Текст книги "Истинно (СИ)"
Автор книги: Severlika
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
– Я ведь понимаю больше, чем ты хочешь показать, Северус. Но я не знаю, как бороться с твоим недоверием. Я понимаю, откуда оно, но мне немного обидно.
После недолгого молчания, я произнес:
– Наверное, я настолько привык к тому, что в моей жизни ничего хорошего не происходит, что когда в неё ворвался ты, я немного растерялся.
Сердитая морщинка меж бровей Гарри медленно разгладилась, и я бережно притянул его к себе. Он удобно лег в моих объятиях, после чего я поцеловал его лохматую макушку.
– Тебе нужно время, я понимаю, – сказал он тихо, – но, прошу тебя, не нужно меня ревновать. Если я полюблю кого-то кроме тебя – что маловероятно – ты узнаешь об этом первым.
***
– Профессор Снейп, сэр, можно?
Я поднял глаза от стопки сочинений третьего курса и мельком взглянул на старосту слизерина – Питера
– Входите, мистер Стивенсон, у вас ко мне какое-то дело?
Высокий худощавый парень осторожно прикрыл за собой дверь, и обернулся. Мне показалось, что он был чем-то серьезно взволнован.
– Вы просили рассказать вам, если я замечу что-то странное, сэр, – проговорил парень и оглянулся.
Я слегка нахмурился.
– Я вас слушаю.
– А… нас не могут подслушать, профессор?
Я слегка приподнял брови в недоумении, потом поднял палочку и наложил заклинание изоляции звуков на дверь.
– Говорите смело.
Набрав полную грудь воздуха в грудь, Стивенсон сначала замер на мгновение, собираясь с мыслями, а потом негромко произнес:
– Я шел на урок прорицаний и внезапно услышал разговор… Голоса доносились прямо из стены, я не знаю, как это возможно…
– Что вы услышали?
– Говоривших было несколько. Я различил как минимум четыре голоса, но только один из них узнал.
– И чей он, Стивенсон, не заставляйте меня вытаскивать из вас слова клещами!
– Я… уверен, что голос принадлежал мистеру Конборну. Он вел у нас несколько лекций по самообороне. Я запомнил его тембр.
Я подался вперед на стуле.
– Так. Что же мистер Конборн говорил?
– Он… говорил что так больше продолжаться не может, что это уже слишком и что так нельзя. А все остальные спорили с ним и отвечали, что все под контролем, и что нужно довести дело до конца.
– Какое дело? – быстро спросил я.
Питер покачал головой.
– Я не слышал, сэр. Они не обсуждали ничего, к тому же, звук проходил сквозь стену плохо, мне приходилось прислушиваться, чтобы понимать слова.
Я немного помолчал, обдумывая новость, после чего поинтересовался:
– Ты уверен, что среди говоривших был мистер Конборн?
– Абсолютно. – Кивнул парень, – и еще. Они произносили какие-то странные слова, вовсе не похожие на заклинания, будто бы не на нашем языке, а мистер Конборн пытался им помешать. Все говорил, что так они не договаривались, и что могут быть невинные жертвы.
– Еще что-то?
– Я рассказал все, что слышал, сэр. Потом меня спугнули однокурсники. Они показались в конце коридора, и я побоялся быть застигнутым в подслушивании.
Я кивнул.
– Ты говорил это еще кому-нибудь, Питер?
Стивенсон покачал головой.
– Нет, сэр, никому.
– Никому ни слова. И забудь эту информацию. Если тебя кто-то спросит, не слышал ли ты чего-то странного, отвечай, что не слышал, ты меня понял? Даже если спросит мистер Конборн или профессор Поттер.
– Я понял, сэр.
Окинув взглядом своего старосту, я кивком головы отпустил его.
Итак, Конборн… Я так и знал, что во всем этом замешан именно он. Но что происходит, по-прежнему неясно…
Поднявшись из-за стола я подошел к шкафу с ингредиентами и извлек с самой верхней полки несколько свитков. В них было тщательно срисованное руническое кольцо, опоясывающее каждую пентаграмму. Что там говорил Драко? Руны призыва и защитные руны заклинания Протего…
Я вгляделся внимательнее.
