Текст книги "Дед, бабайка и чумовой парик (СИ)"

Автор книги: Шеол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Извини, – беспомощно пискнула я, отступая назад, где секундой позже что-то задребезжало, и на пол, с оглушительным звоном упала хрустальная люстра, разлетаясь на тысячи осколков.

Мне повезло – я осталась цела, но дальше отходить не решилась, чувствуя всем своим существом могильный, полный сухой колючей злости, холод, исходящий от призрака. Что ты творишь вообще, Рей?

Он неторопливо изучал меня внимательным взглядом, проникая, казалось, в каждую частичку души и выворачивая ее наизнанку. Всю до капли. Вытягивая содержимое и опустошая. И это было страшно.

Прекрати. Слышишь?

– Рей… – я замялась, не зная, что еще прибавить, да и не в силах была…

– Посмотри на меня, – властно приказал он, тот, которого уже не первое, наверное, столетие, и за букашку-то не считали. Нашел, на ком отыграться. Тварь. А вообще, он злой.

Но противиться у меня не хватило духу, мало ли, что еще в меня запустит… К тому же сзади опять послышался грохот по нарастающей, будто книги из шкафов вываливаться начали. Я вздернула голову, с неимоверным усилиям заставляя себя смотреть в его лицо. Колени дрожали, угрожая подкоситься. Не жмурься от страха, не жмурься… Он же ничего плохого не сделает, раз до сих пор не сделал, так ведь?

Рей шагнул ко мне. А сердце вероломно «шагнуло» вниз. Я пялилась на него беспомощно, словно кролик на удава. Да, именно так и было. Темные глаза пленяли, заставляя растворяться в собственной тьме, медленно-медленно исчезая. Но от них слишком веяло смертью, миром, о котором нам знать пока еще рано.

От этого взгляда ровно столько же хотелось спрятаться и выть, выдирая волосы клочьями, сколько продлить мгновения еще хотя бы чуть-чуть.

Восхитительное чувство.

И ужасное безумно.

До судороги в мышцах.

До странно-гулкого шума в голове…

Прохладные пальцы скользнули по моей щеке, мучительно медленно прочертив линию от глаза до подбородка. Во взгляде призрака скользнула какая-то озадаченность. Секунды тянулись мучительно медленно, будто, и правда, резиновые.

Рей как-то недобро усмехнулся, а потом…

Я задохнулась, крепко прижатая к нему, чувствуя его горячие шершавые губы на своих. Черт возьми…

Неожиданный поцелуй был не особо приятным.

Грубый, злой и бесцеремонный какой-то… Не поцелуй, а насилие сплошное, потому что при малейшей попытке сопротивления, которую я предприняла сразу же, руки мне заломили, перехватив запястья за спиной.

Это было даже не страшно.

Мерзко, гадко – да; но не страшно.

Рей на секунду замер, немного отстранившись, вновь парализуя своим взглядом, потом больно прикусил мою нижнюю губу.

И попытка вырваться снова оказалась бесплодной.

Призрак сам меня оттолкнул, и я, споткнувшись об остатки люстры, свалилась – к счастью – на диван.

– Считай что ты… как там говорится… под домашним арестом. Чтобы вне дома я тебя больше не видел. А если увижу, – Рей облизнулся почти, черт возьми, эротично, – я стану последним, кто это сделает.

– Чокнутый старпер, – проворчала я себе под нос, справедливо полагая, что он уже собрался уходить и не услышит, – ну и давай, вали побыстрей.

А он пока что, оказывается, вовсе не собирался уходить и, обернувшись, смерил меня таким взглядом, что в животе что-то нехорошо скрутило.

– Иероним, присмотри за ней. А то что-то не верится мне в ее святые обещания, – бросил призрак, и из-за спины у него вырвалось нечто черненькое и с крылышками. Кот – не кот… Какой-то пушистый комок с глазами и хвостом, ни на что толком не похожий, чтобы сравнивать.

– Будет сделано, – пискляво отрапортовал он, показывая мне розовый язык.

Если встретите грамматическую или стилистическую ошибку в тексте, пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите CTRL+ENTER.

Часть 7

Призрак незаметно испарился, оставив после себя легкий, вязкий немного, серый дымок, который почему-то никак не хотел рассеиваться.

