Текст книги "Одиночество на земле (СИ)"

Автор книги: shaeliin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

Но храмовника впечатлила не она, а ошметки плоти и серая, скрипящая под подошвами пыль.

– Это свалка, – пояснил Шэтуаль. – Точнее, свалка прямо над нами. Кришт – заброшенный ярус, сюда приносят подохших низших. Они потихонечку гниют, разлагаются и выпадают через вон те отверстия.

Он немного постоял, улыбаясь и покачиваясь – так, словно запах был заклинателем, а Шэтуаль – сущностью из Безмирья. Потом сомкнул веки и произнес:

– Я люблю сюда приходить.

Однако, поразмыслив, инкуб засунул руку в разлом пространства – выглядело так, будто она исчезла по локоть, – и вытащил деревянный зонт с грязно-голубой тканью, натянутой между креплениями. Подобные штуки ценили гномы Бертасля и жители Морского Королевства. В общую моду они еще не вошли, а вот в обиходе устроились прочно и надолго – зонты научились украшать или покрывать разнообразными вышивками и рисунками.

Шэтуаль, насвистывая, пошел вперед. Шейн тоже, и Альтвиг, мысленно проклиная все на свете, двинулся за ними.

С того момента, как он пересек порог, успело пройти не больше минуты, но на плечо парню уже шлепнулся розоватый сгусток. Он напоминал кровь и сильно пожеванное мясо, а потому был брезгливо стряхнут. Храмовник ускорил шаг, мечтая покинуть Кришт как можно быстрее. Справа прозвучал глухой, омерзительно влажный удар, – это рухнула чья-то рука с обглоданным запястьем.

– Фе-е-е, – повторил Альтвиг. И с надеждой осведомился: – До выхода далеко?

– Не очень, – отозвался Шейн. – Но провоняться успеем.

– Провоняться? – возмущенно уточнил Шэтуаль. – Еще скажите, что вы знаете место, где пахнет лучше!

– Пахнет? – поразился храмовник. – Лучше? Да меня сейчас стошнит!

– Не обращай внимания, – посоветовал повелитель. – У господина Шэтуаля к мертвечине мощный, но нездоровый интерес. Чего-то иного трудно ожидать от прародителя некромантов и творца нежити. Выражаясь короче, мозги у него повернуты.

– В каком смысле?

– …повернуты куда-то не туда, – добавил седой. – Давай поговорим, когда выйдем?

Противоположные врата Кришта показались Альтвигу благословением Богов. Судорожно хватая ртом воздух, он вывалился за них и отбежал подальше. За ним последовал Шейн, а вот инкуб не торопился – его фигура осталась далеко позади, размытая и чуть заметно мерцающая во тьме.

– Черт с ним, – отмахнулся медиум. – Пускай наслаждается. – И криво усмехнулся: – Вот увидишь, после этой свалки следующий ярус будет чем-то вроде сладкого утешения.

Храмовник мрачно подумал, что в Аду людям утешения не найти. Все вокруг снова утонуло за потоками густых чернил, зыбких и холодных, как снег. Но стоило ногам обрести под собой твердую землю, и портал исчез.

Его место заняла серебряная трава. Высокая, почти до колена, она плотно прилегала к голенищам сапог и смахивала на ртуть. С этой жидкой вещицой Альтвиг познакомился в Бертасле, и она вызвала у него неприязнь – мало ли, что может произойти, а последствия в любом случае будут крайне неприятны.

Но он быстро забыл о своем первом впечатлении, потому что посмотрел на небо. Оно было темным, красновато-черным, и заполнялось тысячами и тысячами золотых, железных, медных и даже деревянных часовых механизмов. Стрелки ритмично двигались, щелкали и отсчитывали минуты. Храмовник завороженно застыл, задрав голову и опустив руки. Разнообразные круги отражались в его синих глазах, брали в кольцо зрачки. Шейн едва заметно улыбнулся и попросил:

– Только не считай.

– Что не считать? – рассеянно пробормотал Альтвиг.

– Время, – пояснил повелитель. – Оказываясь тут, на пустоши, нельзя обращать внимание на время. Эти часы показывают, сколько тебе осталось жить.

