: или стал одной из тварей или помер – как знать.

Это тяжело. Не понимать многого, не знать у кого спросить, маяться этим вот «двойным дном» и доверять людям, которые боятся сказать нечто очень важное даже самим себе.

Твари честнее. Даже мальчик с поехавшей крышей Витя-Вит – и тот по-своему честен. Друзья-твари и попытка выжить. Вот и все.

Он бродил «аллеями» торгового центра, сопровождаемый взглядами маленьких тварей, средних тварей, тварей побольше… Он заходил в магазины, не до конца разграбленные мародерами. Он добрался даже до книжного. Походил между пропыленными стеллажами, полистал книги по психологии и взаимоотношениям. Плюнул мысленно и обосновался у раскладки с фантастикой. Вот только не читалось. Просто отчаянно хотелось понять: что не так. И что с этим делать дальше.

Витя пронесся мимо витрины живым ураганом. Только мелькнули пепельные кончики, да дробный цокот когтей целого «детского сада» из маленьких, явно еще детенышей-тварей. Они катились, бежали, повизгивали и, кажется, были абсолютно счастливы. Ну да, в самом деле, обычная жизнь обычного торгового центра в обычном Альфа-городе. Кто-то из «малышей» не рассчитал инерции, с маху врезался в стальной низ двери магазина и шлепнулся на пятую точку, тоненько заскулив. Непонятное существо с вытянутой мордой, двумя рядами только-только прорезавшихся зубов, бесхвостое и, разнообразия ради, не усеянное шипами, выглядело странно, устрашающе и… мило?

Юрка поднялся на ноги, подошел к двери, аккуратно подхватил мелкую тварюшку ладонью под шершаво-чешуйчатое пузико и поставил на все конечности. И даже в процессе манипуляций не было покусан. Мелочь, а приятно. Умные темные глаза с вертикальными зрачками посмотрели на него с удивлением, а потом ладони коснулся теплый язык. Пробуя на вкус или благодаря?

– Почему ты не можешь остаться здесь? – На пол перед ним упала тень, а в знакомом голосе почему-то звучала тоска. – Ты им нравишься. И мне нравишься. А они… они не злые, если их не злить.

Витя? Если да, то все такой же странный и непонятный, как и полчаса назад.

Юра вздрогнул.

– Я потерял близких, когда случился Прорыв. Я не знаю, что случилось с последним моим родственником, дедом. Мы вместе приехали на соревнования, когда все случилось. А потом я его потерял. Я не очень люблю людей. Но все равно те, кто меня окружает, мне очень дороги. И Юри. И Жан. И даже Крис. И Бек. И Виктор тоже. Если я останусь, я не увижусь больше ни с кем из них. А ты не хотел бы уйти? С Виктором, например?

– А если Виктор останется? Ты останешься тоже? Я видел, как он тебя целовал, тебе нравилось, – Витя присел перед ним на корточки, заглядывая в глаза. А у самого в зрачках творилось непонятно что. Они пульсировали, то расширяясь, то снова пытаясь вытянуться в нитку. И твари вокруг вдруг начали волноваться. Чувствуют тоже, что и он?

– Он очень долго искал тебя. И без тебя точно не уйдет. Но другие… других нельзя заставлять, понимаешь? Нельзя принуждать остаться. Это очень плохо. Мы все привыкли жить среди людей. Ты читал книгу «Маугли»? Она должна была остаться здесь… там говорится о мальчике, который жил в волчьей стае и считал себя волком.

Юрка кончиком пальца погладил крохотную зубастую головенку и опустил тварюшку на пол. Вполне вероятно, что довольно скоро эта мелочь вымахает во взрослую тварь и однажды сожрет человека. Но не теперь.

– Мне действительно понравилось. Но Виктор бы не научился этому, если бы остался здесь.