Я кинула на Иеронима уничижительный взгляд и протопала к двери, с целью ее открыть и вычитать призраку – а почему-то я была уверена, что он все еще стоит на пороге, – все, что так и кипело на душе, словно на раскаленной сковородке.

Но дверь, к моему удивлению, оказалась заперта; и сколько я ее не дергала, сколько всеми силами не домогалась до ручки, изменить ситуацию мне совсем не удалось.

А наглая рожа-Иероним самодовольно наблюдал за моими добросовестными усилиями, премерзко хихикая и помахивая в воздухе хвостом со «стрелочкой» на конце, как у демонов из мультиков.

– Вас велено наружу не пущать, – хитро заявил он. – А то император Адриан заберет. И не отдаст.

– А Рей… – озадаченно начала я.

– Стоит с той стороны, прислонившись воспаленным лбом к двери и молчит, уставившись в никуда. Хандра у него начинается, короче говоря, – довольно объявил зверек, деловито почесывая мохнатое ухо хвостом.

– А ты кто такой? – я наконец пошла на уступки и задала столь горячо ожидаемый вопрос.

– Я уголек, – любезно пояснило неведомое существо, – мы рождаемся из мыслей людей, а потом начинаем лет-аать по свету. Свободные, как птицы. Или даже круче. Да. И делать людям гадости. Или добро. Да.

– А из каких мыслей вы рождаетесь?

– Из разных, – уклончиво ответил Иероним.

– А ты из какой? – я никак не хотела униматься.

– А вот не твое дело, – он же твердо стоял на своем.

Тогда я решила подойти с другой стороны. Уж больно подозрительном и спутанным мне его рассказ показался. Так и захотелось выцепить неточность. Но зараза-уголек был не так прост. Хотя и не слишком сложен.

– А вот ты говоришь, что свободен и круче птицы, а призраку служишь…

– Рей по-дружески попросил! – Иероним обиженно вспыхнул. – И вообще, как заставлю тебя жабьей сыпью покрыться, так узнаешь! А я это умею…

Вот перспектива покрыться какой-то неведомой жабьей сыпью меня совсем не привлекала, поэтому я решила впредь язык не особо-то распускать, а то мало ли там… Каких штук этот уголек еще напридумает…

– Слушай, И… Исалям, а что еще ты… кхм… умеешь?

– Во-первых, никакой не Исалям, – черный хвост нервно дернулся, – а Иероним.

– Ой, ну прости-прости, – я махнула рукой, заминая малюсенький инцидент. Надо бы где-то записать… На холодильнике например.

– А во-вторых, – продолжил уголек, – все равно я тебе не скажу. Много знать будешь, – и снова высунул розовый язык.

Ну и тут я, разумеется, демонстративно фыркнула, обидевшись на своего нового надсмотрщика, и торопливо отправилась вверх по лестнице в свою комнату, дверь которой, оказалось, если посильнее дернуть, закрывается с нехилым таким хлопком. У меня даже уши на секунду заложило.

У одного хандра, видите ли, и резкие смены настроений, а у второго приступы вредности. Куда я вообще, черт возьми, попала? Может, смыться отсюда, пока император Адриан еще…

Сзади кто-то дернул за волосы, заставив подпрыгнуть от неожиданности.

– Иероним, черт возьми, зараза угольковая! – так он еще и через двери проникать может. Ну замечательно теперь.

– Смываться строго запрещено, – беззаботно прошел он, описывая круг у меня над головой.

– Ах ты… – я даже поперхнулась и ненадолго закашлялась, – и мысли читать умеешь, бессовестный?!

– Ну я же из мысли родился… – он выглядел таким напыщенным и самодовольным, что было даже смешно.

– А я не из дома сбежать имела в виду. А вообще из деревни уехать.

Иероним вздрогнул и пару секунд смотрела на меня черными, словно угли, блестящими, широко раскрытыми глазами. Потом полетел ближе.

– А разве тебе не сказали… Отсюда не уезжают…

Я секунды две таращилась на Иеронима, не моргая. Во сморозил хохму. Вот сейчас как возьму и уеду. И призрак ваш тут со своими поцелуйчиками меня не задержит…

– Ты чего сказал-то, Иероним, тупоголовое создание? – я нахмурилась, уперев руки в бока и склонившись к удивленному почему-то угольку. – Сам-то понял?