«Лаборатория горела, и возле неё в коридоре было руническое кольцо с записью огненных заклятий. Следом – водный куб там, где жертва была принесена в воде – олень лежал прямо в фонтане. Потом ветром разнесло башню гриффиндора и в руническом кольце завязаны руны воздушных заклинаний. А что мы видим на поле для квиддича?»
Я попытался найти отличия в заклинательном круге последней пентаграммы, и не находил. Все те же мощные руны Протего, призыва стихии огня… А потом я перевернул пентаграмму.
Взгляд мой зацепился за несколько символов. Они выбивались из общей канвы древне-ацтекского языка, и имели более знакомый вид. В них я углядел беспорядочную латиницу, которая не складывалась в слова и выглядела, будто её написали шиворот-навыворот.
Отложив свиток, я в волнении прошелся по кабинету.
«Там, где появлялись пентаграммы, происходил выброс стихийной магии, и руны полностью совпадают со стихиями, которые были освобождены. Но кто их начертил? Кто приносил жертвы?»
«…так не может больше продолжаться!
…нужно довести дело до конца…»
– Руническое кольцо было начертано везде по одному и тому же принципу – с заклятием призыва, – тихо говорил я, чтобы легче думалось, и мерил шагами кабинет, – призыв есть и в последней пентаграмме, но теперь оно – не в центре. В центре находятся эти странные знаки…
Снова взяв в руки пергамент, я вновь попытался расшифровать латиницу. Переставлял буквы так и эдак и понял, что некоторые из них повторялись.
Ничего не выходило.
«…Они произносили какие-то странные слова, вовсе не похожие на заклинания, будто бы не на нашем языке, а мистер Конборн пытался им помешать. Все говорил, что так они не договаривались и что могут быть невинные жертвы…»
«Жертвы магической стихии, но причем тут Протего?»
Было просто чудо, что в Хогвартсе в этом году никто не погиб. Обрушилось пол замка, чуть не сгорела вторая половина, а посреди школы возник гигантский бассейн – и ни одной жертвы!
– Это не чудо, мы маги, и мы не верим в чудеса!
Я схватил пергамент, а через несколько секунд уже несся на другой конец Хогвартса, в комнату, где был посажен под арест Малфой.
«Драко изучал ацтекские руны. Быть может, дело и не в них, и их магия касается самого ритуала, но не латиница и не Протего! Защитное заклинание было обширным и очень мощным – поэтому никто не погиб! Оно было нацелено на окружающих. Но тогда зачем этот террор? Зачем бессмысленно устраивать глобальные катаклизмы? Чтобы напугать?»
– Я хочу видеть профессора Малфоя. Немедленно.
Перед дверью, где под стражей содержался Малфой, медленно вышагивал мерцающий патронус Конборна. Он не таял день и ночь, тут же докладывая хозяину о посетителях. Это была яркая демонстрация магической силы Фрэнсиса, у рядовых магов негаснущие патронусы не получаются.
Сотканный из света Лис внимательно выслушал мою просьбу, и слегка кивнул, а потом дверь отворилась.
Увиденное заставило меня замереть на мгновение, а потом броситься в комнату.
Драко без сознания лежал на полу. Рядом в луже разлитой воды, валялись осколки разбитого кувшина.
========== Глава 11 ==========
Иногда мне казалось, что в последнее время я слишком часто нахожусь в больничном крыле и переживаю за чью-то жизнь.
Драко Малфой, бледный и недвижимый, лежал на кровати, закрытой ширмой от посторонних глаз. Когда я нашел его без сознания в его комнате, меня посетило дежавю: кажется, в Хогвартсе уже были попытки отравления. Но в воде, разлитой по полу в его комнате, не было обнаружено следов яда. Драко заколдовали заклятием оцепенения, причем таким добротным, что даже профессору Флитвику не удалось его снять. Конечно, пришлось ждать урожая мандрагор, которые могли созреть только к апрелю. Следовательно, Малфой был выведен из «игры» на три месяца. И было совершенно очевидно, что это кому-то на руку.
