Текст книги "Дед, бабайка и чумовой парик (СИ)"

Автор книги: Шеол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Но это оказалось делом в крайне степени гиблым, потому что из прибора доносилось только характерно-невнятное шипение.

Прямо как из «Сайлент Хилла».

Кстати, о «Сайлент Хилле»… По спине незамедлительно стаей прогулялись мурашки. Нет, о плохом не будем лучше.

– Оно не настроено, – высунулся из-за двери призрак и тихо добавил, – оставь его в покое…

– Ясно, – я быстро и на редкость послушно отключила старинный агрегат и тут же позвала, пока уйти далеко не успел, – Рей… Мне, кровь из носа, надо с мамой связаться как-нибудь. Устроишь, а?

– Нет, – холодом обжигая, отрезал тот. – И даже не проси. Просто не заикайся об этом больше, ясно?

Что-то слишком много вещей, о которых нельзя заикаться.

– Понимаешь, – я подскочила с пола и вновь вернула призрака в комнату, схватив за руки, – я у нее одна, понимаешь? Больше никого нет. Она же с ума сойдет. Мне нужно. Понимаешь?

Рей некоторое время мне в глаза не смотрел.

А куда-то в пустоту, будто вспоминая давно забывшееся и покрытое тиной времени.

Потом только хуже еще побледнел и губы поджал:

– Нет.

«На этом разговоре пора ставить жирную, иссиня-черную точку», – добавил призрак уже молча, одними глазами. И ушел.

А потом я вздрогнула от хлопка входной двери.

Даже представить себе не могла, что обернется главной проблемой здесь, в сером мирке. Скука, смертная и даже выводящая из себя.

Я сначала просто долго на полу валялась, уставившись в серое небо и игнорируя колкие выпады уголька, носившегося надо мной. Ему-то, кажется, везде будет хорошо. Кажется… Ну, выходить на улицу нет никакого желания. Не без сопровождения. А пока его нет, я в относительной безопасности.

Дополнительный осмотр квартиры ничего интересного не принес, кроме обнаруженного старинного телефона, у которого даже вроде «гудки шли».

– Ох, сейчас тебя током ударит, – сзади подлетел Роня, и я от неожиданности чуть было не размазала его по стенке, но он, на свое счастье, оказался проворнее. – Мы все умрем, – все же истерически предупредил уголек.

– Ты что, раньше никогда не бывал в таких местах? – поинтересовалась я, снимая трубку.

Оттуда послышались ровные гудки с хрипотцой. Отлично, кажется работает. Я еще дополнительно огляделась, как рыночный воришка, и с замиранием набрала свой домашний номер. Надеюсь, здесь телефонные разговоры не прослушиваются. Впрочем, я все равно собираюсь соврать…

Сперва аппарат гудел вполне нормально, как полагается, но потом шум начал как-то подозрительно нехорошо искажаться, так что трубку от уха, морщась, пришлось отстранить. Оттуда слышалось металлическое звяканье, какие-то непонятные хрипы и чуть ли не стоны – и вся эта восхитительная какофония сквозь премерзкие помехи.

Так, все ясно. Я хлопнула трубку обратно. Не дура, не нарываюсь.

А то еще начнет мне какая-нибудь здешняя Самара про «се-е-емь дне-ей» шептать. Уголек начал противно хихикать, обидно между прочим, что мой блестящий план провалился к чертям. Серым.

– Пожалей меня, – я вздохнула, распрямляясь. – Тут печенья есть?

Сомневаясь, я направилась все-таки в кухню. Не может же не быть здесь никакой еды. Но на самом пороге комнаты я замерла. Точнее, замереть меня заставил телефонный звонок.

Такой трезвонистый и настойчивый.

Черт.

– Не поднимай… – умоляюще шепнул уголек, увидев с ужасом, как я направлюсь обратно к телефону.

– Да что ж я тебе, совсем самоубийца что ли?

Еще некоторое время пришлось подождать, пока трель затихнет, но она как-то не очень собиралась. Минута, две или три. Мы с Роней то и дело переглядывались, а потом догадалась выдернуть шнур из розетки.

Догадалась.

Черта с два.

Телефону это как-то ну совсем не помешало, и он продолжил самозабвенно заливаться на всю квартиру, нарушая мертвую тишину.

