Текст книги "Поединок (СИ)"

Автор книги: Сфинкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

– Ты плачешь?– уголок губ дернулся, пряча за улыбкой страшные клыки, которыми еще недавно он мог уничтожить любого на своем пути.

– Мне легче, чем тебе,– она шагнула и неловко спрятала на его груди свое лицо, по которому почему-то катились слезы. Было так привычно укрыть ее от холодного мира, согреть своей серебряной шерстью, позволить ей обнять себя.– Это страшно – плакать внутри...

Он вздрогнул, и она чуть отстранилась, заглядывая в его лицо, ища в нем что-то.

– Расскажи мне все, с самого начала.

– Тебе будет больно.

– Не больше, чем тебе,– слезы катились по ее щекам.

– Почему ты плачешь?

– Ты такой... потерянный... Тебе ведь больно, да? Я причинила тебе боль...

– Ты не виновата.

– Ты тоже.

– Я почти потерял тебя.

– Я здесь, я не оставлю тебя, когда только успела найти.

– Но ты почти ничего не помнишь.

– Неважно.

– А если ты ничего уже не вспомнишь?

– Неважно. Я помню главное...

– Что?

– Лед твоих глаз,– выдохнул она, проводя рукой по его лицу. Ее слезы остановились и высохли.– И жар твоего сердца.

Вы когда-нибуль видели, как плачут кошки? Видели те редкие моменты, когда из уголка огромного, почти стеклянного глаза вдруг соскальзывает капелька боли, тихо течет по шерсти и застывает на подбородке прежде, чем упасть вниз, в снег, с оглушительной тишиной растворяясь... Потом кошка моргает, пытаясь понять, что за странный соленый вкус остался на шерсти.

И если в этот момент на ее спину ложится мягкая ласкающая рука, она закрывает глаза и застывает, отдаваясь моменту очищения.

Горячие губы коснулись его щеки, а потом робко остановились на его ледяных губах. Росинка соли растворилась в их поцелуе, доходя до опустошенного зимой, раненного сердца снежного барса...

Роза Уизли.

Она сидела в темном кабинете, прислонив голову к спинке рабочего кресла Тео. Усталось накатывала волнами, но пережитое не давало закрыть глаз. В груди тревожно билось сердце, и лишь привычно-родной запах, словно дававший иллюзию присутствия Тео, позволял ей оставаться на месте в бездействии.

Наверное, это всегда витало в воздухе – желание помочь и защитить. В их семье это было заразной идеей, что не раз повторял Малфой.

Подумав о последнем, Роза улыбнулась темноте. Да, судя по всему, воздух Поттеров-Уизли был очень заразен.

Экспелиармус Малфоя мог бы довести до приступа его папеньку. А какой взгляд будет у дяди Гарри, когда он об этом узнает? А у Лили...

Лили. Мерлин, ведь с ней все будет хорошо? Ведь она вспомнит Скорпиуса? Ну, не зря же он стал способен вытворять такие милосердные фокусы...

О Малфое думать не хотелось – это приносило не особо приятные воспоминания последних часов в доме Грегори, потом допроса в Министерстве, где ее настоятельно просили не распространяться об участии высокого министерского чиновника в подобных делах. Сам Кингсли разговаривал с ней – выглядел Министр довольно смущенным и даже виноватым, что давало надежду, что тому, кто стоял за Маркусом Деверо, все просто так с рук не сойдет. По крайней мере, дядя Гарри вряд ли все это пустит на самотек...

– Тут есть кто-нибудь?– раздался очень слабый, тихий голос из-за штор, что отделяли кровать больной Сары. Роза вздрогнула, понимая, что все-таки задремала, пристально глядя на светящийся циферблат часов. Она ждала, когда вернется хоть кто-нибудь – с хорошими или плохими новостями...

Девушка поднялась, зажгла легким движением палочки свечи и подошла к кровати, на которой, наконец, очнулась Сара. На Розу смотрели тусклые глаза с немного косым разрезом.

– Как вы себя чувствуете?– спросила Роза, прочистив горло.

– Пить хочется,– сухие губы больной едва шевелились, видимо, от слабости.

Роза тут же притянула к себе стакан и графин с водой, потом наклонилась, чтобы помочь Саре приподняться. Стекло стукнулось о зубы женщины, та с трудом глотала, делая судорожные вздохи.