Драко обладал информацией и не успел её озвучить – его сначала подставили, а потом заколдовали. Все-таки, как бы Гарри не сомневался в Малфое, я не верил, что он мог попробовать его отравить. Они с Поттером много времени проводили вместе на патрулировании коридоров, у Драко было предостаточно возможностей его убить, если бы он того хотел.
Нет. Дело было в другом. Скорее всего, слизеринец что-то раскопал.
Пергамент с руническими знаками я носил с собой и иногда вынимал из кармана мантии, чтобы подумать. Мне по-прежнему ничего не было понятно из всех этих закорючек и странных знаков, но я не терял надежды. Старался держать Гарри на виду весь день, благо, что аудитории Защиты и трансфигурации были рядом. За Поттером по пятам следовал Фрэнсис. Мы втроем были неразлучны, так и курсировали по Хогвартсу друг за другом, причем двое из нас старались не подавать вида, что следят за парнем.
Во время обеда я сел рядом с Гарри, подвинув Флитвика, и протянул руку за его кубком. Гарри с вежливым недоумением наблюдал, как я с непроницаемым лицом сделал глоток его тыквенного сока, а потом ковырнул стейк с его тарелки.
– Может, попробуешь ещё картофельное пюре и вон тот салат из капусты, который я собираюсь съесть? – иронично осведомился он.
– Крахмал нейтрализует яды, – не моргнув глазом, сказал я, – а салат – общее блюдо, его не стали бы травить. Ешь.
Мальчишка приподнял брови, но ничего больше не сказал. Он мог считать, что все это немного слишком, но мне так не казалось. Лучше перебдеть…
Сияющий, чем-то с самого утра обрадованный Конборн вошел в зал, благосклонно кивнул нескольким своим фанатам из числа студентов, и проплыл к столу профессоров. Сегодня на нем была белоснежная мантия, белый строгий костюм и кокетливый галстук-бабочка. Волосы его блестели в свете факелов, а на лице белозубо сверкала улыбка.
Особо впечатлительные старшекурсницы живо о чем-то зашептались, потом вытолкнули вперед девушку, и та, краснея с каждым шагом, подошла к следователю. Он остановился на мгновение, выслушал вопрос, а потом коротко рассмеялся и кивнул. Барышня чуть не упала в обморок от восхищения, а я закатил глаза.
Со вчерашнего дня я несколько раз обдумал то, что рассказал мне Питер. Я смотрел на Конборна, как он взлетает легко, словно эльф, на небольшое возвышение обеденной зоны профессоров, и не мог себе представить, что этот человек может быть интриганом, злодеем или чьим-то пособником. Казалось, кроме розовых соплей, в его голове не было ничего.
– Доброе утро всем, сегодня замечательное утро!
– Уже день, Конборн, – не удержался я и получил отвратительную улыбку в свой адрес.
– Северус, Северус, Северус… – покачал головой следователь, и я успел ввернуть:
– Благодарю вас, я в курсе, как меня зовут.
Фрэнсис поцокал языком и покачал головой.
– Отчего же вы постоянно в таком дурном расположении духа?
– Да есть здесь одна личность, которая меня неимоверно раздражает, – приподнял брови я, но он уже отвернулся от меня, обошел Гарри с другой стороны и грациозно уселся на стул возле него.
– Гарри, позвольте я просканирую вас на наличие злонамеренных чар, это моя работа. Прямой приказ министра магии, кстати. Вы – фигура номер один в Британии, ваша жизнь и здоровье бесценны. Так как?
– Ммм… не стоит, Фрэнсис, это лишнее. – Вежливо отказался Гарри, – кое-кто уже пробовал мою еду сегодня. Пожалуй, этого достаточно, чтобы я почувствовал себя немного неловко. Если еще вы станете махать надо мной палочкой, то студенты совсем разуверятся в своем профессоре Защиты от Темных Искусств.
– Что ж, наверное, вы правы, Гарри, как скажете, – Конборн принялся разрезать стейк в своей тарелке на мелкие одинаковые кусочки.
Дверь в Большой Зал отворилась тяжело и медленно, и вошла профессор Трелони. Она словно привидение проскользнула за преподавательский стол и остановилась напротив нас. Сначала она явно намеревалась пройти мимо, но потом застыла, словно налетев на невидимую стену, и медленно повернулась. Несколько секунд она просто таращилась на следователя, выпучив большие глаза, казавшиеся еще больше из-за очков, а потом рот её медленно открылся.