– Ну вот, доигралась, – всхлипнул Иероним.

Спокойно. Может его еще просто заглючило. Я, дитя века новейших технологий, плохо была знакома с такого рода аппаратами. Видела только в детстве. Поэтому не очень знала, может ли его вообще заглючить.

Я сняла трубку с твердым намерением тут же положить ее обратно и ничего не слушать. Только бы прекратить звонок. Но трубка как-то сама собой оказалась у уха.

А потом выпала на пол из дрожащих пальцев.

Как-то глупо вышло.

Сколько я ни пыталась проморгаться – бесполезно.

Перед глазами стояла лес проглаженная тьма, и сколько бы я их не терла, лучше не становилось. Сразу же охватила мутная тревога. Слепнуть от телефонных звонков – примета плохая.

– Э-эй… – осторожно позвала я и как будто осела на пол.

Ни черта. Голоса моего не слышно.

Вот уж не думала что так жестоко попаду, ведь сначала-то все выглядело вполне себе безобидно. Уж лучше бы током тряхнуло… Так, ладно, просто постою тут, может, само пройдет. Только проблема в том, что с парочкой других чувств исчезло и чувство времени.

Я, жалобно вздыхая про себя, ощупала голову. Чувствую. Это приободряет. И, кажется даже, снова слышу. Уй черт. Будто кто стонет слабо прямо над ухом.

Тьма давит прямо на душу. Противно и страшно. Нет, не то что бы страшно – противно как-то…

Глаза, кстати, привыкают понемногу. Только все равно кроме серой стены каменной ничего не видно. Я осторожно ощупала ее, пока пальцы не наткнулись на что-то склизское, тогда я их одернула и принялась старательно вытирать об джинсы.

На ухо снова послышался исполненный страданий тихий стон. На этот раз игнорировать его показалось делом полностью невозможным, поэтому пришлось обернуться.

…и плевать, что стена была склизская, грязная и какая-нибудь там еще, я немедленно прижалась к ней спиной и часто-часто задышала.

Прямо за моей спиной, ныне перед лицом, плавала странная серая масса из которой поминутно то одна гримаса ужаса выделялась, то другая, еще более ужасная. Они стонали и кричали по неестественно тихо, будто откуда-то издалека, но от этого еще ужаснее становилось.

Мамочки, ну что за чертовщина здесь творится, и, главное, причем обычный телефонный звонок?

– Отсюда нельзя звонить, – до моей щеки дотронулись чьи-то ледяные пальцы и тут же сжали подбородок, отняв возможность отстраниться. А так – кровь из носу – хотелось. – Телефон – чтобы нам можно было питаться: подслушивать ваши там разговоры… – кто-то нежно принялся объяснять мне на ухо, игнорируя отчаянные, хоть и беспорядочные попытки вырваться.

Новое соседство мне не нравилось, а сказать об этом, похоже не было возможности. Но и необходимости, кажется, не было тоже. Мои спутанно-истеричные мысли и так могли отлично читать.

– Ты не бойся, – лаского нашептывали мне, задирая голову так, что едва дышать можно было, – присоединишься к ним, как только будешь готова. Можешь жить здесь хоть десять лет, хоть сотню…

Я короткими ногтями цеплялась изо всех сил за стенку, но царапала больше не ее, а пальцы свои. Вот и хорошо, это помогает в сознании оставаться.

Я лажаю.

Нервы сдают…

Когда не страшно, а…

Никак.

Что оно там сказало, мне здесь лет десять или сотню?..

– Или тысячу, – благосклонно подхватила тьма.

Холодно.

– Иди, погрею, – мгновенно предложила она, уже начиная окутывать. Насквозь как-то.

Не по себе оттого, что фальши в голосе мне больше не слышно, хоть убейте. В искреннюю заботу поверить ведь так не трудно… Я сделала судорожный вздох, и сразу после этого воздух из легких будто насильно выкачали и, дернув, опустили в холодную воду лицом.