– Я-то понял, – спокойно заявил он, хлопая желтыми глазами. – А вот ты нет. Дуреха ты дуреха… – уголек с такой искренней жалостью взглянул на меня, что стало даже как-то не по себе. – Я же тебя не стращаю, я тебе правду говорю. Рею положено убить тебя и всех тех ребят, что с тобой были. Но что-то с ним приключилось и он этого делать не стал. Ну и – по секрету тебе скажу – тоже тот еще дурень. Если начальство узнает, пожалеют все. А если император Адриан узнает? Ой, что будет, что будет… Поэтому нельзя тебя выпустить, а то вдруг проболтаешься еще что? Кто тебя знает?

– Ты давай, зубы-то мне не заговаривай, Ро-оня. Отвечай, ты меня что, и от Адриана защитить сможешь?

– Во-первых, называй полным именем, нечего дурацкие сокращения придумывать. А во-вторых, нет. Если император нападет, я первым смоюсь, – сияя, честно признался уголек. – Я должен следить, чтобы ты сидела тихо и смирно, никуда не делась. – Иероним замолчал и, подумав, прибавил, – Пышечка.

– Сам ты пышечка! – вспылила я, и тут же, будто по чьему-то приказу, в комнату с силой ворвался ветер, распахнув, казалось бы, накрепко закрытое окно.

Я вздрогнула, ежась от неожиданного холода и косясь на подоконник, откуда ветром чудом не унесло розовый горшочек с петунией. Благо, створки наружу открываются, а не то лежать бы ему на полу, горемычному, разбитым…

Но и по этому поводу мне погоревать как следует не дали, дергая за рукав.

– Александра, закрой окно. Не к добру его так оставлять. Закрой, – настойчиво произнес Иероним.

Голос у него был приятный даже, немного с хрипотцой.

Я, так уж и быть, вздохнула и послушно потянулась к окну, но не рассчитала и чуть было не расшибла лицо о подоконник, потому что рука с оконной створки неожиданно соскользнула, будто створку эту кто-то нарочно отодвинул.

Иероним крайне выразительно вздохнул:

– Неумеха ты, неумеха…

– Помолчал бы! – огрызнулась я.

И тут опять пришлось зажмуриться, потому что в злополучное окно вновь ворвался сильный ветер, растрепав волосы и сметая со стола какие-то бумажки. Они почти грациозно закружились и медленно легли на пол у самой двери. Неожиданно меня будто осенило, и я резко замерла, словно вкопанная. Как мог ветер, черт возьми, вообще распахнуть окно, если створки открываются наружу?! Что за психоделика, мать бы ее?

Я наконец поняла причину беспокойства Иеронима, но закрывать окно было уже поздно – в комнату ворвался рой каких-то странно жужжащих насекомых, которых и рассмотреть-то толком не удалось, оттого что двигались слишком быстро. Под сердцем что-то нехорошо дернуло, я только пискнуть и успела, закрывая голову руками. Черт, черт, черт! Ненавижу насекомых! Всегда ненавидела. А теперь особенно.

Я кинулась сначала к двери, потом поняла, что она заперта, и злобно чертыхнувшись, забилась в угол. Парочка насекомых, приводя меня в лютое недоумение, схватила со стола мобильник и вылетела в окно. Ну еще бы, вон какие дрозофилы, им это особого труда не стоит… А за первыми комарюгами комнату чинно и величаво покинула вся свора.

Я так и сидела на полу в полнейшем недоумении. Ну и зачем им мой мобильник? Порнограф… кхм… неважно, надеюсь, они не спалят.

Хотя что я вообще несу? Бояться, что мифически пчелы мутанты найдут в моем телефоне какие-то непотребности и за это будут меня ругать… Это по меньшей мере маразм…

Хотя мобильник необходимо срочно вернуть вне зависимости оттого, кто у меня его отобрал, хоть жирный гранки в трениках; но мама будет звонить, а если не дозвонится, то очень расстроится и мне здорово прилетит. Это уж куда страшнее…

Точно, и плевать я хотела на заветы наглого призрака, вот!

Иероним, наглый свин, вылетел откуда то из-под кровати и настойчиво дернул меня за рукав футболки.