– Так лучше?– Роза отставила полупустой стакан и поправила подушку под головой обессиленной таким простым движением Сары.

Она едва заметно кивнула, устало прикрыв глаза.

– Вы Роза,– голос звучал как шелест старых газетных страниц.

– Да,– она опустилась на край постели, стараясь не потревожить Сару. Больная открыла тусклые глаза – оказывается, они были голубыми.

– Ваш отец хранит много ваших фотографий,– шепотом ответила на незаданный вопрос Сара. Сколько ей лет? Двадцать пять? Двадцать семь? По крайней мере, выглядела подруга отца очень юной и хрупкой. Но разве в двадцать семь лет можно иметь дочь-первокурсницу Хогвартса? Теоритически... да. Но тогда... что она делает рядом с отцом, которому уже за сорок?– Где он?

– Он повел Берти в школу, она была здесь...

– Бедная моя девочка...– ресницы дрогнули, на миг скрыв голубезну. Она молчала, словно собираясь с силами снова заговорить.– Давно мы здесь?

Она не спросила где, наверное, догадываясь, что отец сделал, чтобы спасти ей жизнь.

– Несколько дней,– Розе казалось, что Сара пытается не смотреть на нее, оглядывая стены, шторы, потолок.– Вам скоро станет легче... Думаю, когда Тео – он целитель – вернется, он сможет облегчить ваше состояние...

– Вряд ли,– слабо усмехнулась больная, наконец, посмотрев прямо на Розу. Лицо ее немного ожило и стало еще моложе.– Я просто чувствую, как растет луна...

– Тео поможет,– упрямо повторила Роза, отводя взгляд.

– Думаю, он уже помог, раз я все еще жива...

Роза удивленно подняла брови – в голосе Сары слышалось почти сожаление:

– Вы бы предпочли обратное?

Та промолчала, словно обдумывала свой ответ:

– Не я. Вы.

Тишина в свете нескольких ламп казалось мраморной.

– Я никогда не желала вашей смерти,– жестко ответила Роза, хмурясь.

– А должны бы...

– Бред.

Сара улыбнулась, действительно улыбнулась, но вот эта улыбка состарила ее лицо, и Роза подумала, что подруге отца, наверное, уже за тридцать – такой старой и мудрой выглядела она сейчас.

– Я никогда не держала его, Роза,– голос становился тверже.– Мне никогда не хватало эгоизма на это. Я гнала его прочь, я умоляла его уйти... Хотя понимала, что это невозможно...

– Почему?– Роза тоже перешла на шепот.

– Потому что он страдал – поэтому я его гнала. Потому что ему было некуда идти – поэтому это было невозможно, чтобы он нас оставил.

– У него были мы.

Горькая усмешка тронула сухие губы:

– Вы знаете, что такое укус оборотня, Роза? Нет, и слава Мерлину. Это не просто кровь и боль, это щелчок ножниц, которые отрезают вас от вашей жизни. Зубы волка обрывают ваше прежнее существование, не даря нового...

– Мы бы приняли его любым...

– Конечно,– холодная, тонкая рука легла на ее предплечье, и Розе захотелось ее отдернуть.– Но он был бы несчастен – еще больше, чем вдали от вас. Потому что это цена за то, чем мы стали... Волками-одиночками. И каждый выживает так, как может, но единицам получается вернуться к старой жизни...

Роза молчала.

– Вы правы: он остался с нами из-за того, что сделал со мной, хотя я никогда его не винила. Но чувства стыда и вины были в нем слишком сильны – чтобы ваш отец оставил меня и Берти... И как бы я ни гнала его, как бы ни просила уйти от нас, строить свою собственную жизнь, наладить прошлую, он отказывался... Потому что ему некуда было возвращаться...

Роза промолчала: отрицать подобное было бы просто по-детски. Они слушали тишину, и девушка почти молилась, чтобы кто-нибудь пришел и избавил их от этого тягостного разговора.