– Учитывая, что их тут тысяч пять, если не все десять, отсчитывать будет довольно проблематично, – рассмеялся храмовник. – Вон те, например, стоят в полудне. А там – полночь… а вон там, повыше – три часа дня, правильно?

– Нет, – возразил седой. – Давай быстрее.

Он с места сорвался в бег, и Альтвиг волей-неволей последовал за ним. С одной стороны, было бы любопытно здесь задержаться, а с другой – где-то в Нельноте прозябает Рикартиат. И вполне вероятно, что он уже…

Очередной портал привел путников на постамент. Вместо статуи на нем возвышались белокаменные ворота, закрытые тяжелыми железными створками. На многие мили, а может быть – на крохотные расстояния от них раскинулся мрак. У храмовника возникло впечатление, будто он стоит на острове посреди моря, и в любую секунду оттуда могут выскочить смертоносные зубастые твари. Сомкнут на тебе челюсти и перекусят пополам, с влажным хрустом и булькающим хрипом.

– Это и есть Ворота Богов? – настороженно осведомился он.

– Да, – подтвердил Шейн. – Господин Кьётаранауль приказал их построить давным-давно. Около десятилетия створки соединяли Нижние Земли с Верхними, но потом их просто запечатали с той стороны. Богам не улыбается видеть тех, кого они вынудили скитаться и умирать без пламени.

Повелитель взял Альтвига за плечо, и арка исчезла. Вместо нее медленно, вкрадчиво и осторожно проступил лес. Огромные деревья уходили высоко вверх, смыкали ветви над головами путников – так, что о небе напоминал лишь рассеянный золотой свет. Он струился из-под листвы, искрами опускался на траву и мерцал – удивительный, загадочный и мягкий. Его так и хотелось потрогать, погладить, словно живое существо, и прижать к себе, но храмовник был уверен – поступи он столь самонадеянно, и мелкие безобидные искры вгрызутся в его плоть клыками разъяренных медведей.

– Смотри в оба, – предупредил Шейн. – Тут водятся литты.

– Кто?

– Литты, – повторил он. – Низшие, но сильные и вечно голодные шэльрэ. Меня они, может, и не съедят, а вот ты не медиум и с крепостью Нот-Этэ не связан, – в голосе повелителя прозвучала гордость.

– Я об этом не жалею, – честно сказал Альтвиг. – Но ладно. Веди.

Седой кивнул и начал со звериным энтузиазмом ломиться сквозь кусты. Храмовник подавил вздох, с печалью покосился на воротник изодранного пальто и побрел следом, бормоча гномьи ругательства. Они, конечно, не отличались особой мелодичностью, но зато к ситуации подходили идеально.

Литтов парни не встретили, и с опушки леса перенеслись на следующий ярус – уже девятый. По нему плясали отблески рыжего огня, порождаемого бабочками. Пылающие, отчаянные, они бились об облака, за которыми не было видно неба. А из земли, промерзшей и твердой, будто камень, вырастали кресты и стелы – розовые, облицованные незнакомым Альтвигу материалом, холодные и прекрасные. Прекрасные неуловимо, необъяснимо, но трогательно. Храмовнику подумалось, что под ними должны покоиться великие существа. Кто-то из высших демонов, кто-то, кто оставил весомый след в истории шэльрэ и ни разу не подвел своих сородичей…

Но Шейн его разочаровал.

– Это кладбище китов, – сообщил он. – Их останки приносят сюда с десятого яруса. Точнее, приносили. Его Величество запретил китобойство двадцать девять лет назад, когда понял, что с такими темпами море опустеет.

– Всего лишь киты? – расстроился парень.

– Они не всего лишь, – мечтательно произнес седой. – Ты когда-нибудь их видел? Нет? Киты чудесны. Они как будто приплывают из сказки. Господин Кьётаранауль правильно поступил. Убивать подобных существ – это самое настоящее кощунство.

Храмовник, не желая спорить, пожал плечами.

Кладбище путники миновали быстро, а оттуда отправились на зеленый остров. Его окружало теплое море, но насладиться зрелищем Альтвиг не успел – Шейн сразу создал переход на одиннадцатый ярус, и у парня перехватило дыхание.