– Саня, взгляни, – потребовал он. – Немедленно.

– Не называй меня Саней, когда так делют, мне всегда кажется, что меня принимают за мальчи… – я резко осеклась, взглянув туда, куда потребовал уголек, а именно на свое плечо, где красовался красный распухший укус.

Ай, растудыт твою налево, одна из этих тварей успела меня тяпнуть! На месте укуса вздулся внушительный, налитый красным волдырь. Вот еще радость какая, а я даже не почувствовала.

– Естественно, не почувствовала, – хмыкнул Иероним, – у них в яде анестезирующее средство содержится. – Теперь не шевелись!

– Какой не шевелись! – я, морщась от боли, выдавила из ранки бесцветную жидкость. – Мне мобильник спасать надо.

– Какая ты меркантильная, – скучающе протянул уголек, но как только увидел мои поползновения, резко оживился, – эй, а ну стоять, куда ты, чокнутая бабенка?!

А я и стояла. Высунув одну ногу из окна и методично нащупывая карниз, чтоб на него опереться. Бесспорно, я собиралась совершить одну из самых больших глупостей в моей жизни.

Надеюсь, здесь есть водосточная труба. Ну, по закону жанра, чтобы удачно вылезти из окна второго этажа и оказаться на земле, мне должна непременно сопутствовать ее помощь. Изыскания ни с правой, ни с левой стороны от окна успехом не увенчались, и я, вздохнув, высунулась наружу под сумасшедшую истерику Иеронима, чтобы получше все рассмотреть. Немного ржавая труба и правда была, только немного поодаль, и доверия не внушала. И вообще, я не совсем понимала, зачем мне она нужна, просто сколько ни вспоминала, все, кто таким образом совершали побег из дома, прибегали к ее помощи.

Уголек намертво вцепился в рукав футболки, не желая отпускать. Но тушка у него была такая легкая, что вряд ли могла бы удержать. И верно. Не удержала. Поэтому я, поскользнувшись на карнизе, не удержала равновесие и свалилась со второго этажа прямо в куст сирени, раскинувший свои ветви под моим окном. Да уж, вот она гимнастическая грация. О, да тут совсем не высоко, поэтому я только поцарапалась и даже ничего не поломала. Ну еще бы, в больницу опять не хочется, только недавно оттуда вырваться удалось…

– Ой, беда-беда, – сокрушаясь, причитал нарезавший вокруг меня круги Иероним, – что мне будет, что со мной сделает этот изверг…

– Рей, что ли? – я, морщась, потерла затылок. Ничего, шишка небольшая. – А вы с ним разве не большие друзья?

Уголек надулся и ни слова не ответил, наблюдая, как я медленно поднимаюсь с земли. Соврал, значит.

– Помнишь, что он тебе говорил? Если увидит вне дома – убьет! – Иероним поспешно сменил тему, а потом тоскливо добавил. – И тебя, и меня…

– Да не боись ты, не увидит, – неуверенно успокоила я, – да и если бы убивать собрался, сделал бы это уже давно, чего тянуть-то?

– Думаешь, он больше не хочет поступать по указке своих хозяев? – озадачился уголек.

– Понятия не имею, Рей вообще темная душонка. А как он умер? Как вообще призраками становятся?

– Не знаю, он никогда не рассказывал… – медленно растягивал слова, пропел Иероним.

Да шут его знает. Может, врет. Может – нет.

– Ну! Признавайся, супостат. В какую сторону пчелы полетели? – я схватила его за ухо и больно сжала.

Уголек ойкнул, но героически смолчал. Ну-ну, погоди у меня…

– А если император со свитой нагрянет? – не унимался он. – Или этот чокнутый дед, как его… Эписташка! Что делать будешь, м? Ох, а еще демоны, только попадись кому-то, это же смерть. И Рею ведь здорово влетит! Ты не знаешь! Эх…

– От демонов? – почти не слушай моего суетного друга, спросила я.

На траве лежала мертвая пчела. Одна из таких, что залетали мне в комнату. Я решила поступить наиболее рационально и пойти в ту сторону куда было направлено ее лицо. Или морда. Или что там у пчел вообще…

– От их самых! Он ведь им подвластен! – пропищали над ухом.

Фу, противный какой, чуть не напугал.