– Я гадала сегодня вам, мистер Конборн, – потусторонним голосом сообщила она.
Следователь приподнял брови и похлопал ресницами. Вид у него был очень глупый.
– Правда, Сивилла?
Трелони напряженно кивнула. Потом её взгляд переместился на Гарри, и меня пронзило плохое предчувствие.
Прорицательница вытащила из рукава колоду потрепанных карт и протянула её Фрэнсису
– Вытяните любую.
Улыбка исчезла с его лица, и Фрэнсис выпрямился.
– Зачем? Сивилла, дорогая, сейчас не время…
– Сейчас самое время, мистер Конборн, – перебила Трелони, – бывает так, что само провидение назначает мгновение в бесконечном полотне временного пространства. То самое мгновение, которое может открыть нам истину…
На секунду за профессорским столом повисла тишина, прерываемая монотонным жужжанием студентов, а потом Фрэнсис приподнял брови и сказал:
– Я… ничего не понял, но прозвучало это впечатляюще.
– Вытяни Карту! – закричала Трелони, сорвавшись со своего места, и ткнув колодой следователю прямо в нос.
Конборн отшатнулся от неё назад, пробормотав: «Сумасшедшая!»
– Ты не хочешь показать всем свое истинное лицо! Почему ты боишься открыть нам свои помыслы?! – продолжала взывать Трелони, и студенты начали оглядываться на нас.
– Прекратите немедленно этот цирк! Нас нас смотрят ученики, – прошипела подоспевшая МакГонагалл.
Трелони, наверное, уже залезла бы на стол, если бы не запуталась в своих шалях. Она выбросила руку вверх и метнула колоду в потолок. Карты разлетелись цветастым фейерверком и, кружась, посыпались на стол. Ко мне на колени упала карта старшего аркана, изображавшая двух людей, мужчину и женщину, под некой крылатой сущностью – «Влюбленные». Перед Гарри медленно спланировала карта «Солнце», а Фрэнсис попытался схватить свою карту, но Трелони его опередила. Словно кошка, метнувшаяся за добычей, она схватила карту, упавшую на его голову, и отбежала с ней на несколько шагов, словно её кто-то собрался догонять.
– Вот! – победно закричала она, обвинительно наставляя на Конборна указательный палец, – смотрите! «Башня»! Это «Башня»! Этот человек принес в Хогвартс все эти катаклизмы! Это он – наше несчастье! Я… я видела… я помню…
Дальше никто не успел среагировать. Сивилла Трелони покачнулась, приставив пальцы к вискам, запрокинула голову и стала, словно в замедленной съемке, оседать на пол. Мимо меня тяжело протопал Хагрид и поймал здоровенными ручищами прорицательницу у самого пола.
В Зале царило безмолвие, медленно перераставшее во взволнованный гул.
– Кураторы, – резко проговорила МакГонагалл, – успокойте ваших студентов и сопроводите их в аудитории. Рубеус, отнесите, пожалуйста, профессора Трелони в лазарет.
Я все еще держал в руках одну из карт таро, и мне было не по себе. Трелони, конечно, была старой мошенницей, но что-то в её словах мне казалось тревожащим.
– Что за беспочвенные обвинения? – возмущался позади меня Фрэнсис, – Минерва, я не потерплю такого обращения! Сначала меня обвиняют в покушении на профессора Поттера, теперь – вообще непонятно в чем!
Что ему отвечала директор, было не так важно. Я быстрым шагом направился из зала вслед за Хагридом. Все это было по меньшей мере странно, и нельзя было больше игнорировать Трелони. Люди не сходят с ума внезапно.
Я нагнал полувеликана возле дверей больничного крыла и проследил, как он уложил её на кровать – бережно.
– Ох, что же это такое делается, профессор Снейп, – посетовал он.
В душе я был с ним согласен. Никто уже ничего не понимал.
Пока мадам Помфри проводила диагностические манипуляции и качала головой, я, под предлогом помощи, наблюдал и размышлял.