Город походил на Вирэль, но, в отличие от Вирэли, живыми людьми не изобиловал. Как, впрочем, и людьми вообще – скелеты и полусгнившие трупы были демоническими. Покинутые дома пялились на чужаков провалами окон, и к ним присоединялись пустые глазницы мертвецов. Храмовник ощутил себя очень-очень несчастным и даже обрадовался, когда Шейн стиснул его локоть и велел:

– Не бойся.

– Я и не боюсь, – неуверенно ответил Альтвиг. – Просто здесь отвратительно. Лучше бы мы в склеп вломились.

– Зато до Нельнота всего ничего, – попытался приободрить его повелитель. – Надо только дойти до храма.

Парень с изумлением на него вытаращился:

– Храма? Мне показалось, или ты произнес именно это слово?

– Нет, не показалось, – улыбнулся седой. – У демонов были храмы. Света и Тьмы, Радости и Печали. Такие понятия для них до сих пор весомы. Господин Атанаульрэ, например, поклоняется Свету, хотя в крепости у него темно, как в погребе. Пошли, – позвал он, направляясь куда-то по переулку.

Альтвиг послушался, аккуратно переступая через разбросанные по дороге кости. Помимо демонов он находил животных – собак и котов, – и птиц. Одна, непривычно яркая и крупная, разбилась об осколок оконного стекла, и к стене из сосновых досок прилипли синие перья.

– Что тут произошло? – полюбопытствовал парень, отгоняя от себя мысли о возможном состоянии Рикартиата. – Война?

– Да нет, – рассмеялся Шейн. – Демоны уже давно ни с кем не воюют. На своей территории, я имею в виду, – уточнил он, поймав растерянный взгляд храмовника. – Они предпочитают бороться на земле врага. А сюда кто-то случайно принес чуму. Высшим на подобную мелочь наплевать, а поголовье низших изрядно выкосило. Выжила, насколько я помню, всего одна пара счастливчиков, и та потом нашла свой конец в какой-то харчевне.

– Но, – поразился Альтвиг, – почему в городе просто не убрали? Можно похоронить павших… на худой конец – сжечь, и снова обосноваться поближе к выходу!

Повелитель посмотрел на него с сочувствием.

– Ты не улавливаешь сути, – пояснил он. – Высшие демоны не станут хоронить низших. Им все равно. Благородных шэльрэ не так уж много – гораздо меньше, чем Богов, – и в Аду места для них хватает. Заброшенный ярус тут не один, а те, что заселены, не заполнены. Большинство чистокровных демонов погибло во время войны с Небесами, а те, что выжили, не беспокоятся о глупостях вроде трупов.

– Ты прав, – согласился храмовник. – Не улавливаю. Причем абсолютно.

– Это доказывает, что ты – человек, а не шэльрэ, – пожал плечами седой. – Мы пришли. Возьми меня за руку и приготовься защищаться.

– Нет необходимости. – Из-за угла вышел всколоченный Шэтуаль. На его губах переливались бликами капли крови. – Я накрою вас куполом.

– Смотрите-ка, – сощурился Шейн. – Его светлость все-таки решил помочь.

Инкуб приподнял брови:

– Человеку в Нельноте не выжить – даже при наличии колдовского дара. Но если вы хотите попробовать…

– Не хотим, – открестился повелитель. – Проведите нас.

– Совсем другой разговор.

Незваных гостей Ада вновь захлестнул портал, но на этот раз он был куда мощнее и – что удивительно – мягче. Шэтуаль вынес своих спутников на неприметную улочку в тени балконов. Над крышами тут же зашуршали белые маховые перья, и тройка серафимов с воем впечаталась в полупрозрачный щит.

– Привет-привет! – инкуб дружелюбно им помахал. – Как дела? Я надеюсь, господина Рикартиата вы еще не убили?

Ответом для него послужил смех. Звенящий, радостный, пробирающий до костей. Серафимы веселились, пронизывая демона и людей равнодушными, пустыми взглядами.

Альтвиг, не говоря ни слова, бросился к центру города – туда, где небеса подпирала Башня.

– Рикартиат! – отчаянно звал он. – Рикартиат! Рик!

Шейн молча побежал за ним, а Шэтуаль позволил себе задержаться и вытереть рукавом кровь. Поведение шестикрылых тварей давало понять, что ландарского наследника, скорее всего, уже нет в живых. Значит, Амоильрэ выиграл, и оспаривать его победу бессмысленно.