– Значит так, никто никого не накажет, не убьет, и ничего не вскроется, ясно? Я просто верну свой телефон и сразу домой. Посмотри на меня. Ты четко усек? – я ткнула указательным пальцем в его морду.

– Усек, – обреченно согласился Иероним.

И мы продолжили путь.

Сначала вышли за пределы поселка – а тетушкин дом и так стоял на окраине, потом пересекли какое-то поле сухой травы, не внушавшее доверия.

Черт, хоть бы Рей нас не застукал, а то я наобещала тут всего, а сама не знаю, как там обернется.

Перед нами мрачной для окружающего пейзажа громадой встал лес. А может не ходить? И без телефона обойдусь. Не, раз уж взялась дурака валять, то надо уж до конца довалять.

– Послушай, я знаю, что тебе как об стенку горох, но мне это совсем не нравится! – подал очередной протест Иероним.

– Прекращай кидаться шаблонными фразами из ужастиков, – потребовала я, ступая в «царство зла и мрака».

Здесь было и правда не очень-то психологически комфортно, холодно, темно и жутковато. А еще я вспомнила, как во время ночной прогулки в лесу на меня напал медведь. Каждый шаг отдавался гулким шорохом веток, валявшихся под ногами. Так это и есть территория, куда человеку входить строго-настрого запрещено?

Успокойся, Александра, мы быстро справимся и сразу в домик. Хотелось бы верить. А то что-то даже всю дорогу возмущавшийся уголек испуганно притих.

И тут меня сзади сгребли в охапку и, подняв над землей, кинули обратно на сухие листья. Я больно ударилась спиной, даже закричать не успела, потому что дыхание перехватило, и я откатилась к дереву, ударившись спиной о его ствол. Как же больно, черт возьми. Кустик сирени куда мягче был.

Зажмурила глаза, отчетливо ощущая, как надо мной кто-то низко навис. Судя по запаху, совсем незнакомый.

========== Часть 18 ==========

И с каких это вообще пор, интересно, я стала запахи чужие различать? Но факт оставался фактом. Пока незнакомец нависал надо мной дыша почти уже в шею, я сочла разумных выходом притвориться мертвой. Мало ли, может он схавает и дальше пойдет.

Но незнакомый чувак хавать даже и не думал. Он медленно провел пальцем по моей щеке и усмехнулся. Потом послышалось требовательное:

– Вставай!

Я решила не гневить неизвестного в дополнительной дозе и, так уж и быть, разлепила веки, сразу взглядом принявшись искать уголька. Его то ли поблизости совсем не было, то ли спрятался он хорошо. Вот козел, опять меня оставил в самый неподходящий момент. Потом меня вздергули за подбородок, заставляя уставиться в темные глаза. Я сразу удивилась, потому что никого, кроме потусторонней силы здесь не ожидала, а от взгляда незнакомца смертью отнюдь не веяло, что привело меня в некоторое замешательство. Может, это лесник какой?

Но нет, от радужных иллюзий меня освободили его уши. Ибо где вы найдете лесника с заостренными ушами? Эх, помацать бы их, уж больно соблазнительные…

Вот так мы сидели и рассматривали друг друга некоторое время.

– Экую птичку к нам занесло, – наконец задумчиво выдал незнакомец, не сводя с меня взгляда.

А был он совсем, судя по голосу, молодой, но так как темно было, черты лица рассмотреть было чрезмерно затруднительно. Да и не до того в такой-то момент…

– Э… Можно я уже как бы это… пойду?

– Нет, птичка, – в голосе просквозила издевка, – ты сначала расскажи, что да как, зачем забрела сюда, что ищешь-выведываешь?

– Я выведываю этот самый… путь домой, – первое, что в голову пришло. – Потерялась я в общем. И мобильник тоже… потерялся. Да, – ох, мать вашу, да я просто чертовски убедительна.

– Пойдем ко мне, – радушно предложила «нечистая сила», – я тебя накормлю-напою…

– Слушай, – я, не дав договорить, потянулась прямо к его уху, решив действовать ва-банк, и заговорщически прошептала, – а ты Эписташку знаешь, не?

– Эписташку? – мой собеседник вопросительно изогнул бровь и прикинулся, что шланг и не понимает, о чем я говорю. Но мне почему-то показалось, что это он темнит.