– У тебя есть друзья, которых ты не хочешь бросать. Думаешь, я не понимаю, почему Виктор хочет, чтобы я отвел вас к Периметру? Вы уйдете. Виктор хочет, чтобы и я ушел тоже, – Витя-или-кем-он-сейчас-был смотрел куда-то за плечо Юры, но вряд ли видел там книжные стеллажи. – А я не могу бросить своих друзей. Они пропадут без меня.

Он протянул руку, и парочка ближайших маленьких монстриков тут же подлезли под нее, подставляясь под ласку.

– Я знаю, что нельзя держать тех, кто хочет уйти. А еще я читал «Маленького принца». Мне не понравилось. Я не хочу снова остаться один. Но не хочу, чтобы Виктору было плохо. Он здесь не сможет. Он их так никогда не полюбит, а они все понимают.

– Вот и получается такая штука, как «дилемма», когда ты не можешь решить, как быть или что делать дальше, – усмехнулся Юрка. – Мне тоже не понравился «Маленький принц”. Он на самом деле для взрослых. Чтобы взрослые становились еще взрослее и серьезнее. Я ведь тоже не знаю, что мне делать. Ты мне нравишься. И Виктор мне нравится. И еще мне нравится Бек. Но с тобой и Виктором мне не больно. А Бек делает мне больно. Но я все равно не могу заставить себя не… не думать о нем.

Витя улыбнулся и вдруг сел на пол там же, где был. Парочка тварюшек, на этот раз мохнатых, тут же вскарабкалась к нему на колени, но Витя даже не обратил на них внимания. Потянулся, погладил Юру по щеке кончиками пальцев.

– Почему он делает тебе больно? Он смотрит на меня странно, и я даже чуть-чуть его боюсь. Но почему тебе больно?

– Он очень правильный. И еще – он чистый человек. А я, как говорят в Анклаве, «меченный». Я мутировал. И сейчас, после того, как ты вылечил меня, наверное, еще сильнее, потому что мне становится больно, если он касается меня. Даже так, как ты. А я хочу, чтобы меня касались. И не только так. Я хочу, чтобы меня целовали.

– Я не умею целоваться, – Витя, кажется, расстроился по-настоящему. – Мне тоже больно, когда я касаюсь, но, наверное, это можно вылечить там, в другом городе. А Виктор, наверное, хорошо целуется.

– Наверное, не знаю, – пожал плечами Юрка. – Мне не с чем в общем-то сравнивать. Ты… правда хочешь остаться здесь?

Сквозь ресницы блеснул голубой лед. Слишком знакомо. Слишком остро. Виталий? Но Витя уже опустил взгляд на копошащуюся на его коленях мелкотню.

– Уходить туда, где все делают тебе больно? В место, которое ты не знаешь? Думаешь, если я… Маугли, то ничего не понимаю? Я буду там чужим. И моих друзей там сразу убьют. И меня, наверное, тоже.

– Прости. Я не должен был, – Юрка мотнул головой. И все-таки становилось страшно. Вит останется здесь. Останется один. Хотя может и нет, если Виктор все-таки упрется. – Извини. Я хотел бы обладать такой силой, которая могла бы защитить тебя. Хотел бы сделать так, чтобы тебе там не причинили зла. Но меня не послушают.

Витя ссадил с колен тварей и придвинулся ближе.

– Но ты можешь защитить Виктора. Защити его. Пожалуйста, – заглянул в глаза, почти робко дотронулся до уголка губ. – Научишь? Меня. Я уже немаленький. Правда.

Юра вскинул на него изумленный взгляд, но не отстранился. Неуверенно коснулся ладонью щеки, и вдруг приоткрыл губы, неловко поймал нижнюю в плен своих губ, кончиком языка погладил ее, вздохнул и отпустил, дыша через раз, пытаясь унять бешено колотящееся в груди сердце.

– Я тебе не нравлюсь, – Витя несколько мгновений сидел тихо, а потом отстранился, касаясь своих губ с задумчивым видом. – Или не так нравлюсь, – он тряхнул головой и вскинул прямой взгляд. – Наверное, тебе нужно идти к своим. Я обещал Виктору, что доведу до Периметра.