Но храмовник такой рассудительности был лишен. Или нет: он ею обладал – до того, как встретил еретиков, до того, как осознал, что они стали его друзьями. И вот теперь он мчался по Нельноту – безжизненному, как одиннадцатый ярус, разве что без трупов на каждом шагу.

Первые лестничные пролеты центральной Башни покрывали вмятины и дыры. Серафимы разбили древний, наполненный колдовством камень, и вбили в него цепи – тяжелые, темные, способные удержать не то что одного человека – сотню людей. Неподвижный Рикартиат казался несуразно маленьким и хрупким для подобной доли железа.

Он лежал на земле, зажимая пальцами рваную рану в левом боку. Ее близнец расположился у него в груди, и сквозь грязные лохмотья плоти проглядывали ребра – молочно-розовые и жуткие. Альтвиг без колебаний опустился в алую лужу, взял менестреля за локоть и потряс.

Никакого результата.

– Рикартиат, – пробормотал парень. Пробормотал, сам того не желая, потому что было совершенно ясно: друг давно мертв.

Но менестрель дернулся, открыл зеленые глаза – глаза цвета окиси хрома, что бы это ни значило, – и посмотрел на храмовника. Улыбнулся, отчего ссадина на подбородке разошлась и начала кровоточить, и попросил:

– Принеси, пожалуйста, Хайнэсойн.

– Нет необходимости, – повторил Шэтуаль, невесть когда догнавший Альтвига. В руках он вертел красивый, покрытый серебряным узором револьвер.

– Зачем он тебе? – спросил храмовник. И помотал головой: – Сражаться уже не надо. Мы вынесем тебя на поверхность, обратимся к хорошему лекарю, и…

– Нет, – голос Рикартиата, и без того слабый и тихий, сорвался. – Не вынесете.

– Почему?

– Мне осталось не больше часа. Гляди.

Менестрель не мог указать на небо, но Альтвиг догадался обо всем сам. Вверху, едва не касаясь шпиля центральной Башни, горел золотом часовой механизм.

– Пятьдесят шесть минут, если быть точным, – оценил инкуб. И расплылся в улыбке: – Пятьдесят шесть минут мучений. Готов? Я надеюсь, тебе достаточно больно?

– Чудовище, – выдавил Рикартиат. И снова обратился к другу: – Альтвиг, убей меня, пожалуйста.

Храмовнику показалось, будто он падает в бездонную пропасть.

– Что? – глупо переспросил он. – Убить? Ты сошел с ума? Дома тебя ждет Илаурэн, она вся извелась. Кроме того, ты ведь мечтал о мире без инквизиции, о свободе магии… и написал столько новых песен… ты не можешь вот так просто сдаться! Не можешь поверить каким-то идиотским часам! Слышишь меня?!

Менестрель сомкнул веки. На его лице отразилась жалкая попытка скрыть, сколько боли причиняет каждая чертова секунда.

– Он прав. – Шейн застыл за спиной Альтвига и выглядел, словно каменная скульптура. Ни единой эмоции. – Мы не в силах его спасти.

– В силах! – закричал парень. – Еще как в силах! Если вы все перестанете притворяться, что это конец, и поможете мне его поднять…

– Перестань, – велел повелитель. И принял протянутый инкубом револьвер. – Отойди.

– Да это же бред собачий! – Храмовник вскочил и закрыл Рикартиата своим телом. – Я тебе не позволю!

– Все, что ты сейчас делаешь – это заставляешь его страдать дольше необходимого.

– Альтвиг, – тихо произнес Мреть. – Альтвиг. Знаешь, как эльфы говорят? Hinne na lien. Hinne na lien, когда им приходится… – он подавился кровью и закашлялся, а потом с трудом добавил: – приходится прощаться.

– Ты… – парень обернулся, подставляя револьверу спину, и дико заорал: – Ты идиот! Идиот, кретин и придурок! Я наконец-то сумел тебя отыскать, я выяснил, кем был раньше, я нашел дом, который действительно стал моим домом! А ты… ты…

Храмовника трясло, будто в лихорадке. Синие радужки посветлели, по щекам катились слезы, но парень их просто не замечал.

– Ты ждал меня восемьдесят пять лет! Неужели теперь умрешь?!