«Малфоя явно убрали. Грубо и топорно подставили, а потом просто убрали, чтобы он не мог разгласить информацию. Теперь внезапно слетевшая с катушек Трелони. Вероятно, она что-то знала тоже. Но как одно вяжется с другим? Трелони много лет не выходила за пределы Хогвартса, а Драко пришел к нам совсем недавно».
– Не вижу никаких заклинаний, Северус, – покачала головой Поппи, – она чиста. Должно быть это физиологическое.
Внезапно меня осенило.
– Мадам Помфри, я могу провести сеанс легилименции? В целях диагностики, конечно.
– Вы думаете, это поможет? – с сомнением спросила Поппи.
«Конечно нет, – подумал я, – но возможно в её разуме я смогу найти зацепки».
– Мы должны испробовать любые варианты. Профессор Трелони давно ведет себя странно. Я бы мог найти причину.
Мадам Помфри кивнула и отступила на несколько шагов назад.
– Вы – хороший мастер, Северус, я вам доверяю. Будьте осторожны.
Я оглядел бессознательную Сивиллу и слегка вздохнул, чтобы собраться.
Легилименция не была способна причинить какой-либо вред, однако это чрезвычайно тонкое искусство. К тому же, я совершенно не представлял, что хочу увидеть в голове Трелони.
– Легилименс!
Меня тут же затянуло в чужое сознание словно в водоворот. Сразу же я провалился в море звуков, чужих голосов. Возникали и исчезали разнообразные образы, в хаотичном порядке проносились сцены из жизни прорицательницы. Было любопытно наблюдать за тем, какой Трелони была девушкой. Нескладная, угловатая в мантии со значком пуффендуя на груди, она уже тогда носила большие очки в роговой оправе. Её дразнили в школе, но юную Сивиллу невозможно было вывести из равновесия. Её поведение было сходно со странностями Полумны Лавгуд, кокон из собственных мыслей, эмоций гасил насмешки окружающих. Трелони жила в своем мирке, в который не так просто было пробиться.
Я мысленно отгородился от детских воспоминаний прорицательницы и стал искать нечто, связанное с Гарри. Перед моим мысленным взором медленно сформировалась крепкая статная фигура Дамблдора. Забавно, Сивилла питала нежные чувства к нему много лет назад, несмотря на огромную разницу в возрасте.
«Причем тут возраст? Твой собственный любовник в два раза младше тебя самого. Соберись, Северус!»
В голове у Трелони был бардак. Какие-то несвязные, незавершенные, нелогичные мысли, образы, сны мешались с реальностью – неудивительно, что она слегка не в себе. Однако, все вокруг было подернуто сизой дымкой – верный знак того, что её память была подправлена, в противном случае, воспоминания были бы четкими.
Я сформировал резкий посыл поиска воспоминаний о Гарри еще раз, и ко мне тут же выплыло мое собственное лицо, только намного моложе.
Сердце пропустило удар. Это был момент, когда Трелони произнесла свое знаменитое пророчество, и я видел, с какой жадностью мой молодой двойник ловил каждое слово у замочной скважины.
Я не стал досматривать воспоминание. Мне на секунду стало дурно. Если бы я тогда немного подумал и остановился бы хоть на мгновение, а не несся сломя голову к Лорду, может быть, все бы случилось по-другому…
В разуме Трелони было множество мыслей о Гарри. От тех времен, когда он был первокурсником, до сегодняшних дней. Я решительно отмел все ненужное.
… Тёмное помещение.Мне не удавалось его узнать, пока я ясно не увидел стены, выложенные черным кирпичом с белой окантовкой – значит, министерство магии. Трелони стояла, согнувшись в три погибели, возле приоткрытой двери, за которой слышались приглушенные голоса, и прислушивалась к разговору. В руках у неё была увесистая папка с наградами – профессорское портфолио. Мы все прошли переаттестацию в прошлом учебном году по новым требованиям министерства.
Я встал за её спиной, чтобы лучше слышать разговор.
–… разных стихий. Такие ритуалы могут серьезно навредить окружающим. А в Хогвартсе – это несовершеннолетние волшебники. Могут быть жертвы. Стоит ли такая проверка всего этого?