– Он не захочет отпускать тебя, – тихо-тихо сказал Юрка. – Я буду защищать его. Даю слово. И ты мне нравишься. Просто, наверное, я чувствую тебя маленьким. Или я все-таки ничему не научился.

– Я знаю, что не захочет. Забери его. Ты сможешь, у тебя получится. Забери ты, потому что другие сделают ему больно. Я тебе верю, Юра, – Витя сам потянулся вперед. Сам неловко ткнулся губами в уголок губ и встал. – Можешь сказать остальным, что им никто не помешает. И Виктору скажи тоже. Я вам не нужен больше.

Не Витя. Даже если взгляд по-детски наивный и беззащитный, и черты лица тонкие, почти нежные. Не Витя. Не может Витя так рассуждать, не умеет. Или может и умеет на самом деле, а Виталий – нечто совсем другое? Или сейчас перед ним что-то среднее между ними, истинный Виталий Никифоров, кривое отражение Виктора? Черт его знает.

– Подожди… – Юрка подхватился на ноги, бросил взгляд вниз, чтоб не наступить ненароком на какую-то пищащую живность и замер. Зачем? Зачем он это делает? Понимание происходящего и подоплеки собственного поступка как-то ускользало. Просто в какой-то момент мелькнула и погасла мысль: если он не сделает этого сейчас, потом уже будет поздно. Навсегда непоправимо поздно.

Обеими ладонями он обнял такое юное и такое неземное лицо Вити. Подался вперед, на короткое мгновение погрузившись в его взгляд, задержал дыхание, будто и впрямь тонул в нем, и накрыл поцелуем его рот. Кончиком языка раздвинул губы, проникая внутрь, встречаясь с шелковистым языком в теплой нежной глубине, мазнул по кромке зубов, коснулся неба, с шумом вдохнул, отстраненно понимая, что колени начинают предательски дрожать. Теперь правильно. Теперь все, как надо. Именно так.

Витя дрогнул. На мгновение напрягся, словно собираясь вырваться, оттолкнуть, а потом медленно закрыл глаза. Стиснул плечи Юры и отпустил, расслаблено провел ладонями по локтям вниз. Он не умел целоваться совершенно точно, но его вкус мутил голову, он пытался повторить за Юркой, и с каждой новой секундой отвечал все сильнее, голоднее. Под пальцами Юры тело не ребенка, тело молодого мужчины начало стремительно… просыпаться? Наливаться силой, жаром, желанием.

– Что ты делаешь, Юра? – Виталий. Отстранился немного с почти-стоном, прижался лбом ко лбу, заглядывая шальными глазами в лицо и дыханием обжигая влажные чувствительные губы Юры. Отчаяние, тоска, страх, понимание.

– Запоминаю тебя, – тот облизнул губы, сглотнул. Сердце обезумевшим комом колотилось в груди, силясь выломиться из клетки тела. – Запоминаю… тебя… если не сейчас, то уже никогда. А я не хочу жалеть о том, что не сделал этого. На самом деле и по-настоящему.

– Не надо, – выдох Виталия был почти отчаянным. – Он… Я могу не отпустить тебя, Юра. Если ему понравится, если он захочет еще или решит наконец стать взрослым.

– Ты? Он? – Юрка дрожал и не от холода. Просто дрожал, не в силах остановить реакцию тела. – Ты это он, а он это ты… вы не разные личности, вы одно целое… чего хочешь ты?..

– Я… не знаю. Не знаю, чего можно хотеть.

Юрка с силой обнял его, обеими руками за шею, на короткий миг всем телом вжался в него и замер так, вдыхая незнакомый терпкий запах.

– Я буду возвращаться… если захочешь… если мы все уцелеем, я буду возвращаться иногда.

– Я хочу уйти, – еле слышно, так, словно боялся, что его услышат, шепнул Виталий, обнимая в ответ. Так, что стало вдруг очевидным, что тело отлично знало, чего хочет. – Но я не могу. А если ты вернешься, то я тебя уже не отпущу. Мы оба не отпустим. Ты странно пахнешь, – он уткнулся носом в его шею, провел вверх и снова вниз, к ключицам, почти по-звериному, едва касаясь кожи кончиком языка. – Хорошо. Очень. Я читал книги. Разные. Журналы. Я не знаю ничего больше. Прости.