Я очнулась на холодном полу, задыхаясь и кашляя чуть ли не до тошноты. Нашел время, когда читать нотации…

– Ты обижаешься, очень даже, между прочим, напрасно. Руки так и чешутся хорошенько ударить, чтоб всю дурь разом из тебя выбило. Я между прочим с уроков сбежал по твоей дурости, – необыкновенно горячо отчитывав Рей, нависая надо мной и все еще изредка хлопая по щекам. – Сидела бы смирно. Здешнее подполье – это не человеческий подвал с крысами, тут кого угодно встретить можно. Да так бы там и осталась.

Вот теперь уже правда страшно. Я обещаю и

– Что ты ворчишь, как старый дед? – сонно и заплетающимся языком пробормотала я, чувствуя, как щеки начинают гореть.

От его хлопков, наверное.

– Глаза б мои тебя не видели, – призрак опустил мою голову обратно на диван и, сложив руки на груди, демонстративно обернулся спиной.

– Ну как же ты не понимаешь, горемычная, он волнуется, – тоном наставника произнес Иероним, по-хозяйски уже опускаюсь мне на плечо.

Да все я понимаю, дурак. Дай пококетничать.

Видимо, Рей моих стараний не оценил.

Чертов хладнокровный педант…

Все никак не может смириться с мыслью, что нас теперь сюда занесло, в дыру эту. Мне, например, тоже несладко, но я же не кисну.

А между прочим выяснилось, что шиш с маслом я отсюда сбегу. Если из квартиры и удастся улизнуть, то что дальше-то? Гигантские пауки, император Адриан и всякая прочая дрянь. Город-то на границе миров, которою я понятия не имею, как пересечь обратно. Ладно уж, видно, придется пустить всю эту заварушку на самотек, авось сама быстрей распутается. Без моего неопытного вмешательства.

Рей был странный, что порой повергало в ступор. Не предупредил о том, что телефон (телефон!) может быть опасен, а потом сам же и обижается. Да когда мне так нужна поддержка хотя бы чья-нибудь.

Отчасти, конечно, моя вина, но все-таки.

Я медленно, стараясь ступать тихо по жутковато скрипучим половицам, вышла на балкон, ежась от колюче-холодного ветра, дымом пахнущего. Рей все-таки услышал и, обернувшись, окатил меня волной усталого безразличия, однако не успел и слова своих нотаций вставить, которые, видимо, читать собрался, как я обняла его со спины, уткнувшись носом в плащ. Он сидел смирно, не вырываясь и не делая попыток отстраниться, будто сдался с концами, и в свою очередь рассматривал меня с таким интересом, как ребенок новую игрушку.

– Знаю, что лезу не в свое дело, – тоже мне, Америку открыла, – но я, между прочим, отлично понимаю, что ты сближаться ни с кем не хочешь и доверять никому. Вечность, конечно, на тебе тяжелым бременем, – выгорела вон в глазах, – но… Хватит уже сопли жевать, Рей, черт возьми!

Кажется, призрак чем-то подавился, но – должное ему отдать – в себя пришел довольно быстро. Выпрямился и меня к себе развернул. За плечи. Я на этот момент даже как-то не ожидала от него резких действий, а потому была послушной, вроде куклы.

Рей с усмешкой взглянул на меня, головой качая.

– Как же вы все на поверхностное горазды покупаться, – с обреченным видом констатировал он.

– Как же ты, Рей, туманными фразочками горазд кидаться, – мгновенно передразнила я. – Но от темы ты не улизнешь. Неужто так сложно, не отдаляться. Меня трясет от беспокойства, сам, наверное, понимаешь, что место это действует смерть – как угнетающе.

– Я не хочу быть ближе, – отчетливо выделяя каждое слово, но не повышая голоса, проговорил Рей. За плечи он меня все еще удерживал, но не крепко, – нас и так ожидает довольно неприятная проверка на эту самую близость, спасибо Адро.

– Не-не, погоди, ты ведь мухлюешь сейчас снова, да?

– Отвяжись. Не мухлюю. Ожидать ее стоит в скором времени, ну и… Потерпеть придется, скорее всего.

– Больно?

Может, лучше не спрашивать? Меньше знаешь, крепче, как говорится, спишь…

– Там увидим… – очередной размытой фразой выкрутился Рей.

А мне захотеть в отместку бросить ему: «Чертов девственник». Чтобы хоть как-то задеть незадеваемое.

– Давай сохраним нейтральные отношения, – негромко добавил призрак, – или… друзьями останемся, что ли. Не больше того, пока что.