Я мгновенно узнал говорившего. Высокий, медовый, приторный голос принадлежал Фрэнсису. Я попытался разглядеть, с кем он говорил, но дверь была приоткрыта лишь чуть-чуть, и в образовавшуюся щелку никого не было видно.
– Заклинание абсолютно безопасно, – возразил низкий, спокойный голос, – оно грозит реальной опасностью лишь Гарри Поттеру. Я предоставил доказательства министру магии лично, что студентам и профессорам Хогвартса ничего не угрожает. Кроме того, ритуалы будут контролироваться Орденом круглосуточно. В любой момент можно будет свернуть заклинания.
– Но… при всем уважении, сэр…
– Ваше дело – проще не бывает, Конборн, – резко оборвал его неизвестный, – предоставить доступ в школу. Как именно вы это сделаете – никого не волнует, но вы сделаете, вы меня поняли? У вас репутация отличного крысолова, займитесь своим делом. Или Ордену придется вас устранить.
Повисла тишина, и я снова попытался разглядеть собеседника Конборна, но тщетно. Трелони не догадалась сдвинуть дверь ни на дюйм.
– Вы даете слово, мастер? – спросил Фрэнсис тоном, полным сомнения, – что никто не пострадает, и заклинание будет направлено лишь на Гарри Поттера.
– Можете не сомневаться в этом, Конборн.
– Но зачем все настолько усложнять? – создавалось такое впечатление, что этот вопрос Фрэнсис хотел задать с самого начала, но не решался, – это ведь такая сложная операция. Почему нельзя просто вызвать Поттера в министерство, все ему объяснить, и тогда…
– Вы, похоже, не совсем понимаете, Конборн, – с явной досадой в голосе, проговорил неизвестный. – Вам известно, что такое крестражи? Тогда вы можете себе представить, насколько это темная материя. А что будет, если Темный Лорд внезапно воскреснет, вы себе представляете? И как на министерство будет смотреть волшебное сообщество, если мы допустим это?
Послышались гулкие шаги: собеседник Фрэнсиса прошел в другой конец комнаты, и я бросился к двери, чуть не улегшись при этом на Трелони.
Мне удалось разглядеть край алой мантии и необычную брошь. На серебре были выгравированы три латинских буквы, хитросплетенные друг с другом: UNL. Лица волшебника я не разглядел, только руки сплошь покрытые тонкой паутиной шрамов.
– Достоверно неизвестно, существует ли еще один крестраж, – начал Фрэнсис, но был снова грубо прерван.
– Наша задача как раз выяснить это. Крестражи – предметы, умеющие думать, а если этот крестраж – человек, то дело принимает совсем новый оборот.
– Но мы не можем убить Гарри Поттера! – воскликнул, наконец, Конборн, потеряв терпение, – волшебники поднимут бунт! Этот парень – самая значимая фигура после министра в магической Британии, и что вы предлагаете?
– Крестраж начинает защищаться, если ему грозит опасность, – непреклонно возразил обладатель броши, – наша задача доказать, что Темный Лорд жив, и есть реальная возможность его возрождения. А для этого нужно подвергнуть мистера Поттера серьезной опасности, чтобы крестраж внутри него начал действовать. Но сам этот процесс вас не касается, Фрэнсис. Это задача Ордена. А ваша обязанность – наблюдать и докладывать. Или могу предложить вам забвение, а на ваше место мы пригласим человека более компетентного.
Стоя за дверью, я чувствовал, как от ужаса немеют конечности. Как министерство могло одобрить этот беспредел? Что это за Орден такой, который занимается, судя по всему, темной магией, да еще и с полного согласия властей? Получается травля Гарри и пентаграммы – все было подстроено с самого начала? Куда смотрел Кингсли?!
Из ступора меня вывел громкий хлопок. Трелони от обилия секретной информации выронила толстую папку портфолио, и та шумно грохнулась на пол. Разнеслось гулкое эхо, и тут же послышались торопливые шаги. Сивилле было даже некуда спрятаться в пустом коридоре. Дверь открылась так быстро, что не успевшую отскочить Трелони ударило по голове.