Снова дрожь по телу и едва слышный стон-выдох. Даже если Вит не знает, не понимает, все равно это уже слишком много. И слишком хорошо.

– Ты не хочешь, чтоб я возвращался. Ты прогоняешь меня, Вит?

Это откровеннее самого откровенного танца. Это почти секс, вот это прикосновение щеки к щеке, вот это вот, когда кончик языка вычерчивает влажную линию на шее. Это интимнее всего, что между ними вообще могло быть здесь и сейчас.

– Ты можешь вернуться только для того, чтобы остаться, – Виталий стиснул его, прижал к себе крепко, очень крепко. Словно хотел сказать что-то еще, передать что-то еще, чего не мог сказать словами. Именно он, Виталий. Что-то, чего не должен был знать Витя? Вязь на его щеке горела, почти обжигала, посылая по телу тысячу мурашек. Его руки казались тисками, куда там Джею или даже Юри. Виталий вряд ли знал, что такое нежность, не боялся сломать.

– Это страшный выбор, Вит. Ты читал сказку «Аленький цветочек»? Или «Красавицу и Чудовище»? Нет, ты не чудовище, Вит, просто такой выбор, он страшен. Хотеть вернуться и хотеть уйти. И хотеть тебя.

И еще поцелуй, куда более уверенный, сильный. И горький.

Наверное, Виталий просто очень быстро учился. Даже слишком быстро. Или все-таки когда-то умел целоваться, а потом забыл, но вот сейчас память начала возвращаться. Память тела или память желания. Пусть еще немного неловко и неуклюже, но смелее, ярче. Он ласкал рот Юры, его губы, проникал глубже, то отдавал инициативу, то брал ее снова. И да, он был возбужден. Очень сильно возбужден, ничуть этого не скрывая. Впрочем, наверное, он даже не знал, что это нужно скрывать. Он прижимался к Юре бесстыдно, сильно.

Это странно, совершенно безумно смотрелось со стороны. Красивый молодой мужчина в джинсах и свитере, посреди раздолбанного торгового центра в городе, занятом тварями, целует и ласкает другого, совсем, кажется, юного, не менее красивого парня в полной военной выкладке. Вокруг них – какая-то лохматая-зубастая-шипастая мелочь, эхо, скрипы, цокот, рычание и писки. И будто больше никого и ничего.

Юрка ногой обвил его бедра, спиной влип в какую-то очень условную опору. То ли хлипкую перегородку, то ли стеллаж… но так Вит чувствовался еще острее. Почти болезненно. Он не был скован условностями, он ничего не знал о том, как надо, он просто был, просто делал то, что ему хотелось. И в черных пульсирующих зрачках все меньше было Вити.

А Виталий был совсем другим. Он не был робким и стеснительным, он просто не понимал пока что именно хочет и как это получить. Он целовал. Перебирал пряди растрепавшейся шевелюры Юры. Ласкал ладонями шею, безотчетно терся пахом о бедра, дыша все тяжелее, загнаннее. Проснувшееся тело требовало своего.

Колебался Юрка какую-то долю мгновения. С силой провел ногой по его бедрам, опустил, пошатнулся, точно пьяный, совершенно дурным взглядом глядя в его почти почерневшие глаза. Щелкнула пряжка пижонского пояса. Почти истерично взвизгнула молния на джинсах. Юра закусил губу и ладонью накрыл напряженный член Виталия сквозь тонкую мягкую ткань нижнего белья. В джинсах тесно и ужасно неудобно. Неловко. Он и себе-то не особо часто позволял справляться с напряжением вот так. Но прикасаться к другому – это уже за гранью фантастики.