– Деточка, не знаю я никаких Эписташек, идем, – он потянул меня за руку.

– А тогда зачем же об дерево шарахнули? – замечательный у нас диалог выходит, черт побери.

Незнакомец поперхнулся и как-то сразу отдернул руку, прошипев что-то неразборчивое себе под нос.

– Ладно, прикончить тебя здесь, чтоб побыстрее… И где только эти призраки шляются? Почему высший за них должен работу выполнять, где это видано?

Пока он распинался, я беспалевно отползала все дальше и дальше, потому что перспектива быть невинно убиенной меня совсем не радовала, а сердце колотилось так, как и вовсе никогда раньше, даже перед выступлениями. А ладони потели оттого мысли путались, и это было уже очень худо.

– Призраки особенно далеко не шляются, – не голос, а ледяная лавина у этого Рея.

И самое время появиться, надо сказать. Интересно, он меня спасать будет или все, конец настал? Почему-то не верилось…

– Я сейчас все улажу, – спокойно проговорил призрак, приближаясь ко мне и бесцеремонно вздергивая за запястье.

– Давай уж здесь, – демон велико душно махнул рукой, – и не опаздывай впредь.

– Нет, что вы. Я не могу позволить, чтобы вы присутствовали. Это зрелище не из приятных, – учтиво ответил Рей, склонив голову то ли в поклоне, то ли зачем еще…

– Здесь давай, – вкрадчиво и твердо приказал его «начальник».

Я зажмурилась от страха и уши даже хотела заткнуть, но возможности такой не представилось. А меня ведь предупрежда-али… Дура девка…

Теперь вот ведь всем из-за меня достанется.

Колени дрожали так, что я и стояла с трудом, сердечно обнимая дерево, чтоб не упасть. Ой, вот только плакать сейчас ни к чему!

– Прошу меня простить за ослушание, – сдавленно произнес призрак и, грубо притянув меня к себе, перенес обратно в дом.

Я отшатнулась, с опаской уставившись на Рея. Убивать будет или пощадит?

Но он даже не злился, вопреки всему моему оставшемуся здравому смыслу. Долго стоял у двери, опустив голову, на вопросы не отвечал.

Потом наконец поднял глаза и криво как-то усмехнулся.

Меня обдало горячей дрожью.

– Рей… Т-ты чего? – ошарашено спросила я, таращась на него во все глаза.

Призрак был совсем не злым – усталый, мрачный и с какой-то обреченной усмешкой, от которой бросало в дрожь. Он так и стоял у двери, прислонившись к ней спиной и откинув голову. То на меня взгляд переводил, то снова в сторону, в пустоту.

Его состояние меня пугало…

Рей ведь вроде обещал, что если я попадусь, то будет плохо всем, начиная с беспомощного дезертира-уголька и заканчивая мной самой. И кому я попалась? Что это был за неведомый мужик, который никогда ничего не слышал о знаменитом Эписташке?

– Знаешь, что теперь будет? – хрипло спросил призрак, все еще странно-болезненно усмехаясь. В глазах будто плавилось что-то, и от ощущения этого я не могла избавиться, как ни хотела.

– Н-нет…

– Вот и я нет, – Рей глубоко вздохнул и сокрушенно покачал головой. – Дуреха…

– А ты это… – неловко начала я, почему-то заминаясь на каждом слове, – ну это… Наказывать меня собираешься? Я же ослушалась вроде как. А ты очень угрожал, даже дружка своего ко мне приставил, вон. Да только он смылся.

– Еще бы смылся, – призрак наконец оторвался от двери и сделал шаг ко мне, но сразу же остановился, будто в нерешительности, хотя на лице его она ни на секунду не отразилась, – он сейчас небось от страха места себе не находит. Я бы ему такую взбучку устроил, но теперь-то чего уж там…

– А что теперь? – с опаской спросила я, тоже не понятно зачем делая шаг на встречу, осторожно, будто приближалась к дикому зверю, который мог разорвать в любой момент.

– И смысла нет, – Рей передернул плечами, – ты ведь сама видела, я самовольно ослушался высших и…

Ой… Вспомнила, он же говорил что-то об этом, и о страшном наказание за ослушания и отказы от выполнения приказов. Вроде бы…

– Тебя теперь убьют, независимо от того, на чьей территории ты будешь находится, просто на тебе уже и печать стоит. На левом предплечье – глянь. – негромко продолжал призрак.