– Ааах!
– Обливиэйт!
Я мгновенно понял, что корректировщик памяти из Конборна так себе, или же он просто торопился.
Взгляд Сивиллы расфокусировался, и она потеряла сознание.
Смотреть дальше не было никакого смысла. Я разорвал связывающее мой разум и разум Трелони заклинание и отшатнулся от её кровати.
– Что вы увидели, Северус? – тут же кинулась ко мне мадам Помфри.
Сердце колотилось от страха, потрясения. Я не сразу понял, о чем меня спрашивают.
– Разум профессора был поврежден, но это поправимо. Я займусь её лечением, но позже. Никого к ней не пускать.
Собственные слова доносились до меня так, словно их говорил кто-то другой. Я старался успокоиться и взять себя в руки. Через несколько минут мне это удалось.
– Поппи, прошу вас, никому ни слова о том, что я применял легилименцию. Это очень важно.
– Мерлин, Северус, вы меня пугаете! – врач всплеснула руками, – да что случилось?
– Я все объясню позже, обещаю. Дайте мне слово.
– Ну, разумеется, я никому…
– Спасибо, Поппи.
Слова благодарности я произносил уже от дверей. Мне требовалось несколько минут в одиночестве, чтобы собраться с мыслями.
Итак, откуда министерству стало известно, что Гарри был некогда крестражем Темного Лорда – непонятно, но они вознамерились его уничтожить. Что ж, Волан-де-Морт внушил такой страх всей стране, что власти готовы на самые крайние меры, только бы не допустить его возвращения. А такая возможность существует, точнее, так они думают.
Но никто не знает, что Гарри больше не является крестражем. Он рассказал мне, как попал на вокзал Кингс-Кросс, как освободился от души Волан-де-Морта. Что с ним произошло на самом деле знали лишь четверо, включая самого Поттера и меня.
Я остановился как вкопанный посреди коридора. Стайка когтевранцев замялась, а потом нерешительно обогнула меня с двух сторон. Не обращая внимания на них, я вытащил из внутреннего кармана мантии набросок пентаграммы. Символы, которые увидел на броши неизвестного волшебника из воспоминаний Трелони, навели меня на мысль. Я поднес пергамент к огню факела.
Среди символов ацтекского алфавита в центре пентаграммы я вдруг ясно увидел латиницу. Покрутив пергамент так и эдак, я, повинуясь внезапной догадке, поднес его к зеркалу, висевшему в коридоре возле меня. Латинские буквы чудесным образом повернулись в отражении, и я прочитал:
– Harry James Potter.
Мордред! Нет, это невозможно!
Я в ужасе оглядел пентаграмму, обозначавшее мощное темное проклятие, и имя Гарри находилось прямо в центре неё! Это значило, что магия необратима, что она будет преследовать его, пока не убьет.
Я обратил внимание на круг защитных рун. Они были начертаны так, чтобы не касаться имени Поттера, следовательно, были призваны защищать не его, а окружающих.
Каким-то далеким участком мозга я восхитился мастерству, с каким было выполнено заклинание. Каждый знак был на своем месте, каждая руна в точности описывала то, что происходило в Хогвартсе, а перевернутые, сплетенные, написанные шиворот-навыворот буквы имени Гарри, мерцали в самом сердце заклинания, словно приговор.
Бедный Малфой. Наверняка он разгадал пентаграммы и попытался шантажировать ими Фрэнсиса, которому пришлось заставить его замолчать.
Медлить было нельзя. Первым делом нужно было предупредить Гарри, а потом – напрямик в кабинет Минервы.
Я едва не подпрыгнул, когда передо мной с громким хлопком возник домовой эльф.
– Профессор Снейп, сэр! – пропищал он, протягивая мне конверт, – это письмо велел передать вам профессор Малфой.
– Как он просил тебя это сделать, когда он уже два дня лежит без сознания в больничном крыле! – рявкнул я, и домовик вздрогнул.
– Профессор Снейп, Сэр, вы не должны сердиться на Дипси, – залепетал он со страшной скоростью, – Дипси все сделал правильно. Профессор Малфой велел передать вам это послание только в том случае, если с ним что-то случится.