Стон Виталия был громким, ошеломленным, почти шокированным и самую малость испуганным. Где-то внизу в ответ взметнулся глухой вой, в котором отчетливо слышалось недоумение, и тут же словно растворился в шальных, потемневших до грозовой синевы глазах, в шумном дыхании.

– Что… ты делаешь? – в голосе Виталия слышалась почти паника. Его тряхнуло, выгнуло, он вцепился в предплечья Юры, глядя на него почти безумными глазами. Тот замер под прикосновением. Застыл, глядя на него огромными, почти перепуганными, но все равно шалыми глазищами.

– Ты… тебе не нравится?.. – пальцы на секунду сжались чуть сильнее, снова ослабили хватку, но все равно инстинктивно поглаживали напряженную плоть.

– Да. Нет. Не знаю! – Виталий отчаянно замотал головой, цепляясь за плечи еще сильнее и запрокидывая голову, устремляя взгляд куда-то в потолок. Несколько секунд только рвано дышал, а потом двинулся вперед, в чужую ладонь, застонал, уткнулся лицом куда-то в шею и еле слышно, почти умоляюще прошептал: – Сделай так… еще…

У него было обжигающе-горячее тело. Там, под бельем. А для того, чтоб взять его в ладонь, пришлось основательно извернуться. Но стоило пальцам обнять ствол, стоило чуть неловко скользнуть вверх-вниз, наградой стал судорожный тяжелый выдох, опаливший шею.

Юрку трясло. Он потерся щекой о щеку Виталия, отчего вдоль позвоночника будто кто разряд тока пустил. Всхлипнул. Как-то совсем по-девчачьи, зубами прихватил мочку его уха и снова двинул рукой, и снова, в почти неловком рваном ритме.

Виталий напрягся, сжался, подаваясь вперед, навстречу. Так требовательно и бесстыдно, еще не зная ни условностей, ни морали, по-звериному. Мотнул головой, захлестывая лицо Юры прядями, и провел языком по покрытой испариной коже от плеча по шее до кончика уха. Обжег дыханием, вылизал ушную раковину, несильно сжал зубами край. Его сердце колотилось где-то у Юрки в грудной клетке, рвалось, а срывающиеся с губ слова вперемешку со стонами было почти не разобрать.

– Что… это? Что ты… делаешь… со мной…

– У людей в Анклавах это называют сексом, – шепнул Плисецкий, понимая, что ему потребуется помощь. Самостоятельно стоять он скоро не сможет, а вот постыдно спустить себе в штаны – аж бегом.

– Я помню… те, кто шумели по ночам… – Виталий выдохнул и вдруг стиснул его руку, не давая двигаться. – Я подглядывал, видел, – он отстранился на мгновение, заглядывая в глаза почти бешено. И вдруг плавно опустился на колени на пол. Сосредоточенно нахмурился, словно вспоминая, а потом плавно расстегнул молнию. – Он большой…

Он подался вперед, языком пробуя на вкус мокрое пятно на ткани белья.

– Что ты делаешь… не надо, Вит… – голос просел и скорее походил на хрип. Юрка обеими руками вцепился в плечи Виталия, понимая, что еще чуть-чуть и окончательно спятит. – Не надо…

– Тебе нравится? – тот вскинул голову, глядя на него с удивлением, почти тут же сменившемся радостью. – Тебе нравится, – с тем же удивлением констатировал и тут же словно забыл о своем собственном возбуждении. Форменные брюки с узких бедер он сдернул почти грубо, оставив болтаться где-то в районе колен. Ладонями погладил ноги, немного поколебался, а потом вниз потянул и белье, выпустив на свободу ноющий от возбуждения член. Монструозная мелочь, что еще крутилась рядом, разбежалась, но сознание только скупо отметило этот факт.

– Я хочу его попробовать, – Виталий облизнулся, подался вперед, касаясь губами головки. Отстранился, носом уткнулся в светлые волоски, жадно вбирая запах. Потерся носом и снова вернулся к своей «игрушке». Он не знал, как правильно, как надо. Но языком прослеживал венки, собирал вязкую жидкость.