– Я никогда не просила его быть рядом,– опять заговорила Сара, словно ощущая потребность объясниться, чего Роза совсем не хотела.– Да, он укусил меня, но в этом было совсем немного его вины. Все было подставлено, разыграно, потому что... потому что Тому нужна была я...– в глазах мелькнул страх – почти панический, неконтролируемый, будто не было позади четырех спокойных лет, а тот человек, что тогда начал войну против их семьи, не был убит.– И он меня получил бы в любом случае... Просто вашему отцу не повезло...

Роза застыла, слушая то, что никогда бы не осмелилась спросить у папы сама – подробности начала той его жизни, где он балансировал на грани предательства и спасения.

– Он чувствовал свою вину, а я видела в нем только одного человека – защитника, потому что Рональд Уизли, как он мне представился, друг Гарри Поттера, не мог быть предателем. И я попросила его защищать мою дочь, мою Берти... Том,– голос опять дрогнул, голубые глаза закрылись,– пригрозил мне, что укусит ее или убьет, если я не буду подчиняться... А потом был Империус. Но я успела попросить Рона... вашего отца... защищать Берти, охранять ее. И он, конечно, чувствуя вину, не отказал мне... Но я платила ему тем же. Все, что я могла узнать и услышать о планах стаи в отношении его родных, я передавала ему...

Роза тяжело дышала, перед глазами вставали страшные события той осени, когда секунды, минуты отделяли их всех от страшной смерти и новой боли. Они не смогли спасти лишь ее – тетю Джинни. И папу...

– Потом, когда все закончилось...– Сара явно начинала слабеть, голос становился едва слышным, надломленным. Наверное, Розе стоило оставить ее одну, дать отдохнуть, но странное оцепенение, смешанное с жаждой знания и понимания, не давало даже глубоко вздохнуть.– Когда мы вышли из того леса...

«Когда отец тебя вывел под мантией-невидимкой»,– как-то механически поправила про себя девушка, но промолчала.

– Я гнала его прочь, но он был рядом. Я знала, как он страдает, как рвется он назад... Но еще я знала, что он никогда этого не сделает...

– Почему?– шепот казался почти оглушительным.

– Из-за страшного чувства вины.

– Перед вами?

– Нет,– тень улыбки дрогнула на губах Сары.– Перед ней. Перед вашей мамой.

– Мамой?– в горле встал ком, словно весь воздух из легких выкачали. Неужели она сейчас узнает, что же на самом деле произошло между родителями до того, как отец ушел? Роза всегда подозревала, что мама сказала не все, но никогда ее не спрашивала, боясь причинить матери боль.

– Он ударил ее.

Роза судорожно втянула воздух. Папа? Добрый, спокойный, преданный папа, который маму был готов на руках носить, даже когда сердился на нее? Нет, это бред...

– Почему?

– Я не знаю, я никогда не спрашивала,– Сара снова накрыла холодной рукой ладонь девушки.– Но он так и не простил себя, поэтому никогда и не нашел в себе сил снова увидеть ее. Он никогда не сделает этого. Ведь он не встречался с ней в эти дни, не так ли?

– Он считает, что опасен для нее?– Роза не стала отвечать на вопрос, раз уж Саре ответ был и так известен.

– Он считает, что он предал ее. И что он уже не он, в чем, наверное, прав...

– Чушь какая-то...– Роза ощутила, что у нее разболелась голова.– Если это и правда, мама давно простила его... Она его любит.

– Но он себя не простил,– грустно заметила женщина, в упор глядя на Розу.– Поэтому он остался с нами – чтобы иметь кого-то, ради кого бы он продолжал дышать.

– Он любит вас, поэтому он остался,– девушка постаралась подавить нотки ревности в голосе.

– Да,– не стала спорить Сара.– Он меня любит. Как сестру.

– Ммм...?

– Я стала для него той, кого он похоронил прежде, чем уйти от вас,– медленно уточила Сара, отводя голубой взгляд и прикусывая губу.– Он не раз говорил мне об этом...

Роза не верила своим ушам, зато чувствовала сметение лежащей женщины:

– А вы... вы любите его... как брата?

– Я даю ему то, что ему нужно. И мне этого достаточно,– Сара так и не посмотрела на нее, комкая слабыми пальцами уголок одеяла.

Роза постаралсь успокоить дыхание и уложить в гудящей голове все то, что она узнала.

– Зачем вы мне это все рассказываете?– немного жестко спросила девушка, привлекая к себе внимание замолчавшей Сары.