Но я только мельком посмотрела на непонятную черную розу и сразу же отвлеклась. Меня сейчас куда больше занимал другой вопрос. Главнее.

Важнее.

– А с тобой-то что будет?

– Неважно, – он почти раздраженно отмахнулся, оборачиваясь ко мне спиной.

Уходить собрался? Так я и отпустила! И глаза почему-то спрятал…

– Нет, важно! – даже ногой топнула. – Или ты объясняешь сейчас же…

– Или хватит вопросов на сегодня, – властно, но все таким же хриплым голосом завершил Рей, выпрямляя сгорбленную спину.

Вот я тебе дам когда-нибудь. Не сейчас, конечно, сейчас бы хоть на ногах устоять. Но когда-нибудь… Я об этом просто мечтаю.

Однако же призрак сейчас уйдет, и я у него ничего так и не вызнаю, а очень уж хотелось бы. Поэтому сделать что-то надо. И срочно.

Я, повинуясь секундному порыву, быстро подбежала к Рею и обняла его, этого призрака дурацкого, и не со спины, не поленилась перед ним встать.

И сразу почему-то так хорошо стало…

Спокойно и тихо-тихо. Он, правда, еще минуту целую, наверное, стоял, не шелохнувшись, видимо, пытался переварить мой жест доверия. Потом то ли нехотя, то ли несмело просто в ответ приобнял и выдохнул в плечо. И что происходит, вот, а?

А Рей-то, оказывается, теплый, несмотря на то, что призрак.

– Рей… ну что будет? – неразборчиво пробубнила я, легонько раскачиваясь. – Они тебя убьют?

– Это лучшее, что смогут сделать. Я был бы невыразимо благодарен за упокой неприкаянной души. Но вряд ли, знаешь, удостоюсь такой чести, – и вновь усмехнулся почему-то.

– А как они тогда собираются наказывать?

– Позволь-ка мне впервые за долгое время проявить заботу хоть о ком-то и уберечь тебя от подробностей, о которых непросвещенным знать совсем-совсем необязательно. Я, в общем-то, попрощаться зашел. Хотя, конечно, зачем сдалось тебе мое прощание…

– Вот именно, что не сдалось! – я вспылила неожиданно. – Только попробуй со мной попрощаться, непутевый! Я те дам, прощание, вернешься ко мне, как миленький, усек, да?

Маму твою… Что ж я несу-то?..

Выглядит, как ссора двух, черт возьми, влюбленных.

Рей только вздохнул.

Давно, наверное, безумно давно, его вот так просто кто-то обнимал. А неизвестность, которая призраку предстоит, хуже всякой пытки. Ненавижу неизвестность.

В сердце больно укололо что-то, и стало его отчего-то очень-очень жаль…

– Ты что, плачешь, что ли? – призрак сделал попытку отстраниться, чтоб на меня взглянуть, но ничего не вышло.

– Да нет, – вздрогнула я, – еще чего, из-за тебя плакать…

– Ну ладно, пора мне. А ты бывай, может увидимся, тебе ехать надо куда летом? Может, скоро?

– С… Да, – я кивнула медленно, – точно, в Болгарию к буле… бабуле… Через несколько дней вот.

– Тогда, может, жить будешь, хотя особо не обольщайся…

Он встрепал мои волосы и легонько чмокнул щеку.

А потом взял и растаял в моих объятиях.

А я одна стоять осталась посреди комнаты. В полной растерянности.

========== Часть 20 ==========

Черт…

Стояла, притирала глаза – сейчас до дыр дотру – и не могла понять, мне приснилось это, или что? Что вообще вот сейчас произошло?

И Рея нет. Он ушел, испарился, растворился и черт знает, что еще там сделал.

Но рядом его нет.

И этого пусто как-то. Болезненно. И непонятно ничегошеньки.

Вдруг за спиной послышался шорох, спровоцировавший у меня мини-сердечный приступ. Из-под огромного дивана – уж так бы этой махиной его и пришибла – выпорхнул целый-невредимый уголек. Значит, его карательная операция стороной обошла, пока дружка-призрака уже к ответу призвали! У, негодник!