Это его «пока что» приободрило несказанно.

Но что-то я бездумно загляделась в его темные глаза, что даже голова закружилась. Чертово давление опять повысилось, наверное. А ощущение такое было, будто я кролик. И перед удавом стою.

Затягивало, туманило разум и разрывало изнутри. Отпусти, а?

Или это не он, но перед глазами все плавилось.

И сверкали разноцветные точки.

Так.

Вот что уж точно ненормально.

Только точки эти становились все ярче и больше, постепенно складываясь в картинку. А кажется, начинаю понимать. Это же воспоминания. И видимо, воспоминания Рея; вижу я все его глазами. Вот почему не стоило в его глаза заглядываться. А не то попала вон, куда не следовало…

Вечер теплый и тихий.

Но отчего-то у меня холодок по спине. Неприятный такой. И дальше смотреть уже не хочется.

На площадке играют дети. Как мило все начинается. Это недалекое прошлое, кстати. Одна девчонка, с жиденьким хвостиком и ссадинами на коленках подбегает к призраку и сразу же лезет обниматься. Тот не отказывает, поднимая ее на руки и носом утыкаясь в шею.

Ох, черт. У меня и дыхание-то даже перехватило, до чего душу обожгло вдруг.

А у Рея руки дрожат. То что он говорит – не слышно. Может, и он сам не слышит, оглохший от боли, или просто это совсем не важно.

Призрак опускает девчушку в уже совсем безлюдном переулке и, встрепал волосы, виновато отводит взгляд. Потом вдруг хватает ее за подбородок, заставляя себе в глаза смотреть. Она сначала ничего не понимает и даже не вырывается, а потом по щекам начинают внезапно течь слезы, колотит и трясет будто изнутри, уже как-то совсем и не по-человечески. С каждой секундой страшнее становится смотреть.

Я хотела зажмурится, но не вышло ничего.

Еще пару секунд.

Крик звоном остался в ушах.

Ветер сдул горстку пепла с асфальта, и меня из воспоминания выкинуло. Теперь, есть время отдышаться и понять.

Мне об этом говорили. И сам Рей предупреждал тоже. Так что я знала. Я знала, что он такой. Еще некоторое время бездумно пришлось плавать в обрывках бледных воспоминаний, пока я не наткнулась на еще одно с этой же девочкой.

И вот тогда, эхом отдаваясь, послышался ровный голос Рея:

– Александра, что ты тут делаешь?

Вот черт.

Мало того, что он меня здесь застукал.

Так еще и, похоже, не слишком-то этим доволен. Хотя «не слишком-то» – определенно мягко сказано.

Но самое плачевное в этой ситуации, что, кажется, без помощи призрака я вернуться-то обратно не могу.

– Не знаю, Рей, так случайно вышло, честное слово… – внезапно севшим голосом пояснила я, все еще наблюдая широко раскрытыми глазами за воспоминаниями, цветастыми картинками мелькающими в сознании.

Моем или его – это уже совсем неясно было.

– Угу, это я уже понял, – голос призрака отдавался эхом. – Такое иногда случается.

– Вытащи, пожалуйста, – умоляюще попросила я, зажмурившись, потому что перед глазами опять кровавая сцена предстала, – мне дышать больно.

Рей промычал что-то неопределенное и явно недовольное, после чего перед глазами картинка смялась, будто на ткани нарисована была, а потом и вовсе все поплыло.

Меня требовательно встряхнули, требуя вдохнуть, что я послушно сделала, закашлявшись. Еще несколько минут я боролась с тошнотой, свесившись с балкона, потом, кое-как отдышавшись, выпрямилась.

И поняла, что в глаза-то Рею взглянуть не могу.

Призрак терпеливо дожидался, пока я соизволю наконец в себя придти. Молча. Не говоря ни слова. Тем временем безумно хотелось уйти.

И причина была не в том, что уже совсем стемнело и ветер дул отнюдь не теплый; на коже выступили мурашки и носом шмыгать я, похоже начинала только так. Вот заболеть мне только не хватало сейчас.

– Уже в порядке? – от неожиданного вопроса я даже вздрогнула и тут же утвердительно кивнула. – Ты… видела там что-нибудь?