Рикартиат не ответил. Он был бледен до зелени, сквозь кожу можно было без труда рассмотреть тонкие нити вен и сосудов. И Альтвиг – неожиданно даже для себя самого – признал: его действительно не получится спасти. Серафимы постарались на славу, чтобы их пленник остался пленником навсегда. И криками, отчаянием и страхом незваный спаситель ничего не добьется.

Его молчание смутило спутников, и Шейн опустил оружие. Шэтуаль уставился в небо, следил за шестикрылыми тварями и боялся глядеть в сторону людей. Храмовник тихо стоял над полумертвым другом, а потом поднял глаза на часовой механизм.

– Сорок восемь, – упавшим голосом сказал он. И, закрывшись изодранным рукавом, пробормотал: – Я тебя ненавижу.

Он отобрал у повелителя револьвер, устроил палец на спусковом крючке. Рикартиат снова открыл глаза, но, кажется, уже слабо понимал, что вокруг него происходит. И тем не менее улыбнулся:

– Эльфы говорят: «Hinne na lien», Альтвиг. Я рад, что ты все-таки вернулся.

Тот вздрогнул и крепко зажмурился. Громыхнул выстрел, револьвер выпустил порцию серебра и затих, потеплев, в холодной ладони.

========== Глава 19. Дракон ==========

Вороная лошадь неторопливо вышагивала по тракту, позволяя всаднику безмятежно читать книгу. На старые желтые страницы падала тень, но под яркими лучами солнца ее обладатель казался невероятно светлым. Рыжие волосы обрамляли худое бледное лицо, а на щеках, переносице и ушах – заостренных, но не таких длинных, как у эльфов, – проступили крохотные пятна веснушек.

Ретар Нароверт сильно сутулился, а содержимое фолианта пряталось от него в тумане жуткой усталости. До этого состояния он намеренно себя доводил, чтобы потом, узнав о гибели скитальцев, провалиться в сон и, проснувшись, окрестить их историю очередным кошмаром.

А кошмары рыжему снились часто. В основном они напоминали о странствии через миры, когда мечта становится целью и обретает привкус отчаяния. После принудительного визита в крепость Нот-Этэ, после попыток Атанаульрэ выбить из вампирьего тела Атараксаю, после того, как Снежок едва не погиб – хотя, быть может, он это заслужил, – Ретар потерял стремление создавать. Если бы не Эллет, восторженная выходом за границу Ничто, он бы просто развернулся и отправился в любой из чужих миров, чтобы там доживать отведенный срок в одиночестве.

Но – к счастью или к беде, – рядом с ним нашлись желающие попасть в новый, незамутненный временем мир. И ради Эйлина, ради Юаны и Люцифера, ради Снежка и Эллет, ради Кайонга и Норта, рыжий был вынужден сотворить Врата Верности. Что бы с ними ни происходило в итоге, изначально они стали воплощением самых загадочных, самых странных и самых чудесных мест за чертой сущего – переходов-мостов, мостов, где вечно идет снег и цветет черешня.

Ретар помотал головой, надеясь вытрясти из нее эти мысли, и огляделся по сторонам. Тальтара осталась далеко позади, хотя он все еще мог различить ее стены и шпили храмов. А впереди, под сенью старых дубов, пристроилась деревенька. Всего-то восемь аккуратных двориков, аккуратные землянки и – на расстоянии выстрела – поросшая мхом плаха.

Рыжий подвел кобылу к дереву, натянул поводья и спешился. Неторопливо завязал волосы, поправил воротник теплой куртки – кожаной снаружи и покрытой теплым мехом внутри. Зима закончилась, по трактам и улицам гуляла весна, но холод никуда не делся. Было еще рано.

Ретар подошел к самой северной землянке и постучал в дверь. Внутри кто-то что-то уронил, послышались раздраженные вопли и приказы немедленно все убрать. Затем створка приоткрылась – ровно настолько, чтобы явить Создателю рожу обрюзгшего мужика с черной и жесткой даже на вид бородой.

– Ты кто?

– Меня зовут Ретар, – сообщил рыжий. – Мне нужна госпожа Виттелена Неш-Тавье.

Это был чистой воды блеф. На самом деле он знал, что женщину с ярко выраженным наследием Шэтуаля уже давно увели. Просто было интересно взглянуть на реакцию ее мужа.