– Я не буду просить его быть с нами, если... он решит быть здесь...– она с трудом подбирала слова.– Если вы его об этом попросите – о том, чтобы он остался с вами... Хотя, скорее всего, он откажет...

– Я не буду просить,– тут же ответила Роза.– Я не хочу, чтобы он страдал. Мне просто...

– Что?– слабая ладонь сжала ее руку.

– Мне кажется, что, где бы он ни был, он будет страдать...

– Боль бывает разной...

Они замолчали, и Роза постаралась ни о чем не думать. Так сложно быть взрослой и стараться не думать о себе, именно сейчас сложно! И хотя она всегда знала, что отец не вернется к ним, это было написано на его лице, в его новом – неукротимо-независимом – взгляде, было больно осознавать это так четко и ясно.

– Вы знаете, где мы живем?– вдруг спросила Сара, прикрывая глаза.

– Мы были там.

– Тогда вы будете всегда знать, где его найти и проверить, насколько он счастлив... Просто...

– Что?

– Не отнимайте его у нас, только не теперь,– в голубых глазах была почти мольба, холодные руки до боли сжали ладонь Розы.

Даже если она и могла бы это сделать, – вернуть отца в семью (в чем девушка сильно сомневалась) – она бы никогда на это не пошла. Все было слишком сложно, чтобы запутать еще сильнее. Отец, мама, дядя Гарри, Хьюго, Лили и Джеймс, она сама...

– Берти очень нравится Хогвартс,– решила сменить тему Роза, отводя взгляд от Сары.– Она дружит с моим кузеном...

– Да, она нам писала,– ясная, материнская улыбка осветила изнеможенные черты.– И Хогвартс... он очарователен...

– Вы учились там?

– Да,– женщина почему-то смутилась.– Я была на шестом курсе, когда ваш брат поступил в школу. Джеймс Поттер... Мы играли в одной команде по квиддичу...

Роза быстро сделала нехитрые подсчеты и удивленно посмотрела на Сару:

– Но... тогда вам должно быть не больше...

– Мне скоро двадцать восемь,– слабая усмешка пробежала по губам женщины.– Я на год оставляла Хогвартс, чтобы родить Берти... Знаю, странная история... Но бывают и такие, думаю, сейчас бы этому никто не удивился... Влюбилась, забеременнела, родила...

– А...?

– Отец Берти был иностранным студентом, с которым мы познакомились в лагере для юных волшебников. Я больше никогда и ничего о нем не слышала,– Сара закрыла глаза, но улыбка не сошла с ее губ.– Я почти пропустила два первых года жизни моей Берти, пока заканчивала Хогвартс... Профессор МакГонагалл часто шла мне навстречу, позволяя отлучаться, чтобы увидеть дочь... Но все это держалось в тайне, моя мама очень долгое время скрывала, что она воспитывает внучку... Она много раз повторяла мне, какая ж я была наивная дурочка, что позволила себя соблазнить... Но я рада, что у меня есть Берти.

Почему-то Роза не считала Сару дурочкой – перед ее глазами был наглядный пример. Лили и Малфой. Благо, что в их случае ничего подобного не случилось...

– Кто-то пришел,– прошептала Сара, медленно погружаясь в сон.– Скажите Рону, что я хочу домой...

Роза обернулась, когда услышала тихие шаги в кабинете. Через несколько секунд за штору заглянул Тео. Под глазами у него были темные круги усталости.

– Она очнулась,– прошептала Роза, вставая и подходя к мужчине.

– Ты дрожишь,– почти испугался он, обнимая девушку.– Тяжелый разговор?

– Что-то типа этого,– кивнула она, пряча лицо на его плече.– Пойду приготовить чая...

– Я буду через пару минут,– кивнул Тео, разжимая объятия. Он снял мантию и приблизился к постели Сары. Роза тихо вышла из-за ширмы, беря себя в руки.

Ничего уже не изменишь. Нет смысла мучиться и стараться что-то исправить. Тем более, что никто этого не хотел, кроме нее. Да и она – тоже. Проще успокоиться и оставить все как есть.

И простить.

Девушка вышла в темную гостиную и зажгла свечу, когда из камина кто-то стремительно вышел.