Я схватилась за газету, так кстати подвернувшуюся под руку прямо с прозрачного, из темного стекла, журнального столика, намереваясь ей, этой газетой, хорошенько отлупасить Роню, чтоб знал, трус, как под тетушкиной мебелью отсиживаться.

– Прекрати, неугомонная, – сразу же завизжал уголек, уворачиваясь от газеты, – пощади заблудшую душу!

– И где же ты, интересно, заблудил? Под диваном, да? Са-амое место! – я-таки пришлепнула его хвост-не хвост своим смертоносным орудием, и Иероним, описывая ломаную кривую, спустился на журнальный столик и слабо взялся за пораненную часть тела маленькими лапками, вылезшими из-под одного большого черного помпона, который, в сущности, и составлял его тело.

А еще такие глаза огромные сделал и жалостливые, что я через две секунды поняла, что сама сейчас зарыдаю.

И зарыдала, опустившись на пол рядом с журнальным столиком и рукавом стирая мокрые дорожки со щек. Сквозь слезы мы с угольком еще и умудрялись оскорбляться друг на друга, как два дурака.

– Идиотка!

– Трус проклятый!

– Припадочная.

– Скотина мелкая, оджигурдевшая зараза, спиногрыз ты шибанутый!

– А… – Иероним что-то замялся от такого потока и после с садистским наслаждением выдал, – а ты из-за Рея плачешь!

А потом я взяла его на руки и принялась утешать.

***

Так незаметно протекла неделя. Но это к красному словцу. На самом-то деле эти семь дней оказались, наверное, худшими в моей жизни. Мало того, что меня могли убить в любой момент, так еще и все это время приходилось проводить в компании с несносным угольком, который меня постоянно дергал за волосы или уши щипал, поэтому несколько раз оказался пришлепнут об стенку. И сам виноват. Мне ни чуточки не стыдно.

А однажды, когда я набралась смелости на вылазку, чтоб проведать своих деревенских друзей, на обратном пути мне встретился дед Эписташка с пучком петрушки, он долго беседовал с Иеронимом о нынешней молодежи, а потом из кустов выскочила бабка Изольда или как там ее со своим сиреневым лохматым париком, натянутым на руку и гордо именуемым Офелией. Бабка огрела бедного Эписташку скалочкой и, показав мне язык, скрылась в кустах, продолжая оттуда угрожать гневом императора Адриана. Я проморгалась и, заслышав шорох уже в противоположных кустах, схватила Иеронима за хвост и утащила домой.

О чем это я?

Ах да, приблизительно так и прошла вся неделя. А еще… Еще я за призрака волновалась, как ни хотелось, пришлось и это признать. Черт возьми-и – я сокрушенно хваталась за голову – беспокоюсь о том, кто даже не живой!

– Хотя, даже несмотря на это, у него есть чувства какие-никакие. Если он не придуривается, конечно. О, как бы мне этого не хотелось. Правда, похоже, у них и за искренность карают… – с умным видом рассуждала я, сидя на диване.

Уголек нарезал вокруг меня рваные круги и молча кивал, соглашаясь, хотя, наверное, даже не слушал.

Я встрепенулась, потому что показалось, что в дверь постучали.

– Синичка, – успокоил Иероним.

– Какая тебе к чертям синичка, – я запустила в него тапок.

Не попал. А жаль немного.

Сердце-то не обманешь.

В дверь еще раз постучали, я бросилась открывать.

– Да стой ты, стой, чумовая девка! – уголек намертво вцепился в мой рукав, но это как раньше ничем не помогало, так и теперь оказалось весьма бесполезным. – Это может кто угодно быть! – продолжал во всю протестовать Иероним.

Я только отмахнулась. Бабка Изольда со своим Эписташкой? На кой черт им здесь надо? Кто-то из высших? Так они уж вот неделю, как меня не беспокоят. Вариант остается только один. Глупо на такое надеяться, с какой стороны не взгляни, хоть раком поставь. Но все же очень хочется… Еще бы. Голова-то дурная. И я, игнорируя дальнейшие предупреждения уголька, дернула на себя ручку, рывком открывая дверь.

И тут на меня свалился Рей.

Ух черт, как сердце-то запрыгало, но не от любви и чего такого там. Я просто на вид и запах крови очень болезненно реагирую.