Высвободиться не получилось бы, даже желай Юрка этого по-настоящему. Тупо не хватало сил. Дрожали руки, подламывались колени, кружилась голова, не то от гипервентиляции, не то напротив, от нехватки кислорода. И еще Вит. Вит кружил голову. Его присутствие. Его неумелые, но такие искренние прикосновения. Так что все, на что хватало Юрку, – жаркий отчаянный шепот:

– Нет, не надо… не надо, Вит… пожалуйста, не надо, Вит… господи… Вит… Вит… ВИТ!..

Только Виталий не слышал. Или не слушал. Смотрел сквозь волосы, блестя глазами, ловил каждый выдох, каждое дрожание ресниц. Играл удовольствием неосознанно, словно экспериментировал. А потом вдруг словно что-то вспомнил. Отстранил, облизывая припухшие покрасневшие губы, с сомнением посмотрел на качающийся у самого лица член и снова подался вперед, почти надеваясь ртом на каменный ствол. Взял в кольцо губами, помедлил, медленно выпустил и вернулся, все также наблюдая.

Щеки пылали, на висках и лбу выступил пот. Пряди волос прилипли к шее. Юрка задохнулся от нахлынувших ощущений, сдавленно ахнул. Быстро облизнул пересохшие потрескавшиеся губы.

– Вит, пожалуйста!..

– О чем ты просишь? – это можно было бы принять за игру или кокетство, но в глазах Виталия стояли голод и недоумение. Он действительно не понимал. – Тебе не нравится?

Юрка посмотрел на него растерянно. Дрожащей ладонью коснулся щеки, погладил, смял его губы кончиком пальца. Невинно и непристойно. Этого же хотели от него самого многие в Анклавах. Да он вообще убивать был готов за подобные заявки. Но не с Витом. Не так давно он просил Виктора поцеловать его, просто потому что никогда сам этого не делал. А теперь его неумело, но с таким удовольствием ласкает Виталий.

– Нравится, – выдохнул наконец Юрка. – Просто еще чуть, и я м-м-м… и я не смогу сдержаться и в общем… я тебя испачкаю…

Виталий недоуменно сморгнул, а потом улыбнулся. Пожал плечами и, выдохнув: «ну и ладно, зато тебе нравится», длинно лизнул бедро. Пряди волос странной, почему-то очень острой лаской коснулись члена, вызвав новую дрожь.

– И мне нравится, – почти мурлыкнул Виталий. – Очень нравится, – царапнул ногтями кожу и снова принял в рот напряженный ствол. Он не знал, что именно надо делать, явно повторял то, что увидел когда-то, но этим только растягивал такую сладкую агонию.

Надолго Юрия не хватило. Он содрогнулся всем телом, глухо вскрикнул, запрокидывая голову.

– Боже-боже-боже-боже… – он жмурился, кусал губы и мысленно ругал себя за все на свете, что было в его власти и не было. Он не сможет уйти. Просто не захочет.

Виталий замер, но отстраниться даже не попытался. Подождал, пока Юрка освободится полностью и только потом отстранился, выпуская его и облизываясь, размазывая по губам белесые капли. Кинул на лицо Юры любопытный взгляд и снова опустил глаза, на опадающий член. Снова его погладил, словно пытаясь вернуть в прежнее состояние.

– Он… стал маленьким. Все хорошо, Юра?

Не ребенок. Совсем не ребенок. Глаза взрослые, умные. Только все равно дергало этой его детской непосредственностью.

– Да, – выдохнул Юрка, все еще дрожащими руками пытаясь натянуть назад белье и надеть штаны. Получалось паршиво, с трудом, но в конечном итоге получилось. – Все хорошо.

Он медленно опустился рядом с Виталием на колени, заключил его лицо в ладони и губами прижался к губам.

– Спасибо.

– За что? – в поцелуй спросил Виталий прежде, чем ответить. Уже не так неловко и неумело, но с прежней страстью.

– Просто это было потрясающе, – шепнул ему Юрка. – Это на самом деле было замечательно, и за это тебе спасибо.