Я взял конверт и быстро вскрыл. Пробежав глазами письмо, я кивнул домовику и проговорил:
– Дипси, никому не говори об этом письме, ты понял?
– Дипси знает, сэр, – тут же отозвался домовик, – мастер Малфой просил того же.
Кивком головы я отпустил эльфа и направился в кабинет трансфигурации. Нужно было скорее рассказать обо всем Гарри.
Я приблизился к двери в аудиторию, взялся за медную ручку и бесшумно потянул на себя. Дверь так же бесшумно отворилась. Слова, которые вот-вот готовились слететь с языка, застряли в глотке.
На учительском столе спиной ко мне сидел Гарри в расстегнутой мантии. Страстно обнимая, его целовал Фрэнсис Конборн.
========== Глава 12 ==========
Даже если бы я ворвался к ним в кабинет с воплями, они бы меня не заметили. Конборн чувственно гладил Поттера по спине и целовал его так, будто это последнее, что ему дозволено в жизни. Взгляд мой был прикован к Гарри. Он тихо постанывал, запрокинув голову, рассыпав свои черные волосы по плечам. Я отстраненно удивился: как они успели отрасти. Глаза обоих были закрыты, они выглядели полностью погруженными друг в друга.
Я попятился в коридор, закрыл дверь и прислонился к ней спиной. У меня путались мысли и казалось, что кто-то взял и столкнул меня в черную пропасть, и теперь я падаю в бездонность и неизвестность. Волнами накатывала чудовищная, выжигающая нутро обида, удушающая, ослепляющая, лишающая слуха и разума. Я тщетно пытался поймать хоть одну из разлетающихся мыслей, провел ладонями по лицу, с остервенением вытирая злые слезы, едва выступившие на глазах. В груди поднималась чудовищная боль, она сдавливала все внутри, не давая дышать, думать.
Пошатываясь, я оттолкнулся от двери и пошел по коридору по направлению к выходу.
Каждый шаг заставлял совершать себя, словно подвиг. Выпрямил спину до боли в пояснице, вздернул подбородок. Мгновенно вспомнилось, как нужно держать лицо. Бесстрастная маска безразличия ко всему, бесстрастность и отстраненность вернулись на свое место сами, не стоило даже прилагать усилие. «Только в этом ты и хорош, Снейп. Да. Вот это ты умеешь»…
Вокруг что-то происходило, сновали студенты, слышалось робкое: «Здравствуйте, профессор Снейп», и я машинально кивал и кривил губы.
Выйдя из замка на свежий воздух, глотнув мороза, я, наконец, начал соображать. Зашел за угол, слившись со стеной замка, спрятался от немногочисленных глаз гуляющих студентов.
Шел снег.
Меня немилосердно обдавало обжигающим февральским ветром. Редкие снежинки медленно выпадали из серых пригоршней небес, и я некоторое время просто наблюдал за ними.
«А чего ты ожидал, Северус? – пришла горькая мысль, – что он действительно останется с тобой до конца жизни? Тебе сорок пять лет, и ты до сих пор настолько наивен. С тебя любви хватит, ты растратил весь свой лимит за эти три месяца. Но как же болит, как болит…»
«Тебе вновь предпочли кого-то лучше, красивее, смелее, успешнее. Тебя вновь предали, и никто не виноват в этом. Никто, кроме тебя самого. Ты позволил себе поверить…»
– Прекрати, перестань, уймись! – зашептал я, неизвестно к кому обращаясь.
Схватившись за голову и до боли рванув черные пряди, я глухо застонал. Мне срочно нужно было возвращаться в реальность. То, что Гарри предал меня не отменяет тот факт, что ему грозит смертельная опасность.
Внезапно я почувствовал, что немею от холода. Я выскочил на мороз в чем был – рубашке и атласной тонкой мантии – и конечности отнимались от боли.
Я с трудом отлип от ледяной каменной стены замка. С моей головы упало снежное крошево.
Расправить плечи, голову выше, и маска, маска!
Минуя прохладный холл, я вошел в Большой зал, пересек его скорым шагом и скрылся за дверью, ведущей в тайный коридор прямо за учительским столом.