Так. У меня есть несколько секунд, чтобы обдумать ответ. Если скажу, что видела, он точно будет подавлен, а может, и допытываться еще начнет… Лучше, чтоб он не знал, что я знаю, что…

В общем…

– Нет.

– Ясно, – тихо кивнул Рей, без тени усмешки. – Врать ты не умеешь.

Уй, черт. Я не хотела.

– Ладно, – убито вздохнул призрак, – пойдем, рану твою обработаю.

– Какую еще… – я осеклась, осознав, что надрывно саднит плечо.

По ключице действительно тянулся глубокий довольно порез, заворачивая за спину. Ах вот оно что… Он с помощью физической боли все это дело провернул… Ну ясно.

– Это единственный способ был тебя оттуда выдернуть, – виновато пробормотал Рей и тут же добавил уже более бодро, – так что не обессудь. Шуруй давай. Или кровью истечь хочешь?

Кровью истечь я не хотела, поэтому довольно энергично преследовала в указанном направлении. Но рана, по расчетам моим, не такая уж и серьезная была. И болела несильно.

Рей заставил меня опуститься на стул посредине светлой небольшой ванной и снял плащ, оставшись в одной борцовке. Он принялся сосредоточенно колдовать с аптечкой, так что рану на плече щипало немилосердно, но я стискивала зубы и терпела.

Не ныть же.

Ему-то.

– Ничего мне сказать не хочешь? – как бы между прочим буркнул призрак. – Что я последняя мразь, например.

– Зачем тебе говорить, если ты это итак знаешь? – хмуро фыркнула я. – Ты… ну ты… может… Ты же задумываешься о том, что делаешь.

– Зря так думаешь. В большинстве случаев, вообще-то, нет. За редким исключением…

– Кто эта девочка? – прервала я и тут же в прямом смысле, больно так, до крови прикусила язык.

Ему же может быть больно об этом вспоминать. Как и мне больно было внутри его грез. Это ж до безумия.

Призрак скрипнул зубами и неохотно ответил.

– Просто девочка-сирота, за которой я присматривал. А потом получил приказ убить. Потому что доброта – это для людей.

А вот и неправда. Впрочем, я и так уже ляпнула лишнего. Поэтому больше мучать не буду.

После сомнительного содержания процедур, результатами которых стало почти бережно забинтованное плечо, я, слегка пошатываясь, направилась в спальню. Вроде бы обычный день был – хотя в каком понимании обычный, даже смешно звучит – но устала, как собака. Чуть погодя, я даже не сразу заметила, рядом на постель опустился Рей и без слов притянул меня к себе.

– Ты вот меня понимаешь, – сонно пробормотал он, уткнувшись носом а мои волосы.

Ой… Как признание в любви прозвучало-то…

Ладони, теплые такие, скользнули по плечам и вниз по талии. Призрак слишком недвусмысленно прижал меня к себе. Странное что-то происходит… Губы осторожно коснулись шеи, да так что внутри все перевернулось. Такого со мной еще никогда не было. Дрожь колотит…

И отстраняться до безумия не хочется. Но он же меня совращает, черт возьми! И я потом об этом пожалею. И, наверное, горько.

Я резко отодвинулась, пробормотав что-то про то, что мне восемнадцати еще нет и отвернулась к стене.

Рей молча вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

========== Часть 37 ==========

Этой ночью мне снилась мама.

Она сидела на кухне поздно ночью, закрыв лицо руками; ее худые, хрупкие плечи нервно вздрагивали то и дело. Плачет? Из-за меня, наверное…

Сердце болезненно сжалось, и тревожно засосало где-то под ложечкой, так что я сама едва не зарыдала. Мамочка…

А ведь у нее больше-то почти никого нет.

Что за черт происходит? Дурной такой сон. И самое главное, яркий невыносимо, как будто я и правда там, рядом стою, но она меня не видит. И, кажется, еще и не слышит. Я звать пробовала, за плечо трясти – без толку.

Потом откуда-то появилась телефонная трубка, из которой сквозь помехи слышался голос «обожаемой тетушки», какие-то тревожные объяснения, слова поддержки и чуть ли не соболезнования. Ах старая карга, она же обещала меня прикрыть и соврать что-нибудь удобоваримое. Ну какого черта она чуть ли не всю правду вывалила?! «Пропа-ала без вести», значит?