Тот помрачнел, потер щеку и буркнул:

– Телен нет. Ее забрала инквизиция.

– Очень странно, – продолжил играть Ретар. – Я был уверен, что инквизицию уничтожили четыре дня назад.

– Уничтожить-то уничтожили, – горько сказал мужик. – Но Телен убежать не успела. Остатки служителей Богов проходили через нашу деревню и вели где-то полсотни пленников. Говорят, потом их сожгли в Тальтаре. Мою жену обвинили в пособничестве еретикам, и я побоялся… то есть не смог… слушай, – наконец, разозлился он, – чего тебе вообще надо?

Вампир притворился, что размышляет. Действовать на нервы непутевому человеку было приятно.

– Я хотел бы войти, – решил он и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь. Та отчаянно скрипнула, и Создатель переступил порог.

Небольшая комната никак не освещалась – лишь через крохотные окошки струился свет, такой рассеянный и слабый, что ему удавалось выхватить только смутные очертания стола и трех стульев. Но из угла, сверкая ядовито-зеленым, на Ретара с опаской уставились два глаза.

– Здравствуйте, – поклонился он. – Вы – господин Хастрайн Неш-Тавье?

– Да, – глухо отозвался ребенок. И, прокашлявшись, твердо повторил: – Да. Вы друг моей мамы?

– К сожалению, нет, – возразил рыжий. – С вашей матерью я был не знаком. Однако благодаря ее стараниям и, несомненно, весомому вкладу в развитие колдовства, для вас сохранили место в Тальтарской Академии Магии. Ваш декан, господин Сулшерат, попросил меня доставить письмо с приглашением на факультет некромантии. Именно некромантией, кстати, и занималась госпожа Виттелена.

Он протянул ребенку конверт, запечатанный красным сургучом, и улыбнулся. Хастрайн, наоборот, помрачнел:

– Я не умею читать.

– Это не проблема, – успокоил его вампир. – В Академии вас научат. А сейчас, если пожелаете, я могу прочесть письмо вслух.

Мальчик деловито кивнул, и Ретар разорвал конверт. Краешком зрения он отмечал, как меняется в лице пропойца-хозяин дома.

– «Уважаемый господин Хастрайн! Вам, должно быть, уже известно о проведенной нами смене власти. Я обязан вам сообщить, что вы – носитель редкого некротического дара, унаследованного от матери. Некромантов за всю историю Врат Верности было не больше сотни, и я бы очень обрадовался, если бы вы согласились поступить на учебу в нашу Академию. Рыжий господин, который принесет вам письмо, сопроводит вас до города и познакомит со всеми необходимыми людьми. Полагаюсь на вашу мудрость. Сулшерат».

– Здорово, – оценил ребенок. И, покосившись на отца, добавил: – Хорошо, я поеду с вами.

Мужик опасно побагровел:

– Что значит – поедешь?

– То и значит, – вмешался Ретар, – что господин Неш-Тавье принимает предложение господина Сулшерата. Он получит превосходное образование и не будет всю жизнь торчать в этом убогом домишке, наедине с такой самовлюбленной тварью, как вы.

Смысла оставаться вежливым он не видел. В конце концов, чертов пьяница не раз доводил Виттелену и являлся настоящим проклятием для деревни. Было бы неплохо его убить, но вампир не взял с собой оружия, а пачкать руки о подобную дрянь не жаждал.

Зато мужик, озверев, схватил с остывшей печи горшок, наполовину забитый сырой и мерзкой картошкой, и попытался надеть его на гостя. Ретар увернулся, взялся за ножку стола, с легкостью его поднял и уточнил:

– Ну что, сразимся?

Муж госпожи Виттелены сроду не поднимал таких тяжестей. Стол был добротный, дубовый, сработанный из толстых досок, но рыжий держал его, как пушинку, и угрожающе покачивал из стороны в сторону.

Пьяница еще не утопил в самогоне остатки ума, поэтому отступил. Он хмуро посмотрел на ребенка, поморщился и выдал:

– Ну и забирайте. Мне он все равно не нужен.

– Разве что в качестве прислуги, – язвительно бросил вампир. – Верно, господин Хастрайн?

– В-верно.