– Господи, Роза! Ну слава Мерлину, я хоть кого-то нашла! Что случилось? Где Гарри? Роза...!

– Мама...– выдохнула девушка, глядя на взволнованную Гермиону Уизли.

Я не хочу желать этот выбор! Только не я!

Ксения Верди.

Она чувствовала себя очень хорошо, полной жизни и энергии. Хотелось что-то делать, кому-то помочь, с кем-то говорить. Хотя она прекрасно понимала, откуда это идет...

Ей хотелось как-то заполнить те семь месяцев, что отделяли ее от зеленоглазого мальчика, который стал ее частью. Заполнить для себя и для него – для Джеймса, что стоял перед ней и взволнованно вглядывался, словно чувствуя то, что ей предстояло сказать.

Она слишком долго оттягивала этот момент – она так не хотела причинять ему боль, особенно сейчас, когда, кажется, все самое трудное позади, когда ему нужно просто поесть и поспать... Если бы она могла так поступить, продливая его блаженное неведение...

Она не могла. Она слишком его любила и слишком хорошо чувствовала то новое чувство, что медленно крепло в его душе – всегда такой ясной и доступной для нее. И это его чувство – пока еще неуверенное, но волнительное – она не могла игнорировать. Не могла игнорировать воспоминания о том, как он клал свою большую ладонь на ее еще плоский живот и неуверенно улыбался, словно про себя разговаривая с малышом и смущаясь из-за этого. Она не могла отогнать от себя мысли о том, как он старался постоянно подкормить ее, не давать перетруждаться, как он был вдвойне бережным, держа ее в своих немного неуклюжих объятиях спортсмена...

– Почему ты улыбаешься?

Ксения пригладила его чересчур лохматые волосы, на миг мелочно подумав о том. что может оттянуть разговор ненадолго – дать ему принять душ, поесть и поспать. Ему будет легче это пережить...

Но нет, она не могла больше тянуть – слишком много надежды было в его глазах, слишком осязаемым уже было то новое чувство, что завладело его сердцем. Она знала, что в ней оно тоже есть, но ведь ей легче – у нее были воспоминания о зеленоглазом мальчике...

– Ксения, что с тобой?

Наверное, он увидел, как изменилось ее лицо, или же почувствовал, как она напряглась, готовясь причинить ему боль своими словами.

– Ты плохо себя чувствуешь? У тебя что-то болит? Позвать кого-нибудь?

– Нет, не волнуйся,– она провела холодными пальцами по его изможденному, утратившему всякий цвет лицу.– Просто... мне нужно кое-что тебе сказать, но я не знаю, как...

– Что-то... плохое?– он сморщился, но непроизвольно прижался щекой к ее руке. Блеск догадки – или понимания – на миг мелькнул в его теплом, карем взгляде, но тут же пропал. Конечно, он будет верить до конца, пока она сама ему не скажет...

– Я бы не назвала это плохим,– вперые, наверное, за все время, что они были вместе, девушка не могла подобрать слов, чтобы успокоить мужа.– Скорее, временно болезненным...

– Ксения, прекрати держать меня за ребенка, которому все нужно смягчать,– нетерпеливо проговорил Джеймс, сводя брови на переносице.– Если есть что-то плохое, что ты знаешь, поделись этим со мной. Не желаю, чтобы ты мучилась в одиночестве...

Она на миг даже опешила: какие-то совсем новые нотки прозвучали в голосе мужа. И вот этого мужчину она пыталась защищать и оберегать, насколько это возможно?

– Это касается... малыша?– тихо выдавил Джеймс, не отводя взгляда от ее лица. Хотелось обнять его и почему-то заплакать, чувствуя себя очень слабой и ранимой. Какая глупость...

Она медленно кивнула, не отрывая взгляда от его бледного, нездорового от усталости лица, с которого медленно слетали все эмоции. Словно маска скрыла все его родные черты, покрывая их равнодушием, которого он на самом деле не чувствовал.

Откуда это шло? Раньше он никогда не умел так скрывать свои эмоции. Он всегда реагировал незамедлительно, эмоционально... Это было не похоже на Джеймса, скорее, на Скорпиуса...