Тут у меня тревожно дернуло где-то под сердцем. Ведь Рей именно так о своих «жертвах» отзывался, да?

Чертово пробуждение. Чувство было такое, что я не спала в кровати, между прочим весьма крепко, ни разу не проснувшись за ночь, а целую ночь, старательно напиваясь, по черному отжигала на какой-нибудь дискотеке. Вопреки ожиданиям, меня уже совершенно не волновал вопрос, как я смогу взглянуть в глаза призраку после вчерашнего недоразумения.

Я лежала в теплой кровати, апатично уставившись в потолок. И тут до меня резко, до болезненного отчетливо и внезапно так дошло, что этот сон – на самом-то деле правда.

Не знаю, с чего вдруг так подумалось, но сомнения уже не было ни толики. Я подскочила, как ошпаренная, и бросилась искать Рея. К счастью, тот довольно быстро нашелся на своем любимом балконе.

– Значит, так, – без приветствий начала я, – зачем, а я не сомневаюсь, что ты в курсе, вы моей маме наплели такого… такого бреда… Ведь тетя обещала, что пока можно, будет все хранить в секрете!

– А, так ты знаешь… – почти что прошептал он, неохотно оборачиваясь; меня аж током прошибло. Все-таки, правда! Вот же бесстыжие…

Я тряхнула его за плечо:

– Зачем?! Как я ей буду все объяснять, когда вернусь?

– Уже не было смысла никому лгать. Не вернешься. Вчера консилиум установил, что едва закончится повышение квалификации, тебя заберут на исследования. Будут выяснять, чем ты так приглянулась Адриану. Кстати, что ты ему совсем не нужна – неправда. Лечебный талант – редкость и вещь сейчас востребованная…

Кажется, он собирался еще что-то сказать своим до ужаса раздражающим ровным тоном, но я, сама от себя такого не ожидая, неожиданно схватила его за грудки и вкрадчиво, заглядывая в глаза, проговила:

– Мне нужно увидится с мамой, слышишь, ты? Устрой это, мне все равно, как, плачу любую цену, только устрой! У тебя самого мать была или нет?

– Мою мать сожгли на костре инквизиции у меня на глазах, – он спокойно освободился от моей хватки, не выражая ровным счетом никаких эмоций.

Я на секунду даже застыла от удивления и резко кольнувшей жалости.

– Подожди, ты сказал, что ничего не помнишь о… А, это чтобы расспросов избежать. Ясно, я это могу понять. Но помоги мне, пожалуйста.

– Надеюсь, ты понимаешь, с каким риском это связано для нас обоих, – обреченно вздохнул Рей, уронив голову на руки, – цена: ночь со мной, ясно, в каком смысле?

Я, даже не раздумывая, почти крикнула:

– Идет!

Может, призрак надеялся, что после такого условия я откажусь. Да только никакие условия сейчас неважны были. Я на него и внимания-то не обратила, ведь главное – он согласился!

– Одевайся, – велел Рей, – сначала необходимо навесить лавку Лиры.

Я не стала ни спорить, ни спрашивать, просто быстро переоделась во что-то чистое и пока что не мятое, наскоро расчесала и собрала в хвост волосы.

Лавочка Лиры, куда меня, взяв за руку, перенес Рей, казалось, была чем-то из ряда фантастики или забегаловкой для ведьм за вещичками первой необходимости. По стенам были развешаны пучки каких-то трав, амулеты, вещички из дерева, на полках – до ужаса старинные книги, порядком потрепанные. Хозяйка лавочки была на вид чуть старше меня и немного выше. Казалось, с призраком она объяснилась одним взглядом и тут же подскочила ко мне.

– Так тебе браслетик нужен, да? – каштановые короткие волосы, собранные в два озорных хвостика растрепались и теперь здорово мешали, но Лира и внимания не обращала.

– Что? – я растерялась на секунду.

– Ну, чтоб из этого города обратно в мир живых переместится, – девушка схватила с прилавка нечто сходнее с металлическим наручником и защелкнула на моем запястье. – Только она работает не дольше двух часов. Вот, на кнопочку нажимаешь и все. Обратно возвращаться точно так же. Теперь об оплате…

– Ой… – боюсь, я своей заторможенностью сейчас напоминаю умственно-отсталую.