– М-м-м… наверное… пожалуйста? – Виталий погладил его по щеке, по волосам на плечах и вдруг вскинулся. Резко повернулся и замер, напряженно вглядываясь в полумрак, до которого солнечные лучи еще не добрались. – Нас кто-то видел. Это плохо?

– Не обязательно, – качнул головой Плисецкий. Увы, но даже его зрения не хватало на то, чтоб понять был ли кто-то там, в полумраке, и если был, то кто. Если Юри или Джей – замучают шутками и подколами. Если Отабек… что-то царапнуло. Сожаление, быть может? Если же Виктор?

– Люди ценят уединение. И то, что называют личным пространством. И то, что мы с тобой здесь… в общем то, что было, не принято выставлять напоказ.

– Я понял, – как-то бесцветно выдохнул Виталий, чуть рассеянно погладил его по руке и неловко поднялся. От его собственного возбуждения остался уменьшившийся бугорок на джинсах и припухшие губы. – Наверное, тебе лучше идти. Иначе тебя будут искать. И ругаться.

Он балансировал между Виталием и Витей. Это было заметно по подрагивающим рукам, пульсирующим зрачкам и неуловимо искажавшемуся лицу, которое то словно пыталось расплыться, то снова твердело.

Каждое изменение отчего-то отдавалось в теле болезненным уколом. Юра тоже поднялся, потом взял Вита за руку, на какой-то короткий миг сжал его пальцы. И вот что сказать? Что обычно люди говорят друг другу? Как смотрят друг другу в глаза после всего? Что думают? Почему так мучительно-то, а?

– Я не хочу тебя терять.

Виталий вскинул на него изумленный взгляд. Сморгнул, посмотрев на их руки, и вдруг отшатнулся. Сделал еще один шаг назад, и еще. И закричал, падая на колени и сжимая ладонями голову. Его крик эхом прокатился по торговому центру и в ответ поднялся вой. Страшный, злобный вой. Ошивающаяся неподалеку «собака» Виталия зарычала, мотнула головой, недоуменно глядя на хозяина, метнулась вперед, резко остановилась, кубарем покатившись вперед. Вскочила на лапы и зашипела, хлеща хвостом с мгновенно вставшими шипами пол. Казалось, что еще секунда, неловкое движение, и она бросится на Виталия, словно Юры рядом и нет.

Виталий застонал, медленно отнял руки, глядя безумными глазами на оскалившегося монстра. Несколько долгих секунд в его глазах пылала настоящая ярость и чудовищная боль, а потом он обмяк, словно из него выдернули позвоночник. Осел, уронил руки на пол, дыша тяжело, со всхлипами, как после долгой истерики. Тварь перестала шипеть, шипы опали, и хвост замер. Она переступила лапами, и вдруг подошла поближе, ткнувшись башкой ему под руку. Виталий крупно вздрогнул, механически погладил лоб твари и поднял на Юру показавшиеся пустыми глаза.

– А у тебя хвост расплелся, – он хитро улыбался, больше не Виталий. Витя, Витька. Мальчишка, от возвращения которого как по команде унялись твари.

– Да, растрепался, – кивнул Юрка. Эта перемена причиняла боль. Настоящую боль. И внезапно прорезавшийся страх: а что, если Вит больше не вернется? Что, если он собственными руками убил Виталия, уничтожил, стер, оставив властвовать в теле взрослого мужчины разум мальчишки. – Мы задержались. Прости. Нам, наверное, нужно вернуться, да? Все будут волноваться, что мы куда-то пропали.

– Я обещал Виктору, что покажу ему место, – Витя тряхнул волосами, улыбаясь, и протянул Юре руку. – Пошли?

Тот обнял его ладонь своей, легонько сжал, кивнул головой, соглашаясь и в очередной раз уговаривая себя успокоиться. Может быть, Виталий вернется ночью. Сейчас утро, время Вити. Время, когда монстры просыпаются и начинают требовать к себе самого пристального внимания.