Ксения сконцентрировалась на его состоянии и поняла, что все внутри него сжалось от боли, что то самое чувство, которое так горячо формировалось внутри мужа, готово взорваться на мелкие кусочки от всплеска ужаса... А на лице – лишь легкое потрясение, словно... словно он старался уберечь ее саму...

– Джим,...

– Как ты? Как ты себя чувствуешь? У тебя где-то болит? Нужно показать тебя Тео...

– Джим!– она накрыла рукой его рот, удерживая.– Джим...

– С тобой все в порядке?– почти прошептал он, и маска равнодушия вменилась волнением.– Ксения, скажи, что ты в порядке, что...!

– Все хорошо,– она обняла его, чуть потянувшись, чтобы поцеловать в запавшую щеку.– Я...

– Ты уверена? Ведь ты... ведь он... ведь после этого ты можешь уже никогда...– новый всплеск ужаса привел Ксению почти в состояние паники – из-за него. Он не мог проговорить то, что так и не прозвучало здесь, – что она потеряла ребенка – но девушка понимала, что в этом уже нет надобности. И без слов Джеймс был почти в шоковом состоянии, хотя очень старательно это скрывал.

– Успокойся,– она смотрела прямо в его расширенные глаза. Бедный мой, ты же даже не видел его, а так полюбил.– Он вернется к нам, совсем скоро...

Брови сошлись на переносице, но Ксения понимала, – ощущала – каким адским усилием он сдерживает свои рвущиеся наружу чувства.

Беспокойство. Разочарование. Боль. Страх – за нее.

– Ты ведь мне веришь, правда?– она говорила тихо.– Я знаю точно, что он не ушел навсегда... Просто поверь – меньше, чем через год, ты снова будешь класть руку на мой живот...

Он как-то механически кивнул, начиная немного трястись.

– Джим...

– Если бы он не был мертв, я бы сам его убил...

– Кого?

– Деверо, Флинта или как там его!– прошипел Поттер, сжимая кулаки. Видимо, ему было легче вот так – превратив боль в гнев.– Я бы убил его за тебя и за Лили... И за него, за...

– Нашего сына,– подсказала ему Ксения, снова касаясь губами его лица.– У него будут твои волосы и глаза твоего отца...

– И любовь к сладкому от Ала?– тело Джеймса начало расслабляться, хотя его душевная боль все еще не позволяла Ксении разжать объятия.

– Джим... Я...

– Ты говорила с ним, да? Как-то внутри, да?

Ксения кивнула, чуть улыбнувшись.

– Он сказал, что любит тебя. И что он вернется к нам... Скоро.

Джеймс сморгнул.

– Когда?

– Через семь месяцев.

– Тогда у нас есть немного времени...

– Времени?– она тоже медленно начала расслабляться, потому что болезненный шок в душе мужа ослаб.

– На то, чтобы выбрать имя,– горько хмыкнул Джеймс, пряча усталое лицо в ее плече.– Мне так жаль, Ксени...

– Мне тоже, милый,– она погладила его по голове, прикрывая глаза, в которых впервые за все эти тяжелые дни появились слезы.

– Надеюсь, хотя бы Малфой сможет привести Лили в чувства,– пробормотал Джеймс.– Должно же хоть что-то остаться прежним...

– У него получится, он ведь Малфой... Идем, нужно сообщить целителю, что Лили будет недолго отсутствовать...

Поттер фыркнул, и Ксения взяла его за горячую руку, увлекая прочь из пустой палаты.

– А потом я отведу тебя домой, накормлю и уложу спать,– продолжила девушка, ведя его за собой по коридорам больницы.

– Я не усну, пока не буду знать, что там с Лили,– упрямо проговорил Джеймс, спотыкаясь. Шок и боль медленно смирялись, волны волнения и разочарования мерно укачивали его, и он начинал ощущать усталость.

Ксения лишь рассмеялась, приставляя мужа к стене возле дверей в ординаторскую.

– Не упади, я сейчас.

Девушка вошла в комнату отдыха, но там не было целителя Лили. Интересно, как он отреагирует на продвинутую методику Скорпиуса Малфоя, что предложил свой способ лечения пациентки? Хотя Ксения и не знала, в чем способ заключается, но догадывалась, что он будет очень далек от классического целительства... Главное – чтобы действенен...

В дверь заглянула дежурная дама, что обычно принимала пациентов на первом этаже.