Мальчика передернуло, однако он послушно оделся и взял с единственной полки сумку – вероятно, мамину. Ретар отпустил стол, и тот с жутким грохотом упал на стулья. Под душераздирающий треск, вой и ругательства вампир и некромант покинули землянку.

– Извините, – тихо сказал ребенок. – Но… э-э-э… кто вы такой?

– Ретар Нароверт, – улыбнулся Создатель. – Чистокровная нежить класса «А». Вампир, если по-твоему. И маг.

– Ого, – удивился Хастрайн. – А я думал, что вампиры живут в Безмирье.

– Живут, – согласился Ретар, – но другие. Тамошние вампиры не разумны, и жажда крови сводит их с ума. А вот я, например, люблю грибы в сметане, эетолиту и вареники с вишней. Ты, кстати, не голоден? У меня есть бутерброды.

Мальчик замялся, и вампир, хохотнув, вручил ему завернутую в дорогой пергамент еду.

– Их готовила Эллет, – похвастался он. – Мы все рассчитывали, что она научится варить супы и каши, но кулинарного таланта у нашей дорогой пожирательницы нет. Пришлось осваивать эту тонкую науку самим. Снежок, тот вообще времени не жалеет. Уже разобрался, что и когда следует бросать в борщ, как замешивать тесто и почему не надо резать слишком много петрушки. Залезай.

Он помог мальчику забраться в седло, а сам взял кобылу под уздцы. Хастрайн, задумчиво хмурясь, принялся жевать бутерброды.

– Эти люди… ну, Эллет и Снежок… они ваши друзья?

– Именно так, – подтвердил Ретар. – Причем никого лучше нельзя и представить. Знаешь, – неожиданно мягко произнес он, – раньше я жил в особняке вампиров, со своей семьей. Но там не было так уютно, как в нынешнем моем доме. Определенно, заплаченная за него цена себя оправдала.

– С вас, наверное, содрали пару тысяч монет? – сочувственно спросил ребенок.

– О, вовсе нет. У меня отобрали кое-что подороже.

– Драгоценные камни?

Рыжий расплылся в загадочной улыбке, но мыслями был уже далеко.

За Костяные Дворцы и Врата Верности ему пришлось отдать вещи куда более важные, чем побрякушки и золото.

– Господин Ретар, – позвал мальчик.

– Да?

– У вас веснушки на лице. Вы в курсе?

Вампир засмеялся:

– Ну и шутки у вас, господин Неш-Тавье! У наровертов не бывает веснушек.

– Но как же, – изумился Хастрайн. – Как же не бывает, когда они у вас есть? Взгляните!

Он вытащил из кармана кожуха старое, заправленное в ткань зеркало. Внешняя его сторона худо-бедно отражала реальность, а внутреннюю затянули серые и красновато-желтые пятна.

Ретар принял зеркало настороженно, будто боялся, что из него выскочит демон. Или не будто.

Мальчик не врал – веснушки действительно были. Рыжий с интересом их осмотрел, потрогал и заключил:

– Забавно. Такое со мной впервые.

Дальнейший путь они проделали в тишине. У городских ворот ребенка и вампира обшарили внимательными взглядами трое стражников. Не нашли, к чему придраться, и пропустили. Ретар оставил кобылу у коновязи при какой-то корчме, пообещав вернуться через полчаса и заказать обширный обед, а в случае кражи – разорвать на куски проклятых людей. Хозяин побледнел и пообещал, что все будет сделано в лучшем виде.

Вампир взял ребенка за руку и зашагал сквозь толпу. Хастрайн сжался в маленький пугливый комочек и поглядывал на чужаков со страхом. Ему совсем не понравилась Тальтара. Обилие домов и храмов, голосов и звуков – все было непривычным и оттого жутким. Однако он послушно держался возле Создателя, потому что понимал – дома все гораздо хуже.

Академию ограждал высокий черный забор, местами оплетенный диким виноградом. Массивные кованые ворота были закрыты, но стоило Ретару постучать, как они немедленно распахнулись. На тропе, достаточно широкой и для пеших путников, и для всадников, стояла невысокая женщина лет сорока пяти. Она приветливо улыбнулась, потрепала Хастрайна по светлым волосам и пригласила:

– Входите. Вы к господину Сулшерату?

– Именно так, – любезно ответил рыжий.