– Идем, – Юра кивнул еще раз и глянул под ноги. Мелочь снова копошилась рядом, заглядывая своему хозяину в лицо. Не то щенки, не то котята. Гротескные. Непривычные. Монстрячьи дети. – Конечно же, идем.

Они так и вернулись в мебельный магазин – держась за руки и в сопровождении «детского сада». Правда, за порогом мелкие монстрики раскатились-разбежались, затеяв игры между собой, но внимание на них уже никто не обращал.

– Витя! – Виктор буквально вылетел к ним из-за батареи составленных столов. – Я уже начал волноваться.

– Мы гуляли, – тот задорно улыбнулся и тут же состроил виноватое лицо. – Только я запачкался. Ты же не будешь сильно ругаться?

Виктор закусил губу и покачал головой:

– Нет, не буду. Но если хочешь, мы сможем поискать что-нибудь еще.

– Ты хотел уйти, – Витя вскинул на него чистые глаза, и Виктор вздрогнул.

– Я хотел, чтобы мы поиграли в засаду… – растерянно и очень неуверенно выдохнул он.

– Неважно, – Витя отвернулся то ли пряча глаза, то ли ища кого-то. – Я могу показать, где лучше это сделать.

Виктор побледнел, скользнул взглядом куда-то за плечо Юры и отвел взгляд.

– Туда долго идти? – прохладный голос Отабека был спокойным и почему-то колючим. Сам Отабек стоял на пороге и смотрел на мелких тварюшек, копошащихся в стороне.

– Нет, – Витя замотал головой. – Не очень.

– Нам нужно выходить сейчас, – Виктор смотрел туда же, куда и капитан. Словно и одному, и другому было невыносимо смотреть на других.

– Значит, выходим сейчас, – Юри принялся методично дособирать все, что еще не было собрано, перепроверять разгрузку, комплектацию оставшегося боеприпаса. Так же действовал и Джей. То бросал выразительные взгляды на Танцора, то на Витю-Виталия, то на лейтенанта.

Неловко. Весь вид Плисецкого буквально вопил о чем-то непристойном. О том, что где-то в этом долбанном торговом центре двое занимались отнюдь не осмотром достопримечательностей. Особенно зацелованные губы и раздерганная форма.

– Ну что?! – не выдержал, наконец, Юрка, обводя тяжелым, почти злым взглядом Виктора, капитана, Юри с Джеем и даже Джаксу достался хмурый и колючий взгляд исподлобья.

Но отвечать никто не спешил. Крис вскинул бровь, изображая вежливое недоумение, Виктор пожал плечами, проверяя ножи. А Отабек словно закрылся. Ни на Юру, ни на Витю он вообще не смотрел. Он в принципе ни на кого не смотрел, только иногда косился на хронометр, стиснув зубы, и скомандовал отход, как только остальные объявили о своей готовности.

====== 19. ======

19.

…Идти, не опасаясь нападения тварей, было странно и даже немного дико. Витя шел впереди, весело о чем-то рассказывая хмурому Виктору, и чуть не подпрыгивал от переполнявшей его энергии. У них даже была группа сопровождения из уже привычного уменьшенного гидралиска и парочки тварей побольше, взявших их словно в «коробочку», как только они вышли из торгового центра. Но даже если такое передвижение и было безопасным, менее страшным оно отнюдь не стало. Из своих укрытий выходили, выползали монстры всех мастей, словно для того, чтобы поздороваться с хозяином. Рядом с некоторыми Витя останавливался, чтобы приласкать или «пообщаться», а на объявленном Отабеком привале и вовсе ушел, пообещав вернуться через полчаса.

После его ухода в группе повисло напряженное усталое молчание. Впрочем, продлилось оно недолго, когда Джакс высказал общее состояние:

– Только я странно себя чувствую в таком окружении?

– Не только, – Отабек покосился на двух драгонлисков, появившихся над ними где-то в середине пути.

– Но если мы с таким эскортом появимся у Периметра…

– Нас всех расстреляют как измененных, – закончил за него Юри.