– Никого нет?– разочарованно спросила она, глядя на Ксению, которая в этот момент снимала свой халат.

– Что-то случилось?

– Срочный вызов, а я не могу найти дежурных целителей,– прощебетала волшебница, сжимая в руке пергамент.

– Что там?

– Вызов в дом Забини, родители в панике, потому что с их дочерью происходит что-то ужасное...

– Присцилла?

– Да, кажется...

– Я этим займусь,– тут же решила Ксения, беря пергамент из рук волшебницы.

– Но...? Ваш муж спит на пороге,– подавив улыбку, произнесла женщина.

– О... Вы можете его уложить где-нибудь, пока меня нет?– Ксения взяла чистый желтый халат.

– Да, без проблем,– волшебница достала палочку.

– Спасибо,– и Ксения шагнула сразу к камину, чтобы не терять времени. Она помнила, что обещала Присцилле. Если в ее силах помочь, она должна это сделать. Да, Прицилла утверждала, что Ксения ничем не может ей помочь, но она не могла хотя бы не попытаться.

Она не могла ранодушно смотреть, как смерть снова одерживает победу.

Рон Уизли.

Голова была абсолютно и катастрофически пустой, что даже радовало. Слишком много переживаний и разговоров за такой короткий срок. Хотелось отдыха – как и всем, кто сейчас возвращался к спокойной жизни.

Хотя... Гарри, кажется, не собирался так быстро оставлять свои метания. Конечно, у него еще было полно дел – дочь, сын, зять, Министерство...

– Я с тобой,– решил Рон, когда Гарри сказал, что отправляется в больницу к Лили.

Тот пожал плечами, уголки его губ чуть дернулись. Наверное, он понимал: Лили была слишком похожей, слишком близкой к Джинни, чтобы Рон мог так просто уйти, не узнав, что с племянницей все в порядке.

Они вошли в палату почти одновременно и замерли.

– Хм...– пробормотал Гарри, и Рон его вполне понимал. На месте Лили, завернувшись в одеяло, тяжело спал Джеймс. Тяжело, потому что было невозможно не заметить крепко сжатых кулаков, бледных щек и невыразимой муки, что даже во сне не оставила парня.– И как это понимать?

– Разбудить?– тихо предложил Рон, отводя взгляд: уж лучше не смотреть на странное страдание Джеймса.

– Нет, пусть спит. Я пойду искать Ксению или целителя Лили, может, они смогут сказать, где моя дочь,– Гарри тихо вышел, закрывая за собой дверь.

Рон еще несколько секунд стоял подле кровати и все-таки не выдержал – уж лучше пусть Джеймс проснется, чем так мучается во сне.

Он коснулся плеча племянника, и тот тут же сел, с трудом разлепляя глаза.

– Дядя Рон?

– Как ты?– он стоял возле постели и с состраданием смотрел на Джеймса. Да, наверное, милосерднее было дать ему отдохнуть.

– Где Ксения?– парень обвел взглядом палату, видимо, совершенно не удивляясь отсутствию Лили. Отсюда можно легко заключить, что ее исчезновение прошло не без его участия.

– Не знаю, твой отец пошел ее искать. Ты в поря..?

Рон не успел закончить фразу, когда Джеймс спрятал лицо в ладонях и затрясся всем телом, судорожно дыша.

– Джим...– Рон даже испугался, но совершенно не представлял, что делать. Утешения никогда не были его сильной стороной. Он подошел ближе и положил руку на плечо племянника.– Позвать кого-нибудь? Ксению? Гарри?

Джеймс покачал головой, явно пытаясь взять себя в руки. Он поднял искаженное страданием, но сухое лицо, с глазами, наполненными тоской.

– Ксения не должна меня видеть... таким.

– Что случилось?

– Она была беременна,– прошептал Джеймс, глядя в пустоту. Рон тяжело вздохнул, отмечая это неприятное слово – «была».– Я не уберег ее...

О, это Поттеры, просто слов не хватает! Почему они всегда так стремятся взять на себя вину всего мира? Когда же они научатся смотреть на все не через призму собственной вины?!

– Ты сделал что-то, из-за чего она... потеряла ребенка?– осторожно спросил Рон, садясь на край постели.