– Но бойся, знаю, что с тебя взять, – девушка схватила с прилавка красивые серебристые ножницы и поспешно отстригла прядь моих волос. – Мне этого очень не хватало для одного зелья. Такие нечасто захаживают…

– Что, типа, волос девственницы? – я впервые заулыбалась.

– В точку, – Лира ободряюще хлопнула меня по плечу и тут же унеслась в подсобку.

Я только заметила, как изменилось при этом выражение лица у Рея. Забавно даже.

Кнопку нажать – и я дома? Спасибо все-таки…

Так и не дождавшись Лиру, чтобы поблагодарить, я медленно вышла на улицу, только на секунду в дверях магазина задержалась.

Просто там восхитительно пахло деревом.

Эдакий островок жизни средь мрачно-серого города.

А Рей заметно помрачнел. Вот интересно-то, это он все по-прежнему за мой визит к маме так переживает или..? Или, или… Я задумчиво цокнула языком.

– Слушай, значит, я кнопку нажму и окажусь сразу там, где душа моя только пожелать изволит? Правильно, да?

– Уж проще-то ничего и быть не может, – ядовито плюнул Рей и чуть погодя добавил тоном вредной старушки. – С тобой отправлюсь. А то мало ли чего намудришь. А мне потом все это дело расхлебывать придется. И вообще, даже если браслет действует два часа, я надеюсь, ты управишься за минут пятнадцать…

Он еще долго продолжал что-то наставительное ворчать, а я улыбалась во весь рот, как придурочная. Потому что, кажется, все удалось, и я повидаюсь с мамой, объясню ей все. По крайней мере, попробую.

Кстати, Рей был прав, по улицам действительно ходили люди, серые, под стать городу, но, кажется, все же живые.

И детей среди них почти не было.

Задумавшись, я споткнулась о какую-то железку, бестолково торчащую из асфальта.

И упала бы.

Черт, ну он же призрак, чего у него руки-то теплые? Да еще прямо через куртку.

А все равно чувствуется.

Я осторожно глянула на своего добродетеля и обнаружила, что у него невозможно странное выражение лица. В глазах помимо осуждения за излишнюю беспечность плескалась спокойная, мрачная нежность.

Сердце внезапно ответило дробью туманных искр.

Тут я совсем смутилась и отскочила в сторону, чувствуя, как начинают немедленно краснеть уши.

– Ну пойдем, что ли…

Я осторожно пальцем на упругую кнопку надавила, и тут же оказалась в своей квартире. Дома. О черт возьми.

Как-то неожиданно сперло дыхание.

Тело у меня было какое-то полупрозрачное – то есть, сквозь него видно было – и необыкновенно легкое. Рей слово сдержал, отправился со мной, но только деликатно встал у стены, давая понять, что по пятам таскаться не собирается.

Мама была в спальне, с каким-то лихорадочным видом протирала пыль, она вообще всегда так делала, когда случалось что-то плохое. Сейчас она, наверное, в растерянности. Вон, телефон рядом лежит. Ждет звонка? Надеется, что я найдусь еще?

Сердце вдруг зашлось от жалости.

Я собралась с духом и решительно приблизилась. Она не кричала и убежать не пробовала, хоть и то что удивлена была – это мягко сказать. Рей дал мне пятнадцать минут, но о времени я забыла и вместо того, чтобы в общих чертах обрисовать ситуацию, рассказала все-все с самого начала, включая описание императора Адриана, милые, но оттого не менее гадкие выходки Иеронима, и мои случайные и не очень поцелуи, словом, не укрыла ничего, и на душе сразу ощутимо полегчало. Мама слушала, не перебивая. Она бы не поверила, наверное, в обычной ситуации. Но сейчас-то…

Надеюсь, что мне еще удастся вернуться. Я так ей и сказала: надеюсь, и по взгляду поняла, она не знает, что ответить.

– Ладно, лютик, – вздохнула наконец мама, ласково потрепав меня по волосам, – ты постарайся изо всех сил, а там видно будет. Если не сможешь… не убивайся сильно. И все у тебя хорошо будет.

О, мне этого хватило с головой, чтобы задохнуться от счастья. Говорить ей тяжело было – душили слезы. Но она у пеня сильная.