Женщина повернулась и грациозно двинулась по двору прочь. Вампир последовал за ней, не выпуская из пальцев теплую ладонь мальчика.

– Странные фонтаны, – заметил тот, указывая на бесформенное нагромождение камней по обе стороны от дороги. Возникало впечатление, будто их уронили с неба, а потом собрали воедино по принципу «лишь бы стояло». Вода стекала по пологим бокам, журчала и кое-как оживляла в общем-то унылый пейзаж.

– О да, – согласился Ретар. – Господин Сулшерат обожает все странное. Ты сам все поймешь, когда с ним познакомишься.

– Мама мне о нем рассказывала. – Хастрайн шмыгнул носом. – Говорила, что этот человек эск… экц… эксцентричен.

– Твоя мама была очень мудрой женщиной, – серьезно кивнул вампир.

Изогнутая полоса тропы упиралась в лестницу, ведущую на первый ярус приемного корпуса. Рыжий поднялся по ней, с интересом оглядываясь, и попал в полутемный коридор с россыпью мелких трещин в потолке. Хастрайну подумалось, что из-за них он может в любой момент рухнуть. Мальчик сдавленно пискнул и спрятался за спиной Ретара, схватив его за штанину, чтобы не заблудиться.

Впереди возникли тяжелые двустворчатые двери, похожие на внешние ворота Академии. Проводница уверенно их толкнула, и взглядам гостей открылся внутренний двор – средоточие магии столь мощной, что она проявлялась зримо. Например, по редким солнечным лучам бегали крохотные фигурки – вроде людей, но с длинными-длинными волосами. Они заливисто смеялись и пели, а двое или трое застыли и стали неподвижно смотреть на женщину, вампира и ребенка.

Хастрайн плюнул на свою настороженность и отбежал вперед. Фигурки живого света отражались в его ядовито-зеленых глазах, и мальчик восторженно воскликнул:

– Ух ты!..

Порой прямо в воздухе возникал блеклый серебристый узор. Его создавал ветер, и дети солнца радостно кружились вокруг, безоговорочно принимая еще одно магическое явление в свои ряды.

Немного дальше, в окружении роскошного сада, притаилось озеро. Ребенок обернулся, дождался кивка Ретара и помчался к берегу. Но в десяти шагах резко остановился, потому что под кустом гортензии кто-то спал.

Рыжий обошел по широкой дуге башенку, венчавшую двор, и начал рассматривать шесть центральных корпусов Академии. Над входом в каждый из них трепетали флаги факультетов: некромантии, стихийного колдовства, заклинательства, драконоводства, демонологии и обычной боевой магии. Хастрайну предстояло учиться под знаменем могильного креста, за которым распахнул крылья небесный страж.

– Господин Ретар, – мальчик вернулся и дернул вампира за рукав. – Господин Ретар, я хотел посмотреть на озеро, но там… там уже кто-то есть.

Женщина-проводница услышала его слова и вытянула шею, желая разглядеть нарушителя спокойствия. Поскольку из-за куста виднелись только ноги, она была вынуждена подойти ближе.

– Это Кеорн, – представила она. – Твой будущий однокурсник. И его кот, конечно, – с недовольством добавила женщина, когда на ее ногу прыгнул белый с рыжими ушами котенок. – Алерогтару.

– Его так зовут? – удивился Хастрайн. – Забавное имя.

– Это не имя, – возразила проводница. – Это название класса высших духов.

– А зовут его Неш, – капризно сообщил однокурсник, вставая. – И он еще слепой. Вы ходите, земля дрожит, Неш пугается… а потом вы еще и жалуетесь, мол, поцарапал-покусал… ого, – он уставился на Хастрайна, пораженный его бледностью и цветом радужек. – Это мой новый товарищ?

Дети принялись внимательно изучать друг друга. У Кеорна были глубоко посаженные глаза, вздернутый нос, рыжие кудри и веснушки. Он немного походил на господина Ретара, но сходство это ограничивалось двумя последними пунктами. До изящного телосложения вампира мальчик не дотягивал – и вряд ли когда-нибудь дотянет.

– Хастрайн, – сказал сын госпожи Виттелены, протягивая руку новому знакомому.

– Кеорн, – деловито отозвался тот. – Будем знакомы. Ты уже видел нашего декана?