Джеймс вздрогнул.

– Я...

– Почему это случилось, ты знаешь?

– Она потратила слишком много сил, чтобы все пережить... И чтобы поддерживать ментальную нить с Лили...

– Ну, и где тут твоя вина?– Рон тяжело вздохнул – подобные разговоры никогда у него не получались.– Я понимаю, что... тебе больно, но самобичевание вряд ли тут поможет...

– А что поможет?

– Ну...– Рон попытался не улыбнуться, потому что мог предположить только один выход из ситуации.– Взять себя в руки, найти жену, отвести домой и повторить опыт?

– Ммм...?

– Джеймс, ты ведь знаешь, откуда берутся дети,– уже не сдержавшись, фыркнул Рон, похлопав племянника по плечу.– Все пройдет, и скоро вы сможете убить Гарри новостью, что он станет дедом...

Джеймс, к большому удовольствию Рона, улыбнулся.

– Теперь ты готов сказать, куда делась твоя сестра, пока твой отец не сошел с ума от беспокойства?

– Она с Малфоем,– Джеймс потер лицо руками, словно старался уничтожить последние следы своего страдания. Поттер, что б тебя...

Дверь в палату отворилась, и вошел немного встревоженный Гарри.

– Она в порядке,– тут же бросил отцу Джеймс, заметив выражение зеленых глаз.– Малфой проводит шоковую терапию...

– Не лучшая идея,– отреагировал Гарри, но больше ничего не добавил. Ого, доверие отпрыску Малфоев было в этом семействе безграничным.

– Ты нашел Ксению?– Джеймс медленно спустил ноги с кровати и потянулся.

– Она ушла по какому-то срочному вызову к одному из пациентов,– Гарри попытался спрятать улыбку, когда Джеймс сокрушенно покачал головой.

– Ксения,– словно отвечая на удивление Рона, пробормотал племянник. Словно это было ответом на все.

То есть девушка, которая была похищена, которая потратила столько сил, что потерла ребенка, через несколько часов после этого собралась и пошла работать? Что ж, похоже на это. Рон вспомнил одно из писем Розы, где она рассказывала о свадьбе Джеймса: невеста прямо с праздничного банкета отправилась в больницу помогать страждущим...

– Идем домой,– Гарри подошел к сыну и приобнял за плечи. Да, вид у Джеймса был ужасным, даже без страдания, что он успел стереть с лица. Парню явно требовалось часов двадцать сна и сытный ужин.

– Я побуду пока у вас, ладно?– спросил Поттер-младший.– Не хочу домой, пока нет Ксении...

– Конечно,– Гарри улыбнулся, а потом через голову сына, который достал откуда-то перо и пергамент, чтобы оставить записку, бросил встревоженный взгляд на Рона. Да, судя по всему, Джеймсу не удалось скрыть свое шоковое состояние от отца.

Рон пожал плечами: если племянник захочет, сам расскажет.

Они быстро спустились в холл больницы и по очереди исчезли в камине. Рон четко повторил адрес, который назвали Гарри и его сын, и пароль («Домашний очаг») и впервые вступил в дом, где жила его семья все эти годы. Да, его семья, потому что, несмотря ни на что, они навсегда останутся самыми родными и близкими ему людьми.

Он застыл в холле, чувствуя знакомый аромат дома, когда раздался гневный вскрик Джеймса и звук падения.

– Черт, прямо в проходе!– сердито пробурчал парень, явно обо что-то споткнувшийся.– Папа, а убрать чемоданы...?!

Рон в два шага оказался напротив Гарри, с которым обменялся испуганными взглядами.

– Гермиона...?!– довольно громко позвал Поттер-старший, глядя наверх, на лестницу. Рон замер, слушая тишину, сердце почти остановилось от страха, что она сейчас появится на площадке. Но дом отвечал немым полумраком.– Гермиона, ты тут?

Джеймс фыркнул и потер ушибленное колено, потом доковылял до дивана и тут же свернулся на нем каким-то беззащитным клубком. Засыпание заняло у него не больше секунды.

Конечно, его сейчас мало тревожило происходящее. После всего уже пережитого мысли о том, что его родителей ждут новые испытания, вряд ли могли поместиться в слишком усталой голове. Пусть спит, это не его проблемы...