– Мам, звучит так, как будто ты меня на свадьбу благославляешь…

– А если и полюбишь кого – выходи замуж, не ломайся, – она вымученно улыбнулась и тут же истошно запищал браслет на левом запястии.

Даже когда мы вернулись, Рей все еще не прекращал ворчать о том, что чуть было не пропустил занятия по повышению квалификации и почти сразу же меня бросил.

Оставив наедине с мыслями.

И вот тут-то я донельзя четко осознала, что уже вечером мне предстоит разделить ложе с изголодавшимся по плотским утехам неприкаянным духом. А заодно, раз уж дело пошло на высокие выражения, и невинность свою ему подарить.

Ах черт, как же звучит паршиво.

– А вы с ним будете целоваться-миловаться, да? Уруру, как это ми-ило… – уголек с невиданной энергией нарезал вокруг меня круги, всем своим видом выдавая, что утреннюю беседу нашу слышал.

В общем, издевался надо мной по полной программе. Я пригрозила, что Рею пожалуюсь, а когда не подействовало, своей пламенной страстью в него запустила – пятнашками, которые нашла почти в самом дальнем шкафу. С детства души в них не чаяла, так что находка обернулась для меня чуть ли не вселенской радостью, и, к счастью, после удара о стенку не разбилась.

– Вечно ты меня донимаешь, бесстыжий. Нет бы посочувствовать, а?

– Пф-ф, сочувствовать… Ты ж сама на это согласилась!

Возразить, как ни прискорбно, было нечем, и ядовитые замечания пришлось терпеть до самого вечера. А призрак, когда вернулся, церемониться не стал, и сразу Роню на балконе запер. Потом молча задернул шторы и обернулся ко мне.

Внутри сразу оборвалось что-то значительное.

Ну, это как перед уколом. Вроде и не страшно совсем, а стоит зайти в белоснежный прививочный кабинет, так сразу – запах спирта в нос, и ноги уже не держат.

Я взглянула на Рея затравленно. Он на меня – спокойно.

– Слушай… А ты не знал, да? Ну, что я еще ни с кем не спала до тебя.

– Не знал, – мрачновато согласился он. – Но так даже лучше.

Э, что? Кому там лучше? Ему или мне? Или со стороны кому-то?

А впрочем, ответов я даром не получила и сама умом до них дойти не успела.

Потому что Рей вдруг меня поцеловал. Как сумасшедший. Как никогда и никто раньше. Насквозь с одурью. Пальцы в его волосах запутались.

А меня бросало из жара в холод.

Наверное, он долго время тянуть не собирался, потому что мгновенно без предупреждения прижал меня к кровати. Хотя, конечно, в такой ситуации предупреждения не полагаются. На пол одежда отправилась сразу и почти вся. Ну, за исключением нижнего белья. Совсем нижнего, потому что лифчик мой тоже где-то под кроватью оказался.

Поцелуи у призрака были короткие, рваные и горячие. Нервные почти. И непривычные невозможно, после каждого что-то екало и сжималось под сердцем. Мои – не такие, они больше ради изучения были. Но тоже беспорядочные.

Он мне опомниться так и не даст, верно? Какое же сумасшествие… Я даже про страх свой забыла – напрочь. А Рей умеет голову сносить. Ну еще бы, у него ж вроде как вечность была – научиться.

Я почувствовала, как с бедер медленно сползла резинка; призрак аккуратно, но требовательно надавил на мои колени. Я напрягалась и зря, между прочим. Рей хоть и старался все сделать аккуратно, но больно было в ощутимой степени. Не то что б до безумия, но…

Я откинулась на подушку и, закусив губу почти до крови, жалобно заскулила. Призрак виновато меня в висок чмокнул и замер ненадолго, позволяя привыкнуть.

Неприятные ощущения со временем притупились, но так не ушли. Я уткнулась лбом в его плечо, чтоб лицо спрятать. Было вообще противно и стыдно, просто хотелось, чтоб все побыстрее закончилось. И что только все такое умопомрачительное находят в этом процессе? Но несколько минут еще пришлось терпеть, потом я молча отвернулась к стене, плакать хотелось почему-то. И чтоб в покое оставили – тоже.